Текст книги "Черный обходчик (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Мила Бачурова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Расскажи о себе.

– Что? – удивился пожиратель.

– Ну, это первый этап в вознесении. Познакомиться, установить контакт.

– Ты уже меня возносишь?

– Пристреливаюсь. Раз уж ты один фиг рядом болтаешься, а идти ещё минут десять – чего зря время терять. Не о футболе же трындеть с тобой.

Пожиратель завис. Не на месте – нет, лететь рядом он продолжал. Но явно не знал, о чём рассказать.

– Зовут тебя как? – попытался я помочь.

– Б… Борей.

– Чем занимался, Боря?

– Не помню…

– Это как так?

– Я не помню, чем занимался. Я вообще практически не помню свою жизнь. Только… какие-то общие места. Помню, что жил в этом городе, но даже названия не знаю…

– Смоленск.

– Смоленск… Странно. Да, название кажется знакомым.

– Ещё что-то помнишь? Постарайся, напрягись.

– Когда я начинаю напрягаться, я вспоминаю что-то из твоей жизни. Ведь я был в твоей памяти. Я не уверен даже, что те крохи, которые остались в моей памяти, действительно мои, а не твои.

– Бред какой-то…

– А если бы у тебя появились чужие воспоминания, как бы ты отличил их от настоящих?

Вот тут он меня подловил. Потому что я понятия не имел, как. Память – это что-то такое, на что привыкаешь опираться. Убрать её – и что останется? Кто я? Зачем я? Почему вокруг меня вот это вот всё?

– Хорошо, – сказал я. – Давай так. Самое яркое воспоминание. А я уже отфильтрую, твоё оно или моё.

– Самое яркое – лицо женщины, – без запинки ответил пожиратель Боря. – Она смотрит на меня с улыбкой. Это зима. Я стою на коленках, пытаясь залезть под санки. Притворяюсь, что ремонтирую машину.

– Мимо, это моё. Одно из немногих воспоминаний из самого раннего детства, которые почему-то постоянно всплывают. И при этом как будто со стороны себя видишь, да?

– Да, – подтвердил пожиратель. – Я бы не обратил внимания. Но я действительно вижу себя… тебя как будто со стороны.

– Угу, такой вот странный баг, не знаю, почему. Давай дальше.

– Дальше… Совсем уже обрывки. Кирпичная стена дома.

– И что с ней?

– Что-то. Её как будто вырезали из фильма, который для меня очень много значит. Я узнал кадр, но забыл фильм. Но этот кадр переворачивает мне всё нутро.

– Ох… Н-да, тяжко. Остальные воспоминания ещё слабее?

Пожиратель виновато промолчал.

– Ладно, окей. Кирпичная стена. Это жилой дом?

– Да.

– Ты видишь окна?

– Наверное, но я их не помню. Я помню, что они должны были быть.

– Балконы?

– Были и балконы… – Уверенности в голосе пожирателя слышалось всё меньше.

– Ты жил в этом доме?

– Не знаю.

– Там жил твой друг? Враг? Твоя возлюбленная?

– Я не знаю. Я просто смотрел на эту стену и в этот момент чувствовал что-то важное. Не знаю, что. Или, быть может, это ты смотрел на стену.

Мы добрались до отеля. Я раскрыл над собой зонтик, приготовился к нырку в мокрый и противный реал.

– Ладно. Для первого раза достаточно. Давай это переварим.

– Да…

Пожиратель выглядел каким-то особенно понурым этой ночью. Мне не хотелось его бросать одного под дождём. Хотя прекрасно понимал, что дождя он даже не замечает, но всё равно. Жалко было эту нескладную образину, которой вдруг расхотелось быть нескладной образиной.

– Спокойной ночи, – сказал я.

– Я не хочу покоя…

– Ну значит, светлого вознесения.

– Спасибо. До завтра, Тимур.

– До завтра, Борис.

Пожиратель улетел. Проводив его взглядом, я переместился в человеческий мир, и на зонтик обрушился прям физически ощутимый вес. Лило уже что-то невероятное. Наверняка пришла эсэмэска о красном уровне погодной опасности, или типа того.

– Хоть ковчег строй, – ругнулся я, перепрыгивая лужу.

А в следующую секунду вспомнил, что владею перемещением. Очень вовремя, да. Перемещаться, когда до дверей отеля остается три шага – это фигня какая-то, а не перемещение… Ладно. В следующий раз о новом умении уж точно не забуду. Я мужественно прошлепал по лужам к предупредительно разошедшимся дверям.

Глава 21

Формально под потопом я не провёл и минуты, плюс, надо мной был зонтик. Но когда вошёл в двери отеля, одежду было – хоть выжимай. Дождь хлестал, казалось, и сверху, и снизу, и горизонтально, и наискосок, и с подвывертом.

