сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
– Поиск опасный?
Ну и чутье у девчонки!
– Не исключено.
'Дочка' задумалась, старательно морща лобик:
– Претендуешь на роль настоящего отца. А еще меня нахалкой называл! Ладно, попробуем... – и язвительно прошипела. – Папочка!
– Ты же сказала – комплимент, – 'не понял' Хюбнер.
– А я и не отказываюсь, – впервые за разговор девочка засмеялась. – И тебе комплименты делаю.
– Ладно, – улыбнулся и Арнольд, – мир. Как тебя хоть зовут, дочка?
– Наконец-то! – девочка развеселилась по-настоящему. – Я думала, уже и не спросишь! Ядвига! По твоему, между прочим, настоянию назвали!
Примечание
Любой шляхтич в области дипломатических сношений – полное подобие государства. Может кому угодно войну объявить и кому угодно сдаться. Слава Господу, на описываемый период история Полении подобных глупостей не знает.
Глава 42
Медвежонок прислушался, осторожно высунулся из кустов и огляделся. Никого и ничего. Темнота и тишина. Только стучат капли по траве и деревьям. Часто стучат. Уже не капает – льет. Не сплошным веселым потоком весеннего ливня, а холодной косой стеной, пробирающей до костей даже в Облике. Каково же остальным? Вот и позабивались в щели. Даже собаки не гавкают. А, собственно, чего им гавкать? Забились в будки, спасаясь от бесконечного дождя, и носу не кажут наружу. Собаки – в будки, люди в избы. Всё одно падающая с неба вода сбила все запахи, а обычные злоумышленники попрятались под крышу и пьют горячий грог, холодное пиво или ледяную горелку, у кого что есть.
Но то ж обычные. А ему, Медвежонку прятаться негде. Разве что вернуться к старой ели, под которой сидят Коготь с Белкой. За два дня брат вырыл между корней целый погреб. Во всяком случае, углубился настолько, что под нижними лапами можно сидеть, не касаясь хвоинок головой. И совершенно не капает. Вот только третий день возвращаться с пустыми руками не хочется, тем более, наконец, что-то нашел. Увы, не одиноко стоящую в лесу избушку, брошенную хозяевами навсегда или до зимней охоты. Деревню. Небольшую, скрывшуюся от нескромных глаз в лесной чаще, но жилую.
Тащить сюда Эльзу не стоит, вряд ли местные обрадуются трем лишним ртам. Бесплатно ни кормить, ни лечить не будут. А показывать деньги нельзя. Нет, сам Медвежонок отобьется и уйдет. А остальные? Когтю, и то нелегко будет. Да и зачем громоздить гору жмуров, если всё необходимое можно взять потихоньку, никого не спрашивая. Ну, воровство, и что? Раз другого выхода нет! Не зря же он три дня носится по лесу, словно угорелый! И мешки, в которых Коготь поклажу носил, не зря же с собой взял. Вчера и позавчера не брал, а сегодня, словно почуял: пригодятся! И вообще, он же не собирается опустошать крестьянские запасы до последнего зернышка. А если от многого взять немножко, то это не кража, а просто дележка! Этот стишок Пешка на рынке рассказывал, а Пешка – не босяк какой, уважаемый человек, хоть и не урка. Много историй знает!
Конечно, опыт воровской у Медвежонка с Когтем не сравнить, но это в городе. А в деревне Отто справится. Знает, где что нужное лежит. А ненужное и брать не будет.
Медвежонок отбросил посторонние мысли и двинулся к крайнему дому. Перемахнул через забор, нарочно прошел мимо собачьей будки, чтобы псина почуяла, с кем дело имеет, и глотку понапрасну не надсаживала. Кобель, и в самом деле, мигом сообразил, что от него требуется, забился поглубже и не отсвечивал, лишь тихо поскуливая. А ларг уже скользнул к входу в погреб.
