сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Старший писец ратуши, всегда прекрасно чуявший, в чью сторону дует ветер, занялся подготовкой необходимых пергаментов, а брат Освальд уже собрался ехать домой... То есть, домой к маркизе, конечно. Но на выходе его перехватил десятник городской стражи.
– Святой брат, – зачастил кнехт. – У нас двое третьего дня пропали!
– И? – нахмурился Светоч.
– Тела нашли, святой брат!
– А я причем? У тебя что, сержанта нет? – тупость десятника раздражала.
– Так их того, – совсем оробел кнехт. – Зверь загрыз!
– Какой зверь, – не сразу понял брат Освальд.
– Этот... вильдвер... – прошептал десятник.
Пришлось оставить мечты о постели любимой женщины и тащиться в забытые Господом леса. Одного взгляда на раны хватило, чтобы понять: дело серьезное. Остальные улики расстроили Светоча окончательно. Появление новой шайки, да еще возглавляемой Зверем. Прямая его работа. И городская стража не справится. Да и не ее это дело, по здравому размышлению. Придется разбираться с новой бедой собственноручно... А Барбара очень не любит, когда гибнут ее кнехты! Или вызвать подмогу из Ордена? Тоже не самое приятное. Справлялся, справлялся, и нате вам!
В город брат Освальд еле успел к началу казни. И тут неприятности посыпались, как из рога изобилия.
Ночью пьяные ягеры устроили на площади гуляния в честь именин Шварцвольфа. При этом кому-то из них стало холодно, и заботливые друзья ради обогрева замерзшего, сожгли все топливо, приготовленное для Зверя. Меняющиеся одна за другой банды жгли огонь до самого рассвета, и теперь во всех окрестных домах невозможно было найти даже пары поленьев. Столбы для привязывания казнимых выгорели дотла. Восстановление утраченного займет минимум день! Соответственно, казнь отменяется.
Впрочем, в ночном происшествии брат Освальд нашел и светлую сторону. Теперь не придется просить помощи ни у Барбары, ни у Ордена. Нажать на Шварцвольфа, и две сотни ягеров отправятся бесплатно прочесывать леса, заглаживая вину перед городом и риттером. Если кого поймают, девчонку можно и не жечь. Да! Ночью же поймали слегка поджаренного черсидского шпиона! До чего же везучая сиротка! Святой брат умилился своему милосердию.
Стоило подумать о воровке, как ее привезли. Начальник тюрьмы продемонстрировал редкостное тупоумие и, невзирая на ночные события, поступил согласно вчерашнему приказу. Да, не повезло дурочке. После того, как ее видело полгорода, избежать костра девчонке не удастся. Да и Нечистый с ней! Пусть Господь разбирается! Зачитать приговор, да и отправить пока обратно. Столб вкопают – сгорит.
Брат Освальд запрыгнул на телегу (других возвышений на площади не осталось) и, стараясь держаться подальше от клетки, громко зачитал обвинения.
– Всё ли вам понятно, дети мои? – закончил он традиционной фразой.
– Не всё, святой брат, – раздался звонкий женский голос. – Есть несколько вопросов!
Светоч кинул взгляд в сторону кричавшей и онемел. Легко раздвигая толпу широкой грудью красного коня, к нему двигалась рыжая девица в ненавистном плаще с куньей мордой. То, что брат Освальд не видел герба, дело не меняло. Только Девы-воительницы ему сегодня и не хватало для полного счастья! Но хуже всего было то, что эту 'бешеную суку' он знал!
Глава 32
Добравшись до телеги, Ридица иронично кривя губы, оглядела клетку и сидящую внутри девочку:
– И вы утверждаете, святой брат, что эта пигалица – вильдвер? Обычно они крупнее!
– Она оборачивалась, святая сестра, – сдерживая себя, произнес Освальд.
– Вы это видели сами? – девушка изогнула бровь.
– У нас есть показания свидетелей!
Врать риттер, понятное дело, не решился. Если девчонка не будет менять ипостаси на костре, вранье всплывет. И не просто вранье, а сестре по вере...
– Ну что ж, – воительница спрыгнула с коня. – Послушаем. Я, сестра Ридица, властью, данной Святым Капитулом нашему Ордену, требую повторной проверки этого дела!
– Ваше право, сестра! – хмуро кивнул Освальд.
– Так где ваши свидетели?
– За ними уже послали. Эти люди не любят вида казней.