– Я уже волновалась! – всплеснула руками Алина. – Там какой-то ужас творится.

– Не боись, такие парни, как я, не тонут, – подмигнул я Алине. – Спасибо за зонтик.

– Кажется, он не сильно помог.

– Ну, он пытался.

Пожелав девушке спокойной ночи – она нормально отнеслась к пожеланию, Света требовать не стала, по крайней мере, сейчас, – я вошёл в лифт и нажал нужную кнопку. Пока ехал – думал насчёт пожирателей.

Похоже, именно в этом и заключается основная проблема с вознесениями этих существ. Они лишены памяти. До своих клиентов мы, в основном, умудряемся достучаться через воспоминания. А тут – чистый лист. Что мне сказать этому персонажу? «Возносись, чё ты!»? Других аргументов, по сути, нет.

Так вот их смерть наказывает. Тех, кто всю жизнь шёл по головам, жрал не нажираясь, грёб себе всё, до чего мог дотянуться. Забирает у них память, оставляя лишь тупой инстинкт: продолжать жрать.

Но если в этом конкретном что-то проснулось – значит, шанс есть. Душа умудрилась пробиться через все преграды. Смотрит сквозь узенькую щёлочку.

– Прорвёмся, – решил я.

Развесил одежду сушиться, откинул покрывало и залёг в постель. По традиции взял смартфон, посмотрел, нет ли каких непрочитанных уведомлений. Оказалось, есть. Одноклассник, который пару недель назад скинул мне приглашение на встречу выпускников, вторгся в моё личное пространство и в лоб спросил, приеду ли я. Причём, спросил около двух часов ночи. Лестно, конечно, что кто-то думает о тебе в такой поздний час, но почему это должен быть Лёша Иващенко? Если бы это была, к примеру, Надя Воронец, мне было бы гораздо приятнее.

«Приеду», – вдруг написал я. И отправил, прежде чем успел задаться вопросом «Зачем?»

«Круто, – тут же прилетел ответ. – Почти все собираются».

Как будто бы это что-то хорошее… Соберутся все, будут тыкать в глаза своими машинами, должностями, жёнами, мужьями, детьми… А я чё? А я дреды заплёл…

Тут я вдруг хмыкнул, нашёл в диалогах «Марию Яновскую» и написал: «Поедешь со мной на встречу выпускников?»

Ответ прилетел через секунду: «Когда?»

Похоже, этой ночью никто не спит.

Я написал дату. Изольда быстро отстучала в ответ: «Если сможѣмъ отпроситься у Мстиславъ».

Я поставил ответу эмодзи «большой палец вверх» и, заблокировав экран, бросил телефон на пол – до лучших времён. Улыбнулся потолку. Приехать на вечер выпускников с Изольдой – это уже как минимум интересно.

* * *

Утром в кафетерий я спускался в надежде встретить там Изольду. Не повезло.

– Ушла, – сообщила Мстислава, ставя на стол большую тарелку с нарезанной ветчиной и сыром.

– И вам доброе утро. Я, вроде, ни о ком не спрашивал.

– Так и не надо. Зачем спрашивать, коли я уже ответила? Убежала Изольда, срочная работа у неё. Полночи провозилась, не спала почти. И сейчас, кофе выпила, да полетела. – Мстислава забрала со стола пустую кофейную чашку и блюдце. – У тебя-то как?

– Да всё штатно. – Я потянулся. – Срочности в кои веки нет. Ну, то есть, по основной работе нет…

– А ты и халтуру где-то перехватить успел? – За стол напротив меня плюхнулся Денис. – Доброе утро! Мстислава Мстиславовна, мне три яйца пашот с лососем и зеленью. И ваши несравненные ржаные булочки.

Мстислава кивнула и уплыла за прилавок. Я принялся за овсянку. Решил попробовать питаться разнообразно, коль уж в возможностях почти не ограничен.

Буркнул Денису:

– А то сам не знаешь про мою халтуру. Вон, за парковкой отсвечивает.

Денис развёл руками.

– Это твой выбор, друг мой. Будь на то моя воля – эта нелепая ошибка природы давно прекратила бы застилать небосвод.

– Да было б там, что застилать. Опять с утра дождь поливает.

Я продолжил меланхолично поглощать овсянку. Денис налил себе кофе. Внимательно посмотрел на меня и изрёк:

– Ты чем-то озадачен помимо пожирателя. И это не любовная тоска.

– Почему?

– Потому что этот тип тоски мне слишком хорошо знаком. – Денис печально вздохнул. – А тебя гнетёт нечто иное. Поделишься со старым другом?

