Текст книги "Леший и Кикимора"
Автор книги: Вера Копейко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Bepa Копейко
Леший и Кикимора
Вернусь к тебе
Леший и Кикимора
1
Катерина Николаевна куталась в сине-белый шерстяной плед. Она не знала, как унять дрожь, которая заставляла ее мелко-мелко трястись. Будто у нее болезнь Паркинсона в последней стадии – ходуном ходит туловище, руки, голова, плечи, а главное – мозги. И ты видишь не то, что есть на самом деле. Ты готова поверить в небылицы. Впрочем, какие глупости – в ее возрасте такой болезнью не болеют. Слишком рано. Она же не дедушка самой себе.
Да как она могла – хотя бы на секунду – поверить, что ей сообщили о нем? Что Леший умер на самом деле, да еще семнадцатого октября? Это знаковое число для всякого Лешего!
По старинному поверью, именно в такой день осени, на Ерофея, Леший – полноправный господин леса. Никто из мудрых людей туда носа не сунет – в неистовстве, взбесившись, Леший ломает деревья, гоняет зверей, а потом в изнеможении проваливается под землю… Но не умирает.
Катерина Николаевна поежилась, вспоминая собственное отчаяние, когда услышала новость… Верно, что страх парализует мозги. Могла бы и тогда подумать, что на самом деле ей сообщили. Умер Алекс. Муж Шейлы Вард, англичанки, с которой она знакома по долгу службы.
Так почему она решила, что умер Леший? Могла бы привыкнуть: дурачить людей, исчезать, томить ожиданием, а потом р-раз! – и объявиться как ни в чем не бывало – это его любимое занятие.
Катерина Николаевна, зябко закутавшись в плед, силилась вспомнить, что делала в теперь уже давний осенний день. Что чувствовала, и чувствовала ли вообще что-то особенное? Хорошенькое дело – нырнуть в определенный день своего прошлого. А зачем ей напрягаться и думать?
Она высунула руку из-под пледа и потянулась к столу. Пальцы впились в желтый хвостик закладки темно-синего ежедневника и потащили. Открыла и пролистала ежедневник в обратную сторону.
По ее четким записям можно восстановить всякое телодвижение в любой день. «Впрочем, нет, не каждое, – осадила она себя. – Будь честной. Некоторые телодвижения… не обозначены… Те, которые совершались… вместе с Лешим, но не здесь…»
Вот, нашла она, семнадцатое октября. Она ходила на концерт в Большой зал консерватории. Ее осчастливили – подарили пригласительный билет на два лица, она взяла с собой племянницу Сашу. Да и как не взять – ажиотаж на всю Москву, играл пианист, мировая знаменитость, имя которого – особый знак. Стоит произнести его между прочим, без всякого восторга на лице: мол, слушала Первый концерт Чайковского в его исполнении, – и ты причастна к кругу обласканных самой Судьбой.
Именно такие неспешно прогуливалась в фойе перед концертом, подставляя лица друг другу с одинаковым выражением, которое читалось безошибочно: узнай меня. Даже в тот момент, когда громкими голосами они бросали в пространство: «энергетика личности», «посадка головы»… «сильная кисть», – в лицах ничего не менялось.
Саша, улыбнулась Катерина Николаевна, охотно отвлекаясь от главной мучительной мысли, вела себя как большой щенок, которого запустили с пятачка молодняка на большую площадку для взрослых.
По случаю концерта племянница нарядилась в черный брючный костюм, который они вместе выбирали в весьма приличном магазине – из тех, где не надо, разглядывая вещь, сводить брови, кривить губы и думать: а эта модель какого сезона? Там все как надо: вещи нового сезона – направо, старого – налево, но со скидкой. Они сразу повернули направо.
