Текст книги "Потерянный король"

Автор книги: Веда Талагаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Потерянный король

ПОДАРКИ ОБОРОТНЯ

Угрюмые горы цепочками разбегались во все стороны, уходя за горизонт. Их острые вершины, похожие на драконьи зубы, окутывали тяжелые свинцовые облака. Однообразный пейзаж тянулся на многие мили вокруг, сколько мог охватить взгляд. Бледный свет дня не оживлял картину, а делал ее еще более унылой. Ледяной ветер завывал в разрывах туч, заставляя их носиться по низкому небу. Коршун кружил среди туч, то ныряя в их серую туманную завесу, то опускаясь на самое дно горных пропастей. Наконец он сделал в воздухе круг и камнем упал вниз. Темная бездна подхватила его и закружила во мраке.

– Ох, и заставили вы меня побегать, владыка, – проскрежетала черная птица час спустя, сидя на плече статного седовласого незнакомца, одетого в плащ с подкладкой из волчьего меха, – Там наверху такой лютый холод. Я продрог до самых косточек. К тому же дальняя дорога из страны Пан, после которой вы не дали мне передохнуть, выжала из меня все силы. Я бы не отказался от хорошей порции сырого мяса. Или хотя бы выпил кружку грога, как это делают люди, чтобы согреться.

– Сначала ты расскажешь, сделал ли то, зачем тебя посылали, – возразил седовласый и стряхнул коршуна со своего плеча, – Сядь, прими нормальный облик и рассказывай.

– Ох, ох, – проскрипел коршун, переступая когтистыми лапами по полу просторной комнаты с низким потолком.

Комната находилась глубоко под землей. Она была погружена во тьму. Лишь несколько факелов на стенах бросали отблески на мрачное убранство и два кресла с высокими спинками, стоявшие посередине. Седовласый сидел в одном из них, положив руки на подлокотники – вырезанные из дерева крылья летучей мыши. Коршун же вспорхнул на второе кресло и превратился в худого бледного господина с острым носом и спутанными черными волосами, свисавшими вдоль лица сальными прядями. Тусклые глаза на этом костлявом лице поблескивали злорадной и довольной ухмылкой.

– Ваш приказ исполнен в лучшем виде, мой господин Эверонт, – протянул бледный субъект, сложив руки на животе и сплетя между собой тонкие пальцы с острыми ногтями, – С Западной Колдуньей Арникой все очень чисто сработано и даст плоды, когда нам будет нужно. А наш друг рассказал мне все, что ему удалось выяснить о возможном наследнике королей Бломовенда. Эта история вас удивит.

Грог в высоком кубке был подан на подносе прислужницей. Безобразная старая гоблинка ушла, пятясь назад и кланяясь, а бывший коршун, обогревая о теплые стенки кубка свои озябшие пальцы, изогнул тонкие губы в подобии улыбки.

– Так-то лучше, – проговорил он, довольно прихлебывая грог.

Его величественный собеседник нетерпеливо постучал пальцами о подлокотники кресла и недовольно изогнул тонкую бровь.

