Текст книги "Кавалер по найму"

Автор книги: Василий Казаринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Нет! Пообещай мне.

– Хорошо. Давай поклянусь. В чем?

– В том, что не сделаешь ничего такого.

Я вздохнул, откинулся на спинку стула и кивнул: хорошо, я эту птицу с красивой тонкой шеей и когтем не трону.

Или он изменил своим привычкам, или сильно запаздывал. До шести вечера я бродил между баром и библиотекой, но Селезнев так и не появился. Наконец я прочно осел в баре, где кроме меня был всего один посетитель. Маэстро потихоньку лакал свое виски за ближним ко входу столиком. Времени он, по обыкновению, даром не терял и к семи был изрядно подшофе. Хозяин барной стойки, то и дело скептически поглядывая в ту сторону, спросил меня, не передумал ли я делать заказ. для здешней кухни. Я сказал, что передумал. Наконец в семь часов я решил напоследок заглянуть в библиотеку и, едва шагнув за порог, понял, что в глубокой нише справа от входа кто-то есть.

Если он и удивился, увидев меня на пороге библиотеки, то виду не подал – недвижно сидел в глубоком кресле, разве что рука его с сигарой замерла на полпути ко рту. Кивком указал мне на соседнее кресло. Лицо его скрылось в пушистом облачке дыма.

– Странно, – сказал я, опускаясь в кресло.

– Что именно? – спросил он, откладывая сигару в пепельницу и покручивая перстень на пальце.

– Да вся ваша затея. Такой солидный человек. И вдруг на тебе – лично нанимает кавалера в подставном офисе в двух шагах отсюда. Не проще было пригласить на роль безутешного мужа какого-нибудь актера, что ли, или, на худой конец, мелкого клерка?

– А с чего вы взяли, что я солидный человек? – усмехнулся он, потянувшись к потухшей сигаре.

– Ну все-таки банкир.

Он тихо рассмеялся:

– Да кто вам сказал такую глупость! Да, я имею кое-какое отношение к банку, но – заметьте! – никакой официальной должности в нем не занимаю. Ну вхожу в совет директоров... И только-то. Нет, молодой человек, я вовсе не тот, за кого вы меня принимаете.

Я потянулся было к массивному сервировочному столику, на верхней полке которого стояли рюмки и бокалы, тогда как нижний уровень был сплошь утыкан бутылками. И вдруг поймал себя на том, что пить мне не хочется.

– Ну и зря, – заметил он, верно истолковав мой жест. – А я выпью.

Он плеснул себе в рюмку немного тягучей вишневой жидкости из квадратного графина, поднял руку на уровень глаз, любуясь игрой пурпурного света в хрустале.

– А что до вашего, молодой человек, вопроса, то ответ на него очень прост. – Он сделал маленький глоток, и в лице его возникло жесткое выражение. – Во-первых, я, знаете ли, по натуре игрок. Игра меня бодрит. И мне было занятно наблюдать, как и вы в нее втягиваетесь. И начинаете, ничего не подозревая, наподобие марионетки, которую дергают за ниточки, отыгрывать выстроенный мной сюжет.

– А во-вторых? – спросил я.

Он склонил голову набок.

– Хм, во-вторых... Видите ли, я в этой жизни все привык делать своими руками. И бизнес свой сделал только так, – он протянул в мою сторону руки, пошевелил пальцами. – Именно этими руками. Все сам. Потому и с вами решил переговорить лично. – Он помолчал, изучая меня пытливым взглядом. – А вы занятный экземпляр, молодой человек. Ей-богу, я испытал удовольствие, общаясь с вами. И это тоже в какой-то степени объясняет, почему я сам взялся нанять вас. Хотелось посмотреть, что вы за птица. Мне про вас много занятного рассказывали.

– Лёня, что ли, рассказывал?

Прищурившись, он склонил голову к плечу и ничего не ответил.

– Да ладно вам, Селезнев. Я ведь пусть и в общих чертах, но представляю себе, как выглядит ваш бизнес. Поправьте меня, если что не так. Значит, фирма, которая начиналась с отправки девочек-танцовщиц в греческие и балканские бордели, быстро встала на ноги – и дело пошло...

