Текст книги "Перед тобой земля"

Автор книги: Вера Лукницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

... С тендера в топку, полено к полену...

"Надо ровнее их шуровать !"

Кровью на лбу наливаются вены,

Пальцы дичают : ни сжать, ни разжать.

...................................................

Искрами дышит круглая дверца,

Огненный пчельник лицо изгрыз,

Тяжко играть паровозному сердцу

С черною бездной: то вверх, то вниз...

Андреев оказался прекрасным воспитателем. Поощряя вдохновение юного кочегара, он понимал, что дело пока даже не в качестве стихов, а в желании выразить время, стать гражданином новой жизни. Это было гораздо важнее тогда.

В 1918-1919 годах Советская страна испытывала жесточайший нефтяной голод. Баку и Грозный находились под интервентами. Существовало еще одно известное тогда месторождение нефти – на Эмбе. Но не было железнодорожных путей. Нефть возили по стране гужевым транспортом – в бочках (!). И вот тогда-то, в конце 1919-го, и началось гигантское по тем временам строительство железной дороги Красный Кут – Александров-Гай – Эмба. В Заволжье и уральские степи были брошены кадры лучших строителей. В распоряжение управления строительства была полностью передана IV армия. Все работники стройки считались мобилизованными, состоящими на действительной службе в Красной Армии.

В феврале 1920 года с первым же эшелоном добровольцев на Алгембу отправился и Павел Николаевич. Оставляя Овинище-Суду, он записал:

Наш труд по созданью Овинище-Суды

Как будто бы миг пролетевший.

Не скажешь ли ты: "Я постройку забуду,

Я, душу в работе согревший"?

.....................................................

Овинище-Суда исчезло в былое

Теперь мы России владыки,

Мы мчимся с безумной по ней быстротою

К Алгембе с надеждой великой...

Автору этих строчек не дано было еще художественно выразить свою причастность к великому делу, настроение трудового человека, хозяина страны. И в 1973 году, 13 апреля, он сделал приписку в маленькой тетрадке стихов тех далеких годов:

"Во всей этой "праистории" могут быть для уточнения биографии нужны только даты, места действия и кое-какие фактические данные о том времени и тех людях, какие могут характеризовать эпоху.

Что же касается беспомощного лепета, никакого, конечно, отношения не имеющего ни к поэзии, ни даже к самому примитивному стихосложению, то... говорить тут не о чем".

ИЗ "КОМСОМОЛЬСКОЙ ПРАВДЫ"(30 июня 1967)

... Далеко за горизонт уходит нитка трубопровода. Там, за горизонтом, другие строители через реку Урал идут к Александрову-Гаю. Идут той самой дорогой, где 47 лет назад шли строители Алгембы.

Сегодня немногие помнят трубопровод с таким названием. А был он словно прообразом теперешнего. 47 лет назад, когда страна задыхалась без топлива, Совет рабочей и крестьянской обороны постановил: соорудить нефтепровод от нефтяных месторождений возле Каспия до Саратова. Александров-Гай – Эмба (сокращенно Алгемба). Следил за этой стройкой Ленин. Он писал, что постройка железной дороги и нефтепровода к Эмбе имеет важнейшее значение. Предлагал помочь всеми силами и ускорить всячески. Организовать агитацию, устроить постоянную комиссию помощи, применить трудовую повинность... Исполнение телеграфировать регулярно.

Шли на Алгембу вчерашние батраки и пролетарии. Шли вооруженные лопатами, кирками да страстным желанием строить...

"НЕДЕЛЯ" ( No 9, 01 марта 1971)

О такой дороге, по которой можно было бы кратчайшим путем вывозить эмбинскую нефть, мечтал В. И. Ленин; об этом свидетельствуют пометки на атласе "Железные дороги России", сделанные Владимиром Ильичем, и протоколы заседаний Совета Народных Комиссаров. Именно тогда родилось географическое понятие Алгемба...

В числе реликвий того героического времени в архиве – редчайший экземпляр однодневной газеты "На Эмбу".