Это в Нейдорфе, у городских богачей замки мудреные даже на сараях стоят, вспотеешь, пока откроешь. А сервы дверь засовом закладывают. Куда надежнее, кстати, только сломать можно, да и то... Но это когда изнутри заперто. А погреба-то снаружи прикрыты. Медвежонок аккуратно положил на землю массивный брус и отвалил в сторону одну половинку дверей. Целиком раскрывать ни к чему – и так пролезть можно. Тихий скрип растворился в шуме дождя. Очень хотелось надеяться, что хозяину не приспичит посреди ночи во двор наведаться. Платить за еду ударом ножа в горло – не по-людски ...
Всё. Оставалось войти и сложить в мешки нужное. Но Отто медлил. Сердце билось в груди перепуганной птицей. Оказывается, такое возможно и в Облике. Нет, он не боялся. Ни одному серву не под силу остановить вильдвера. Просто всё внутри протестовало против того, что он собирался сделать. Вот так просто: зайти и украсть. Забрать плоды многодневных трудов другого человека, такого же крестьянина, каким стал бы он сам, если бы не пришли злые люди в зеленых куртках ягеров. А теперь... Еще не поздно закрыть повернуться и уйти. Просто закрыть дверь, наложить засов...
А Белка снова будет неумело сдерживать гримасу отвращения, давясь опротивевшим жареным мясом, и кашлять с каждым днем всё сильнее. И Коготь, который не скажет вслух, но подумает... Нет, неважно, что подумает. Просто ему тоже нужна другая еда. Брат же не ларг, дед говорил, пока не перекидываешься, обязательно есть разные продукты. А уж тем, к кому Облик никогда не придет... Надо успокоиться и пойти внутрь. Коготь бы сумел. Но брат не может прийти так далеко. Только он, Медвежонок. Больше некому! Он должен!.. И сможет! Он 'медведь'! Только сам не будет ничего взятого есть. В отличие от Когтя и Белки ларг может и одним мясом обойтись. Нечего хозяев в лишний разор вводить, богатеев среди сервов не водится.
Запахи в погребе царили умопомрачительные. Даже Облик не нужен, чтобы учуять. Медвежонок оглядел полки и чуть не задохнулся от радости. Хозяин был не беден, рачителен и имел привычку хранить в погребе даже то, что в этом совершенно не нуждалось. На полках круги сыра, завлекательно белеющие проступившей на боках солью, соседствовали с горшками с маслом, а те с крынками сметаны и топленого молока. С другой стороны, засыпанные песком, хранились морковь с репой, с потолка свисали золотистые низки лука, вперемешку с колбасами. Но самое ценное стояло у дальней стены погреба, над бочкой с солеными огурцами. Малина, переваренная с медом! Вновь навалился испуг... Сейчас быстро похватать и бежать, пока никто не заметил... Отто взял себя в руки. Нет! Спокойно, не торопясь. Только то, что надо. И ничего не забыть. Начинающий вор сбросил с плеча мешки и приступил к делу.
Сначала сыр. Одного круга достаточно. Он сытный очень – за раз много не съешь. Теперь масло. Вот этот горшочек в самый раз. И с крышкой, если замотать в тряпку, не вывалится в мешке и не вытечет. Колбаса. Может, не брать? То же мясо, проще зайца поймать. Но колбаса очень вкусная, а зайчатина всем надоела, что жареная, что вареная. Молоко. Вот эту крынку, с узким горлом. Свернуть из тряпки пробку, чтобы дождь не испортил. Что еще? Сметану! Один горшочек, погуще. С этой полки всё. Пусть молоко и сметана постоят с краешка, пока он будет набивать другие мешки. Репа. Это хорошо, она вкусная. Полмешочка достаточно, надо еще взять морковь, свеклу и капусту. И несколько луковиц. И соленых огурцов из кадушки. Их тоже надо завернуть в тряпочку. Что еще? Самое главное!
