Текст книги "Леший и Кикимора"
Автор книги: Вера Копейко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
9
В сотый раз Алексей мысленно возвращался к письму, которое отправил Кикиморе. Глупая игра? Почему нельзя взять и сказать все и про все открыто, по-человечески?
Но если так, осаживал он себя, надо начать с главного. И посмотреть, какими у нее станут глаза. А если в них он увидит ужас и страх? Как быть ему тогда? Куда девать свои чувства, от которых он не может избавиться ни днем, ни ночью?
То решение, которое он принял, опасно, он понимает. Но другого варианта нет. Поэтому захотел сделать ей подарок сейчас – мало ли что может произойти. Как жаждал бы он подарить Кикиморе всего себя. Но пока он не может рискнуть и обременить ее настолько. Он не хочет, чтобы она когда-нибудь почувствовала себя несчастной.
Но она до сих пор не вышла замуж, у нее нет детей – не потому ли, что он – единственно возможный, кто может занять в ее жизни место рядом с ней?
Самонадеян, как настоящий Леший, оборвал он себя. Не стоит строить иллюзий. У Катерины есть время найти себе мужчину, от которого у нее будут дети.
Он смотрел на Сергея Антоновича, тот устроился за столом и склонился над ноутбуком. Судя по всему, гостю пришелся по вкусу отдых. Он не спешил уезжать, купался в море, гулял по берегу, потом погружался в Интернет, писал письма, читал ответы.
Алексей отвернулся и, сидя на ступеньках домохауса, размышлял. Кого же она пошлет в «Грэйндж»? Она не может поехать сама, потому что они с Шейлой знакомы. Он намекал Катерине, что его брак с англичанкой был бумажный, не более того. Вряд ли она усомнилась в искренности его слов – чтобы Шейла понравилась мужчине, он должен быть миссионером вроде ее покойного первого мужа.
– Алексей, – позвал его Сергей Антонович, – знаешь, мне искренне жаль, точнее, не столько мне, сколько тем, кто тебя ждет в Гонконге, что британец Алекс Вард скончался. Несвоевременный уход… Гонконг, где есть хорошая клиника, еще британский. С паспортом Варда было бы удобней.
– Ну… в таком случае Алекс Вард может еще немного пожить. – Алексей встал со ступенек и вошел в домохаус.
– Хорошо, я так и сообщу. Стало быть, несвоевременный уход заменим на отложенный, верно? Да, а что я буду иметь за все титанические усилия, которые я прилагаю с самого утра? – Он вскинул руки, потянулся, замер и выжидающе посмотрел на Алексея.
– То, что видели. Рукавицы, партию таких, как эта. – Он поднял ее и помахал перед носом гостя, демонстрируя в который раз, что она цела и невредима. – Мечта любого мужчины… опасной профессии, – сказал он. – У вас таких вещиц нет. Их вообще нет, есть похожие, но…
– Кончай нахваливать, сам вижу, – проворчал Сергей Антонович, выпрямляясь, опуская руки. Он залез в карман бежевой рубашки сафари, вынул пачку сигарет. Кинул на стол и наклонил голову набок. – Не курю, но люблю посмотреть, – словно оправдываясь, объяснил он. Потом рука прошлась по волосам. Алексей понял, что он пытается соотнести товар и цену. – А патент? – спросил гость, отдергивая руку от головы и вглядываясь в лицо Алексея.
– После финала, – коротко бросил Алексей. Обветренное лицо осталось спокойным. Он ждал этого вопроса, поэтому просчитал цену сделки. – Вы прямо как китаец, – заметил он и насмешливо посмотрел на Сергея Антоновича.
– Каково толкование слова «финал»? – тихо спросил тот.
– Об этом позднее, – сказал Алексей. – После…
– Согласен. – Гость поднял руку, останавливая Алексея.
– Да, вот что… Скажите, дело давнее… – тихо начал Алексей. – Она… случайно приехала в Сидней… тогда? – Он откашлялся. – На праздник Русского ребенка?
– Она так думает, – уклончиво ответил Сергей Антонович.
– Ответ ясен. Спасибо.
– За ответ или за… заботу? – тихо поинтересовался Сергей Антонович.
– За… заботу. – Алексей быстро протянул ему руку, и тот пожал ее.
