Текст книги "Черный обходчик (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Мила Бачурова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Носильщиком?

– В том числе.

– Ну, хоть не могильщиком. И на том спасибо.

Зою мы отнесли к фургону вдвоём с Вадимом. Он к физическим нагрузкам оказался непривычен, пыхтел и потел.

В фургоне Зою уложили на заднее сиденье.

– И что с ней теперь? – спросил у Мстиславы я.

– Домой отвезём. Дом у неё есть. А дальше – не наша забота.

– Но она ведь ничего не будет помнить?

– Я мог бы… – начал Вадим.

– Нет, – отрезала Мстислава. – Не для того её памяти лишили.

– Я вовсе не собираюсь…

– Она тоже не собиралась с Маэстро хороводить. Сказано, нет! Живи так, будто Зойки в твоей жизни вовсе не было. И она тоже с нуля начнёт.

– Она с таким нулём в сумасшедший дом загремит!

– Значит, судьба её такая… Всё, Вадик! – прикрикнула Мстислава. – Правила знаешь, не маленький. Лучшее, что ты можешь сделать для Зойки – никогда больше ей на глаза не попадаться. Кондратий, вези его домой.

Глава 5

Вадима высадили первым. Зоя жила, как выяснилось, через квартал от него.

– На глаза не попадаться, говоришь? – буркнул Кондратий. – Ну да, ну да.

Мстислава вздохнула.

– Вадик – не дурак. Это в нём пока тоска говорит. Очухается – поймёт, что я права.

– Дай-то бог.

Кондратий остановил у подъезда, где, видимо, жила Зоя. Посмотрел на меня. Я кивнул.

– Ну да. Кому ж ещё-то тащить в подъезд бесчувственную женщину?

– Семи утра нет, – проворчала Мстислава. – Народу на улице никого, не увидят. На вот ключи. – Она вытащила из сумочки Зои связку.

– Спасибо, Мстислава Мстиславовна. Вы очень заботливы.

Вы когда-нибудь открывали дверь подъезда, держа на руках женщину, находящуюся в глубоком обмороке? И не открывайте. Никому не советую. Хуже только запихиваться с этой женщиной в лифт, а потом отпирать дверь квартиры.

Квартира оказалась двухкомнатной. В спальню я Зою не потащил, пристроил на диван в другой комнате. Она одета, как для улицы – пусть думает, когда проснется, что уснула перед телеком. Хотя, блин! Она ведь, проснувшись, знать не будет, что такое телек… Бр-р-р. Врагу не пожелаешь, конечно.

Я смотрел на Зою, размышляя, не перетащить ли её всё-таки в спальню. Когда она вдруг открыла глаза. Естественно, первое, что увидела – меня.

– Спокойно, – быстро проговорил я. – Без паники! Я вам снюсь, меня тут нет.

Собирался нырнуть в призрачный мир, когда Зоя отчётливо произнесла:

– Тимур.

На меня она смотрела спокойно, без тени растерянности в глазах.

Я замер. Осторожно спросил:

– Ты всё помнишь?

– Да. – Зоя ответила, потом задумалась. – Лес. Камень. Ангел… Мстислава задавала мне вопросы. Потом я упала. Очнулась здесь.

– Угу. Так и было. Значит, всё помнишь.

– Разве так не должно быть?

Я пожал плечами.

– Видимо, вопросы Мстислава задавала не просто так. А для того, чтобы Ангел сделал какие-то выводы.

– Нет. – Зоя покачала головой. – Ангелу не нужны были мои ответы. Он и так обо мне всё знал.

– Угу. И обо мне.

– А зачем же тогда?..

– Видимо, эти ответы были нужны тебе… Ладно. Раз обучать тебя пользоваться микроволновкой не надо, я пошёл.

Зоя улыбнулась.

– Иди. Не пропаду. Куплю газету и начну работу искать, медперсонал везде нужен.

– Ни на чём не настаиваю, но работу сейчас принято искать через интернет, в газете вряд ли найдешь. Хотя, если ты не против, могу порекомендовать одну клинику, где как раз не хватает персонала. Я туда петуха носил кровь брать.

* * *

– Ну? – спросила Мстислава, когда я вернулся в фургон.

– Странное, – отчитался я. – Меня Зоя вспомнила, электрочайника не испугалась. Но какая-то она не такая.

– А какая? – заинтересовался Кондратий.

– Да не знаю. Блаженная какая-то, что ли. Как будто ей мозги постирали с порошком из рекламы, да ещё кондиционер добавили.

