Текст книги "Потерянный король"

Автор книги: Веда Талагаева

БАЛЛАДА О ВОСТОЧНОМ БЕРЕГЕ

– Откуда он взялся? – Элиа бросил изумленный взгляд на эльфа, который был занят тем, что поправлял сбрую на своей лошади.

– Встретили по дороге, когда ехали к гроссмейстеру в Азатан, – пробасил Нок, пожимая плечами и внимательно разглядывая узор на своих вязаных рукавицах, – Мы ехали, он ехал. Вот мы и подумали, отчего бы не путешествовать в компании эльфа? Очень э... подходящая компания.

– Правда? – удивился Элиа и вгляделся в лицо гнома, пытаясь понять, не шутит ли он, – Подумать только! Его зовут точь-в-точь как персонажа моей последней книги. А я-то думал, что сам выдумал это имя.

– Правда? – в свою очередь удивился Восточный Колдун, – Что-то я не припомню никаких имен из твоей книги.

– А Гвендаль говорил, что ты знаешь ее наизусть слово в слово, – удивленно поднял брови Элиа, – По-моему, вы что-то не договариваете.

– Это вы что-то не договариваете! – обиженно выпалил Восточный Колдун, – Ты ни словом не известил меня об исчезновении учителя. И не сказал, что вы с Кадо едете на его поиски, да еще берете с собой гоблина.

– Остынь, Юн, мы знаем о твоих обидах, – ухмыльнулся Кадо, подошедший к друзьям с горячим походным чайником и жестяными кружками, – На днях мы получили с голубиной почтой письмецо, в котором мы названы "плАхими друзьями".

– И еще "ужасТными Абманщиками ", – добавил Ронф, выхватывая у Кадо кружку и наливая себе чаю, – Согласен с этим ведьмаком. А кто ж вы еще? Могли бы и предупредить его, раз вы так привязаны друг к дружке.

– Грамотеи, – фыркнул Кадо, насмешливо глядя на гоблина и чародея, – Какое, по-вашему, проверочное слово к слову "ужасные"?

– Ужасть! – в один голос ответили Ронф и Юн.

Встреча друзей немного задержала отправление купеческого каравана. Некоторое время было потрачено на радостные возгласы и объятия, на рассказы, объяснения и знакомства, на извинения Алимета, на упреки Восточного Колдуна и подшучивания Кадо. Еще какое-то время ушло на согревание чаем и поиски удобного местечка в обозе. Потом, наконец, тронулись в путь. Лошади с поклажей были привязаны к одной из крытых повозок, на которой позади устроились Элиа и Кадо. Юн втиснулся между друзьями, забыв о своих важных манерах Великого Колдуна. Ронф шагал, держась за деревянный бортик. Также поступил и Нок, выбрав другую сторону повозки, и бросая из-под густых бровей на гоблина мрачные настороженные взгляды. Эзельгер и Евглен ехали верхом рядом с навьюченными лошадьми. После заклинания, произнесенного царицей, погода окончательно прояснилась. Солнце выглянуло над степью, и зимний день радовал как никогда. Купеческий караван размеренно двигался на юг по дороге, ведущей в Алзарин, город армаисских королей. Но сначала дорога должна была сделать поворот у Перепутья, там, где от нее отделялся путь, ведущий к Лазурным горам, в зачарованный край эльфов.

– Я знаю, мы едем медленно, – сказал Эзельгер, склонившись в седле к едущему рядом Евглену, – Но с караваном будет надежнее.

– Надежнее? – усмехнулся Евглен, – Скажи лучше, ты не хочешь оставлять их без защиты. Ладно, пусть будет так. Не это меня тревожит, а присутствие гоблина. Не самый подходящий спутник для посещения Спрятанной долины эльфов. Впустят ли они нас с таким сопровождением?

– Он выполняет поручение царицы чародеев, как мы поручение гроссмейстера, – пожал плечами Эзельгер, – Кроме того, он едет с Элиа. А я слышал, что Элиа Рассказчик друг эльфов.

– Я много чего о нем слышал, и все очень странное, – проворчал Евглен, бросив взгляд на едущую впереди повозку, в которой Элиа весело болтал с Кадо и Юном, – А при встрече нахожу его еще более странным. Ты видел его глаза?

– Я тоже много чего о нем слышал, – сказал эльф, пропустив вопрос мимо ушей, и усмехнулся, – Например, что Вернигор любит его как сына. Может, в тебе говорит зависть, ученик воина?