– Да, да, конечно, – спохватился оборотень, поставил кубок на подлокотник и скрестил руки на груди, – Итак, о возможном наследнике королей Бломовенда. Наш друг волшебничек нарисовал следующую картину. В те стародавние времена, когда мир был другим, а волшебники жили в согласии и не делились на светлых чародеев и темных магов, они активно боролись с силами зла, пытаясь склонить чашу весов на светлую сторону. Существовали в частности демоноборцы – особый орден, сражавшийся с демонами, истреблявший их или пытавшийся обратить. Обратить демонов, как вы знаете, практически невозможно, поэтому почти все они были истреблены. В том числе и демоны из Бломовенда, летающей крепости, находившейся в горном Занбааре. Демоноборцами, освобождавшими от нечисти Занбаар, командовал Умадан Кортранский. Тогда он еще не перешел на темную сторону. Вернее не сделал этого официально. В ту пору он со своими учениками тайно готовился поднять мятеж против Гильдии волшебников и собирал армию. А за одно уничтожал тех, кто мог составить ему конкуренцию в борьбе за власть над Дивным Краем. Например, демонов. Будучи предводителем демоноборцев, он легко мог это сделать, не привлекая к себе внимания. Особенно Умадан боялся, что ему помешает Одельгар, король Бломовенда. Бломовенд был самой неприступной твердыней изо всех демонских крепостей. Его стены были защищены могучим темным колдовством, его гарнизон состоял из орд бешеных демонов, вооруженных до зубов и не знающих жалости. Но все эти трудности меркли по сравнению с главной помехой – вход в Бломовенд преграждали ворота, открыть которые было не по силам никому из величайших волшебников. Чары с них могли снять лишь посвященные в эту тайну демоны. С такими воротами Бломовенд был неприступен. Но Умадана это не смутило. Он напролом шел к власти и использовал для достижения заветной цели не только волшебство и силу, но и обыкновенную хитрость. Никто так никогда и не узнал, где маг нашел предателя, какими посулами или угрозами, шантажом или пытками он вынудил демона-отступника выдать тайну. А, может, то был вовсе не предатель, а гениальный чародей-провидец, способный проникнуть в тайны чужого волшебства и разгадать величайший секрет демонов. Умадан не признался никому, как ему удалось взять летающий город. Но так или иначе, однажды ночью ворота летающей крепости распахнулись перед войском демоноборцев. Город пал, его обитатели, не пожелавшие покориться, были уничтожены. Лишь несколько демонов, которые согласились обратиться, были доставлены в Ильраан живыми. Но никто из них не был родственником Одельгара и не мог бы считаться потомком Бломовендских королей. Дочь Одельгара, принцесса Хильд, ее супруг и все их дети также погибли во время штурма, как и сам правитель. Потомков королей демонов не осталось на этой земле.

Закончив рассказ, оборотень сделал новый глоток из кубка с грогом. Его хозяин досадливо поморщился.

– Я все это знаю и без тебя, Зиирх, – недовольно промолвил он, – Неужто ты таскался в такую даль, что бы рассказать о том, что мне и так давно известно?

– Нет, конечно, владыка, – усмехнулся Зиирх, допил остатки грога, облизал губы острым черным языком и продолжил, – Тут-то и начинается самое интересное. Вы помните, конечно, что в пророчестве "Мудрости гоблинов" наследник назван ребенком Литгонды?

– Я помню пророчество наизусть, – холодно ответил седовласый.

– Тогда вы понимаете, о чем речь, – довольно хихикнул оборотень, – Кому, как не вам знать, кто такая Литгонда. Ее настоящее имя Инриэль. Бесстрашная эльфийская воительница, попавшая в плен к гоблинам Нехоженой земли. Она была продана ими Оменатару, тогдашнему королю Бломовенда. Эльфийка была так прекрасна, что бес не устоял и решил жениться на ней. Инриэль обратилась и стала королевой демонов, повелительницей летучей крепости. Говорят, что от нее родились демоны огня, свирепые нравом и прекрасные ликом и безобразные зеркальные демоны, зависящие от волшебных стекол и повелевающие ими. Что с вами, владыка?

Собеседник оборотня, поникший головой, встрепенулся и поднял глаза.

– Я не знал, что ее постигла такая судьба. Я думал, она погибла в бою, – глухим голосом проговорил он.

– Эльфы скрыли свой позор от чужих, – усмехнулся Зиирх, – Да и от своих тоже. Вы собираетесь весьма вольно обойтись с пророчеством, господин, и описанное в нем страшное бедствие обратить себе на пользу. Так взгляните же на него шире. Дитя Литгонды, наследник Бломовендских королей – это...

– Любой, в ком есть капля крови Литгонды и бломовендских демонов, – оживился седовласый, – Совсем не обязательно прямой наследник Одельгара! А ты право не дурак, Зиирх, я не зря держу тебя при себе. Но, – его загоревшийся было взгляд потух, – Если все демоны были истреблены?

– Откуда вы можете это знать? – возразил Зиирх, – Ведь до того, как волшебники пошли на нечистую силу войной, демоны бродили по земле в разных обличиях. Где угодно могли остаться их следы. Даже там, где вы меньше всего этого ждете.

– Ты что-то знаешь, чертов оборотень? – насторожился хозяин Зиирха, – Не тяни, рассказывай.

