Текст книги "Летний зной"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 15 Вейвер в Сантлаке

Весну горожане провели в тревоге – а ну как придется отвечать за содеянное? Шутка ли, в Сантлаке, где слово сеньора – закон и Гилфингова воля, община Вейвера покусилась на господина! Пока перед горожанами держал речи Гедор, все соглашались и кивали: да, так и есть, они по древнему закону учинили, правда на их стороне... но когда славного мастера Гедора поблизости не было, прежние страхи оживали. Этим страхам были сотни лет от роду, они въелись в кровь, сделались частью натуры. Однако страхи страхами, но жить-то надо. И жили.

Купеческие караваны, как и прежде, заходили в городок, и окрестные крестьяне приезжали торговать на вейверском рынке. Налогов Совет не снизил, зато теперь члены общины сами присматривали за порядком и несли стражу в воротах, веселей сделалось. Особенно молодым парням нравилось разгуливать по улицам с оружием.

Гедор не слишком утруждал себя вейверскими делами, но, ежели к нему обращались за решением, то никто никогда не перечил. У Мясника хватало ума судить так, чтоб и сомнений в его правоте не возникало, даже если выгоды с того он не имел. Единственное, чему бывший разбойник уделял внимание по-настоящему – это общинный оружейный склад. Настоящего военного опыта Гедор не имел, однако в способах причинять увечья и смерть разбирался превосходно, так что сумел навести образцовый порядок в арсенале Вейвера. Негодные топоры и копья велел перековать, дырявые ветхие доспехи выбросил, сделал долгосрочный заказ цеху оружейников, сам принимал работу и уж тут бывал строг да придирчив.

Дела полностью посвятила себя грядущему материнству, с удовольствием болтала с горожанками о детях, готовила пеленочки... Подручные разбойника, Торчок с Селезнем, особо помочь не могли – происходящее давно вышло за рамки их понимания. Единственный, с кем Мясник откровенничал – это, конечно, Рудигер Чертополох. С колдуном тоже пришлось непросто – он отобрал из числа городских мальцов тех, что обладали способностями, указал Гедору... но обучать их сперва отказался. Горожане не отдали бы детишек в подлинное ученичество, с уходом из семьи, с обязательным ношением капюшонов и прочим. Гедор велел учить так, без соблюдения формальностей. Чертополох отказался: ему не простят собратья по ремеслу. Магическая наука подчиняется строгим законам, а в старых традициях куда больше толку, чем может предположить человек со стороны. Если бы не многолетнее смирение под капюшоном, если не отказ от собственного лица и естественного человеческого самолюбия – молодой маг, получив волю, способен натворить таких дел! Гордыню следует выбить заранее. Если собратья маги узнают о своеволии Рудигера – тому несдобровать.

Тут Гедор ничего поделать не мог, не было у него власти принудить чародея. Сошлись на том, что заклинаниям Чертоплох учить сорванцов не станет, только поможет им развить Дар да натаскает в единственном умении: вкладывать ману в магический амулет. Но разве мальцов удержишь, если они ощутили волшебную силу? И откуда пацанята разузнали магические формулы... После того, как в городе участились небезопасные шалости, Гедору пришлось переговорить с каждым подручным Рудигера. Безобразников он унял, но Рудигер сулил, что ненадолго этих разговоров хватит – дети есть дети, они себя не сознают, если увлекутся – жди беды.

Пришлось Гедору обходить родителей, объяснять, что полуобученный сопляк опасен прежде всего себе самому. Кто с магией дела имеет, тот по ниточке ходит, по тонюсенькой. Ведь дитя – оно что? Оно играет. Силушка кипит нечеловеческая, а удержу нет.

Мясник уговаривал отдать ребят в полноценное ученичество. Двое папаш согласились, но условие ставили: пусть все примут предложение, тогда и они. Профессия колдуна, конечно, завидная, верный кусок хлеба, да дело опасное. И потом, отдай сынишку – навек его лишишься. Пройдет такой ученичество, скинет капюшон – а там совсем незнакомый человек! Не сынишка, родная кровиночка, а странный незнакомец. Так что тут надвое бабка сказала, доброе выйдет или худое. Вот если все разом согласятся... А пока соседи своих не отдают магу в науку, так и они не желают.

