Текст книги "Стрелы Сехмет (СИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19

Я оказался на улице Истанбула. Вокруг полыхал огонь, по земле стелился чёрный дым, дома были превращены в руины. В сотне метров левее виднелся уничтоженный базар: павильоны горели, лотки перевёрнуты, и над всем этим торжеством хаоса выписывали неистовые кульбиты полосатые лоскуты шатров и навесов. Пахло напалмом, расплавленной пластмассой, печёными фруктами и обожжённой плотью.

Со мной было ещё около тридцати человек, все в бронескафах и с оружием в руках. Я сжимал «Росомаху-11» с подствольным гранатомётом. Над головами проносились глайдеры, за ними тяжело пролетел транспортный вертолёт с опознавательными знаками Европейского Содружества. В шлеме монотонно бормотал координатор.

Пришло воспоминание: это операция «Артефакт», и мы, отряд «Медведка», должны проникнуть в катакомбы Старого Истанбула, чтобы найти некую разработку османских учёных. Именно она – цель высадки наших войск в столице Конгломерата. Пока основные силы оттягивают на себя противника, «Медведка» просачивается в секретную лабораторию и берёт её под контроль. Что такого важного в этой разработке турков, нам, естественно, не сообщили.

Я увидел, как командир нашего отряда отдал команду двигаться вперёд, и мы сорвались с места и побежали, прижавшись к единственной уцелевшей стене дома. Однако из-за неё появились три автономных истребителя. Они были изрядно побиты и обожжены, но функционировали и потому были по-прежнему опасны. Заметив нас и идентифицировав как «чужих», они мгновенно открыли ураганный огонь. К счастью, только из пулемётов хоть и крупнокалиберных. Значит, импульсное оружие уже разрядилось, что неудивительно, если учесть, что бои в городе шли уже несколько часов. Мы разбежались кто куда в поисках укрытия. По моим ногам раза два щёлкнули пули, но броня выдержала. Правда, я всё равно упал как подкошенный: ощущение было такое, словно мне сделали подсечку куском арматуры. Я перекатился, сопровождаемый очередью, взрывающей асфальт в пятнадцати сантиметрах от меня. Одновременно попытался определить, сколько времени нужно, чтобы таким манером добраться до кучи бетонных перекрытий, лежавших поперёк правой стороны дороги и выбранных мною в качестве укрытия. Понял, что не успею в любом случае: пулемёты сейчас настигнут. И действительно, очередь ударила прямо в меня. Свинцовые градины лупили по шлему и броне, и я замер на животе, вскинув «Росомаху». Прицелился – хотя три пули попали прямо в стеклянное забрало, отчего голову отбросило назад так, что я аж стиснул зубы от боли в шее – и нажал на спусковой крючок. Разряд ударил в робота, и тот мгновенно развалился на куски – вернее, взорвался подобно ударившейся о землю тыкве.

Я, как заворожённый, наблюдал за падающими кусками истребителя, не в силах отвести взгляд. На самом деле просто время замедлилось, и одно мгновение растянулось на целых полминуты. Я приготовился поразить второго робота, но вдруг в воздухе материализовалась женщина. У неё были белая кожа, чёрные, зачёсанные назад волосы, красиво изогнутые брови, и точёные черты лица. Мне она показалась совершенством, богиней. Вокруг её головы пылала огненная дуга: словно некто зажёг цирковой обруч вроде тех, через которые прыгают львы.Я почему-то был уверен, что никто, кроме меня, её не видел. Это был мираж только для одного. В голову пришло, что это Афина Паллада, но у женщины не было атрибутов греческой богини – ни шлема, ни доспехов, ни копья, её не сопровождали ни сова, ни змея. Была только огненная Эгида.

Пока я рассматривал видение, боковым зрением заметил, что ещё два автономных истребителя оказались уничтожены. Я услышал голоса своих товарищей: кто-то вызывал меня по рации.

Женщина протянула ко мне руки, и я заметил в её глазах мольбу, от которой мне стиснуло сердце. Воздух вздрогнул, наполнился жаром, а затем наступила мёртвая тишина – судя по всему, поблизости взорвался снаряд. Я открыл рот, чтобы уменьшить перепад давления. Хорошо, что на мне шлем, и забрало тонировано – женщина не видела глупое выражение на моём лице.