Он терпеливо слушал, пожевывая потухшую сигару. Когда я закончил свой рассказ, он не изменил позы, по-прежнему недвижно сидел в кресле, покручивая перстень на пальце, однако взгляд его заметно похолодел. Я чиркнул зажигалкой, поднес огонек к кончику его сигары. Он прикурил и выпустил бледное облачко дыма из уголка рта.

– Знаешь, чего я во всей этой истории не понимаю?

Он вопросительно приподнял жидкие брови.

– Почему именно – я?

– Ну это же так просто! – Он усмехнулся, и глаза его потеплели. – Во-первых, у вас удобная для такой роли профессия: вы же бабник. Во-вторых, ваши действия выглядели строго мотивированными... Ваш случай – когда вы сломали Леониду челюсть – до сих пор на слуху. Такая получается вполне логичная комбинация: бывший охранник, потерявший в результате стычки с охраняемым объектом работу, продолжает с маниакальным упорством преследовать своего бывшего клиента. А для начала решил приударить за его возлюбленной.

– С вашей подачи, – быстро вставил я.

– Помилуйте, о чем вы?! – всплеснул он руками, и сигара оставила в сумрачном воздухе библиотеки голубоватый, быстро растворившийся след. – Да кто ж об этом знает? Никто. Зато многие люди видели вас в этом заведении ухаживающим за молодой женщиной... С какой целью? Ну это же так понятно.. Молодой человек хотел совратить очаровательное создание! И я, будучи человеком честным, придерживающимся правил корпоративной этики, счел своим долгом немедленно связаться с партнером по бизнесу... – Он вдавил окурок в пепельницу и развел руки в стороны. – Это не составило никакого труда.

– Что – это?

– Как – что? Выманить Леню из Парижа. Достаточно было намекнуть, что его пассия крутит шашни с молодым, симпатичным мужиком. И он примчался первым же рейсом. Так что в нужный момент все dramatis personae оказались на своих местах.

Я кивнул: да, собрались все dramatis personae – действующие лица, и все выступали в привычных амплуа. Что касается Лени, то на него это похоже, это в его стиле.

– Ну вот... Он прилетел. Из аэропорта позвонил мне: где Марьяна? Я все ему выложил: по моим сведениям, она кутит с твоим бывшим охранником в клубе. И, судя по тому, как развиваются события, они из заведения отправятся в койку.

Я не стал рассказывать Селезневу, как та веселая вечерушка закончилась.

– Видите ли, Леня прогнозируем, – продолжал Селезнев. – Он тут же понесся туда.

– Один? Без Вали Ковтуна? Этого быть не может.

– Все-то вы знаете, молодой человек... Даже про эту гориллу, которая неотступно Леонида сопровождает, осведомлены.

– И все-таки как удалось Валю отодвинуть в сторону? Это чисто профессиональный интерес

Он дотянулся до графина, налил себе еще немного и опять полюбовался игрой пурпурного света в хрустальных гранях.

– Природа, мой друг. Обезьяны по природе похотливы. А Кармен, как вы успели заметить, женщина замечательная. Во всех отношениях.

Я молча кивнул: да. Валя при определенных обстоятельствах готов пойти на поводу у инстинкта.

– Словом, она избавила нас от этих хлопот. И Леня понесся на моем джипе в модное заведение без охраны. На подъезде к месту, в одном из переулков, наши ребята в форме гаишников его стопорнули. Легонько тюкнули по голове.

Да, живо припомнил я, в подворотне стоял джип, и в нем сидел, навалившись головой на руль, какой-то человек. Выходит, это был Леня.

И все-таки я никак не мог связать концы с концами.

– А к чему такие сложности?

Селезнев насупился.

– Леня стал неуправляем, – мрачным тоном заявил он. – Это вредно для бизнеса. И выход оставался один: Леня должен был кануть в небытие. Что ж, как говорится, vea victis, горе побежденным!

Я вспомнил о Кармен. Ее сюжетная линия подтверждала: бизнес, замешенный на чувствах, – опасная штука. Еще опаснее – оскорбленная женщина.

– Это она все придумала?