Рудигеру хватило бы и двоих учеников, а точней – он вовсе никого обучать бы не брался, будь его воля. Однако Гедору требовались все магические силы, какие только он мог заполучить, так что все оставалось по-прежнему. Детишки обучались простеньким тавматургическим действиям да заряжали амулеты Чертополоха. Так и шло – где получше, где похуже, однако дело у Гедора ладилось, и весь город его слова слушался. А к лету вейверцы притерпелись, обвыклись в новом житье-бытье, даже бояться, как будто, перестали. День за днем, день за днем, а беды никакой не случается, из замка Дрейс никто не является с грозой, только изредка какого служку пришлют купить того-сего. И эти, из замка, ведут себя тише воды, ниже травы – еще и посмирней прочих приезжих.

Вроде устоялся новый-то порядок.

***

Наведался в Вейвер и караван Ривена. На въезде в город воин тут же отметил отсутствие господских стражников, а еще больше удивился, когда въездную пошлину пришлось уплатить местным ополченцам. Те, раздуваясь от гордости, объяснили почтенному караванщику, какие у них новые порядки завелись. Прозвучало и имя Гедора. Парни с наслаждением расписывали прелести нового положения, им еще не прискучило, хотя уже появились первые признаки того, что вскоре надоест.

Ривен с трудом не выдал удивления, однако сдержаться было мудрено. Невиданное дело учинил давешний попутчик, невиданное, неслыханное, странное дело. Бывало, разумеется, простолюдины бунтовали, случалось, и сеньора могли прикончить – но тогда убийца скрывался, бежал, прятался, а тут такое! Но любопытство мастер Ривен сдержал, и повел караван к постоялому двору по знакомым улицам. Там заботы и хлопоты, как обычно... Между делом воин выспросил, что Гедор с компанией и теперь живет в "Золотой бочке"

К вечеру, покончив с делами, караванщик засел в зале с твердым намерением дождаться старого знакомца. Потягивая пиво, Ривен прислушивался и приглядывался. Никаких изменений он не приметил – все те же люди, все те же разговоры. Потом из комнаты спустился Торчок – заказать ужин. Ривен запасся пивом и приготовился. Дела с Селезнем показались вскоре, а Гедора пришлось подождать – он явился после того, как окончил общинные дела. Выждав, пока добрый мастер утолит голод, Ривен подошел к столу, за которым расположились его прежние попутчики.

– Здорово Гедор! – деланно беспечным тоном объявил Ривен. – Я вижу, ты здесь все же осел, в Вейвере.

– Так уж вышло, – спокойно ответил Мясник. Чуть погодя, кивнул, – присаживайся к нашему столу, ежели хочешь. Расскажи, что в Мире слыхать, какие новости на дорогах?

Ривен придвинул стул и для начала пересказал наскоро известия о Большом Турнире в Энгре. Потом как бы невзначай бросил:

– Я вижу, ты здесь делами заправлять стал. А я-то гадал, чем такому ловкому парню приглянулся Вейвер...

– Так уж вышло, – повторил Гедор, и глянул на караванщика так, что тот едва не разлил пиво, рука дрогнула.

Но, торопливо хлебнув кислятину, воин продолжил:

– Значит, сеньора ты убил, а сам...

– Не нужно, Ривен, – негромко произнес Мясник. – Не говори слов, о которых мы потом оба пожалеем. Случайно так вышло с господином ок-Дрейсом, я не хотел. Но сделанного не вернуть, нужно жить с этим.

Произнеся слишком длинную для него фразу, разбойник замолчал и покосился на жену. Ты сидела тихонько, сложив руки на округлившемся животе. Ривен проследил взгляд собеседника, Ривен поспешно согласился:

– Понимаю. Жить нужно, конечно.

Когда Гедор его перебил, Ривен приметил, чуть Торчок с Селезнем переглянулись и очень уж дружно пошевелились. Руки оба сунули под стол... и хотя мастер Ривен был не робкого десятка, но это неторопливое движение его даже слегка напугало. Нехорошо как-то караванщик себя почувствовал, так что решил не заводить опасного разговора, а убраться подобру. Собирался переговорить с новым хозяином Вейвера, предложить кое-что... но беседа не заладилась, лучше после.

– Ну, не стану мешать, что ли, – Ривен допил пиво и поднялся.

– Что ты, мастер, разве ты можешь мне помешать? – так же тихо проговорил Гедор, и его тон Ривену еще больше не понравился.