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

14. 02. 1920

Погрузились 12 февраля в 12 часов в товарный поезд... Вчера в Весьегонске прощался со всеми и делал кое-какие дела. Сходил к Н. А. Рябову. Он простейший, милый человек, очень симпатичный. Любит вспоминать прошлое и увлекается своими рассказами. Он мне полезен, т. к. я собираюсь быть машинистом паровоза (пока я кочегар), а он уже больше года ездит на паровозе.

ИЗ ПИСЬМА

Февраль 1920

Поезд Петроград – Александров-Гай

...Ветер режет лицо, замораживает руки. Сигнальный огонь прыгает далеко-далеко сзади. Искры залетают в будку, бешено кружатся, жалят лицо.

Что, если сейчас что-нибудь попадется навстречу? Ух, не хочу и думать! Меня охватило какое-то сладкое, мучительное, щемящее чувство. Я испытываю наслаждение. Ах, как хорошо!

Вдруг залился свисток, жалобно и протяжно. И соединил собой все звуки в один сплошной вопль – водоворот звуков, чувство неудержимой быстроты до бессилия. Впился руками в поручни. Слезы показались на глазах и замерзли, хочется петь и смеяться. Красота! А поезд так же метеором промчался мимо мелькнувшего моста и тогда стал немного замедлять свой бешеный бег... Тише... Тише... Проходит станцию, начинает снова взбираться на подъем. Топка запыхала чаще, отрывистей. Я, как завороженный волшебными чарами, замер в своем положении. Руки окоченели. Я их не чувствую. Открываю регулятор на полный ход, и он, надрываясь, плавно преодолевает подъем и побеждает. Я создал красоту одним движением руки, одной мыслью!

... Я в Красном Холме. В душной теплушке. Добрались сюда только вчера, часов в 6 вечера. Проедем десять верст, день стоим. Не правда ли, весело? То я на паровозе, то, переодевшийся, в "гостях" в других теплушках. То лежу под потолком и вспоминаю Весьегонск... Как близки мне многие живущие в нем! Ваш друг эмбинец П. Лукницкий.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

2.03.1920

Проснулся, повернулся на своей наре и выглянул в маленькое окошко оборудованного вагона-теплушки. Ехали мы очень мало по сравнению с тем временем, которое стояли на месте. Всем едущим в эшелоне запрещено выходить на станциях из вагонов, несмотря на длительные, часами, а иногда сутками, стоянки...

3.03.1920

Сегодня наш эшелон переправляют на другую сторону Волги по уложенному на льду реки пути, по одному вагону – лошадьми...

5.03.1920

Днем приехали в Красный Кут. Вокзал наполнен лежащими вповалку больными, вероятно, сыпным тифом. Здесь придется просидеть несколько дней. Сюда приехало начальство – Будасси и другие. Из их слов выяснилось, что жить будем в Новоузенске в бараках. Это мне больше улыбается – веселее, хотя и говорят – они такие, что сыпным тифом там болеют поголовно. Что ж, придется переболеть, как всем. В теплушке у нас тоже только и разговоров, что о вшах и заразе. От одних этих разговоров у меня чешется тело...

8.03.1920

... Не знаю, где я буду служить. В конторе мне не усидеть. Моя натура для конторы не создана, я слишком подвижен и спортивен, а не квакающая в конторском болоте лягушка. Изучить автомобильное дело? Принять приглашение в качестве артиста на сцене и фотографа и жить легкомысленной жизнью? Сейчас? Или все-таки машинистом паровоза, вести исключительно деловой образ жизни и очень тяжелый, но зато быть занятым настоящим делом? Плохо в этом только то, что мое светское образование будет забываться.

...Сильнейший ветер. Кругом степь, покрытая снегом, ослепительным в своей белизне под яркими лучами согревающего солнца. Попадается очень много верблюдов, частью запряженных в сани, а частью гуляющих по городу без присмотра. Город – землянки, мазанки и реже – деревянные дома. Впрочем, есть хорошие, каменные. Возможность заболеть тифом стопроцентная, что не помешало мне, однако, походить по городу из любопытства.