Ридица усмехнулась:
– Ну-ну... Как вы считаете, брат, эта птичья клетка выдержит удар Зверя?
– Она закована, – влез старший писец ратуши прежде, чем Освальд успел его остановить.
– В простые кандалы? – воительница расхохоталась. – Кстати, почему?
Она обернулась к стражникам.
– Простите, святая сестра, но волчьи с нее спадают. Нет у нас таких маленьких. Мы уж решили, что такую мелкую и простые удержат!
Смех перешел в хохот.
– Вы решили? – с трудом выдавила Ридица и, внезапно перестав смеяться, развернулась к Освальду. – Вы тоже так считаете, брат?
Не дождавшись ответа, обернулась к толпе. Взгляд выхватил двух белоголовых мальчишек, стоящих в первом ряду. Надо же, пролезли, пострелы!
– Уважаемые бюргеры, – спросила она, – не найдется ли среди вас вильдвера? Надо показать нашей доблестной страже, что может Зверь!
Толпа затихла, а по краям площади резко поредела.
– Значит, нет, – вздохнула Ридица и обратилась к осужденной. – Может, ты?
Та только покачала головой, не отрывая подбородок от рук.
– Так я жду ответа, святой брат, – девушка вновь повернулась к монаху. – Вы, риттер Ордена Светочей Веры, тоже считаете, что эти проволочки удержат Зверя?
– Нет, не считаю, – выдавил Освальд. – Но все приготовления сделаны без моего ведома.
– Верю, святой брат, верю, – с искренней радостью признала Ридица. – А скажите, не страшно вот так стоять в двух шагах от Зверя, которого ничто не держит? – по мере произнесения голос ее наливался сталью. – Или Вы думаете, что Господь вас защитит? Зря! Всевышний не спасает дураков!
Освальд спрыгнул с телеги. Тем временем, воительница снова повернулась к осужденной:
– А ты что терялась? Такой шанс был отомстить святому брату! Обернуться, пара движений, и всё! Башку бы свернула, как курчонку! Почему не обернулась?
Девочка подняла голову:
– Я не умею...
– Так свидетели же... – протянула Ридица.
Подбородок снова уперся в руки.
Воительница отошла от телеги.
– Итак, святой брат, инициированного Зверя везут пять стражников в шаткой клетке и простых кандалах! Меня не интересует безалаберность вашей стражи, об этом наши сестры будут говорить с маркизой фон Фейербах. Меня интересует, почему Зверь не убежал, оставив вам трупы этих придурков? Где ваши свидетели?
– Их уже ведут, святая сестра, – пискнул писец.
Четверо кнехтов волокли через толпу двух подростков.
– Однако, – покачала головой Ридица. – Где вы только таких находите? Хороши! Кто ж их так уделал-то? Тоже Зверь? Или идти не хотели?
Парней подтащили поближе. Воительница с нехорошей усмешкой рассматривала свидетелей. Забавная парочка. Толстый да тонкий. Ну, толстый говорить вряд ли сможет. А тонкому, похоже, тоже прилетело изрядно, вон, с какими хрипами дышит. Пара ребер сломана, не меньше.
– Почему избиты? – грозно спросила девушка. – У вас бьют свидетелей?
– Это не мы, святая сестра, – пробасил ближайший стражник. – Гореть мне в Очистительном Пламени! Пальцем не тронули! И сапогами тоже! Они уже были такие.
– Хм... Ладно... – Ридица повернулась к свидетелям. – Говорят, вы видели, как девчонка оборачивалась Зверем. Это правда?
– Да, святая сестра, – просипел тонкий под одобрительное мычание и кивки товарища.
– Где? Когда?
Тонкий замялся. Глаза толстого вдруг выкатились из окружения синяков, он схватил второго за рукав, другой рукой указывая в толпу.
– Ларг! – завопил тот, проследив за жестом товарища. – Вон ларг! Мы видели! Вон тот, мелкий! Медвежонок! Который рядом с Когтем стоит! Это он нас избил!
Руки свидетелей показывали на белобрысых мальчишек, стоящих в первом ряду. Оба заметно младше возраста инициации. Те переглянулись и дружно шагнули вперед.
– Кто ларг, паскуда? – прошипел старший. В руках появился нож. – Мой брат ларг?!..
– Ты и сам ларг! – гундосил тонкий.
– Молчать! – заорала Ридица.
Нож исчез. Белобрысые замерли. Тонкий открыл рот и полетел на землю от удара воительницы.