Медвежонок осторожно снял с полки горшок с вареньем. Густое! Это хорошо: и нести легче, и хватит надолго. Он положил на место банки серебряную монетку. Забрал добычу и выбрался из погреба. Поставил горшки на землю. Тихо притворил дверь и заложил засов: ни к чему хозяевам лишние хлопоты доставлять. Следующая остановка возле забора. Прыгать с неудобной поклажей не решился, перетащил по частям. Опять нагрузился и останавливался только в лесу. Немного постоял, успокаиваясь и прислушиваясь. Никаких посторонних звуков. Всё так же шелестит дождь, да негромко постанывают деревья. Получилось! У него всё получилось! Нет, не всё! Есть еще одно дело. Медвежонок оставил добычу и вернулся во двор, на этот раз к амбару. Хотел набить последний мешок зерном, но запасливый хозяин хранил здесь и муку. Только мешки были очень большие, столько брать не имело смысла. Открытого мешка мальчик не нашел. Пришлось разорить целый. Отто наполнил свой мешок. Поборов желание быстрее убежать, завязал хозяйский, тщательно закрыл амбар, подошел попрощаться к обитателю будки (чтобы помнил и молчал подольше) и покинул двор уже насовсем.
Нести столько вещей сразу оказалось жутко неудобно. Весила поклажа куда меньше Белки, но бежать не получалось. Жутко мешали горшки в руках. А связка колбас на шее не давала смотреть под ноги. Вот ведь обычно кажется, и не глядишь вниз, а надень что-нибудь большое на шею, оказывается все совсем не так. Медвежонок даже пожалел, что прихватил колбасу. Так мешает. Впрочем, не тащить же ее обратно! А бросить никак невозможно! Выбрасывать еду, украденную с таким трудом! Хотя, почему украденную? Он же заплатил за нее! Целый серебряк! Стоит в разы больше, чем он взял. Точно больше, хотя Отто и не высчитывал! Даже по ценам Нейдорфа, а в деревне все дешевле. Так что Медвежонок не вор, он всё купил! Вот только что делать с колбасой, из-за которой он так медленно движется? Съесть? Но без брата с сестрой – ни за что! Остается только тащить. Хорошо, хоть, мешки на спине удобно пристроились...
К елке Медвежонок вышел на рассвете. Коготь, видно, не спал. Сразу выскочил навстречу, посмотрел вопросительно.
– Пусто! – ларг подал ему горшок со сметаной. – Держи!
Брат снял крышку:
– Сметана?
– Ага. Еще молоко, – Медвежонок подал крынку. – И малина, – освободив руки, начал снимать мешки. – Еды принес. Много... – сел, устало привалился спиной к осине. – Устал немного. Сейчас оклемаюсь. Только сбегаю, съем кого-нибудь...
– Зачем бегать, если еды принес? – не понял Коготь.
– Это вам. Я могу на одних зайцах жить. Или на крысах. А обычным людям надо. Разнообразно. Дед говорил...
– Тебе сейчас только бегать! – возразил брат. – Зайца вчерашнего схавай. Он хоть жареный, – и не давая возразить, ответил. – Белка всё равно не будет. Ее от мяса уже тошнит.
– Как она? – Медвежонок забирался 'под крышу' и перекинулся.
– Кэхает, – с самого начала пути братья старались говорить по-поленски. То есть, Коготь говорил, а Медвежонок старался. – И горячая вся. Как печка.
– Плохо... – вздохнул младший, взял котелок и принялся за еду, стараясь не урчать. По дороге он дважды останавливался и охотился. Но сейчас казалось, неделю не ел.
– Ничего, проснется – молоком напою. С малиной, – Коготь распаковывал мешки, встречая каждый новый продукт восторженными воплями. – Где ты всё это взял?
– Купил, – буркнул Медвежонок.
– Как купил? – вытаращился Коготь.
– В смысле украл, – поправился младший.
– Так купил или украл?!
Медвежонок замялся, не зная, как объяснить:
– Я без спроса взял... В погребе... И в амбаре еще... Но монетку оставил... Не могу я так... Просто чужое взять... Тем более, в деревне...
Коготь понимающе кивнул:
– Не дергайся. Пройдет. Я когда-то тоже не мог. А потом привык... – он грустно вздохнул. – Но что монетку оставил – плохо. Так бы они друг на друга думали. А теперь точно знают, что со стороны приходил кто-то. Далеко хоть?