Саша жмурилась от взглядов в фойе, но причина заключалась не только в новом наряде – высокая, тоненькая девушка восемнадцати лет, с кудрями, похожими на спутанный клубок медной проволоки, искрящейся в свете старинных люстр, не могла остаться без внимания. Когда в нее впивался чей-то жадный взгляд, Саша хватала тетку за руку и шептала:
– Кто это? Я его где-то видела… Может, в телевизоре?
– Он тебя тоже, – шептала в ответ Катерина Николаевна. – Думает, там же…
Дрожь понемногу проходила – Катерина Николаевна знала себя: главное – вовремя перевести, как она называла этот процесс, стрелку мыслей. Что она и делала – думала не о себе, а о Саше.
Концы пледа слегка разошлись, верхний край приподнялся выше подбородка, а нос уткнулся в колючую овечью шерсть. Этот плед ей подарили «дорогие подруги» – женщины из Шотландии. Она шмыгнула носом и уткнулась поглубже – нет, таким пледом нос не вытрешь. «А хвостом шакала вытрешь?» – возник в голове дурацкий вопрос. Вчера две гостьи их комитета, две индианки из племени чибча, которых она угощала чаем в комнате для приемов, перебивая одна другую, уверяли, что самые первые в мире носовые платки появились у их предков. Это были хвосты шакалов.
Катерина Николаевна улыбнулась, отбросила плед и протянула руку к коробочке с салфетками. Выдернув одну из плотной стопки таких же, в сине-белый горошек, приложила сначала к глазам, потом к носу. Не важно, от чего именно остался влажный след на мягкой рифленой бумаге, отмахнулась она, желая сосредоточиться на другом.
Мысль вынырнула внезапно, словно спешила убедить ее окончательно – причин для влаги нет. Их и не было. «Ты ведь помнишь, – уверяла она себя, – когда мировое светило играл Шопена, сонату номер два, ту ее часть, которая – средоточие печали, ты думала о Лешем как о живом? Никакая смертельная тоска не перехватывало горло».
На самом деле на том концерте она думала только о Лешем, потому что каждая клеточка ее тела еще помнила его… Если бы он покинул этот мир навсегда, он не представился бы ей горячим, обжигающим. Они тонко чувствовали друг друга с тех давних пор, как стали Лешим и Кикиморой.
Слушая музыку, Катерина Николаевна видела его таким, как в последнюю встречу. Он лежал рядом с ней на странном для пляжа черном вулканическом песке, зеленовато-серая волна ливийского моря подкатывала к ногам, но вода была такая теплая, что она разрешала ей лизать ступню.
Он прижал ее к себе, дыхание перехватило.
– Да ну тебя, Леший. – Она попыталась высвободиться. – Ты просто какое-то наваждение…
– Научить, как развеять чары Лешего? – спросил он тихо.
– Научи! – во весь голос потребовала она.
– Легко. Попробуй прямо сейчас, – подзуживал он, поглаживая ее по спине.
– Да говори же как!
– Все, что на тебе надето, выверни наизнанку, потом снова надень. – Он быстро отстранился, словно не желая ей мешать.
Глаза Катерины широко открылись, она приподнялась, оглядела себя.
– Снова лешие заморочки, – проворчала она. – На мне же нет ничего. – Потом оглядела его. – На тебе, между прочим, тоже.
– Не избавиться тебе от чар Лешего, моя дорогая Кикимора. – Он засмеялся, обнял ее за шею и снова уложил к себе на горячее от солнца плечо.
– Потому рискнул предложить? – насмешливо фыркнула она.
Леший удовлетворенно хмыкнул:
– Я тоже не могу – до сих пор! – избавиться от твоих чар, хитрая Кикимора.
– Но разве я… – начала она, а он перебил ее:
– Разве нет? Кто серой кошкой прыгнул ко мне в дом и по-хозяйски в нем устроился?
– Что, правда? У тебя поселилась кошка? Думаешь, это я? Вообще-то, по старинным поверьям, Кикимора легко превращается в кошку, – мурлыкающим голосом проговорила она.