– Когда я говорю молчать, надо молчать! – ее палец уставился в грудь самому младшему. – Тебе сколько лет?
– Десять, – пропищал малыш.
– А брату?
– Одиннадцать.
– Кто это может подтвердить? – громко спросила Ридица.
– Когтю точно одиннадцать, – выкрикнул голос из толпы. – Это все знают.
Девушка повернулась к Освальду.
– С такими свидетелями, святой брат, вы всех детей в городе сожжете! Или вы не знаете, когда Звери начинают оборачиваться?
Больше всего Освальду хотелось провалиться сквозь землю. Или выхватить меч. Но он представлял, чем это закончится. Ни один человек не вмешается в схватку церковников. А схватываться с 'бешеной сукой' один на один...
– Должен признать, святая сестра, – выдавил он. – Что я несколько поторопился. Следовало допросить свидетелей поподробнее. Остальные обстоятельства открылись только сегодня... Мы проведем повторное расследование...
– Нет, брат! – прищурилась Ридица. – Это МЫ проведем повторное расследование! Согласно эдикту Столпа Веры о разделении полномочий наших Орденов! А с учетом того, что это не первый случай с Вашим участием, брат... – воительница взмыла в седло. – Девочку я забираю! Освободите.
Усаживая ребенка перед собой, воительница обернулась на шум.
Толстый, глупо улыбаясь, оседал на землю. Рядом с ним, завалившийся на спину тонкий пускал ртом кровавые пузыри. В толпе мелькнула белобрысая голова...
– Кто их? – резко спросила Ридица.
Недоуменное молчание.
– Что, никто не видел?
– Все смотрели на вас, святая сестра, – пискнул писец, вжимая плешивую голову в плечи.
– Придурки! Сами и расхлебывайте! До обычных убийств мне нет дела!
И она направила коня с площади.
Глава 33
Медвежонок ждал, когда девочку выведут из клетки. Хорошо бы еще кандалы сняли, но на это надеяться не приходилось. Но на площади творилось что-то непонятное. Толпа шумела и волновалась. Стражники привычно оттесняли людей, отталкивая наиболее ретивых пятками коротких копий, но особого рвения не проявляли, гораздо больше внимания уделяя тому, что творилось за их спинами. А там несколько человек в вычурных костюмах, размахивая руками, что-то объясняли рослому монаху, при виде которого в душе Отто поднялась волна ненависти. Такой же был и там, в Лукау! И умер. И этот умрет! Сегодня. Как только сестру выведут из клетки, Медвежонок освободит ее и прикончит функа! А потом... Дед говорил: 'Бой план покажет!'.
Столбов и в самом деле не было. На том месте, где должна была состояться казнь, только головешки курились легким дымком. Медвежонок снова посмотрел на клетку: вдруг он что-то прозевал, и Белку уже сожгли? Нет, девочка сидела на том же месте. Даже позы не изменила. Зато монах полез на телегу и начал говорить, так закручивая слова, что Медвежонок никак не мог понять смысл речи. Вроде все слова знакомы, а вместе... Впрочем, разглагольствования функа Отто не интересовали. Важно вовремя напасть.
Монах закончил толкать фуфло. Зато нарисовалась женщина на красном коне в мужской одежде и белом монашеском плаще. Тоже функ? Медвежонок немного растерялся. Женщин-монахов он не видел ни разу. И дед про таких не рассказывал. Кто главный враг? Функа говорила по-человечески, но Отто не мог понять, защищает она Белку или наоборот. И важно ли это? Он уже решил не менять план. Монах свой, на него больше внимания обратят! Сильнее отвлекутся!
И тут легавые приволокли Свина с Гундосым. Спрятаться от них, не бросив Белку, не получалось, стукачи заорали: 'Ларг!', тыкая в его сторону пальцами, и Медвежонок решил действовать! Он сделал шаг вперед, в направлении шавок и, главное, телеги с клеткой, чтобы в следующую минуту перекинуться, но в тот же миг услышал рядом голос Когтя: 'Мой брат ларг?!' А ведь и правда, никто же не видел, слово против слова! А цепь легавых они уже прошли! Еще бы два раза шагнуть, чтобы в один прыжок достать клетку!..
Помешала монахиня. Подошла к братьям почти вплотную, закрыв телегу, и начала выяснять, сколько им лет. Медвежонок отвечал, почти не задумываясь. Голова была занята другим, но выхода не было. Ничего не получалось. Он решил ждать дальше. И не зря!
