Текст книги "Леший и Кикимора"
Автор книги: Вера Копейко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– Какой страшный… ваш талисман. – Саша поморщилась и отступила. – Пошли отсюда. – Она махнула рукой, четверо племянников безмолвно подчинились.
Галия покачала головой – никогда не видела своих мальчиков такими покладистыми.
– Тоже мне Брижит Бардо, – фыркнул хозяин вслед всей компании. – Даже она в своей Франции никогда не запретит есть лягушек!
Катерина Николаевна любовалась Сашей, перехватывала взгляды мужчин, провожавшие девушку. Здесь, в Гостином дворе, она сама попала в новую для себя атмосферу. Она слишком много времени проводит в женском обществе, а здесь – мужское. Таких горящих глаз, устремленных на ружья, ножи, сумки, маскхалаты, не увидишь у женщин даже в очень дорогом магазине. Потому что женщина постоянно спрашивает себя: «Это украсит меня? Я стану лучше? Я понравлюсь?» А мужчины скупают книги, галстуки, сумки, чехлы, патроны, ножи, потому что они им нравятся. Они хотят ими обладать, владеть. Все, что здесь, не сомневаются они, принадлежит им.
Катерина Николаевна поискала глазами Сашу и увидела, что та уже болтает с синеглазой женщиной на стенде австрийской оружейной фирмы. Без всякого смущения переводит племянникам Галии ее ответы. Она услышала, как Саша бросила, будто старой знакомой:
– Впервые вижу синие глаза, как у вас, Джоанна, не у русских. Раньше я думала – такие глаза только у нас…
Племянники прощались с Сашей у метро, будто что-то теряли навсегда. Особенно искренним оказался младший, семилетний малыш. Он подпрыгнул и поцеловал Сашу в щеку.
А старший, которому шестнадцать, объяснил:
– Это за всех нас, – и погладил брата по голове.
Катерина Николаевна приняла окончательное решение.
7
– То, что вы мне предлагаете сделать, – как назвать? Кража? Грабеж? – спросила Саша, но по зеленовато-серым глазам племянницы было ясно – она готова сорваться с места прямо сейчас и лететь.
В Лондон. Потом сесть в поезд, ехать полтора часа до Уотфорда. Там живет подруга Катерины Николаевны Айрин Палмер. А оттуда – в поместье под названием «Грэйндж». В старинный дом, похожий на замок, в котором не меньше дюжины комнат, в какой-то из них на стене висит австралийский бумеранг, расписанный австралийским мастером-аборигеном. Надо найти комнату, стену, бумеранг. Потом незаметно снять и привезти сюда.
– Давай разберемся, что есть что, – предложила Катерина Николаевна. – Проанализируем каждое из произнесенных тобой слов с точки зрения смысла.
Она научилась это делать с легкостью не на филфаке, который окончила в свое время, а когда преподавала русский язык иностранцам в Институте имени Пушкина. Студенты были разные – сообразительные африканцы и забывчивые латиноамериканцы, тугодумные малайцы и предельно собранные китайцы. Всех Катерина Николаевна старалась научить не бездумно запоминать русские слова, а находить их смысл.
Она помнит, как удивила своих учениц из Индии, объяснив им, что «чай» – не только листья, на деньги от продажи которых родители послали девушек учиться в Москву. Это не только напиток, известный миру, но еще и вводное слово, которое русские классики любили вставлять в диалоги героев-простолюдинов. Оно означает «вероятно», «по-видимому». А значит, «чаять» – это вовсе не пить чай, а «ожидать, надеяться на что-то».
В общем-то с ней самой случилось то, о чем она могла сказать своим ученикам: паче чаяния она встретила Лешего. Снова. Неожиданно. И все в ее жизни изменилось…
– Я бы охарактеризовала первое понятие так, – начала Катерина Николаевна. – Кража – это похищение чужой собственности, совершаемое тайно. Ты согласна?
Саша секунду помедлила, потом кивнула.
– Грабеж? – тоном строгого педагога спросила она.