Кондратий хмыкнул. Все помолчали. Потом Мстислава повернулась ко мне и спросила:

– Сомневаешься?

– Ну, так, – пожал я плечами.

– Говори уже как есть.

– Ну, был такой сериал «Остаться в живых». Там одного мужика привели в хижину, якобы на встречу с типа богом… И вроде как там даже какой-то полтергейст случился. А потом тот, кто вёл, признался, что просто дурака валял, и никого в этой хижине никогда не было.

– То есть, ангела я придумала? – уточнила Мстислава. – И мозги всем кручу?

– Да ну… Ну, нет, такое уж вряд ли. Минджи тоже упоминала ангела.

– А может, мы с ней договорились?

– Когда бы вы успели.

– Так во-первых, пока ты в тот день в кафетерий не пришёл, мы там сколько сидели. А во-вторых, может, по всему миру смотрящие связь держат. Вот и задумали тебя разыграть.

– Мстислава Мстиславовна, зачем вы меня газлайтите? Мне и так нелегко.

– Ангел существует, Тимур. И ты это прекрасно понимаешь сам. В чём ты сомневаешься?

– В ангельскости, – помолчав, ответил я.

Мстислава и Кондратий одновременно повернулись и уставились на меня.

– Ну, знаете, стереть память – это было бы, конечно, жестоко, но в чём-то справедливо. Откатили к точке восстановления, дали шанс пережить по-новому, испытали душу. Но там… Там другое совсем. Там одно из двух. Либо ей просто насильственно мозги выкрутили, и совсем другой человек получился. Либо ничего не сделали, и она просто пока в шоке и прострации.

– А это плохо? – спросила Мстислава. – Если мозги выкрутили и из подонка нормальный человек вышел?

– Плохо, – не задумываясь, ответил я. – Человек сам должен выбор делать. Пусть хреновый выбор, но – сам. А иначе какой вообще во всём этом смысл, если любого из нас по щелчку пальцев можно из Гитлера превратить в мать Терезу? В конкретном моменте, может, оно и хорошо и кажется правильным. Но так, в целом… Возникают вопросики. Сначала мелкие. Типа, почему было Гитлера в мать Терезу не превратить в своё время? Почему Маэстро не успокоить? Ну и, наконец, если такая сила есть – нахрена вообще мы?

– Видящие? – спросил Кондратий.

– В частности. А в широком смысле – люди. Разумные люди. Если играешь в куклы, позаботься хотя бы о том, чтобы они не догадывались, что куклы. А если играешь с более-менее равными тебе – не относись к ним как к куклам. Такое моё глубочайшее мнение. У вас могут быть свои, неправильные, я их охотно выслушаю с презрительным выражением на лице, которое прошу приравнять к дизлайку.

Кондратий улыбнулся и посмотрел на Мстиславу.

– Глянь-ка. Соображает.

– А то ж! Дураков не держим. – И добавила, вновь посмотрев на меня: – Запомни, Тимур. Никто Зойке личность по щелчку не менял. Будет интересно – разберёшься, что именно произошло. Просто понимать надо одно. С людьми обычными никто так не поступает. А с видящих спрос другой. Мы на службе у высшей силы. Это даёт нам немалые преимущества, но также накладывает огромную ответственность. И когда кто-то из нас оступается, с ним поступают иначе.

– Разберусь? – уцепился я за единственное показавшееся значимым слово. – Как именно?

– Разберёшься, – закончила разговор Мстислава. – Давай, Кондратий, вези нас в отель. Работы – полно. Ты, к слову сказать, к нам пока с недельку можешь никого не везти, только если уж совсем не прижмёт. Пусть другие поработают.

– Да другие, Мстислава Мстиславовна, тоже сложа руки не сидят. – Кондратий завёл мотор и пристегнулся. – У всех, знаете, работы…

– Ну-ну, ладно. Не впервой, выгребем.

– Особенно когда видящие выбывают, – продолжил Кондратий. – С этого берега, вон, уже поговаривают, чтобы к нам своих передавать. Не справляются. Вадик без рук остался, считай…

– За последнее время мы двух видящих потеряли, двух приобрели. Так что всё в равновесии, Кондратий. Выгребем, говорю. Не паникуй.

* * *

На завтрак за столиком собрались все, кроме Изольды. Её отсутствие до такой степени ловко обходили молчанием, что оно воспринималось как присутствие некой отрицательной величины. Анти-Изольды.

– Работой, надеюсь, все обеспечены? – спросила Мстислава, когда все отодвинули от себя пустые тарелки и чашки.

