Текст книги "На всех фронтах"
Автор книги: Виктор Булынкин
Соавторы: Борис Яроцкий,Александр Ткачев,Анатолий Чернышев,Дмитрий Пузь,Юрий Заюнчковский,Иосиф Елькин,Петр Смычагин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Адмирал А. Головко приводит в своих мемуарах колоритную подробность: после разгрома конвоя «PQ-17» глава британской военно-морской миссии в Полярном контр-адмирал Фишер долгое время краснел и прятал глаза при каждой встрече с ним – командующим Северным флотом. Подвергаться угрызениям совести Фишеру приходилось не за личный грех. Краснел он за тот самый «непостижимый» приказ британского адмиралтейства об уходе охранения и рассредоточении конвоя.
К счастью для Фишера, в те тяжелые для его совести дни он ничего не знал об обстоятельствах, при которых состоялся этот в своем роде единственный за всю войну приказ. В противном случае его патриотизм и служебная лояльность подверглись бы тяжким испытаниям.
1 августа 1942 года британский кабинет министров слушал сообщение о действиях британского адмиралтейства в связи с конвоем «PQ-17». Итоги официального расследования докладывал первый морской лорд адмиралтейства адмирал Паунд. Он же и проводил само расследование. Если при этом учесть, что роковой приказ об отходе охранения и рассредоточении конвоя отдавал лично адмирал Паунд, то приходится признать, что сообщение зачитывалось и расследование производилось лицом компетентным… и в высшей степени заинтересованным в утайке компрометирующих подробностей.
Но с версией Паунда познакомиться все же необходимо, поскольку она сделалась официальной точкой зрения кабинета, одобрившего сообщение первого морского лорда. Адмирал Паунд утверждал, что он желал спасти боевые корабли как наиболее ценную часть конвоя, что и удалось. Приказ был отдан им, первым морским лордом, на основании разведдонесения, поступившего в ночь на 4 июля. Разведка сообщала, что линкор «Тирпиц»[1]1
«Тирпиц» – один из наиболее мощных линкоров фашистской Германии. Построен в Вильгельмсгафене, вступил в строй в 1941 году. Водоизмещение 52 600 т, скорость до 30 узлов. Вооружение: 8 381-мм, 12 150-мм, 16 105-мм и в 16 37-мм орудий; 12 20-мм автоматов, 2 трехтрубных торпедных аппарата, 4 гидросамолета. Экипаж 1600 человек.
[Закрыть] покинул свою стоянку и вышел в море, ускользнув от английских подводных лодок, расставленных у мыса Нордкап для прикрытия конвоя «PQ-17». Следовательно, докладывал Паунд, уже 5 июля «Тирпиц» в сопровождении мощной эскадры мог быть в районе конвоя. Паунду «не оставалось ничего другого», как спасать от фашистского линкора крейсеры охранения, что и удалось. Что касается отхода эсминцев эскорта, то эсминцы он не отзывал. Капитан 3-го ранга Брум действовал по своему усмотрению, но в рамках инструкции адмиралтейства, которая предоставляла морским начальникам право давать такие распоряжения, касающиеся движения конвоя, которые могут диктоваться местными условиями и обстановкой.
Таким образом, выходило, что адмиралтейство прямой ответственности за разгром конвоя не несет. Виноватыми оказывались британские подводники, проморгавшие «Тирпиц» у Нордкапа, превратности войны, а более всего виновато в позоре британского адмиралтейства оказывалось германское командование, коварно вернувшее линкор на стоянку. Последнее весьма расстраивало первого морского лорда. Ведь доберись «Тирпиц» до конвоя, дай хоть один залп из своих чудовищных 381-мм орудий – у Паунда со всеми его приказами было бы безупречное алиби.