Кто-то схватил меня под руки и потащил в сторону. Ошарашено озираясь, я понял, что это мои товарищи. Они уносили меня! Женщина остановилась и смотрела мне вслед взглядом, полным тоски. Это было невыносимо, и я начал отбиваться, чтобы меня отпустили. Но мои товарищи, очевидно, полагали, что я контужен и не понимаю, что происходит. Они втащили меня в какое-то здание, от которого остался только первый этаж, и наш врач по имени Лёша кинулся ко мне со своим полевым лазаретом. Я раздражённо оттолкнул его. Женщина исчезла, я потерял её! Мне хотелось кричать и плакать, но вместо этого я прорычал:

– Всё нормально, я не ранен!

Меня, наконец, отпустили.

– Дай я тебя осмотрю! – проговорил Лёша, но я решительно покачал головой.

– Вперёд! – раздалась в шлемофоне команда. – Пойдём через дома!

Мы спешно выдвинулись.

Иногда приходилось проламывать стены, чтобы пройти сквозь руины домов, но это не занимало много времени: мы просто ставили заряды. Вокруг не стихал бой, остатки османской армии ни за что не желали признать очевидное и сдать город. Янычары сражались яростно, но они были обречены. Кольцо сужалось, и их войска загнали в центр Истанбула.

Мы прошли сквозь дома метров триста, а затем пришлось выбраться на улицы. У нас особое задание, пожалуй, самое важное во всей операции по взятию столицы. Мы не должны ввязываться в бой, наша цель – проникнуть в подземную лабораторию и найти Обелиск. Для этого мы направились в исторический центр города, так называемый Старый Истанбул.

Я не знал, что особенного в этой штуковине, но вполне допускал, что это какая-то военная османская разработка. Конечно, наши хотели её захватить. Если бы ещё иметь точный план катакомб – но у нас было обозначено только место входа в лабораторию.

Пройдя сквозь руины, мы спрятались, чтобы избежать открытого столкновения. Повсюду шныряли автоматические турецкие истребители – они проносились по воздуху, будто огромные шмели, ползали по тротуару и стенам подобно паукам и мокрицам. Несколько раз нам пришлось подстрелить их.

Наконец, мы оказались там, где нужно: под нами начинались лаборатории. Командир дал команду спецгруппе, и солдаты принялись устанавливать заряды по периметру. Я с другими бойцами их прикрывал. Всё было спокойно, нас не замечали. Вокруг шёл бой, но мы словно находились в центре циклона. Когда бомбы были готовы, мы отошли, и сапёры взорвали пол. Около тонны камня и асфальта фонтаном взлетели над нами и с грохотом обрушились обратно.

– Быстрее! – завопил наш командир, и мы кинулись к образовавшемуся провалу, держа наготове оружие и на ходу активируя антигравитационные ранцы.

Спускались в темноту один за другим. Вокруг витали пыль и запах гари. Я понизил проницаемость фильтров на своей осмотической маске и включил прожектор. Остальные сделали то же самое, и в тоннеле стало довольно светло. По крайней мере, было видно, куда лететь.

Мы спускались долго – минуты две. Наверное, глубина составляла не меньше полукилометра. Наконец, внизу показалось нечто вроде пола. Мы приземлились, и я понял, что это люк. Огромный, диаметром не меньше пятидесяти метров. Как его открыть, не представлял. Но это была не моя забота: для того, чтобы думать, есть командиры.

У них, оказывается, и на подобный случай, имелся план. В ход пошли бомбы, и после их установки мы взмыли вверх и прилепились к стенам тоннеля.

Взрыв – и мимо меня пронёсся мощный поток горячего воздуха. Куски искорёженного металла падали вниз, мы сорвались вслед за ними.

Через минуту наш отряд уже находился в лабораториях османов. Мы открыли огонь по автоматическим охранным системам, ошалевшим от взрыва и потому не понимающим, по кому стрелять. Продвигались бодро, почти не встречая сопротивления, пока не подошли к отсеку с мощными дверями. Опять за дело принялись сапёры. Через несколько минут путь был свободен, но нас уже ждали: большой отряд янычар открыл огонь, и мы вступили в бой, несмотря на численный перевес противника. Пространство между нами и турками очень быстро заполнялось дымом и вспышками, мы лупили наугад, потому что сканеры тактических шлемов не могут чётко проанализировать происходящее, и пользы от них в подобных случаях немного.

