Текст книги "Морально безнравственные (ЛП)"

Автор книги: Вероника Ланцет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Энцо определенно не пожалел средств для этого бала, ведь в углу стоит живой оркестр, который в данный момент готовится начать вальс.

– Не думаю, что мне выпало такое удовольствие, – раздается сзади меня ровный голос. Я слегка поворачиваюсь, но встречаюсь с пронзительным взглядом моего мужа, его хрупкая маска мало что могла сделать, чтобы скрыть его личность.

– Нет, я так не думаю, – отвечаю я по-английски.

Я готовилась к такому развитию событий. Поскольку мы с Энцо общались только на сицилийском, мне было проще скрыть свою личность таким образом. Незаметно для него, мой английский тоже улучшился, и никто больше не может смеяться над моим акцентом крестьянки.

– Почему бы тебе не назвать свое имя, красавица, – его обаяние быстро срабатывает, и я чувствую укол в сердце. Конечно, он прирожденный игрок.

– Как насчет того, чтобы не называть? – нахально отвечаю я, возвращая ему флирт, – все дело в секретности, не так ли?

Сегодняшний вечер никогда не был посвящен Энцо, но, глядя в его завораживающие глаза, я не могу не вспомнить слезы, которые он пролил у моей постели не так давно.

Смех бурлит внутри меня, когда я понимаю, что несколько дней назад он обещал мне вечность, а теперь он здесь, пытается поиметь другую женщину.

О, какая ирония!

А я снова была глупой девчонкой, которая поверила его сладким словам, приправленным мышьяком.

Может быть, все это неспроста. Наконец-то вычеркнуть его из моего сердца навсегда.

Он явно не знает, кто я такая, так не будет ли это лучшим способом проверить его верность?

– Потанцуй со мной, – он не дает мне времени на ответ, буквально сбивая меня с ног и увлекая за собой на танцпол.

Вальс в самом разгаре, и его рука тянется к моей спине, прижимая меня к себе, когда он ведет меня в танце. Я обхватываю его руками, прижимаясь к нему, такому родному и далекому.

– А что, если бы я сказала «нет”? – спрашиваю я дерзко, решив посмотреть, как далеко он готов зайти в этом заигрывании.

– А ты бы сказала?

– Да. Я замужем, видишь ли, – тихо говорю я, и мои слова заканчиваются грустным вздохом.

– Разве это так плохо? Ты не выглядишь ужасно привязанной к своему мужу, – он кружит меня вокруг себя, прежде чем мой лоб снова соприкасается с его, на этот раз ближе, наши тела идеально выровнены.

У меня в горле перехватывает дыхание, когда его рука опускается чуть ниже. Я перевожу взгляд на него, любопытно посмотреть, что скрывается в его взгляде, когда он очаровывает других женщин, а не свою жену.

– Правда? – прорычал он, и от его голоса у меня по спине побежали мурашки. В том, как он держит меня, чувствуется внезапное напряжение, и на секунду я боюсь, что он может сломать меня.

– Скажи мне, сэр, – говорю я самым невинным голосом, – ты бы трахнул меня, чтобы я могла вернуться к своему мужу?".

– Ты этого хочешь, красавица? Быть оттраханной незнакомцем только для того, чтобы отомстить?

– О, – хихикаю я, – это только начало мести. Но это будет неплохо.

Все еще держась за меня, он выводит меня из бального зала в сад. При всей суматохе внутри, снаружи почти нет людей.

Он заводит меня в темный угол, пока я не упираюсь спиной в стену дома.

Поможет ли это? Если я буду знать наверняка, что он просто трахнет любую женщину?

Да, поможет. Моя рука не дрогнет на спусковом крючке, когда я прицелюсь в его сердце.

– Маленький ягненок, маленький ягненок, выходи к волкам, – говорит он, его губы касаются моих, но не совсем.

– На колени, – приказывает он, и я хмурюсь, вопросительно глядя на него.

– На колени. Ты хотела, чтобы тебя трахнул незнакомец, и ты это сделаешь. Но мы сделаем это по-моему.

Он нажимает на мои плечи, пока я не оказываюсь на коленях перед ним, глядя на него снизу-вверх.