– Сам знаю. Я не трогаю это животное и другим не позволяю. Благодарю ее, награждаю чем-нибудь, когда она приносит мне мышку и кладет на коврик возле кровати. Кикимору нельзя обижать. Хотя эта особа иногда тако-ое… выкидывает. – Он нарочито шумно вздохнул.
– Например? – спросила она, путаясь пальцами в густых жестких зарослях на груди Лешего.
– Роняет тарелки…
– Сам роняешь. Я помню, ты всегда размахивал руками, как шпагой, – перебила она Лешего. – Даже когда приходил к нам домой.
– Но я всегда просил прощения у твоей мамы.
– Просил. Она прощала тебя. Какие еще гадости ты терпишь от Кикиморы? Я хочу знать все.
– Когда злишься, ты готова уморить меня голодом. Я поставлю в микроволновку слоеные пирожки, а ты быстренько превратишь их в уголь… и…
– Наверняка они с творогом. Это очень опасно, – перебила она его.
– У нас не бывает пирогов с творогом, – засмеялся он. – Это русские пироги.
– Правда? Значит, Кикимора ошибается… – Она потерлась носом о его плечо.
– Знаешь, что самое удивительное? Не срабатывает таймер, пироги становятся черные, как песок под тобой.
– Скорее, он под тобой. Подо мной – твое тело. – Она уткнулась носом ему в шею. Потом подняла голову и сказала: – Таймер не срабатывает, потому что твою печку надо выкинуть на помойку, Кикимора тут ни при чем.
Леший засмеялся:
– Как скажешь, дорогая.
– Что ты хочешь услышать еще такого же умного и полезного? – спросила она, всматриваясь в его серые глаза. – Или ты уже все понял?
– По утрам, после того как ты мне приснишься, я не могу найти электрическую бритву. Мне приходится скрести щетину острым лезвием. – Леший поморщился, а она рассмотрела на правой щеке розоватый шрам. Потрогала его мизинцем.
– Лезвие пускает тебе кровь, – рычащим шепотом произнесла она.
– Но ты превращаешься в сестру милосердия, похожую на легендарную Флоренс Найнтингейл, заживительницу мужских ран.
– О-ой. По-моему, она милосердствовала еще в Первую мировую войну, – поморщилась Кикимора.
– Не важно, британцы ее помнят до сих пор.
– Ты хочешь сказать, она тоже была из кикимор?
– Если бы даже хотел, не посмел бы, Я все-таки человек с британским паспортом, я должен с почтением относиться к героям той страны, которая наделила меня им.
– Хорошо. А как ты зовешь меня на помощь, порезанный? – Она побарабанила пальцами по его груди, но он не отстранился.
– Просто. Говорю с досадой: «Ну что за Кикимора!» И кровь останавливается.
– Да ну тебя к лешему! – Катерина толкнула его в плечо и скатилась на песок. – Ты, Леший, самый обыкновенный мужик, сваливаешь вину на другого. Сказать по справедливости, Леший калечит, а Кикимора лечит.
Он потянулся к ней и вернул ее голову к себе на плечо.
– Но рассказать тебе, как ты меня мучаешь сильнее всего? – Он быстро перевернул ее, подсунул под себя и теперь смотрел на нее сверху. – Ты распаляешь меня по ночам. Невидимая, подкрадываешься к моей кровати, ныряешь под одеяло и вытворяешь такое…
– И шумно дышу, да? – тихо смеясь, спросила Катерина. – Вот так? – Она втянула носом воздух, потом выдохнула. Потом еще раз.
Пролетевшая над волной птица, испуганно вскрикнув, взвилась вверх.
– Точно так. Но я не пугаюсь, как крачка. – Он кивнул на небо. – Я привык. Я знаю, что это ты.
– Рассказать, как избавиться от Кикиморы? – спросила она.
– Давай, – разрешил Леший.