– Нет, не совсем так. Хотя я понимаю ее чувства. Столько лет вместе – и на тебе... Но дело здесь не в тривиальном чувстве мести. Да, Леня в последнее время совсем свихнулся, встретив эту длинноногую девчушку. И это было очень кстати... – Он наклонился и коснулся рукой моего колена. – Вы только представьте, как все славно складывалось! Итак, вы встречаетесь с Леней в том темном переулке. Разумеется, возникает ссора. Всем, кому надо, хорошо известно, что вы своего бывшего клиента на дух не переносите, так? Да и он совсем не прочь врезать вам – за свернутую когда-то челюсть. Да плюс к тому любовный треугольник. Ситуация как в старом анекдоте: возвращается муж из загранкомандировки, а жена... Словом, вышел типичный разбор полетов.

– Хорошо рассчитано, – вынужден был согласиться я. – И что дальше?

– А дальше все просто. Вы в запале шлепнули соперника – из пистолета, который отобрали у охранника. Все логично.

Да, все логично, не мог не признать я.

– Значит, целились вовсе не в Бэмби? Эта пуля предназначалась Лене?

– Конечно. Девчушка бы тоже свою порцию свинца получила – она ее заслужила. Но не тогда.

– А для начала вы решили немного надавить на нее, да? Эта публикация в мужском журнале...

– Большинство красивых девочек так начинали. Добыть съемку не составляло труда. Ну и, кроме того, нужно было ее немного попугать.

– Да, попугать... Но езда на машине с подпиленными тормозными шлангами могла закончиться катастрофой.

– Туда ей и дорога. Эта сучка, оказывается, вела дневник – с самого начала ее карьеры в агентстве.

Я утвердительно кивнул:

– Это верно. Но только отчасти... Ваш коллега, из бывших ментов, пытался этот дневник найти в ее квартире, так? Кстати, откуда у него ключ?

Селезнев дернул пухлым плечом.

– Эту квартирку в Крылатском. Леня купил уже давно, еще до окончательного отъезда за кордон. Так, на всякий случай. Сам он там не жил. Но у Кармен был свой ключ... Однако вы меня сбили с толку. Как вам сюжет в целом?

– Хороший сюжет.

– Не то слово – просто отличный! Но вы, молодой человек, черт бы вас побрал, все испортили. Такую фабулу поломали...

Фабула в самом деле стройная. Оглушенный Леня получает пулю в голову. Подъехавшие на место "семейной" ссоры менты находят меня, слегка оглушенного дубинкой, с пистолетом в руке. Мотив очевиден. Я иду на нары, Леня выбывает из бизнеса ввиду безвременной кончины от руки своего бывшего охранника – vea victis, горе побежденным! Неясна разве что дальнейшая судьба Бэмби. А впрочем, недолго олененку суждено было бегать в этих лесах – дискеты, спрятанные в сервировочном столике, рано или поздно обнаружились бы. Информации, хранящейся на них, вполне хватило бы для последнего приговора.

– Хороший сюжет, – повторил я. – Но раз уж на то пошло, хотелось бы уточнить кое-что по прочим dramatis personae.

– Каким? – игриво поинтересовался Селезнев.

– Киса...

– Ах этот... – поморщился он. – Хозяин клуба, что ли? Дурак. Он вздумал немного развести нас на деньги. Когда известный вам мент пригнал в клуб желтый "фольксваген" и попросил устроить с помощью выписанных из борделя девочек шоу с заранее предсказуемым финалом, наш кот выгнул спину, почуяв запах денег, и задал сакраментальный вопрос: "Кому выгодно?"

Пришлось этому малому доходчиво объяснить, что по нынешним временам такого рода вопросы задавать не стоит.

– Девочка, похожая на одуванчик... Она ведь начинала в вашем агентстве?

– Да. Но прокололась. Захотела немного потрясти одного из наших клиентов – самостоятельно. В фирме такое не прощается. И ее – в порядке перевоспитания – сдали в бордель. Такое иногда практикуется. Но она что-то важное разболтала своей бандерше. И та тоже почуяла: тут можно поживиться. Дура. Ее мы легко пристроили на нары по статье за содержание притона.

– Почему ее выпустили?

– Надавил кто-то сверху. Кто-то очень влиятельный. Он вроде бы крайне заинтересован, чтобы наша фирма была чиста. Чтобы за ней ничего не тянулось. Ни единого грязного следа. Бизнес должен работать как швейцарские часы. И столь же импозантно выглядеть внешне – ни единого пятнышка.