– Должна была прилететь другая представительница ВИП-Дам. – Он засмеялся. – Знаешь, кто придумал это название? Твоя Кикимора. Здорово, да? Прямо в точку. Но у начальственной особы обнаружились важные домашние обстоятельства.
Алексей кивнул.
– Я… я думал, что после той клиники… не смогу, ничего не смогу. – Он наклонился и покрутил головой. Она стригся коротко, как говорила мать, под китайца.
Гость кивнул.
– По статусу твоей Кикиморе было рановато выступать соло на таком важном мероприятии, как в Сиднее. Но у нее здорово получилось… все, правда? – Он хитро посмотрел на Алексея, тот промолчал, только улыбнулся.
Сергей Антонович Бирюков давно знал Алексея Соболева и его таланты. Более того, даже глубоко личная причина, по которой именно сейчас он хочет того, что хочет, для него не тайна.
Алексей происходил из старинного рода, его предки – богатые купцы, бывали в Китае еще в позапрошлом веке. Все они знали китайский язык, причем отец Алексея и он сам не только устный, но и письменный.
Два дедовых брата в тридцатые годы прошлого века уехали в Маньчжурию, на строительство железной дороги, потом осели в Харбине. Дед Алексея не успел, он умер в Алдане. Отец работал в геологической партии – искал золото и ждал своего часа, когда можно перебраться к родным в Харбин, который уже, по сути, перестал быть русским городом в Китае. Переезд свершился, когда Алексею исполнилось семнадцать.
Он окончил школу в Харбине, потом учился в Шанхае, его преподавателем по металловедению был… Сергей Антонович Бирюков. Он тоже попал в Китай с родителями, его отца командировали из Москвы с определенной миссией, которая перешла со временем к нему.
Сергей Антонович довольно быстро понял, что Алексей Соболев может быть полезен, он часто приглашал молодого человека к себе домой в Шанхае. Со временем он до мелочей представлял его прошлую жизнь в Алдане.
Алексей охотно рассказывал о сказочном мире, в котором белый глубокий снег, теплые, радостные домашние праздники и подружка Кикимора.
Он знал даже о «прощальном портрете» на оконном стекле – Алексей рассказывал о рожице в ореоле золотых кудрей, которую он запомнил на всю жизнь.
– Когда дети наряжаются в костюмы, – говорил Алексей, – они таинственным образом угадывают в себе особенные черты, определяющие выбор костюма. Я – Леший, я угадал себя. Я очерчиваю круг, в который беру только тех, кто мне нравится.
– А Кикимора? – спрашивал Сергей Антонович.
– Я уверен, она до сих пор в моем круге.
– Какая самонадеянность, – смеялся Бирюков. – Ты хоть что-то о ней знаешь? Может быть, она замужем, у нее дюжина детей…
– Не важно. Мне жаль, что я не слышал о Кикиморе с того дня, когда грузовая машина увезла нас с родителями от дома. Я собирался ей писать из Харбина, но отец сказал, что письма будут идти годами, через Москву…
Теперь, сидя в домохаусе, он смотрел на Алексея Соболева и понимал, чего хочет этот мужчина. В общем-то он предполагал, что такое случится, и, если честно, он сам подталкивал его к этому…
– Значит, так, Алексей, я отправлю тебя в Гонконг, в одну закрытую клинику. Там работают доктора-китайцы с английской выучкой. Надо успеть, пока Гонконг не станет китайским. Эти ребята тебе ни к чему.
Он отодвинул ноутбук, сложил руки на груди и закрыл глаза. Алексей не удивился, он знал, что сейчас Сергей Антонович не дремлет, как можно подумать, а перебирает файлы своего внутреннего компьютера. Он старается выиграть как можно больше в том деле, за которое взялся.
Алексей вздохнул, чувствуя, что воздух за бортом машины наконец становится прохладным. Солнечный шар наполовину опустился в море и намок. Он напрягся – ему всегда казалось, что если постарается, то уловит шипение раскаленного светила, покидающего берег.
Он уловил и готов был похвалить себя. Но легкий свист, похожий на ультразвук, испортил картину. И он, и шипение исходили из глубин организма его гостя. Алексей усмехнулся – свежий морской воздух, хорошая еда меняют привычки даже таких стойких и неколебимых натур, как Сергей Антонович Бирюков. Ничего, на свежую голову пощелкать файлами еще лучше.
