Текст книги "Черный обходчик (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Мила Бачурова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Мстислава Мстиславовна, ты чего? – нешуточно обалдел Кондратий. – Сама же всё видишь. Что мы с ними сделаем? Пока у нас души нет, они разбегаются. А вот если душу принесём… Я рисковать не готов.

– Ну конечно! Вам не за это пилюльки дают. Не за риск. Душу потеряете – пилюлька пропадёт.

– Да при чём тут пилюлька⁈ – рявкнул уже Кондратий, выведенный из себя. – Душа пропадёт! Навеки! Совершенно! Ты о чём вообще говоришь, ты что несёшь⁈

Мстислава поднялась, величественно расправив плечи.

– Иди, – каркнула она. – Разберёмся. Решим все вопросы, как всегда решали, вас больше не побеспокоим.

Она повернулась и пошла в район прилавка. На полпути переместилась в человеческий мир.

– Да что за муха её укусила? – недоумевал Кондратий.

– А по-моему, она всё предельно ясно объяснила, – сказал Денис.

Мягким таким тоном сказал, но все присутствующие отчётливо поняли: любая попытка обсуждать дальше поведение начальницы повлечёт за собой удар саблей.

– Хорошо, я вас понял. – Кондратий поднялся. – Пойду работать. Удачи.

Попрощались. Кондратий удалился. Как только за столом остался только персонал, Денис покачал головой.

– Беда, – сказал он. – Не приходит одна.

– М? – посмотрел я на него.

– Мстислава сдаёт.

– У неё просто дурное настроение, – возразила Изольда.

– Её дурных настроений я за двести лет столько перевидал, что хоть мемуары пиши. Устала наша старушка. И серьёзно так устала.

– По сути она права, – не сдавалась Изольда.

– По сути – все правы, – возразил я. – Кондратию тоже – что делать? Всех обходчиков сюда согнать и держать оборону от пожирателей? А половина города – пусть живёт как придётся? Не, тут без вариантов. Боряна возносить нужно. Чем скорее – тем лучше, желательно – вчера.

– Ван об него зубы ломает, – вздохнул Денис. – Да уж, нашёл ты проблему на ровном месте, Тимур… Да знаю я всё! Не надо мне объяснять, что пожиратели – тоже люди, и что мы должны возносить, невзирая на национальность и вероисповедание. Просто…

– Дурное настроение? – предположил я.

– Угу, оно. У меня – да.

– Я могу попытаться с Борей дальше. У меня с ним давний контакт.

– Ну да, когда мужчина побывал у тебя в теле – это сближает…

– Ты дошутишься сейчас.

– Ладно. Пока не лезь. Вано работает, он тут всё-таки тоже, знаешь, не для мебели, кой-чего умеет. Не справится – тебя позовём.

– А мне пока чем заниматься?

Вопрос был не праздный. Традиционная утренняя планёрка пошла вкривь и вкось, новые души никто не распределил. Денис покосился в ту сторону, куда удалилась Мстислава и, дёрнув уголком рта, сказал:

– Ладно. Возьмёшь тридцать четвёртый номер.

– Старушка?

– Молодушка. Из онкологического. Замкнулась совершенно, ничего уже не хочет. Сидит молча и тает, как мороженое в бане. Примерно как Феликсовна твоя, только эту Маэстро не отдашь для гамакотерапии. Попробуй расшевелить.

– А ещё?

– Хватит с тебя этой пока. Трудная клиентка, а ты фартовый. Надеюсь на тебя. Изольда, тяни своих, без изменений. Ну и я найду, чем заняться. Давайте, за работу. Война войной, а вознесения по расписанию.

* * *

Женщине в тридцать четвёртом номере было на глаз лет сорок. Или пятьдесят. Или все сто восемьдесят. Она лежала на кровати в больничной пижаме и смотрела в потолок безучастным взглядом. Сравнения с Анастасией Феликсовной не выдерживала, увы. Та на контакт шла без проблем, даже если её не просили. Эта же не ответила даже на приветствие. Как будто вообще не замечала моего присутствия в комнате.

Я, как вежливый пионер, представился и занял своё излюбленное место – на стуле.

– Ладно, – сказал я. – Раз вы говорить не хотите – я поговорю. Можем, конечно, молчать, но мне так скучно будет, а в телефон при клиенте залипать непрофессионально. Уйти тоже не могу – начальство голову снимет.

Глава 25

Женщина не пошевелилась, не издала ни звука.