– Мы с тобой всего полтора месяца знакомы. По вашим вековым меркам – ерунда.

– С высоты своего векового опыта готов сказать, что срок не имеет значения. Иной раз и полутора часов достаточно. Так что случилось, чем ты так озадачен?

Я рассказал про чёрного обходчика и сына Николая. Денис неаристократично присвистнул.

– Дела…

Мстислава, которая всё слышала, села за столом рядом с нами.

– И когда ты собирался об этом рассказать? Если бы Денис не спросил?

– Ну… Сейчас и рассказал бы, наверное.

– Наверное⁈ – Мстислава возмущенно посмотрела на меня.

– Да, а что такого-то? Этот обходчик… Ну, ничего ж не происходит. Если парень не сядет к нему в машину, то и не произойдет. А он не сядет, потому что из дома выходить не собирается. Так и чего нервничать?

– Того, что любая нестандартная ситуация – это повод как минимум задуматься, в чём дело, – проворчала Мстислава. – А материализовавшаяся якобы байка – то, мимо чего в нашем деле в принципе проходить нельзя! Тем более, тебе. Понимаешь, о чём я?

Я хмуро кивнул. Понимаю, конечно. Помню, что смотрящий. И как Мстислава открытым текстом объявила, что видит меня преемником, тоже помню. Но, сорян – к чему не готов, к тому не готов. Впрочем, я ей об этом уже говорил.

– Ладно. Стало быть, чёрный обходчик. – Мстислава посмотрела на Дениса. – Что скажешь, гусар?

– Скажу, что с удовольствием с ним познакомлюсь. – Денис расправил плечи. – Двести лет в проводниках, а встречаться с ожившими легендами не имел чести.

– Ну, стало быть, ты с Тимуркой и пойдёшь к этому парню. Сын Николая, надо же… – Мстислава покачала головой. – Работа срочная есть у тебя, Тимур?

– Нету.

– Тем более. Чего сидите?

– Не поверите. Завтракаем. – Я показал недоеденный бутерброд.

– Доедайте, и шагом марш разбираться, что там за обходчик такой! На рожон только не лезьте.

Мстислава собрала на поднос пустые тарелки и удалилась.

– А она ведь всерьёз обеспокоилась, – заметил Денис.

– Угу. Я заметил. Честно говоря, не ожидал.

Во время предыдущего совещания Мстислава – да и все остальные – отнеслась к истории про чёрного обходчика весьма прохладно. Ну, тогда никакой конкретики не было. А теперь, когда появилась конкретика, ситуация резко заиграла свежими красками.

– Н-да, я тоже. Но что поделать, приказы не обсуждают. Идём?

Через полчаса мы с Денисом стояли под козырьком подъезда Николая-младшего. Дождь лил не так, как вчера, но всё равно приятного мало.

– А вот интересно, он реагирует на погоду? – глядя на водяную струю, лупящую из трубы в ливнёвку, спросил я.

– Кто?

– Ну, этот. Чёрный обходчик.

Денис хохотнул.

– Полагаешь, мается ревматизмом и не выходит?

– Полагаю, что мы не имеем не малейшего представления о том, что оно такое и как работает. А главное, зачем.

Дверь подъезда открылась. Вышел Николай-младший. Настороженно уставился на Дениса.

– Это мой коллега, – сказал я.

Денис окинул взглядом тощую, сутулую фигуру Николая. Протянул ему руку.

– Папаша-то твой покрепче будет…

– Мы с ним не разговариваем, – буркнул Николай. – И не надо при мне вспоминать о моём отце, пожалуйста.

– Да как скажешь. – Денис пожал плечами. – Дело хозяйское. Идём?

– Куда?

– Прямо, мой друг. – Денис взял Николая за плечо и решительно потащил под дождь. – Только прямо! Как выйдешь со двора, ступай направо, вдоль улицы. А мы будем следовать за тобой на расстоянии. Как только увидим обходчика, приблизимся.

– И что?

– И ты сможешь спрятаться за нашими широкими спинами, разумеется. Ты ведь для этого искал встречи с видящими?

Николай покраснел.

– Я не трус!

– Ну, разумеется. В отличие от своего импульсивного, безрассудного отца, с его медалями «За доблесть», ты – нормальный, здравомыслящий человек. Который, оказавшись в трудной ситуации, принял единственно верное решение – обратиться за помощью. К людям, от сотрудничества с которыми отказался. Так?

Николай сердито вырвал из пальцев Дениса рукав ветровки. Набросил на голову капюшон, раскрыл над головой зонт и пошагал в сторону улицы. Мы, выждав некоторое время, пошли за ним.

– Про медали – правда? – спросил я.

– Конечно. Николай не всю жизнь на кабинетной работе, кого только не ловил. А что?