Вдруг я увидел, как из марева выплыла та самая женщина, которую я видел на поверхности. Она внимательно смотрела на меня – я уверен, что её взгляд был сосредоточен именно на мне. Затем она сделала жест, будто звала меня за собой, и исчезла. Мне стало страшно: кажется, я сходил с ума! Интересно, есть ли галлюцинации у других членов отряда. Я огляделся, но все вели сосредоточенный бой и явно никаких женщин не видели. Я последовал их примеру, но в голове у меня был только образ «Афины».

Прошли минуты три, и наш командир затребовал подкрепление. Похоже, лаборатории охранялись лучше, чем мы предполагали.

Мы продолжали вести перестрелку, стараясь просто удержаться на позициях. Янычары попытались прорваться, чтобы выбить нас. Около дюжины добрались до места, где мы окопались, и подстрелили нескольких моих товарищей.

Я выбил мозги из турка, который оказался ближе ко мне, упал на пол, чудом избежав попадания в грудь, и дважды поразил цель, но оказался открыт, и меня начали обстреливать. Несколько вспышек едва не ослепили меня, но кто-то схватил меня за ноги и потащил назад.

Глава 20

Я знал, что подмога придёт нескоро: наверху шли бои, свободных отрядов не было, и не так много людей могло спуститься к нам, потому что только несколько частей были снабжены левитационными ранцами (во время боя в городе они не очень-то нужны, ведь есть поддержка с воздуха, и летуны могут помешать истребителям и коптерам). Нужно держаться, иначе нас поджарят. Из-за ошибки аналитиков мы могли стать трупами. Если бы они отправили отряд побольше… Впрочем,тогда нам было бы сложнее добраться сюда незамеченными.

Поднявшись на ноги, я обернулся, чтобы поблагодарить своего спасителя. Это парень по имени Женя, ему лет двадцать пять. Я кивнул, он ответил мне тем же. Но времени на то, чтобы рассыпаться в любезностях, не было. Мы вернулись.

Ряды наших таяли, янычарам тоже доставалось, но их всё равно было больше. Я видел, что сапёры пустили в ход гранаты, в том числе дымовые и световые. От первых толку мало, а вот вторые могут ослепить на время наших противников: даже их тактические шлемы ошалеют на несколько секунд. Но что нам это даст?

В тоннеле всё расцветилось яркими вспышками, и я услышал в шлемофоне команду атаковать. Выругавшись, на чём свет стоит, я бросился вперёд, стараясь держаться стены и пригибаясь пониже. Лупил по дымовой завесе, надеясь, что попаду хоть по кому-нибудь.

Вдруг передо мной возник янычар. Я почти столкнулся с ним. Он был ослеплён, и я выпустил по нему заряд практически в упор. Он отлетел назад и исчез в световом мареве. Я не видел ни врагов, ни своих товарищей. Кажется, мы просто слепо бежали вперёд, убивая всех, кого встречали.

Через несколько секунд встретился ещё один янычар. Этот успел выпустить по мне очередь, и я упал на пол, чтобы не превратиться в решето. Кто-то выстрелил из-за моей спины, и турок упал, как подкошенный. Мимо пробежал десантник, но я не узнал его. В разноцветном тумане это было почти невозможно.

Поднявшись на ноги, я побежал за ним. Его силуэт маячил метрах в трёх. Вдруг он упал, и я понял, что в него попали. Отпрыгнул в сторону и принялся палить по облакам дыма. Мимо проскочил кто-то из моих товарищей. Просто чудо, что мы ещё не перестреляли друг друга в этом адском мареве!

– Прибыло подкрепление! – вдруг возвестил шлемофон. – Всем лечь!

Я упал, надеясь, что мои товарищи сделали то же самое. Потому что через пять секунд прибывшие нам на подмогу десантники открыли огонь. Надо мной сверкали росчерки лазеров и разряды импульсных винтовок. Этот шквал продолжался не меньше двух минут, а затем всё стихло. Световые гранаты к этому времени почти погасли, дым опустился к полу.