– Да я не к тому... устал с дороги, – воин сам себя не понимал, вот он уже и словно оправдывается, – пойду на боковую. Завтра переговорим, что ли? Дельце тебе хотел предложить.

– Приходи завтра в Совет, – напутствовал Ривена Мясник, – там с утра буду. Поговорим.

***

Наутро Ривен сомневался, заводить ли разговор, больно крут теперь давешний знакомец заделался... но сомнения сомнениями, а дело нужно делать, уж больно значительной представлялась выгода. И кроме Гедора никто не пособит. Собрался и потопал через площадь. Вейвер – городок небольшой, куда ни соберись – идти недалеко придется.

Двухэтажный дом, в котором заседал совет общины, от "Золотой бочки" отделяла площадь. Сейчас там шумел рынок – купцы, явившиеся в Вейвер под охраной молодцов Ривена, развернули торговлю. Пока что у прилавков толкались местные, городские, но вскоре разойдется слух о караване – пожалуют покупатели из округи. Но и тогда торговые ряды займут разве что половину свободного пространства, да и то вряд ли. Торговлишка здесь хилая.

У дверей в ратушу стоял стражник – башмачник. Нынче его цех охранял ворота и следил за порядком. Понятно, что обязанности ополченца были самые простые: для важности расспросить гостя, да пропустить. Ривена в Вейвере все в лицо знали, так что караванщик только сказал, что к мастеру Гедору – вот и вся церемония. Однако мастеровой гордо выпячивал грудь под проклепанной курткой и важно опирался на алебарду – все новенькое, кожа скрипит, металлические бляхи сверкают. Заметно было, что парню нравится торчать в людном месте с оружием и в латах, будто он заправский вояка.

Гедор встретил приветливо, вежливо, будто не было вчерашнего нехорошего разговора. Правда, в глаза собеседнику глядеть Ривен так и не решился, уж очень тяжкий взгляд у доброго мастера. Слово за слово – пошел приличный разговор. Дело у Ривена было впрямь интересное.

– Сговорился я нынче с одним купцом, – принялся объяснять караванщик, – звать его Томен Пеко, а по-ученому Пекондор.

– Не слыхал, – коротко отозвался Гедор.

– Понятно, что не слыхал. Он недавно в гору пошел. Чародеем начинал и, говорят, кое-какие славные дела по этой части провернул. В Верне, в Ливде отличился.

Услышав о Ливде Гедор оживился, спросил, чем именно там маг занимался. Подробностей Ривен не знал, объяснил только, что тогда Пекондор крепко графу угодил, и монет загреб немало.

– Так вот, он задумал деньги, нажитые волшбой, пустить в оборот, да так, понимаешь, успешно, что мигом капитал умножил. Занимается тем, что, сговорившись с господами, возит соленую рыбу по городкам, вроде Вейвера, которые подальше от побережья. В той же Ливде соленая рыба ничего, считай, не стоит – а чуть от берега, и она в цене! Он, Пекондор-то, своим колдовством, многим сеньорам важные услуги оказал, а после – знакомства правильно использовал. Теперь сам не ездит, сидит с молодой женой в своей Мирене, ну изредка разве что выберется в Ливду, вот как. По делам приказчиков шлет.

Гедор покивал, подождал, пока гость перейдет к делу. Пока что эта история не имела отношения к Вейверу.

– А теперь, мастер Гедор, я тебе такие вещи скажу, которые ты, будь уж ласков, не трепи.

– Я не из болтливых.

– Знаю, мастер, заметил за тобой, а как же. Однако для порядку сказать нужно было. Теперь о важном. Не знаю, какими путями, а проведал этот Пекондор, что вскоре появится караванный путь по югу Сантлака. Безопасный, охраняемый путь. А у вас, в Вейвере, самая середка этого пути. И, пока никто не знает, нужно склад здесь подготовить, перевалка, понимаешь?

Гедор снова кивнул – он понимал. Здесь лабазы поставить, двор "Золотой бочки" расширить, благо пустырь под боком, а может и еще здание к старому присовокупить. Пойдут купцы – понадобятся склады и ночлег. А хозяин постоялого двора сейчас не при деньгах, потратился из-за ложного обвинения, с ним теперь в долю войти – милое дело, это не скобяная лавка, это деньжищи! Да все это – в вольном городе, не под графом, не под рыцарьком местным. Тут развернуться можно, и не только ночью! Здесь будет середка караванного пути, самое его сердце, из Вейвера товары поедут по Сантлаку... Великое дело... Тут Гедор засомневался: а выйдет ли великое дело?