Оборотень кивнул, но прежде, чем продолжить рассказ, встал и зажег от чадящего на стене факела несколько свечей из черного воска. Они не сделали подземелье светлее, но их огоньки заблестели во мраке, как острые волчьи глаза.

– Наследником, которого вы так неустанно ищете, владыка, может оказаться лицо, посвященное в нашу тайну, – вернувшись на свое место, проговорил Зиирх, – Не буду тянуть, как вы велите, а спрошу вас напрямик. Что вы знаете о Чародее?

– О Чародее? – седовласый в изумлении приподнялся с кресла, – То, что он мешает мне. Не темни, рассказывай, что ты придумал.

– Не я, а наш многоумный маг-чародей, – возразил оборотень, удобнее уселся в кресле и продолжал, – Итак, Гвендаль по прозвищу Чародей. Он похитил "Мудрость гоблинов", стало быть он ее прочел, стало быть он знает о пророчестве. А что мы знаем о нем? Мы наблюдали его в зеркале не раз: он с юных лет заявил о себе как предприимчивая личность и как талантливый волшебник. Говорят даже, что он величайший из чародеев наших дней, и мало кто способен с ним тягаться. А откуда это в нем?

– Надо полагать, то кровь Витольда Рено, – пожав плечами, заметил седовласый.

– Вот! – поднял палец Зиирх, – Мы и подошли к главному. Витольд Рено, Чародей в Красном Плаще, победитель Пятерых, заклятый враг Умадана. Он был не только величайшим чародеем, но и весьма интересным мужчиной. Прекрасные дамы его обожали. Женат он был трижды и два раза весьма странным образом. Его первая жена, кажется, ее звали Реймин, была слаба здоровьем. Она родила ему дочь Анну, впоследствии таинственно исчезнувшую, и спустя какое-то время умерла. Говорят, ее сердце не вынесло того, что Витольд увлекся красивой чужестранкой. Чародей, правда, соблюдал приличия и ввел новую жену в дом лишь год спустя после смерти Реймин. Линнет была сказочная красавица, но без роду, без племени. Не известно, кем были ее родители. Кроме того, была в ней одна странность. Она до смерти боялась зеркал. Говорила, что гадалка предсказала ей смерть от зеркала. Видно, то была хорошая гадалка. Говорят, зеркало Линнет подсунул никто иной, как Робур из Армаиса. Почтенный чародей надеялся, что после смерти первой жены Витольд обратит внимание на его дочь Зольвин, а тот предпочел бедную воспитанницу старого волшебника. Сердце доброго опекуна Линнет не вынесло обиды. Своя кровиночка все-таки дороже.

– Так что стало с бедной воспитанницей? – спросил хозяин Зиирха.

– Линнет посмотрелась в зеркало и окаменела, – оборотень выдержал многозначительную паузу, – Она была матерью Гвендаля. Витольд очень горевал, но в третий раз женился – как и мечтал Робур на Зольвин. Она заменила мальчику и девочке мать, но тоже прожила недолго – наступила в саду на змею и в одночасье скончалась. Муж был в отъезде, лекари оказались бессильны.

– Окаменела, глянув в зеркало, – уже не слушая оборотня, повторил седовласый в раздумье, – Ты думаешь, Зиирх, что девушка-сиротка могла быть зеркальным демоном?

– Это наш чародейчик так думает. Я склонен с ним согласиться, – Зиирх усмехнулся, – Как вам такой поворот?

Его собеседник задумчиво подпер подбородок ладонью.

– Но зеркальные демоны безобразны, – возразил он.

– Они могут принимать разные обличия, – покачал головой Зиирх, – А если кто-то из родителей – мама или папа был демоном огня, зеркальные демоны способны превращаться в очень красивых существ. В эльфов, например.

– Не говори ерунды, – возмутился седовласый и снова призадумался, – Но если это так, если Линнет была зеркальным демоном и в ней текла кровь Литгонды, то Гвендаль может быть нам очень полезен. Как узнать, правда ли это?

– Придется найти его и предъявить той, из-за кого мне пришлось сегодня померзнуть, – сказал Зиирх.

– Так ты нашел? – обрадовался его хозяин.

– Конечно, конечно, владыка, – вкрадчиво протянул оборотень, – Отыскал в вороньем гнезде. Это мой вам подарок.