Его рука обхватывает мою челюсть, палец поглаживает линию моей челюсти.

– Ты хочешь поиграть в темноте, маленький ягненок, не так ли? – спрашивает он, его слова не имеют особого смысла.

Его руки оставляют мое лицо, когда он расстегивает свои брюки, достает свой твердый член и поглаживает его у меня на глазах.

Боже, неужели я действительно это делаю?

Я отшатнулась назад, испытывая внезапное отвращение к себе за то, что даже помышляла об этом безумии, не говоря уже о том, чтобы позволить ему зайти так далеко.

Но его рука снова оказывается на моем подбородке, заставляя меня посмотреть на него.

– О, уже сдаешься? – передразнивает он меня, но его тон делает обратное – мне хочется доказать, что он не прав.

Я вырываю лицо из его рук и двигаюсь на коленях, пока не оказываюсь на уровне глаз с его членом.

Мы никогда не делали этого раньше.

Он никогда раньше не позволял мне делать ему минет, и не потому, что не пытался. Он всегда отвлекал меня, спускаясь на меня или просто трахая мои мозги.

Тот факт, что он делает это с другой женщиной, только заставляет пропасть в моей груди разрываться еще больше.

Взяв его член в руку, я наклоняю голову, прижимаясь к нему губами, а языком поглаживая нижнюю часть.

Он шипит, отталкивая мои волосы.

– Да, маленький ягненок, соси этот член очень хорошо, – простонал он, когда я открыла рот, чтобы принять его внутрь.

Но это очень, очень неправильно, потому что не только его член у меня во рту, почти упирается в заднюю стенку горла, но я также чувствую, что становлюсь влажной, хотя должна быть совсем другой.

Руками я глажу его вверх и вниз, посасывая головку, губы обхватывают его член, язык ласкает его.

– Блядь!

Он ругается, и его рука ложится на мой затылок, толкая меня к нему, пока его член не вызывает у меня рвотный рефлекс.

– Я собираюсь кончить, маленький ягненок, и я хочу, чтобы ты проглотила все до последней капли. Думаешь, ты сможешь сделать это для меня? – спрашивает он, его большой палец ласково поглаживает мою щеку.

Я киваю, и не успеваю опомниться, как струи его спермы вырываются мне в рот. Я проглатываю все это и вижу, что он смотрит на меня, все еще нежно массируя мою щеку.

– Блядь, если ты не влажная мечта любого мужчины, – простонал он, и его слова были как холодный душ, развеяв чары, под которыми я оказалась, и пробудив меня к отрезвляющей реальности – он был более нежен с незнакомкой, чем когда-либо был со мной.

Его член все еще пульсирует у меня во рту, и тут мне в голову приходит неожиданная мысль.

Я должна прикусить его. Убедиться, что он больше никогда не будет совать его в кого-то другого.

Соблазнительно глядя на него сквозь ресницы, я воспользовалась его послеоргазменной дымкой, чтобы обхватить ртом ствол и взять его глубже в рот, а затем сжать зубами его длину.

Получи, прелюбодейный сукин сын!

Он дергается от боли, и я чувствую струйку крови на своем языке. Прежде чем я успеваю причинить боль, он вырывается из моего рта и держит меня за горло, его глаза опасно сверкают в темноте.

Я зашла слишком далеко?

– Немного жаждешь крови, не так ли? – он поднимает бровь.

Я борюсь с его хваткой, но мне удается сделать только один шаг, прежде чем я оказываюсь прижатым спиной к стене. Энцо стоит у меня за спиной, его рука путешествует по моему бедру и тянется к моему нижнему белью.

– Это был твой план с самого начала, маленькая тигрица? Взять меня на милость, чтобы заставить меня истекать кровью? – его дыхание обжигает мою шею, когда он одним рывком разрывает мои трусики.

Черт возьми! Я забыла, каким опасным он может быть.

– Вот почему ты надела это хлипкое платье, не так ли? Приманка для петуха, не так ли? – спрашивает он, его голос хриплый, когда он проводит пальцами по моим намокшим складкам.

– Черт побери, ты вся промокла, – я чувствую его сзади, он вжимается в меня своим телом, его окровавленный член прямо между стенками моей задницы.