Он вышел из дома и потопал вдоль кромки воды. Солнце расплылось в море, ему показалось, что оно сейчас похоже на личико Кикиморы в золотых кудрях.
– Хи-хи, хи-хи, хи-хи…
Он вздрогнул. Нет, это не ее голос, это пискнула какая-то птица.
«– Сколько раз я сказала «хи-хи»? – всплыло в памяти.
– Сколько? Шесть, – четко ответил он.
– Шесть умножь на шесть, – потребовала она.
– Тридцать шесть, – быстро сказал он. – Что дальше?
– Мне будет столько лет, когда мы с тобой встретимся.
Он присвистнул:
– Ты станешь совсем старушкой, Кикимора. – Он протянул руку и накинул капюшон ей на голову. Он сполз на лицо, и Леший услышал из-под него глухой голос:
– Кикиморы не бывают старыми. А Лешие сразу родятся старичками».
Это был их последний разговор в детстве, а утром рано, в час бледно-серого зимнего рассвета, он, усаживаясь в многоместную кабину «КамАЗа», оглянулся. В окне он увидел лицо с приплюснутым носом.
Кто знает, почему она сказала тогда: «Тридцать шесть», – но он увидел Кикимору в Сиднее, когда ей было тридцать шесть лет. Бережно прижимая к груди расписной самовар, она вышла на сцену, построенную посреди большой поляны.
Алексей уже знал, что Катерина Лосева из Москвы приедет на праздник Русского ребенка – ее имя стояло в списке гостей…
Он усмехнулся. Сергей Антонович удивился: почему он позвал его на этот остров в Средиземном море? Не знает даже он, что Кикимора была здесь с ним и улетела в канун его приезда. Что ж, кураторы тоже не все знают.
В последнюю ночь ее маленькое тело было таким прохладным, вспомнил он и почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
– Ты не выросла, Кикимора, – смеялся он, подсовывая ее под себя.
То же самое он сказал ей тогда, когда увез в домохаусе из Сиднея на берег Тасманова моря.
Небо было черным, ночным, волны дыбились, как шерсть тасманского дьявола. Она дрожала, он согревал ее.
Алексей забыл о своих страхах, об операции, желание слиться с ней, обладать ею, внезапно понял он, жило в нем уже тогда, в семнадцать. Но он, домашний мальчик, выросший почти в оранжерее сибирского городка, не понимал, почему ему так жарко рядом с девочкой. А теперь он знал, чего хочет его тело…
Она приняла его сразу, обхватила его руками и ногами. Она вжалась в него так сильно, будто никогда не собиралась отделиться от него. Внезапная догадка осенила его – эта женщина желала его всегда…
Кикимора сама не знает, что сделала для него. Она подоспела вовремя, когда мучительные сомнения о том, что он такое теперь, после клиники…
Встречи в разных городах и разных странах походили на игру. Сергей Антонович сообщал ему, куда едет Катерина. Алексей опасался привязать ее к себе, вдруг он не даст ей того, чего она хочет. Он не писал, не звонил, а заступал ей дорогу на Оксфорд-стрит в Лондоне, на бульваре Османа в Париже или на Кениг-штрассе в Нюрнберге. Чтобы Кикимора знала – она всегда в круге Лешего, не важно, в какой город она приехала, большой или не слишком.
Ее фотографии – вот что было при нем. Он снимал ее на камеру, на видео. Когда ему хотелось увидеть Кикимору, он мог себе это позволить. А однажды он поместил ее лицо в буклете – компьютерщики потрудились, и из капюшона плаща выглядывало лицо Катерины Лосевой. Она не видела этот буклет.
Раз от раза ему становилось труднее расставаться с ней. Кикимора мучила его во сне, в каждом рыжеватом скауте ему мерещились их сын или дочь…
Он порывался позвонить, написать, но удерживал себя – что он может ей предложить? Ничего не изменилось… в нем.
Поэтому Алексей решился…
10
Мобильник лежал в унитазе и звонил. Сквозь пену, взбитую ершиком, зеленым светом светилась его панель, словно намыленный квадратный глаз.
– Черт побери, – пробормотала Саша.
