Текст книги "Алкоголичка (СИ)"

Автор книги: Вика Ром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Единомышленники 1.1

Моя семья твердит, что я упускаю много важного, разбазариваю время на тусовки и выпивку, они удивляются, зачем я вообще пью, ведь у меня нет повода для пьянства. Люди думают, что причина алкоголизма – нищета, неустроенность, одиночество, все самое худшее. Но никто не говорит, что есть другая причина – удовольствие.

Я познакомилась с Филом в ночном клубе с самой длинной барной стойкой в Сибири. Это случилось зимой, под Новый год. Фил первый подкатил. Я танцевала, а он подошел сзади и схватил меня за попку. Обернувшись, я едва не прыснула со смеху: «Приятель, да ты зарвался!» Ну а что… Ростом не вышел, лицо как деталь от пазла с фоткой неба – замучаешься искать среди похожих.

– Я тебе не дам, – заявила я.

– И не надо. Я женат.

Вот так поворот! Это интересно.

– Тогда не лапай мою задницу.

– Я просто танцую. Меня зовут Фил, а ты?

Его пьяное дыхание с запахом «Мартини» щекотало ухо. Я рассмеялась.

– Милана.

Мы потанцевали недолго, а затем Фил сказал:

– Нам с женой скучно. Ты здесь с друзьями? Можем поехать ко мне, у меня здоровый коттедж. Два холодильника с бухлом. Все за мой счет. Выпьем, потусим. Потом в сауну пойдем. Ты компанейская девчонка, или как?

Конечно, сказала я, и ничуть не соврала – для меня выпивка всегда была предлогом к знакомству.

В клубе со мной отдыхала Катюха, моя лучшая подруга Дашка, её парень Вадим и его приятель похожий на белобрысого гопника, стриженного под машинку. Всей компанией мы поехали к Филу.

Его коттедж и правда не подкачал: двухэтажный, с елочками по двору, беседкой, мангалом и качелей. Бассейн и сауна, как сказал Фил, располагались в подвале.

Таня, жена Фила, мне понравилась. Катюха и Дашка даже приуныли на ее фоне. Не представляю, как такая красотка умудрилась влюбиться в такого как Фил – правду говорят, что деньги из обезьяны делают супермена. Дашкин ухажер с приятелем не отрывали от Тани глаз, перешептывались, поглядывая на нее. Наверное, ждали, что хозяева предложат групповуху. Но мы просто надрались, как Фил и хотел. Но это было в конце. А сначала…

Меня крайне изумило, что у Фила и Тани маленькая дочка, и что ребенок вообще находится в доме, когда родители бухают.

Леся. Малышка с голубыми глазками и ангельскими завитушками. Она сидела на диване перед телевизором и смотрела красочную психоделику с орущими актерами в костюмах для детских утренников. Пухлой ручкой она ныряла в пакет с чипсами и запивала кока-колой.

– Это Лисена, – улыбнулась Таня. – Ей три с половиной.

Я на миг впала в ступор, пока сводила возраст с таким вот ужином.

– Ты разрешаешь ей чипсы? Моя мама поседела бы. Она педиатр со стажем.

Фил загремел бутылками, когда поставил пакеты на пол.

– А Лисена больше ничего не ест. Ну еще сосиски может.

Катька влезла в разговор:

– А зубы у нее не болят?

– Не.

Мы разогрели закуски, рассыпали сухарики и чипсы по мискам и пошли вниз. Таня спустилась попозже, после как уложила Лесю спать. Все были в обычном белье и полотенцах, немного стеснялись, но под конец я и Дашка уже плавали без лифчиков.

Я напилась как никогда до сих пор, но все же запомнила, о чем мы говорили слово в слово.

Фил рассказал, что познакомился с Таней сразу после школы. Оба были неустроенными подростками из проблемных семей. Он бросил училище, некоторое время продавал бытовую технику, но вскоре ему повезло поднять денег на биткоинах и афере с финансовой пирамидой: он успел стать одним из первых вкладчиков и присвоил деньги тех, кто пришел после него. Вывел восемь миллионов прежде, чем лопнул пузырь. Купил машину и коттедж в Иркутске и умотал из родного города, чтобы бывшие партнеры не нашли. Он прятался уже шесть лет на момент нашей встречи. А зарабатывал рекламой в интернете и продажей инвентаря для геймеров.

