Текст книги "Не приходя в сознание"

Автор книги: Виктор Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

ДОПРОС

В первый же день по номеру машины был установлен ее владелец – инженер местного завода Бармичев. Естественно, он оказался первым, кого вызвала Глазова на допрос. Бармичев исправно явился в назначенное время, словно бы самой исполнительностью своей желая засвидетельствовать почтение следователю и тому делу, которым она занимается.

Высокий, плотный, в добротном костюме, свежевыбритый и благоухающий, Бармичев производил хорошее впечатление. Не было в его лице, во всем облике каких-то признаков разгульной жизни. Такие вещи следователь обычно чувствует. С первых же слов, жестов, по манере выслушивать вопрос, отвечать, по наигранному негодованию, деланному спокойствию, подчеркнутой деловитости, серьезности или почти неуправляемому желанию шутить, посмеиваться, играть словами – по всему этому следователь понимает, что за человек сидит перед ним.

– Садитесь, Бармичев, – начала Тамара Васильевна. – По данным, которые мы получили, вы являетесь владельцем автомашины «Жигули». Это верно?

– Да, у меня есть машина. Купил два года назад. Вам неинтересно, за какие деньги? – улыбается Бармичев. Очевидно, он готов был ответить и на этот вопрос.

– Нет. Пока меня это не интересует. Номер вашей машины 84-34, правильно?

– Да, это моя машина.

– Дело вот в чем... Тридцатого апреля...

– Я знаю! Нехорошо получилось...

– Подождите. Я хочу полностью задать вопрос. Не только для вас, но и для протокола. Так вот, тридцатого апреля сего года вашей машиной совершен наезд на детскую коляску. В результате находившийся в ней мальчик, Павлик Железнов, погиб. Он умер в больнице через три дня. Что вы можете сказать поэтому поводу? – Глазова про себя решила: показания будут не совсем честные, не совсем искренние, но будут. Хотя этому человеку очень хотелось бы промолчать.

– Что я могу сказать? – Бармичев виновато развел руками. – Если вы говорите, был наезд, значит, был... У меня нет оснований не верить вам.

– Кто был за рулем? Вы?

– Ну почему же сразу я? Если машина принадлежит мне, то это еще ничего не значит...

– Кто же?

– Не знаю.

– Интересно. Начинается нечто из ряда вон. Итак, если я правильно вас поняла, вы не знаете, кто пользовался вашей машиной тридцатого апреля?

– Не совсем... Видите ли... – Бармичев помялся, помолчал горестно и наконец решился: – Как не знать, если я ключи от машины дал. Без ключей ведь никто не поедет...

– Полностью с вами согласна. Кому же вы дали ключи?

– Соседу дал. Он попросил, я дал. Беды большой в том не вижу.

– Фамилия вашего соседа? Чем занимается?

– Дядьков Борис Иванович. Начальник автотранспортного предприятия. Живет в соседнем доме. Знаю его давно, уважаемый человек, известный в городе. Попросил выручить... Я и... пошел навстречу.

– Зачем ему понадобилась машина? – спросила Тамара Васильевна.

– Он хотел отвезти домой родственников. У него в этот день, накануне Первомая, родственники были... Гостили.

– Праздновали?

– Да, скорее всего выпивали. Хотя утверждать не могу.

– Ну, если родственники сами не могли по домам разойтись...

– Нет-нет, утверждать не могу. – Бармичев клятвенно сложил руки на груди, как бы подчеркивая этим чистосердечность своих слов. – Наговаривать на людей не хочу. Увольте.

– Да я вас к этому и не принуждаю, – усмехнулась Глазова. – Наговоры мне и самой не нужны. Скажите, вы дали ему ключи или сами решили развезти родственников? Ведь это было бы разумно – самому доставить захмелевших гостей, не доверяя машину пьяным?

– Дело в том, что у нас с женой было на этот вечер кое-что назначено... Кино, то-се... И потом Дядьков попросил ключи. Я не смог ему отказать.