Медвежонок совсем расстроился. Хотел ведь, как лучше, а получилось...
– Тебе три дня идти... – пробормотал он. – На полдень.
– Тогда наплевать, – повеселел Коготь. – Не доберутся. А с избушкой?
Ларг покачал головой:
– Пусто. На восход и полдень – ничего нет. Только деревушка эта. Я туда незадолго до заката вышел. Дымом пахло. Ну и решил – дождусь темноты, молока для Белки добуду. Или еще чего-нибудь... А набрал много очень. Нести неудобно. Сегодня между восходом и полночью пойду. А завтра на полночь. Если ничего не найду... – он пожал плечами, чувствуя, как наваливается сонливость.
– Ты бы поспал хоть немного.
– Я вчера спал, – возразил Медвежонок. – Надо идти...
– Сдохнешь. У тебя уже синяки под глазами.
– В Облике не видно. Надо избушку найти. Там отоспимся, – Отто мечтательно вздохнул. – Эльзу вылечим...
– Может и не быть, – пробормотал Коготь.
– Не, – вильдвер отчаянно замотал головой, словно проверяя, хорошо ли она держится, – точно есть. Я знаю! Надо только найти!
Он полез наружу.
– Я найду, – донеслось до Когтя. – Ты Эльзу лечи!..
Глава 43
Медвежонок бежал, стараясь выбросить из головы любые мысли, целиком превратившись в слух, нюх и зрение. Слишком мало у человека чувств. Даже в Облике толком ничего не ощущаешь. Мельтешение стволов и кустарников перед глазами, запах мокрой листвы и монотонный перестук капель, сливающийся в сплошной шелест...
Но теперь Отто по опыту знал: стоит лишь в однообразие окружающего вплестись чему-то новому, необычному, ларг не пропустит. Как не пропустил накануне слабенький запашок печного дыма, превратившийся в кучу вкусной еды, разложенной сейчас братом по уголкам их временного пристанища. Коготь все три дня роется между корней елки, углубляясь и зарываясь. Посели сейчас в убежище человечков в локоть ростом, тем бы роскошный дом достался. На несколько комнат, с кладовками...
Вот только сегодняшние обитатели землянки побольше будут. Хотя кладовки и для них сгодятся. Но тесновато. И ненадежно. Впрочем, если другого выхода не будет, придется как-то устраиваться. Копать, а точнее рыть, Медвежонок может куда быстрее брата. Вдвоем соорудят под елкой землянку, настелят лапника поверх того, что есть. А через месяц навалит снега, и получится берлога. Только надо будет еще разок добежать до деревни и наворовать одеял и всяких тряпок. Жаль, что они не умеют выделывать шкуры, снять-то в лесу всегда есть с кого.
Вильдвер на бегу потряс головой. Опять отвлекся. А надо избушку искать. Вынюхивать необычные запахи, высматривать охотничьи тропы, ловить странные звуки. Любая мелочь может вывести куда надо. Вот пересекает поляну еле заметная тропинка. Кто здесь ходил? Запахи давно выветрились, а если и оставались, всё смыл проклятый дождь. И следы тоже. Точнее, следы следов. Медвежонок пробежался по тропе. Нет, люди здесь не ходили. Они или обошли бы молодой ельник, или пообломали ветки. Хотя бы несколько. Скорее всего, какие-нибудь мелкие звери шастали. Выследить можно, но ненужно.
И снова бег. Строго по прямой, не замечая чавкающей под ногами жижи. Как обойти болото, когда пойдем все вместе, можно будет подумать потом. Если потребуется. А сейчас – искать, искать...
Ларг замер, принюхиваясь. Нет, не показалось. Опять потянуло дымом. И это не вчерашняя деревня, другое направление... Почти точно по пути. Хотя, запахи летают самыми неожиданными путями. Медвежонок негромко рыкнул, давая выход чувствам, и продолжил бег. Лишь когда уверился, что след стал устойчивым и не потеряется, отвлекся на охоту. Как обычно, поймал и съел. На этот раз барсука. Зарыл останки, тщательно счистил кровь и жир с лица и рук. Принюхался. Запах дыма усилился. И к нему прибавились новые, слабо различимые. Похоже на мед, но слишком сильный, словно рядом очень много пчелиных дупл. И запах большой воды. Понять, с одного места пахнет или нет, не получалось. Слишком далеко...
