Текст книги "Стрелы Сехмет (СИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 36

– Пора! – проговорила она, похлопав меня по бедру.

Я резко сел на кровати. Мила тем временем направилась к микроволновке, чтобы достать разогретый завтрак. На железном ящике с маркировкой тульского оружейного завода была постелена более-менее чистая дерюга, заменявшая скатерть. На ней уже стояли тарелки и кружки. Мила вытащила блюдо с варёными яйцами под майонезом, жареным беконом и хрустящими тостами. От них валил густой пар.

– Вот, сбегала в ближайший магазин, – проговорила она, дуя на пальцы. – Передержала, – добавила девушка с лёгкой досадой.

Я спустил ноги на пол и встал. Нашёл взглядом операционный стол, на котором лежала Марина. В полутьме мигали зелёные лампочки приборов – хороший знак.

Мила села за «стол» и вооружилась вилкой. Я подошёл и расположился напротив.

– А где Карл?

– Отправился обналичивать мою кредитку.

– В смысле?

– Я подумала, нам может кое-что понадобится.

– Для чего?

– Просто на всякий случай.

– Послушай, о чём вообще идёт речь?

Мила разрезала яйцо, посыпала его солью и пару секунд смотрела на меня почти снисходительно.

– Я, конечно, понимаю, – произнесла она, наконец, – что ты считаешь себя неуязвимым, раз можешь в любой момент сбежать, откуда угодно, но бывает так, что у тебя нет времени даже на то, чтобы понять, что пора сматываться.

– Короче, – проговорил я, откладывая тост. – Что ты задумала? Я должен знать, согласись. Этого ящика, который ты так мило сервировала для завтрака, ещё вчера тут не было, или я слеп, как крот.

– Нет, с твоими глазами всё в порядке, Амос. Мы едим на одной штуке, которую возьмём с собой.

– На ней маркировка тульского завода. Какую игрушку ты купила у Карла? И откуда она у него?

– У Карла много, чего есть. Сфера его интересов весьма… обширна.

– И связи, видимо, тоже.

– Не без этого, – кивнула Мила, принимаясь за еду.

Помедлив немного, я последовал её примеру.

– Мне не нужно оружие, – проговорил я. – Я не собираюсь никого убивать.

– Никто не говорит о намерениях. Речь о необходимости.

– И тем не менее…

– Оружие не для тебя, – прервала меня Мила. – Так что успокойся.

– А для кого тогда? Для тебя?

– Ты ведь оставляешь на меня свою подружку, верно? Я должна её защитить, если что. Да за свою задницу постоять.

– Никто не станет искать Марину у тебя.

– Ты в этом так уверен?

Я почувствовал лёгкое раздражение.

– Слушай, не разводи паранойю, ладно? Мы с Мариной прибыли из Тибета, так что едва ли наши преследователи заявятся в твою квартиру!

– Из Тибета? – Мила поражённо цокнула языком. – Ну и ну! Серьёзно?

– Да.

– Далеко тебя занесло, Амос.

– Знаю.

– Как-нибудь расскажешь, что всё это значит?

– Может быть, – мне уже стало немного стыдно за свою вспышку. – Извини, я понимаю, что ты вообще не обязана мне помогать, а я тут сижу и…

– Не бери в голову! – прервала меня Мила. – Мы все одна команда. К тому же, друзья, так?

– Так.

– Вот и всё, и не о чем говорить, – удовлетворённо кивнула она.

В этот момент с грохотом распахнулась дверь гаража, и вошёл сияющий Карл. Он громко напевал «Августина». Прищурившись, обвёл взглядом помещение и, заметив нас, проговорил:

– Дорогуша, с твоей кредитоспособностью всё в порядке!

– Снял? – спросила Мила, дожевав кусок тоста.

– А то! – Карл подошёл и протянул ей карточку.

Она спрятала её в нагрудный карман.

– Покажи, что ты купила, – сказал я.

– Для этого сначала нужно закончить завтрак, – возразила Мила.

