Текст книги "Морально безнравственные (ЛП)"

Автор книги: Вероника Ланцет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Она осмелилась прикоснуться к Аллегре.

А это значит, что ее смерть не будет быстрой.

Я запираю дверь на складе и сажусь на стул, наблюдая. Она знает, что что-то должно произойти. Я вижу беспокойство, скрытое под фасадом ее спокойствия.

– Ты можешь прекратить притворство, – начинаю я, – я прекрасно знаю, что ты сделала.

Она смеется, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

– Энцо, ты не должен слушать эту суку. Она не знает о нашей связи, – она имеет наглость ухмыляться, медленно приближаясь ко мне.

– Почему? – я не уточняю, и она прекрасно понимает, о чем я говорю.

– Я не могла позволить твоему семени укорениться в ее теле, – она опускает руки мне на плечи. Я продолжаю наблюдать за ней, желание прикончить ее здесь и сейчас переполняет меня. Но не сейчас…

– Поэтому ты решил отравить ее.

– Конечно. И раз она умерла… – улыбка играет на ее губах.

– Она жива и здорова, мама, – сообщаю я ей, и ее черты превращаются в жестокий гнев. – То же самое нельзя сказать о тебе, однако, – я встаю, обхватываю пальцами ее запястья и тащу ее к столу в центре. Только когда она видит кандалы на столе, начинает сопротивляться.

Но уже слишком поздно.

Касаюсь тыльной стороной ладони ее щеки, и она отшатывается назад, натыкаясь на стол. Мгновенно растерявшись от пощечины, она даже не шелохнулась, когда я приковал ее ноги к столу, по одной в каждом углу.

То же самое делаю с ее руками, и впервые я вижу на ее лице настоящий страх.

– Видишь ли, мама, мне стало известно обо всем, что ты делала с Аллегрой, и, – даю этому слову дойти до конца, прежде чем продолжить, – я недоволен.

– Эта сука заслужила это! Как такая, как она, может быть с кем-то вроде тебя? Моему прекрасному мальчику нужен кто-то намного выше, а не нечто среднее, как она, – она выплевывает слова, и я начинаю видеть корень ее ненависти к Аллегре.

– Хм, и кто же это может быть? Тот начальник, о котором ты говоришь? – я притворяюсь любопытным, делая шаг назад от стола, оценивая ее. Ее конечности расставлены в виде буквы X, платье задрано на бедрах, что, несомненно, поможет моему плану.

Око за око.

На ее лице появляется маниакальная улыбка, и я уже могу предвидеть ее ответ.

– Я! Я родила тебя, поэтому ты можешь быть только моим. Нет никого достойнее.

– Действительно, – говорю я, с отвращением вспоминая, какое право она имела на меня и мое тело. – Поэтому ты все время пытался трахнуть меня во сне?

– Не то чтобы тебе это не нравилось, – поднимает она бровь. – Я до сих пор помню вкус твоей спермы у себя во рту, – она издает ртом истошный звук, и мне уже хочется достать пистолет и застрелить ее.

Еще нет!

– Ты больна, – я качаю головой в недоумении.

– Представь, какие у нас могут быть идеальные дети! – она продолжает болтать, из ее рта вылетает еще больше абсурда.

На данный момент я могу только предположить, что она либо самое развратное существо на земле, либо просто психически ненормальная.

А может, и то, и другое.

Достав свой телефон, я набираю номер Неро.

– Заходи, – говорю я ему, и вскоре он появляется из потайной двери склада с двумя небольшими клетками. – Я всегда знал, что когда-нибудь убью тебя, мама, – небрежно обхожу ее стол, и она недоверчиво смотрит на меня. Она совершенно не представляет, что ее ждет. – Я сдерживался только из-за своих сестер, хотя ты никогда не была для них образцовой матерью. Но ты не должна была прикасаться к Аллегре, – цокаю я, когда останавливаюсь рядом с ее головой. – Понимаешь, для тебя она может быть обычной, но для меня она – все. – Ее глаза расширяются от моего ударения на слове «все».

– Ты не можешь так говорить, – шепчет она, и впервые в ее чертах появляется опустошение.

– О, но я говорю, – дарю ей полуулыбку, наклоняясь, чтобы прошептать ей на ухо, и это означает, что я не проявлю никакой пощады. Я слышу ее крошечный вздох, и она, должно быть, понимает, что я говорю серьезно.

– Но твой отец… он не позволит, – пролепетала она, и я могу только усмехнуться.