– Ты будешь… суровая учительница, – усмехнулась Катерина Николаевна. – Но я постараюсь не подпустить тебя к школе. – Она многозначительно подняла брови. – Спасу детей от мегеры. Итак, грабеж… – Катерина Николаевна поморщилась. – Это похищение чужой собственности, причем совершаемое открыто. Есть еще одно понятие из этого ряда…
– Какое? Почему я не знаю? – торопилась Саша.
– Да знаешь, знаешь. Это слово «разбой», – сказала Катерина Николаевна.
– А что он такое с филологической точки зрения?
– Разбой – похищение чужой собственности с применением насилия, – четко сформулировала Катерина Николаевна.
– Понятно. Что из всего перечисленного я должна совершить в «Грэйндже»? Какое оружие с собой прихватить?
– Когда задают сразу несколько вопросов, – назидательным тоном начала Катерина Николаевна, – обычно получают ответ на последний. Оружие, Саша, которое ты должна прихватить с собой, – это хитрость.
– А моя цель – бумеранг, – объявила Саша.
– Да. Ты все поняла правильно. Надо же, какое совпадение, – отступила она от главной темы. – Я как раз собиралась отправить тебя на курсы английского, я давно договорилась с Айрин, что она тебя подстрахует. Правда, я имела в виду другие курсы, может быть, в Кембридже или…
– В Оксфорде, – в тон ей произнесла Саша.
– Нет, так высоко мы с тобой пока не взойдем. Обещаю заняться этим после того, как ты получишь диплом. Но… Леший вмешался, – усмехнулась она.
– Кто-о? – переспросила Саша.
– Посторонние силы, – поспешно ответила Катерина Николаевна, которая не собиралась рассказывать племяннице ничего, кроме того, что ей положено знать. – Итак, у тебя два дела в «Грэйндже». Курсы и бумеранг.
Саше не о чем было волноваться – Катерина Николаевна побеспокоилась о приглашении на учебу, о документах, паспорте. За четыре недели учебы уже было заплачено.
– Если найдешь бумеранг раньше, чем закончишь курсы, отвези его к Айрин. И доучись до конца.
– А если я не найду его ни сразу, ни до конца курсов? – спросила Саша.
– Останешься еще на курс, – сказала Катерина Николаевна. – Но скорее всего бумеранг в кабинете Алекса Варда. – Катерина Николаевна встала из-за стола и подошла к стене. – Смотри.
Саша подскочила к ней. Медные кудри подпрыгнули и, словно уцепившись за воздух, не вернулись на место.
– Сними. Разгляди как следует.
Сашина рука легла на гладкую поверхность дерева, подушечки пальцев ощутили наплывы краски. Бумеранг легко снялся с крючка. Поднесла к глазам, потом слегка отстранила и подула.
– Пыль, – сказала она. – Во-от, теперь краски посвежее. Оранжевые, зеленые, желтые, фиолетовые… – Она старалась запомнить их.
– На свете только два таких бумеранга, – сказала Катерина Николаевна. – Этот и тот, который в «Грэйндже».
Леший рассказывал, что сначала мастер возмущался – он не может повторить узор в точности. Но он упорствовал. Наконец сдался и поручил сыну скопировать узор.
«– Но вряд ли они будут летать с тайником внутри, – вспомнила Катерина Николаевна свой голос, она говорила ябедническим тоном настоящей Кикиморы, в роль которой она входила при Лешем легко и свободно.
– А им и не надо, – махнул рукой Леший. – Они будут летать на самолетах».
– Он у вас из… – начала Саша.
– Они оба из Австралии, – поспешила объяснить Катерина Николаевна. – Они куплены в один день у одного мастера.
– Понятно. – Саша вертела перед носом деревянное оружие. Предназначенное для полета в воздухе, оно никуда не летало, кроме как из Сиднея в Москву на самолете.
– У Шейлы ты будешь учиться и работать, помогать по хозяйству.
– За деньги? – спросила Саша.