– К чёрту! – я встал и переставил чашки и тарелки на пол. – Я хочу знать, что в этом ящике.

– Прелестная вещица, – проговорил Карл. – Я заказал её для себя, только на той неделе получил. Но пришлось уступить Миле. Чего не пожалеешь для старого друга, верно? – он подмигнул девушке, та усмехнулась.

– После того, как я предложила накинуть десять процентов от стоимости, конечно!

Карл развёл руками.

– Извини, но мне теперь придётся заказывать снова, а на это требуются расходы и время. Кроме того, я предлагал тебе варианты, ты сама упёрлась.

– Первый раз вижу хирурга и торговца оружием в одном лице, – заметил я.

– А вы знакомы со многими хирургами? – поинтересовался Карл, открывая замки на крышке ящика.

– Поневоле.

– Наверное, не очень близко, – Карл поднял крышку и вытащил упаковочную плёнку.

– Господь Всемогущий! – вырвалось у меня. – Ты решила устроить Масленицу⁈

– Да ладно тебе! – Мила опустила руки в ящик и достала огнемёт. – Это портативная установка всего на двадцать литров.

– Газ?

– Нет, ракетное топливо. Гораздо эффективнее.

– Сколько ты за это выложила?

– А что? Собираешься отдать?

– Да.

– Вот ещё! – фыркнула Мила. – Это моя игрушка, я её для себя купила.

– Ладно, как знаешь. Но надеюсь, она тебе не пригодится.

– Надеюсь, что пригодится, – возразила Мила. – Иначе получится, что деньги выброшены на ветер.

Она положила огнемёт обратно в ящик.

– Ну, что, теперь мы можем закончить завтрак?

– У меня пропал аппетит.

– Если проголодаешься, скажи. Я тебе что-нибудь поджарю.

– Смотри, не поджарь себе задницу.

– О моей заднице не беспокойся.

– Не ссорьтесь, дети мои, – вмешался Карл. – Если вам от меня больше ничего не нужно, то, может, пришло время распрощаться? У меня ещё куча дел, так что… – он красноречиво не закончил фразу.

– Сможешь прихватить эту штуку? – спросила меня Мила, имея в вид огнемёт.

– Да, если она тебе действительно нужна.

– Бабки уже выложены, так что выбора нет. Верно, Карл?

– Обратно товар не принимается, – кивнул тот. – По крайней мере, не за ту же цену.

– Вот видишь, – с улыбкой развела руками Мила.

– Ладно, ты меня убедила. Без огнемёта тебе жизнь не мила. Берём его с собой. Марина в порядке? – задавая вопрос, я обратился к Карлу.

– Да, всё Ок. Как видите, никаких тревожных индикаторов не видно. Можете её транспортировать, только аккуратно. Это возможно сделать тем способом, который… вы, очевидно, хотите задействовать?

– Легко. Перетащим её, как на пуховой перине.

– Ну, в таком случае не смею вас больше задерживать, – Карл растянул губы в фальшивой улыбке. Заметно было, что ему не терпелось, чтобы мы побыстрее убрались из гаража. – Всего доброго и удачи!

– Не волнуйся, приятель, – проговорил я. – Мы сейчас свалим. Бери свой огнемёт, – добавил я, обращаясь к Миле. – Надеюсь, без ящика ты обойдёшься?

– Ага! – ответила та с сарказмом. – Буду хранить его в кладовке, рядом с пылесосом. Нет уж, забирай вместе с упаковкой.

Я подошёл к столу и посмотрел на Марину. Она ещё лежала на животе, и лица почти не было видно. В воздухе чувствовался слабый запах медикаментов. Карл принялся поспешно отключать приборы.

– Вот это возьмёте с собой, – проговорил он, указывая на переносной реаниматор. – Мила всё подсоединит, она умеет.

Закончив, Карл сделал мне знак взять Марину на руки. Сам он подтащил реаниматор к ящику с огнемётом. На самом деле было неважно, будет ли всё, что я возьму с собой, находиться рядом, но Карл, видимо, считал иначе. Мила тоже встала поблизости.