– Хорошо говоришь, мастер Ривен, славно. Да кому под силу безопасный путь от моря проложить? Места эти дикие... э, что я говорю! Ты лучше меня знаешь! Ни король, ни сеньор какой, тем паче, такого не осилят!

Ривен нахмурился, повздыхал, решаясь выдать секрет, потом отрезал:

– Императору это под силу, вот кому. Он уже здесь, в Сантлаке, и сейчас на Вейвер прямиком идет. Понимаешь теперь?

– Понимаю...

– Ну так вот, помни. Эта новость сюда скоро доберется, про поход нашего светлого императора. А к чему оно, да чем закончится, этого люди еще долго не сообразят. Время у тебя будет, устраивай свои дела в Вейвере, готовь перевалку. Все сторицей вернешь, когда караваны от Ливды сюда потянутся. Не моим чета, большие караваны, богатые. Но за это мое слово ты мне склад выделишь, за постой лишнего не возьмешь, ну и...

– По рукам, – не дожидаясь, пока Ривен договорит, Гедор протянул ладонь. – У меня слово крепкое, я добра не забываю. Выйдет по-твоему, не пожалеешь, что со мной связался.

Тут разговор и прервался, прибежал страж башмачник.

– Мастер Гедор, а мастер Гедор, – парень, как и прочие, избегал глядеть Мяснику в глаза, пялился в сторону. – Тут дело этакое... Объявился рыцарь на базаре, приехал, говорит, с главными людьми толковать. Грозный господин, ох и грозный же!

Вот и все, стоило "грозному господину" объявится в торговых рядах – и бодрость мигом покинула отважного башмачника. Старые страхи возвратились.

ГЛАВА 16 Ливда

Саженец белого дерева сперва с превеликими предосторожностями извлекли из земли, причем демон – на всякий случай, как он объяснил, чтобы наверняка не повредить корней – выломал пол вокруг растения, а всем остальным, включая Лотрика, пришлось таскать тяжеленные каменные плиты, отесанные, скорей всего, еще гномами. Шкипер жаловался, что ему не под силу ворочать эту тяжесть, предназначенную для нелюдей, в ответ выслушал несколько нравоучительных баек о блаженных – монахи были рады возможности сделать перерыв. Потом Ингви погнал их трудиться, а сам стал хлопотать около деревца, осторожно разгребать твердый грунт – только что не целовался с этой бледной немочью. И хуже всего – меч. Меч Ингви отложил подальше, и проклятая железяка дрожала и звякала на мощеном полу, ворочалась в истекающих от растения потоках маны. Матросы начали шептаться, что черный меч ожил в этом заговоренном месте, что в него вселился дух Меннегерна, что во время плавания колдовское оружие выберется из ножен да набросится на экипаж и всех истребит... Шкипер, разумеется, прикрикнул на болтунов, чтоб заткнулись, к Гангмару, но сам разделял опасения команды.

Когда потянули деревце из грунта, очертания залы пошли волнами, вокруг заструилась странная тягучая дымка, Черная молния, дребезжа по древним камням, развернулась в углу... Матросы и Лотрик с воем бросились прочь. Пришел в себя шкипер только в замковом дворике, среди мрачных руин. Карикан колотил их ножнами и требовал остановиться, но моряки и боли не чувствовали, до того страх одолел.

К счастью, деревце удалось пересадить в кадку, не повредив корней, тогда Ингви слегка успокоился и снова прицепил меч к поясу. Однако сам к растению не приближался, твердил непонятное, что эти два артефакта невозможно совместить, обзывал дерево донором, а меч – акцептором. Лотрик таких дрянных слов отродясь не слыхал...

Когда барка отвалила от древнего причала Семи Башен, началась странная суматоха. Лотрик шевелил губами – молился и бранился шепотом, потому что не мог сообразить, что станет злить демона сильней – молитвы или проклятия? А Ингви внимания на него не обращал, король перетаскивал туда и сюда кадку с белым деревом, время от времени поправляя меч в ножнах – оружие по-прежнему вело себя странно.