– Насколько всем известно, ты сейчас летишь на Сицилию в длительный отпуск. Неужели ты думаешь, что мой отец когда-нибудь вспомнит о тебе? Конечно, будет несколько открыток тут и там, но в остальном ему будет все равно, что ты уехала.

Она бледнеет от моих слов, в основном потому, что знает, что я прав. На протяжении всего их брака он не скрывал ни своих многочисленных романов, ни любовниц, ни того факта, что он просто не утратил любви к ней.

– Я покажу тебе, каково это – застрять в своей шкуре, не имея никакого контроля над тем, что происходит с твоим телом. И не думай, что я не испытываю к тебе привязанности, – добавляю я, и в ее глазах появляется искра, которая тут же гаснет, когда я заканчиваю свое предложение. – Я потратил много времени, думая об идеальном способе прекратить твое существование. Конечно, у меня было больше десяти лет, чтобы детально продумать, что бы я с тобой сделал. Но это? – я наклоняю голову в сторону, где стоит Неро. – Это для Аллегры, с любовью.

Я встаю и, прикурив сигарету, отдаю первые приказы.

Я выбрал Неро для этого предприятия, потому что видел, насколько он может быть надежным. Он также холодный, психованный ублюдок. Я не думаю, что у него есть какие-то границы того, что он может сделать с другим человеком. И вот, веселье начинается.

Неро подходит к столу и, вращая небольшое колесико, наклоняет его на сорок пять градусов, голова матери направлена к полу, в то время как ее ноги находятся в воздухе.

Он открывает набитый инструментами мешок и достает оттуда спекулум.

– Что? – глаза матери расширяются, когда она видит это, и она начинает метаться в своих кандалах. Это не помогает, так как я позаботился о тугом креплении.

Лицо Неро профессионально безучастно, когда он закидывает юбку матери на бедра и снимает с нее нижнее белье.

Затем он вводит спекулум в ее влагалище, увеличивая отверстие.

Я затягиваюсь последней затяжкой сигареты, прежде чем бросить ее на землю и зажечь другую, двигаясь вокруг, чтобы в полной мере ощутить эмоции матери, когда она испытывает насилие над своим телом.

Только я не настолько гнусен, чтобы использовать изнасилование. Напротив, мои джентльменские чувства говорят мне, что я должен быть более нежным, чем это. В конце концов, она моя биологическая мать.

Оставив спекулум на месте, Неро принес баночку с желтым веществом внутри.

Я поручил ему приготовить очень специфический состав. Признаюсь, я черпал вдохновение в древней практике скафизма, но внес в нее несколько изменений, чтобы она подходила для другой среды и нескольких других участников.

Он открывает банку и начинает выливать содержимое в ее влагалище.

Смесь арахисового масла, меда и яиц личинок, разбавленная небольшим количеством молока, чтобы придать ей более легкую консистенцию.

Мать начинает кричать, когда жидкость прокладывает себе путь внутрь ее матки, мед прилипает к стенкам матки, яйца внедряются в очень теплую и гостеприимную среду – идеальное место для их роста до взрослой жизни. Из-за гравитации и ее положения ни один уголок ее матки не останется нетронутым.

Я подаю сигнал Неро, и мы оба отходим на несколько часов – достаточно времени, чтобы яйца начали шевелиться.

Когда мы возвращаемся, мать в слезах, ее кожа красная и горячая. При беглом взгляде я вижу, что вокруг движутся личинки.

Это не совпадение, поскольку я попросил кое-кого собрать эти яйца в течение некоторого времени, играя с температурой окружающей среды, чтобы убедиться, что они созрели для наслаждения матери.

– Пожалуйста, – хнычет она, когда видит меня, но я просто пожимаю плечами.

Это только начало.

Интересно, каково это, когда в твое тело вторгаются посторонние предметы – живые, извивающиеся внутри тебя…

Наблюдая за агонией, отражающейся на ее лице, я не могу испытывать жалость.

Она пыталась убить мою маленькую тигрицу, и этого мне достаточно. Я уже не знаю, сможет ли она когда-нибудь простить меня за то, что случилось той ночью. Если быть честным с самим собой, я сомневаюсь, что наркотики были полностью ответственны за мое поведение. Учитывая, как долго я подавлял свое желание к ней, боясь силы эмоций, которые она пробуждает во мне.

А теперь? Это произошло, а я едва помню об этом.

Я киваю Неро, и он берет одну из более мелких клеток, открывает ее, чтобы показать пару голодных крыс. Взяв их за хвост, он медленно проталкивает их в тело матери, грызуны пробираются внутрь ее влагалища в поисках сладости арахисового масла и меда.