– Воинам Крылатого Льва чужда зависть, – холодно отрезал Евглен и хотел добавить еще что-нибудь обидное для эльфов, но его отповедь прервало радостное оживление, возникшее в соседней повозке.

– Смотрите, смотрите, кого я нашла под тюками с шерстью! – весело хохоча, закричала Харлифа, дочь Орсуфа, откидывая полог повозки и выглядывая наружу, – Это же господин Дрозд и его лютня! Я-то думала, он дал деру, когда на нас напали мерзавцы Иарсула, а он, оказывается, храбро затаился на дне повозки!

Под дружный хохот погонщиков верблюдов, девушка вытащила за воротник худенького вертлявого человечка в старой шерстяной куртке и потертом зимнем плаще темно-вишневого цвета. Единственным новым и даже нарядным предметом в его одежде была бархатная шапочка под цвет плаща, увенчанная пером цапли. Вид у человечка был обиженный и недовольный. Он дернул плечом и вырвался из довольно крепких рук Харлифы.

– Я артист, а не воин, – проворчал он под общий смех, – Сами же будете горевать, если в меня ненароком попадет разбойничья стрела. Кто будет услаждать ваш грубый слух музыкой?

– Да, это будет огромная потеря, – ухмыльнулся Алимет, – Раз уж ты так благополучно просидел в повозке, пока мы дрались не на жизнь, а насмерть с кочевниками, то давай-ка услади наш грубый слух какой-нибудь песенкой.

Все опять захохотали и захлопали в ладоши.

– Это бродячий гимлен, – объяснил Ронф Восточному Колдуну, – Тоже прибился к каравану, как мы. Деньжат у него нет, поэтому за прокорм он расплачивается своими завываниями. По мне так нет лучше пения, чем пение боевого рога. А лучшая музыка – бой таноанских барабанов.

Нок при этих словах сердито засопел, но под просящим взглядом Элиа отвернулся от гоблина и ничего не сказал. Гимлен по имени Дрозд тем временем забренчал струнами, настраивая лютню. Потом уселся поудобнее на передке повозки, извлек из инструмента переливчатый звон и важно вопросил слушателей:

– Так что же хотят услышать господа купцы? Учтите, песенок я не пою. У меня есть героические оды, баллады и гимны для тех, кто ценит настоящее искусство. Хотя вряд ли это к вам относится.

– Давай что-нибудь протяжное и красивое, – потребовала Харлифа, – Про вечную любовь.

Она украдкой бросила взгляд на Эзельгера и юркнула за полог повозки.

– Какая любовь? – возмутился один из погонщиков, – Вам, девчонкам, все бы слюни разводить! Давай про войну и подвиги. Про Альденизскую крепость!

– Про любовь! – пискнула Харлифа из повозки.

– Про войну! – рявкнул погонщик.

Все загалдели нестройно и несогласно.

– Кажется, песни мы сегодня не услышим, – усмехнулся Эзельгер.

– И хвала подземному царю! – сказал Ронф, – А то как заведет волынку, так уши вянут.

– А можно и про любовь и про войну? – спросил наконец у Дрозда Алимет, чтобы примирить спорщиков, – Как бы это совместить?

– А давай про королеву и воина! – крикнул кучер Харлифиной повозки.

– Да! – с радостью поддержали все, – Хотим про королеву и воина.

Услышав это требование, Евглен изменился в лице и бросил на гимлена исподлобья недружелюбный взгляд. Элиа тоже погрустнел.

– А чё это за песня? – с любопытством спросил Ронф.

Стремясь сохранить свой визит в тайне, гроссмейстер велел отряду собраться в дорогу затемно. Еще не взошло солнце, когда западные всадники покинули замок Аводор. Однако, воинам Крылатого Льва не удалось уехать незамеченными. Не успели люди гроссмейстера отъехать на милю от Занрабада, еще высились за спинами рыцарей могучие стены стольного города, а на дороге позади послышался гулкий стук подков. Воины настороженно прислушались, руки их сами потянулись к мечам, спрятанным в ножны. Вед тоже взялся за рукоять меча, но гроссмейстер остановил его и жестом велел остальным сопровождающим успокоиться.

– Поезжайте вперед, – тихо, но властно промолвил он, – Я и мой телохранитель догоним вас вскоре.