Я прикрыл глаза, вспомнил, сколько видел крови – на асфальте кладбищенской аллеи, на траве солнечной лужайки.

– Стрельба по беззащитным женщинам тоже входила в твой сюжет?

– Это уже совсем не мой сюжет, молодой человек. Эти эпизоды вписаны в наш с вами текст другой рукой. – Он втянул голову в плечи и зябко поежился. – И у меня, сказать по правде, что-то нет желания попасть под эту руку.

Понимаю... Судя по тому, чему был свидетелем, они профессиональные охотники. Интересно, за каким охотхозяйством эти стрелки числятся.

– А что касается вашего старого знакомого, то он в самом деле стал неуправляем. Не слушал добрых советов. А ведь ему – равно как и мне, поскольку мы равноправные партнеры в нашем бизнесе, – не так давно поступило одно серьезное предложение. Я согласился. Слово было за Леней.

– Предложение?

Я живо припомнил тексты Бэмби, где вскользь говорилось о каком-то загадочном предложении, и спросил:

– Какое, если не секрет?

– Передать бизнес в другие руки.

– И большие отступные?

– Эти отступные не имеют денежного выражения. Существует иной вид отступных.

Понятно. Связи. Возможность ногой открывать двери, закрытые для простых смертных. Попадать в те коридоры, по которым чужие не ходят. И стало быть – возможность увеличить объем теперешнего капитала во много раз.

– Но вы, молодой человек, поломали все дело. Леня получил бы пулю в голову, а мы не знали бы проблем. Я потенциальному новому хозяину дела пообещал, что проблем не будет. Мы остаемся на своих местах, бизнес идет своим чередом и даже развивается. Просто контора сменит хозяина.

– А с новым хозяином Леня не договорился?

– Ай, оставьте вы! – взвился Селезнев. – Уперся, как баран. Он с маниакальным упорством желает сохранить status quo ante, то есть прежнее положение вещей. А это по меньшей мере глупо. Впрочем, ему-то что? Сидит себе во Франции, катается на "феррари", шастает по кабакам, время от времени попадает в истории. И отстегивает адвокатам по полторы сотни тысяч баксов. Словом, ведет богемный образ жизни. Сволочь!

– Что это ты так резко про шефа?

– Начнем с того, что Леня – шеф лишь номинальный. Мы, повторяю, деловые партнеры в этом бизнесе. Реально его сделал я, вот этими руками. – Он опять показал мне ладони и пошевелил пальцами. – Вся черновая работа была на мне. Ленчик лишь продуцировал идеи. Ну как же, он же у нас творческая личность! Да, возможно, творческий его потенциал с моим не сравнится. Но я человек сугубо практический. И именно я превращал Ленины идеи в реальный бизнес. – Он помолчал, будто припоминая что-то. – Справедливости ради надо сказать, что у нашего общего знакомого в самом деле светлая голова. И это в его светлую голову пришла хорошая мысль – не просто подкладывать роскошных манекенщиц в койки нужным людям... Ну компромат, дело, конечно, хорошее. Но куда важнее та информация, которую девочки могут добыть в нужный момент... О бизнесе. О тех решениях, что зреют в высоких кабинетах. Эта информация бесценна. И заинтересованные в хорошем бизнесе люди готовы платить за нее неплохие деньги.

– Вы говорите – добыть в нужный момент... Что за момент?

Он повертел головой с таким видом, будто ему стал вдруг тесен крахмальный воротничок, и медленно, рассекая фразу паузами, изрек

– Omne animal triste post coitum.

Я помассировал глаза, прикидывая возможные варианты перевода очередного не ржавеющего в веках изречения, а когда мне удалось докопаться до смысла, с интересом глянул на Селезнева.

– Я учился в медицинском, – пояснил он. – Когда-то. Три курса. Немного знаю латынь. Разумеется, в рамках сугубо медицинских. А. впрочем, вам этого не понять.

– Ну отчего же? – рассмеялся я. – Я ведь по первой своей профессии, а теперь, скорее, по призванию – натуралист, биолог. И тоже немного знаю латынь.

– Как это мило! – оживился он. – И что вы думаете по поводу этой крылатой сентенции?

– На мой взгляд, значение ее куда шире, чем медицинский смысл.