– Конечно. У тебя учебная виза, она разрешает работать. У тебя оплачен языковой курс на четыре недели, но знай, студенческую визу в Англии можно продлевать до четырех лет.
– Не надо, я найду бумеранг гораздо раньше! – замахала руками Саша. – Иначе Миша налетит на Британию с роем пчел!
– Ладно, успокойся, не угрожай экологической катастрофой Британским островам, – урезонила племянницу Катерина Николаевна.
Она замечала, что чем больше времени проводит с Сашей, тем больше нравится самой себе. Ей казалось, что она заметно помудрела, до Галии, конечно, далеко, но все-таки… Она хорошо ладит с Сашей, девушка охотно проводит с ней время, доверяет ей, если не скрывает своих чувств к Мише Стрельцову.
– Ты поняла, что никакой благотворительности у Шейлы от тебя не ждут? Тебе придется чистить, драить, убирать…
– Ладно, – кивнула Саша. – Обещаю быть терпеливой и покладистой.
Катерина Николаевна засмеялась:
– С интересом посмотрела бы. Но не переусердствуй. Если серьезно, то Шейла будет платить примерно три фунта в час. Значит, если ты отработаешь двадцать часов в неделю, ты сама окупишь еду и заплатишь за комнату.
Саша ухмыльнулась, заставила жесткую прядь лечь за ухо.
– Может быть, Шейла вычтет из этих денег за учебу, а те, что отдала Айрин по моей просьбе, вернет тебе. В общем, сообразишь. Но знаешь, я рада, что ты попадешь в языковую среду. Даже хорошо, что там большинство людей не с совершенным английским, а примерно такого же уровня, какой у тебя. Со многими из курсисток, которых ты увидишь, я встречалась, когда курировала организацию «Матери за мир». Смешные, они даже внесли меня в ежегодник «Кто есть кто» – его издают в Кембридже. Посмотри на меня, ты видишь особу, много потрудившуюся на ниве женского движения!
Она вздернула подбородок, кудри подпрыгнули, почти такие же жесткие, как у племянницы.
– Моя начальница даже обиделась на меня.
– Почему вас, а не ее, да? – сообразила Саша.
– Я честно и прямо сказала, что это произошло по знакомству.
– Значит, там тоже? – Саша скривила губы, подкрашенные помадой с оранжевым оттенком.
– Ты не лучше ее, – фыркнула Катерина Николаевна. – Но правда в том, что дамы знакомы со мной лично, а не с ней. Может быть, она в сто раз больше сделала для женского движения в мире, но они не знакомы с ней лично. По выходным данным они не рекомендуют. У меня есть ксерокс той страницы, где написано мое имя.
– А сама Великая Книга? Где? – Саша пошарила глазами по полкам.
– Ее нет. Не по деньгам, дорогая.
– Ну да!
– То было другое время, мало кто видел живые доллары или фунты. На поездки давали очень скромные суточные. Англичанки хотели скинуться и подарить, но я отказалась. – Она вздохнула, обвела глазами стены, на которых не увидеть даже кусочка обоев – книги, картины, фотографии плотно прижимались друг к другу. – Когда меня не будет, сама определишь, что тебе нужно оставить, а что нет. Переберешь все по листику. Увидишь, прочитаешь.
– Что! Это говорите вы! – Саша вытаращила зеленые глаза. – Да ну вас, – отмахнулась она.
Катерина Николаевна смутилась. Даже Саша догадалась, что это не ее слова.
– Ладно, продолжим. – Катерина Николаевна вздохнула. – Ты поняла, что на курсах у Шейлы учатся дамы из Восточной Европы, из Африки, из Юго-Восточной Азии…
– Это греет, – перебила ее Саша. – Не онемею и не одеревенею со своим английским.
– Теперь моя очередь удивиться! Это говоришь ты! Да ну тебя. – Она в точности повторила Сашины слова.
– Но это правда, – призналась Саша. – При настоящих иностранцах мне страшно открыть рот.
– А кто его не закрывал возле австрийского стенда? Не далее чем три дня назад? Кто говорил что-то про синие глаза?