В плавании беспокойные спутники короля-демона, оставшиеся без присмотра, совались во все уголки, облазили барку сверху донизу, при этом Ннаонна бранила тяжелый рыбный дух, который шел из трюма – от бочонков с второсортной сельдью. Монахам смрад не мешал, они даже вскрыли бочонок и сняли пробу – желудки у обоих, должно быть, луженые были, слопали святые отцы порядочно. Лотрик не спорил, не напоминал, что груз не его, но святоши не угомонились и в конце концов отыскали последний бочонок пива. Шкипер держал в тайничке как раз на такой случай, и северяне в спешке не обнаружили. Монахам спешить было некуда, да и навыки у обоих были, что надо. Обнаружив бочонок, Тонвер с Дунтом тут же занялись содержимым.

Корель разразился потоком брани, когда увидел – а в ответ получил сладкие улыбочки и несколько душеспасительных проповедей о пользе щедрости. Дескать, блаженный Мерк учил любить в ближнем все, и доброе, и скверное, а в Лотриковом существе пиво играет важнейшую роль – вот отцы и воздают пиву должное. Такова их братская любовь к Лотрику!

Когда кладоискатели покинули Семь Башен, и деревце удалилось от древних стен, что-то в тонком заклинании маскировки разладилось, и колдовской туман рассеялся без следа. Ингви в конце концов установил кадку с саженцем в пристройке, сам убрался на бак, но и там не находил себе места, водил руками, что-то бормотал. Матросы и глянуть в его сторону опасались. Наконец Ингви велел отчаливать.

"Одада", тяжело переваливаясь на волнах, отвалила от древнего причала, медленно завершила разворот. Неуклюжая барка плохо шла под боковым ветром, и Лотрик, надрываясь, без передышки орал на матросов. Трезвый и мрачный шкипер взобрался к рулевому на ютовую пристройку и оттуда раздавал распоряжения. Лотрика мучили тяжелые предчувствия. Ему хотелось промочить горло, но запасы алкоголя на судне были исчерпаны.

Одна только польза была от подобных попутчиков – Ингви обеспечил Спешащий Ветер, и Лотрику даже пришлось просить демона, чтобы не так шибко дул, не то старушка "Одада" развалится! Ингви согласился, однако остался недоволен, ему нужно было куда-то сбрасывать излишек маны, Черная Молния слишком жадно тянула магическую субстанцию из Древа. Наконец Ингви сообразил – потребовал добыть ему в Ливде эльфийского шелка, который, как известно, препятствует токам маны. И не стал слушать отговорок, что товар запретный, контрабандный... Пришлось Лотрику посулить, что добудет шелк.

У входа в Ливдинскую гавань Ингви, по его собственному выражению, "свернул балаган", то есть снял заклинание Спешащего Ветра – не хотел привлекать внимание. Но на барку никто не глядел, в гавани было достаточно других судов – куда интересней, чем провонявшая сельдью старая барка. Даже ждать пришлось, пока освободится буксирный баркас. А когда "Одаду" подтянули к пристани, Лотрик хмыкнул:

– Вот он, хозяин груза-то! Ждет, тревожится. Строгий он сделался, знаешь ли, в последнее время, злой. Совсем озверел, краба ему в пазуху. Слышь, твое величество, чтоб те... гм... я хочу сказать, сделай такую милость, сам с ним объяснись, не то он меня сожрет заживо.

Проклинать опасного пассажира шкипер не решался, и невозможность выругаться злила его еще больше.

– Ладно, – кивнул Ингви, – только величеством не нужно называть. Я здесь по-простому, без церемоний. Пользуйся этой милостью.

– Вот и прояви милость, растолкуй этому сквалыге, что нет моей вины, что из-за тебя задержка вышла, чтоб тебя... чтоб меня Гангмар разодрал.

А колдун на причале в нетерпении разгуливал туда и сюда, заранее пригнал портового служку, сунул пару медяков... Когда барку подтянули к причалу, Томен тут же перепрыгнул на борт, даже не стал ждать, пока полуголый оборванец закрепит конец.

– Лотрик, дружище! – энергично провозгласил рыжий колдун. – Как славно, что ты опоздал!

***

– Опоздал... – растерялся от такой встречи Лотрик. Потом махнул рукой, указал Томену живописную группу пассажиров, – они вот... из-за них задержка вышла.

– Да-да, – встрял Ингви, – меня благодари, не его.

– Э-э...

Колдун оглядел пассажиров "Одады", выражение лица его постепенно менялось – от веселого к озадаченному.

– Узнал, слышь-ка, – удовлетворенно объявил Никлис.