– Да что вы? – изумился он.

– Вы правы: после коитуса на всякую живую тварь накатывает печаль. И ее тянет на откровенность.

Я поднялся из кресла, прошелся по библиотеке и вернулся на свое место.

– Но вы как будто сейчас не слишком печальны. Что вас вдруг сподвигло на откровенность?

Некоторое время он с искренним сожалением глядел на меня. Потом тяжко вздохнул:

– А вы, молодой человек, как это ни прискорбно, уже труп. Почему бы не пооткровенничать с трупом? Мертвые неболтливы, знаете ли...

Я расхохотался:

– И вы туда же! В последнее время я чуть ли не каждый день слышу эту фразу.

– Какую?

– Да вот эту: ты, парень, труп. Но я пока, как видите, в добром здравии. Кто неболтлив, так это твой мент.

Он поморщился.

– Он дурак. Бывший мент – этим все сказано. И потом... ему все равно пришлось бы уходить из этого бизнеса. Новые хозяева нашей фирмы ментов на дух не переносят. Это у них в крови – давняя вражда двух солидных контор. Корнями она уходит в советские времена.

Мне стало не по себе.

Кто во все времена располагает настолько мощной властью и влиянием, чтобы открыто враждовать с Министерством внутренних дел? Только одно ведомство.

Должно быть, эта догадка слишком явно отразилась в моих глазах, потому что Селезнев ухмыльнулся:

– Верно, молодой человек. Деловое предложение поступило именно оттуда. И это, как вы понимаете, как раз то предложение, от которого невозможно отказаться.

Я достал из кармана носовой платок и завязал узелок на память: позвонить Денисову и стребовать ящик коньяка. Он заключил заведомо проигрышное пари. С конторой, располагающейся в Большом доме, тягаться дело безнадежное.

Значит, бизнес переходит под стальное крыло.

Мой собеседник бросил взгляд на часы и, отжимаясь руками от массивных подлокотников, начал медленно подниматься из кресла.

– Извините, молодой человек, но мне пора. Скоро начнут собираться гости. Надо бы встретить их в холле. А до того забежать на кухню ресторана и отдать кое-какие распоряжения. Я тут устраиваю маленький прием для... – он смешался, подбирая верное слово, – скажем так, для небесполезных в бизнесе людей. Кстати, – он сунул руку во внутренний карман пиджака, извлек оттуда несколько белых продолговатых конвертов, один протянул мне, – это приглашение на вечеринку. На два лица. Заходите.

Откинув клапан конверта, я обнаружил внутри черную открытку, тисненную золотом, и усмехнулся: это была точная копия той, что осталась у меня дома как память о посещении приватного междусобойчика на загородной вилле. Я сунул ее в карман и только теперь обратил внимание на праздничное оперение Селезнева – смокинг, ослепительно белая рубашка, галстук-бабочка.

– А теперь, увы, я должен вас оставить.

– Минуту.

Я поправил его бабочку и легонько пихнул в грудь. Селезнев отшатнулся и упал в кресло. В его взгляде не было испуга.

– И что дальше?

Я постоял напротив него, раскачиваясь с пятки на носок. Что дальше, я не знал. Просто думал о том, что не стоило ему так подчеркивать свою активность: все сам – приглашал в свой подвал девочек, беседовал ласково, подписывал договора, ездил по командировкам, договариваясь с борделями... Столько хлопот.

– Помнишь, давным-давно – твой офис еще располагался в подвале дома на Садовом кольце – к вам сдуру, увидев в газете объявление о наборе танцовщиц, залетела одна ласточка?

– М-м-м, – он покачал головой, – их много залетало. Ах, какое было время! Все только начиналось, все еще только...

– Стоп! – оборвал его я. – Давай не отклоняться от темы. Это была особенная ласточка...

Он слушал меня опустив голову и задумчиво поглаживая утолки рта, потом на минуту прикрыл глаза, сопоставляя, как видно, мой набросок с теми образами, что блуждали в его памяти.

– Да-да, – наконец кивнул он, – я ее помню. Милая девочка. Мы с ней мило беседовали. И я ее убедил принять наше предложение. Но договор с ней подписывал не я.

– Я знаю, кто подписывал.