Уже мать начинает кричать от боли, и, видимо, они кусают больше, чем положено, обгладывая ее стенки.

Все это время крысы хищно пожирают ее внутренности, а я наблюдаю за ее мимикой, за тем, как агония написана на ее лице.

Больше… она заслуживает гораздо большего…

Но у меня нет на это времени. Не сейчас, когда моя жена слаба и немощна, выздоравливает после отравления.

Вторая фаза закончена, Неро приступает к третьей.

Используя инструмент, похожий на скальпель, но более длинный, он начинает разрезать стенки матки матери, ведущие прямо к ее кишечнику. Жидкость из матки свободно вытекает в освободившуюся полость, и вместе с ней крысы проникают внутрь.

Голос у нее неровный, почти бессильный. Но она все еще в сознании.

Я прикуриваю еще одну сигарету, выпускаю облако дыма, изучая ее черты лица. Она стойкая, надо отдать ей должное. Но это только поможет мне и тому, что я планирую для нее дальше, на четвертой фазе.

– Сделай это сейчас, – инструктирую я Неро, боясь, что, если мы будем ждать дольше, она может потерять сознание от боли.

Ее глаза полузакрыты и остекленели, и как бы она ни была сильна перед болью, даже она не может выдержать, когда крысы буквально поедают ее внутренности, пока она жива.

Неро приносит вторую клетку, обращаясь с ней гораздо осторожнее, чем с первой.

Внутри находится желто-зеленый питон среднего размера. Такой же голодный, Неро особенно осторожно обращается с пастью, придерживая рыло руками.

Мать, даже в своем вялом состоянии, открывает рот, чтобы воскликнуть о своем неверии в это зрелище. Размером более двух метров, питон выглядит угрожающе, особенно для ее нынешнего состояния.

Ее глаза расширились, а брови сходятся, и я понимаю, что она осознала назначение змеи.

С большой осторожностью Неро вводит питона в ее влагалище, а когда тот оказывается внутри, отпускает его. Змея пробирается глубже, голод грызет ее в поисках добычи.

Вполне очевидно, когда происходит первый прием пищи: желудок матери расширяется вместе с челюстями питона, когда он заглатывает одну крысу, медленно проглатывая ее целиком и позволяя своим пищеварительным веществам работать над растворением органических веществ.

Все тело матери начинает биться в конвульсиях, а уголки моего рта слегка подтягиваются при этом зрелище.

Питон должен быть достаточно голоден и для второй крысы, и даже больше, что гарантирует, к концу он проглотит некоторые органы матери. Еще один факт, который я узнал в ходе своих исследований: змеи лучше переваривают пищу, когда им теплее, так что тело матери должно быть идеальной средой для обеспечения почти бесконечного голода.

Ну, если это не убьет ее, то кровотечение, сепсис или даже сердечный приступ из-за боли – возможно.

– А теперь, мама, я полагаю, что моя жена ждет меня дома. Я обязательно передам ей твой привет, особенно когда она забеременеет нашим первым ребенком, – я поднимаю руку в шуточном приветствии, но ее почти мертвые глаза едва реагируют.

Удовлетворенный таким поворотом событий и зная, что она долго не протянет, я поручаю Неро сообщить мне, когда она окончательно умрет, и после этого выбросить ее труп в Гудзон. Было бы несправедливо исключить водных хищников. Все должны на нее покуситься.

Хм, я был слишком прост с ней? Может, мне стоило продать части ее тела на аукционе в темной паутине?

Уже поздно, когда я наконец добрался до дома, и Ана сообщила мне, что Аллегра спит в своей комнате, восстонавливаясь после перенесенного стресса, связанного с промыванием желудка. Я прошу ее держать меня в курсе событий, не желая вторгаться туда, где, как я знаю, меня не ждут.



– Что ты имеешь ввиду, когда говоришь, что тебе нужно, чтобы она забеременела? – спрашивает мама Марго, повышая голос.

Я гримасничаю, придумывая, как объяснить ей это, не показавшись самым плохим хамом.

– Ей нужна причина, чтобы остаться, – добавляю я довольно слабо.

Последствия моего отвратительного поведения и ее отравления, все стало хуже. Я стал одержим идеей держать ее в безопасности – спрятать от всего мира, чтобы никто не мог причинить ей вред, но также и для того, чтобы никто не мог украсть ее у меня.