Мобильник выпал из нагрудного кармана клетчатой рубашки. Она схватила его рукой, обтянутой ядовито-желтой резиновой перчаткой. Таких перчаток у Шейлы в кладовке целая коробка, похоже, она купила их на вес в каком-нибудь магазине, который закрывался навсегда. Она уже знала некоторые особенности местной жизни: что значит сезонная распродажа, а что – распродажа в связи с ликвидацией. Если перевести слово, которым называется такая акция, то получится что-то вроде «подчистую».
Саша выпрямилась, спина одеревенела от напряжения. И не только от физических усилий – не так уж трудно чистить, подметать, вытирать пыль, мыть посуду и много чего еще. Шейла платила за каждое движение, поэтому Саше хватало денег на еду и на жилье, даже, пожалуй, она сама заплатит за половину курса английского, который приближается к концу. Она поморщилась – эта мысль… ущипнула ее. Да. Идет четвертая неделя, а она все еще не нашла бумеранг.
Где только она не искала его! Со шваброй, салфетками, веником, облазила весь дом, приведя Шейлу в восторг.
– Саша, в последние двести лет, я уверена, никто здесь не убирал так старательно. Ты подмела даже на чердаке?
Она подмела бы и на крыше, если бы там мог оказаться бумеранг.
Оторвав длинный кусок розовой туалетной бумаги, Саша насухо вытерла мобильник. Слава Богу, кожаный чехол такой плотный, что вода не попала на корпус.
На панели увидела конвертик, кто-то прислал ей сообщение. Она нажала клавишу. «Мобильная сеть приветствует вас… – читала она. – Мы рады, что вы выбрали нас».
– Да никого я не выбирала. – С досадой она стерла все слова. – Нечего есть мои деньги.
Саша прицепила мобильник к поясу джинсов, быстро закончила уборку.
В «Грэйндже» двенадцать комнат на двух этажах, старый замок оказался длинный, приземистый, толстостенный и потому холодный. Саше досталась комната с одним окном на втором этаже, она выходила на каретный сарай – в точности как на старинных гравюрах, – перестроенный под гараж. В нем три машины и один автобус – все их водила Шейла. Потом туда втиснулась четвертая машина – приехал Питер, сын Шейлы.
В первый день, когда Саша появилась в «Грэйндже», Шейла позвала ее в гараж, где под самым потолком висел велосипед.
– Ты будешь ездить на нем к зеленщику и бакалейщику, – сказала она. – А корзина – вон там. – Она кивнула на стеллаж.
Очень скоро Саша вспомнила, с какой опрометчивой легкостью пообещала Катерине Николаевне быть «покладистой и терпеливой» у Шейлы. Саша уже оценила, что значит быть прислугой за все.
Но правда в том, и это грело, что никогда бы ей не узнать столько английских слов, которые теперь вертелись в голове и на языке. Какие-то она поймала у зеленщика, какие-то у бакалейщика, даже у мальчишек, которые гоняли мяч на поле за деревней, куда она ездила на почту и за хлебом. Английская деревня оказалась самой настоящей, даже белье болталось на веревках – сохло, как в Подмосковье.
Каждый день по четыре часа Саша занималась в классе, а потом подметала, мыла посуду, чистила сковороды и кастрюли, сгребала листья в саду.
Но вообще-то все складывалось нормально. Болтать с тетками, у которых английский не лучше ее собственного, – занятное дело. Таиландки, индианки, чешки, польки, следом за ней прикатили две венгерки… Всех учила Шейла и нанятые ею учителя. Большей частью ученицы оказались не молоденькие, постарше Катерины Николаевны и ее матери. Прошло недели две, прежде чем Саша поняла, чему, кроме английского, Шейла учит женщин.
Она учила их жить… после климакса. Саша никогда не думала, что кого-то это может интересовать. Бабушки они и есть бабушки – при деле, при внуках, как в Менделееве. Она была уверена и сама, что когда у них с Мишей появятся дети, то мать станет нянчиться с ними и тем самым наслаждаться. Но эти… эти тетки собирались жить по меньшей мере до восьмидесяти и беспокоились о том, чем займутся, когда уже трудно очаровывать мужчин и… заниматься сексом. Они собирались ездить по миру, учиться в университетах, овладеть тем, на что не хватало времени раньше! Лепить керамические горшки, выращивать комнатные цветы, составлять сухие букеты, играть в гольф!