– Да она сама-то кто? Австриячка. Для нее английский как для меня.
– С комплексами надо прощаться, бурно и навсегда. Поняла?
Саша кивнула.
– Да, еще кое-что про бумеранг. Знаешь, – Катерина Николаевна нахмурилась и потерла переносицу, – там может оказаться не один бумеранг…
– Я притащу все! – Саша вздернула подбородок, из-за уха выпала заткнутая прядь и спиралью уцепилась за нос. Саша привычно подула на нее.
Катерина Николаевна отметила не без удовольствия, что Сашины кудри почти такие же яркие, как у нее самой в ее возрасте. Девочка пошла в Лосевых, а не в отцовскую линию, не в Гордеевых. Хорошо, потому что все Гордеевы брюнеты. Это не слишком здорово – мужчинам больше всего нравятся блондинки, потом – русоволосые, за ними по привлекательности идут рыжие, а брюнетки – на самом последнем месте.
Впрочем, Саше не о чем волноваться. Похоже, прочно и навсегда она прилепила к себе Мишу Стрельцова. В этом девочка тоже пошла в род Лосевых. Сестра Катерины Николаевны, Сашина мать, вышла замуж за первого мужчину, которого полюбила. А она сама – страшно сказать – влюбилась в детстве, еще раньше, чем Саша. И до сих пор в круге Лешего.
Саше это не грозит – Миша не собирается уезжать в Китай или еще куда-то. Разве что в деревню, к пчелам. На дедову пасеку. Катерина Николаевна одобряла выбор племянницы. Теперь, рассматривая жизнь с позиции времени и пространства, которое она изъездила, излетала, исходила, после встреч и разговоров с женщинами из разных стран, она могла сказать совершенно определенно: нет в жизни ничего более необходимого человеку, чем любовь.
Саша поднесла бумеранг к носу, осторожно понюхала.
– Чем пахнет? – спросила Катерина Николаевна. – Ольхой? Можжевельником?
– Все еще пылью, – призналась Саша.
– А раньше от него пахло морем и деревом, – заметила Катерина Николаевна.
Она не сказала Саше, что сильнее всего от бумеранга пахло Лешим. Был ли это запах лосьона после бритья – с легким ароматом соли и йода, или тот аромат носился в морском воздухе, она не знала. Но готова была вдыхать его, заполнить все внутри. Чтобы потом, расставшись, вспоминать и дышать им…
– Я все поняла, – наконец сказала Саша и повесила бумеранг обратно.
Катерина Николаевна оглядела племянницу. Тоненькая, высокая, в черных джинсах и желтой футболке, с кудрями, которые сейчас, в приглушенном свете торшера, приобрели русый оттенок, она выглядела замечательно. На самом деле их можно назвать цвета василькового меда. Однажды Саша удивила ее. Она смотрелась в зеркало то так, то эдак, а потом заявила:
– У меня волосы знаете, какого цвета? Василькового меда.
– Кто тебе сказал? Это что – поэтическая вольность? – спросила Катерина Николаевна.
– Мишин дедушка.
– Как будто мед бывает разных цветов, – фыркнула она. – У него один цвет – медовый.
Саша хмыкнула, открыла рюкзачок, с которым приехала к тетке, вынула пластиковую банку:
– Вот вам васильковый мед. Смотрите и пробуйте. С пасеки Мишиного деда.
А… не тогда ли, вдруг пришло в голову Катерине Николаевне, Саша сказала «да» своему бойфренду? Разглядывая племянницу, она заметила – в ней появилось что-то неуловимое, чего не было – уверенность женщины, догадалась она. Ее тонко чувствуют посторонние мужчины.
Да, конечно, нет сомнений, не дедушка с такой дотошной пристальностью всматривался в цвет Сашиных волос. К тому же с возрастом теряется острота зрения и точность восприятия красок. Это Миша определил цвет ее волос.
А она-то собиралась поговорить с Сашей перед отъездом в Англию еще кое о чем. Предупредить, чтобы не совершила ошибку, не собралась замуж за иностранца.