– Отпусти меня, – говорю я ему, ударяя локтем в его живот.

– Разве ты пришла не для того, чтобы тебя трахнули? Я не делаю ничего наполовину, маленький ягненок, и, похоже, ты была очень непослушной девочкой. Играть со мной вот так… было весело? – спрашивает он, одним пальцем нащупывая мой клитор.

У меня вырывается хныканье от этих ощущений.

– Твое тело просит, чтобы его трахнули. Твоя киска умоляет о моем члене, не так ли? – продолжает он, его палец все еще играет с моим клитором. – Ты хочешь, чтобы мой чертов член заполнил тебя, не так ли, маленькая тигрица? Почувствуй, как моя кровь и сперма смешиваются в киске – его движения на моем клиторе ускоряются, и я почти теряю сознание. Но даже так я знаю, что не могу этого допустить, поэтому я пытаюсь отодвинуться – что угодно, лишь бы вырваться из его объятий.

Его руки сжимают мою талию, его тело прижимается к стене. Затем его член упирается в мой вход, головка едва успевает войти внутрь, а я уже бьюсь в конвульсиях, мои стены смыкаются вокруг него.

Один толчок – и он полностью внутри, растягивая меня и наполняя одновременно. Я чувствую липкость крови в сочетании с моими соками, когда он начинает двигаться внутрь и наружу.

– Может быть, это недостаточное наказание для тебя, – говорит он, его зубы царапают кожу прямо под ухом. – Может, мне стоит взять тебя в задницу? – я задыхаюсь от его слов и начинаю бороться. Но я ничего не могу сделать, так как он держит меня еще крепче, его бедра двигаются вперед и назад с еще большей агрессией.

Боже, я должна ненавидеть это… Я действительно должна.

Но мое изголодавшееся тело встречает каждый его толчок, впитывая каждую крупицу удовольствия, которое он может мне дать. Моя душа, с другой стороны, становится только мрачнее.

Теперь ты удовлетворена, Аллегра? У тебя есть все необходимые доказательства того, что твой муж – отвратительный ублюдок и изменщик.

Признавшись себе, что я жалкое ничтожество, которое не в состоянии справиться с собой, перестаю бороться.

Я просто позволяю ему трахать меня, ощущая каждый толчок его члена и то, как он прижимает меня к своей груди, как его бедра двигаются навстречу мне, его член входит и выходит.

Когда он, наконец, с рваным стоном освобождается, я, воспользовавшись тем, что он ослабил защиту, отталкиваю его, поправляю юбку и убегаю от его зова.

– Беги, ягненок, беги, – преследует меня его насмешливый голос, когда я поворачиваю за угол и снова пробираюсь в дом. Я чувствую, как смесь крови и спермы медленно вытекает из меня, и я нахожу укромный уголок, чтобы привести себя в порядок.

Я только что получила неопровержимое доказательство того, что мой муж – гребаный дегенерат.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить себя.

Я не буду плакать. Больше не буду.

Вместо этого, я укрепляю в себе способность противостоять любым эмоциям. И по какой-то неведомой удаче, когда я возвращаюсь на вечеринку, я мельком вижу свою мать.

И она тоже облегчает мне работу, направляясь в туалет. Думаю, теперь мне не нужно пытаться застать ее одну.

Я следую за ней, мои шаги приближают меня к моей цели этой ночи. Она входит в уборную, и я закрываю дверь, запирая ее за собой.

Она в кабинке, занимается своими делами, поэтому я прислоняюсь к стойке и смотрю в зеркало – в чужие глаза, смотрящие на меня.

Дверь кабинки открывается со щелчком, и она подходит к раковине, чтобы помыть руки. Краем глаза я наблюдаю за тем, как она выглядит такой беспечной, такой беззаботной, в то время как ее ребенок последние несколько лет борется между жизнью и смертью.

Как она может быть матерью?

Она собирается уходить, и я наконец говорю.

– Ты не узнала меня, мама? – я подражаю высокому голосу Киары.

– Боже мой, ты меня напугала. – Она поворачивается, оценивая меня. Она сужает глаза и улыбается. – Вот это костюм. Я вообще не могла сказать, что это ты, – она подходит ко мне и ласково проводит рукой по моему лицу.