Он пошарил в кармане своей длиннополой черной одежды, а когда раскрыл худую бледную ладонь, на ней лежал, поблескивая в темноте, стеклянный шарик. Шарик засверкал радужными искрами, перекочевав из одной руки в другую. Седовласый подбросил его на ладони и негромко рассмеялся.

– Прелестная вещица, – молвил он, – Думаю, ты не ошибся. Я помню, как они сражались у подножия горы, и как Гвендаль обратил ее в этот самый шарик. Красивый шарик. Надеюсь, краса той, что в нем, тоже не увяла. Жаль, если время иссушило столь прекрасный колдовской цветок. Это ведь и на ее характере может сказаться.

– Характер у нее всегда был скверный, – скрипуче рассмеялся оборотень, – Она покочевряжится малость, но все же поможет нам.

– Она – да, – брови седовласого сошлись над переносицей в хмурой задумчивости, – Но вот Гвендаль? Что если он заупрямится, когда попадет к нам в руки?

– И это тоже будет недолго, – сладко пропел оборотень, и его глаза хищно, по-волчьи, блеснули во тьме подземелья, – На всех можно сыскать управу, даже на Чародея.

Хозяин Зиирха оторвал взгляд от шарика, и взглянул на оборотня с удивлением.

– Какую же управу ты сыскал на него?

Зиирх загадочно усмехнулся. Его взгляд наполнился торжеством и сознанием собственной значимости.

– Вы недооценили меня, владыка, – проговорил он, – И совершенно напрасно. Я знаю способ, один лишь способ заставить Гвендаля слушаться. Это – мальчик, его племянник, единственный, кем он дорожит. У кого в руках Элиа Рассказчик, у того в руках Гвендаль.

– Как же я могу держать в руках Элиа? – в недоумении проговорил Эверонт.

– Он уже у вас в руках, – промолвил Зиирх и снял с шеи цепочку, – Это мой второй вам подарок.

На цепочке висела талисманница – вышитый золотым бисером мешочек из светло-зеленого атласа.

Места в повозках хватило не всем. Армаисские купцы, полувоины-полукочевники, спали, как убитые, завернувшись в свои теплые зимние одежды, на походных тюфяках под открытым небом. Хуже приходилось тем, кто не привык к дорожным ночевкам в зимние холода. Не смотря на теплые плащи, ворох дорожных одеял и верблюжьих попон, на постоянно горящие рядом костры, холод терзал путников всю ночь. Ледяной ветер, гулявший по степи и мороз, идущий от стылой земли, едва прикрытой снегом, пробирали до самых костей, не давая уснуть. И лишь под утро, когда на посеревшем небе замаячил серебряный глаз Аэрендэль – Утренней Звезды, на путешественников снизошел, наконец, желанный покой. Но самый сладкий и мирный предрассветный сон был вдруг прерван. Жуткий крик, не человеческий и не звериный, прокатился над степью, отдавшись звенящим эхом от промерзшей земли и всколыхнув сухой, посеребренный инеем ковыль. Верблюды в караване в панике шарахнулись в разные стороны, не слушаясь погонщиков, лошади с тревожным ржанием поднялись на дыбы. Часовые, оставленные на ночь, схватились за оружие, в испуге оглядывая пустынную, еще темную степь. Люди, спавшие у костров и в повозках, вскакивали и трели глаза спросонья, содрогаясь от ужаса.

– Кочевники Иарсула? Гоблины из Нехоженой земли? Драконы? – неслось по каравану, передаваясь из уст в уста.

Караванщики были перепуганы, все суетились и хватались за оружие. Кадо, едва успевший задремать у костра, приподнялся на локте и потер глаза. Морозный воздух щипал за щеки, а сон как рукой сняло, от одного только звука чудовищного крика, проникавшего в самое сердце. Даже Ронф, которого было ничем не пронять, скинул с себя все одеяла и сидел рядом, дико и бессмысленно озираясь.

– Что это за страсть такая? – пробормотал он, с недоумением и тревогой глядя на суету в караване.

Степь окружала пустынным безлюдным простором, и волнение на стоянке каравана почти улеглось, когда крик вдруг повторился также тоскливо и отчаянно. Кадо похолодел, когда понял, откуда он исходит.