– Да уж, грех жаловаться, – усмехнулся Денис.

Ван молча кивнул.

Мстислава перевела взгляд на меня.

– Как с твоим оккультистом?

– Сдвиги есть, работаем, – сдержанно ответил я.

– Ну, теперь начнёшь работать как взрослый.

– Это как?

– А вот так. Думаешь, у нас тут вот так всё и устроено, как ты привык? Когда захотел – пришёл, два слова сказал – вознёс… Нет, Тимур, не так. Работаем каждый день, по времени. В восемь утра приступаешь. И одного клиента вести – это роскошь. Ван, к примеру, четверых сейчас тянет, я троих. Денис, у тебя сколько?

– Семеро по лавкам, – фыркнул Денис. – Да шучу. Пятеро.

Я присвистнул.

– Не свисти, бусин не будет, – одёрнула Мстислава. – В общем, плюс к своему товарищу возьмёшь двух клиентов Изольды.

– Так, стоп. А Изольда? – поднял я, наконец, неудобную тему.

– В отпуске. – Судя по тону, вдаваться в подробности Мстислава не хотела.

– В каком ещё? Она вот только в отпуске была!

– Она была в обычном. Человеческом. А сейчас – в призрачном.

– Вот сейчас, когда у нас завал, когда у нас, там, в зооцентре, призрак-удалёнщик⁈

– Номера шестьдесят пять и тридцать восемь, – отрезала Мстислава. – Всех посетить нужно сегодня, по всем в конце дня отчёт мне. Если не справляешься или что-то непонятное – сразу говори, геройствовать не нужно. Так, я себе ещё пятнадцатый возьму… Это терпит… Ван, в сорок первый заглянешь вечером? Просто проведать, пока не горящее.

Ван молча кивнул. Самый покладистый работник отеля.

– Вот и разобрались. Ну? Чего сидим? Все за работу!

* * *

Начались отельные будни. Без всяких сверхзлодеев, без всяких боевых подвигов. Рутина как она есть. И я, поднимаясь на этаж к Диме (решил начать с него, так как имел хорошие предчувствия и полагал верным с утра пораньше дать себе позитивный настрой), чувствовал себя… странно. До сих пор всё, что делал, воспринималось исключительно как приключение, этакий вбоквел от основной жизни, очень увлекательный, но всё же.

А теперь пришло понимание, что работа есть работа. То, что она интересная и общественно значимая, никак не отменяет того факта, что отныне это – обязаловка. Внутри меня сражались два волка. Один рычал: «Я со всем справлюсь, освоюсь, буду не хуже других!». Другой отвечал ему: «Нет, это всё как-то уж слишком серьёзно, давай найдём способ читерить? Как-то же до сих пор получалось души возносить, почти вообще ничего не делая, надо только это дело на поток поставить. И не говорить сразу никому, что вознёс!»

Я был взрослым и мудрым человеком. Давно привык к этим волчарам и не обращал на них внимания. Если перефразировать известную восточную мудрость: волки грызутся – работа делается. Потому что она – не волк. Вот.

– Охаё, – сказал я, войдя в номер.

Дима лежал на кровати и встретил меня равнодушным взглядом.

– Ну чё ты? – решил я начать бодро. – Как в целом?

Спрашивать у клиентов «как жизнь?» отучился довольно быстро.

– Странно, – ответил Дима. – Такое чувство, будто всю жизнь занимался какой-то неважной фигнёй. Но я не раскаиваюсь, а… Не знаю. Пусто как-то. И пофигу…

– Так, а чего раскаиваться-то? – Я подтащил стул к месту, которое показалось мне энергетически правильным и сел. – Раскаиваться надо, если осознанно зло творил. Как Зоя.

– Как кто?

– Да была у нас тут… Неважно. Я говорю, что если ты не злодействовал осознанно, а искренне заблуждался, то надо просто признавать ошибки и двигаться дальше.

– Дальше – туда? – Дима смотрел в потолок.

– Других вариантов вроде как нет.

– И ада нет?

Тут я задумался. До сих пор этот вопрос как-то не поднимал… Но вообще, по логике, если даже пожирателей можно возносить, то, выходит, реально нет никакого ада. Или всё-таки есть? Тут ведь вот какая закавыка: в нашем фантдопе рая тоже нет. Есть Свет. Так что ад как будто даже не напрашивается. А напрашивается Тьма… Хм. Ладно, пока сам ничего не знаю, в эти дебри не полезу.