– Ну, с Богом! – Карл неуверенно поднял руку в прощальном жесте.

Он уже не пытался изобразить улыбку.

Я сосредоточился и мысленно захватил всё, что нужно было переправить. Проложил тоннель до квартиры Милы. Карл наблюдал с нескрываемым интересом. Наверняка, ему и самому хотелось бы поучаствовать в этом, но он был слишком рад, что, наконец, от нас избавился, чтобы попросить. Впрочем, в любом случае я бы его не взял, и, наверное, он это понимал.

Мы оказались в стерке и пронеслись сквозь пространство, нарушая все привычные законы физики. Миг – и мы оказались в Милиной гостиной. На этот раз Мила осталась на ногах, на её лице была восторженна улыбка.

– Ух ты! – проговорила она. – Вот это да! Телепортация⁈

– В каком-то смысле, – согласился я.

– Как ты это делаешь?

– Силой мысли, – я не стал вдаваться в детали.

Это была тайна, которую я пока не собирался раскрывать никому, даже друзьям. В какой-то степени – для их же пользы.

Я отнёс Марину в комнату для гостей. Она была маленькая, но уютная – Мила сказала, что раньше в ней жила её подруга. «До того, как встала на ноги», – пояснила она.

Я зажёг ночник на стене, и по комнате разлился приглушённый белый свет. Затем перетащил из гостиной реаниматор, и Мила подключила его к Марине. Девушка по-прежнему находилась без сознания, и так будет ещё долго. Оставалось только смириться и ждать. Я смотрел на неё, пока Мила прикрепляла к ней датчики и катетеры. Мне бы хотелось с ней поговорить – узнать, почему она сбросила меня с лестницы, а потом делала вид, что ничего не случилось. При воспоминании об этом взгляд невольно упал на покрытую фиксирующим составом руку. Эта травма не могла даже сравниться с раной Марины. Штурмовики целились в меня, а боль досталась ей. Я не винил её за то, что она была до последнего верна своим создателям, мне было грустно от того, что она не сумела вырваться из их клещей. И что она получила взамен? Кучу имплантатов и искусственных волокон в спину.

Отвернувшись, я подошёл к окну и открыл его, чтобы вдохнуть воздух города. Серое небо расчерчивали глайдеры и птицы, утреннее солнце отражалось в стёклах высотных домов. Внизу виднелась монорельсовая дорога, по которой, словно бело-красная гусеница, полз поезд. В лицо мне повеяло прохладным ветром. Я ощутил запах гари, нагретого железа и пыли – букет, знакомый мне с детства.

Закрыв глаза, я устремился по лабиринту сознания в глубины своей памяти.

Вот я в Болгарии, на заднем дворе усадьбы Яворских. Наблюдаю за тем, как Божана собирает смородину в большую плетёную корзину. Её волосы завязаны высоко на затылке, загорелые руки действуют, как заводной механизм, снимая с куста крупные красные ягоды. Пахнет лавром и лимоном – они растут неподалёку, возле белёной ограды. Над нами почти бесшумно пролетает тяжёлый, похожий на буханку хлеба, медицинский транспорт. Из-за него к ароматам сада примешивается запах чего-то жжёного.

Открыв глаза, я обернулся. Мила закончила возиться с реаниматором и подошла ко мне.

– Не знаешь, что говорит Ветров по поводу моего исчезновения? – спросил я.

– Много чего. Дня не проходит, чтобы нам не начали полоскать по этому поводу мозги.

– Да ладно?

– А как ты думал? Пропал один из тридцати Экзорцистов! Лучший! Герой, любимец всех телеканалов. Хорошо хоть, ты ничего не спёр! – неожиданно добавила в заключение Мила.

– Меня ищут?

– С фонарями и собаками! Может, уже намекнуть, что это дохлый номер, и не стоит тратить деньги налогоплательщиков?

– Уверен, налогоплательщики не разорятся.

– Ты, между прочим, входишь в их число.