– Мне двадцать семь лет, – тем же бодрым тоном продолжил я. – Зимой двадцать восемь будет, если ничего не случится. Хотя случиться может всякое. До меня, говорят, тут вообще спокойно жили. А как я пришёл – мы всё время то в шаге от апокалипсиса, то… То вот как сейчас, например. Во, видали, за окном пролетел? Нет, это не чёрный ворон, это – пожиратель. Окружили отель, сволочи. Не могут простить своему, что на вознесение пошёл. Устроили мальчишник, можно сказать. Плюс, есть ещё один пацан в городе – за тем чёрный обходчик гоняется. Которого, на минуточку, до недавних пор даже видящие считали всего лишь байкой. А теперь эта байка в открытую по городу шныряет. И сделать с ней ничего не представляется возможным. Пацану предстоит жизнь, полная паранойи. Ну и плюс, текучку нашу некто не отменял. Поэтому я – здесь.

Женщина молчала. Я вдохнул призрачного воздуха и продолжил:

– Вам, конечно, кажется, что у вас такой какой-то уникальный случай, что воля, что неволя – всё едино… Уверяю, это не так. Во-первых, вы здесь. Это уже говорит о том, что ваша душа стремится к Свету. А во-вторых, у вас просто накопившийся стресс после долгой борьбы с болезнью. Вы всё видите в мрачных тонах. Это пройдёт, это…

– Да замолчи ты.

Эти тихие слова, первые, произнесённые женщиной, прозвучали как гром среди ясного неба. И я замолчал.

Она села на кровати, уставилась на меня. Без злости, всё тем же пустым взглядом.

– Вы мне надоели. Я годами слушала, как все талдычат мне, что надо бороться, надо не сдаваться, что я должна быть стойкой. Тогда они ещё верили. Потом слова остались те же, но за ними появилась ложь. Они знали, что ничего уже не изменить, но лгали, чтобы спасти себя от необходимости меня утешать. А ты – как врач. Ты даже не притворяешься, что тебе на меня не плевать. Просто талдычишь заученные слова. «Ты как все, у всех всё одинаковое, я всё знаю». Что будет, если я не вознесусь? Печеньку не получишь? Ради этого я должна у тебя через горящий обруч прыгать? Нет уж, хватит. Я устала что-то делать, потому что так кому-то надо, потому что так – все. Я не просила меня сюда везти. Уйди.

– Ваша душа хочет…

– Значит, перехочет.

– Но…

– Засуньте вы себе свой Свет… туда, куда солнце не заглядывает.

С этими словами женщина легла спиной ко мне и уставилась в окно, за которым время от времени романтично пролетали пожиратели.

Я посидел ещё пару минут, пожал плечами и тихо вышел. Какой-никакой первый контакт состоялся. Гостье как минимум нужно передохнуть от меня. Потом, может, вообще поменяюсь с кем-то, если сдвигов не будет.

Все, кроме меня, были заняты. Я спустился на лифте в вестибюль, подошёл к ресепшену.

– Привет, – сказала грустная Алина.

– Ты чего такая смурная?

– День какой-то… Вообще никто не заходит.

– Так пожиратели же…

– Что?

– А. Ты же про людей.

– Тимур, ты в порядке?

Совсем забыл, что Алина в наши дела не посвящена.

– Сорян, заработался. Клиентов, говоришь, нет? А как так? Тут же номера бронируются заранее.

– С утра четыре отмены уже. Без объяснений. Да и вообще. Смотри!

Я огляделся. В лобби было пусто. Напрягшись, я вспомнил, что и в кафетерии утром народу не было.

– Отель как будто вымер, никто из номеров не выходит. И ощущение какое-то постоянно… Как будто что-то липкое и холодное обволакивает. Накручиваю себя, да?

Она смотрела жалобно. С ожиданием в глазах, что я кивну и успокою.

– Нет, – сказал я. – Всё ты правильно чувствуешь. И все чувствуют.

– Чувствуют… что?

– Дерьмо происходит, Алина. Большое дерьмо, как сказал бы Ван…

– Я не понимаю…

– Да и не надо, наверное. Потерпи. Мы со всем разберёмся, так или иначе.

– Ладно. – Что за «мы», Алина не спросила. Просто улыбнулась. – Удачи.

Кивнув, я пошёл к выходу.