– Отряд, подняться! – раздался приказ, и я немедленно выполнил его.

Уцелело человек двадцать. Мы стояли по пояс в дыму и переглядывались. Подошли десантники. Их было не меньше сорока, и они были вооружены тяжёлым штурмовым оружием. Двигались медленно, и их командир договорился с нашим, что они будут нас прикрывать, а мы отправимся вперёд. Я видел, как несколько десантников отправились искать раненых.

Мы выступили. Бежали, не встречая никого – тоннель словно вымер. Похоже, те янычары были единственным заслоном. Или они собрались со всей лаборатории. В любом случае мы без проблем добрались до очередной двери. Сапёры поставили заряды, мы отошли. Нас предупредили, что взрыв направленный, так что опасаться нечего. Грохот – и проход оказался свободен. Мы вступили в огромный зал, где находилась наша цель.

Передо мной возвышался обелиск – гладкий серый камень, похожий на гранит, размерами примерно двадцать на десять метров, заканчивающийся скосами, образующими более узкую вершину. Странно было видеть этот обелиск в подземелье города, но факт оставался фактом: некто поместил его здесь, чтобы укрыть от любопытных глаз. И судя по тому, что мы так старались захватить его, он имел большое значение. При взгляде на камень захватывало дух. Я заметил, что и на остальных обелиск производил схожее впечатление. Казалось, от него исходило что-то вроде магнетизма. Мы стояли, как заворожённые, и пялились на него, пока наш командир, первый взявший себя в руки, не одёрнул нас:

– Чего встали⁈ Рассредоточиться, проверить местность, занять позиции!

Мы поспешно исполнили приказ, словно стыдясь того, что дали слабину. И всё равно я чувствовал, что камень не мёртв! Он словно следил за мной, пытаясь прощупать. Ощущение не из приятных.

Я занял позицию справа от него, возле какого-то пульта. Здесь был хороший обзор, и я был прикрыт на случай нападения.

Бросив взгляд на обелиск, я увидел её!

Она смотрела прямо мне в душу. Женщина парила в воздухе на высоте сотни метров, на фоне артефакта она казалась прозрачной. Я не мог отвести от неё глаз. Она сделала мне какой-то знак, а потом пол содрогнулся.

Я едва удержал равновесие, но толчок повторился. Это походило на землетрясение. Возможно, наверху обрушился дом, или на какое-то здание сбросили бомбу, но с потолка начали падать глыбы армированного бетона. По балкам и перекрытиям побежали трещины, стены рассыпались. Женщина исчезла, и наваждение пропало вместе с ней.

Когда я посмотрел по сторонам, меня охватил ужас. Подземелье рушилось! Мы будем погребены здесь!

Обелиск тоже дрожал, по нему прошло нечто вроде ряби – словно воздух внезапно раскалился вокруг него и задрожал. Артефакт начал терять чёткость линий, камень становился похожим на губку.

В шлемофоне раздался приказ отступать. Мои товарищи побежали, спеша покинуть зал, я нехотя устремился за ними. Даже перспектива смерти не так пугала, когда я думал о том, что могу больше не увидеть этот удивительный артефакт. Я понял, что снова попал под его влияние.

На бегу я искал глазами женщину-призрак, но её нигде не было.

Повсюду падали, разлетаясь на куски, бетонные глыбы. Мы петляли, стараясь увернуться, но это не всегда получалось. Метрах в десяти слева блок обрушился на бегущего солдата и превратил его в лепёшку. Бедняга исчез в облаке бетонного крошева. Я увидел, как впереди падает часть потолка, от него откалывается внушительный кусок и летит прямо в меня. Время замедлилось, и я наблюдал за тем, как серая глыба приближалась, поворачиваясь острыми краями. Упал вперёд, и она пронеслась надо мной, лишь чиркнув по спине. Несмотря на броню, ощущение было не из приятных: словно по мне промчался мотоцикл. Вместе с байкером.

Поднявшись, я вдруг отчётливо понял, что уже не успею покинуть зал. Впереди – нагромождение обломков, и они продолжали складываться в подобие баррикады. Оглянувшись, я увидел, что обелиск стал совсем прозрачным. Возможно, это была лишь голограмма? Ловушка?