12. 03. 1920

В Новоузенск приехали часа в 4 пополудни. Ехали месяц...

...Только что вернулся из города. Город – обычный представитель провинциальной глуши, вроде Весьегонска. Посередине широкая улица Московская, с деревянными и каменными домами, страшно грязная. Город почти пустой: масса необитаемых домов с открытыми настежь дверьми и окнами, разобранными амбарами и сараями – произвел впечатление почти вымершего. Следы борьбы Красной Армии с белобандитами. Разрушенные бомбардировкой и пожарами дома.

Жить будем в бараках, теплушках и палатках...

20. 03. 1920

Эшелон за эшелоном прибывают в Новоузенск.

Управление во главе с главным инженером Будасси выселило Совнархоз, ЧК, милицию, все местные учреждения в панике. Служащие переселяются из вагонов в город, занимают и уплотняют квартиры, часть – общежитие. Пшеница здесь стоит около 60 р. пуд – все накидываются. За старые тряпки меняют коров, кур, свиней и т. д. Караваны верблюдов перевозят ежедневно со станции в город громадное количество стройматериалов. Весь Упрамот работает на Алгембу. Командиры воинских частей предлагают свои услуги для охраны Алгембы. Масса местных жителей толкует о всесильной Алгембе, и толпы народа жаждут записаться в Алгембу, чтобы получать пайки. Совнархоз охотно дает любые материалы из имеющихся у него. Все лица, препятствующие в чем-либо Алгембе, высылаются из города, арестовываются и предаются суду. Будасси – владыка. Жители бегают со всех концов города посмотреть на него. У всех на устах мандат Будасси, который подписан самим Лениным.

В управлении еще нет ни столов, ни скамей, но работа кипит...

Невероятные трудности с транспортом... После бегства крупных конезаводчиков и разбежавшихся белобандитов я вместе с другими парнями составил группу и ловлю бродячих и одичавших в степях лошадей, и дикие строптивые "мустанги" становятся мирными рабочими лошадьми. Приручаем их! Так создается "транспорт".

Вот два документа, характеризующие время и работу семнадцатилетнего Лукницкого на стройке.

Штамп

РСФСР

Удостоверение No 3219 от 14 марта 1920 г.

Российский Совет Народного Хозяйства

Главное управление государственных сооружений

Постройка военно-срочной железной дороги

Александров-Гай – Эмба

г. Новоузенск

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Предъявитель сего т. ЛУКНИЦКИЙ Павел Николаевич состоит служащим по постройке военно-оперативной железнодорожной линии Красный Кут Александров-Гай – Эмба в должности помощника зав. транспортом.

Линия эта признана Советом Рабоче-Крестьянской Обороны от 24 декабря 1919 года военно-оперативной и имеющей исключительное значение для Республики.

Все советские, гражданские и военные области обязаны оказывать тов. Лукницкому полное и всемерное содействие во всех его законных требованиях.

Тов. Лукницкий считается мобилизованным и состоящим на военной службе в районе военных действий.

Его квартира и имущество находятся под охраной рабоче-крестьянской власти.

Справка: телеграмма Предсовнаркома тов. Ленина от 12 января сего 1920 года... и мандат Главному инженеру от 17 января сего 1920 года за No 793/95... ск. за подписью Предсовнаркома, Пред. В. С. Н. Х. Чуснабарм и Предкомгосоор.

Подпись владельца удостоверения

Круглая печать

Главный инженер

Комиссар

Правитель дел

Штамп

Р. С. Ф. С. Р.

В. С. Н. Х.

К. Г. С.

Представл. Военно-оператив. постройку

ж.-д. Александров-Гай – Эмба

переустройство на широкую колею

КРАСНЫЙ КУТ

АЛЕКСАНДРОВ-ГАЙ

14 марта 1920 г.

No 3220

Новоузенск

МАНДАТ

На основании мандата

главному инженеру постройки

А.В. Будасси и телеграммы т. Ленина от

12/I 1920г. предъявителю сего тов.