– Поэтому и говорю. От лица общественности, так сказать. Кстати, я всё-таки переведу тебе деньги за огнемёт.

Мила фыркнула.

– Мы это уже обсудили!

– Обсудим снова.

– Ты сейчас ничего перевести не можешь – сразу засветишься. Тебя по кредитке мигом вычислят.

– Ну, и что? Я воспользуюсь терминалом в другом конце города.

– Но станет ясно, что ты в Москве.

– Я могу убраться в любой момент. Хоть на Северный полюс. Хотя нет, там холодновато.

– К слову: твой счёт наверняка заморожен. Так что не рискуй понапрасну.

Мила достала из пачки жвачку, сунула в рот и принялась работать челюстями. Я невольно остановился взглядом на её пальцах: передний, средний и безымянный на левой руке были изуродованы. Узловатые, покрытые шрамами и наростами, они походили на корни старого дерева. Последствия «воспитания» её папаши, однажды зажавшего пальцы десятилетней дочери дверью, чтобы она «получше запомнила, как себя вести, пока отец спит». Мила как-то раз показывала мне его фотографию. Здоровенный водитель грузового глайдера с лицом, будто вылепленным ребёнком из глины. Щёлочки светло-голубых, выгоревших на солнце глаз, редкие волосы по бокам облысевшего черепа. Думаю, из-за него Мила и пошла в армию – чтобы научиться защищать себя от таких вот бугаев. Отсюда и её боевой раскрас, буквально кричащий каждому встречному «Не подходи!», и неустроенность личной жизни.

Мила заметила, что я смотрю на её пальцы, и невесело усмехнулась. Первое её движение было продиктовано желанием спрятать руку, хотя я видел её тысячи раз, но она сдержалась.

– Давно молился за родителей? – спросила она.

Должно быть, ей вспомнился отец.

– В ноябре. В Ночь Мёртвых, – ответил я.

– Ты что, мексиканец?

– Нет. Просто они погибли в ту ночь.

Моя сестра, кстати, тоже. Они летели вместе, чтобы повидать меня, и самолёт разбился в трёхстах километрах от Москвы, над одной из запретных зон. Мне вспомнился карнавал La Nochede Muerte, на котором я побывал в этом ноябре. Люди, наряженные в чёрные комбезы с намалёванными на них белой краской скелетами, грим на лицах, изображающий оскалы голых черепов, удары пластиковых барабанов – шествие через латинский квартал Москвы, куда я каждый год приезжаю, чтобы преклонить колени в Соборе Искупления Гваделупской Богоматери Пречистой Девы Марии.

– Ты поэтому пошёл в Экзорцисты? – спросила Мила.

– При чём здесь это?

– Ну, самолётом ведь управлял искусственный разум, так?

– Естественно.

– Я помню тот случай. Бортовой компьютер сошёл с ума и потерял управление. Он перепутал высоту, и самолёт воткнулся носом в землю.

– Думаешь, с тех пор я ненавижу искусственные интеллекты? Киборгов и всё в этом роде?

Мила пожала плечами, выпуская струйку дыма.

– Не пойму даже.

– Ты никогда не рассказывала, что случилось с твоей семьёй.

– Она того не стоит.