По приказу женщины Белку вывели из клетки и стали снимать кандалы. Медвежонок напрягся, сделал первый шаг... Коготь бесшумно скользнул вперед, чуть сбив внимание, но это неважно... Белку подвели к монахине... Не на функа! На бабу! Убить ее и увезти девочку на коне. С лошадьми Отто умеет обращаться! А брат уйдет!.. Второй шаг... Сейчас Белка окажется перед седлом... Пора!..
Резкий рывок за руку и шепот брата:
– Рвем!
Медвежонок еще не перекинулся, но уже вошел в состояние, которое дед называл 'боевым трансом'. А потому приказ 'своего' выполнил мгновенно, бросившись вслед за братом через поредевшую толпу.
Летели на одном дыхании, будто и не было ни вчерашнего дня, ни ночной ре-ког-но-сци-ров-ки (вот так, Коготь, не один ты салевские словечки знаешь!), ни длительной пробежки за телегой и драки со стукачами... Остановились уже в бедных кварталах.
– Почему? – спросил Медвежонок.
– Опасно слишком! – переводя дыхание, ответил брат. – Это куница! Ее не всякий ларг завалит!
– Я 'медведь'! – буркнул Отто.
– Знаю, – закивал Коготь. – Но она Белку не убьет. Повезет к себе. Перехватим в лесу. Вдвоем справимся! Так надежней!
Медвежонок обиженно посопел, порамсил недолго и понял, что брат прав. Легашей на площади много собралось, могли и не уйти. Задел бы кто сестренку – что тогда делать?!
– Согласен, – кивнул головой. – Только еще выследить надо. И догнать! Вон у нее коняга какая!
– Конь знатный, – согласился Коготь. – А только двоих нести не так легко. Догоним. И на первой же ночевке нападем! Куницу того... – он сделал красноречивый жест, – Белку заберем и уйдем в Полению, как твой дед советовал.
– Дед говорил не в Полению. На восход.
– Так на восходе же Поления! По новой с плывунами сторгуемся и свалим!
Медвежонок согласно закивал. Умный брат ему достался.
– А пока надо куницу попасти. Она к 'Рыжей Швабре' прислонилась. Это ей пшек ту маляву кидал!
'Рыжей шваброй' в городе называли 'королевскую' гостиницу. Не в смысле, что принадлежит королю, просто хозяева намекали, что в ней и королю не стыдно остановиться. И даже утверждали, что королева (тогда еще будущая) Елизавета, следуя к венценосному жениху, почтила 'отель' своим присутствием. Почему Антийская принцесса следовала из Лонда в Бер через Нейдорф, рассказчики объясняли туманно. Не то к подружке в Раков заглянула, не то под Кий сгоняла, поохотиться на вильдверов в болотах Белой Сварги. Существовало еще с дюжину подобных объяснений. Но в честь данного события гостиница называлась 'Будуар принцессы', а на вывеске красовался портрет царственной особы. Вот только значение первого слова в Нейдорфе никто не знал, а художник в городе был один...
Туда и относили письмо шляхтича. Тот, почему-то утверждал, что это поможет Белке. Может, и не соврал.
– И пшека бы – тоже, – продолжал Коготь. – Шибко правильный он. На рынке нарисовался. Подписался за Белку у чинариков. Малява эта непонятная. Да еще на площади...
– А чего на площади? – не понял Медвежонок.
– А того, столбы ночью ягеры по пьяни спалили. А шляхтич в 'Ежике' живет. Чуешь?
– Не-а, – завертел головой Отто. – В 'Ежике' до хрена народу живет!
– Не до хрена! Людей там и нет совсем, одни наемники! И с какого переляку пан ясновельможный в ягерской лазейке кости кидает?
– Не знаю...
– Вот и я не знаю... Только стремно всё! И столбы вовремя пожгли, и куница как нельзя кстати нарисовалась. И везде рядом пшек крутится... Эх, жалко маляву ту не прочитаешь!
– Угу, – хмуро согласился Отто. – Буквицы все знакомые, а слова непонятные...
– Ты что? – вылупился на брата Коготь. – Буквицы разбираешь?
– Конечно! А ты нет?
– Откуда?! Что ж ты раньше молчал?!
– А ты не спрашивал. Неграмотным меня назвал. Я думал, ты...
– Нет, ну надо же! – Коготь схватился за голову. – Он, небось, на поленском писал! Ты бы мне прочитал! Я на их языке не горше за пшеков розмавляю!