Он хмыкнул, стрельнув в меня коротким взглядом, и покачал головой:

– А что с ней стало?

Приступ знакомой костной боли заставил меня поморщиться, и только чудом я сумел удержать руку, тянувшуюся к его шее.

– Что с ней стало, тебе на самом деле неинтересно. Но, уверен, сейчас тебя должно волновать другое – что стало со мной.

– Не понял. К чему вы это?

– К тому, что утки вообще-то в мой рацион не входят. Но если какая-то из них сдуру сунется на мою территорию, у меня не останется выбора.

– Да?

– Да. Придется ее убить.

– Ах вон что! – сузив глаза, пробормотал он. – Столько лет прошло, а вы все расстраиваетесь по пустякам! – Он искренне расхохотался. – Бросьте вы, мой молодой друг! Живите как подобает, в ногу с нашим временем... Да поймите же вы, наконец! Там, за окном, давно устаканилась другая жизнь. И я по нормам этой новой жизни вовсе не тот вурдалак, каким вы меня, возможно, представляете.

– А кто? – спросил я.

– Я просто ме-не-джер, – врастяжку произнес он, подчеркивая каждый слог. – Менеджер, понимаете? И, смею надеяться, толковый менеджер. Один из многих. И все мы в принципе одинаковы...

Да, согласился я про себя, все менеджеры одинаковы – вне зависимости от того, каким бизнесом они заняты.

– Да, кстати, – сказал он, – наша фирма из-за вас понесла некоторые потери, так что...

Договорить он не успел, потому что мой кулак точно лег ему в висок. Нелепо мотнув головой, он откинулся назад, обмяк, уронил руки к полу и, ткнувшись подбородком в грудь, затих. И опять – как это было совсем недавно на даче Кармен – я, прислушиваясь к себе, отчего-то не находил сил довести дело до конца... Должно быть, в этот момент меня опять коснулось теплое и ласковое дыхание маленького, неведомого мне зверька, к которому я так привык за этот год.

– Повезло тебе, птица, – пробормотал я, приподнимая вялое веко Селезнева. – Я, как и обещал, пальцем тебя не трону. Однако твоих гостей, собирающихся в ресторане, ждет маленький сюрприз. Какая ж вечерушка без сюрприза?

Хозяин барной стойки налил мне, как я просил, два виски. Я расплатился, взял стаканы и направился к столику, за которым в полумраке, заметно раскачиваясь из стороны в сторону, маячила тень маэстро.

Тень, по обыкновению, была сильно пьяна. Мои сто граммов вдогонку свалили ее окончательно. Я похлопал рукой по карману его африканского балахона. Там что-то звякнуло. Осторожно достав из кармана ключи, я покинул бар, вернулся в библиотеку. Селезнев уже начал приходить в себя после глубокого нокдауна. Окатив меня мутным взглядом, он с трудом спросил:

– Ну и что дальше?

– Придется послужить высокому искусству. Пошли, – я рывком выдернул его из кресла и, поддерживая под локоть, повел в холл.

Здесь было пустынно. Оглядевшись в поисках охранника, я наконец заметил его – покинув свой пост, он связался с кем-то на улице, – видно, пытался выдворить с клубного паркинга случайный автомобиль. Это было кстати. Увлеченный перебранкой, он не видел, как я вывел из клуба человека на заплетающихся ногах и, дотащив до ниши, в которой пряталась стальная дверка, прислонил его к стене.

Я вставил ключ в замок, повернул его.

Лиза, сидевшая на табуретке в центре комнаты, испуганно ойкнула, встретившись со мной взглядом, а потом, придавив рот ладошкой, с ужасом наблюдала, как я втаскиваю в застеколье импозантного джентльмена в смокинге и кладу его на кровать. Бабочка сбилась на сторону – ничего, она ему не понадобится. Я сдернул с Селезнева смокинг и прочую одежду.

– Это он? – спросил я.

Лиза вгляделась в лицо распластанного на кровати человека, потом медленно кивнула.

– Да. Фирма "Интернэшнл дэнс-шоу". Тогда он выглядел моложе.

– Вот и славно... – Я полез в задний карман его брюк, нащупал кожаный бумажник, вынул его, раскрыл.