Но британские министры поспешили удовлетвориться и небезупречным алиби. История конвоя «PQ-17» на том и замерла до конца войны. В печати и по радио упоминать о нем категорически запрещалось, а цензоры вымарывали малейшие подробности о гибели конвоя из писем тех, кто уцелел. Власти Англии и США полагали, что время сотрет из памяти общественности сам индекс.
Но у памяти и у совести свои законы. После войны трагедией конвоя «PQ-17» занялись уже не министры, а историки. Они-то, дотошные собиратели фактов, и установили, что краеугольного камня, на котором держалась версия адмирала Паунда, в действительности не существовало. Ибо не существовало того самого разведдонесения о выходе «Тирпица» в море из Альтен-фьорда, которое якобы спровоцировало первого морского лорда отозвать охранение. Его и быть не могло, такого донесения, потому что Паунд отозвал охранение конвоя задолго до момента, когда «Тирпиц» стал поднимать якоря в Альтен-фьорде. События 4 июля прослежены по минутам. Известно, что в 20 часов 30 минут Паунд спустился в бетонный адмиралтейский бункер, где располагались помещения оперативного разведывательного центра.
– Вышел ли «Тирпиц» из Альтен-фьорда?
– Если бы это случилось, я бы знал об этом, – отвечал дежурный майор Дэннинг, порядком удивившись вопросу Паунда. Было чему удивиться: информация о таких важных вещах, как передвижения крупнейшего фашистского линкора, незамедлительно докладывалась руководству адмиралтейства. Вопрос Паунда был равносилен косвенному упреку или подозрению в том, что от него утаиваются важнейшие сведения.
Но Паунд то ли не понял подтекста в ответе Дэннинга, то ли счел ниже собственного достоинства среагировать на него.
– В таком случае, можете ли вы с уверенностью сказать, что «Тирпиц» все еще находится в Альтен-фьорде?
Это был слегка переиначенный вопрос о том же самом.
– Агенты обязаны доносить о выходе линкора в море, а не о том, что он по-прежнему стоит на якоре, сэр! Пока что, во всяком случае, признаков того, что в ближайшие часы «Тирпиц» покинет стоянку, нет.
Каким образом из столь недвусмысленного ответа можно было заключить, что «Тирпиц» и возглавляемая им эскадра «вышли в море», это тайна адмирала Паунда. Для нас диалог Паунда с Дэннингом важен тем, что он разоблачает умышленную фальсификацию всей предыстории радиограмм в докладе первого морского лорда кабинету министров. Иначе как должностным преступлением подобную утайку информации от правительства и назвать-то нельзя, в особенности в военное время!
Больше того. Историки П. Кемп и Д. Ирвинг сообщают о том, что офицеры разведслужбы адмиралтейства дважды сделали попытку предотвратить отправку панических шифровок Паунда, заверяя адмирала, что о выходе «Тирпица» на перехват конвоя они получат сообщение незамедлительно, если такой выход состоится. И такое сообщение поступило на самом деле, но только не 4-го, а 5 июля. Обращает на себя внимание и такая странность: за всю войну не было такого случая ни раньше, ни позже. 4 июля 1942 года, чтобы первый морской лорд остался глух к рекомендациям своей разведслужбы. А тут упорство и твердость необъяснимые, противоречащие всему, что известно о нерешительном, подверженном влияниям и даже пугливом характере первого морского лорда…
4 июля в 21.11 Паунд радировал:
«Весьма срочно. Крейсерам на полной скорости отойти на запад».
В 21.23 новое распоряжение:
«Срочно. Ввиду угрозы надводных кораблей конвою рассредоточиться и следовать в советские порты».
Словно боясь, что этот губительный для конвоя приказ не будет исполнен, в 21.36 Паунд дублирует его:
«Весьма срочно. Согласно моей 21.23 от 4-го конвою рассредоточиться».