Она еще ни разу не прикасалась ко мне так нежно.

Я замираю, наблюдая за тем, как она впервые проявляет такую заботу. Она по-прежнему не замечает моей внешности, ее пальцы двигаются по моему телу, пока она пытается поправить мою одежду.

Как и положено матери.

– С кем ты теперь спала? – спрашивает она, проводя глазами по моим ногам, где трава все еще отпечаталась на коленях. – Я сказала тебе сбавить тон. Мы не хотим, чтобы люди сомневались в отцовстве Луки, когда мы, наконец, избавимся от Энцо, – говорит она, ее голос слегка укоряет, но в основном полон заботливой снисходительности.

– Сегодня вечером я думала о своей сестре, – перевела я тему на неудобную тему, желая увидеть ее реакцию. Черты ее лица сразу же меняются, и ее прежняя любящая улыбка теперь полна злобы.

– Не надо! – ее тон резок. – Помни, у тебя никогда не было сестры, – продолжает она, и ее извращенные слова причиняют мне еще большую боль.

– Может быть, ей не нужно было умирать, – продолжаю я допытываться, желая, чтобы ее уродство вырвалось наружу.

– Киара! – восклицает она, делая шаг назад, ее выражение лица возмущено. – Что на тебя нашло? Она никогда не была членом семьи! Она была просто кем-то, кого мы могли использовать и выбросить. Пусть это уложится в твоей голове. Она была средством для достижения цели. – Она смеется. – Она, конечно, дала нам все это, – размахивает она рукой.

– Прости, мама, я сегодня немного задумчива. Мы однояйцевые близнецы… Я подумала, что это я могла быть изгоем, а она – твоим любимым ребенком.

Ее руки хватают меня за плечи, и ее взгляд встречается с моим. Я вижу решимость и непоколебимую убежденность.

– Не надо, дорогая. Она никогда не смогла бы занять твое место. Я знала с того момента, как вы обе появились на свет, что мое сердце может любить только одного ребенка. Вы были такими чудесными… – она вздыхает. – Ты сразу же прижалась ко мне, обняла меня и предложила свою безусловную любовь. Твоя сестра, – ее ноздри раздуваются, глаза сужаются, – помимо того, что она почти заставила меня истечь кровью, она еще имела наглость плакать, когда я пыталась прикоснуться к ней. Она ненавидела меня с самого начала. Нонна предупреждала меня, что она приносит несчастье, и я начала понимать, насколько она плоха.

– Ты – все, о чем мог мечтать родитель, моя дорогая Киара, – она берет меня за руки, впервые в жизни обнимая меня по-родительски.

Я теряю дар речи, понимая, что то, чего я жаждала больше всего, было лишь иллюзией. Почему я жаждала ласки этой женщины? Я смотрю на нее сверху вниз, и мне почти стыдно, что я сделала бы все, чтобы получить ее одобрение – в том числе отдала бы себя в жертву Франце.

По крайней мере, теперь у меня будет чистая совесть.

– Спасибо, мама, – говорю я, давая ей минуту, чтобы впитать это взаимодействие, прежде чем лопнуть ее пузырь.

Она поворачивается к зеркалу, чтобы уложить волосы, и все это время говорит о какой-то модной чепухе. Двигаясь за ней, мои руки уже в перчатках, а в маленькой сумочке есть все необходимые инструменты, чтобы сделать это незабываемым.

Приложив руку к ее затылку, я просто оказываю достаточное давление, чтобы в одну секунду она сидела прямо и смотрела в зеркало, а в следующую ее лицо соприкоснулось с краем стойки.

Музыка звучит громко и разносится по всему дому. Но даже при этом звук удара кости о мрамор производит гулкий стук.

– Что… – заикается она.

– О, дорогая мама, но я забыла сказать тебе одну деталь. Я не Киара, – шепчу я ей в волосы и наблюдаю в зеркало за тем, как меняется выражение ее лица – самоуверенность переходит в страх.

– Ты не можешь… ты мертва, – повторяет она, ее глаза дикие.

– Я чувствую себя очень живой, – говорю я, пожимая плечами, и доказываю свою точку зрения, снова ударяя ее головой о мрамор.