На крыльце остановился, покрутил головой. Пожиратели, как и ожидалось, прыснули в разные стороны, сделали вид, что просто проходили-пролетали мимо. Но когда я отошёл от отеля на десяток шагов передо мной нарисовались сразу трое. Я остановился.

– Хорошо подумали? – спросил я. – Тут пустышек – два вагона.

– Тут нет пустышек, – прошипел пожиратель, стоящий передо мной.

Я непроизвольно повернул голову к дороге и вздрогнул. Пустышек и впрямь не было. И это было, в целом, логично. Если к видящим пустышки инстинктивно тянулись, то от пожирателей инстинктивно удалялись. Проспект Гагарина пустовал. Я остался безоружным.

– Ну, допустим, – вежливо согласился я. – Однако…

– Верни одного из нас!

– Он больше не один из вас.

– Он должен поплатиться.

– Он просил передать, что всех, кому должен, великодушно прощает. Валите отсюда. Бориса ждёт Свет. А вас ждёт куча дерьма, или где вы там сейчас живёте.

Вот это я уже перегнул. Всё забываю, что с чувством юмора у этих ребят грустно. Пожиратели бросились на меня.

Пришлось переместиться. Заодно узнал, что могу мгновенно шагнуть от отеля к перекрестку с Большой Советской.

Ну, как «могу»… В глазах потемнело, голова закружилась, на ногах устоял с трудом. Тренироваться надо, видимо. С большими расстояниями перемещения пока плохо работают. А может, сил у меня не так много, как хотелось бы. Но стратегически решение было верным: здесь скопления пожирателей уже не наблюдалось, и пустышек я почувствовал. Потянул с Большой Советской к себе. К тому моменту, как меня догнали взбешенные пожиратели, уже было, чем их встретить.

Вообще, конечно, ситуация крайне забавная: в призрачном мире пустышки молотят пожирателей, чтобы те не дотянулись до меня, а я в реальном вызываю такси. Надеясь, что на работу приложений и навигаторов разборки призрачного мира не влияют.

Угу. Хрен там плавал! Минуты три приложение уверяло, что изо всех сил ищет машину, после чего подвисло.

Я вспомнил, как Мстислава однажды обмолвилась, что взаимосвязь двух миров куда крепче, чем принято считать. И «волны», как она выразилась, от сотрясений в призрачном мире вполне себе докатываются до реального. Вспомнил пустые лобби и кафетерий отеля, Алину, скучающую на ресепшене. Выругался и переместился еще дальше.

Теперь приложение заработало. Машину следовало ожидать через семь минут. Но семи минут я не прождал – подъехал Ким.

– Здорово. Ты чего здесь?

– Такси жду.

– А почему вид такой, что хоть в гроб укладывай?

Подавая Киму руку, я покачнулся и схватился за крышу фургона. Ким посмотрел на меня с подозрением.

– Два перемещения подряд. Возможно, поэтому.

– Псих, блин, – ругнулся Ким. – Садись!

Он открыл дверь. Я забрался в фургон. С облегчением плюхнулся на сиденье.

Ким тронулся.

– Давай в отель отвезу?

Я помотал головой.

– Не надо мне в отель, только что оттуда.

– Так ты еле на ногах стоишь!

– Ничего, сейчас пройдёт. Реально всё норм, просто перенапрягся. Скоро попустит.

– Ну, смотри. Бардачок открой, там фляжка лежит. Прямо с краю должна быть.

Я открыл бардачок. Плоскую фляжку в брезентовом чехле увидел сразу. Вытащил, протянул Киму.

Тот мотнул головой.

– Мне не надо. Сам хлебни маленько.

Я открутил крышку, сделал небольшой глоток. В голове действительно начало проясняться. Примерно такой же эффект, как от отвара, которым поила Мстислава. Хотя на вкус – другое. Надо сказать, гораздо более приятное.

– Спасибо! Откуда это?

– Из Заднепровья. У аптекаря разжился.

– Какого аптекаря?

Я решил, что речь ещё об одном представителе человеческого мира, который знает о существовании видящих, но сам видящим не является.

– Дак, из тамошних. В Заднепровье четверо видящих. Вадим Игоревич, Амалия, Зяма-аптекарь и новенькая девчонка. Раньше ещё Зойка была, сейчас Зойки нету.

– Угу. Понял. – Имя «Зяма» я от своих точно слышал. – А этот Зяма – он реально аптекарь?

– Ну. В аптеке и работает. В том же доме, где у Амалии салон, а у Вадима клиника.