Исполняя приказ, воины цепочкой двинулись вперед по дороге. Встретив вопросительный взгляд Веда, гроссмейстер развернул коня вспять и въехал на возвышение, ведущее к холмам, на которых стоял город. Конский топот приближался, не прошло и двух минут, как на холме, на дороге, идущей от городских ворот, показалась всадница. То была женщина, закутанная в синий бархатный плащ, подбитый соболями. Солнце уже всходило над снежными холмами, окружавшими Занрабад. В его желто-алом свете Вед узнал королеву. Она была одна, без сопровождающих и очень спешила.

– Стой там, – Вернигор повелительно поднял руку, бросив строгий взгляд на Веда, и направил коня навстречу королеве.

Увидев гроссмейстера, она придержала поводья своей лошади. Они с Вернигором одновременно въехали на соседний холм и остановились, встретившись на его вершине.

– Чуть не опоздала, – смущенно проговорила королева, щуря глаза от солнечного света.

Капюшон плаща упал с ее головы, и солнце заиграло в ее темных блестящих волосах.

– Пристало ли супруге короля гоняться за вассалами своего мужа? – со сдержанной улыбкой пошутил Вернигор, останавливая коня на некотором расстоянии и приветствуя королеву почтительным поклоном.

– Да, если они не хотят попрощаться перед отъездом, – пошутила и королева.

Ее улыбка выглядела неуверенной, а взгляд заискивающим, и голос дрожал. Вернигор опять склонил голову в поклоне.

– Мы уже давно попрощались, очень давно, – с затаенной горечью ответил он, – Долгие проводы – лишние слезы.

Королева опустила взгляд на свои пальцы, нервно теребившие поводья.

– Да, я знаю. Я обещала все, а не выполнила ничего, – прошептала она, – Я виновата. Видишь, я это признаю. И ты... ты не простишь меня спустя столько лет?

Вернигор покачал головой.

– Я давно простил, – мягко ответил он, – В глубине души я знал, что все случится так, как случилось. Обижаться было глупо.

– Но ты меня избегаешь, – с горечью возразила королева, – Мы могли бы хотя бы быть друзьями?

– Это большая честь, госпожа, – поклонился Вернигор, – Но королевская дружба – тяжкое бремя. Оно мне не по плечу.

– Опять, – вздохнула королева, – Скажи лучше правду: у тебя есть другая?

Вернигор тихо рассмеялся.

– Ты же знаешь, что нет. Но у меня есть настырный прислужник, который меня ждет и отряд, который отошел уже далеко от города, – сказал он, – Простимся, пока тебя не хватились.

– Хорошо, – прошептала королева, покорно склонив голову, потом с надеждой подняла глаза на Вернигора, – Мы больше не встретимся. Ты не хочешь меня поцеловать?

– Конечно, – спокойно ответил гроссмейстер.

Он спрыгнул с седла, подошел к королеве и почтительно поцеловал ей руку.

– Думаю, этого достаточно, – сказал он.

– Все-таки у тебя есть другая, – дрожащим шепотом проговорила королева, – Раньше тебе и сотни поцелуев было недостаточно, а теперь и одного слишком много.

– Дело не в этом, – строгий голос гроссмейстера смягчился, он ласково пожал руку, которую все еще держал в своей, отпустил ее и отступил к своей лошади.

– Я дал клятву Кальдиену, как и ты, – сказал он, садясь в седло, – но мне легче хранить верность тебе, чем моему королю.

Он махнул рукой, приказывая Веду ехать следом. Потом спустился с холма, не глядя на королеву, которая все еще стояла на вершине и провожала его взволнованным взглядом. Вернигор угрюмо молчал полдороги, до тех пор, пока впереди не показался отпущенный им отряд.

– Все слышал? – наконец проворчал он, обращаясь к прислужнику.

– Ну, в общем да, – пожав плечами, признался Вед и добавил с усмешкой, – Думаю, стоит помалкивать об этом. А то ты ведь убьешь меня, да?

– Да, – ответил Вернигор.

Это было сказано таким тоном, что улыбка сползла с лица Веда.

Все громко захлопали певцу, который заранее раскланялся во все стороны и уже готовился ударить по струнам. Как вдруг замшевый мешочек, бренчащий серебром, едва не сбил с гимлена шапочку с пером. Мешочек кинул Дрозду Эзельгер.

– Мне не нравится эта песня, – заявил он, когда удивленные купцы обернулись в его сторону и перестали аплодировать, – Давай-ка, спой про восточный берег. Ты знаешь эту балладу?