ЛУКНИЦКОМУ Павлу Николевичу

настоящим мандатом предоставляется

1. Приобретать наиболее удобным и целесообразным порядком, от разных лиц и всяких учреждений материалы, инвентарь и др. предметы, необходимые для указанных выше работ.

2. Принимать и отправлять указанные материалы к местам работ всеми видами транспорта.

3. Требовать от железных дорог, не исключая военных, предоставления ему подвижного состава для указанных перевозок.

4. Требовать от военных и гражданских учреждений предоставления в его распоряжение воинской вооруженной охраны для сопровождения грузов и всякого имущества постройки.

5. Подавать по правительственным и железнодорожным проводам Республики всякого рода депеши с пометкой "Лит. Б".

6. Проезжать беспрепятственно во всякого рода поездах и отдельных паровозах, военных, штабных, экстренных, курьерских и пассажирских.

7. Нанимать служащих и рабочих, а также подводы для перевозок.

8. Хранить при себе денежные суммы.

9. Выдавать всякого рода удостоверения, авансы, приглашения, командировочные предписания и проч. официальные бумаги в пределах предоставленных ему полномочий.

Принимая во внимание исключительное значение для Республики скорейшего окончания сооружения вышеназванных линий, все должностные лица и учреждения Республики предупреждаются, что всякий тормоз и волокита в исполнении законных требований тов. Лукницкого будут рассматриваться Совнаркомом и Реввоенсоветом как измена Республике.

Главный инженер

Комиссар

Круглая печать

Правитель дел

Высший Совет Народного Хозяйства

Комитет Госуд. Сооружен.

Управление по сооружен. ж. д.

Александров-Гай – Эмба

ИЗ ПИСЬМА

25.08.1920, Алгемба

"...У нас тут происходили и происходят крупные государственные события. Придется рассказать все сначала.

Жил-был здесь... некий бывший полицейский поручик Сапожков. Ко времени получения приказа об его удалении со службы у него была сформирована кавалерийская дивизия, которая вместе с ним и восстала. Это было весной. Стал он бродить по степи, очищать города и села от продовольствия, денег и был неуловим. В августе получили мы весть, что придется чашу сию испить и бедному Новоузенску. Нагнали сюда войска тьму-тьмущую. Ждали, ждали его – он не приходил. А когда перестали ждать, он вдруг откуда ни возьмись и явился. Да и так неожиданно явился, как туча, гонимая ветром. Дело было так: спал я у себя сном праведника на дворе, как и все мы, из-за невыносимой усталости и жары, видел сладкие сны... Вдруг сквозь сон ощущаю удар по плечу и в этот же самый момент слышу громкий треск и "б-у-у-м-м", как будто бы об мою голову разбили бутылку самогонки. Просыпаюсь и вижу огонь взрыва и разлетающуюся крышу сарая, около которого, шагах в двадцати, я и спал. Представляете?.. В плечо мне попал обломок крыши – но так слегка, шутки ради. А тут, черт знает откуда куда, жарят пулеметы, "приветливым" свистом пролетают трехдюймовые гостьи. Я долго не раздумывал, пробрался дворами к своим "мустангам". А через полтора часа Сапожков был выбит из уже частью взятого им города. Через недельку (его ждали и сейчас ждут каждую ночь, приготовлены пулеметы на мобилизованных у Алгембы автомобилях) он опять обстреливал станцию, но также безрезультатно. Теперь же наши молодецкие войска уже скоро поймают его и повесят, несмотря на то, что каждый день он сражается в тех местах, где его меньше всего ждут. Работы на линии Алгембы почти стоят из-за мобилизованного для ликвидации сапожковщины транспорта..."

Вскоре его мечта о победных боях сбылась. Он принимал участие, по его выражению, "что называется, без страха" в вооруженной борьбе частей IV армии. На Новоузенск и его окрестности не один раз нападали бандиты. Приходилось бросать основную работу на строительстве и становиться бойцом. Однажды, выполняя оперативное задание ревкома Соломахина на реке Урал, Лукницкий, возвращаясь верхом, попал в расположение бандитов. Прорвался, едва не попав к ним в руки... Отделался сравнительно счастливо: под ним пала раненая лошадь, и он свалился, получив сотрясение мозга. Правда, сразу же получил еще и брюшной тиф и воспаление легких. Вылечился.