– Вы часто давали ему машину?

– Бывало.

– А почему не смогли отказать? Ведь вы знали, что рискуете машиной? Или привыкли к такому риску? Объясните.

– Видите ли... – Бармичев замялся, подыскивая достаточно убедительные доводы. – Когда живешь рядом не один год, всегда складываются отношения... Разрушать их, ставить под сомнение из-за машины... И потом... Ладно, скажу. Дядьков – начальник автопредприятия. А у нашего брата-водителя всегда чего-нибудь не хватает – то гаечки, то трубочки, то стеклышка... Что говорить – взаимовыгодные отношения.

– Он помогал вам с ремонтом?

– Было. Было, что делать! Поэтому, когда Дядьков попросил машину... Хотя, честно говоря, на душе кошки скребли. Не хотелось. Как чувствовал – что-то случится. Так и вышло. Чтоб я теперь кому-нибудь хотя бы на пять минут...

– Итак, будем считать установленным, что за рулем в момент наезда находился Дядьков?

– Этого я не говорил, – твердо сказал Бармичев. – И не слышал об этом. А что в самом деле...

– Хорошо. Что было дальше?

– Примерно через час ко мне прибегает взволнованный Дядьков и говорит, что машину у него угнали. Сказал, что он уже позвонил в милицию, передал номер машины, цвет, модель и все такое прочее. Сказал, что далеко уехать угонщики не могли, их наверняка задержат где-нибудь поблизости.

– Вы считаете, что все так и было? – спросила Тамара Васильевна.

– Не знаю, – уклонился от ответа Бармичев. – Я говорю только то, что сказал мне Дядьков.

– Вы видели машину после того вечера?

– Да. В милиции. Ее туда отогнали.

– Заметили какие-нибудь повреждения?

– Передний бампер слегка помят, капот поцарапан, разбит габаритный фонарь с левой стороны... А так вроде все в порядке. Да и эти повреждения тоже несерьезные. У меня нет претензий к Дядькову.

– Это ваше дело. Зато у нас есть претензии. Подпишите вот здесь ваши показания.

– С удовольствием, – сказал Бармичев и тут же смешался – удовольствие было весьма сомнительное.

Состоялись первые неожиданности. Нашелся владелец машины, Бармичев. Стало понятно, почему все пассажиры так бездумно покинули машину. Свою машину Дядьков вряд ли вот так легко бросил бы в кювете, даже не посмотрев, есть ли на ней повреждения. Дальше – оказывается, накануне была пьянка. Бармичев явно уклонялся от подробных показаний, его можно понять. Хотя мог бы вести себя и более мужественно. Ведь за его умалчиванием стояли отнюдь не дружественные отношения с Дядьковым. Боялся нарушить взаимовыгодность, лишиться ремонтной ямы в гараже Дядькова. За его поведением проступала знакомая позиция человека, не желающего ни во что вмешиваться.

Вполне вероятно, догадывалась Глазова, свои показания он заранее подробно согласовал с самим Дядьковым. Посидели вечерок, тщательно все выверили. Машину угнали, Дядьков не виноват. И даже признание о ремонтной яме тоже могло быть оговорено ими заранее, чтобы придать показаниям Бармичева видимость правды.

Вот тогда-то, после первого допроса, и мелькнула у нее мысль, что Дядьков не сможет спокойно наблюдать за ходом следствия, что он попытается вмешиваться, но тогда она еще не могла даже предположить, насколько серьезные помехи будет создавать Дядьков, какую деятельность развернет, чтобы изменить всю картину происшествия.