8
– Давай погрызем фисташки. – Катерина Николаевна указала на керамическую вазу, полную орехов с раскрытыми носиками. Они походили на крошечных рыб, вынутых из воды на берег.
Катерина Николаевна потянула Сашу за рукав, усаживая рядом с собой на диван.
– Плевать – сюда. – Она подвинула к вазе пепельницу из старой латуни. На краю глубокой плошки сидела остроносая лягушка. Намек Лешего, она потрогала себя за нос, в который раз убеждаясь, что Леший страдает аберрацией зрения. Не такой уж у нее длинный нос. Тонкий на конце – да. Но еще никто никогда не сказал ей, что он ее портит… А когда дарил эту пепельницу, то заметил – это не простая лягушка, а Кикимора, которая обернулась Царевной-лягушкой. У нее вполне человеческий нос. Но Кикимора обязана быть длинноносой! – она слышала эти слова, когда в детстве надевала костюм, потом, нехотя повинуясь, подставляла лицо, и он надевал ей нос на резинке. Длинный, почти как у Буратино. – В Британии тебе понравится, – продолжала она. – Это не такая уж чужая нам страна, если разобраться.
Саша лущила фисташки, складывала горкой ядрышки, потом отправляла в рот целой пригоршней. У нее красивые пальцы, отметила Катерина Николаевна и посмотрела на свои. Как у нее. Одна порода, снова с приятностью отметила она.
– Петр Первый побывал в Британии еще в семнадцатом веке, – сказала Катерина Николаевна.
– Ага, – утробным голосом ответила Саша.
– Портрет русского посла в Британии Петра Ивановича Потемкина больше трех веков назад, в 1682 году, написал англичанин Годфри Неллер.
– Хорошенький вышел? – дурашливо спросила Саша.
– А ты не видела? – в тон ей ответила Катерина Николаевна.
– Куда бежать, чтобы посмотреть на соотечественника? – спросила Саша, откидывая назад голову и насыпая полный рот зеленоватых ядрышек. – В Национальную галерею в Лондоне? Или еще куда?
Катерина Николаевна наградила ее легким подзатыльником.
– В Эрмитаж, невежда. А говорила, что была там. Поня-ятно, – протянула она, – ты и там глазела на Мишу. Иначе увидела бы портрет потрясающего мужчины – Потемкин красавец, в мехах, шелках и драгоценностях… Но знаешь… я рада, что ты никого не видишь, кроме Миши.
Саша повернулась к тетке с открытым ртом, готовым принять новую порцию орешков.
– Да-а?
– Не будет соблазна влюбиться в англичанина.
Саша закрыла рот и фыркнула по-кошачьи.
– А многие рвутся, – пропищала она.
– Дурочки потому что. Выходить за иностранца – портить себе жизнь. Ты никогда не поймешь, что он такое на самом деле. Даже если выучишь язык на пять с плюсом. Я это давно поняла, а недавно получила новое подтверждение.
– Ну-ка, ну-ка. – Саша встрепенулась и убрала руки от вазы.
– Внучка моей коллеги отправилась в круиз с вполне определенной целью. Путешествие начиналось от Сан-Франциско, это, как тебе известно, Штаты, Калифорния.
– Молоденькая? – насмешливо спросила Саша.
– Старше тебя лет на десять, у нее ребенок, девочка пяти лет. Она хорошо зарабатывает – частными уроками английского, к ней стоит настоящая очередь. У нее очень здорово получается с детьми, особенно с хулиганистыми. Знаешь, какой у нее принцип? Качаешься на люстре – качайся, но все, что ты произносишь оттуда, пожалуйста, на английском.
– Дальше, – потребовала Саша.
– На теплоходе она решила, что нашла то, что искала. Американец сорока лет, компьютерщик с хорошим доходом.
Саша не сводила глаз с тетки. А та продолжала:
– Он пригласил ее в Нью-Йорк, она поехала на Рождество. Одно насторожило сразу – он принимал какие-то таблетки. Хотя для американца дело привычное – глотать пищевые добавки, витамины всех цветов радуги. Они закидывают их в себя горстями, как ты только что орехи.