– Ясно… А куда ты меня везёшь? – спохватился я.

– В Заднепровье.

– А как ты…

Я замолчал. Ким ухмыльнулся.

– Не только у вас, проводников, особые умения есть. Наш брат обходчик тоже не лыком шит. Покрути баранку с моё – и ты начнёшь понимать, куда видящему нужно, раньше, чем он тебе скажет.

– А ты всё время – за баранкой? Ну, я имею в виду, всю дорогу на машине ездишь?

– Пытаешься узнать, как давно я проснулся? – Ким подмигнул. – Да спросил бы прямо, я не стеснительный. Не так давно, ста лет ещё нету. С сорок шестого года. Война закончилась, я демобилизовался, домой возвращался из Германии. В поезде и проснулся. Обалдел, конечно, но то другая история. А извозчиков в сорок шестом уже не было. Это Степаныч наш помнит – и сани, и пролетки, и как конка ходила. А я сразу в автомобиль сел. Не такой, конечно. – Он похлопал по рулю. – Но водителем кобылы не работал. Только с техникой.

– Понял.

– А про Зяму ты зачем спрашивал?

– Да просто удивился. Не знал, что среди нас есть фармацевт.

Ким покачал головой.

– Что?

– Да так. Интересно живёте, товарищи проводники. Мы, обходчики, хоть на улицах сталкиваемся. Бывает, конечно, что повздорим, но чаще выручаем друг друга. А вы сидите – каждый в своем углу, про других знать ничего не знаете.

– Да с чего ты взял? Это просто я не знаю. Я в проводниках всего-то… – Я осекся и замолчал.

– Во-во, – хмыкнул Ким. – «Всего-то» – это сколько? Полтора месяца? Два?

– Ну, почти два…

– Вот именно. А я через неделю, как обходчиком стал, уже каждого из наших знал по имени.

– Ну, честно говоря, ты прав, – признал я. – Коммуникации между собой у проводников так себе. Каждое отделение в своём соку варится, что у соседей происходит – знать не знают. Вот, хоть это зелье взять, – я поболтал в руке фляжку. – Мстислава готовит что-то, сходное по воздействию, но совершенно другое на вкус. Гораздо более мерзкое. Спрашивается: что бы стоило Мстиславе узнать у Зямы, какие компоненты использует он, и делать так же?

– Угу, – поддакнул Ким. – И я о том. А бывали б заднепровские почаще у Мстиславы на глазах – глядишь, и Зойку не проморгали бы. У Мстиславы – опыта сколько? Уж она бы заметила, что с бабой неладное творится. Чай, не Вадим, который по уши втрескался, ничего вокруг не видел. И не Амалия, которая, если не с душами работает, то в салоне своём кудахчет.

Я мрачно кивнул. Ким озвучил мои собственные мысли.

– Зиновий Израилевич, – сказал вдруг Ким.

– Что?

– Кто. Зяма – Зиновий Израилевич, это полное имя аптекаря. Он любит, когда к нему по имени-отчеству.

– Да я не к нему собирался. Хотя… Знаешь, что. И правда, высади меня возле аптеки.

* * *

Аптека располагалась с другого торца знакомого дома, на противоположной стороне от салона Амалии. И так же, как в её салоне, угадать, куда ты попал, можно было с закрытыми глазами. Пахло лекарствами, но не тревожно, как в больнице, а будто чем-то из детства. Микстурой и мятными конфетами.

В кресле у двери дремал пожилой охранник. За прилавком никого не было. Но, когда я вошёл, над дверью брякнул колокольчик.

Охранник сурово посмотрел на меня из-под седых бровей. А к прилавку подплыла полная женщина в белом халате и шапочке.

– Здравствуйте. Слушаю вас.

– Э-э-э, – сказал я. Ожидал почему, что за прилавком увижу Зяму. – Я ищу Зиновия Израилевича.

– Какие удивительно невоспитанные пошли молодые люди, – возмутился охранник. – С вами, юноша, поздоровались! Вы таки не слышали?

– Слышал. Здрасьте.

– Ну, вот. Другое дело. Шо вы таки хотите от Зиновия Израилевича?

– А это вы, да? – сообразил я.

– Зависит от того, с какой целью вы интересуетесь.

– Мне хотелось бы задать пару вопросов. Много времени это не займёт.

– Ай-яй, – Зяма неодобрительно покачал головой.