Я начал с малого. Вначале я просто не позволял ей выходить на улицу, даже с ее телохранителями. Видеть ее скрюченной на полу от боли и в крови – это меня подкосило. У меня внезапно начались периодические видения, как она попадает в автокатастрофу или, что еще хуже, ее убивает сумасшедший.

Эти видения превратились в кошмары, и я стал почти не спать, боясь, что с ней что-то случится и она уйдет от меня.

Я установил камеры во всем доме, чередуя время между необходимыми деловыми встречами и наблюдением за ней.

Она почувствовала изменения во мне и стала еще более замкнутой.

Мне неприятно признавать, но ненависть, которую я внушил ей, возможно, начала разгораться… и виноват в этом только я сам.

– Что значит, мне никуда нельзя ходить? – спросила она, возмущаясь, когда я отказался разрешить ей пойти в продуктовый магазин.

– Это опасно. – Я солгал ей, хотя прекрасно понимал, что опасность существует только в моем параноидальном сознании.

– Что с тобой? – прошептала она, ее глаза были полны боли.

– Я просто забочусь о тебе, – мой ответ не произвел на нее никакого эффекта, и с тех пор наши разговоры становились все более напряженными.

Только ночью мы, кажется, ладим, и было совершенно удивительно, что она не отвергла мои ухаживания – учитывая все обстоятельства.

Перед лицом доказательств того, что я с ней сделал, опасался даже приближаться к ней. Но однажды вечером, когда я немного перебрал с алкоголем, я постучал в ее дверь.

Я не был настолько пьян, чтобы не помнить об этом на следующий день, и наслаждался тем, как она была в моих объятиях, как менялось выражение ее лица в момент наслаждения.

Но как бы я ни начал чувствовать себя более уверенно в наших отношениях, за пределами спальни ситуация ухудшилась.

– Ну и что, – вскинула она бровь, – только потому, что я женщина, я не могу наслаждаться сексом? Мне нужно получить хотя бы что-то от этих отношений… если их можно так назвать, – она закатила глаза.

– Так это все? Ты просто используешь меня? – Я был весьма ошеломлен ее комментарием.

Она пожала плечами.

– Ты не можешь предложить мне ничего больше, чем хороший секс, Энцо. Давай не будем обманывать себя, что в том, что мы делаем, есть что-то более глубокое. Мы трахаемся. Жестко, быстро, как животные. В этом нет ничего нежного или любящего, – она сделала паузу, изучая мою реакцию, – и меня это вполне устраивает. Я не думаю, что ты способен дать мне больше, – дружески хлопнув меня по плечу, она ушла в ванную, оставив меня одного в постели и глядя вслед удаляющейся фигуре. Она взяла мои прежние слова и переиначила их, и я понял, каково это – когда над тобой насмехаются.

В тот момент я понял, насколько неправильными стали наши отношения. Она даже перестала спорить со мной, и эта апатия убивала меня.

Так и сохранялась наша странная динамика – ночью мы находили удовольствие в объятиях друг друга, а днем игнорировали друг друга.

Однако вот уже месяц Аллегра стала более скрытной, чем обычно. Поэтому я заглянул в ее дневник – снова.

Но то, что я нашел, потрясло меня до глубины души.

Моя маленькая тигрица планировала покинуть меня. Она составляла подробные планы, следила за сменой охранников и расписанием автобусов на ближайшей станции. Она была чрезвычайно тщательна в своих наблюдениях, и я знал, что это лишь вопрос времени, когда она выполнит свой план – покинет меня навсегда.

– Энцо… – Мама Марго качает головой, и я вижу разочарование в ее глазах. – Что ты наделал?

– Мне просто нужно, чтобы она осталась, – повторяю я, в моем голосе звучит нотка опустошения.

Я знаю, что могу запереть ее, изолировать еще больше, чем я уже сделал. Но это заставит ее ненавидеть меня еще больше.

А сейчас я больше всего на свете хочу, чтобы она меня не ненавидела.

Нет, мне нужно, чтобы она захотела остаться по собственной воле. И я знаю, что ребенок будет для нее идеальной причиной остаться.

– Вы занимаетесь сексом? – спрашивает мама, и я киваю. – Предохраняетесь? – добавляет она, и я хмурюсь.

– Нет, мы никогда не предохранялись, – мама в замешательстве сужает глаза.

– Никогда? Как давно вы спите вместе?

– Уже почти год.

– Боже, Энцо… трудно поверить, что она до сих пор не забеременела. Может, у кого-то из вас проблемы с деторождением… – она запнулась. – Но также, может быть, она принимала что-то для предотвращения беременности?