– Как… как ты смогла… – ее голос уже сломлен и наполнен болью. Я знаю все слишком хорошо, потому что я тоже ударилась лицом о твердую поверхность. – Я твоя мать! – кричит она.

– Моя мать? – я фыркнула, сжав пальцы в ее волосах. – Титул матери дается не только по праву рождения, – усмехаюсь я, внутри меня бушует буря, – его нужно заслужить. Что ты сделала, чтобы я назвала тебя матерью? Продала меня? Убила меня?

Она хнычет, ее руки бешено двигаются по бокам, пытаясь ухватиться за меня.

Сменив тактику, я тащу ее к одной из кабинок, все еще держа ее за волосы. Ее лицо слегка кровоточит, но это только начало.

Заталкивая ее голову глубоко в унитаз, я наслаждаюсь звуками удушья, поднимая ее только для того, чтобы увидеть испуганное выражение на ее лице.

– Спасибо, что разъяснила то, что я всегда хотела знать, – добавляю я, пиная ее по ребрам, когда она начинает двигаться. – Но этого все равно недостаточно. Как ты думаешь, что чувствует ребенок, когда люди, которые должны были любить его больше всех, в итоге ненавидят его больше всех? Ты хоть раз подумала обо мне? Нет, я вижу по твоему лицу, что нет. Вы просто презирали меня настолько, что сразу же подписались под моей смертью. Ради чего? Ради денег? Славы? Чтобы Киара была в центре внимания?

Я погружаю ее в воду до тех пор, пока на поверхности не появляются пузырьки, и ее всплески говорят мне, что она уже задыхается.

Схватив ее за шиворот, я прижимаю ее к стене, изучая ее.

– Ты… ты чудовище, – кричит она на меня, в ее взгляде чистый ужас.

– Ну же, не будь лицемеркой! – я закатываю глаза. – Ты не можешь создать монстра, а потом жаловаться, когда его выпускают на свободу.

Достав из сумки маленький нож, я провожу им по ее лицу.

– Ты хоть знаешь, что твоя дорогая дочь сделала со мной? – спрашиваю я, и она с трудом сглатывает. – Она изуродовала меня. Ты можешь себе представить, каково это, когда плоть с твоего лица свисает вокруг, а боль настолько ошеломляющая, что ты едва можешь двигаться?

Мои слова приводят ее в чувство, и она снова начинает бороться. Одной рукой я обхватываю ее горло, другой крепко держу нож и аккуратно прорезаю контур по всему лицу. Она вскрикивает от боли, ее ноги подгибаются подо мной.

Оказывая большее давление, я продолжаю резать по коже, срывая лоскуты плоти и отделяя их от мышц. Выражение ее лица застыло на вечном крике, рот зажат в форме буквы «о».

Должно быть, она потеряла сознание от боли.

Почувствовав рукой слабый пульс, я возвращаюсь к разрезанию плоти, пока вся кожа не отделяется от лица.

Изуродованная вот так, она выглядит почти человеком. Я даже не испытываю отвращения, когда вижу красноту ее мышц и плоти, кровь, медленно стекающую по ее лицу.

Уродство внутри – теперь уродство снаружи.

Взяв хрупкую плоть, я вкладываю ее в ее правую руку. Затем я обхватываю лезвие другой рукой, медленно поднося его к ее горлу. Сжав ее пальцы на ноже, я вонзаю острие в ее кожу. Струйки крови начинают медленно вытекать из раны.

Я делаю шаг назад, желая избежать струек крови, когда давление на рану ослабнет.

– Еще один убит, – бормочу я про себя, наслаждаясь своей местью.

Глава 25

Энцо

Сложив руки на груди, я смотрю, как Кристину несут на носилках и выносят из туалета.

Сколько еще людей должно умереть под моей крышей?

Я видел ее до того, как уборщики добрались до места происшествия, и, несмотря на всю жуть этой сцены, я не мог вызвать жалости к ней.

Аллегра, Аллегра, что мне с тобой делать?

У меня уже давно росли подозрения, и как только я застал ее с Лукой, с таким беззаботным выражением лица – совсем не похожим на Киару – я понял, что что-то не так. Я пытался надавить на нее, чтобы узнать, как далеко она зайдет в своей уловке, но она держала голову высоко и почти не колебалась в своем поведении.