– Чтоб мне провалиться в троллью нору! – ахнул Ронф, метнулся к Элиа и изо всех сил зажал ему ладонью рот.

Но Элиа уже не кричал. Его крик оборвался на самой высокой и пугающей ноте, как и в первый раз. Кадо прижал ладонь ко рту, с ужасом глядя на спящего друга, чье лицо было покрыто мертвенной бледностью, точно у могильного изваяния.

– Что это с ним? – шепотом спросил Ронф, подняв на Кадо круглые от испуга глаза.

Кадо только развел руками.

– Какой-то страшный сон, – встревожено предположил он, – Нужно скорее разбудить его.

Он протянул руку, чтобы тронуть Элиа за плечо, но не успел дотронуться. Элиа вздрогнул всем телом и резким движением сел, оттолкнув от себя Ронфа. Глаза его распахнулись и уставились в пространство. Они были черны.

– Опять! – потрясенно отодвинувшись в сторону, прошептал Ронф.

Элиа не услышал. Он не слышал и не замечал ничего вокруг.

– Зло, – глухим потусторонним голосом промолвил он, – Зло приближается. Оно рядом.

Степной ветер затих при звуке этих слов, уступив место гулкой тишине. Кадо поднял глаза и увидел, что люди на стоянке собрались вокруг них. Все глаза были обращены на Элиа, и в каждом взгляде читались непонимание и страх. Какое-то время люди потрясенно молчали, потом от толпы отделился старшина купеческого каравана. Высокий смуглый мужчина с резкими чертами лица и острой черной бородкой подошел к путникам. Его полосатый халат из стеганого войлока был опоясан перевязью кривой сабли, а из-под ворота поблескивала легкая кольчуга.

– Алимет, – обратился к нему Кадо и растерянно замолчал, не зная, что сказать.

– Что с твоим другом, юноша? – недовольно и строго проговорил старшина купцов.

– Страшный сон, – пробормотал Кадо, виновато пожав плечами.

– Он выглядит странно даже для того, кто увидел кошмар, – покачал головой Алимет и перевел взгляд на Ронфа, – Второй твой спутник гоблин. Мы закрыли на это глаза и позволили вам идти с нами.

– Еще бы! За такую мзду, – хмыкнул Ронф.

– Мы купцы, а не ростовщики, и уговор для нас дороже денег, – Алимет отстегнул от пояса кожаный кошелек и под одобрительный гул толпы бросил его на снег рядом с Кадо, – Мы забираем свое слово и возвращаем ваши деньги. Вам не по пути с нашим караваном. Лучше будет, если дальше вы поедете одни.

– Вы бросите нас в степи? – возмутился Кадо.

– Мы оставим вам еще одну лошадь, запас еды и угольев для костра, – ответил Алимет, – Оружие при вас, ваш гоблин выглядит весьма грозно. Через три дня вы доберетесь до Перепутья. Там начинается дорога в более людные места, свободные от кочевников. Да сопутствует вам удача, да не постигнет вас зло, о котором говорил этот человек.

Купец поклонился и отошел от Кадо и его друзей. Он отдал какие-то распоряжения на языке жителей Армаиса, и караванщики начали собираться в дорогу, не суетливо, но с поспешностью. И четверти часа не прошло, как заскрипели колеса повозок и телег, застучали копытами лошади, послышались крики погонщиков, зазвенели уздечки верблюдов, и караван тронулся с места, оставив на стоянке лишь чужестранных путников. Кадо и Ронф по-прежнему сидели на своих одеялах и дорожных тюфяках, провожая глазами караван и поддерживая за плечи Элиа, который все еще ничего не замечал и выглядел обессиленным и усталым.

– Катитесь, катитесь, – угрюмо проворчал Ронф, глядя на удаляющиеся повозки, – Обойдемся и без вас. Я всегда знал, что все людишки – сволочи.

– Ты и сам на половину человек, – укоризненно заметил Кадо и легонько потряс Элиа, – Тебе плохо?

– Нет, уже нет, – еще глухим, но уже более одушевленным голосом отозвался тот, и его глаза начали светлеть и проясняться, – Из-за меня мы остались одни, без защиты?