У Тани мамка – шизофреник. Жизнь с ней в одной квартире и пьющим дедом не всякий выдержит, так что Таня при живой родительнице считалась беспризорницей. Кочевала по компаниям, пила и курила траву. Она окончила училище на бухгалтера, но так нигде и не проработала и дня.

В общем, парочка асоциальных личностей, благосостояние которых устроилось на дураках, желавших быстро разбогатеть. Но, главное другое: Фил и Таня пили до того, как подняться, пьют и сейчас, потому что это весело. Еще один пример моего утверждения.

Обязанности, долги, работа, семья, всë, что зовется рутиной жизни, становится невыносимо, и тогда ты просто напиваешься и забываешь о долгах и обязанностях. Вместо одиночества вдруг подбирается теплая компания, ты уже не унылый скучающий потребитель, тебе весело; никакого напряга, ты расслабляешься. А главное, можешь делать то, что не позволишь себе в трезвом виде: сплясать с голой задницей на стойке в баре; подойти к парню, которого боишься спугнуть; сказать, все что думаешь, неважно приятное или плохое, а потом взять и все аннулировать. «Я была не в себе, прости». И ты снова белая и пушистая. Разве не кайф?

Сестра убеждает, что так жизнь пройдет мимо. Под «жизнью» она имеет в виду очевидно замужество, рождение детей, карьеру. Но кто постановил, будто это единственный вариант?

Мама, постоянно пребывая в роли врача, твердит, что я травлю себя ядом, и женский алкоголизм страшнее мужского и не излечим. Это в молодости легко дается такой образ жизни, но скоро мое тело развалится на части. И коронное: «А ведь еще рожать!» Но ничего не болит, и мне только двадцать два, нет нужды панически искать жениха.

Папа все беспокоится, на кого он оставит бизнес. Разве не за этим он отправил меня в университет на нужную специальность, даже на две. Но так это когда понадобится? Я не работаю, живу у него на содержании.

Семья стала догадываться, что я не мечтаю ни о чем, кроме выпивки. Однажды они собрались вокруг меня и строго заявили: «Мила, ты – алкоголичка».

И после попойки на коттедже я не могла думать ни о чем, кроме их заявления. Ведь моя голова трещала по швам, я блевала, стонала, мне казалось сердце остановится. Я очень долго похмелялась: ездила к Филу с Таней бухать вплоть до Рождества.

Так что в новогодние праздники я не появилась у родителей, не поздравила сестру с днем рождения. Остановилась я числа десятого. И теперь у меня кололо в боку в районе печени, отчего заверения родных уже не казались беспочвенными.

И вот мне пришло в голову завязать ненадолго. Так я стала готовиться провести хотя бы месяц в трезвости.

1.2

Сперва я накупила продукты, успокоительных, доступных без рецепта, а после отдала банковские карты и кредитки соседу – дяде Мише. Он заверил, что уедет к сыну, значит, путь к деньгам будет отрезан наверняка.

Я убрала бардак в квартире. Как говорит папа: порядок в вещах – залог порядка в голове. Пока мыла полы, скачала побольше фильмов. Вот так я собиралась провести четыре недели: смотреть кино и валяться на диване.

Я расположилась в зале с уютным мягким пледом, кофеечком и сникерсами. Спустя три часа просмотра, я поймала себя на мысли, что хочу выпить. Я смотрела на героев, потягивающих пиво, и облизывала губы. Раньше я не замечала, как много выпивают в фильмах. До запрета демонстрации табачных изделий они еще и дымили так, будто завтра им вырежут легкие, и это последняя затяжка.

Я сдалась и пошла обшаривать шкафы, ведь у меня всегда где-нибудь стояла недопитая бутылка. Конечно, в подготовку входил пункт, по которому я избавилась от спиртных напитков, но чем черт не шутит?

Я вышла на балкон. Окна моментально покрылись белой тонкой ледяной корочкой, когда теплый воздух из квартиры коснулся поверхности стекла. Через пластик едва доносился шум автомобилей с проезжей части. Я высунулась наружу и вгляделась в далекие огни набережной, где мы всей семьей часто гуляли.