«Но… сколько на это надо денег!» – изумлялась Саша.
Катерине Николаевне она не звонила, как договорились, погружение в английскую жизнь должно быть полным, не только по самые уши, но даже с головой.
– Если ты закричишь «караул!», – говорила ей Катерина Николаевна перед отъездом, – я все равно не смогу прийти на помощь. Звони Айрин. Для тебя она там – это я. Так мы договорились.
Но она не может позвонить Айрин и сказать, что никак не найдет то, что ищет.
Саша не проникла до сих пор в три комнаты на втором этаже. Одна из них – кабинет покойного Алекса Варда.
Сегодня Шейла увезла своих учениц в Лондон, они вернутся поздно. Кажется, их повез Питер, если она все поняла правильно. Шейла опасалась садиться за руль автобуса – в Лондоне, говорила она, очень узкие улицы, трудно парковаться.
Вчера дамы проводили бурное собрание – приехали женщины из районов, которые затапливает во время наводнения. Они узнали, что скоро выйдет в свет карта, на которой будет указано с точностью до каждого дома, куда доходит вода.
Саша стояла под дверью и слушала.
– Понимаете, – кричала одна дама, – если такая карта появится, для нас это катастрофа! Мы не сможем продать дом, если захотим. А страховые компании, заполучив ее, взвинтят цены на страховку так, что нам легче утопиться, чем платить.
Женщины бушевали, Саша думала, что от их криков рухнут стены, но Шейла тихим голосом успокоила всех.
Она предложила поехать к юристу, который много лет помогает оформлять бумаги их женской организации. Он посмотрит письмо в палату общин, которое они подготовили. В нем они требуют создать экспертный совет, который должен определить, имеет ли право на существование такая коварная карта.
Саша слушала с интересом и одобрением. Удивительная эта Шейла и ее тетки – могли бы сидеть в старинном замке, пить чай со сливками и вышивать бисером по шелку. Но что ей понравилось еще больше, так это то, что завтра дом опустеет.
Саша, сама не знала почему, отправляясь сюда, представляла Шейлу похожей на Катерину Николаевну. Но она увидела седую плоскую даму без возраста, всегда в синем, не важно, платье на ней или костюм. Шейла, по сути, владела гостиницей и имела свое дело – курсы английского и школу по реабилитации женщин зрелого возраста, как элегантно называла она их. Только одна группа была для таких юных, как Саша.
Катерина Николаевна рассказала, что когда Шейла приезжала в Москву, она готовила для нее программу. Но как именно и почему бумеранг-двойник попал в этот дом, она не говорила.
В жизни тетки вообще много таинственного – кто из ее знакомых или родительских друзей покатался по свету, как она? Никто. Она влюбилась в тетку давно, даже раньше, чем в Мишу, и готова была исполнить любое ее поручение. Но как ей исполнить то, за чем приехала?
Еще больше осложнило дело появление сына Шейлы, он следит за каждым шагом. Вчера явился на кухню, когда Саша завтракала, сел напротив и заявил:
– Ты очень много ешь, – когда Саша насыпала себе в тарелку овсяные хлопья с изюмом.
– Я? – Она едва не уронила пачку.
– Да. Скажу матери, чтобы вычла из зарплаты.
Саша стиснула в руке стакан с теплым молоком, удерживая себя от желания выплеснуть его в лицо Питеру. Она медленно встала, одернула зеленую обтягивающую футболку, которую надела к серым шортам, и спросила:
– Я толстая? – Миша говорил, что может обхватить ее талию двумя пальцами.
Питер оглядел ее, провел языком по нижней губе и ухмыльнулся:
– У тебя все сгорает. Прекрасный метаболизм.
Саша села, вылила молоко в хлопья.
– А у тебя проблемы с обменом веществ? – насмешливо поинтересовалась она, намекая на его не слишком спортивную фигуру.
Бедняга, как он мучается, – Саша вспомнила книжки на тумбочке возле его кровати. Она рассмотрела их все, когда обследовала его комнату. «Правильно питайся – похудеешь за три месяца!»
– Я пошутил. Попугал немного. Моя мать довольна тобой, – сказал он. – Ешь.
– И буду, – сказала Саша.