В основном отделении лежала пачка сотенных купюр. Я пересчитал их – тысяча. Должно быть, больше наличности он с собой не носит. Помнится, мне он тоже предложил тысячу за участие в своем сюжете. Я протянул деньги Лизе. Она безропотно их приняла, но уточнила:

– Это больше, чем мне обещали.

– Ничего. Этот пернатый не обеднеет. Тебе есть во что переодеться? – Я тронул полу ее домашнего халатика.

– Да. Там, в шкафу.

– Хорошо. Переодевайся и иди домой.

– Хорошо. – Она тяжело вздохнула. – Я вдруг почувствовала, что схожу с ума в этой стеклянной клетке. Сутки напролет эти рожи... Днем там, на улице. Вечером – в ресторане. Это оказалось труднее, чем я думала. Быть вот так, на виду. – Она горько усмехнулась. – Знаешь, вчера там, в кабаке, гуляла какая-то компания мужиков... Один из них уселся на стул прямо напротив стекла со стаканом – как раз в тот момент, когда я принимала душ. Долго сидел. А когда я уже вытерлась полотенцем и собиралась одеться, он растопырил пальцы и сделал мне "козу". Знаешь, есть такая детская игра...

Собрав одежду Селезнева, я связал ее в узел, бросил под ноги Лизе:

– Возьми это барахло. На улице выкинешь в помойный контейнер. Я тут еще немного побуду. А ты иди.

Она неловко потопталась на месте, словно не решаясь покинуть обжитую территорию.

– Что-то не так? – спросил я.

– Да нет, все так... – Она подняла голову и посмотрела в центр потолка, откуда на длинном шнуре свисал матовый шар лампы.

– А что ты будешь делать с ним?

– Не беспокойся, я его пальцем не трону. Просто мы сделаем занятный перформанс. Назовем его, скажем... – я задумался, – скажем, "Одиночество менеджера".

– Что-то знакомое... – наморщив нос, протянула она.

– Да, кажется, так называется какой-то роман. Будто бы испанский. Но он сделан в жанре детектива. А у нас тут будет маленькое представление в другом жанре – наш старый знакомый выступит в жанре стриптиза... Там, в кабаке, вот-вот начнется званый ужин. И будет мило, если хозяин вечеринки поприветствует своих гостей неглиже, а? Только в пурпурной бабочке.

– Так вон что... – тихо проговорила она, – ты хочешь, чтобы он на собственной шкуре...

– Примерно так. Именно на собственной мягкой и нежной шкуре на минутку ощутил, как это бывало с теми, кто подписывал когда-то его контракты.

Она тихо удалилась. Я похлопал Селезнева по щеке, вышел следом и запер дверь. Лиза, должно быть, уже свернула за угол. Я вставил в рот сигарету, чиркнул зажигалкой, однако желтый огонек так и не дотянулся до кончика сигареты.

Меня опять, как уже бывало не раз в течение последних нескольких дней, коснулось тревожное ощущение того, что кто-то, зайдя с подветренной стороны и укрывшись в засаде, внимательно следит за мной.

Поглядев направо, я увидел красные "Жигули" первой модели.

Втянув голову в плечи, я принюхался и уловил за спиной знакомый запах.

– Черт бы тебя побрал, комбат, – обрадовался я. – Ты все-таки меня выследил.

– Так на то я и следопыт, – хрипло хохотнул он.

Он сказал: вольно, можно оправиться и закурить! Я повернулся на каблуках и машинально исполнил команду, прикурил сигарету, сделал глубокую затяжку.

Он тоже курил, часто затягиваясь, и в упор смотрел на меня.

– Ты его нашел! – произнес он не терпящим возражений тоном.

– С чего ты взял?

– Брось, парень. Актер из тебя неважнецкий.

– Черт возьми, следопыт, – вздохнул я. – Этим диагнозом ты разбиваешь мое сердце.

– Ничего, до свадьбы заживет.

– Да я вроде не собирался под венец.

– Все равно. – Он провел рукой по жесткому седому ежику на голове. – Так или иначе, но ты привел меня к нему.

– Я чувствовал тебя за спиной все это время. Ты шел по моим следам.

– Чувствовал? – искренне удивился он. – Правда? А как?

– Ты удивишься, но у меня голова вращается по фронту чуть ли не на сто шестьдесят градусов. И я умею видеть в полной темноте. И еще – я слышал твой запах.