Прошлым летом, когда я и Лена, моя сестра, катались на электроскутерах, я крепко задумалась и очнулась, только когда поняла, что еду прямиком на бордюр. Вместо того, чтобы нажать на тормоз, я увеличила скорость. Эпохальное падение плашмя случилось на глазах симпатичного парня. Я упала и засмеялась. В мгновение мелькнула мысль, что красавчик остановится и кинется спасать, но он отвернулся и поехал дальше. Да… Жизнь это не дешевенький роман в мягкой обложке.

Я все вспоминала, улыбалась сама себе, глупо хихикая время от времени. Надо ли говорить, что мысли плавно утекли к вечерам, когда я гуляла, потягивая пиво? Вечер без выпивки – вечер впустую. Так я, наверное, буду говорить своей дочери? Нет. Не буду.

Я закрыла окно, собрала в пакет пустые бутылки, расставленные по периметру балкона точно элементы декора, вышла на лестничную площадку и… Внезапно как вспышкой озарило: ведь на телефоне стоит платежная программа! А бросать пить резко нельзя. Нет, нет! Ни в коем случае. Иначе сорвешься. Это как сидеть на жесткой диете: за суровым ограничением всегда следует не менее жестокий срыв.

Я позвонила в дверь соседской квартиры. Дядя Миша некоторое время делал вид, что уехал. Но я-то знаю, что он в ссоре с сыном, и потому сам иногда заливает за воротник.

– Чего трезвонишь?

Дядя Миша в курсе моих проблем с алкоголем. Он часто выгонял меня и моих собутыльников с площадки, когда наши перекуры начинали походить на выкуривание врага дустом.

– Да я тут подумала…

– Что же ты подумала? – прохрипел он, глядя левым глазом в узкую щель.

– Купить бутылочку пива. Бросать надо постепенно.

Дядя Миша покачал головой и захлопнул дверь. Я вернулась домой. Я ощутила себя бесхребетной. Ведь суток не прошло, как я решила жить трезво. Все приложения со словом «pay» в названии отправились в корзину. Нет денег – нет выпивки. Нет выпивки, значит Мила будет трезвой.

Три дня я промаялась в соц сетях и за фильмами. Звонить и писать никому не хотела. Да и поговорить особо не о чем. Это пьяными мы с друзьями находим общие темы, а в обычной жизни все одно по одному: нытье, жалобы или «А я был на Кипре», и больше ничего. На четвертый день изоляции я перестала себя чувствовать. Да. Меня будто не стало. И чтобы ощутить хоть что-то, я взяла булавку и стала тыкать ею голову. Мне было больно, но стряхнуть отупение не получилось. Я даже не моргала. Просто смотрела в одну точку, пока картинка не поплывет.

Мне определенно нужна кошка. А лучше собака, чтобы ее выгуливать.

Но для начала надо научиться саму себя на свежий воздух выводить. Я оделась так, будто за окном минус пятьдесят, а не пятнадцатт, потому что решила не возвращаться домой максимум до полуночи, минимум, пока не проголодаюсь. Но торчать на улице семь часов без цели невозможно. Не умею гулять медленно, мне постоянно нужно делать вид, что осмысленно направляюсь по делам. В итоге придумала пойти на другой конец города в торговый центр, лучший из всех.

Когда я туда добралась, то уже не чувствовала щек и носа. Я брела по аллее, разглядывая покупателей, как вдруг, за столиком кафешки, выцепила взглядом белобрысого парня. Он глядел на меня в упор пару секунд, затем лицо его изменилось в гримасе узнавания, и он махнул рукой, приглашая подойти. Я посмотрела нет ли у меня кого за спиной, и убедившись, что зовут именно меня, пошла к столикам. Из-за пальмы я сразу не увидела, что с ним сидит девушка. Это была Дашка.

Я поздоровалась с ней, перевела глаза на парня.

– Какие люди! – уставился в ответ белобрысый. По моему взгляду он догадался, что я не помню его имени. – Я Антон, ты что, забыла? Друг Вадима.

Я покивала. Не хочу говорить что-то дурное, но моя подруга, похоже, в очередной раз перешла из рук в руки. Такая вот у нее дурная привычка.

– Что вы тут делаете? – я обращалась в основном к Дашке.

– Гуляем. – Дашка толстая, а сетчатую кофту все равно носит. Еще и эта красная помада. Нет у человека вкуса. Вульгарная дрянь, но взгляд цепляет. – Ты куда пропала? Ни разу за праздники не написала.

– А сами? Хоть один из вас написал? – парировала я с каменным выражением обиды на лице.