– Конечно, – Дрозд гордо вскинул голову, – Ее знает даже несмышленыш, едва умеющий перебирать струны.

– А "Сказ об Альденизской крепости"? – возмутился погонщик, жаждавший песен о войне.

– Ну, хм..., – Дрозд взвесил брошенный ему кошелек на ладони и сделал вид, что не слышит слов погонщика; он снова принялся настраивать свою лютню, – Эту полную печального упоения возвышенную песнь сложила никто иная, как госпожа Лариэль из Парладора. Имя этой эльфийской поэтессы на языке древности означает "соловей". Блажен тот, кому довелось услышать ее поднебесный голос.

– Мне довелось, – прошептал Восточный Колдун.

– Мне тоже, – словно эхо отозвался Элиа.

– И мне, – промолвил Кадо.

– И мне, – кивнул Нок и засопел носом, стараясь скрыть волнение, вызванное этим воспоминанием: гномы не любят признаваться в том, что эльфы задели их за живое.

– А мне без надобности вся эта эльфийская заумь, – проворчал Ронф, – Уж лучше бы про войну. Я помню эту историю про крепость Альдениз. В ней наши победили ваших.

– Хм! – угрожающе прокряхтел Нок, невзначай берясь за рукоять кинжала, торчавшего за поясом.

– Ронф, угомонись, – попросил Элиа, – У нас принято слушать молча, когда для тебя поют.

– Благодарю тебя, господин Эзельгер, – Евглену совсем не хотелось выражать признательность надменному остроухому субъекту, ехавшему рядом, но по-другому ответить на его поступок юноша не мог, – Эта песня нравится мне гораздо больше той.

– Та песня была тебе неприятна, – пожал плечами Эзельгер, – Не буду спрашивать почему. Но если тебе она не нравится, то и мне тоже.

– Значит, ты это сделал для меня? – удивился Евглен.

– Мы ведь с тобой товарищи, верно? – усмехнулся эльф, – Гроссмейстер надеется на нас обоих, и он хочет, чтобы мы были за одно. Его бы обрадовало, узнай он, что наши музыкальные вкусы совпадают.

Евглену показалось, что Эзельгер опять насмехается над ним да еще и над Вернигором в придачу. Он хотел было снова обидеться, но, поразмыслив, решил заметить лишь чуткий поступок эльфа, а не его лукавые слова. Дрозд между тем настроил лютню и обвел глазами слушателей.

– Мне, конечно, далеко до Лариэль, – скромно признал он, – Но как певец людей, я не на последнем месте.

С этими словами Дрозд провел пальцами по струнам, и из-под них полилась прозрачная мелодия, легкая, как дуновение ветра, невесомая, как серебристый иней на ветвях деревьев. Голос у певца оказался неожиданно низким и сочным для его тщедушной внешности. Слова же, в переводе на Язык Всех немного утерявшие свою поэтическую прелесть, повествовали о вечной тоске эльфийского народа по краям, где рождается солнце:

 
Скрыт от глаз Восточный Берег
За морями в темноте.
Только ручейки тумана разбежались по воде.
Только тени от деревьев расстелились по траве.
Скрыт от глаз Восточный Берег
За морями в темноте.
Где-то в Гавани Хрустальной
Уплывают корабли.
Берег милый, берег дальний сердцу дорогой земли
Им уж виден от причала в чистой солнечной дали.
Где-то в Гавани Хрустальной
Уплывают корабли.
Скрыт от глаз Восточный Берег,
Но скажу земле: «Прощай!»
И мечту свою доверю крыльям белых птичьих стай.
Там, за далью океана, ждут весны моей края.
Солнечный Восточный Берег,
Вновь тебя увижу я!
 

Обратно в Западные земли ехали не так скоро, как в столицу. Гроссмейстер словно нарочно медлил с возвращением в Азатан. Он гораздо чаще позволял своим воинам делать остановки в пути, менять лошадей, греться и отсыпаться на постоялых дворах. С самого момента отъезда из королевского замка глава ордена Крылатого Льва пребывал в задумчивости, которая с каждой новой милей пути становилась все глубже и мрачней. Казалось, гроссмейстера страшит возвращение в родной край. Дорога проходила по пустынным местам, зимой еще более опасным, чем летом. Впереди уже показались каменные возвышенности Шепчущего нагорья, преграждающего дорогу к Изумрудному лесу, когда Вед наконец решился прервать молчание, тянувшееся несколько дней.