– Брось. Каким бы ни был твой отец…

– Он был скотиной! – перебила Мила. – Тут двух мнений быть не может. Ты действительно хочешь знать, что стало с моими предками? Я тебе расскажу. Мать сбежала от нас, когда мне стукнуло двенадцать. Я её понимаю, честно. Жаль только, что эта эгоистичная сука не прихватила меня собой! Мы с папашей остались вдвоём, и он просто взбесился из-за того, что какая-то там тёлка его бросила. Так что он начал пить по-чёрному и каждый день подключался к нейростимулятору. Работу, естественно, потерял. Деньги кончились, а они были ему нужны – чтобы глушить сознание и раз за разом отправляться в волшебные миры, где у него было всё, что душе угодно, – на лице Милы застыло жёсткое выражение. – Сначала он заставлял меня ходить просить деньги на улицу, затем – воровать. Так продолжалось почти год. Когда он заявил, что мне пора уже начинать зарабатывать одним местом, я поняла, что с меня хватит! Он сидел в гостиной, развалившись в кресле и держа в руке почти пустую бутылку, которую я притащила из магазина всего час назад, и рассуждал о том, сколько всего для меня сделал, и почему я должна быть ему благодарна, и что настало время возвращать долги. Короче, я смотрела на это, и в голове у меня что-то щёлкнуло. Я пошла в кладовку, достала ружьё, которое он ещё не успел загнать, потому что панически боялся грабителей (было бы, что брать!), зарядила и вернулась в гостиную. К моему разочарованию, отец уже похрапывал под звуки какого-то боевика, шедшего по телеку. Я разбудила его пинком, и, когда он открыл глаза, приставила к его лбу ствол и сказала: «Вот мой должок!» – а потом спустила курок. – Мила прикрыла глаза, а затем посмотрела на меня в упор. – Вот так! А мамаша померла от какой-то дряни примерно через три года после того, как я вышибла папаше мозги. Я с ней не встречалась, так что наверняка не знаю – просто доходили слухи.

– И тебя посадили? – спросил я.

– Нет. Иначе как бы я оказалась в армии, а потом в корпусе Инквизиторов?

– Как же ты выкрутилась?

– Пальнула себе через подушку в ногу – так, чтобы только икру задеть – а потом вызвала полицию и заявила, что отец перебрал и начал за мной гоняться с ружьём, а в конце концов приставил ствол к черепу и спустил курок.

– И они поверили?

Мила пожала плечами.

– Не знаю. Подушку я закопала в подвале, пока их ждала, а соседи полицейским много чего про папашины художества понарассказывали – он всех достать успел – так что, может, и поверили. Во всяком случае, ни у кого не возникло желания засадить меня из-за него в кутузку.

Секунд двадцать мы молчали, потом Мила проговорила:

– Теперь ты считаешь меня преступницей?

– Ты она и есть.

– Осуждаешь?

– Нет. Понимаю.

– Честно?

– Да. И сочувствую.

– А вот этого не надо, Амос.

В этот момент я почувствовал лёгкий укол в области шеи. Инстинктивно поднял руку, и пальцы наткнулись на что-то крошечное, вонзившееся в кожу. Выдернув, я поднёс это к глазам и увидел прозрачную и уже пустую ампулу с иглой на конце. В мозгу мелькнуло понимание произошедшего, а затем я упал на пол и погрузился во тьму, не успев произнести ни звука.

Глава 37

Холодно. Такое ощущение, будто кожа примерзла к металлу. Пока трудно определить, где именно – кажется, что везде. Мышцы задеревенели, любая попытка пошевелиться причиняла боль. Я открыл глаза и тут же закрыл, потому что на меня был направлен свет прожектора. Пахло антисептиками и потом.

– Вы очнулись, – утвердительно произнёс женский голос. Он был не дальше, чем в паре метров от меня. – Я знаю, что вы можете исчезнуть отсюда даже в таком состоянии, но не торопитесь, если вам дороги жизни ваших подруг.

Я снова открыл глаза и, хотя меня слепил прожектор, смотрел перед собой, стараясь привыкнуть к яркому свету. По щекам начали течь слёзы, я часто моргал. Мне нужно было увидеть, что вокруг меня. Вдруг свет стал приглушённым, и я заметил возле его источника невысокую женщину лет сорока. Она была в белом комбинезоне без нашивок, на руках у неё виднелись хирургические перчатки. Я повернул голову, превозмогая отдающуюся в ней боль. Справа стояли направленные на меня камеры, над ними висела видеопанель. Слева я увидел Марину на невысоком металлическом столе. Она была подключена к реаниматору. Индикаторы горели зелёным. Рядом с ней сидела пристёгнутая к креслу Мила. Она была в сознании, но молчала. Её взгляд был устремлён на меня. Сцена напоминала ту, что я уже видел прежде – на борту корабля, когда Марина изображала пленницу, а её коллеги – палачей. Только на этот раз, как мне подсказывала интуиция, всё было всерьёз.