Голова у него была круглой, как шар, обведенной над ушами и шеей полосой белых кудрявых волос. Брови у Зямы были шириной с эту полосу и такие же седые, глаза чуть навыкате. Когда Зяма разговаривал, брови выразительно шевелились.

– Приличные юноши приходят в аптеку для того, чтобы покупать лекарства! Для того, чтобы задавать вопросы, приличные юноши обращаются в справочную службу.

– Я – проводник, – сказал я. – Из Ленинского района. Меня зовут Тимур.

Зяма всплеснул руками.

– Скажите, пожалуйста! Вы таки полагаете, что я слепой?

– Нет.

– Тогда с чего вы взяли, что я не в состоянии разглядеть, кто вы?

– Угу. То есть, поговорить мы можем прямо здесь? – я посмотрел на женщину, стоящую у прилавка.

Зяма вздохнул.

– Юноша. Здесь аптека! Сюда приходят не для того, чтобы говорить, а для того, чтобы покупать лекарства. Для того, чтобы поговорить, люди ходят в другие места. Что вам угодно?

Кажется, до меня начало доходить. Я подошёл к прилавку.

– Гематоген, пожалуйста.

– Какой?

Я, не разбирая, ткнул пальцем.

Женщина пробила чек. Я расплатился и повернулся к Зяме. Показал чек.

– Теперь я могу задать вам вопрос?

– Вы могли задать вопрос и раньше, – возмутился Зяма. – Я вам совершенно не запрещал задавать вопросы! Кто я такой, чтобы не позволять людям делать то, что они хотят?

Женщина удалилась вглубь аптеки. Зяма остался сидеть в кресле у двери. Никаких поползновений к тому, чтобы встать, не делал. То ли там, за прилавком, не слышно, о чём мы говорим, то ли Зяму это не беспокоило.

– Кажется, я понимаю, как вы работаете с душами, – сказал я.

– Шо вы говорите. И как же?

– У вас настолько своеобразная манера общения, что клиенты готовы отправиться куда угодно, лишь бы от неё отдохнуть.

– Скажите, какой капризный, – обиделся Зяма. – Спешу напомнить, шо я таки вас сюда не приглашал!

– Что-то мне подсказывает, что вы сюда в принципе мало кого приглашаете.

– Разумеется. Для чего мне кого-то приглашать, если о моей аптеке и так знают все, кому интересно? Она обрела известность еще в те времена, когда называлась зелейной лавкой. А кому не интересно, те…

– А почему же вы в форме охранника? – перебил я. – Если это ваша аптека?

Зяма изобразил оскорбленное достоинство.

– Потому что я свободный человек и имею полное право выглядеть так, как хочу! Я же не спрашиваю, что сказала ваша уважаемая матушка, когда впервые узрела вас с такой причёской и в таких панталонах, – Зяма ткнул пальцем в мои дреды и дырявые джинсы. – Это и есть вопрос, который вы таки хотели задать?

– Не совсем. Вопрос такой: вам доводилось возносить пожирателей?

Я думал, что неожиданная тема хоть немного собьёт Зяму с нарезки. Как бы не так.

– С чего бы это вдруг я взялся возносить пожирателей? – возмутился Зяма. – Вы таки полагаете, что у меня мало работы с приличными душами?

– Но вы не удивились, – заметил я. – То есть, знаете, что такое возможно?

– В этой жизни, юноша, возможно всё, что угодно. Временами бывает даже такое, что приличный с виду молодой человек заходит в аптеку, чтобы купить одну-единственную плитку гематогена. Казалось бы – невероятно! Ехать сюда из Ленинского района ради плитки гематогена. Но, тем не менее…

– А если я куплю еще витамины и шампунь для роста волос? – обреченно перебил я. – Расскажете о том, как возносили пожирателей?

– Рая! – позвал Зяма. – Молодой человек желает приобрести витамины!

Глава 26

Из аптеки я вывалился полчаса спустя, обнищав на две с половиной тысячи.

– Еврейский рэкет! – сообщил окружающему пространству.

– Чё, серьёзно? – послышалось справа.

Я повернул голову, увидел здоровенный такой шкафчик два на полтора, который, по ощущениям, только-только вывалился из качалки.

– Да не, – сказал я. – Нормально всё.

– Разберёмся, – сказал здоровяк и прошёл сквозь двери в аптеку.

Я моргнул. Ну надо же, прокололся как новичок, перепутал призрака с человеком. А это, видимо, типичный случай самотёка душ. Надо же, вроде здоровый такой парень. Стероидов, что ли, пережрал? Или штангой накрыло? Впрочем, с этим уже пусть Зяма разбирается.