Что-то ударило меня в висок, только шлем спас от мгновенной смерти. Я сделал шаг, но голова закружилась, и меня зашатало.

Вокруг меня шёл настоящий каменный дождь. Всё заволакивало серым туманом. Пыль поднималась всё выше, сканер тактического шлема издал тревожный сигнал: он был повреждён. Не знаю, почему. Может, из-за удара, хотя мне он не показался таким уж сильным.

Обелиск совсем истончился, его едва можно было различить. Он исчезал. Я ощущал волну, которую не мог описать. Она лишала меня сил, и я упал на пол. Надо мной возникло нечто вроде силового поля – это было поразительно, потому что взяться ему было попросту неоткуда.

Глаза мои закрывались, и я не мог с этим бороться. В голове пульсировала кровь, по коже пробежала судорога, и она онемела. Я чувствовал растекающийся по телу холод. А через пару секунд наступили темнота и тишина. Я провалился в вязкое болото, из которого был не в силах выбраться. Но в последний момент перед тем, как наступила отключка, мне снова явилась женщина-призрак. Она протянула руку, и я схватился за неё, как будто она могла мне помочь. После этого всё исчезло.

Глава 21

Открыв глаза, я увидел Марину. Сначала не очень чётко, но после того, как я несколько раз моргнул, зрение прояснилось. Девушка сидела напротив меня, прикованная к стальному креслу. Она находилась в сознании, но взгляд у неё был словно стеклянный.

– Привет, – проговорил я, едва ворочая языком.

Перед моим лицом возникла круглая и широкая физиономия бритого наголо мужика с короткими усиками. Глаза у него были серые, водянистые, испещрённые тонкими красными прожилками.

– Очнулся! – констатировал он, явно адресуя свою фразу кому-то, кого я не видел.

Из-за моей спины появился ещё один мужчина. Он был в форме секуриста. Теперь я начал понимать: мы захвачены военными! И ничего хорошего нам это не сулило. Особенно Марине, которая нарушила приказ и вообще оказалась двойным агентом. Её отправили на поезд, чтобы она следила за мной и в случае необходимости провела захват или ликвидацию, а она, работая на Мафусаилов, разыграла совсем иной гамбит, практически натянув клике Таросова глаз на одно место. Если бы не корабль-призрак, всё получилось бы, но кто ж мог подумать, что военные задействуют такую технику? Хотя, конечно, в ответственной операции следовало предусмотреть всё. Очередной пример бестолковости аналитиков.

– Я майор Сычёв, – представился секурист. – Твоё путешествие, лейтенант, а вернее, забег на длинную дистанцию, подходит к концу.

– Куда мы… направляемся? – проговорил я.

В горле саднило, каждое слово давалось с трудом.

– Туда, где ты послужишь нужному делу, – ответил Сычёв. – Туда, где от тебя будет польза, – добавил он не без злорадства.

Лицо у него было узкое, вытянутое – как и всё тело. В каждом движении ощущались гибкость и с трудом сдерживаемая энергия. Мне в голову пришло сравнение с хлыстом.

– Думаете, ваши хозяева вас похвалят, если привезёте меня к ним сейчас? – спросил я.

Марина вдруг моргнула, и взгляд у неё стал осмысленным, из чего я сделал вывод, что до сих пор она притворялась. Глядя на меня, девушка сделала страшные глаза, но я игнорировал её знаки.

– Мне приказано именно так, – ответил майор.

– Боюсь, в вас скоро разочаруются.

– Это не ваше дело, – Сычёв говорил спокойно, понимая, что задание выполнено.

Детали его не интересовали.

– Где мы сейчас? – спросил я.

– На корабле. Достаточно быстроходном, так что дорога не будет долгой.

– Как мы тут очутились?

– Вас доставил корабль-призрак. Вы его вы помните?

– Ну, ещё бы!

Секурист повернулся к Марине. На его узком лице появилась гаденькая улыбочка. Стали видны белые, мелкие и слишком ровные для настоящих, зубы.