– Души – это частички Света, – сказал я. – К Свету они и тянутся. Какой им ад, что там делать…

– Ну… Есть разные мнения. Вот у Андреева, например, описано множество низших миров…

– На заборе, Дима…

– Да-да, помню я про твои десять лет за закладку.

Я рассмеялся, Дима тоже улыбнулся. Здесь у меня определённо что-то получалось.

– Слушай, – сменил я внезапно тему. – А чем тебя Изольда не устроила?

– Кто? – Дима приподнял голову. – А. Это та блондинка, которая перед тобой приходила?

Изольда своей причёской немного взрывала мозг. Перекрасившись ради операции по взятию Маэстро, она в физическом мире была брюнеткой. В призрачном же, сообразно своему многолетнему самовосприятию и памяти окружающих, продолжала оставаться блондинкой. Дима её, собственно, только такой и видел.

– Она, – кивнул я.

– Да почему не устроила… Нормально всё.

– Ну, не знаю. Мне сказали, что ты к ней на контакт не пошёл.

– Да какой контакт… Глаза у неё пустые.

– Не понял?

– Ну, блин. Помнишь, я про церковь говорил?

– Было.

– Я там у священника эту пустоту в глазах увидел. После того и ушёл. И с Изольдой этой то же самое. Она… Она в форме отеля. На ресепшене сидит?

– Балуется порой.

– Вот, так она и воспринимается. Улыбнётся, поможет во всём разобраться. Потому что её так выучили. Всё, что хочешь, любой каприз. Но это всё снаружи. А внутри… Другой пример. Я, знаешь, как-то раз проститутку снял. Ну, такое… Не важно, в общем. Короче, ничего не получилось. То же самое. Снаружи – она с тобой на всё готова, а внутри… Ты, это… Извини, если что. Если у вас с ней, там, чего-то. Ну, вы в любом случае коллеги. Я не сравниваю по сути, речь о том, что она хороший профессионал, никаких претензий. Но…

Тут Дима замешкался.

– Но тебе не профессионал нужен, – подсказал я. – А человек.

– Типа того, да. Не то чтобы ей на меня плевать – этого не скажу. Просто…

– Ну говори уж как есть.

– Просто такое чувство, что если бы она в этой комнате сидела, и я к ней пришёл – я бы ей скорее помог. Как-то так, что ли.

Я впал в глубокую задумчивость. А Дима вдруг вновь приподнялся на локтях и посмотрел на меня с живым интересом.

– Слушай, а ты дреды из религиозных соображений заплёл?

– Каких религиозных?

– Ну, типа, после смерти Джа тебя за них вытащит в рай, и всё такое?

– А… Не. В общаге в «дурака» на желание продулся. Сосед мой на курсах учился, ему практическую работу надо было сделать. Ну, вот и бахнули. В течение трёх суток. Кстати говоря, если ад существует, то это вот как раз те трое суток и были.

* * *

От Димы я выходил в задумчивости, но всё же приободрённым – как и надеялся.

Дима движется в правильном направлении, это я чувствовал. Ещё день-два полежит, подумает – а там, глядишь, и моя помощь не понадобится. От ереси, которую вбивал себе в голову на протяжении почти всей сознательной жизни, он уже отказался – хоть пока сам этого не понял. Меня сегодня встретил, как давнего друга, а это очень хороший признак. До вознесения Диме осталось недолго, в нём я уже не сомневался. Кажется, начал понимать, что должны чувствовать врачи, когда тяжёлые больные идут на поправку.

А вот мысль об Изольде грызла. Мстислава может хоть десять раз приказать заниматься своим делом и не лезть, куда не просят. Думать-то запретить она не может! А Дима про Изольду правильно сказал, тут спорный вопрос, кому из них двоих больше нужна помощь. Уж на данном этапе, так точно…

В общем, к номеру Изольды ноги вынесли меня сами. Минуты две я набирался решимости. Потом постучал.

Тишина. Я постучал ещё раз. Не-а.

Среди видящих существуют неписаные правила. Их не очень много, но к исполнению обязательны все. Одно из правил гласит: вламываться к коллеге в дом, не имея на то причин размером хотя бы с кремлевскую башню, нельзя. Личное пространство друг друга мы ценим и уважаем. Если Изольда в номере, но не хочет открывать, это равносильно тому, что в номере её нет. Исключений не существует. Ни для кого.