– Ой, Мил, ты чего? – протянула Дашка. – Да ты садись.

Антон подвинул ко мне свободный стул. Какой же он страшный: белобрысый, белесый, а глаза до ужаса светлые, почти прозрачные, на общем фоне его красные толстые губы смотрятся безобразно.

Я села и ненадолго зависла, глядя на банку энергетика у Антона в руке.

– У вас свидание?

Дашка закатила глаза типа «ты что, дура?». Антон же сидел с невозмутимым видом, откинувшись на спинку стула, вальяжно закинув одну ногу на другую.

– Нет, – спокойно ответил он и замолк.

Дашка принялась при этом разглядывать потолок торгового центра.

– Ладно, – протянула я, сообразив, что развернутым ответом меня не удостоят. – Вы еще долго потом оставались у Фила в коттедже?

– Вот! Кстати, – нараспев произнес Антон, ткнув в меня в воздухе пальцем. – Очень вовремя ты меня с ним познакомила. Спасибо тебе.

Я едва не фыркнула, так по-барски это прозвучало. Антон продолжал:

– Толковый мужик. Мне такие люди и нужны.

– Для чего? – Я уставилась на него, и Дашка тоже внимательно посмотрела.

– Чтобы быть успешным важно подбирать в друзья себе успешных людей, – объяснил Антон тоном, словно прочел цитату из учебника «Успешного успеха». – Недавно я продал акции…

– У тебя есть акции? – удивилась я.

Мой взгляд невольно упал на его грязноватые кроссовки. Еще один замухрышка мечтает подняться на «венчурсах», «фичурсах» и бирже. Очередной поклонник Дудя, настольная книга которого «Атлант расправил плечи».

– Да. «Газпром». Точнее я продал половину на бирже. Вышла неплохая маржа. Собираюсь купить еще. Но меня не устраивает скорость оборота. Мне нужен партнер при деньгах, и рассчитываю, что им станет Фил. Так я смогу повысить оборотность бумаг.

Я кивала головой, делая вид, что в теме.

– И он согласился?

Антон на мгновение замялся, точно придумывал ответ.

– Мы договоримся.

Повисла пауза. Я сидела в шоке от такого поворота в разговоре, Дашка явно потекла, а Тоха наслаждался собой. Вдруг Дашка встрепенулась, словно вспомнила о чем-то.

– Поедешь с нами к Кате? – спросила она. – У нее же днюха. Ты помнишь?

Нет, я забыла. И меня не позвали, что странно. Но я быстро переключилась на фантазии о пьянке, и рот моментально наполнился слюной – настоящий потоп. Я нервно сглотнула. Тут же захотелось послать этих двоих подальше с их предложением, но вместо этого я широко улыбнулась.

– Разумеется! Я же за подарком сюда пришла.

Дашкино лицо озарила улыбка.

– И мы тоже! Пошли покупать и едем!

1.3

У Катюхи мы застали Толика с его приятелем и двух Катькиных еще школьных подружек. Катька, как мне показалось, недовольно удивилась моему приезду. Она взяла мой подарок и даже не посмотрела, а я ведь на него у Дашки денег заняла. Я закрыла на всё глаза, потому что сильно хотелось выпить. Так что, несмотря на то, что хозяйка была мне не рада, и даже не звала – я уже просто не помню, может, и звала, – я осталась.

Что помешало мне сказать «нет», когда Дашка предложила поехать? Или же, что заставило сказать «да»? Желание очутиться в компании и избавиться от чувства одиночества? Катя считает, что мне просто нужен парень. Вот есть у нее Толик, значит, и мне надо. Как будто парни спасают от пьянства.

Пожалуй, отношения – это самое трудное, чем только можно озаботиться по жизни, ну, кроме еще детей разве. Если на работе есть вариант просто «отбыть», то живой человек требует внимания. Завести отношения – это как посадить цветок: без полива и питания он засохнет. А я же лентяйка. Если попадется пьющий, мы сопьемся. Это пугает. А с непьющим мне не по пути. Или ему со мной, как угодно. Это обидно. И стыдно как-то.

Катюха жила в трешке с родителями. Вторую квартиру отдали ее младшей сестре и ее парню, когда у них родился ребенок, и Катю это дико раздражало: ведь как же так – она же старшая, у нее тоже есть парень, и он даже работает и не пьет.