– А с тобой у нас будет особый разговор, – произнёс Сычёв, и его тон не предвещал ничего хорошего. – У меня есть инструкции насчёт твоей ликвидации, – майор подошёл к металлическому столику слева от Марины. Я увидел, что там были разложены какие-то инструменты. Почему-то их предназначение не вызывало у меня сомнений. – Но нигде не говорится, как именно я должен это сделать, – добавил Сычёв, глядя на столик. В руке у него появился длинный тонкий штырь, заканчивающийся двумя усиками. Между ними с треском проскочил электрический разряд. Марина при этом звуке испуганно дёрнулась. – Или сколько времени должен занять процесс, – секурист повернулся ко мне. – Уж извини, лейтенант, но тебе придётся смотреть.

Я понял, что передо мной – классический случай психопата, упивающегося властью. И был уверен, что стрекало он прихватил только для разогрева.

Подошёл секурист, которого я увидел первым. Бритый и с усиками. Похоже, он планировал принять в пытках Марины непосредственное участие, поскольку медленно и демонстративно натянул ярко-жёлтые резиновые перчатки. Брови у него были чуть приподняты, и из-за этого он почему-то напоминал детского доктора, к которому меня водили, когда мне было восемь. Мы жили тогда в отдалённом районе Московского округа, в высотном доме, а поликлиника располагалась в соседнем дворе. Доктора звали Пёрт Степаныч, и он перед осмотром всегда приподнимал брови, словно это помогало ему лучше видеть пациента. Этот бритый секурист немного походил на него даже внешне, только был намного моложе. Ну, и у детского доктора не блуждало по лицу выражение садистского предвкушения.

Я смотрел на лысого, на его тараканьи усики, и чувствовал, как во мне закипает злость. Этот тип – явный психопат, но что я могу сделать? Мозги работали всё быстрее, но ничего путного на ум пока не приходило. Я был прикован так же, как Марина, и поэтому абсолютно бессилен. Вот если бы я уже встретился с Рыбаком, и он научил меня открывать стерк-тоннели, мы бы сейчас мигом исчезли отсюда и переместились бы… – на пару секунд мой разум занят поиском подходящего места, – в Акапулько! Да, почему бы и нет? Однажды я был там с родителями, правда, совсем недолго, дня три. Курорт произвёл на меня огромное впечатление.

Я ещё несколько мгновений размышлял, правильный ли сделал выбор, но Сычёв, подающий стрекало своему безымянному помощнику, привёл меня в чувство. Я не мог сидеть и смотреть, как медленно и мучительно умирает Марина! И закрыть глаза тоже, потому что ей это не поможет. Но что мне оставалось делать? Освободиться не удастся – один взгляд на стальные браслеты, охватывавшие мои руки, не оставлял в этом ни малейших сомнений.

В голове снова появилась мысль о Рыбаке. И стерк-пространстве. Кто знает, не сумею ли я открыть его сам? Пусть даже на долю секунды – только чтобы спрятать Марину. Сам я могу и остаться, мне ничего не сделают: я должен быть доставлен на место живым и здоровым. Ну, по крайней мере, живым – точно.

Марина смотрела на меня с мольбой. Её зелёные глаза были широко раскрыты от ужаса, лицо – белее снега.

Нужно сосредоточиться, чтобы попытаться сделать хоть что-то. Но как?

Помощник Сычёва прикоснулся к шее девушки стрекалом, раздаётся сухой треск, и помещение огласилось воплем боли. Я весь сжался от жалости и злости. Майор бросил на меня удовлетворённый взгляд. В руках у него появился портативный плазменный резак, какие используют во время медицинских операций.

– Приготовься, лейтенант! – проговорил Сычёв. – Это зрелище не для слабонервных.

Кто бы сомневался? Судя по всему, опыта ему в подобных делах не занимать.

Я должен был сосредоточиться! Понятия не имел, как открывать стерк-тоннели, но едва ли Рыбак может научить меня тому, чего я не умею. Возможно, техника от меня пока скрыта, но самой способностью я уже должен обладать.

– С чего бы нам начать? – вслух рассуждал майор, обходя кресло, в котором сидела Марина.

На шее у неё был чёрный ожог.

Я опустил взгляд: ничто не должно меня отвлекать. Толком сконцентрироваться, конечно, не удалось, но я, по крайней мере, смог немного покопаться в себе.

Что я знал о стерк-пространстве? Это некое измерение, в котором обмен информацией происходит мгновенно – вне зависимости от расстояния. И передача материи – тоже. Если бы я знал, с чего начать, было бы легче!