Переживал первый морской лорд напрасно: в 21.30, как указано в отчете Даудинга, то есть через семь минут после получения приказа и за шесть минут до повторной радиограммы Паунда, «Кеппел» продублировал его командиру конвоя. Даудинг, как мы помним, на первый семафор запросил подтверждение. Когда же лидер эсминцев «Кеппел», на котором находился капитан 3-го ранга Брум, приблизился к транспорту «Ривер Афтон», на котором находился коммодор Даудинг, и с «Кеппела» в рупор, открытым текстом подтвердили, что сигнал разобран правильно, ошибки нет, тогда только Даудинг приступил к исполнению приказа.
Трагический и необратимый момент!
Посмотрим же, как Паунд вел свою игру. Его радиограммы рассчитаны на достижение нужного ему психологического эффекта. Из текста его радиограмм командованию охранения, эскорта и конвоя должно стать ясным только одно: враг, о котором вы и сами знаете, вот-вот нагрянет, разбегайтесь же, не мешкая. Характерно, что «Тирпиц» не упомянут, хотя в мифическом разведдонесении он уже вышел в море почти сутки назад. Но донесения такого в действительности нет, сочинять его Паунду придется позже, поэтому первый морской лорд указывает на неопределенную угрозу от «надводных кораблей», а собственно «Тирпиц» появится в радиограммах адмиралтейства еще только через сутки, когда подлинное разведдонесение о фактическом выходе линкора ляжет перед Паундом.
А пока он осторожен и не забывает мостить себе дорогу на попятный двор.
«Я передал «Кеппелу», – сообщал в своем отчете Даудинг, – «До свидания и хорошей охоты». Он ответил: «Мрачное дело оставлять вас здесь».
Сколь многое делает явным этот коротенький прощальный диалог… Даудинг заведомо знал, что «Кеппел» с эсминцами эскорта уходит вслед за крейсерами на какую-то «охоту», а не просто исполняет неожиданный, как гром среди майского неба, приказ адмиралтейства. Посвятить британских офицеров в общий замысел охоты командование могло только до выхода конвоя из Исландии. Такое совещание комсостава и впрямь имело место 25 июня на борту флагманского крейсера «Уичита» в Хваль-фьорде. Те должностные лица, кто непосредственно распоряжался конвоем и его охранением, не знали, выходя из Исландии, только одной подробности плана: когда именно настанет время «Ч». Этот момент должен был указать лично лорд Паунд.
А теперь, когда команда дана, каждый играет роль, отведенную для него адмиралтейством: охранение исчезает, транспорты разбредаются кто куда, при этом то один, то другой транспорт гибнет, но сценарием и это предусмотрено. Все приготовлено для завидной охоты тому «герою», которого с таким нетерпением ждут и высматривают из Лондона.
Не будем преуменьшать душевной тревоги, пережитой Паундом: он многим рисковал, ставя под удар конвой «PQ-17» без оснований, допустимых к публичной огласке. Останься «Тирпиц» на стоянке, репутация первого морского лорда погибла бы даже в глазах снисходительного кабинета министров. И какое же облегчение сквозит в радиограмме от 6 июля, когда Паунд уже располагал фактическим донесением о нахождении «Тирпица» в море, на курсе перехвата конвоя. В 02.30 он радировал:
«Весьма срочно. Атака надводными силами противника вероятна в течение ближайших нескольких часов. Ваша основная задача – избежать гибели, с тем чтобы возвратиться в район атаки после отхода сил противника и подобрать пострадавших».
Этой радиограммой Паунд отзывал остатки эскорта, те несколько кораблей противовоздушной и противолодочной обороны, которые продолжали следовать на восток. Смысл приказа донельзя омерзителен: боевым кораблям предлагается искать спасения, спрятавшись в безопасном уголке океана, а потом подбирать пострадавших – тех моряков, кто уцелеет после залпов германской эскадры. На транспортах Паунд окончательно и бесповоротно ставит крест.