Хотя, скорее всего, в номере её действительно нет. Денис говорил что-то о квартире в городе – логично предположить, что Изольда там. А ещё Денис намекал, что Изольда там не одна. Из чего следует новый вывод: зря я сюда припёрся. И хорошо, что её не застал…

Права Мстислава: не дурака валять надо, а работать! Какие там она номера называла? Шестьдесят пять и тридцать восемь. Шестьдесят пятый ближе. Пойду туда.

– Войдите, – отозвался на мой стук надтреснутый старческий голос.

Всё, что я мог сказать из-за двери о его обладателе: этот человек прожил очень долгую жизнь. Войдя, понял, что не ошибся. Шестьдесят пятый номер занимал старик из пещеры Маэстро.

Его мы, наравне с прочими пленниками, подозревали в том, что помогает Маэстро заклинаниями. В связи с чем Изольда и я побывали у старика дома.

Я вспомнил девочку, которая честно слушалась маму, не открыла нам дверь и завизжала, когда мы нарисовались в коридоре – так, что на крик соседка прибежала. Вспомнил шипящую кошку на руках у девочки.

Старику действительно было очень много лет. Но что-то общее в чертах у него и девочки определённо прослеживалось.

Глава 6

– Здравствуйте, – вежливо сказал я. – Меня зовут Тимур.

– Здравствуй, Тимур, – приветливо отозвался старик. – Меня зовут Михаил Иванович. Как медведя из сказки. – Он улыбнулся. При жизни эту шутку, должно быть, повторял не раз. – А почему ты один? Где красавица, которая приходила вчера?

– Изольда в отпуске. Пока я за неё.

– О, это очень хорошо! Смотреть на неё, безусловно, приятно, но выглядела девушка усталой. Чувствовалось, что пора отдохнуть. – Михаил Иванович поднял палец. – Я тридцать лет руководил кафедрой, Тимур. У меня большой опыт, я знаю, как выглядят усталые люди. Этой милой барышне катастрофически нужен отдых. Хорошо, что ваше руководство замечает такие вещи.

– Угу, это точно. С руководством нам повезло. А вы… – Я посмотрел на старика.

– Понимаю ли, что меня уже нет в живых? Безусловно. – Михаил Иванович поправил очки на носу – старомодные, квадратные, со скруглёнными по углам толстыми стёклами.

– И где сейчас оказались, понимаете?

– Догадываюсь. Здесь что-то вроде промежуточной станции, верно? А задача ваша и ваших коллег – помочь мне переместиться в конечный пункт?

– Ну… В целом, да.

Михаил Иванович кивнул.

– Всесторонне готов помочь поскорее выполнить вашу работу. Что нужно делать?

Из номера Михаила Ивановича я вышел три часа спустя.

Старик говорил всерьёз – он действительно изо всех сил пытался мне помочь. На вопросы отвечал охотно и открыто. И вообще оказался прекрасным собеседником. Много и интересно рассказывал, шутил, вспоминал события своей чрезвычайно насыщенной жизни.

Если верить Михаилу Ивановичу, всю эту жизнь его окружали исключительно порядочные, умные и интересные люди. Коллеги, семья, друзья, ученики – он с удовольствием рассказывал о каждом. И каждый рассказ начинал со слов «О, это совершенно восхитительный человек!»

Не восхитительных людей в окружении Михаила Ивановича, похоже, не существовало. Причем, заявлял он об этом абсолютно искренне. Людских недостатков попросту не замечал.

Я сначала восхитился сам – не думал, что такие люди, как Михаил Иванович, вообще существуют. Потом задумался, что могло ему помешать вознестись без нашей помощи? Уж, казалось бы, таким, как он – сам бог велел. В буквальном смысле. А потом я приуныл.

Михаила Ивановича наверняка и дома, и на работе просто обожали. У меня-то – а я познакомился не с живым человеком, а с призраком! – на душе потеплело. И когда он умер – могу себе представить, сколько людей почувствовали себя осиротевшими. Как они горевали. А вероятнее всего, до сих пор горюют…

Может, поэтому Михаил Иванович не может уйти? Может, его просто не хотят отпускать его же близкие?

Я спустился в кафетерий к Мстиславе. Изложил соображения.

Мстислава покачала головой.

– Бывает такое, что близкие держат, это не редкий случай. Буквально молят – останься, не уходи! Особенно поначалу. Но после, через какое-то время приходит осознание: ушедшему там, куда он ушёл, будет лучше. Живые люди примиряются с собой и со своей потерей. Иначе многие призраки вовсе не могли бы уйти. А в случае с твоим Михаилом Ивановичем уж сколько времени прошло?

– Больше двух месяцев.