Медвежонок выскочил на жилье ближе к полудню. Солнце как раз готовилось сделать последний шаг по небу, чтобы взобраться на самую-самую вершину. Лес вдруг кончился, и Отто с разгону чуть было не выбежал на открытое место. Не поляна – огород. Вон, торчат палки из земли – подвязывать всякое.
За огородом – забор. Высокий, локтей пять, а то и больше. Коготь до верха не допрыгнет. А что за забором – никак не рассмотреть. Да и ветер как назло подул в другую сторону, унося запахи.
Впрочем, Медвежонок не расстроился. Нос не помогает? Глаза есть! Паренек забрался на здоровенную сосну, прошел по толстой ветке, и улегся поудобнее. Со стороны его никак не увидеть, а самому видно хорошо. Дед так учил! За забором, как и ожидалось, располагался дом. Большой, но, видно, поставленный очень давно. Крыша из дранки перекосилась, топорщась, будто чешуя, один угол просел... Навес, перекрывавший добрую половину подворья, разглядеть многое не позволил. Но, и того, что Медвежонок разглядел, хватило.
Жили тут двое. Муж с женой. Немолодые, хотя и не дедовы ровесники... Крепкие еще, и без работы не сидят. Маленькая сухонькая бабка так и бегала по двору туда-сюда. То курам зерна дать, то малому свиненку хрючела навалить. Старик худой, жилистый, с сухим морщинистым лицом, чем-то неуловимо напоминающий деда тоже не бездельничал – как сел топориком тюкать, так и просидел дотемна. Что именно делал, Медвежонок сперва не понял, потом, когда пригляделся, а ветерок снова принес сладкий запах , сообразил – колоды для пчел мастерит. Ну то и верно. По весне пчелы роится будут, домики новые потребуются... И запах меда понятно откуда. Пол-леса, небось, колодами увешано. А под навесом – новые, и заготовки под них
Еще, по двору бегали куры, дюжины две, не меньше. Пес был, но тихий, за целый день и пасть не открыл ни разу. Такой, даже и не учуяв запаха ларга, просто так брехать не будет. Хороший пес! Только сторож из него плохой... И сарай, дому под стать. Большой, но покосившийся. Вот куда ночью наведаться можно! Дед туда топор уносил! Вечером взять, утречком, под рассвет назад принести...
Ну что же, посмотрел, и ладно. Надо бы еще выяснить, что за вода такая. Медвежонок побежал в ту сторону, откуда пахло водой. И камышом...
Большая вода оказалось рекой, шириной никак не меньше Одры. Медвежонок остановился на высоком крутом берегу, присел и задумался. Нет, он больше не боялся большой воды! Но переправляться ни к чему. Может, на берегу есть избушка? Посмотрел, послушал, понюхал. Ничего. Сам не зная зачем, решил спуститься вниз. Крутой склон вывел к отвесным обрывам. Двинулся прямо по скалам, вонзая когти в мягкий камень. Такой же, как в катакомбах в Нейдорфе... Внизу снова огляделся, рассматривая неровные, местами нависающие скалы. И в самом деле, тот же камень. Может, здесь есть такие же пещеры? И комнатка, похожая на их хазу? Ага! С тюфяками!
Медвежонок пошел вдоль самого берега, обшаривая взглядом стену. Глаз почти сразу обнаружил темное отверстие. Высоковато. Но проверить надо.
Вильдвер быстро вскарабкался по скале и разочарованно вздохнул: всего лишь ниша, меньше двух локтей глубиной. Спустился вниз. Через сотню локтей снова залез наверх. И снова впустую. Скала, потихоньку понижаясь, сошла на нет. Медвежонок присел на камень у воды, меланхолично наблюдая за крупным лещом, деловито тыкающейся головой в дно у самого берега. Резко выхватил незадачливую рыбину из воды, сжевал вместе с чешуей и костями, поднялся и двинулся вдоль берега, но в противоположную сторону.