– Найди у себя в доме куклу и сожги на костре. Кикимора уйдет навсегда, а ты свободен.
– Так просто? Но у меня в доме нет ни одной куклы. В нем нет детей.
– До сих пор… нет… и не было? – несмело спросила Катерина. И, словно опасаясь услышать нечто, способное разрушить их игру, поспешила добавить: – Значит, нам никогда не избавиться друг от друга.
– Никогда, – нарочито печально вздохнул он. Потом приподнялся и снова опустился, прижался губами к ее губам и повторил: – Никогда…
Это была последняя встреча, они вместе провели неделю на острове, который долго выбирали из многочисленных островов Средиземного моря. Катерина предлагала знаменитый и многозначительный Лесбос. Но Леший напрочь отказался, вероятно, по той же причине – знаменитости и многозначительности. Лесбос, лесбиянки…
Ей в общем-то было все равно куда ехать, главное – с ним. За прошедшие четыре года Катерина привыкла к своей странной жизни, иногда с трудом понимая, где она настоящая, ее жизнь…
Не могли же они оба ошибиться, произнеся столь привычное для самонадеянных людей слово – никогда? Имея в виду, что никогда Леший и Кикимора не расстанутся?
У всякого никогда есть своя дата. Но не семнадцатое октября их никогда.
Алекс Вард умер, вот кто. Иначе письмо, которое Катерина Николаевна получила сегодня утром, не написал бы Леший.
Она выскочила из кресла, как будто ее имя не таинственное Кикимора, а заурядное – Ведьма, метнулась к комоду, схватила конверт. Вынула лист бумаги с недлинным текстом, написанным от руки, и снова стала читать.
«Привет, Кикимора. Я заморочил тебе голову. Ха-ха. Всякий настоящий Леший всегда готов морочить голову, сбивать людей с пути. А того, кто ему особенно понравится, водит кругами. Он будет делать это всю жизнь, и я тоже. Ты заметила, что живешь внутри волшебного круга? Это я его очертил. Не переступай черту, живи в нем дальше, а Леший воздаст добром за добро. Ему немного надо – лакомство на пеньке, пряничек или пирожок. И он уже благодарен. Я тоже благодарен тебе за лакомство, которым ты угощала меня…
Я давно приготовил подарок, а сейчас пришло время тебе получить его. Но не из моих рук, Кикимора.
Итак, сосредоточься. В доме Шейлы Вард висит бумеранг, твой, между прочим. Ему пора вернуться к тебе. Верни и открой.
Как проникнуть к ней в дом? Придумай что-нибудь – обернись кошкой, птицей… Тебе легко, ты сумеешь… Запомни главное – Леший и Кикимора живут вечно».
Катерина Николаевна сложила письмо и засунула его в ящик комода. Мельком взглянула на себя в зеркало и удивилась. Хотя подарка еще не получила, но лицо ее изменилось – азартом горели глаза.
2
– Привет. – Алексей протянул руку мужчине, сжал ее, помогая подняться в дом на колесах. Он припарковал свой утомленный суровой жизнью «лендровер» с прицепленным к нему домохаусом под пальмами. Жесткие, толстые, скрипящие на ветру листья должны защитить светлую металлическую крышу от полуденного солнца. – Как добрались?
– Лучше не бывает. – Мужчина потер поясницу. – Представь себе – я гарцую на ослике.
– Бедняга, – вздохнул Алексей без тени усмешки. – Мне искренне жаль.
– Ты кого имеешь в виду? – Мужчина нарочито нахмурился, поправляя черную подушку на кресле из пластика, собираясь опуститься на него и дать отдых затекшим мышцам.
– Конечно, ослика.
– Мог бы, между прочим, прислать за мной…
– Вертолет? – насмешливо спросил Алексей. – Мог бы. Мне по деньгам – двадцать минут лету. Но вы сами, по-моему, не жаждали света юпитеров? – Он насмешливо посмотрел на гостя.