– Леший с ними, – сплюнул Ронф, – Какая от них защита? Я стою целого каравана этих трусливых купчишек. Ты там что-то бормотал про зло. Опять ничего не помнишь?

– Нет, помню, – Элиа перевел дыхание и протер лицо горстью снега, собранного с одеяла, – Камень говорит во мне. Он просто кричит, он предупреждает об опасности. Зло движется за мной по пятам.

– Опять хромые? – с тревогой прошептал Кадо, оглянувшись на север.

– Нет, они не в счет. Они все время идут за нами, – Элиа покачал головой, – Это другое. Кто-то предал меня. Кто-то хочет разрушить жизнь Гвендаля.

Хранитель архива колдовской школы Аструма Норнус не успел сделать и нескольких шагов по коридору, как дверь директорского кабинета распахнулась, и наружу порывисто выглянула Арла Кан. Вид у директора был потрясенный: лицо бледно и взволнованно, бархатная серая шапочка съехала на бок, рука, державшая развернутый лист пергамента, дрожала.

– Норнус! – вскрикнула госпожа Арла высоким вибрирующим голосом, – Подожди!

– Что еще случилось, моя госпожа? – встревожился старый архивариус.

– Ничего, – словно бы опомнившись, промолвила Арла чуть более сдержано и жестом полным достоинства поправила свой остроконечный головной убор, – Вызови-ка ко мне господина Ульвейга. Немедленно. И никого близко к кабинету не подпускай!

Норнус поклонился и захромал исполнять приказание. Оставшись одна в кабинете, Арла подошла к окну и замерла, с трудом переводя дыхание. Пергамент выскользнул из ее руки на ковер. Буквы, написанные на нем черными чернилами, до сих пор скакали у нее перед глазами.

– Нет, это не правда, – не тая испуга, прошептала директор волшебной школы, – Это не может быть правдой.

Тем не менее Арла достала из лаковой деревянной шкатулки волшебную палочку и спрятала ее в широкий рукав мантии. Потом усилием духа успокоила свое дыхание и осенила себя знаком солнца, охраняющим от злых чар и намерений. Это ободрило чародейку и придало ей решимости. Стоя перед окном у стола, Арла скрестила руки на груди и стала ждать. Ожидание было недолгим. Дверь открылась, тихо скрипнув. Шаги и шелест одежды были такими тихими, что волшебница не заметила бы их, если б не вслушивалась в тишину так жадно, потому что амулеты, висевшие в углу комнаты на шнурках, вопреки ее ожиданиям, даже не шевельнулись.

– Вы звали, госпожа директор? – голос, прозвучавший спокойно и почтительно, заставил Арлу вздрогнуть.

Она быстро обернулась. Ульвейг стоял в дверях, чуть склонив перед ней голову. В его длинных черных волосах кое-где блестели серебряные нити. Бледное лицо с правильными чертами казалось молодым, но глаза выдавали возраст – не одно и не два прожитых столетия.

– Да, я звала, – голос Арлы опять дрогнул, и она откашлялась, – Настало время поговорить, господин учитель истории.

– О чем? – Ульвейг опять почтительно склонил голову, но в его голосе мелькнули нотки настороженности.

– О вас, – Арла убрала скрещенные на груди руки в рукава мантии, нащупала пальцами волшебную палочку и почти успокоилась, – В трудную для вас минуту я приняла вас, я предоставила вам кров и приют, дала возможность заработать на кусок хлеба...

– Да, госпожа Арла, – кивнул чародей, – Воспоминание о вашей доброте столь свежо в моем сердце, что я не понимаю, зачем еще раз о ней вспоминать? Я сделал что-то не так?

– Это вам знать, – холодно проговорила директор и крепко обхватила волшебную палочку рукой, – Сегодня из укромного тайника была похищена одна вещь. Волшебная вещь, представляющая опасность для дорогих мне людей.

– Вот как, – проговорил Ульвейг и опустил глаза под испытующим взглядом чародейки, – Что же это было?

– Колдовской камень зеленого цвета, – еще холоднее вымолвила Арла, не сводя с учителя истории глаз.

– Один из тех, из частиц Кристалла, из-за которого разразилась война пять лет назад, – понимающе кивнул Ульвейг.