– Что вы намерены делать? – спросил он осторожно и негромко, чтобы не услышали другие воины.

Они с гроссмейстером ехали впереди отряда на некотором отдалении, и слышать их никто не мог, но Вед тем не менее понизил голос, заговорив на столь опасную тему.

– Делать? – переспросил Вернигор.

– Ну да, – кивнул молодой прислужник, – С тем, что сказал король.

– Ума не приложу, – сухо ответил гроссмейстер, которому расспросы любопытного ученика пришлись не по душе, – Задача, как ты сам сказал, не из легких. Видно придется обратиться к оракулу.

– Вы поедете в Нитар? – удивился Вед.

– Нет, – покачал головой гроссмейстер, – Страна Чародеев далеко, а времени у меня немного. Да и оставить Западные земли без присмотра я сейчас не могу. Я поеду к самому ближайшему оракулу – в Кзинтарис.

– Тогда нам следует у Развилки повернуть на северо-восток, – сказал Вед.

– Мне, – возразил Вернигор, – Без отряда я доберусь быстрее и быстрее смогу воротиться в Азатан.

– Нам, – возразил Вед, – Отряд поедет в Азатан, а я поеду с вами. Так положено.

С уст Вернигора сорвался вздох, полный досады.

– Не спорьте, – упреждая возражения гроссмейстера, сказал Вед, – Так вам самому будет удобнее. Я буду у вас под рукой, и вы сможете меня убить, если я буду болтать лишнее.

– Тогда я убью тебя прямо сейчас, – вздохнул Вернигор, – Ты только и делаешь, что болтаешь.

Через полчаса впереди показалась Развилка – огромный каменный столб, испещренный Старыми Рунами, огибая который широкая дорога распадалась на несколько дорог поуже, ведущих во все стороны света. Отряд воинов Крылатого льва простился с гроссмейстером и поскакал по дороге на запад. А гроссмейстер и Вед остались у Развилки. Они задержались у каменного столба, потому что гроссмейстер некоторое время медлил, задумчиво глядя на запорошенную снегом каменистую пустошь, по которой убегала дорога на северо-восток.

К Перепутью купеческий караван доехал почти затемно. Закат догорал в небе далеко на западе, и свет дня угасал над заснеженными равнинами, когда впереди на развилке дорог показался припорошенный снегом и обросший инеем каменный крест. Его покрывали руны и рисунки, вырезанные на камне давным-давно и почти стершиеся от времени. Доехав до креста, караван повернул на дорогу, ведущую на восток, в шумный и гостеприимный город Алзарин. На развилке же осталась странная компания из чужестранных путников, которые настороженно приглядывались друг к другу. Гном недоверчиво косился на гоблина, отвечавшего враждебными взглядами. Кадо неодобрительно посматривал на чародея, зябко перепрыгивавшего с ноги на ногу. Молодой воин Крылатого Льва без симпатии наблюдал за Элиа, который в свою очередь с любопытством разглядывал эльфа. И только эльф старательно делал вид, что его здесь вообще нет, и глубже надвигал капюшон плаща, скрываясь от взглядов юноши. Какое-то время все пребывали в нерешительности; прервав молчание, первым заговорил Евглен.

– Итак, вот и Перепутье, – сказал он, – Отсюда на юг уходит дорога, которая приведет нас к подножию Лазурных гор. Однако, сейчас зима и все пути, ведущие вглубь горной страны, занесены снегом, все тропы и перевалы закованы во льды. Хотел бы я знать, как мы попадем в таинственное место под названием Спрятанная долина, если проход в горы закрыт? Сейчас, когда мы объединились для достижения общей цели, среди нас есть целых два вожака, которые, надеюсь знают, что нам делать.

Евглен бросил два вопросительных взгляда поочередно – на Эзельгера и на Элиа. Остальные участники похода при этих словах Евглена тоже воззрились на юношу и эльфа. Эзельгер и Элиа невольно переглянулись.

– Ничто не укроется от мудрого взора Генимар, – первым ответил эльф, – Думаю, она уже знает, что мы ищем встречи с ней, и знает о наших трудностях.

– И чего теперь, ждать пока твои дружки-эльфы нас сами найдут и притащат в свое логово? – проворчал Ронф.

– Уж тебя-то они оставят здесь, – заметил Нок себе под нос и сжал кулаки, но Эзельгер успокаивающе положил руку ему на плечо.