...И молодость вновь,

Оружьем звеня,

Стучит в мою кровь,

Кличет меня,

Чтоб, конницу снова

Кругами сужая,

Давить Сапожкова

От Кута до Гая.

...........................

От Кута до Гая

Медвяный туман...

Шуршит, вырастая,

Высокий курган.

В нем кони, и люди,

И сам Сапожков,

В нем розовый студень

Разбойных голов.

Без шуток, без глума

На солнышке греются.

Думают думу

Красноармейцы...

В ней кони и люди,

Победы, походы,

Легенда в ней судит

Две разных свободы.

Совершал Павел Николаевич иногда один, иногда с небольшой группой и длительные поездки по киргизским степям и эмбинским пустыням, по которым в то время кочевали остатки киргизских "зеленых" банд. Так, выполняя оперативное задание по розыску застрявших без бензина и боеприпасов красноармейцев, Лукницкий с двумя товарищами принял еще один бой.

Эпизод из жизни Лукницкого в Алгембе вошел в документальную историческую кинокартину Р. Григорьева "Люди в пути", рассказывающую о прокладке нефтепровода Средняя Азия – Центр. Фильм в свое время демонстрировался не только в прокате, но и по телевидению.

Люди были измотаны борьбой, им недоставало еды, тепла, отдыха, покоя, и все же они оставались людьми: жили, трудились, встречались, любили, думали, мечтали, верили...

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

20.11.1920, Алгемба

Разговаривал с профессором Г. И. о благих последствиях для народа изданного сегодня постановления Чрезвычайной Комиссии по борьбе с неграмотностью. Всем неграмотным от 14 до 25 лет в порядке мобилизации явиться в школы неграмотности, в которые отопление и освещение должны доставляться в боевом порядке. Явившимся – освобождение от трудовой повинности и прочие льготы. Не явившимся – лишение семян для посева, усиленная трудовая повинность, отдание под суд и прочие наказания.

Г. И. рассказывал о перемене в России системы преподавания в университетах в 1905 – 1906 годах и говорил, как трудно в России было вообще кончать высшее учебное заведение, потому что оно требовало больших средств. Поэтому большевики сделали большой скачок вперед, заставивши учиться. "Получай деньги, ешь, пей – но учись"...

Рассуждениям этим можно верить, т. к. профессор за бытность свою в Институте путей сообщения перевидал тысячи студентов всякого рода и наблюдения его поэтому очень ценны.

Общая неграмотность волновала Павла Николаевича. Чтобы помочь товарищам, он поступил вместе с ними и закончил в Новоузенске трудовую школу второй ступени. А между работой на стройке, школой и продолжавшейся борьбой с бандитами был секретарем секции ЛИТО Новоузенского унароба, фотографом-инструктором и одновременно сотрудником ученой комиссии по изучению края. Он составил план, согласно которому проводил занятия с местным населением и рабочими стройки.

Задачи и план работ с 15/II no 15/IV 1921г

литературной секции Новоузенского управления

народного образования

Главная цель литературной секции – это объединить все молодые силы города и уезда, стремящиеся и чувствующие искреннее влечение к литературе, посредством лекций, собеседований, специальных литературных вечеров и рефератов. А также поднятие народных масс посредством лекций и собеседований до настоящего понимания художественной литературы; развитие эстетических наклонностей.

1. В первую очередь литературная секция производит учет всех читателей в городской и уездных библиотеках, выясняет процентное соотношение интересующихся художественной литературой.

2. Избирает председателя, секретаря и постоянного члена, которые представляют из себя президиум.

3. Литературная секция собирает материалы местных писателей, народные сказания, былины, сказки, песни, поговорки, характерные бытовые очерки данной местности и т. п.

4. Устраивает не менее одного раза в неделю лекции, специальные литературные вечера с диспутами, собеседованием и рефератами на заданную тему.