– Да? И чем от меня пахнет?

– Могилой.

Он щелчком выстрелил окурок из крепкой руки и покивал:

– Вот тут ты прав.

Что-то в его тоне было такое, отчего мне стало не по себе.

– Нет, – сказал я. – Нет. И не думай об этом.

– Почему?

– Я обещал. Он большая сволочь, но я обещал, что ни одно перышко не упадет с его крыла.

– Это твои проблемы. Я никому ничего не обещал. – Следопыт кивнул в сторону жалюзи, отсекавших от улицы пространство застеколья, и спросил: – Так это он?

– Предположим. И что дальше?

Он пожал плечами и протянул развернутую ладонью вверх руку.

Я понял этот жест и отрицательно мотнул головой:

– Нет. Ты давно не комбат, и здесь не афганские горы.

– Там-то было попроще, – он повел туда-сюда головой, оглядывая переулок, – и полегче. Чем здесь и теперь.

– Возможно... Но ты ошибся. Это не тот, кого ты искал.

– Отставить, парень, – совсем не уставным, а каким-то крайне утомленным тоном произнес он. – Мне Лиза все рассказала. Я ведь давно тебя тут караулю, с четырех часов. И все видел. Кстати, немного даже тебе помог.

– Вон как?

– Ага. А кто, как ты думаешь, в нужный момент вперся на дряхлом "жигуле" на клубную стоянку и отвлек охранника? – Он махнул рукой и опять протянул мне раскрытую ладонь: – Давай, парень. Ключ давай. Он у тебя в кармане.

– Нет, – я отступил на шаг, удерживая в поле зрения его руку, и вдруг отметил про себя, как холодок пробегает у меня по спине, как предательски начинает посасывать под ложечкой, как вдруг сбивается дыхание, а сердце начинает гулко бухать, толкаясь в грудную клетку.

Я видел, как медленно сжимаются жесткие, узловатые пальцы, срастаясь в массивный, крепкий кулак, видел, как кулак этот поднимается, отходит назад, а потом, описав широкую дугу, летит к моему лицу – все это видел, но, вместо того чтобы по привычке собраться и кинуть левую руку навстречу, блокируя этот слишком размашистый и потому замедленный удар, почему-то чуть согнул ноги в коленях, втянул голову в плечи и выставил слабые ладони против кулака, и он их без труда конечно же пробил...

Пришел я в себя оттого, что кто-то мягко гладил меня по щеке. Я с трудом приоткрыл веки – из голубоватого тумана выплыло знакомое лицо.

– Лиза?

– О господи! – Тепло ее близкого дыхания легло на мое лицо. – Слава богу, ты жив. Я видела – оттуда, из-за угла. Но не успела помешать. Да и как ему помешаешь? Ты же отца знаешь...

– Ничего, он в общем-то неплохой мужик. И не со зла меня приложил... Но рука у него тяжелая. Это да. Помоги мне.

Она подставила мне плечо, я оперся на него – кое-как мы поднялись. Голова немного кружилась, но в целом я чувствовал себя сносно – пошевелил крыльями, пощелкал клювом, поскреб когтем асфальт: переломов и ран нет... Странно, но я опять был в хорошей форме, а что немного кружилась голова, так это мелочи. Я встряхнул пиджак, в кармане звякнули ключи.

– Он не заходил туда? – спросил я, взглядом указав на дверь.

– Не знаю. Я так испугалась. Хотела убежать. Потом вернулась. Нашла тебя. Ну вот...

– Будем надеяться, что не заходил. Пошли. Возьми меня под руку. Вот так. Походка плавная. Грудь вперед, бедра покачиваются. Давай. Не мне тебя учить.

Она неплохо справилась с ролью спутницы наемного кавалера, – во всяком случае, охрану на входе мы миновали без проблем. Знакомый мне охранник в черном костюме бросил короткий взгляд на черную открытку с приглашением, кивнул и отступил, освобождая проход. Я заглянул в бар. Там было пусто, если не считать деятеля современного искусства, который мирно спал, уложив голову на столик. Бармена видно не было, – наверное, его услуги потребовались в ресторане, откуда доносился приглушенный гомон. Я осторожно опустил ключ в карман его балахона и вышел.