Ниш и крохотных гротиков в скалах было много, но ничего даже похожего на пещеру не находилось. Медвежонок уже потерял надежду и осматривал стену из одного упрямства. Забирался, хоть и без прежнего рвения, наверх, осматривал очередное углубление, спускался вниз, шел дальше. К очередной дыре полез, уже совсем ни во что не веря. Лаз был такой узкий, что мальчик с трудом протиснулся, но не кончался через пару локтей, а расширялся и поворачивал направо. Потом налево и с небольшим уклоном уходил в глубину. Снова сужался, чтобы проползти между стен Медвежонку пришлось выдыхать, одновременно отталкиваясь ногами от пола. Зато потом...
Отто встал, отказываясь верить своей удаче... Грот как для них делался. Почти такой же, как на хазе, только стены, потолок, неровное всё – везде выступы торчат. И пол такой же, но лишнее можно срыть. Медвежонок рубанул по выступу когтями. Камень даже не резался, а крошился, словно обычная земля. Главное, здесь было сухо и намного теплее, чем на улице. Не как летом, конечно, но теплее. Довольный выбрался наружу, еще раз осмотрел скалы вокруг входа, и помчался назад, сообщать брату радостное известие.
Примечание
Хрючело – интернациональное свинское блюдо. Рецепт каждый раз другой.
Глава 44
Пробиться на прием к ландмейстеру оказалось непросто. Его Преосвященство не принимал никого. Даже титул графа мало помог Фридриху. Впрочем, не было бы титула – встреча и вовсе не состоялась бы. А так... Лучше поздно, чем никогда.
А может, и не поздно, а, наоборот, вовремя. С одной стороны, следствие по делу Людвига фон Балдерсхейма закончено, всем правым и виноватым прилетело согласно их статусу (не по степени же виновности определяют наказание), и наступила пора возвращаться к обыденным заботам. С другой стороны, определяющие решения еще не приняты, власть имущие в размышлениях о судьбах мира и собственной мошны, никаких необратимых действий не предпринимают, а большей частью и вовсе присматриваются, выжидая, откуда и куда ветер дунет.
И сам Фридрих успел разобраться в обстановке, выработать линию поведения и понять, как действовать дальше. Одним словом, что ни делается – всё к лучшему!
Зал приемов подавлял массивным блеском. Иначе и не скажешь. Стены, потолок, колонны, окна и прикрывающие их шторы, двери... Всё золотое с редкими вкраплениями красных языков, символизирующих очистительное пламя. И это золото давит, невзирая на солидные размеры помещения. Никакой мебели, кроме трона Его Преосвященства. Именно трона, назвать массивное золотое вместилище для задницы ландмейстера, водруженное на специальный помост, как-либо иначе язык не поворачивался. И внушительная фигура Германа фон Балка, водруженная на этот трон.
– Благословите, святой отец! – Фридрих преклонил колени и склонил голову, принимая позу не мирянина, но послушника Ордена.
– Господь с нами, сын мой! – архиепископ махнул в сторону посетителя рукой в очищающем знаке, ничем не выдав удивления по поводу несвойственной статуса гостя позе. – Что за дело привело тебя в мою скромную обитель?
Под скромностью, фон Каубах понимал несколько иное. Зал обошелся Пречистой Церкви в стоимость годового содержания полутысячи ягеров, если не больше. Но виду не показал.
– Я хотел бы получить новые наказы, Ваше Преосвященство, – произнес он, вставая с колен. – После прискорбных событий в Восточной Резиденции, меня ни разу не привлекли к Служению!
Вот теперь ландмейстер удивился.
– А на каком основании, сын мой, тебя должны привлекать к Служению?
– Но святой отец, как рыцарь Ордена святого Анхело, я должен...
Властный жест прервал фразу.
– Ты – рыцарь Ордена? – недоверчиво вопросил фон Балк. – Брат во Господе?