5. Устраивает по мере надобности вечера поэзии как классической, так и современной, со вступительными рефератами и заключительными словами.

6. Устраивает специальные вечера "начинающих", где читаются членами секции рассказы, стихи. После каждого выступления – общий разбор прочитанного и заключительное слово председателя секции.

7. Специальные вечера новых течений: модернизм, импрессионизм, декадентство, футуризм, имажинизм и т. д., их заслуги и отрицательные стороны в литературе.

8. Наиболее ценный материал печатается на правах рукописи в отдельных сборниках, в коллективных альманахах на средства уотнароба и райупцекульта.

А также издается журнал молодых писателей под редакцией заведующего литературной секцией – рукописный или печатный, с рисунками.

П. Лукницкий.

Работая от зари до зари, Лукницкий находил время для размышлений не только о своем будущем. Он наблюдал жизнь местного населения и приезжих и видел, как люди нуждаются в знании. Он мечтал о непременном эстетическом воспитании советской молодежи, об образовании и культурном развитии ее, о сохранении обычаев, традиций и этнографических ценностей края, думал о способах и возможностях развития талантов и дарований в людях. Как он поверил в нового человека!

За полтора года на Алгембе у него было немало встреч. Им было сделано множество записей и фотографий, на целую отельную книгу – "Летопись 20-х".

И на Алгембе, и во время выездов по спецзаданиям, и позже, в командировках из Ташкента, он познакомился с трудовой жизнью казахского населения. А в 1935 году в составе ленинградской литературной шефской бригады вместе с Л. Соболевым, Вс. Рождественским, Н.? Чуковским, А. Гитовичем Лукницкий приехал в знакомый уже и дорогой ему Казахстан. Приехал – и не узнал этот преображенный край. Он изъездил весь восток его, Кокпектинские степи, Алтай, рудники, комбинат Лениногорска, Зайсан, границу, Семипалатинск, рождающуюся УльбаГЭС. Он подружился с М. Ауэзовым, С. Сейфулиным, С. Мукановым, Г. Мусреповым и другими в ту пору молодыми казахскими писателями. Изменения были настолько разительны, произвели такое впечатление на писателя, что он в 1936 году повторил путешествие по Казахстану, на этот раз самостоятельно. Побывал в новых районах республики. Приобрел новых друзей, собрал материалы.

Его казахстанские дневники и фотографии тридцатых годов тоже ждут своей очереди...

Время летело быстро. И гражданская заканчивалась.

В сентябре 1921 года основные строительные кадры Алгембы были направлены по новому назначению в Ташкент.

И снова путь, долгий, двухмесячный...

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

17.10.1921, Ст. Саксаульская

Слава богу, я один. Все ушли в горы за 4 версты от станции. Как часто за последние дни мне хочется одиночества...

... Приступая к этому дневнику, я задался целью писать искренно, хотя и сознаю, что не в первый раз уже задаваясь этой целью, я редко ее достигал. Причина проста: часто, когда пишу, начинает вовсю работать моя фантазия, и, сознавая, что то, что я пишу под влиянием этой фантазии, не соответствует действительности, я все же продолжаю писать, потому что это, ну, что ли, красиво и показывает меня с лучшей стороны, чем я есть на самом деле. Является какая-то подсознательная мысль, что мой дневник будут читать другие, несмотря на то что я твердо решил его никогда не показывать.

Однако на этот раз я думаю, что достигну цели – писать вполне искренно и, если это мне удастся, я не брошу писать...

Из Новоузенска мы выехали 28 августа эшелоном No 1 Алгембы. Эшелон состоит из груза: автомобили, цистерны с бензином, керосином, газолином... Кроме того, едут шоферы, рабочие и мелкие служащие. Когда мы выезжали, мы рассчитывали, что до Ташкента доедем за 3 недели. Однако едем мы 7 недель и еще недели 2 проедем.