– Мы можем убить обеих ваших подруг за долю секунд, – проговорила женщина у прожектора, словно отвечая на мои мыли. – Кроме того, они подключены к специальной системе, которую обычно применяют для конвоирования пленных во время войны. Уверен, вы о ней слышали, вы же служили на Балканах.

– «Друг до гроба»? – спросил я.

– Именно, – женщина подошла ближе, и теперь я мог рассмотреть её получше. У неё было узкое сухое лицо с близко посаженными бледно-голубыми глазами. Вокруг них – мелкая сеточка морщин. Волосы уложены в модную причёску, но такие редкие, что просвечивала мертвенно-белая кожа. Она походила на маленького зловредного зверька. – Так её обычно называют в народе, – добавила женщина. – Поэтому, если вы переместите своих подруг, они покойники.

– Кто вы такая?

– Полковник Гордеева, к вашим услугам.

– Извините, что не могу отдать вам честь, – проговорил я с сарказмом.

– Ничего, это не ваша вина. Отдадите потом, если захотите.

– Это вряд ли.

– Сейчас речь не о субординации.

– Разве? Мне показалось, что именно о ней.

– Перестаньте, это вам не идёт. Думаю, вы понимаете, что нам от вас нужно.

– Не имею представления. Я ведь не знаю, кого вы представляете, а интересы у всех разные.

Полковник кивнула и повернулась к камерам.

– Я всего лишь врач, – проговорила она. – Хотя и знаю, кто вы и зачем здесь. С вами хотят побеседовать более высокостоящие… лица.

Меня тошнило от её якобы учтивого тона. Она явно чувствовала своё превосходство, думая, что я связан страхом за жизни Милы и Марины. Интересно, как бы она заговорила, если бы я вдруг освободился?

– Почему бы вам тогда не развернуть меня к камерам лицом? – предложил я.

– Так я и собираюсь поступить.

Полковник прошла мне за спину и нажала позади моего кресла какую-то кнопку. Оно плавно повернулось. Теперь я смотрел в камеры.

– Мы готовы, – проговорила полковник, снова появляясь в поле моего зрения.

Включилась голопанель, и я увидел трёхмерное изображение человека в красной театральной маске.

– Добро пожаловать, – произнёс он модифицированным при помощи аппаратуры голосом. – Вы готовы обсудить сложившееся положение к взаимной выгоде?

Мне сделалось смешно от этой конспирации.

– Конечно, – ответил я. – У меня нет выбора.

– Нам бы хотелось, чтобы вы понимали: то, что мы собираемся вам предложить, должно послужить во благо нашей стране.

– Как же иначе? Само собой.

– Нам понятен ваш сарказм, но давайте я изложу наше предложение.

– Давайте, почему бы и нет? Только сначала ответьте на один вопрос, ладно?

– Какой?

– Как вы нас нашли?

Повисла пауза. Полковник Гордеева стояла слева от меня, замерев, как истукан. Я понимал, что вокруг полно солдат и спецагентов, только я их не видел. Наверняка не только к Миле и Марине, но и ко мне подключили какие-нибудь устройства, чтобы можно было следить за нашими перемещениями – на случай, если мы всё-таки сбежим.

– Мы вас обнаружили при помощи имплантированного в тело клона устройства, – прозвучал, наконец, ответ.

Благодаря тому что человек в маске назвал Марину клоном, я понял, что нас похитили её создатели – то есть, третья заинтересованная сторона. Значит, я был прав: они воспользовались планом Мафусаилов, чтобы достичь собственных целей. Хорошо бы узнать, кто эти игроки.

– Вы читали Эдгара По? – я не смог удержаться от этого вопроса.

– Очень давно. А что?

– У него есть один рассказ, который вы, кажется, пытаетесь иллюстрировать.

– Нет, я не претендую на звание смерти, – покачала головой голограмма. – Хотя наш мир действительно вот-вот захлестнёт чума.

– И какая же?