Тот, кто должен сыграть роль Охотника, посвященным известен – это линкор «Тирпиц». Охота по-адмиралтейски, вся ее суть заключалась в том, чтобы выманить этот корабль в открытое море богатой приманкой – конвоем без охранения. В случае конечного успеха операции, задуманной адмиралтейством, самый мощный корабль германского флота был бы на этом выходе уничтожен. Пока «Тирпиц» гонялся бы по океану за транспортами, мощное ударное соединение под флагом командующего флотом метрополии адмирала Тови должно было отрезать линкор от баз Норвегии, принудить его к бою и, располагая превосходством в средствах атаки, одержать блестящую победу. При этом число погибших транспортов адмиралтейство не интересовало, за уничтожение «Тирпица» оно готово было заплатить хоть всем конвоем до последнего судна. Кто бы посмел спросить о судьбе каких-то жалких транспортов и поставить их гибель в счет адмиралтейству, увенчайся охота на «Тирпиц» успехом?
Таков был замысел комбинации в своей цинической наготе.
Но адмиралу Паунду решительно не везло. В те минуты, когда он благословлял остатки эскорта на бегство от «Тирпица», чьи мачты вот-вот должны были возникнуть на горизонте, «Тирпиц» в действительности возвращался на свою стоянку в Альтен-фьорде. Германское командование сочло излишним рисковать линкором, когда конвой и без того подвергался как никогда успешному разгрому. Арктическая гекатомба «PQ-17» в честь «Тирпица» оказалась бессмысленной жертвой.
3. ДУПЛЕТ ПО СОЮЗНИКУСвой отчет коммодор Даудинг заканчивает выводами на будущее:
«Советую не задерживать суда в Исландии так долго, в некоторых случаях по два-три месяца, без отпусков на берег, так как… их команды начинают думать все больше и больше о том, что их ждет впереди. Советую также каждый транспорт обеспечивать большим количеством боеприпасов на случай повторения таких «сражений» в будущем».
У дисциплинированного британца не повернулось перо, чтобы написать на бумаге слово «истребление» конвоя, – весь допустимый в его официальном положении сарказм он упаковал в кавычки при слове «сражения». На берегах Северной Двины Даудинг вновь обрел присутствие духа. В море же, когда конвой был рассредоточен, коммодор предался минутной слабости: сулил механику все награды за каждый дополнительный узел хода. Транспорт «Ривер Афтон» первым мчался к Архангельску – и в числе первых был торпедирован немецкой субмариной. Но, пережив пожар и гибель судна, отчаяние, а затем чудо спасения, Даудинг считает, что конвои могут идти, если их получше снабдить хотя бы средствами самообороны.
Это свидетельство британского мужества датировано, нелишне напомнить, 13 июля 1942 года.
А 18 июля 1942 года в Кремле было получено очередное послание У. Черчилля к И. В. Сталину – самое объемистое и пространное из всех, отправленных из Лондона в Москву с начала личной переписки глав правительств Великобритании и СССР.
Ссылаясь на разгром конвоя «PQ-17», Черчилль пишет:
«Я должен объяснить опасности и трудности этих операций с конвоями, когда эскадра противника базируется на Крайнем Севере. Мы не считаем правильным рисковать нашим флотом метрополии к востоку от острова Медвежий или там, где он может подвергнуться нападению немецких самолетов, базирующихся на побережье. Если один или два из наших весьма немногочисленных мощных судов погибли бы или хотя бы были серьезно повреждены, в то время как «Тирпиц» и сопровождающие его корабли, к которым скоро должен присоединиться «Шарнгорст», остались бы в действии, то все господство в Атлантике было бы потеряно. Помимо того, это отразилось бы на поставках нам продовольствия, за счет которых мы существуем, это подорвало бы наши военные усилия и прежде всего помешало бы отправке через океан больших конвоев судов с американскими войсками, ежемесячно доставляемые контингенты которых скоро достигнут приблизительно 80 тысяч человек, и сделало бы невозможным создание действительно сильного второго фронта в 1943 году».