– Вот. Таким связям давно пора истончиться.

– Что же его тогда держит?

Мстислава развела руками.

– Думай, Тимур. С ним ты работаешь, не я. Вы с Изольдой ведь и дома у него были?

– Были.

– И что там? Как?

– Ну, квартира большая, просторная. Взрослых мы никого не застали, только девчонка мелкая была. Внучка, наверное. И кошка – здоровая, пушистая. Изольда сказала, что Михаил Иванович под конец жизни лежачий был. Но ухаживали за ним хорошо, это чувствовалось. В комнате прибрано, аккуратно. Родные его очень любили.

– Лежачий? – Мстислава нахмурилась.

– Ну, там инвалидное кресло стояло. И Изольда лекарства смотрела, которые на тумбочке остались, сказала, что лежачий. Думаете, ошиблась?

– Нет. Изольде я верю, она зря не скажет.

– Вот бы ей сейчас послушать! – вырвалось у меня. – Когда она здесь, вы почему-то другое говорите.

– Слышала, и не раз, – отрезала Мстислава. – Ты про меня можешь что угодно думать, а Изольда прекрасно знает, как я к ней отношусь. И о себе тоже всё знает. И достоинства свои, и недостатки – наперечёт. Характер у неё непростой, это да. А видящая Изольда очень сильная. И работой я её никогда не попрекала. Так что нечего мне тут… О чём бишь я?

– Я сказал, что Михаил Иванович был лежачим больным.

– Точно! Так вот: мы таким обычно не нужны. У людей, которые годами прикованы к постели, жизнь идёт не так, как у здоровых. Очень многое в ней меняется. И не остаётся почти ничего, кроме собственных мыслей. Люди многое передумать успевают, переосмыслить – такого, о чём, пока здоровы были, не вспоминали. Многое понять. И, когда время их приходит… – Мстислава покачала головой. – А тут ещё, ты говоришь, он и до того, как ходить перестал, человеком был хорошим?

– Ну, мне так показалось. Он и мне помочь пытался. И вместе со мной расстроился, что не получается. Причём, по-моему, больше за меня расстроился, чем за себя.

Мстислава покивала.

– Бывают такие люди. Редко, но бывают. Значит, не сам он себя держит. Со стороны кто-то. Или что-то.

– Это как?

– Ну, может кто-то его держать. Настолько сильно не хотеть, чтобы уходил, что своим желанием к себе приковать как будто. А если при этом ещё, случайно или нарочно, нужное заклинание произнести, то привязать призрака можно крепко. В основном так бывает, когда во цвете лет человек гибнет – а тот, кто в него или в неё влюблен, держит, не отпускает. Но это очень редкий случай. Для такого нужно, чтобы слишком многое совпало. Девяностолетний старик – всё ж не юная красавица. Да к тому же, чужой поводок, как бы ни крепка была любовь, недолговечен. За два месяца должен был истончиться.

– Угу. То есть, «кто-то» в нашем случае не канает. А «что-то» – это что?

– Обещание, – буркнула Мстислава. – Чаще всего оно держит. У тебя ведь был уже такой клиент?

– Был. Миша. Который пообещал уволиться в… короче, обещал. Но не успел.

– Вот. Похоже, и здесь так. Узнавай у старика, что он там мог наобещать.

Я вернулся к Михаилу Ивановичу.

Вопрос про обещание его внезапно обидел.

– Я понимаю, Тимур, что мы с тобой очень мало знакомы. Но уж будь добр, поверь: свои обещания я выполнял всегда! Ты можешь удостовериться в этом у любого человека, знавшего меня лично.

– Да я понимаю. И никого спрашивать не собираюсь, верю вам на слово. Просто ситуации бывают разные, и обещание обещанию тоже рознь. Одно дело, когда вы пообещали, например, долг вернуть до конца месяца. Понятное дело, что расшибётесь, но отдадите. А другое дело, когда пообещали дворнику башку оторвать за то, что газонокосилку запустил в шесть утра. В сердцах что-то сказали, или в шутку. Понимаете?

Михаил Иванович задумался. И вдруг охнул.

– Верочка…

– Что? – быстро спросил я.

– Верочка, внучка… Прибежит, бывало, из школы – и ко мне. Деда! Ты здесь? А я отвечаю – здесь, конечно, куда же я денусь? Я до свадьбы твоей доживу. Обещаешь, деда? Обещаю!

Михаил Иванович опустил голову.

– Н-да, – пробормотал я. – А Верочке сколько лет?