Мои подозрения подтвердились позже в больнице, когда я увидел, как ее сердце отреагировало на мои заявления. Хотя все, что я сказал, было правдой, я также тщательно подбирал слова, чтобы вызвать у нее ответную реакцию.

Через несколько дней я отвел Лию в сторону и сумел выудить из нее правду. Аллегра была в сознании и здорова, но также жаждала мести. И я был одной из ее целей. Она также сообщила мне о своих планах относительно бала, и я согласился с ее действиями.

Если она хочет мести, то она ее получит. Я сказал, что сделаю для нее все, что угодно, и если это то, чего она желает больше всего, то она это получит.

Сказать, что у меня разбито сердце, значит преуменьшить. Держа ее на руках и видя презрение в ее глазах, то, как она говорит о своем муже-бабнике, я сомневался во всем, что делал до этого момента.

Правильное ли решение я принял?

Но когда она заговорила о сексе с другим мужчиной, я просто сорвался. Я хотел оставить на ней свой след так, чтобы она никогда не позволила другому прикоснуться к себе.

Черт возьми!

Я облажался, потому что не мог держать руки подальше от нее. Пять лет я ни разу не испытывал такого желания, но одна минута с моими руками на ее коже, моим членом у нее во рту, и я взорвался – животная первобытность и обожание наполнило меня потребностью сделать ее своей снова.

Возможно, я бы остановился и на этом, поскольку я не планировал трахать ее. Но эта маленькая тигрица должна была знать, что она никогда не отступит без боя – тем более, что она считает, что я предал ее.

В тот момент, когда она укусила мой член… Боже, даже сейчас боль заставляет меня содрогаться. Как будто я потерял его. В один момент я был уравновешен, а в другой – хотел трахнуть ее до крови.

Черт возьми!

Я потерял свой чертов разум и зашел слишком далеко. И теперь она, наверное, ненавидит меня еще больше.

Мои кулаки сжимаются от разочарования, когда я понимаю, как сильно я все испортил.

Я столько раз репетировал, что скажу ей, когда она проснется, – от искренних извинений до признаний в вечной любви. Все они предполагали, что я встану перед ней на колени и попрошу прощения, и что же я сделал? Я заставил ее встать на колени передо мной.

Я чертов идиот.

Думаю, можно с уверенностью сказать, что я позволил своей второй голове думать в течение целой минуты.

Видя, на какие крайние меры она пошла, чтобы отомстить, стало ясно, что одними жалкими извинениями дело не ограничится, сколько бы времени я ни провел на коленях. Нет, я просто должен отомстить за нее и надеяться, что, может быть, в ее сердце найдется желание помиловать меня.

В данный момент… сомнительно.

Пока уборщицы заняты своей работой, Киара, наконец, спускается по лестнице, выглядя все такой же растрепанной.

– Что случилось? – она устремляет взгляд на мужчин, несущих ее мать.

Я пожимаю плечами, не в настроении разбираться с ее истериками. Судя по тому, как она отреагировала на смерть Мартина, мне не нужен еще один сеанс истерики.

– Возможно, ты захочешь проверить, – я наклонил голову. – Похоже, твоя мать вывела маскарад на новый уровень, – говорю я, проходя мимо нее, чтобы подняться наверх. Она смотрит на меня, но ничего не комментирует, пока спускается вниз.

Я уже почти на вершине лестницы, когда слышу крики. Покачав головой, я иду в комнату Луки, беру его на руки и наконец-то позволяю чувству радости распространиться через меня.

– Скоро твоя мама вернется, – шепчу я ему в волосы, прекрасно понимая, что, когда она вернется, мне придется унижаться, чтобы добиться ее благосклонности.

Увы, все хорошее достается тем, кто много работает.

И я приложу все усилия, чтобы моя маленькая тигрица обрела свое заслуженное счастье. Даже если для этого придется помочь ей вонзить кинжал в мое сердце.



– Я найду ее, Лия, не волнуйся, – говорю я ей и вешаю трубку.

Я паркую свою машину прямо возле жилища Леонардо. Весь мой стол заставлен экранами, показывающих все углы его дома.