Эта догадка полностью подтвердилась во время допросов других свидетелей. Одними из наиболее интересных, как надеялась Глазова, могут быть показания Батихина. Он оказался маленьким вертлявым человечком, бойким на язык, но довольно трусоватым, когда речь заходила о каких-то существенных показаниях. Тамара Васильевна по опыту знала, что подобные люди всегда вьются при начальниках определенного толка. Их задачи несложные, лакейские в общем-то задачи – куда сбегать, предупредить, организовать, созвониться с девушками, мотануться в магазин к знакомому директору за приличной закуской, чтобы угостить как подобает нужного человека. Духовный мир таких людей был ей достаточно известен: самолюбие, чуть воспаленное от сознания собственной никчемности, обидчивость и отсутствие каких-то своих, личных убеждений, оценок.

– Как вы оказались на месте преступления? – спросила Глазова.

– Вот так и оказался! – Батихин развел руками. – Сам до сих пор не пойму. Хотел как лучше, а оно вона как повернулась! Как говорится, нежданно-негаданно!

– Нет, Батихин, такие разговоры никому не нужны. Вас задержали в машине, на которой совершен наезд. Так?

– Не знаю никакого наезда! – торопливо выкрикнул Батихин.

– Хорошо. О наезде потом. Вас задержали в машине. В чужой машине. Как вы там оказались?

– Если я скажу, что меня туда силком затолкали, вы же все равно не поверите! – хихикнул Батихин.

– Значит, сами забрались? – Глазова поняла, что на этот раз ей больше всего потребуется не опыт или знание всех деталей наезда, а самое обыкновенное долготерпение.

– Получается, что сам. Только как это все случилось, ума не приложу!

– Нет, Батихин, так не пойдет. У меня много времени. Если мы не закончим сегодня, продолжим допрос завтра, послезавтра...

– Понял. Все понял. Значит, машина... Стою это я на платформе и вдруг вижу – несется на страшной скорости машина.

– Скорость была превышена? – уточнила Тамара Васильевна.

– Значительно! – воскликнул Батихин и тут же замолчал, для верности прикрыв рот рукой. Задумался, покусал ногти. Видимо, осознал, что такое утверждение может обернуться совсем другой стороной, если версия об угоне машины лопнет. – Это самое... Ребеночку плохо стало... Дай, думаю, помогу, отвезу в больницу...

– А как понимать то, что вы закрылись в машине, что вас оттуда пришлось силком выволакивать?

– Испугался! – воскликнул Батихин почти радостно оттого, что удалось найти столь простое и убедительнее объяснение. – Они же там озверели все! Уж начали двери выламывать, по стеклу кулаками стучать... Толпа!

– Некоторые свидетели утверждают, что видели вас в машине в момент наезда.

– Врут. Быть такого не могло.

– Ложные показания, Батихин, влекут за собой уголовную ответственность. Я вас об этом предупредила и вот снова напоминаю.

– Откровенно говоря, Тамара Васильевна, в тот вечер я был слегка навеселе. У Дядькова мы... гостили. Он сам, правда, ни-ни, а мы с Хлыстовым слегка... расслабились. Да, был навеселе, – повторил Батихин, которому, видимо, понравилось столь невинное определение. – И поэтому все события видятся мне в некотором тумане. Боюсь, что я вам и в протокол туману напущу.

– Ну что ж, попробуем разогнать ваш туман, – улыбнулась Тамара Васильевна.

Допрос Хлыстова мало чем отличался от этого. Разве что сам Хлыстов, который, будучи родственником Дядькова, вел себя самоувереннее, на вопросы отвечал многословно, старательно, но не было в его показаниях ничего, что хоть как-то прояснило бы картину наезда, позволило бы приблизиться к истине.

ОСМОТР

Для успешного следствия всегда важен грамотный осмотр места происшествия. Самые незначительные детали, занесенные в протокол осмотра, со временем могут не просто помочь, а перевернуть весь ход следствия. После события невозможно предсказать, как пойдет дело дальше. То, что сейчас кажется очевидным, не требующим доказательств, через несколько дней становится сомнительным. Невзначай брошенные словечки, царапина на асфальте, метеосводка со временем замыкают цепь вокруг преступника, а затем, подкрепленные показаниями свидетелей, заключениями экспертов, становятся вехами, по которым можно наметить путь расследования. Вот, например, сведения из протокола осмотра места происшествия. Опуская вводные данные, приведем лишь те, которые впоследствии помогли изобличить преступника.