Я все еще думаю, что сначала эта идея была абсурдной, но чем больше я об этом думаю, тем больше в ней появляется смысла.

– Конечно, могут быть проблемы с зачатием, но… – меня вдруг осенила мысль. – Она всегда принимает таблетку в 3 часа дня. Я спрашивала ее об этом, и она сказала, что это витамины. – Я говорю, а мама только поджимает губы.

– Витамины не нужно принимать в одно и то же время каждый день. А вот противозачаточные – да.

– Черт, – тихо бормочу я и пытаюсь вспомнить, как она вообще могла их достать.

Ана…

Это она доставляет ей витамины каждый месяц.

Блядь!

Как я этого не заметил? Она все спланировала, да?

– Что я могу сделать, мама? Я не могу потерять ее, – боль в моем голосе должна быть ощутимой, потому что мама предлагает мне решение – хотя она с ним не согласна.

– Тебе лучше обращаться с этой девушкой правильно, Энцо, – предупреждает она меня, когда я ухожу.

Проведя исследование ее таблеток, я незаметно меняю их на плацебо, надеясь, что пройдет не так много времени, прежде чем я увижу результаты.

Поздно вечером, придя в ее комнату, я застаю ее уже спящей. Сбросив одежду, я проскальзываю между одеялами и прижимаю ее к себе.

Я начинаю целовать ее шею, плечи, добираюсь до груди, когда чувствую, как она прижимается ко мне, ее руки притягивают меня ближе, ее ноги обвиваются вокруг меня.

– Ммм… – хнычет она, когда мои пальцы ласкают ее клитор, опускаясь ниже, чтобы войти в ее тело. Она обхватывает мои пальцы, пока я ввожу и вывожу их из нее.

Я провожу языком по ее груди, пока не достигаю ее губ, целуя ее с такой интенсивностью, что у нас обоих перехватывает дыхание. Ее стенки сжимают мои пальцы, и я глотаю ее стон в свой рот, продолжая дразнить ее, пока она не умоляет меня остановиться.

Только тогда я погружаюсь в ее тело – плотный жар ее тела заставляет меня содрогаться от чистого удовольствия.

– Черт, – бормочу я ей в рот, когда начинаю входить и выходить из нее, мой член ударяется о заднюю стенку ее лона, заставляя ее хныкать.

– Ты так хорошо ощущаешься, маленькая тигрица. Ты идеально подходишь.

Моя идеальная пара.

Только в такие моменты, когда мы оба ослабляем свою защиту, я могу открыть некоторые вещи, которые она заставляет меня чувствовать.

Если бы я сказал что-нибудь из этого днем, она либо назвала бы меня лжецом, либо рассмеялась бы и бросила мне это в лицо.

– Энцо, – ее ногти спускаются по моей спине, давление настолько сильное, что я понимаю, что она пустила кровь.

– Моя маленькая тигрица, – я прикусываю ее сосок, и она бьется в конвульсиях вокруг меня, ее киска обхватывает меня так крепко, что мне приходится заставлять себя не кончать.

Еще нет.

Я поднимаю свои губы вверх, царапая зубами кожу ее шеи, пока не нащупываю пульс. Облизывая чувствительное место, я посасываю его, оставляя на нем свой след, а затем вцепляюсь в него зубами, разрывая кожу.

Кровь течет в мой рот, и я наслаждаюсь металлическим вкусом, тем, как мы становимся единым целым.

Ее руки хватают меня за волосы, поднимая меня к ней лицом. Я смотрю в ее глаза, когда она наклоняется ко мне, ее язык танцует на моих губах, слизывая собственную кровь, прежде чем углубить поцелуй.

Я увеличиваю скорость, мои пальцы впиваются в ее бедра, когда я трахаю ее.

– Быстрее, – приказывает она мне, и я могу только подчиниться.

Коротко выскользнув из нее, я переворачиваю ее на живот, хватаю за попку и погружаюсь в нее еще раз – глубже и сильнее.

Так по-звериному обычно заканчивается наш секс

Я хватаю ее за волосы, притягивая к себе, а другой рукой обхватываю ее шею. Продолжаю лизать открытую рану на ее плече, Аллегра хнычет и от удовольствия, и от боли.

Она кончает, выкрикивая мое имя, ее стенки сжимаются вокруг меня. Я вхожу в нее еще несколько раз, прежде чем изливаюсь в нее. Удовлетворение бурлит во мне, когда я представляю, как моя сперма выстреливает в ее матку, оплодотворяя ее.

Потому что она моя.

И она может быть только моей.