Вредный аптекарь-охранник в финале своего разводилова имел наглость сообщить, что сам лично он никогда пожирателей не возносил и ни разу не слышал, чтобы так делал кто-либо из местных. Но зато до него доходили сведения, что в таких вещах серьёзно разбираются азиаты. Я предположил, что и Вана именно поэтому послали работать с Борей. Правда, он пока не сильно преуспел. Если быть точным – вообще никак.

«Никак, – ответила Изольда на моё сообщение. – Ты куда ушёл?»

Мне почудилась обида в этих словах. Ушёл, не предупредив. Мог бы хоть ту же эсэмэску написать, куда собираюсь.

«В Заднепровье. Пытаюсь раздобыть информацию».

«Получается?»

«Ну, так…»

Тут у меня в голове щёлкнуло. Азиаты! Ван – по сути, вообще не считается, он русифицирован фиг знает, когда. Я не в курсе его биографии, но есть стойкое подозрение, что дар проснулся уже в наших широтах. Иначе нафига бы ему оставаться в Смоленске. В Китае народу – тьма, стопудово работники нужны как воздух.

Но есть у меня на прицеле ещё одна симпатичная азиаточка.

Я уже достал телефон и нашёл номер, когда в голову пришла мысль о языковом барьере. У меня не было приложухи, которая налету сумеет туда-сюда переводить. Зато у меня есть рядом переводчик! Помнится, Ева критиковала Дашу за слабое знание английского языка. Ну, если человек критикует – это значит, что он разбирается лучше критикуемого по определению, правда ведь?

– Привет! – обрадовалась мне Ева, но работы не бросила. Продолжила лёгкими, аккуратными касаниями наносить на лицо женщины, сидящей в кресле, какую ерунду из красивой баночки. – Ты по делу, или так?

– Я – так, по делу…

– Вот он вечно, – пожаловалась Ева начальнице. – На любой простой вопрос так отвечает, что мозги сломаешь.

– Девочка моя, – покровительственным тоном сказала Амалия Леонидовна, – никогда не слушай, что говорят мужчины. Слушай, что говорит их сердце. Разве ты не видишь, что юноша пришёл за помощью?

Я не знал, льстит мне слово «юноша» или наоборот. Для Амалии Леонидовны разницы в возрасте между мной и Евой, похоже, не существовало. Мы для неё были плюс-минус одинаковой мелюзгой.

– Щас, – пообещала Ева, чем вызвала недовольное покачивание начальственной головы.

В её понимании, очевидно, дама с кавалером должна была вести себя иначе. Но фикус состоял в том, что мы с Евой как-то легко и безболезненно перешли из стадии романтических возможностей в стадию дружбы. Так что обмениваться многозначительными взглядами и «фильтровать базар» не считали нужным.

Ева осмотрела клиентку, аккуратно поправила лежащие у неё на глазах ватные круги и встала.

– Перерыв? – Она вопросительно повернулась к начальнице.

Та милостиво кивнула. Ева потащила меня в крохотную подсобку.

– Как вы тут живёте? – возмутился я, втиснувшись в помещение, чуть больше отельного лифта. – Где тут пьяному уснуть после корпоратива, например?

– Можно прям в зале. Садись, чего стоишь.

Я опустился на один стул, Ева заняла второй. Открыла стоящую на столе коробку с печеньем, одно взяла, коробку подвинула мне.

– Спасибо. – Я съел одно и оценил глубокомысленным кивком.

– Чё хотел-то? – невнятно произнесла Ева.

– Да ты как-то говорила, что у тебя оксфордский английский…

– Я? Ты чё, дурак, что ли?

– Ну, не волнуйся, если и нет, сейчас появится. Хочу позвонить Минджи.

Пять минут мне потребовалось, чтобы успокоить Еву, которая радовалась так, что начала «мерцать», проваливаясь из человеческого мира в призрачный и обратно с частотой три раза в секунду. Потом ещё пять минут я ей объяснял суть происходящего.

– Ага, – кивнула Ева в конце.

– Точно всё поняла?

– Да не гунди, блин!

Я достал смартфон, нашёл в контактах Минджи и нажал видеовызов.

Пять секунд спустя вызов приняли, и на экране появилось знакомое лицо.