Да, Катя везде хочет быть первой, но в разных направлениях ее дела шли с переменным успехом, особенно худо дело обстояло с Толяном: не получалось дожать его до свадьбы.

Толик сидел в кресле, как бы отдельно ото всех, жевал зубочистку и чему-то улыбался. Мне, по правде говоря, он не нравился внешне. Правило «не обязательно быть красивым, если вы высокий», в его случае очков ему не добавляло. Его круглое лицо походило на детское, и голубые круглые глаза усиливали впечатление. А еще меня раздражала его манера общения: нельзя было понять наверняка шутит он или говорит всерьез.

– Как поживают твои новые знакомые? – спросил Толик.

Я нечленораздельно промычала в ответ. Толя почесал под носом.

– Странный этот Фил, – раздумчиво продолжал он.

– В каком смысле?

– Мутный.

«Тебе то что? Вот Антоха считает его деловым человеком».

– А ты разве с ним познакомился?

– Ну да. Заскочил на минутку, когда Катерину Батьковну забирал. – Он посмотрел на Катю, крутящуюся у стола со столовыми приборами в руках, и, понизив голос, добавил: – Пьяную в говно.

На стол Катя подала соки, виски, водку. Под конец, когда планка снизится, в ход пойдет винище из картонок – я видела коробки в коридоре. Что бы сказали мои друзья, если бы узнали, что я пятый день трезвенница? Наверняка нарвусь на сарказм от Толика.

Полчаса я, Толя с приятелем и Антон молча сидели на диване, а девчонки готовили закуску на кухне. Когда они принесли горячие котлеты с пюре, парни повеселели и завели разговор. А минут через десять пришли Катькины коллеги: мужик с серым никотиновым лицом и две женщины. Остальным стало неловко и некомфортно, потому что эти трое сильно опережали нас по цифрам в паспорте. Всем им, как мне показалось, давно перевалило за тридцать. Положа руку на сердце, скажу, что я бы не стала их звать – ни я, ни Дашка, ни парни так и не нашли потом тем для разговора с ними.

Но праздник начался, и моя душа понеслась в рай.

Однажды читала, что друг – это единомышленник. А раз мы думали об одном – о выпивке – выходит, мы больше, чем собутыльники? Антон подхватил мои рассуждения и пустился в философию. Толик, который никогда не пил, трезвым взглядом следил за нами и подшучивал. Забавно, что тогда я не сделала вывода, что Толик нам вовсе и не друг, и что он злостно стебет над нами. Такое вот слепое пятно…

После нескольких тостов за именинницу, мы отодвинули столы к стене, чтобы потанцевать. Плясали же только Катькины коллеги и одна школьная подружка. В какой-то момент я поняла, что осталась одна. Толик с его приятелем и Дашка зачем-то ушли в спальню, и так как Антон прилип к Катькиной второй школьной подружке, я ушла к ним. А потом в ход пошло винище из коробок, затем кто-то предложил поехать в клуб, мы вроде собирались в «Берлогу», но очутились за три квартала от нее, а как – мне теперь не вспомнить. Еще тяжелее понять, как я очутилась в отделении полиции.

Я пришла в себя, когда мужик в форме полез обшаривать мои карманы.

– Э! – возмутилась я. – Ты че делаешь? – Мой язык едва шевелился.

– Документы есть?

По моим осоловелым глазам он понял, что спрашивать бессмысленно.

– Без документов три дня в КПЗ будешь сидеть. Слышишь? Звони папаше, пусть залог везет.

Он и еще один подхватили меня под мышки и потащили по коридору, ведь я не держалась на ногах, затолкали в камеру и усадили на скамейку. Лязгнула дверь. Не скоро до меня дошло, что я сижу за решеткой.

Придя в себя, я огляделась, ища глазами Антона или Дашку, хоть кого-то знакомого, как вдруг поняла, что мои соседи – это проститутка и вонючий бомж; он храпел на полу.

Сокамерница окинула меня взглядом и сказала.

– Ой, такая молодая и такая пьяная.

– Могу себе позволить, – огрызнулась я.

Она только фыркнула в ответ. Бомж что-то прохрюкал, но я не разобрала что. Я еле поднялась со скамьи и подошла к двери камеры.