– Разве вы сами не понимаете?

– Хотелось бы услышать из ваших уст.

– Что ж, хорошо. Я говорю о власти искусственных разумов, на волю которых люди всецело готовы положиться. Слепая вера в их мудрость, унаследованную от живых прототипов, Мафусаилов, приведёт нашу страну к гибели. Возможно, это случится не завтра, и не послезавтра, но рано или поздно катастрофа обязательно разразится.

– Прикрываетесь благородными целями?

– Что значит: прикрываетесь? – Красная Маска пожал плечами.

– Думаю, вы просто хотите контролировать правящие разумы.

– Какая чушь!

– Ладно, не будем спорить. Что вы от меня хотите? – спросил я. – Сделать из Мафусаилов своих марионеток? Изменить их личности по своему вкусу?

– Я чувствую, что вы заранее настроены скептически, – заметил Красная Маска.

– Вас это удивляет?

– Не очень. Думаю, это из-за того, что вы не знакомы с деталями проекта.

– Какого проекта?

– По преобразованию нашей государственной системы.

– Добрыми намерениями вымощена дорога сами знаете куда. В планах всё выглядит замечательно, а потом оказывается, что шестерёнки нужно смазывать кровью, и чем обильней, тем легче они будут вертеться.

– Именно этого мы хотим избежать.

– Да бросьте! – не выдержал я. – Сколько можно лицемерить⁈ При чём здесь преобразования государственной системы? К чему все эти разглагольствования по поводу вашей мисси по спасению страны? Вам, как и прочим, нужна власть, и вы готовы ради неё на всё. Не нужно держать меня за идиота!

– Скажите, лейтенант Адитумов, вам нравится мир, в котором вы живёте? – выдержав короткую паузу, спросила Красная Маска.

– Не так уж он и плох.

– Вы неискренни.

– А вы читаете мысли? – мне был противен этот клоун и совершенно не интересно, что он хочет сказать.

Всё это будет враньём – от начала и до конца.

– Нет, л и ца.

– И что вы прочитали на моём?

– Вы чуть поморщились. Наверное, даже не заметили этого. И ещё слегка прикрыли глаза – значит, постеснялись солгать.

Я усмехнулся.

– Человек, которому нравится мир, в котором он живёт, не станет удалять воспоминания, – проговорил Красная Маска.

Кажется, пришла пора немного подыграть. В конце концов, надо же узнать, кто хочет обойти Таросова в гонке за место в Кремле.

– Ладно, будем считать, что вы меня убедили. Видите, я иду на уступки?

– Рад слышать. Так как, лейтенант, вы довольны тем, как устроен наш мир?

– Ни в коей мере.

– Так я и думал.

– Теперь вы предложите мне план по его улучшению?

– Почему бы и нет? Мир совершенствуется каждую минуту, хоть это и не бросается в глаза. В двадцатом веке было минимум пятнадцать крупных вооружённых конфликтов, а в прошлом – только шесть.

– Так ли важно, сколько раз начиналась война? – спросил я.

– Что вы имеете в виду? – кажется, мне удалось вызвать у Красной Маски недоумение.

– Вы были хоть на одной?

– Нет. Но какое это имеет значение?

– Насилие не измеряется количеством жертв.

– Чем же тогда?

– Степенью жестокости, применяемой к одному единственному человеку. Если войска расстреливают по дороге мирных жителей, пытают их и вешают на фонарях, но при этом война длится всего неделю, это куда страшнее, чем когда за то же время под бомбами гибнет миллион солдат. Потому что на поле боя воюют люди, а не звери. Вам не понять, раз вы не были на фронте.

Возникла пауза. Я знал, что сейчас мой собеседник смущён, потому что я оказался в более выигрышной позиции – затронул тему, в которой разбирался лучше него.