Минджи, судя по бэкграунду, сидела в какой-то кафешке. К ней немедленно присоединилась ещё одна девчонка из группы. Обе замахали руками, что-то быстро лопоча на корейском.

– Блин, офигеть, – пискнула Ева.

Мы с ней сидели рядом, прижавшись плечом к плечу, и я почувствовал, что её всю трясёт.

– Ты в порядке?

– Ага-а-а…

Если сейчас с инфарктом свалится – это, конечно, будет номер. Но откуда ж я знал, что реакция будет столь бурной… Блин. Она что – плачет⁈

Но тут Ева сама спохватилась, вытерла слезу ладонью и начала глубоко дышать. Я только головой покачал. Вот бы тоже от кого-нибудь так зафанатеть… Надо помониторить медиапространство, может, и найду чего-нибудь.

Минджи вспомнила, что в корейском мы понимаем не очень, и перешла на более понятный язык.

– Hi! – махнула она рукой. – Hi, Timur! How are things going?

– Файн, сенкс, – отозвался я. – Хау ду ю ду?

На этом мой словарный запас почти иссяк. С сообщениями, возможно, ещё бы справился, но воспринимать всю эту трескотню на слух – уже не вывозил.

– Зис из май френд Ева, – вывалил я остатки запаса. – Хё инглиш из беттер зен май. Вил ю плиз, Ева.

Моя школьная учительница гордилась бы мной. А Ева, на которую уставились две кореянки, вздрогнула.

Поздоровались – хорошо прошло. Хотя голос Евы звучал хрипло, да и слова она подбирала с видимым трудом. Но Минджи, опытная в общении с фанатами, быстро сообразила, что Ева шокирована, и увлекла её какой-то ничего не значащей болтовнёй. Через минуту Ева расслабилась и когда я легонько её толкнул, вспомнила свою задачу.

– So, we’re in trouble, – заявила она. – Me and Timur. We have some troubles with… Er… man-eater. A man-eater. Sorry: the man-eater.

Кореянки удивлённо переглянулись и дружно расхохотались.

– Блин, кажется, я что-то не то сказала, – побледнела Ева.

– А что именно не то?

– Минджи спрашивает о наших отношениях. Она думает, что ты мне с кем-то изменяешь.

– Ну, не без того, конечно, только речь о другом сейчас…

– Да я просто не знаю, как по-английски «пожиратель»!

– Вонгви! – выпалил я.

Минджи мгновенно изменилась в лице. Она подскочила. Её подруга исчезла из кадра. Замелькали интерьеры, потолки. Вскоре в кадре вновь появилось лицо Минджи, из которого исчезли все намёки на веселье. Она резко бросила несколько фраз.

– Что она говорит?

– Кажется, отчитала нас за то, что мы при левых людях обсуждаем дела, – перевела Ева. – Она не сердится, просто горячо переживает за конфиденциальность… А теперь спрашивает, что у нас с этими, вонгви… Что сказать?

– Я же тебе говорил!

– Да блин, я не знаю, как «вознесение»… Ладно! Okay! We need wongwy to lift. Understand? Wongwy in the sky!

– With diamonds, – подсказал я.

– With… Тимур, отвали! In heaven, во! Paradise! God! Light for wongwy – that’s what we need.

Поняв, что нам нужно, кореянка первым делом произнесла универсальное международное слово из четырёх букв. Мы не стали её осуждать. Ева была совершеннолетней, да и лучше сложившуюся ситуацию не охарактеризуешь, разве что на великом и могучем.

А потом Минджи полностью оправдала мои надежды. Она начала давать инструкции. Ева переводила в поте лица. Что-то понимал я сам. В итоге выстроилось примерно следующее:

– Вонгви сам хочет вознесения?

– Только о нём и говорит.

– Хорошо. Для того, чтобы вернуть ему человеческий облик…

– Уже вернули.

– Невероятно. Вы невероятно везучие! Хорошо. Теперь вам нужно собрать чрезвычайно большую армию видящих, потому что вонгви…

– Да, они уже окружили отель. С армией пока тяжко, сами крутимся.

– Вы безумцы. Все русские – безумцы, я всегда это знала.

– Ну, мы – да…

– Ладно. Пробиться к душе вонгви в любом случае трудно. Это должно быть что-то типа гипноза.

– Это как?

– Есть символ. Я пришлю сообщением. Видящий и вонгви должны находиться в центре символа. Тогда они провалятся в воспоминания вонгви, в тот момент, когда он сделал самый первый выбор между тем, чего хотела душа, и тем, чего хотел разум. Он должен сделать правильный выбор.