Я сказал, что отомщу ей, и именно это я и делаю.

Я был в постоянном контакте с Лией, следил за каждым шагом Аллегры и следил за ее замыслами. Вскоре стало совершенно ясно, что она хочет сделать – заставить своих родителей почувствовать то же, что и она, когда была на грани смерти.

Ее мать встретила смерть без лица, а теперь ее отец умрет, застряв внутри своего тела, не в силах двигаться, но все еще осознавая, что происходит вокруг.

Хотя я готов на все ради моей маленькой тигрицы, я также беспокоюсь о последствиях ее действий для ее души.

Я родился в этом мире, поэтому мне никогда не было чуждо насилие. Хотя Аллегра выросла в полном пренебрежении, она никогда не видела уродливой стороны мира, пока… я. Ее решительные действия и внезапная жажда крови понятны, но что будет, когда все будет сказано и сделано?

Она не станет счастливее.

Я лицемерю, утверждаю это, поскольку уже много лет иду по тому же, более длинному пути мести. Но разница между нами в том, что я могу нести это бремя с собой. В конце концов, я уже убил и своего отца, и свою мать.

А она?

Она никогда раньше не убивала ни одной души. Так как же она оправдывает убийство своих кровных родственников?

Моя маленькая тигрица, при всей ее браваде и острых когтях, всего лишь чистая душа – та, которую загнали в угол, из которого нет выхода.

Я понимаю ее позицию, но также беспокоюсь, что она уже не будет прежней.

Моя голова дергается, когда я вижу такси, остановившееся перед зданием, и Аллегру, выходящую из машины. Она одета, как Киара, ее платье слишком короткое, каблуки слишком высокие, и ей трудно идти на них, пока она идет по тротуару к зданию.

Не знаю, что она думает, но я уже выбрал дату, место и обеспечил ее оружием для совершения убийства.

Теперь мне остается только наблюдать, готовый вмешаться, если ситуация выйдет из-под контроля. Хотя, судя по тому, что я слышал о смерти Кристины, я бы сказал, что моя девочка все предусмотрела.

Мне не должно быть так приятно видеть, как моя маленькая тигрица жаждет крови – готовая покончить с жизнью – но, черт меня побери, если это не сексуально. Я громко застонал при этой мысли, представляя, как она пачкается в крови своих врагов, а я трахаю ее, наши телесные жидкости сливаются в возвышенную смесь похоти и дикости.

Блядь! Я уже твердый.

Мне нужно взять себя в руки, поскольку я не собираюсь рисковать с моей девочкой.

Повернувшись обратно к мониторам, я наблюдаю, как Аллегра осторожно входит в дом своего отца.

Я следил за Леонардо и Кристиной с тех пор, как они появились в Нью-Йорке, убежденные в моей смерти и готовые завладеть империей.

И эта убежденность обеспечила им молниеносное освоение ресурсов. Они даже не успели толком обустроиться, как начались траты.

Леонардо с его высококлассным эскортом, выпивкой и игрой в покер, а Кристина с ее высокой модой и дорогими украшениями.

Несколько месяцев и уже миллионы на ветер.

Леонардо приглашает ее в свою гостиную, отставляя полупустой бокал с алкоголем. Они начинают говорить, и я увеличиваю громкость.

– Ты не сказала, что придешь, – он садится на диван со скучающим выражением лица.

Аллегра скоро поймет, что ее отец слишком ушел в себя, и я сомневаюсь, что то, что она задумала, будет так действенно, как она себе представляет. В конце концов, Лео привык постоянно находиться в пьяном дурмане.

– Мы должны быть рядом друг с другом, папа, – говорит она, прекрасно имитируя более высокий тон Киары. – Мама только что умерла, а ты тут жалеешь себя, – продолжает она, беря со стола перед ними две бутылки алкоголя и убирая их в ящик.

– Я знаю, что тебе больно, – начинает она, но Лео только смеется.

– Больно? Мне? Я рад, что эта сука умерла. Боже, я никогда не думал, что избавлюсь от нее… и так легко. Кто бы ни убил ее, я благодарен ему, – самодовольно отвечает он, доставая из-за дивана еще одну бутылку рома.