Далее Черчилль пишет о невозможности «при данных обстоятельствах» продолжать проводку конвоев в Арктике, а чтобы подсластить пилюлю, выдвигает план наращивания поставок военных грузов через Иран. Если отбросить этот камуфляж, останется суть личного послания британского премьера:
1. Никаких поставок по кратчайшей арктической коммуникации не будет, покуда «Тирпиц» не уничтожен.
2. В битве с Германией рассчитывайте по-прежнему на собственные силы, поскольку мы, Англия и США, не расположены к открытию второго фронта и в 1943 году.
Приписка в конце послания: «Я показал эту телеграмму президенту» – означала, что президент США Ф. Рузвельт незримо поставил под ним и свою подпись.
Это был настоящий дуплет по союзнику.
Послание Черчилля примечательно не только своим содержанием, но и той высшей степенью политической поспешности, с какой разгром одного арктического конвоя используется двумя великими державами для радикального нарушения своих союзнических обязательств перед СССР и глобального поворота всей своей стратегии.
Факты неотразимы: не прошло и двух недель со времени трагических событий в Арктике, не расследованы обстоятельства трагедии, не установлены виновники, не известны даже окончательные потери в судах конвоя – а капитальнейшие выводы, напрочь ломающие согласованные планы ведения войны странами антигитлеровской коалиции, в Лондоне уже сделаны главами двух правительств и ими предпринят шаг для спешной легализации своих решений. Нет и намека на то, что Лондон изыскивает военные средства для усиления защиты конвоев, коль скоро это «при данных обстоятельствах» вызывается конкретной необходимостью. Нет ничего в этом удивительном черчиллевском послании, что диктовалось бы логикой военной борьбы и духом верности союзническим обязательствам!
Невозможно отделаться от ощущения, что для Лондона разгром конвоя послужил в высшей степени удобным и даже – более того – в высшей степени необходимым поводом для перемены военно-политического курса.
Секреты Черчилля раскрыты событиями истории.
«После трагедии с конвоем «PQ-17» в июле посылка арктических конвоев была приостановлена, – сообщает британский историк С. Роскилл, – и значительная часть флота метрополии, таким образом, могла принять участие в намечаемой операции по обеспечении конвоя на остров Мальту».
Конвой на Мальту, разумеется, частность. Боевые корабли, привлекавшиеся к охране арктических конвоев, теперь, с отказом Лондона от их проводки, высвободились для операций в Атлантике и на Средиземном море. Но это была всего лишь оперативная потребность адмиралтейства, далеко не главная в глазах Черчилля.
Главным же фактором был вступивший в фазу практической подготовки сверхсекретный план операции «Торч» – любимейшее дитя черчиллевской стратегия, выношенное им под сердцем в величайшей тайне от Москвы. Операция «Торч» предусматривала высадку англо-американцев в Северной Африке в 1943 году. Тем самым открытие второго фронта в Европе в 1942 году, как это предусматривали союзнические коммюнике от 12 июня 1942 года, опубликованные в печати, делалось невозможным. И если адмирал Паунд раздраженно называл арктические конвои «камнем на шее» у британского адмиралтейства, то Черчилль мог бы сравнить их еще и с гирями на ногах, которые мешали британскому льву прыгнуть в Африку.
Теперь, когда дуплет по союзнику прозвучал, камень был срезая, а гири сброшены.
В своем ответном послании 23 июля 1942 года И. В. Сталин, исходя из положения на советско-германском фронте, заявил
«самым категорическим образом, что Советское правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта в Европе на 1943 год».
О конвоях сказано:
«Наши военно-морские специалисты считают доводы английских морских специалистов о необходимости прекращения подвоза военных материалов в северные порты СССР несостоятельными. Они убеждены, что при доброй воле и готовности выполнять взятые на себя обязательства подвоз мог бы осуществляться регулярно с большими потерями для немцев».