Снова раздался крик. Я вздрогнул, но глаз не поднял: если буду смотреть, это ничем не поможет Марине, а мне только помешает собраться с мыслями. Кто-то из палачей усмехнулся, затем подошёл к столику – я видел это боковым зрением – и, положив стрекало, выбрал новый инструмент. Значит, помощник майора. Тот ещё не пускал в ход резак – приберегал, подонок!

Я очень хотел помочь Марине. В голове возникло подобие лёгкой судороги, пробегающей по коре мозга, хотя я знал, что ничего такого чувствовать не могу, поскольку там нет нервных окончаний. Не знаю, означало ли это, что я на правильном пути, но я постарался удержать это ощущение. Сердце начало биться чаще, кровь прилила к лицу, и я покрылся испариной.

Воздух стал нагреваться. Может, мне просто жарко? Но, кажется, это заметили и секуристы. Теперь я смотрел на них и видел, как они вытирают пот и недоумённо переглядываются. Наверное, думали, что это из-за неполадок с кондиционированием.

Перед глазами пронеслось нечто, похожее на огромную птицу с ярким, переливающимся оперением. Я вспомнил существо, которое уже посещало меня не так давно во сне – оно истязало девушку с красными волосами. Интересно, какое оно имеет отношение к стерк-пространству? Впрочем, может, мне просто дурно, и это галлюцинация? Как понять, что я не теряю времени даром?

Я зажмурился и вдруг увидел надвигающееся лицо. Это был Гипнос! Только вместо шутовского колпака с бубенцами у него из головы торчали извивающиеся щупальца с присосками. Вид у бога сна был жутковатый. Он оказался совсем близко, и я увидел, что вместо глаз у него стеклянные шарики, внутри которых бились насекомые вроде алых шершней.

Гипнос вытянул руку с погремушкой и легонько ударил меня по голове. Сухой горох в бычьем пузыре издал глухой стук, и лицо бога растворилось, распавшись на искрящиеся точки.

Я потерял ощущение собственного тела! Чувство было такое, словно я растворяюсь. Меня растягивало и сжимало одновременно – я превращался в плоскость толщиной с микрон, в точку, плотностью сравнимую с «чёрной дырой», в линию, подобную бесконечно длинному волосу. Перед глазами мелькали знаки и формулы – я вдруг понял, что это координаты. Часть моего сознания становилась подобием гигантского навигатора – размером с целую вселенную. Мне открывались такие дали, о которых ни я, ни человечество, в целом, даже не подозревало!

От этого захватывало дух. Я будто распростёрся над миром и одновременно созерцал каждый его уголок. Мне было подвластно пространство: я мог перемещать всё, что захочу, куда угодно! И сейчас я должен был сделать это с Мариной. Сначала – с ней.

Я смотрел на неё, и меня переполняла злоба. Появилась мысль отправить палачей в жерло какого-нибудь вулкана или зашвырнуть на Солнце. Это была бы малая плата за то, что они делали. Но я не хотел начинать с убийства. Тем более, это всегда успеется. Я потянулся сознанием к Марине и словно сделал с неё слепок – эта информация была необходима для того, чтобы переместить её в целости и сохранности. Хорошо, что я был напичкан имплантатами – они превращали меня в подобие компьютера, и все вычисления давались с легкостью. Спасибо тем, кто это сделал, какую бы цель они ни преследовали.

Я снял слепок и с себя. Мне была интересна реакция секуристов, но они, судя по всему, ничего не замечали, кроме того, что стало невыносимо жарко. Сычёв подошёл к Марине с резаком и взял её за руку. По его узкому лицу струился пот. Глаза у девушки расширились от ужаса, губы приоткрылись, готовые исторгнуть вопль боли. Времени не было, и я сделал то, что, как мне казалось, был должен: мысленно перенёс себя и Марину на знакомый по детским воспоминаниям берег.

Миг – и мы оказались в тысячах миль от корабля!

Это было дикое, непередаваемое ощущение волшебства. Я повалился на горячий песок, затем поднялся и огляделся: Марина лежала в двух метрах от меня. Мы оба были свободны!

– Привет! – проговорил я хрипло.

– Привет! – она улыбнулась. – У тебя получилось!

– Это было нелегко, но да.