– Значит, вам известно назначение колдовских камней и их сила? – строго вопросила Арла.

– Конечно. Как любому в мире чародеев, – спокойно кивнул Ульвейг и наконец посмотрел Арле в глаза, – Мне только не известно, почему вы подозреваете в похищении камня меня. А ведь вы подозреваете?

Арла смутилась под его вопрошающим взглядом, чувствуя, что ее вновь одолевают сомнения. Но взгляд ее упал на пергамент, принесенный голубем. Он лежал на полу, у ее ног, и Арла наклонилась, чтобы его поднять.

– Увы, на то у меня появились причины, – сухо молвила она, сжав письмо без подписи в руке, – Я приняла вас, Ульвейг, дала вам работу и никогда не задавала вопросов. Не воспользовались ли вы моим доверием в своих коварных целях?

– В каких же? – озадаченно промолвил чародей.

– Пути зла темны и запутанны, – сказала Арла, отступив на шаг, – Возможно, письмо, которое я получила – это еще одна его уловка, а может быть... В этом письме ужасные вести. В нем говорится, что в школе под чужим именем скрывается темный маг. Чудом уцелевший в Первой Мирадорской битве один из пятерых учеников Умадана по имени...

– Лар, – прошептал Ульвейг, не дав чародейке договорить, побледнел еще больше и, закрыв глаза, отступил на шаг.

– Так это правда? – вскричала Арла шепотом, снова выронила пергамент и выхватила из рукава палочку, – Ni movo, degro!

Серебряная искра засветилась на конце палочки, лучи от нее яркими иглами угрожающе прошили комнату. Но Ульвейг и не думал оказывать сопротивление. Он стоял у самой двери, покорно опустив руки.

– Это ни к чему, госпожа, – тихо промолвил он, – Я не опасен ни тебе, ни любому из твоих начинающих учеников.

Палочка подрагивала в руке Арлы, но из ее уст все же вырвался презрительный смешок.

– Хочешь, чтобы я поверила в это? Ты не опасен? Один из величайших злодеев Смутного времени! Еще живы воспоминания о том, что вы творили, о том, что делалось в замке Кортран. Ума не приложу, как ты умудрился пробраться сюда! Не иначе, как колдовством помутил мой разум.

– Тогда почему я сам во всем сознался, госпожа? Почему ничего не отрицаю? – возразил Ульвейг, и горькая улыбка тронула его губы, – Только ваша доброта позволила мне оказаться здесь, а вовсе не колдовство. Вы разве не заметили, что амулеты не шевельнулись при моем появлении?

– Верно, – озадаченно промолвила Арла и окинула учителя истории изумленным взглядом, – Ни сейчас, ни раньше. Теперь я припоминаю: они вообще никогда не двигаются в твоем присутствии. Это значит...

– Что я уже давно не чародей, – с легкой грустью покачал головой Ульвейг, – Сила оставила меня в тот день, на поле битвы, когда наши войска бежали, разгромленные армией Витольда. Только потому Зальда Урлан пощадил меня. Чародеи всегда были мягче сердцем, чем темные маги. На его месте я не был бы столь великодушен. Но он позволил мне исчезнуть, зная, что мои чары больше не могут никому навредить. Зальда сказал, что если я навсегда покину мир волшебства, он согласен унести мою тайну с собой в могилу.

– Он сдержал обещание, – тихо проговорила Арла, все еще держа палочку в вытянутой руке, – И что же ты делал целых пятьсот лет?

– Жил, как умел, – развел руками Ульвейг, – Я не мучался раскаянием, и не пытался искупить вину. И все равно искупил ее сполна. Лишенный волшебства, преследуемый охотниками за темными магами, оставшийся без крова и без средств, я скитался, стараясь выжить. Голодал, мерз. Перепробовал разные ремесла, сменил множество мест и городов. Старался, чтобы во мне не разоблачили бывшего мага. Чары заменил ловкостью рук, показывал фокусы на ярмарках. За много лет я неплохо в этом преуспел, прослыл почти что колдуном. Тебе не жаль меня, верно?

– Немного, – возразила Арла, – Но ты это заслужил.