– Он познакомил ее с родителями? – спросила Саша.
– Правильный вопрос, это барометр. Для внутренней погоды американца. Да, он свозил ее в Сент-Пол, это тоже Калифорния. Он предложил пожениться и даже удочерить девочку.
– И что? – Саша шелушила новую порцию.
– Виза закончилась, она вернулась в Москву и стала готовиться. Потом приехала во второй раз. На третий день ее возлюбленный сказал, что ему непривычно тесно в квартире. Она решила – шутка, спросила: не она ли его стесняет и не уехать ли ей в Москву? Жених ответил, что было бы неплохо.
– Но она же только что приехала! Он что, не знает, как получить визу? Или сколько стоит билет? – не выдержала Саша.
– Знает. Но ему все равно тесно. Он привык жить просторно.
– У него точно крыша течет. – Саша засыпала в рот горсть ядрышек.
– Она переехала к подруге, которая более удачно вышла замуж. Та объяснила, что американские мужчины – да, со странностями. Особенно те, которые остались в одиночестве. А она должна выбрать – если с его помощью хочет осесть в Америке, придется терпеть. Если хочет любви – забыть о нем. И знаешь, что она сказала своей бабушке, когда вернулась? Стала больше ценить себя – она молодая, симпатичная, с хорошей работой, у нее дочь, а в жизни столько интересного. Для чего ей нужен сумасшедший мужик? Будь он не американец, она близко к такому не подошла бы, понимаешь?
– Еще бы, – фыркнула Саша. – Но некоторые что-то находят. Одна девушка из Менделеева поехала в Грецию – подшивать шубы в меховом магазине и нашла себе француза. Он ездит по всему свету, строит огромные аквариумы, и она с ним. Они живут в домохаусе в автомобильном прицепе.
Катерина Николаевна вздрогнула, но Саша не заметила. Домохаус…
– Ты хотела бы жить в автоприцепе? – спросила она насмешливо Сашу.
– Никогда. У Мишиного дедушки тако-ой дом… Вы еще увидите. Теперь убедились, что я не собираюсь изменять родине? – насмешливо спросила Саша.
– Я не о тебе волнуюсь, а о себе. – Саша метнула в нее удивленный взгляд. – Если что-то случится, твой Миша предъявит мне претензии.
Сашино лицо разъехалось в улыбке.
– Все будет о’кей, – бросила она и отвернулась от тетки.
– Все, теперь спать. Завтра еще день на сборы. – В голосе Катерины Николаевны слышалось удовлетворение. Она сказала все, что хотела. Мудрая Галия наверняка одобрила бы ее.
Укладываясь в постель, она подумала, что Саша совсем не волнуется перед поездкой. И снова похвалила себя, как правильно поступила в свое время: вместо того чтобы тихо возмущаться – почему в молодежных делегациях от комитета столько родственников коллег, она устраивала в них Сашу. На первом курсе племянница съездила в Польшу и Финляндию. Потом смешно, в лицах, изображала игру, которую назвала «Узнай, кто чей, или Правильно выбери друзей».
Катерина Николаевна хохотала, когда девушка изображала надменную внучку референта второй дамы, которая, отталкивая других, старалась сесть рядом с племянницей референта первой дамы в автобусе. А племянница секретарши третьей дамы кормила с руки жареными тыквенными семечками внучку начальницы отдела кадров…
Да, а ведь она даже не позвонила своей сестре, не спросила: она не против Сашиной поездки? Даже в голову не пришло. У них с сестрой небольшая разница в возрасте, но между ними глубокая пропасть. Может быть, причина в традиционной модели жизни, выбранной сестрой или данной от рождения, как цвет волос или глаз? Она казалась Катерине лишенной волшебства, игры. На самом деле – институт, муж-однокурсник, Подмосковье, НИИ, трое детей, старшая из которых – Саша.