– Ну да, а как же... – рыжий растерянно оглядел старых знакомцев. – То есть, очень рад, конечно.

– А что хорошего в опоздании? – перешла к делу Ннаонна. – Я вижу, не нам рад, а тому, что "Одада" позже пришла. Чего тут творится?

– Ну, на борту мой груз, – промямлил Томен. Он никак не мог прийти в себя, до того неожиданно все получилось.

– Это мы знаем, – кивнул демон. – Сельдь в бочках.

– Паршивая, скажу я, сельдь, – заметил Тонвер, поглаживая объемистою брюшко. Потом рыгнул и благожелательно кивнул магу – дескать, продолжай.

– Сельдь для имперской армии, граф заказал, – наконец принялся объяснять рыжий, – большой запас требуется.

– И ты решил лежалый товар подсунуть – понимающе покивал Дунт, – ясное дело, солдатики все сожрут.

– Да, – неохотно признал Томен, – лежалый или какой... лишь бы подешевле, всегда так бывало. Это не я придумал, на поставках экономить, все это делают. А тут графу вожжа под хвост, то есть, я хочу сказать, его светлость обуяло благородное рвение, взялся лично проверять и в каждую бочку нос совать.

– В каждую бочку с гнилой вонючей сельдью, – вставила Ннаонна. – А потом поставщикам гнилого товара... что он посулил-то? Какие казни?

– Это ведь тот самый граф, который победитель страшного эльфа? – решил уточнить Ингви. – Такой, должно быть, очень суров!

– В общем, нынче поутру здесь гроза была, склады проверяли, – продолжил Томен, насчет казней он почему-то не стал распространяться. – Я уж дрожал, вот сейчас "Одада" причалит, а в бочках дрянной товар, и...

– В общем, пронесло, – подытожил Тонвер, – Граф уже убрался.

– Да, что-то случилось, его светлость порт покинул в такой спешке, что едва из штанов не выскакивал. Что-то важное стряслось, но мне не до того! Я уж как рад был, что граф ускакал! Так спешил, что мне до завтра отсрочку дал, обещал поутру самолично сельдь мою проверить. Но я уже расстарался!

Рыжий самодовольно ухмыльнулся и продолжил:

– Закупил свежей сельди, тихонько сюда доставил, грузчикам сунул монет, чтоб не трепались. И чинуш на таможне подмазал! Так что товар с "Одады" мы в дальний склад снесем и припрячем. Пусть он лучше вовсе догниет, чем графу на глаза попадется.

– Ловкач, – заметил Ингви. – Небось, крупно влетел?

– Переживем! – Томен махнул рукой. – Главное, графу угодить. Кто нынче в милость попадет, тому после... э, ладно.

– Нет уж, рассказывай дальше, – потребовал Ингви. – Что дальше будет с тем, кто попадет в милость?

– Нам оч-чень интере-есно! – серьезным тоном протянула Ннаонна.

Томен смутился, в его планы не входило распространяться о грядущем походе на восток и собственных планах, связанных с этим походом... но слово вылетело, теперь не поймаешь.

– Ладно, – решился рыжий, – скажу. Все равно вы здесь чужаки, если и узнаете – беды не будет. Только давайте не на пристани поговорим, а? Хотите, в "Парус"? Или лучше в "Золотой жернов"! Я угощаю!

– Лучше в "Жернов", там тише, – согласился Лотрик, потом уточнил – только ты угощаешь, не забудь.

"Золотой жернов" был довольно дорогим заведением.

– Угощаю, – кивнул рыжий, – а как же. Семь бед – один ответ. Нынче день расходов.

– И менялу пригласи, – добавил шкипер. – Того, хромого, который у Восточных ворот. Дельце к нему есть. Вот у этого господина, чтоб ему лопнуть, паразиту.

***

Потом началась суматоха. Томен отловил мальца из тех, что крутились у причала в надежде чего-нибудь стащить и отправил разыскивать менялу. За это посулил пару медяков. Пацан стал торговаться, потребовал задаток, упирая на то, что плохо знает Восточную сторону, и что задачка ему дана непростая. Получил грош, хмыкнул и убрался.