– Дяденька, я хочу позвонить. – Я едва могла говорить, потому что любой глубокий вдох вызывал тошноту, и в желудке начинало угрожающе булькать.

Мне принесли смартфон. Я набрала Дашку, но она не взяла трубку, Катька тоже трубку не взяла. Вот тебе и единомышленники. Никто из компании не ответил на мои звонки. В итоге я все же позвонила папе, а затем, когда телефон опять отобрали, приткнулась к стене и уснула.

Спустя вечность папа в сопровождении мента показался в коридоре. Прочла ли я на его лице разочарование? Нет, скорее безнадежность, он будто бы и не ждал, что может быть по-другому.

Мент подошел к двери и сунул ключ в замок. Я поднялась со скамьи и встала, боясь сделать шаг.

– Мила? – позвал папа и брови его поползли на лоб, он как бы не понимал, отчего его дочь тормозит.

И тут я обмочилась.

Быть лучшей или никем. 2.1

Пережитое унижение подействовало сильнее увещеваний. Я снова пыталась бросить и уже месяц не пила. И с друзьями случилось нежданное: все вдруг забыли о попойках, но при этом продолжили встречаться, не беря в расчет тот факт, что для двигателя под названием «дружеская компания» обязательно нужна социальная смазка в виде алкоголя.

В основном мы собирались у Катюхи. Встречаться трезвыми тяжело и муторно. Совершенно не о чем поговорить, нечего вспомнить. Каждый сам по себе такой скучный, что сносной посиделка становится лишь под градусом. Обсудить последние фильмы и сериалы – дел на пять минут, потом сидишь как будто голый в компании незнакомцев и не знаешь, куда себя деть, а улизнуть неприлично и невежливо. Наши унылые сборища спасал Толя.

Толик все время за рулем, обожает свою машину, кажется, даже больше, чем Катьку, потому всегда «сухой». Он работает торговым представителем и мерчендайзером. Его мечта – много получать ни за что. Правда, у меня в голове не бился торгпред с большими деньгами, вот, если бы алкогольную продукцию продавать, то да. А так он ерунду мелкую толкал. Кстати, это было бы супер иронично, если бы завязавший год назад Толик продавал алкоголь.

Да, юмор у него специфический. Больше похоже на сарказм с издевательством. Ленка говорила, что это признак неустроенности в жизни. Пожалуй, да. Пожалуй, его шутки чаще призваны возвыситься над тем, над кем он смеется. Но вот его хохмы над фильмами мне нравились. Когда мы собирались вместе, Толик включал трагический фильм и начинал комментировать, а мы надрывали животы.

Мы собрались в начале февраля, в тот вечер он высмеивал «Титаник». Я со слезами на глазах корчилась от безудержного смеха, наверное, оттого мне стало только хуже: за этим весельем скрывалась пустота. Она поджидала меня в квартире, когда я вернулась домой.

Однажды возвращаться будет неоткуда. Жизни друзей изменятся. Они женятся, заведут детей. Растолстеют, кто раньше, кто позже. Будут ходить на работу, ездить на дачу, отдыхать в Турции раз в год (кому повезет), и все. Конец. А я? Так и буду проводить дни в компании с бутылкой?

Трезвый образ жизни нагонял на меня тоску и уныние. И папа словно почувствовал это: он предложил мне работу.

Я приехала к родителям, чтобы меня ввели в курс дела.

– На тебе лица нет, – заявила мама с порога. Она прежде взялась накормить заблудшую дочь супом и вареными овощами с котлетой. – Сейчас же мой руки и за стол.

Я зависла у зеркальной стены в прихожей – ничего я не похудела. Я всегда так выглядела. А вот пивной животик предательски выдавался.

– Мила, – с упрекающим видом позвала мама, придерживая дверь в ванную.

Все здесь по-прежнему: бутылочки с гелями, шампунями, всевозможной женской ерундой и единственный папин гель для душа – шампунь – средство для бритья. Как много женщинам надо. Ужас. Мой единственный дорогой крем для лица пылился где-то на полке. И все эти алхимические пузырьки мама надраивала до блеска – профессиональная привычка следить за чистотой.