Я бы не сказал, чтоб было неудобно, скучно и нудно ехать. Во-первых, мы стоим на всех станциях по несколько дней (в Саратове – 2, в Ртищеве – 3, в Пензе – 8, в Сызрани и Батраках дня 4, в Самаре – 2, в Оренбурге – 3 и т. д.). Только в Челкаре, где мы простояли 8 дней, было очень нудно. Челкар это маленький плевок на необъятном пространстве степи. Во-вторых, каждый день могу видеть всех наших спутников, которых порядочное количество.

Так путешествовать интересно, знакомишься с людьми, живущими здесь постоянно, и со всей местностью, по которой проезжаешь, довольно основательно. Одно только действует на меня удручающе: это зрелища умирающих от голода и холода на всех станциях, полные ужаса...

За последнее время у меня все больше и больше является желание интенсивно работать по литературе. Чтение все больше увлекает меня, так что я не буду, как раньше, менять его на бесполезную болтовню... Изредка пишу стихи.

Сейчас читаю полн. собр. стих. Надсона. Чтение его дневника отчасти заставило меня писать мой собственный.

Я понимаю стихотворения Надсона, зная его безрадостную жизнь. Многие мне нравятся, но, признаться, меня утомляют его неизменно минорные строки. Так что иногда я бываю согласен с теми, кто называет его вечным нытиком... Я понимаю идеалистов, но не люблю их...

19.10.1921

...Я хочу продолжить свое образование, хочу поступить в университет на филологическое отделение. Но что я буду делать, если у меня не окажется ни "кусочка" таланта? Математика для меня "terra incognita". Я совершенно не способен к математике...

20.10.1921

...Все эти дни я ставил в своем дневнике неверные числа. Вот до чего доводит путешествие в 1921 г. по такой громадной России! Придется зачеркнуть старые и написать правильные...

Утром проглянуло солнце, но ветер еще усилился. В теплушке холодно, и я сижу в пальто. Выходить мне врач не разрешил, что-то в легких еще осталось...

Ко мне пришли гости. Пока они сидели, поезд двинулся. И они остались сидеть до следующей станции. Время шло незаметно. Когда мы приехали на следующую станцию, они ушли к себе. И тут случилось забавное происшествие.

Минут через 10 вбегает страшно взволнованная М. и говорит, что их вагон и еще 9-й с хвоста поезда исчезли. Вагоны каким-то образом остались в Саксаульской. Наш паровоз отцепился и ушел обратно за ними, захватив отсюда поезд No 61, который тут маринуется уже 4 дня, и пассажиры страшно обрадовались случайности, для нас неприятной, но благодаря которой они наконец двигаются дальше: через 4 ч. мы уехали.

21.10.1921, Ст. Бик Баули

... Утки, утки, утки...

Тысячи тысяч уток в озерах и разливах Сыр-Дарьи! Здесь бы постоять неделю, вместо Саксаульской...

24.10.1921, Перовск

... Перовск – весь в зелени. Напоминает и Симферополь, и Бахчисарай, и пожалуй, Ялту. Чистенький и опрятный. Сильно потеплело.

Сижу в одной летней рубашке – и тепло. Небо ясное, чистое, без единой крапинки, без облачка, светлое, голубое, радостное. Тишина разлита кругом. Все насыщено этой мирной тишиной – тишиной покоя.

Высокие, стройные тополя дают такую гармонию красок на фоне неба, какую ни один художник не смог бы передать на полотне.

И не верится, что жизнь так ужасна. Вчера пришел поезд из Оренбурга. По дороге сюда на станциях выбросили 400 трупов – четыреста умерших от голода, холода и болезней! На каждой станции выбрасывали человек двадцать – двадцать пять.

Одну заболевшую или ослабевшую от голода женщину раздели донага и тоже выбросили из поезда...

28.10.1921, Ташкент

...Вчера в 3 часа дня мы приехали на разъезд в 3 верстах от Ташкентской товарной станции. Стояли. Ждали все. Я, однако, решил идти в город (до трамвая 10 минут ходьбы)...