Потом Пекондор Великолепный пригнал полдесятка голодранцев, подрабатывающих в порту, сгоряча переплатил им за перегрузку бочонков, а потом привел в еще большее замешательство, когда велел не распространяться об этой работенке. Эти парни в порту насмотрелись всякого и не могли взять в толк, какие такие секреты связаны с вонючей сельдью. А Томен попросту волновался. Рыжему удалось провернуть несколько на редкость удачных авантюр в городах на побережье, а затем выгодно пристроить гонорар – но Томен по-прежнему оставался простоватым провинциалом и трепетал перед грозным графом.

Наконец груз был благополучно перемещен в дальний склад, и Томен угомонился. Грузчики убрались, но Ингви не понравилось, как быстро парни покинули причал – еще не вполне стемнело, и в порту можно было отыскать еще работу. Однако эти ушли. Демон поделился сомнениями с Томеном, тот махнул рукой – не до того!

– В "Жернов", чтоб ему сгореть? – напомнил Лотрик. – Меняла, небось, уже там дожидается?

Кари встрепенулся, как старый боевой конь, который услыхал зов трубы.

– Я не могу бросить "Одаду" без присмотра, – объявил Ингви. Пока у сходней кипела работа, он обдумывал ситуацию, и теперь уже все решил. – Значит, так. Святые отцы, вас и Аньга я оставляю стеречь судно и груз. Нечего переглядываться, я имею в виду только Древо. Остальное захвачу с собой, дабы вам было проще избегнуть соблазна

– Но... – Тонвер скорчил жалобную гримасу. – Вы всей компанией отправитесь в распутный вертеп, станете вкушать скоромное, пить хмельное и распевать скабрезное, а наставить вас на путь истинный будет некому.

– Наставить на путь истинный?

– Добрым словом и личным примером.

– Ничего, мы как-нибудь справимся. Тонвер, я не сомневаюсь в твоих способностях, однако и без твоего примера отлично сумею вкушать, пить и петь. Кстати, на судно будет наложено страшное заклятие, и всякий, кто его покинет до моего возвращения, сгинет в ужасных мучениях. И не делайте страдальческих лиц, вы уже наелись сельди почтенного Пекондора, теперь он угостит остальных. Это будет справедливо. И за командой лучше вас никто не приглядит. Если вздумают шалить, у вас всегда найдется и доброе слово и хороший пример.

– Ах, господин мой, – плаксиво протянул Тонвер (монах не стал называть Ингви "величеством", это было опасно, могли услышать), – что касается справедливости, то всем нам примером блаженный Эннуакин, который равно взимал плату за проповеди и с богатых, и с бедных, голодных и сытых...

– И всегда приговаривал, – вставил Дунт, – дескать, "если я позволю поблажку неимущему, толстосум вообразит, что и ему такое дозволено". Мы, конечно, приглядим за порядком, но и пожрать бы не мешало. Все-таки мы – не имперская пехота, чтоб ограничиваться одной только сельдью.

Карикан помалкивал, но его нетерпение было настолько заметно, что Ингви с трудом сдерживал улыбку. Сказать откровенно, и ему было невтерпеж, очень уж хотелось поглядеть, какой будет встреча отца с сыном, да и вообще, как выглядит дитя Счастливчика.

– Ладно, – махнул рукой король, – мне недосуг с вами препираться. Помните о моем заклятии, и ведите себя примерно. Ваше благонравие будет вознаграждено. Не сомневаюсь, вы сумеете отыскать в "Серебряной легенде" немало примеров, говорящих в пользу терпения и воздержания.

Лотрик напоследок велел матросам сидеть смирно и не пытаться сбежать.

– Ничего, ничего, – успокоил шкипера Тонвер, – мы запрем всех в трюме.

– Чтобы не было соблазна сбежать, – подтвердил Дунт, – сбежать и сгинуть в мучениях из-за колдовских чар.

Ингви строго оглядел монахов, потом кивнул. Когда честная компания покинула судно, и монахи убрали трап, демон простер руки к "Одаде" и пробормотал магические формулы, по леерам пробежали сполохи, вдоль борта загорелись зеленоватые огоньки. Это заклинания Ингви заготовил заранее, и теперь только привел в действие. В сумерках волшебное свечение смотрелось достаточно эффектно.

Уходя, он расслышал за спиной:

– Как ты думаешь, он не пошутил насчет мучительной смерти тому, кто сбежит?

– Наверное, пошутил. Но проверять я не стану.

Демон удовлетворенно хмыкнул – он не ошибся в монахах. Скептический настрой и здравомыслие уберегут их от необдуманных поступков. А Древо останется под надежной защитой.