Питер засмеялся:
– После того как у меня побывали охотники из России, я отношусь ко всем русским с подозрением.
– А чем они тебе не понравились? – спросила Саша.
Он помолчал, пытаясь сформулировать, потом поправил очки в тонкой черной оправе и сказал:
– Они не джентльмены. Мои коллеги по бизнесу просили больше не присылать таких охотников. Они стреляют по всему, что летает, а не только по куропаткам.
Питер взял ключи из письменного стола матери, поднялся на второй этаж и открыл кабинет Алекса. Он до сих пор не понял смысла странного брака матери. Он никогда не видел этого человека – когда Алекс приезжал в «Грэйндж», Питер жил в Ирландии. Алекс был моложе матери, впрочем, это не важно.
Усаживаясь в кабинете, он испытывал в какой-то мере охотничий азарт – увидеть нечто, что наверняка скрывается здесь. Он это не чувствовал, а чуял.
Стол чист, ящики заперты. Никаких бумаг. На стенах – безделушки, привезенные из стран Востока. Может быть, это мать развесила свои – с его собственным отцом она жила в странах Юго-Восточной Азии. Они оба преподавали английский язык в бывших британских колониях. Питер и его сестра мало времени провели с родителями, они учились в закрытых школах на родине. Потом отец умер, но мать не вернулась, это произошло позднее, когда возник мифический муж. Впрочем, какое ему до этого дело? Но сам кабинет хорош, может быть, договориться с матерью и занять его?
За окнами темнело, Питер собирался зажечь камин и расслабиться. У Алекса в шкафу нашел початую бутылку виски и стакан.
Внезапно дверная ручка повернулась. Он насторожился – неужели мать? Как подросток, Питер схватил бутылку и поставил ее под стол.
В узкую щель просунулась рука. Он напрягся. В руке… что это? Кто-то со шпагой? Он впился пальцами в подлокотник. «Грэйндж» – старый дом, очень. Иногда его называют замком, но никто не говорил, что в нем обитают привидения.
Питер не дышал. Луч света попал на то, что он принял за шпагу. Рука Питера метнулась ко рту, он чуть не расхохотался. Он хотел узнать, зачем она здесь…
Луч света прошелся по стене напротив двери, которая тихо, без стука закрылась. Швабра устремилась вперед, тихо шелестя по деревянному крашеному полу.
Питер нажал кнопку выключателя.
– Что ты тут делаешь? – строго спросил он.
От яркого света Саша не зажмурилась, не растерялась, как он ожидал. Она направила на голос луч мощного фонаря и спросила:
– А ты?
– Отличная реакция, ты должна хорошо стрелять, Саша, – похвалил он. – Но все-таки, что ты собиралась делать в кабинете покойного Алекса?
– Ты не уехал в Лондон? – удивилась она.
– Как видишь. Так что ты собиралась делать? – повторил он.
– Вытирать пыль. Сам знаешь, мне платят за работу. Чем больше я вытру пыли, тем больше заработаю. Ты сам сказал, что пожалуешься матери, что я много ем.
– Я пошутил, – успокоил ее Питер.
– Этот кабинет всегда закрыт, я проверяла много раз, а сегодня…
– Да, это правда. Сегодня я решил заняться хозяйством Алекса. Кто-то должен все это разобрать.
Она кивнула.
– Он умер здесь? – спросила Саша.
– Не-ет, что ты. Алекс – этот совсем не то, что ты думаешь.
– Он муж твоей матери. Разве нет? Я слышала, он умер.
– Все так, но… в общем, в некотором роде. Я думаю, – пустился он в откровения неожиданно для самого себя, – она понадобилась ему для чего-то, может быть, для британского паспорта. Но это не мое дело. Приступай, занимайся тем, зачем пришла. А я, пожалуй, угощусь виски.
Питер вынул из-под стола бутылку, налил немного в стакан и выпил.
Саша смотрела на бумеранг, который висел прямо перед глазами. Занимайся тем, зачем пришла. Если бы… Вот он. Наконец-то. Она не знала, как поступить. Может, попросить Питера подарить ей бумеранг? Вон здесь сколько всего. А если он не даст, то она обратит его внимание… Тогда Питер… Нет, не годится.
– Посмотри, что я у него нашел. – Питер поманил Сашу. Он постучал по файловой папке, в которой лежали какие-то проспекты. – Оказывается, Алекс не так прост.