Не мудрено, что британский премьер назвал ответ Сталина «грубым и сердитым».
Выражающее интересы и позицию СССР, письмо это не было принято во внимание союзниками. В те дни, когда оно было отправлено и получено, в Лондоне проходило совещание представителей США и Англии, на котором как раз и было принято окончательное решение о проведении операции «Торч» (высадка в Африке) вместо операции «Раундап» (высадка в Европе). Генерал Д. Эйзенхауэр был назначен главнокомандующим англо-американских сил…
И все эти стратегические повороты и военно-политические потрясения, если верить Черчиллю, происходили от того, что лорд Паунд не чаял, как управиться с одним гитлеровским линкором! Даже если не брать во внимание очевидную мизерность такой мотивировки, факты дают все основания усомниться в том, что летом 1942 года Лондон действительно стремился найти управу на «Тирпиц». И это принципиальное обстоятельство проливает свет на третье, самое потаенное дно всей задуманной в Лондоне комбинации. Причем свидетельства тому, что Черчилль не просто воспользовался как ловкий политикан вовремя подвернувшимся разгромом конвоя «PQ-17», но и приложил руку к тому, чтобы разгром этот состоялся, – такие свидетельства есть.
Капитану 1-го ранга Аллену, своему помощнику по написанию военно-морской части своих мемуаров, отставной британский премьер пожаловался:
«Секретность приказов, посылаемых с ведома первого морского лорда, настолько строго охранялась адмиралтейством, что о действительно имевших место фактах мне стало известно только после войны».
То есть Черчилль только после войны узнал, что адмирал Паунд отозвал охранение конвоя.
Впрочем, Паунда в обиду Черчилль не дает. Не имея возможности снять с него ответственность за приказов отходе крейсеров, бывший премьер с шулерской ловкостью подменяет мотивировку приказа. Оказывается, Паунда беспокоила безопасность двух американских крейсеров, входивших в состав охранения… Не бог весть какой силы аргумент, но все же Паунд уже в восприятии читателя должен чуть-чуть посветлеть. А дальше еще обеляющий фактик, еще… Так сообщник выгораживает сообщника.
И при этом загораживается им. Потому что в фокусе читательского внимания должен быть Паунд и только Паунд. Ни в коем случае не Черчилль!
Но защита эта разлетается вдребезги под ударами фактов. Как нельзя кстати для себя британский премьер забыл, оказывается, что по его личному распоряжению 28 июля 1942 года и под давлением советской стороны состоялось первое расследование обстоятельств разгрома конвоя. Советскую сторону представляли посол И. Майский и руководитель советской военной миссии адмирал Н. Харламов, британскую – министр иностранных дел Идеи, морской министр Александр и первый морской лорд адмирал Паунд. Забыл Черчилль и о заседании британского совета министров 1 августа того же года, на котором он лично присутствовал и слушал сообщение Паунда. Забыл, что как в первом, так и во втором случае Паунд признал, что приказ об отходе охранения он отдавал сам лично. Такие провалы в памяти у человека, к услугам которого все документы и архивы, случайными быть не могут.
Но самый убийственный для Черчилля факт сообщает в книге «Разгром конвоя «PQ-17» британский историк Д. Ирвинг.
«Имеются некоторые основания предполагать, – пишет он, – что, отправив последнюю радиограмму о рассредоточении конвоя, Паунд звонил по телефону Черчиллю и доложил ему о принятом решении…»
Именно потому, считает историк, что о своем решении Паунд доложил главе кабинета, он и остался глух к доводам офицеров разведцентра, которые настойчиво пытались склонить Паунда к отмене безосновательного приказа. То есть из боязни передоложить главе кабинета о допущенной ошибке, Паунд уперся на своем и пожертвовал конвоем… Трактовка Ирвинга выгораживает Черчилля и обеляет Паунда:
«Благоговейный страх, который испытывал первый морской лорд перед Черчиллем, общеизвестен».