– Ага. Ясно. Это как флэшбэки в кино, понял.

– И это очень опасно для видящего.

– Почему?

– Потому что если вонгви сделает неправильный выбор, душа видящего навеки останется запертой в его воспоминаниях. И растает вместе с ним.

Глядя на моё застывшее лицо, Минджи убедилась, что её поняли правильно.

– I’ll send you the symbol, – пообещала она.

О чём-то они ещё потрещали с Евой, потом связь оборвалась.

– Офигеть, – прокомментировала Ева. – Я говорила с Минджи! С самой Минджи! – Она откинулась к стене каморки и сползла по ней с блаженной улыбкой.

– Рад за тебя… Кстати, спасибо.

– Мне? За что? Это тебе спасибо!

Я и глазом моргнуть не успел, как очутился в объятиях. И, разумеется, Амалия Леонидовна открыла дверь в подсобку именно в этот момент.

– Ах, молодость! – вздохнула она. – Когда я была столь юна… Впрочем, эта история не для детских ушей. Евочка, счастье моё, выйди в зал, у нас клиентка. Я имею в виду настоящую клиентку! Тебе нужно нарабатывать опыт. Не бойся, твоя юность никуда от тебя не ускользнёт.

Ева, метнув на меня на прощанье благодарный взгляд, упорхнула в зал.

– Это не то, что вы думаете, – попытался я объяснить Амалии.

– Ну, разумеется, – согласилась та. – Не припомню ни единого случая, когда бы это оказывалось тем, о чём я думаю. – И очаровательно улыбнулась.

* * *

Я стоял на остановке, пропуская уже третью маршрутку. Сказать, что думал – значит, соврать. Не о чем тут было думать. Я либо рискую душой ради души пожирателя, либо нет. А если начать думать, то пойдут вопросы: а чем моя душа хуже души пожирателя? Почему я должен рисковать? Почему именно я? И так далее.

Дёрнулся телефон в кармане. Сообщение от Минджи.

Символ она, похоже, нарисовала пальцем в мобильном графическом редакторе. Вышло косенько, но, наверное, строгая геометричность тут особой роли не играла.

– Угу, – сказал я.

Написал: «Сенк ю вери мач». Отправил. Понял, что написал кириллицей, но махнул рукой. Пусть думает, что это тонкий русский юмор.

– Одно точно, – пробормотал я себе под нос, – Изольде в этот раз всё расскажу с самого начала. Но только ей, пожалуй…

– Тимур? – послышался удивлённый голос.

Я повернул голову и вздрогнул. На тротуаре стояла Зоя.

– Привет. А ты что тут делаешь?

– Живу… недалеко.

Зоя очевидно смутилась. Жила она, конечно, не очень далеко, однако ходить конкретно сюда у неё вроде как нормальных причин не было.

– С Вадимом встречалась?

– Не говори никому! – Зоя опустила голову.

– Да не вопрос. Простил?

Покачала головой.

– Ну… Не знаю, чем тебя утешить. Посидим где-нибудь?

– Думаешь, это хорошая идея? – усмехнулась Зоя. – После всего, что было?

– Да я не про это. Разговор есть важный. Мировоззренческий.

– У-у… – Зоя покачала головой. – За сложными материями – это тебе к Вадиму. Амалия у нас тоже – умная, книжки читает. А я простая женщина, у меня образования-то четыре класса.

– Как это – четыре класса? Ты же медсестра?

Зоя грустно улыбнулась.

– В тифозном бараке, куда я работать пришла, аттестатов не спрашивали. Время тяжёлое было, рук не хватало. Сперва санитаркой взяли, потом ускоренные курсы закончила – вот тебе и медсестра. Тогда не я одна, много таких было.

– Ясно. Ну, знаешь, образование – дело хорошее, но, по моим наблюдениям, к мировоззренчеству относится постольку-поскольку. Обещаю, что я у тебя аттестат спрашивать тоже не буду. Давай просто поговорим.

Зоя посмотрела на крошечные ручные часики.

– Ну, час у меня ещё есть. Я на работе на полдня отпросилась. Куда пойдём?

– Вон. – Я ткнул пальцем.

Через дорогу, рядом с пунктом доставки, светилась надпись: «Кофе – с собой!». В таких местах обычно ютятся один-два столика – для желающих выпить кофе не на бегу, а сидя. Это место не было исключением.