Ташкент нас встретил жарой, зеленью, фруктами. Сплошной сад. Тополя уходят высоко к небесам, гордо врезаются в их голубой свод. Жарко даже в апашке. На горизонте бледные, снежные горы. Улицы в европейской части города (в туземной я еще не был) ровные, прямые, окаймленные арыками и тополями. Воскресный базар настолько обилен, красив и живописен, что не хочется уходить оттуда. В особенности фруктовые ряды. Горы фруктов уходят под самые крыши. Белые, красные, желтые чалмы, сартовские халаты, персидские ковры, маленькие, черные юркие сартенята, азиатские шелка, чудные гроздья винограда, дыни, груши, яблоки, восточные сладости, мебель, колбасы, бараны, овцы, ишаки – все, решительно все, чего только не захочешь, все перемешалось, все двигается, шумит в оживлении. Разноязычный говор смешивается в один сплошной гул, похожий на шум прибоя. Красота восточная, необычная для меня. И все это на фоне разнообразнейших деревьев, палящего, белого солнца, голубого-голубого неба и струящейся, журчащей ободряющей воды, хрустально чистой, в арыках. Иногда только облако пыли зашумит, закрутит, высушит губы и засорит глаза. Но свежий порыв прохладного ветра прогонит непрошеного гостя и опять открывает все это море жизни, суетящейся и волнующей. И не хочется уходить с базара, и ходишь долго, ничего не спрашивая, ничего не покупая.

Прочитал это восторженное описание...

Это было бы так, если б не было грязи, если б не было голодных, оборванных, полуживых людей. (Черт как бы с одной крайности не переехать на другую!)

Вкратце следующее: квартир в Ташкенте нет. Живут в лавках, живут под навесами, живут под открытым небом, живут в ямах – где только не живут! Тысячи, миллионы людей...

Продовольствие сравнительно дешево, но нет денег. Ни одно казенное учреждение не выплачивает месяцами жалованья. Жить буквально нечем, т. к. вещей на базаре никто не покупает, ибо их хотят продать все.

В вагонах жить нельзя, через три, четыре дня всем предлагают в 24-часовой срок освободить вагоны.

Свирепствует брюшной тиф, малярия и пр. Против нашего вагона лежат на земле овшивевшие больные. Запах испражнений настолько силен, что нельзя открывать окна.

Не хочется употреблять таких суровых слов, как "ужас", "критическое положение" и т.п., которые слишком избиты для того, чтобы дать понятие о жизни в Ташкенте.

Но надо искать слова, надо их искать, потому что опять-таки все обычные слишком избиты и потому, что я еще не научился выражать свои мысли именно так, как хочу. Слишком они неясны, слишком мгновенны и в то же время бесконечны. Ну, я не знаю, как это определить. Да, впрочем, определять и не нужно. Сам я всегда пойму свое состояние, когда буду перечитывать дневник, а чужой глаз, я думаю, в него не заглянет, а если случайно, против моего желания, и заглянет, так я буду очень рад, что он не все поймет...

По приезде в Ташкент, буквально на следующий день, еще даже не представляя, где он будет жить, Лукницкий подал заявление на факультет общественных наук Ташкентского университета1 и пошел сдавать экзамены на общих основаниях, хотя по рабочей путевке он имел право на льготы. Поступил.

Здесь фактически начались пробы литературной деятельности будущего писателя. Он познакомился и сразу на всю жизнь подружился с Б. Лавреневым, который тоже учился в университете, но на старшем курсе. Борис Андреевич сотрудничал в журнале "Искусство и театр" и, видя тягу к творческой работе, привлек к сотрудничеству в журнале своего нового юного друга – Павла Лукницкого. Так Лукницкий стал членом первой в Средней Азии советской литературной организации "Арахус", в создании которой он принимал участие вместе с Б. Лавреневым и С. Кашеваровым, в будущем – спецкором по борьбе с басмачеством.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

8.11.1921

...Поместился, наконец, в коридоре. Коридор смежный с квартирой. В конце большое окно. Я отделил часть коридора двумя старыми шкафами и образовал комнату. Одно плохо. Если жилец, который еще не приехал, будет протестовать – придется вышибаться...

12.11.1921