– Заслужил, – согласился Ульвейг, – Ты была еще юной чародейкой, а я уже считался исчадием тьмы. Мной и моими соратниками пугали детей. А теперь я жалок и не опасен. Я вызвался преподавать историю и теорию в твоей школе потому, что это единственные колдовские науки, какие я теперь способен преподавать. После стольких лет странствий и лишений я хочу лишь тихого пристанища и покоя. Борьба добра и зла больше не интересует меня. Теперь я не служу ни тому, ни другому. Поверь, если кто и повинен в краже твоего колдовского камня, то не я.

– Пожалуй, я верю тебе, – чуть помедлив, Арла опустила палочку, – Значит, после всех злодеяний, что ты совершил, ты хочешь покоя?

– Ты выдашь меня? – разоблаченный маг опустил голову и пожал плечами, – Что ж, ты в праве сделать это, госпожа. И я не стану противодействовать тебе. Извести Гильдию чародеев, царицу и Верховного Чародея, о том, что я раскрыт. Меня возьмут под стражу и предадут суду.

– Клянусь, я бы так и сделала, – ответила Арла, отступив на шаг и присаживаясь на край стола, – Ты заслуживаешь самой строгой кары. Но почему-то мне жаль тебя. И кроме того, мне нужны помощь и содействие. Я привлекла бы к этому делу свою ученицу, Западную Колдунью Арнику, но она только что уехала. А ты, хоть и не чародей теперь, но ты кое-что знаешь. Ведь Гвендаль говорил с тобой в свой приезд сюда? И ты, верно, знаешь, что он здесь искал? Ты поможешь мне разобраться во всем.

– Уж не хочешь ли ты обратить меня, госпожа Арла? – усмехнулся бывший волшебник.

– Много чести, отступник, – усмехнулась в ответ директор волшебной школы, – Ты не стоишь таких трудов. Считай, что это твоя плата за тихое пристанище и покой. Согласен?

– Разве есть выбор? – пожал плечами Ульвейг, – Я буду помогать тебе, чем смогу, ведь я в долгу перед тобой. Но кто же узнал во мне бывшего мага-отступника?

Шнуровка на вышитом мешочке была распущена. Его зеленые атласные края разошлись, и изнутри показался камень. Он был величиной со спелую сливу, плоский, совершено правильной овальной формы. Казалось, то был тщательно отшлифованный кусочек малахита, добытого гномами в глубоких подземельях. Но крапинки странного нездешнего блеска, то и дело вспыхивавшие в темной зелени, давали знать о совсем иной природе камня. Его плоскую поверхность украшал прорисованный золотом рунический знак, похожий то ли на клубок змей, то ли на стаю морских коньков. Холодные, как стекло, прозрачные глаза Эверонта, обычно ничего не выражавшие, вспыхнули, когда камень лег ему на ладонь.

– От него исходит сила. Он был частицей Кристалла, и его держал в руках сам Иридар, первый среди мудрых, – прошептал он и сжал камень в кулаке, – А теперь он часть Элиа Рассказчика. Я чувствую, что мальчишка у меня в руках, как ты и говорил. Значит, и Гвендаль тоже. Это царский подарок, Зиирх. Что ты хочешь взамен?

– Отпусти мою дочь, владыка Эверонт, – проговорил Зиирх, опустив глаза.

– Это невозможно, – спокойно возразил его хозяин, – Кроме того, похищение камня не только твоя заслуга. Тебе помогал и чародей. От него, я смотрю, больше толку, чем я думал. Но ты все же можешь попросить что-нибудь еще за свою расторопность.

– Тогда золота, конечно, – украдкой вздохнув, пожал плечами Зиирх, – Чего еще?

– Будет тебе золото. Ты алчен, оборотень, прямо как человек, – презрительно усмехнулся Эверонт, – Люди, – он подпер подбородок рукой, тут же погружаясь в раздумье, – Вот сила, которую мне не мешало бы перетянуть на свою сторону.

– Это легко сделать, – лукаво усмехнулся Зиирх, – Люди алчны – вы сами сказали. Они слабы, жадны, охочи до власти. Их надо поссорить между собой и прибрать к рукам одних за другими.

– Есть те, кто не поддастся искушениям власти и богатства, – недовольно нахмурив брови, заметил Эверонт.