– Со слов твоих друзей, Элиа Рассказчик, мне известно, что ты друг эльфов из Парладора, – сказал он, – Большая удача, что мы повстречали тебя на пути. Эльфы князя Дарфиона скорее пришлют нам помощь, если ты отправишь в Спрятанную долину письмо голубиной почтой.

– Это хорошая мысль, – обрадовался Элиа, – К утру письмо будет уже в Парладоре. Я попрошу прислать нам проводника.

– А до тех пор мы должны мерзнуть среди дороги? – возмутился Восточный Колдун, – Это тебе все равно, Элиа, а я умираю с голоду.

– Здесь неподалеку постоялый двор "Копыто единорога", – ответил за Элиа Эзельгер, – Там мы можем переждать ночь.

– Мы проезжали мимо него с Вернигором на пути в Парладор, – кивнул Элиа, – Ты тоже бывал здесь раньше?

– Нет, – эльф смутился и еще ниже натянул капюшон, – Мне говорил об этом месте Нок.

– Да, да, я говорил, – поспешно подтвердил гном, – Ну что, пойдемте? Лошади замерзли, и я бы тоже погрелся.

Стремясь пресечь начавшиеся было выяснения, он взял своего пони за повод и потянул вперед. Нок вызвался показать дорогу, и все устремились за ним. Но прежде чем продолжить путь на юг, путники по обычаю задержались у креста и обошли его вокруг, двигаясь с востока на запад, повторяя путь солнца. Все, кроме Ронфа.

– Подгорному люду не нужны ваши солнечные штучки. Мы терпеть не можем этот огненный шар, который только слепит глаза, – пробормотал он, угрюмо глядя на остальных.

– Свет не в почете у темных народов, – самому себе тихо сказал Эзельгер, – Они больше любят мрак и пламя.

Ожидая, пока другие совершат путевой обряд, он поглаживал гриву своей лошади. Уже стемнело. Черным пятном на темном небе далеко на юге маячили горы, и при виде них внутри у эльфа росло беспокойство. Казалось, что из-за этих высоких хребтов следят за ним проницательные всезнающие темные глаза, которые видят его насквозь. Словно догадываясь о тревогах спутника, Восточный Колдун проковылял по сугробам, наступая на полы своей серой мантии, подошел к Эзельгеру и хлопнул его по плечу.

– Я наложу на тебя скрывающие чары, – тихо промолвил он, – Ни один эльф не распознает тебя. Эй, все готовы? Тогда на коней и к постоялому двору, покуда я не околел.

Он пошлепал к своей лошади, а Эзельгер вдруг почувствовал на плече другую руку.

– Нервничаешь? – спросил Элиа, почти неслышно подошедший сзади.

– Думаю о том, как лучше исполнить поручение гроссмейстера, – сухо ответил эльф, делая шаг в сторону.

Но Элиа и не думал уходить он тоже похлопал Эзельгера по плечу.

– Все будет хорошо, Орн, – сказал он очень тихо и успокаивающе.

Внутри у мнимого эльфа все оборвалось. Он порывисто обернулся к юноше. Другие путники уже садились на коней, а они все еще стояли одни в стороне.

– Колдун проболтался! – возмущенно и растерянно пролепетал демон, с ужасом глядя на Элиа.

Тот покачал головой. Его лица не было видно из-за темноты и глубокой тени от капюшона.

– Нет, – сказал Элиа, – Я сам понял, как только тебя увидел. Кроме того, Эзельгер не эльфийское имя. Это я сам его придумал.

Потрясенный Орн отступил назад и опустил голову.

– Я не знаю, что сказать, – пробормотал он, окончательно растерявшись, – Не думал, что мы когда-либо увидимся... Все, что случилось тогда, пять лет назад... Простишь ли ты меня когда-нибудь?

Элиа повернул голову. Лунный свет упал на его лицо, и Орн увидел самый ласковый и теплый взгляд, какой только мог себе представить.

– Я тоже не знаю, что сказать, – ответил Элиа, и на его лице расцвела улыбка, – Я рад, что ты вернулся.

Он вновь ободряюще хлопнул демона по плечу и пошел к своей лошади.

– Я тоже, – прошептал Орн, глядя себе под ноги.

Растерянность и стыд все еще не отпускали его, но тяжелый камень лежавший на душе с момента возвращения к жизни, начал таять, как кусок льда, согретый солнечными лучами.