– Ла-адно. – Гость снова потер поясницу. – Все в порядке. Кстати, по дороге к тебе я увидел удивительную команду – трудно поверить, чтобы столько важных лиц вместе, да еще прилюдно, уплетали лобстеров.
– Заметили – никакого ажиотажа на острове? – В голосе Алексея звучало неподдельное восхищение.
– А ведь чиновники такого разбора! – Гость покачал головой. – Обычная пляжная публика шагает себе мимо, пары две полицейских, не больше, прохаживалось по тротуару. – Он пожал плечами, обтянутыми белой тенниской.
– А мотоциклы без глушителя все так же ревели на шоссе…
– Да уж, их тут как чертей в аду, – поморщился гость. – Мой ослик вздрагивал, но держался стойко.
– То же самое вы говорили о Вьетнаме, Сергей Антонович, – заметил Алексей.
– И снова скажу, и снова добавлю, что такой вони, как от экзотических транспортных средств под названием ламбреты, я с тех пор не встречал нигде. – Он поискал глазами, куда бы плюнуть, но ничего подходящего не увидел пол в прицепе устлан хорошо вычищенным зеленоватым ковролином. – Но признайся честно, может быть, это ты приодел натовских генералов во что-то такое, что вообще снимает страх за их бесценную жизнь? – Он ухмыльнулся. – В какие-нибудь сверхпрочные, прочнее кевларовых, рубахи? – Он проглотил слюну и поморщился. – Они поэтому осмелели?
Алексей улыбнулся.
– Разделим ваш вопрос на два и дадим два ответа, – начал он. – Ответ первый: что касается кевлара, то должен сказать, вот-вот появится волокно, превосходящее его по прочности.
– Погоди, но кевлар в пять раз прочнее стали, выходит, новое…
– Да, выходит, – перебил его Алексей. – Фантастика в другом – в новое волокно войдет растительная составляющая.
– Невероятно, – покачал головой гость.
– Второе, – продолжал Алексей, – признаюсь, мне делали… гм-м… интригующее предложение. – Он внимательно наблюдал за лицом гостя. – Отказал. – Ему понравилась улыбка Сергея Антоновича. – Вам первому хочу показать интересную новинку от фирмы «Ле Кики».
– А ты можешь объяснить, почему заманил меня именно сюда? На этот остров? Кстати, тебе самому – не ближний свет лететь из Сиднея. – Гость сощурился, Алексей засмеялся.
– Этот остров приходится точно на границу Европы и Азии. Вы из Европы, я из Азии… – уклончиво ответил он. – К тому же я купил домик под Сиднеем, сейчас там все вверх дном, перестраиваю.
– Ого! – удивился Сергей Антонович. – Похоже, ты решился… осесть. Я давно хотел спросить тебя: не надоело ли таскать у себя на хвосте этот прицеп? – Он потыкал пальцем, указывая на пол. Алексей усмехнулся, а гость продолжал: – Признаюсь, мне приятно слышать, что мы по-прежнему понимаем друг друга. – Он вытянул ноги в коричневых мокасинах из мягкой кожи, сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.
– Я отказал им, – тихо начал Алексей, не сводя глаз с лица гостя. – Отказал, рассчитывая на еще большее понимание с вашей стороны, Сергей Антонович, чем прежде.
Он заметил, как дернулись брови гостя, но удержались, остались на месте. Потом уже в полный голос спросил:
– Есть хотите? Вы сюда прямо из Москвы?
– Нет, залетел в ресторан в Лимассоле пообедать, – скривился гость. – Конечно, прямо из Москвы и, конечно, хочу!
– Как насчет мяса, Сергей Антонович? – Алексей повернул ручку таймера на микроволновке, которая стояла на откидном столике. – Минута – и четыре нежные свиные отбивные ваши-и-и! – тоном зазывалы – ведущего в телеигре на деньги прокричал он.