– Папа, – восклицает Аллегра в притворном шоке, – как ты можешь так говорить?

– Эта сука хотела меня убить, – он качает головой, дотягивается до горлышка бутылки и опрокидывает ее в себя, делая длинный глоток, – она знала наш секрет.

Аллегра хмурится, и я тоже. Какой секрет?

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает она, добавляя «как?», чтобы скрыть тот факт, что она понятия не имеет, о чем он говорит.

Умная маленькая тигрица.

– Я слишком напился, – пожимает он плечами, делая очередной глоток, – и в итоге сказал ей, что лишил тебя девственности на твой четырнадцатый день рождения. – Он испускает долгий вздох, но Аллегра просто смотрит на него в ужасе, ее маска сползает на секунду.

– Правда? – она пытается притвориться, нервно смеясь.

Какого черта?

Я всегда знал, что Леонардо – отъявленный негодяй, но это… Мне почти жаль Киару. Но потом я вспоминаю, чем она занималась последние несколько лет, и качаю головой. Она такая же плохая, как и он.

– Я пытался объяснить ей, что был пьян, – продолжает он, и я закатываю глаза от его объяснений, – и что ты пришла переспать со мной однажды ночью, и все случилось… Мы оба знаем, что я не заставлял тебя, – его взгляд останавливается на ней, ища ее одобрения.

– Конечно, – немедленно отвечает она. – Это просто случилось, – выражение ее лица все еще шокировано, хотя она и пытается сохранить личность Киары, но то, как слегка расширяются ее глаза или как слегка кривится уголок ее рта, выдает ее.

По крайней мере, для меня.

– Именно, но потом ей пришлось пойти и испортить мне вечер, придираясь и ворча, спрашивая, было ли это один раз и все такое. Честно говоря, я так рад, что избавился от ее поганого рта. Она до сих пор снится мне в кошмарах, – добавляет он с притворным содроганием.

– И что же ты ей сказал, – спрашивает Аллегра, оставляя между ними некоторое расстояние.

– Правду. Что это случалось еще несколько раз, но только когда мы оба были пьяны. Я имею в виду, давай посмотрим правде в глаза, ты не очень разборчива, когда дело доходит до того, с кем ты трахаешься, и я тоже. – Он качает головой, как будто все так просто.

– Она не поняла.

– Нет! Она начала говорить, как это неправильно и что если бы я хотел, то мог бы трахнуть Аллегру. Но потом я напомнил ей, что она все еще нужна нам нетронутой для брака.

Мои кулаки уже сжимаются от ярости, когда я слышу, как Леонардо так откровенно говорит о том, что трахает собственную дочь. Ради всего святого, что не так с этой семьей?

– А ты бы стал? – говорит Аллегра после паузы, ее лицо слегка перекошено от отвращения. Я хочу только одного – ворваться туда, прижать ее к груди и убедиться, что никто и никогда больше к ней не прикоснется.

– Нет, – Лео машет рукой, уголки его рта опускаются вниз. – Она слишком холодная рыба. С другой стороны, ты, – его взгляд путешествует по ее телу так, что у меня волосы на руке встают дыбом.

Не смей, мать твою!

Но Аллегра решительно настроена на убийство, и я с разочарованием наблюдаю, как она приближается к нему, ее рука уже прячет иглу. Она обнимает его, а руки Лео соблазнительно блуждают по ее спине.

У меня все силы уходят на то, чтобы не броситься туда и не оттащить его от нее, но я должна доверять ей.

Ее рука опускается на его шею, вонзая иглу глубоко в его кожу и впрыскивая содержимое шприца в его тело.

Он быстро отпихивает ее в сторону, его глаза расширяются от шока.

– Что… – успевает произнести он только одно слово, как его тело начинает спазмировать. Он падает с дивана, пытаясь дотянуться до Аллегры, и секунда за секундой его мышцы начинают отказывать.

Поскольку Аллегра хотела, чтобы они почувствовали то, что чувствовала она, когда умирала, я предложил Лии использовать нейротоксин с быстрым эффектом. Я достал для нее токсин, и теперь она может наблюдать за отцом, когда он испускает последний вздох, точно зная, каково это – быть запертым в собственном теле – просто ждать смерти.