Направление дорожного полотна относительно частей света – восточное. (Это обстоятельство окажется важным, когда Дядьков, исчерпав все разумные доводы, будет ссылаться на то, что дескать, солнце его ослепило и он не видел ни дороги, ни людей.)

Состояние дорожного покрытия – повреждений нет. (О, сколько заявлений напишет Дядьков, объясняя наезд тем, что он якобы вынужден был объезжать выбоины на дороге. А их, оказывается, не было, выбоин-то!)

Продольный уклон дороги – нулевой.

Радиус поворота дороги – около сорока градусов. (Крутой поворот, но несложный для трезвого водителя при допустимой скорости движения.)

Ширина обочины – полтора метра. (Очень важное обстоятельство. В дальнейшем Дядьков будет строить защиту на том, что будто бы семья Железновых шла по проезжей части, забыв, что сам в нарушение всех правил оказался на левой стороне дороги.)

Глубина кюветов – 0,5 метра.

Ширина кюветов – 2,5 метра.

Наличие дорожных знаков – перед поворотом стоит предупреждающий знак «извилистая дорога». (О значении этого обстоятельства говорить не приходится, оно очевидно.)

Погодные условия в момент осмотра дороги – ясно. (То есть здесь тоже не может быть кривотолков, вызванных различными погодными условиями.)

Следы торможения – не обнаружены. (Дядьков, оказывается, был настолько пьян, что не успел даже нажать на тормоз.)

Вещественные доказательства – следы волочения детской коляски на кромке обочины. Длина – 2,7 метра.

В протоколе осмотра машины отмечены потертости и царапины на бампере, на габаритном фонаре, на передней части капота. И еще одно – во время наезда дорога была свободна и от транспорта, и от людей. Важное свидетельство, поскольку на каком-то этапе следствия Дядьков настойчиво ссылался на то, что, дескать, дорога оказалась запружена народом, вышедшим из электрички, и он вынужден был свернуть на обочину.

В показаниях свидетелей подробно описан наезд, кто где стоял, откуда появилась машина, и даже случайная фраза, оброненная одной из женщин, выскочившей из машины: «Говорила Борьке – не садись за руль!» – даже эта фраза, занесенная в протокол, сыграла впоследствии существенную роль. Среди сотен страниц допросов, показаний, очных ставок увидеть ее, придать должное значение – заслуга следователя.

В этом и мастерство и интуиция. Заметить и оценить очевидный промах преступника, прямое доказательство, уличающий документ несложно, но такие подарки случаются редко, надеяться на них нельзя.

ОБВИНЯЕМЫЙ

Первый допрос обвиняемого важен для следователя как первая пристрелка – сразу становится ясной его позиция. Если он признает собственную вину, то задача сводится к доказательству этой вины. Если же обвиняемый вину не признает, то важно выяснить его доводы. Поэтому встречу с Дядьковым Глазова ожидала, заметно волнуясь: кто он, каков он?

Вызванный на допрос, Дядьков пришел с заметным опозданием, пришел оживленный, уверенный в себе, шумно поздоровался, пожаловался на жару, на неприятности, случившиеся несколько дней назад и невольным участником которых он оказался. Во всем его облике чувствовалась готовность шутить, разговаривать по-свойски. Как бы между прочим, он посмотрел на часы, давая понять, что времени у него мало, что надо бы поскорее закончить формальности.

Тамара Васильевна наблюдала за Дядьковым, не прерывая его, не мешая. Когда Дядьков завершил ритуал панибратского приветствия, она показала на стул.

– Садитесь, Борис Иванович. Не задержу вас ни на одну минуту лишнюю. Но поговорить надо. У меня есть вопросы, я обязана их задать.