– Чего-чего?!
– Говорить умею по-поленски, – пояснил Коготь. – Ой, как надо пана пощупать! Но нас двое всего, не потянем. Потому куницу работать будем. Она важнее.
– Ладно, – солидно выговорил Медвежонок. – А с Гундосым и Свином что делать будем?
– А зачем со жмуриками что-то делать? – ухмыльнулся Коготь. – Без нас зароют, – он глянул на удивленное лицо брата. – Ты что, не заметил? Рядом же стоял! Расписал я их на площади.
– Когда? – удивился Отто.
– А пока все на куницу с Белкой бельма пялили! Ну, раз даже ты не въехал! – он довольно улыбнулся. – Ты 'медведь', а я – Коготь!
Примечания
Плывун – контрабандист. Прислониться – встать на временный постой. Пшек – поленец Малява – письмо Правильный – хороший Лазейка – гостиница
Глава 34
Девчонку довели почти до истощения. За декаду на тюремной баланде можно и ноги протянуть, особенно если и до этого питаться не слишком регулярно. А ребенку разносолами, может, и удавалось иногда побаловаться, но с частотой приема пищи выходило... тоже иногда. Воровская жизнь – она такая. Бывает, разживешься и деликатесом, достойным королевского стола, только окажется он единственной едой за седмицу. А может, каждый день покушать сложится, да только такое дерьмо, что не всякая свинья есть станет. Хряки-то куда привередливей бездомных деток. А бывает, еда и паршивая, и редко. Вот хорошая и часто – это чистейшей воды сказки. Фантастика, как говорили в Салеве!
А тюремная пайка – еще хуже. Хотя по отчетам там и мясо, и крупа, и... Только в готовом блюде ничего этого не видно. Крупинка за крупинкой гоняется с дубинкой. И гоняется медленно, потому как при смерти была, еще когда старший по кухне менял свой домашний мешочек на казенный тюремный. Исключительно из любви к узникам. Домашняя-то крупка, хоть и весом раз в пять поменьше, и мышами погрызенная, а всё же своё, родное! А казенное, оно казенное и есть, разве сервы с поля хорошее привезут? Потому повар и прихватил для компенсации половину коровьей туши. Так что мясо в баланде искать – занятие безнадежное. Зачем продукты на смертников переводить? На костер или виселицу и на голодный желудок сходить можно...
С гигиеной в камерах тоже не лучшим образом дело обстоит. Слово это культурное, опять же салевское, и тюремщикам незнакомое. А потому получи дырку в углу, с которой дерьмо стекает по салевской же постройки трубам, и вся тебе 'гигиена'. И еще спасибо скажи, камер с ка-на-ли-за-ци-ей на всю тюрьму две штуки, в остальных грязным ведром обходятся! А мыться – то барская блажь! Вот если бы принцесса Елизавета по пути к жениху, не в 'Будуаре Принцессы' бы остановилась, а на городской киче зависла, ей бы могли и водички в лоханке погреть. А остальные перебьются! И грязные сгорят. Вместе со вшами!
Потому по прибытию в гостиницу Ридица первым делом кликнула в помощь пару служанок и занялась ребенком. Отмыли лицо и руки. Напоили горячим мясным отваром. Срезали с головы колтун, напоминавший войлочный колпак, после чего тщательно сбрили остатки волос и запихнули ребенка в лохань, где четыре часа отмывали въевшуюся грязь. Потом покормили. Не очень плотно, но уже серьезней. Получившие по серебрушке служанки старались, что было сил. Пока Эльза ела, Гретхен сожгла волосы и тряпки, заменявшие девчонке одежду, а Лизхен сбегала в лавку за рубахой и штанами. И то, и другое было мальчиковое, как и приказала Ридица. Непонятно пока, куда девчонку девать, а если придется путешествовать, то в штанах удобней.
Девочка покорно терпела всё, что с ней делали, никак не выказавая своего отношения. Ни смешка, ни слезинки. Даже ела с каменным лицом. Только челюсти двигались. На любой вопрос отвечала да-нет, а то и вовсе жестом. А после еды заснула. Даже не встав со стула. Ридица перенесла девочку на кровать и, заперев комнату, выскользнула из гостиницы, чтобы вскоре постучать в дверь знакомого дома.
Хозяин закрыл за гостьей дверь, разлил по бокалам вино и только после этого заговорил:
– Ты сегодня была в ударе! Брат Освальд даже не знал, что возразить.