Но истинная причина упрямства Паунда не в особенностях его психики, равно как истинная причина «забывчивости» Черчилля не в его беспамятстве. Есть веские основания полагать, что истинным автором всей комбинации с конвоем «PQ-17» являлся не кто иной, как сам Уинстон Черчилль. Самый масштаб и характер замысла, его «беспроигрышный» для высшей британской политики характер при любом из возможных исходов идеально согласуются с политическим почерком и личностью Черчилля. Нельзя исключить, что Паунд даже и не знал всех замыслов своего могущественного патрона и был им использован «втемную», исполнив отведенную ему роль неудачливого охотника, а затем – перед лицом общественного мнения – козла отпущения.
Что касается Черчилля, то ничего принципиально нового к его портрету комбинация с конвоем «PQ-17» не прибавляет. Во время первой мировой войны, когда Черчилль являлся морским министром Великобритании, он уже проделывал нечто похожее. Вспомним август 1914 года и темную историю с германскими крейсерами «Гебен» и «Бреслау». Весь мир был поражен тогда беспрепятственным проходом этих крейсеров через Средиземное море в Константинополь. Достигнув Турции, корабли спустили кайзеровские флаги, подняли турецкие и принялись пиратствовать на Черном море, подвергая обстрелам русские города и нарушая судоходство. Имевшая все возможности уничтожить корабли противника в Средиземном море английская эскадра вдруг самым необъяснимым образом прекратила преследование, отпустив восвояси пойманные было в ловушку корабли кайзера (опять «непостижимое» решение!)…
Тайна обнаружилась впоследствии в самом скандальном виде. Оказывается, начиная войну с Германией, британский кабинет почел первым долгом предать своего русского союзника. Опасаясь, что Россия захватит черноморские проливы, англичане и «упустили» в Турцию крейсеры «Гебен» и «Бреслау». По Черчиллю, эти бронированные псы кайзера должны были охранять на Босфоре интересы Британской империи.
Как видим, почерки комбинаций поразительно совпадают. Корабли противника, то есть государства, с которым Англия воюет, в обоих случаях используются против своего союзника, то есть государства, с которым Англия связана формальным договором о военном союзе. В обоих случаях германский флот обслуживает нужды высшей британской политики против России.
Русофобия Черчилля в доказательствах не нуждается. Перемены в социальном строе России только удесятерили ненависть герцога Мальборо. Очутившись в 1941 году в роли, которая, надо полагать, и в страшном сне не снилась Черчиллю – союзником СССР по антигитлеровской коалиции, – он все силы своего изворотливого и циничного ума положил на то, чтобы вопреки любым обязательствам и договоренностям проводить свой политический курс. Суть его: Германия и СССР взаимно истощают друг друга в смертельном единоборстве, после чего США и Великобритания, сохранившие свой потенциал, диктуют миру свою волю.
Теперь мы понимаем, какие же события имели место в действительности. 4 июля 1942 года, когда над Лондоном начинали сгущаться первые сумерки, совершилось тщательно обдуманное и подготовленное предательство. Его жертвами стали не только три десятка транспортов конвоя «PQ-17». В тягчайший час своей борьбы с гитлеровским нашествием, когда по степным нашим черноземам к Волге и Кавказу рвались танковые армии рейха, клиньями раскалывая пространство штабных карт, в Лондоне, в тиши уютных кабинетов, был предан союзник Англии и США по антигитлеровской коалиции. И мы, предъявляя счет памяти буржуазным политиканам, к 153 морякам, погибшим в Арктике, плюсуем те сотни тысяч и миллионы жизней советских солдат, которые пали на полях сражений за те бесконечно тяжкие для нас два года, в течение которых в Европе не было второго фронта.
Так сэр Уинстон Черчилль делал «хорошую мировую политику» по-британски.