Дядьков был невысок ростом, плотен, если не сказать – толст, он был из тех, кто явно торопился насладиться радостями жизни. Должность, довольно значительная по масштабам городка, позволяла ему несколько снисходительно поглядывать вокруг себя. Он преуспел в жизни больше других и не забывал об этом. Глазова уже знала, что у Дядькова двое детей от второй жены, что семейными привязанностями он не очень скован.

Наблюдая за ним, Тамара Васильевна понимала, что предстоит нелегкая работа. И сложность будет не в том, чтобы преодолеть ловко построенную защиту, – основная сила Дядькова в упорстве, готовности идти на что угодно, лишь бы вывернуться, спастись, уйти от наказания. Ну что ж, к схваткам ей не привыкать. Каждый допрос, самый вроде бы невинный, – это уже схватка с чужим мнением, тщеславием.

– Борис Иванович, – начала допрос Глазова, – ваш сосед Бармичев утверждает, что дал вам машину тридцатого апреля в семь часов вечера, это верно?

– Да. У меня были гости, и я хотел развезти их по домам. Закон гостеприимства обязывал. Кстати, один из них – муж моей сестры Хлыстов. А второй – так... приятель. Вот я и попросил у соседа машину. Дай, думаю, порадую ребят.

– Что же произошло дальше?

– Ну что, родственника я отвез домой. А приятель остался на платформе дожидаться электрички.

– Кстати, как его фамилия?

– Батихин. Так вот, когда мы вышли из машины у дома Хлыстова, то решили немного пройтись, поговорить. Но едва отошли от машины метров на двести, как, обернувшись, увидели, что машина на большой скорости удаляется в сторону городка.

– То есть у вас ее угнали?

– Вы удивительно догадливы. У нас ее угнали. Это было тем более печально, что машина принадлежала не мне. Поэтому я предпринял все, чтобы немедленно известить милицию. Как выяснилось, угонщики далеко не смогли удрать, машину обнаружили где-то недалеко от железнодорожной платформы. Вы их еще не нашли?

– А чем вы объясните, что вашего приятеля Батихина задержали в этой самой машине? Машину угнали, а оказалось, что заперся в ней Батихин, больше того, пытался угнать ее с места происшествия. Все это очень странно, вам не кажется?

– О! – Дядьков махнул пухлой ладошкой. – Ничего странного. Батихина мы высадили у платформы, я уже об этом говорил. Когда машину угнали, а потом на ней свалились в кювет, Батихин еще не успел уехать на электричке и вместе со всеми бросился к машине. Это естественно. Очевидно, он хотел вытащить ее из канавы... Но лучше спросить у самого Батихина. К сожалению, я его с тех пор не видел. Да, вы упомянули происшествие... Там что-то серьезное?

– Очень серьезное, – кивнула. – Наезд на детскую коляску.

– И в коляске... был? – Дядьков старательно сделал испуганно-сочувствующие глаза.

– Совершенно верно, – подтвердила Глазова. – В коляске был ребенок. Мальчик умер, не приходя в сознание.

– Ах, негодяи! Какие негодяи? – Дядьков горестно покачался из стороны в сторону и закрыл лицо руками. – Ведь живут такие сволочи среди нас, а? Ай-яй-яй! Стрелять их надо? Без суда и следствия!

– Ну, это вы напрасно, Борис Иванович. Наказывать их надо по всей строгости, но все-таки и со следствием, и с судом. Так мы и поступим.

Глазова смотрела на румяные, гладко выбритые щеки Дядькова, на воротничок, впившийся в толстую шею, и не могла отделаться от ощущения, что тот тихонько посмеивается про себя.

– Их нашли? – спросил Дядьков, поняв, что успокаивать его никто не собирается и воды поднести не торопится.

– Ищем, – улыбнулась Глазова. – Ищем, Борис Иванович. Но вот незадача – некоторые утверждают, что за рулем были вы. Как это можно объяснить?