Она вытянулась на жестком матрасе, закинула руку за голову. Нет игры? – осадила она себя. А походы, палатки, байдарки… Она поморщилась, точно так же, как Саша, когда говорила о страсти родителей к походам.
Катерина Николаевна вспомнила лицо Сашиного отца, который с некоторым недоумением и даже опаской относился к свояченице, сестре жены, однажды сказал о старшей дочери: «Александра пошла в свою тетку».
Вот и хорошо, подумала Катерина Николаевна и закрыла глаза. Завтра Саша съездит к родителям, потом прощальный ужин – и вперед!
Когда в прихожей раздалась трель домофона, она молча нажала кнопку – это Саша. Даже раньше, чем можно было подумать. Ну конечно, Миша ее привез, не автобус, Катерина Николаевна улыбнулась. Верноподданный ее величества. Отец отдал ему старую «девятку».
– Ну как? Попрощалась с семьей?
– Поцеловала всех, даже кошку Лушку, – сказала Саша.
– Замечательно, теперь легкий ужин – и удачи! – командовала Катерина Николаевна. Когда она говорила так резко и отрывисто, это означало, что она волнуется.
– Я удачливая, – сказала Саша.
– Отлично, – бросила Катерина Николаевна, снимая фартук с райскими птицами по всему полю. Она повесила его на красный крючок на стене. Взяла с плетеного сундука длинный широкий шарф который называется пашмина. Мягкий, легкий, он укрыл плечи, которым было сегодня зябко. Конечно от волнения.
– Я удачливая, – повторила Саша, которая уже сидела за столом. Она вздернула подбородок, на нижней губе таял оранжевый кусочек апельсиново-ванильного мороженого.
– Ага-а-а, уже приложилась к мороженому, – заметила Саше Катерина Николаевна. – Удачливая, – повторила она. Она села напротив Саши, которая, почувствовав влагу от растаявшего мороженого, взяла белую бумажную салфетку и промокнула губы. – А ты знаешь, что такое быть по-настоящему удачливой? – спросила она.
– Незаметно съесть мороженое, – по-детски захихикала Саша.
Но тетка на этот раз не приняла игру.
– Стать эталоном времени, вот что это значит. – Пашмина – подарок из Италии – плотно обхватила спину и грудь.
Саша отскребла серебряной ложечкой от смерзшегося рыжего шарика еще кусочек и отправила в рот. Вкус был колючий, то ли от непривычной дозы ванили, то ли от холода самого мороженого. Катерина Николаевна выбрала его из всей горы коробочек в холодильнике гипермаркета, в который они вчера ездили, и сказала, что оно национальный продукт американцев, как индейка или гамбургер.
– Мои родители всю жизнь пасут этот самый эталон, – фыркнула Саша.
– Ах да, на самом деле. – Катерина Николаевна поморщилась. – Он же в их институте. В подвале, да? Я видела по телевизору. По нему поверяют Кремлевские куранты в канун Нового года. А что родители с ним делают?
– Открывают комнату, когда приезжает телевидение, – фыркнула Саша.
– Невероятно ответственно, – насмешливо бросила тетка. – Но я говорю о другом эталоне, Саша. – Она отбросила пашмину, под ней оказался тонкий шерстяной свитер фиалкового цвета. – Ты сама должна стать эталоном времени, соответствовать ему. Оно не будет подстраиваться под тебя…
– Понимаю, не будет, даже если ты – Кремлевские куранты, – шумно вздохнула Саша.
Катерина Николаевна засмеялась:
– Здорово. Сама придумала?
– Нет, это папа.
– А он у тебя с юмором, – похвалила Катерина Николаевна. – Еще мороженого? – Она занесла руку над Сашиной креманкой, на дне которой стояла лужица спустившегося со стенок талого мороженого.
Саша кивнула. Катерина Николаевна положила ей один шарик, потом рука нерешительно замерла, и положила второй.
– Значит, это мы должны подстроиться под время, – сказала Саша.
– Слышишь, часы пробили одиннадцать. Давай-ка спать, завтра рано вставать.