– Мы знаем, что вы были на Балканах во время конфликта с Османским Конгломератом, – начал Красная Маска, но я его перебил:

– Вы говорите «мы», чтобы снять с себя личную ответственность за то, что не сталкивались с жестокостями войны? Напрасно. В этом нет вашей вины, – я говорил снисходительно, почти сочувственно. – Я бы тоже хотел пропустить этот момент своей биографии. Это не те воспоминания, которые хочется взять домой. Поэтому я и воспользовался страховкой, чтобы избавиться от них, но меня обвели вокруг пальца.

– И тут мы подходим к предмету нашего разговора, – поспешно проговорил мой собеседник. – Вы, конечно, уже в курсе всего, но вопрос в том, определились ли вы с тем, на чьей стороне выступать.

– Определился, – ответил я. – Не на вашей.

– Меня это не удивляет.

– Ну, ещё бы! – разговор начал меня забавлять.

Этот человек собирался меня шантажировать жизнями Милы и Марины. Жаль, он не здесь, в комнате. Интересно, как бы он повёл себя, оказавшись в океане на глубине в десяток метров? Или в ледяной пещере в Арктике? Но, скорее всего, он где-то далеко, раз решил воспользоваться видеосвязью. А может, это просто трюк, и на самом деле он сидит за стеной.

Я мысленно вошёл в стерк и рассмотрел наши тела сквозь пространство. По моему желанию они стали прозрачными, и я искал посторонние имплантаты. Я знал, что Красная Маска соврал: в Марине не могло быть маячка, иначе ей не нужно было бы отсылать своим хозяевам координаты Шамбалы. Но что-нибудь другое в нас вполне могли запихнуть.

– Вы совершаете государственное преступление, – проговорил я, чтобы скрыть, что занят более важным делом.

– Вы имеете в виду заговор? – в голосе Красной Маски послышалось воодушевление.

Очевидно, он собирался доказать мне, что всё обстоит как раз наоборот.

– Конечно, что же ещё! – ответил я, изображая возмущение.

Тем временем я обследовал тело Марины и нашёл имплантаты, вшитые туда Карлом. Никаких других там не было – как я и думал.

– Но разве перемены не знаменуют наступление новой эры? – тоном рекламщика спросил Красная Маска.

Я проверил Милу – тоже чисто. Со мной оказалась та же история. Таким образом, открытым оставался вопрос: как Красная Маска и компания узнали о том, где мы находимся?

Кроме того, хотя имплантов-маячков не было, девчонки действительно были подключены к «Другу до гроба». И наши похитители думали, что это помешает мне переместить Милу и Марину? Хорошо, что они так плохо знакомы со стерком. В голове у меня уже был готов план нашего освобождения, но куда торопиться?

– Хочу поговорить с тем, кто стоит у руля, – сказал я. – Мне не интересно общаться с маской. Если я захочу сходить в театр, то пойду в Мариинку, а ваш дилетантизм меня просто убивает. Вам, знаете ли, не хватает драматизма. Наверное, это из-за того, что маска скрывает мимику, и об эмоциях приходится лишь догадываться.

– К сожалению, это невозможно, – произнёс мой собеседник подчёркнуто мягко. – Я представитель сообщества, которое уполномочило меня говорить от его имени.

– Тогда я больше не произнесу ни слова.

– Это может пагубно отразиться на ваших подругах, лейтенант Адитумов.

– Пусть это вас не заботит.

– А вас?

– Это моё дело.

– Вы думаете, мы побоимся выполнить угрозу?

– А вы думаете, я стану сотрудничать с вами, если вы её выполните?

Повисла пауза, потом видеопанель неожиданно погасла. Я рисковал, но что поделать? Мне нужно было узнать имена тех, кто стоял за всем этим. Я был уверен, что они не причинят вреда Марине и Миле – не полные же они идиоты. Хотя такой шанс, конечно, имелся.

Красная Маска, похоже, взял тайм аут на раздумья. Наверное, ему нужно было посоветоваться со своими дружками, всё обсудить. Скоро он объявится снова. Я нужен им, ведь без меня они не смогут трансформировать личности Мафусаилов. Но как только я узнаю, кто участвует в заговоре, кто создал Марину и промыл ей мозги – всей этой компании конец!