– Как угодно! – не задумываясь, ответил Дядьков. – Заблуждением, ошибкой, желанием напакостить. Знаете, как бывает – чуть пробьется человек повыше, чуть расправит крылья, тут же найдутся и завистники и ненавистники. Но у меня, слава богу, есть свидетели, которые всегда...

– Кто эти люди?

– Тот же Хлыстов, которого я отвозил домой, Батихин, которого мы оставили на платформе. Если в этом дело, найдутся и другие. У меня этих свидетелей – пруд пруди, – доверительно произнес Дядьков, с нажимом произнес, с намеком.

– Вот еще что я хотела у вас спросить...

– Внимательно вас слушаю, – осклабился Дядьков, откинувшись на спинку стула.

– Сразу же после тридцатого апреля, когда все это случилось, вас несколько дней не было дома. Никто не знал, где вы, – ни семья, ни на работе, ни друзья. Как это понимать?

– Да, тут вы правы! – воскликнул Дядьков. – Я поступил не совсем хорошо. Мы с женой раньше говорили, что надо бы на праздники съездить в соседнюю область родню проведать. Сейчас и сама удивляется своей забывчивости.

– Как родня себя чувствует?

– Спасибо. Хорошо.

– Как вас приняли?

– Спасибо. Хорошо, – повторил Дядьков.

– Оставьте, пожалуйста, адрес вашей родни. Уж коли они так хорошо принимают гостей, думаю, нам тоже не грех съездить к ним.

– Вы мне не верите?

– Нет, – сказала Глазова. – Не верю. Работа такая. Вам что-нибудь говорит фамилия Железнов?

– Впервые слышу. Кто это?

– Павлик Железнов – это тот самый мальчик, который погиб в результате наезда машины на коляску. Его отец, Николай Железнов, хорошо помнит водителя автомашины. Сразу же после наезда он пытался вытащить его из-за руля, но ему это не удалось. В своих показаниях Железнов подробно описал водителя, его внешность, одежду, отличительные признаки.

– И что же? Я похож на него? – Дядьков, кажется, впервые за весь допрос встревожился. Если раньше он сидел развалясь, то после слов следователя подался вперед. – Я действительно похож на того водителя?

– Очень. Железнов скоро подойдет. Мы проведем опознание со всеми необходимыми формальностями – протоколом, понятыми, пригласим еще несколько человек примерно вашего возраста, комплекции.

– Послушайте, Тамара Васильевна, а зачем вам это? – Дядьков лег грудью на стол, приблизив румяное лицо с маленькими круглыми глазками. – Мне кажется, это совершенно излишнее следственное действие. Ведь все сходится как нельзя лучше! Смотрите... Машину я действительно взял. Хлыстова отвез. Батихина оставил на платформе. Это могут подтвердить многие. Машину у меня угнали. Кто угнал – не знаю. Говорят, что какая-то развеселая компания покататься захотела. После наезда компания разбежалась. Никого задержать не удалось. Все. Что же вам еще надо? Бросьте, Тамара Васильевна. Ни к чему хорошему это не приведет.

– Что вы имеете в виду? – спокойно спросила Глазова тише обычного.

– Я ничего не имею в виду. Просто говорю то, что хочу сказать. Не умею на что-то там намекать или иметь в виду. Плохо все это может кончиться.

– Для кого, Борис Иванович?

– Если хотите – скажу. Для всех нас.

– Вы в этом уверены?

– Да, уверен.

– Проверим? – улыбнулась Глазова. – Давайте рискнем – вдруг это кончится плохо не для всех, а?

– Смотрите, Тамара Васильевна. Я предупредил.

– А! – Глазова махнула рукой. – Где наша не пропадала! Опознание мы все-таки проведем. Напрасно беспокоитесь, Борис Иванович. Если за рулем сидел кто-то другой, Железнов это подтвердит. Он хорошо запомнил водителя. Вам нечего опасаться. Если, конечно, в самом деле за рулем был кто-то другой.

– Я сказал, как все было. Машину у меня угнали. И все тут.

Такова была первая версия Дядькова. Простая, внешне даже убедительная.