– Ты, надеюсь, уже поел? – спросил гость, поднимая с края стола нож. Он провел пальцем по лезвию, пробуя заточку.
Алексей проследил за этим жестом. Для стороннего взгляда он – проявление простого мужского любопытства, а опытный человек не ошибется – жест профессионала.
– Как он вам? – тихо спросил Алексей.
Гость метнул быстрый взгляд на хозяина.
– Острый клинок.
Алексей кивнул:
– Чрезвычайно. Но эта, – Алексей снял с полки камуфляжную рукавицу, – выдержит и его.
– Брось. – Гость быстро выпрямился на стуле, расслабленности как не бывало.
– Показываю для любознательных. – Алексей надел рукавицу на правую руку. – Выпад! – скомандовал он.
– Но…
– Давайте! – подталкивал его Алексей, а сам потянулся к клинку.
Рукавица сжалась вокруг металла, гость поморщился – трудно поверить, что острое длинное лезвие ножа не раскроит руку надвое.
Алексей уловил опасливое движение ресниц гостя и нарочито громко охнул. Рука с ножом расслабилась, Алексей выдернул его у Сергея Антоновича. Не спуская глаз с недоверчивого лица, разжал свою руку, положил нож на стол. Потом еще медленнее принялся стаскивать рукавицу, наблюдая за лицом мужчины напротив. Ему было заметно, как нетерпение приходит на смену сначала сомнению, потом любопытству.
Рывок – рука Алексея обнажилась, гость дернулся вперед, потом откинулся обратно.
– Невероятно, – пробормотал он. – Никакого следа.
Он опять откинул со лба непослушные волосы. Он, понял Алексей, просчитывает, как с наименьшими потерями для конторы заполучить такие рукавицы.
Раздался щелчок таймера, Алексей объявил:
– А теперь вооружайтесь снова – выставляю против вас квартет! – Он открыл дверцу печки, аромат жаренного на гриле мяса заструился над столом.
– Намекаешь, что все четыре – мои? – спросил гость, вздыхая с некоторым облегчением и снова поднимая со стола нож. – Вот спасибо. – Он поерзал на стуле, принимая позу, при которой кусочки свинины смогут беспрепятственно продвигаться с нужной скоростью в нужное место. Он знал толк в еде, в любой обстановке умел отбросить все, что мешает удовольствию от нее.
Алексей чувствовал, что Сергей Антонович рад встрече, как и он сам. Но, предупредил он себя, эта человеческая радость не должна помешать получить то, что он наметил. Волшебная рукавица должна быть надета на ту руку, которая втащит его на новый виток туго закрутившейся жизни.
– Виски? Водка родная или местная? – перечислял Алексей.
– Конечно, родная, – ответил гость.
Он провел острым ножом по куску мяса и покачал головой.
– Трудно поверить, что твоя рукавица держит такое… перо. Так что это? Все тот же кевлар?
– Ваш голос очень вкрадчив, Сергей Антонович, – усмехнулся Алексей. – Но я не разомлею от него.
Гость кивнул.
– Я думаю нет. Ладно, рассказывай, какие новости. – Гость всматривался в загорелое и обветренное лицо Алексея Соболева. На стриженной почти под ноль голове блестели капельки пота, хотя кондиционер усердно гонял воздух. – Волнуется, отметил он.
– Есть одна Наш общий друг и любимец Апекс Вард… – Он набрал воздуха, отодвинул рюмку с недопитой водкой и продолжил: – скончался.
– Давно?
– Да, еще семнадцатого октября.
Гость отстранился от стола, но жевать не перестал. Даже новость не испортила удовольствия. Он подцепил вилкой листик сельдерея из салатницы и поднес ко рту.
– Причина смерти? – коротко бросил он.
– Неодолимая усталость от жизни. Вы опечалены?
Гость вздохнул:
– Не скрою. Было приятно иметь в друзьях англичанина.