Саша подошла.
– Как ты думаешь, что это? – спросил он.
Саша смотрела на стол.
– Рекламные проспекты.
– Это я и сам понял. Но что в них? Камуфляжная одежда. А посмотри-ка на названия? Ничего не понимаю.
Саша уставилась на подписи.
– Леший, – прочитала она написанное английскими буквами слово. – Кикимора. – Она засмеялась.
– Кто они?
– Леший – ну… вы называете его «сатир». Это не точно. Наш Леший – хозяин леса, невидимый, очень хитрый, – подбирала она английские слова. – Он обаятельный, иногда вредный с плохими людьми, только не гадкий. Сатир – гадкий.
– А Кикимора? – не отступал Питер.
– Смешливая, хитрая, любит дразниться. Может обернуться кем захочет, поселиться в чужом доме и задурить голову. Закружить, завертеть любого… Громко хихикает.
– Она оборотень? – допытывался Питер.
– Не в том смысле, как у вас. Но может стать кошкой, птицей, лягушкой, чтобы получить то, что хочет.
– Она похожа на тебя. – Он постучал пальцем по лицу, которое высовывалось из капюшона маскировочного плаща.
– На меня? – Саша наклонилась еще ниже. – Ох, – выдохнула она. – Не-ет, это не я, – прошептала она, чувствуя, как холодеют руки.
– Я не говорю, что ты, – фыркнул Питер. – Но похожа – эти рыжие кудри, глаза.
Катерина Николаевна – без сомнения – смотрела на нее с рекламного проспекта. Почему?
– Отличные вещи, – не унимался Питер. – Особенно хорошо в них прятаться на гусиной охоте. Птицы очень осторожные. Жаль, что мы с Алексом не познакомились. Я бы мог закупать у него такие вещи для своих клиентов. Послушай, почему бы нам с тобой не скатать в Лондон? Ты наверняка ничего не видела, кроме «Грэйнджа»? Я угостил бы тебя «Гиннесом».
Судя по всему, подумала Саша, виски помогло его сердцу размякнуть. Она посмотрела на Питера и сказала:
– Я читала, что женщинам пить «Гиннес» неприлично. – Она все еще не отделалась от дрожи в теле. Может быть, померещилось? Но… если тетка послала ее сюда за бумерангом, значит, знакома с Алексом? Иначе откуда взяться на проспектах его фирмы ее лицу!
Рука зачесалась – позвонить и спросить. Но она остановила себя – если Катерина Николаевна не сказала сама, значит, это не ее ума дело.
Саша говорила с Питером, отвечала, кидая ему слова-шарики, смеялась, но словно во сне.
– Ты читала старые книги, Саша, – сказал Питер, отпивая по глотку из стакана. – Это написано к тому же о леди. Ты же не леди? Значит, можешь пить «Гиннес».
– Нет, – засмеялась она, медленно водя шваброй по полу, приближаясь к стене, на которой висел бумеранг. – Я не леди. – А может быть, схватить бумеранг и убежать?
– Но ты немного похожа на леди. – Он шумно выдохнул, и Саша ощутила запах виски.
– Чем это? – насмешливо спросила она.
– Леди не носят платья в обтяжку. Они одеваются так, чтобы формы угадывались, распаляя воображение мужчины. – Он засмеялся. – Твоя футболка болтается, – он потянулся, пытаясь ухватить за край желтой майки, – поэтому кажется, что у тебя фигура мальчика, но я проверю… сейчас.
Саша дернулась, подняла швабру, как копье, и процедила сквозь зубы:
– Отойди на два шага. – Детсадовская фраза выскочила из памяти и легко перевелась на английский. Так учила ее отвечать тетка, когда Саша жаловалась, что на нее в детском саду наваливаются влюбленные мальчишки. Сначала Катерина Николаевна не поняла, о чем она, а когда до нее дошло, она долго хохотала и велела отвечать ей так, как она сейчас Питеру.
Он покорно отошел от Саши ровно на два шага.
– Хорошо. Так мы поедем в Лондон?
– Охотно, – сказала Саша, хотя с большим удовольствием она отдубасила бы его шваброй.
– Будь готова завтра. Выезжаем в шесть утра, чтобы не провести полдня в пробках.