Ридица махнула рукой:
– Святому брату нечего было сказать. Будь девочка вильдвером, она могла уйти в любой миг. Давно не встречалась с подобным разгильдяйством. Думаю, ему следует броситься на меч, дабы скрыть позор. Этой же ночью.
– Он тебе настолько мешает? Или жажда мести не утихла за дюжину лет?
– Жажда мести? – девушка с недовольной гримасой рассматривала пальцы левой руки. – Нет, всё давно прошло. А мешает он, скорее, тебе.
– Не настолько.
– Настолько, – девушка вытащила кинжал и начала аккуратно подравнивать ногти. – Задница Нечистого, весь маникюр угробила с этой девчонкой! За двенадцать лет Освальд не стал умнее. Зато приучил людей уничтожать невиновных. Отсюда и все это безобразие. Все знали, что девчонке не нужны ни кандалы, ни клетка. Что она никому и ничем не может угрожать. Писцы, стражники, палачи, даже обычные бюргеры без малейших сомнений готовы отправить ребенка на костер... В тюрьме заключенных толком не кормят. Про мытьё уж и не говорю. Я согласна, что надо разбираться быстро и еще быстрее отправлять бедолаг либо на виселицу, либо на улицу. Но если держишь в застенке, то хотя бы корми! А дальше будет хуже. Смерть святого брата заставит владетелей навести здесь порядок.
– Может, ты и права. Маркиза фон Фейербах весьма интересная женщина.
– И чем она так интересна?
– Ты много знаешь женщин-владетелей? При взрослом сыне?
Ридица пожала плечами.
– И не просто владетелей. Два владения в Нордвенте, оба из первой дюжины. И маеток в Полении. Маленький такой, обеспечивает место в Раде!
– Ого! – девушка отвлеклась от ногтей. – И она терпит художества Освальда?
– Он – брат-близнец ее покойного мужа. Ты могла бы и интересоваться жизнью родных мест.
– Не права, – девушка вытянула левую руку, полюбовалась наведенной красотой и принялась за правую. – Но тогда меня не слишком интересовали властьимущие, да и сейчас не до маркизы. О таких личностях пусть голова у комтуры болит. Но если она дает своему родственничку столько воли... Любовник?
– Скорее всего. Свечку никто не держал.
– Тем более, – Ридица убрала кинжал. – Надо упростить позицию.
– Увлеклась шахматами?
– Входят в обязательную программу обучения. Как я поначалу ненавидела все эти гамбиты и миттельшпили!
– А потом?
– Втянулась. В общем, если с твоей стороны нет возражений...
Хозяин встал, подошел к девушке и ласково потрепал по волосам.
– Нет. Чем бы дитя ни тешилось...
Ридица прижала голову к груди старика.
– Второй вопрос, – жалобно произнесла она. – Что делать с девчонкой?
– А в чем сложность?
– Я ее отмыла, накормила и избавила от вшей. Но она мне не нужна. Я еду по делу. Мне за вильдвером по лесам гоняться. А тут эта малышка. А выставить на улицу в таком состоянии...
Хозяин погладил девушку по голове:
– Ты же уже решила, дочка. Хочешь, чтобы твое решение озвучил я?
– Хочу, – вздохнула Ридица. – Иногда так надоедает быть сильной и непобедимой. И мечтаешь снова стать маленькой, прижаться к отцовской груди, пожаловаться на жизнь и услышать решение. Пусть своё, но высказанное его устами...
– Я не думаю, что ребенок будет большой помехой в пути, – сказал старик. – А когда ты найдешь беглянку – поможет поладить. И ей будет лучше всего именно там, куда ты потом поедешь. Ведь так?
– Так, – согласилась девушка. – Благодарю, отец, – она поднялась, мягко освободившись из его рук. – Надо идти. Еще не все дела завершены. И девочка одна. Проснется, а никого нет...
– Закончишь дело – возьми отпуск, – произнес старик. – Года на три. Ребенка роди.
– Ты что?! – всполошилась Ридица. – Какие три года?!
– Подумай над словами старого человека, девочка моя. У всех сестер есть дети. У всех, – повторил он. – У Ванессы – трое. Тебе уже двадцать четыре. Но дело даже не в возрасте. Просто – пора!
– Подумаю, – пообещала девушка и выскользнула в ночь.
Собранная, сильная и непобедимая.
В гостиницу воительница вернулась через час. Тихо взбежала по лестнице, открыла дверь комнаты и замерла. Девчонки не было.