Ленка, сестра, конечно, приехала. Ни за что она бы не упустила шанс побывать на разборе полетов. Боже…

Я всегда была в семье на передовой: лучшая в классе, дополнительный английский, фортепиано, даже четыре года в художественную школу ходила. Олимпиады, соревнования и в конце золотая медаль. Все носились со мной как с курицей, что вот-вот снесет бриллиант. И как только в университете мне перепало немного свободы, я отбилась от рук и так и не снесла драгоценность. А Ленка наоборот: вышла из тени Старшей сестры. Когда я едва тянула учебу, по капле выжимая из себя две дипломные работы и тащила две практики, она годом позже, не моргнув глазом, получила красный диплом и место в известном психологическом центре. Я сошла с дистанции, а она продолжила обучение в аспирантуре.

Сестра сидела, как обычно, в дальнем углу у книжного шкафа и делала вид, что читает. Я прошла и рухнула на диван, но чувствовала, как ее вострые глазки стреляют в меня поверх страниц.

– Ваш ближний пал… – начала я громко.

Ленка положила книгу на колени, предусмотрительно заложив пальцем нужное место, и, прежде чем перебить, дала мне сказать еще пару предложений: «Он пал. Но вы, осуждающие его, разве никогда не падали сами?»

– Я ничего не говорила, – сказала сестра.

– Но наверняка подумала. Ты не лучше меня. Тебя просто миновали искушения, которые выпали на мою долю.

– Ты всегда цитируешь не к месту. Я не знаю, что произошло… Конкретно.

– Да ну! – Я поднялась, прошла к кухонному гарнитуру и налила воды в папину кружку с надписью: «Лучшему боссу». – Это же такое! Ух! Мама шокировалась не на шутку.

– Мама со мной не поделилась. Папа только сказал, что Мила совсем плоха. Нужно что-то делать.

– Это что же?

Ленка выдержала паузу.

– Поехать в клинику?

Я не сдержалась и взвизгнула:

– Я не алкоголичка! В тот раз я согласилась, чтобы вы отстали!

А вот сестре удалось остаться спокойной.

– Мила, я не нападаю на тебя.

В гостиную влетела мама.

– Кто кричал?

– Я ошпарила язык, – буркнула я.

– А зачем ты пьешь перед обедом? – укорила она, вынимая тарелки из шкафа.

Ленка вскочила с места и кинулась помогать накрывать на стол, как будто бы я не сделала того же.

Папа приехал к обеду впритык. Я слышала, как он сначала возился в прихожей, потом мыл руки в ванной, и все сильнее холодела внутри. Как мне смотреть ему в глаза после ментовки? Мы так и не обсудили случившееся.

Он сел за стол, а я сосредоточилась на его руках.

– Как дела? – спросил папа.

В ответ я пожала плечами.

– Ты настроена решительно? Я не могу взять тебя напрямик. Придется пройти собеседование.

– Собеседование? – Я подняла на него взгляд.

Папины серые глаза смотрели устало. Складка между бровей как будто сильнее углубилась, и морщин прибавилось.

– Конечно.

– Но это же твоя фирма.

– Фирма – да. Но в офисе, в который нужна сотрудница, свой руководитель. Она ждет тебя в среду, в четыре.

И тут Ленка предложила пойти со мной. На случай, если мне страшно.

– А чего я боюсь, по-твоему?

– Провалиться? Они же не знают, кто ты. Да, папа? Ты же не сказал, что придет Мила?

– Я ничего не говорил, – ответил папа задумчиво. – Я лишь ставлю в известность, что в офис нужен тур-оператор.

– Ну ты вообще. – Я вперила в Ленку взгляд полный ненависти. – Вот ты зачем это сказала?

Мама надула щеки и сделала протяжный громкий выдох.

– Девочки, не ругайтесь. А вообще, я вот что хочу сказать. Мила, ты упускаешь столько возможностей. Зачем ты пьешь?

Если бы я не услышала, как дрожит ее голос, если бы не увидела трясущийся подбородок, то вступила бы в перепалку. Мама повернулась ко мне лицом. Обрамление из светлых коротких волос не изменилось, а вот картинка тоже постарела, как и у отца.

– То, что мне рассказал папа… Я бы сгорела со стыда, – сказала она.

Я сложила руки на груди.

– Хорошо, что случаи самовозгорания от стыда пока не зарегистрированы.

– Все. Ушла в глухую оборону, – констатировала Ленка.

– Я не записывалась к тебе на сессию.

Папа резко встал. У меня зубы свело от скрежета ножек стула по полу. Все смолкли.

– Мила, ко мне в кабинет.