– Истинно так, святой отец!
– И чем ты можешь подтвердить свои слова?
– Но Ваше Преосвященство, все обряды были проведены своевременно. В резиденции должны храниться соответствующие... – Фридрих побледнел. – В восточной резиденции! – прошептал он. – Всё сгорело!.. А свидетели мертвы... Пять лет послушничества, посвящение...
– Не стоит так убиваться, виконт! – иронически протянул церковник. – Вся документация резиденции копируется в малом Капитуле Ордена. Подобные вещи несложно проверить. Но там нет Вашего имени.
– Но как же так... – потерянно опустил руки фон Каубах. – Отец командор говорил, что работа в скрытном отделе, хотя и незаметна окружающим, но очень нужна Вере... А теперь, когда я граф, а мои владения... Такие возможности...
Слово 'владения' не прошло мимо ушей фон Балка.
– Я, конечно, попрошу братьев еще раз проверить ваши слова, – задумчиво произнес ландмейстер. – Не будет же граф фон Каубах врать. Тем более... Да! Обязательно проверим! – устремленный на Фридриха взгляд из сочувствующего стал деловым. – А как, брат, ты видишь свое дальнейшее Служение?
– Я готов выполнить любой обет во славу Господа! – воодушевленно заговорил Фридрих. – Я...
Властный жест ландмейстера прервал восторженную тираду.
– Граф! – загремел голос архиепископа. – Ордену не нужны тупые меченосцы! Если Вы пришли сюда демонстрировать собственную глупость, не стоит даже проверять Ваши слова! Если же у Вас имеется что-то действительно интересное, то прекратите впустую тратить своё и моё время, – фон Балк сурово взглянул на просителя и смягчил тон. – Начинай сначала, сын мой, я вижу, что ты готов поведать многое.
Фридрих мысленно усмехнулся. Что ж, начнем...
– Вследствие последних событий Ордену святого Анхело предписано сократить свои силы. Деятельность поставлена под жесткий контроль целого ряда комиссий. Восстановление восточной резиденции отложено, в других резиденциях приходит проверка братьев, нередко кончающаяся расстрижением. Прием новых братьев остановлен...
– Вы неплохо осведомлены, граф, – усмехнулся ландмейстер. – Но всё это я знаю.
– Я предлагаю воссоздать восточную резиденцию в моих владениях, до времени не открывая ее принадлежности к Ордену. Под видом нанятых мною ягеров перевести туда братьев, вызвавших неудовольствие проверяющих. Организовать подготовку послушников, объявленных кнехтами. Задания, которые в силу внешних причин не могут быть поручены известной комиссиям части Ордена, вполне могут быть выполнены в частном порядке. А когда отношение наверху изменится, у нас будет достаточно подготовленных братьев... – Фридрих улыбнулся.
Фон Балк покачал головой:
– А граф фон Каубах будет главой всего проекта?
– Всего лишь прикрытием, святой отец. Мой ранг в Ордене не позволяет занять столь высокий пост. Рядом должен быть истинный командор.
Ландмейстер задумчиво погладил левой ладонью подлокотник трона.
– Интересно... Вы сообщили о своем отношении к Ордену святым сестрам? Ведь расследование проводит Орден Святой Барбары...
– Разве мои личные дела имеют отношение к произошедшему? – 'удивился' Фридрих. – Я лишь несчастный сын, трагически потерявший отца и всех, кто с детства окружал меня, – он притворно всхлипнул. – Я так любил несчастных стариков! Если бы я знал, что брат командор на самом деле Зверь, вынашивающий нечистые помыслы...
– Да-да, – поддержал его фон Балк. – Думаю, он умышленно скрыл Ваш статус от Ордена. Хотел захватить владение Каубах лично себе. Ваш план мне нравится, брат Фридрих. Я, безусловно, пришлю Вам грамотных помощников, ведь у ягеров должны быть капитаны, а у кнехтов – сержанты. Но реализовывать этот проект придется Вам, ландкомтур! И, пожалуй, стоит обсудить детали.