Вопрос был, в общем-то, дежурным. Сколько бы ни было, до замужества в любом случае – глаза вылупишь. Но Михаила Ивановича вопрос неожиданно поставил в тупик.

– Шесть? – неуверенно спросил он.

– Да вряд ли. – Я чуть не ляпнул: «я же её видел», но вовремя прикусил язык. Выкрутился: – Если, говорите, она из школы приходила, то точно больше шести.

– Из школы, – неуверенно повторил Михаил Иванович. Посмотрел на меня. – Наверное, из школы. На генерала Трошева, я за ней ходил иногда… Ох, дети так быстро растут!

Теперь удивился я.

– На генерала Трошева? Ваша внучка в школу на другой конец города ходит? А вы за ней туда – пешком?

Теперь Михаил Иванович посмотрел на меня с ещё большим сомнением. А я вдруг вспомнил, что Изольда говорила о деменции. И что соседка, стучавшая в дверь, назвала девочку как-то по-другому. Не Верой точно…

Офигеть. Призрак в маразме! В обычное время мне бы такого никто не поручил, тут всё же какая-никакая квалификация нужна. Однако сейчас у нас аврал, Изольда выбыла, и нужно буквально затыкать пробоину своим телом.

При этом возможности погулять в задумчивости по городу, осмыслить ситуацию, позаниматься медитацией на берегу Днепра особо нет. Вопросы нужно решать в потоке и в моменте. Пусть фигово, но решать.

Кое-как попрощавшись с дедом, который быстро выкинул из головы озадачивающий его парадокс и принялся вспоминать какую-то очень интересную историю, в которой локации и действующие лица сменялись со скоростью мысли, я направился к третьему клиенту.

По пути вызывал в памяти девчонку из квартиры, где жил дедушка, и пытался мысленно добавить ей хоть пару лет, вспоминал возраст согласия в разных странах… Потом, будто со стороны посмотрев на свои усилия, выдал себе мыслепинка.

Нет. Наверное, захожу не с той стороны. С девочкой надо поговорить, объяснить, что дедушка умер, что надо понять, простить и отпустить… Может, ей, как это сейчас «модно», вообще сказали, что дедушка в санаторий уехал и скоро вернётся. У нас же сейчас детей от всего оберегают лет до восемнадцати, чтобы потом на них разом обрушить все ужасы мироздания и сливать бешеные бабки на психологов с неврологами. Это не то что в наше время. Эх, помню, как мы с пьяным в дымину дедом в деревне свинью резали… Он орёт: «Держи эту тварь, я её сейчас урою!» – и с ножом на меня. Бабка в крик, соседка в обморок… Зато нормальным человеком вырос, вот.

Так, отставить ностальгию! Надо поговорить с девочкой. Хотя поговорить с девочкой парню моего возраста в наше время – это, опять-таки, статья и срок. Если ещё повезёт, и на месте не линчуют. В тюрьму меня, конечно, посадить несколько проблематично: я оттуда тупо уйду сквозь стены, мне ж работать надо, а не фигнёй страдать. Н-дя, ситуация…

Впрочем, есть лазейка.

Я остановился возле лифта, достал телефон. Ответила Ева после второго гудка.

– Соскучился?

– Угу, ночью во сне тебя видел. Ты танцевала на крыше поезда «Минск-Москва», пока он пролетал мимо Смоленска.

– Ой, да иди ты!

– Как на работе?

– Прикольно. Осваиваюсь. Тут, кстати, реально практика по мейк-апу и всякое…

– Ну, радостно, чё. Как с загрузкой у тебя?

– Такое… А чего хотел?

– Дело есть. На одну бусину.

Я коротенечко изложил суть вопроса. Ева внимательно выслушала и спросила:

– А почему я?

– Слушай, ну ты прикинь, как будет выглядеть, если я подойду поговорить с двенадцатилетней девчонкой.

Ева гыгыкнула, мол, шутку оценила.

– Ну ты же там не один работаешь.

– Есть такое. Но Денис – это ничем не лучше меня. В плане статьи. Ван – вообще кошмар. У него мозг креативный, он ещё эту девчонку подмышку сунет и принесёт в отель, как того петуха. Этак мы до русско-китайской войны докатимся. Мстислава разве. Но она сама в завале, да и начальство. Неудобно дёргать. В смысле, ежу понятно, что она-то справится со всем, но ей нужно, чтобы я сам разбирался.

– Я, вообще-то, Изольду имела в виду.

– А Изольда временно вышла из чата.

– Чё так?