– А мне он так надоел. – Алексей покрутил головой, опрокинул остатки водки и скривился. Выловив вилкой корнишон из банки, закинул в рот и захрустел.
Гость пожал плечами, приступая к следующей отбивной.
– Я считал его другом, – сказал он. – Должен заметить, Алекс Вард готовил мясо чуть хуже, чем ты. – Сергей Антонович вздохнул.
– В последнее время ему не хватало огня. Навязчивая мысль не давала покоя, – объяснил Алексей.
– Это какая же? – спросил гость.
– Как избавиться от самого себя, – ответил он. – Алекс Вард тяготился собой.
– А жена Шейла? Она уже оплакала? – насмешливо спросил Сергей Антонович, гоняясь вилкой за тонким колечком синего лука.
– Да, – сказал он. – Но обещала сохранить кабинет в неприкосновенном виде.
– Домашний мемориал? – спросил Сергей Антонович.
– Нет, аренда, – улыбнулся Алексей. – Там полно вещей, которым предстоит переселиться в Южное полушарие, но позднее.
– Понимаю. Когда закончится ремонт дома.
– Вы очень сообразительный, уважаемый гость, – похвалил Алексей, вылавливая еще один огурчик.
– Повторяю, – Сергей Антонович зажмурился, – ты готовишь мясо лучше Варда, – потом приоткрыл один глаз. – Хотя и у тебя в голове, я чувствую, сидит какая-то навязчивая мысль.
Алексей ухмыльнулся, но не захотел прямо отвечать на скрытый вопрос гостя.
– Вы ничего не сказали о моем новом… блюде. – Он кивнул на рукавицу.
– А мой восторг? Ты не заметил?
– Словами, пожалуйста, – попросил Алексей.
– По-моему, рукавичку наш нынешний повар готовил с таким же настроением, как это мясо. – Гость занес острый конец над четвертой отбивной.
– Вы правы. На это «блюдо» поставлено… кое-что важное для меня.
– Хочешь сорвать миллионный банк и попасть в завидные списки журнала «Форбс»? – насмешливо спросил гость.
– Скорее, наоборот. Выйти из некоторых списков, – тихо сказал Алексей.
– Вот как? – так же тихо спросил гость, не поднимая головы. Острие ножа вонзилось в мясо, капелька бледного сока брызнула на тарелку и медленно подтекла под недоеденный зубчатый листик сельдерея.
– Да, – сказал Алексей. – Кое-что вернуть… себе. А потом кое-что изменить в своей жизни.
Уловив особенную интонацию, гость бросил быстрый взгляд на Алексея. Тот не отвел глаз, и гость догадался:
– Ты… про то, что произошло с тобой… в клинике…
– Да, – кивнул Алексей, потом поднял рюмку и сделал глоток.
– Ты пьешь водку, как сладкий ликер, глотками, – заметил Сергей Антонович.
Алексей признался:
– Пытаюсь прочувствовать вкус.
– Но не можешь. Не трудись, она сейчас тебя не возьмет. – Он медленно жевал. – Вернуть все обратно – это реально? Ты выяснял?
– Пока – да. Но времени осталось очень, очень мало…
– Обдумаем, – проговорил Сергей Антонович.
– Да, Сергей Антонович, я хотел вас спросить. – Гость вскинул голову. – Банк, в который вы положили мои бумаги, еще не рухнул? – Алексей с тревогой посмотрел на гостя.
– Это происходит не так скоро, – улыбнулся Сергей Антонович, – даже в Москве. Ребята поклялись, что до конца года он устоит. Так что не волнуйся, все в твоем сейфе лежит и будет лежать. Ключ я тебе отдал.
– Хорошо. Я вам благодарен.
– Если не возражаешь, – Сергей Антонович отодвинул тарелку, – я немного вздремну.
– Конечно. – Алексей указал на диван: – Он ваш.
– Посплю, и мы потом все обдумаем…