– Всякое. В общем, я сразу подумал о тебе. Ты к ней и по возрасту ближе.

– Тимур, ты офигел?

– Ну, у вас с ней разница в возрасте меньше, чем у нас с тобой. Со мной ты как-то поладила, значит, с ней будет ещё проще.

Ева несколько секунд посопела в трубку, потом сказала:

– Ладно. Просто потому, что не хочу, чтобы к ребёнку лез такой болван, как ты.

– Это всё, что мне было нужно услышать. Через час?

– Через два, – отрезала Ева. – Мне, вообще-то, с Заднепровья добираться.

Прикинув, что у меня при таких раскладах есть как минимум час, я вызвал лифт и через пару минут уже вошёл в номер последней на сегодня клиентки. Лишь только перешагнул порог, понял, что судьба бросила мне ещё один вызов.

– Олеся меня зовут, – низким прокуренным голосом представилась тощая женщина неопределённого возраста.

По специфически изменившимся чертам лица я поставил диагноз буквально с порога. Алкоголизм.

– Тимур, – вежливо представился я и, не дожидаясь приглашения, сел на стул.

– А эта где? – Лицо Олеси презрительно исказилось. – Кукла?

– В кукольной мастерской.

– К венерологу, что ли, пошла? – Олеся некрасиво каркнула, изображая смех. – А по ней сразу видно было.

Несколько секунд я задумчиво смотрел на клиентку. Разумеется, подобных типажей видеть довелось немало. Обычно, правда, они жили плюс-минус вечно, посрамляя минздрав. Но юмор состоял в том, что я бы никогда не подумал, что из таких типажей получаются наши клиенты. Тут уж одно из двух: либо пустышка, либо пожиратель, такое моё мнение. А она тут, значит. Сидит.

– Чё вылупился? – Получилось сипло, Олеся закашлялась. – Чё ты меня, тоже лечить собрался?

– Мысль, вообще, хорошая, – заметил я. – Только не я. У меня квалификации нет. А вот в Заднепровье есть один ценный специалист, может… прокапать, и всё как рукой снимет.

Блин, фигня какая-то. Шикарный из меня работник, конечно, уже второго клиента за десять минут спихиваю. А я точно нужен в этой индустрии? Может, имеет смысл всё переосмыслить, переструктурировать? Сделать какой-нибудь сортировочный пункт, куда сначала души привозят, а там я уж решаю, кого куда распределить? И в этом, значит, моё призвание…

– Слышь, пацан, – растопырила пальцы Олеся. – Ты мне тут на мозги не капай. Не на ту напал.

– Окей. – Я закинул ногу на ногу. – Расскажите, чего бы вам сейчас хотелось больше всего?

– Папашу твоего поиметь, – огрызнулась Олеся.

– Увы, он не интересуется ни некрофилией, ни зоофилией. А смешивать два этих ремесла есть тьма охотников, он не из их числа. Ещё что-нибудь?

– Ты… Как ты меня назвал⁈ – подскочила Олеся.

– Сидеть, – сказал я, задействовав те же ментальные мышцы, что напрягались во время управления пустышками.

Олесе как будто косой по коленям чиркнули. Как стояла – так и упала обратно на кровать.

– Умница, доченька, – похвалил я. – А теперь слушай и мотай на ус. Изольда, наверное, была с тобой чересчур обходительна и планировала игру вдолгую, поэтому ты не совсем вдупляешь, что происходит. Объясню предельно коротко и доступно: жизнь свою ты уничтожила. Так, как было, уже не будет. Но ты здесь. А это значит, что в жизни ты сделала какое-то, может быть, одно, но правильное действие. Не знаю, что это было. Копеечку подала голодающему. Библию на подтирку рвать отказалась. Не дала мужу порубить ребёнка на холодец. Не знаю и знать не хочу. Важен факт: ты здесь. И здесь ты либо прекращаешь строить из себя принцессу и открываешься к диалогу, что помогает тебе вознестись и обрести вечное счастье, либо сидишь на жопе ровно, пока не растворишься в пространстве естественным путём. Можешь орать, кидаться на стены, требовать позвать администратора, выбрасываться из окна. Мне плевать. Для себя реши, чего тебе хочется. Хочешь наверх – говоришь со мной так, чтобы мне не хотелось оторвать тебе голову. Это называется вежливость. В цивилизованном мире широко практикуется, попробуй. Напрягаться в любом случае осталось недолго. Итак, я могу быть уверенным в том, что ты, Олеся, поняла наши с тобой расклады?