– Да так. Думаю, что, с одной стороны, мне этот парень неприятен. А с другой – мне кажется, что лучше вовсе обойтись без проводника, чем взять на работу такого, как он. Он ведь правду сказал – то, что мы делаем, ему нафиг не сдалось. Нашёл для себя гораздо более интересное занятие.

– Это пока молодой, – хмуро сказал Денис. – Помирать соберётся – вспомнит о нас, как миленький. О том, что живём мы вечно. Так с ними всегда бывает.

– С ними? – удивился я.

– Ну, на моей памяти этот не первый, кто работать отказывается. И со всеми одна история: как старуха с косой на пороге замаячит, так к нам бегут. Работать хотят – аж кушать не могут.

– И как? Берёте?

– Да мы бы брали, почему нет. Кто ж его на самом деле знает, с перепугу он прибежал, или правда под конец жизни силу в себе почувствовал, которой раньше не было. Мы-то не возражаем.

– Но?

Денис наклонил голову.

– Чего спрашиваешь? Сам ведь уже понял.

– Но у них ничего не получается, – пробормотал я.

– Да. Как ни пыжатся, души возносить не могут.

– Почему?

Денис пожал плечами.

– Да кто ж его знает, почему. Как-то вот так оно устроено… Стой! – Он придержал меня за рукав. – Смотри!

Всё-таки опыт наружного наблюдения у Дениса куда богаче, чем у меня. На то, что Николай вдруг замедлил шаг, он среагировал мгновенно.

Мы не сговариваясь шагнули в призрачный мир.

Николай остановился и обернулся. А рядом с ним появился человек, стоящий к нам спиной. У обочины замерла чёрная хищная машина. Пассажирская дверь была распахнута.

На голову человека, разговаривающего с Николаем, был накинут капюшон. Куртка мне показалась знакомой, но задуматься об этом не успел.

– К нему, – коротко скомандовал Денис.

И через мгновение оказался рядом с Николаем, на расстоянии меньше вытянутой руки.

Я так виртуозно переместиться не смог. Хотел встать с другой стороны от Николая, но оказался в метре от него, на проезжей части. И опять слишком разогнался, чуть не упал. Однако мысленно себя похвалил – перемещаться получалось уже лучше.

Я шагнул к Николаю и обалдело замер. Напротив него стоял я.

Мои дреды, ветровка, джинсы – я словно в зеркало смотрел. А чёрный обходчик смотрел на меня.

– Похож, – сказал Денис.

– Ничего подобного, – огрызнулся я. – У меня не такое тупое лицо!

Николай истерически гоготнул. А обходчик меня будто и не узнал.

– Что вам нужно? – Он остановил равнодушный взгляд на мне, потом на Денисе.

– Слушай, – убито пробормотал я, – у меня что, правда такой мерзкий голос?

– Один в один, – кивнул Денис. – Но не такой уж мерзкий, не расстраивайся. Привыкнуть можно, слыхали и мерзее. Хотя я, конечно, в принципе человек неприхотливый…

– Что вам надо? – повторил моим голосом обходчик.

– Нам надо узнать, что надо от этого парня тебе, – зло сказал я. – Какого хрена ты нацепил мою внешность – второй вопрос.

– Я ничего не цеплял, это не в моей власти. Внешность подстраивается под объект. Пошли. – Обходчик шагнул к Николаю.

Тот взвизгнул и отпрянул. Денис одним движением переместил его себе за спину.

– Никуда он с тобой не пойдёт!

– Пойдёт. Вы не сможете защищать его вечно.

Голос звучал по-прежнему равнодушно. И глаза у меня такими не были, даже когда до синих крокодилов накидывался. Абсолютно мёртвый, потухший взгляд.

– Зачем он тебе?

– Он – помеха. Лишний элемент.

– Помеха чему?

– Миропорядку.

– И что ты с ним сделаешь?

– Уничтожу.

Я готов был поклясться, что слышу, как Николай за спиной у Дениса задрожал. Зато у Дениса голос не дрогнул.

– И что будет после того, как ты его уничтожишь?

– Миропорядок восстановится.

– И ты исчезнешь?

– Да. Я появляюсь лишь тогда, когда во мне есть надобность.

– Подожди. – Я тоже шагнул вперёд. – Этот парень проснулся пятнадцать лет назад. А ты появился только сейчас. Почему? До сих пор надобности не было?

– Не было. Прежде он не нарушал миропорядок.

– А теперь нарушил?

– Да.

– Каким образом?

– Это известно только ему. Я лишь исполнитель.

Мы с Денисом повернулись к Николаю одновременно.

– Ну⁈ – рявкнул Денис.

– Я не знаю, клянусь! – Николай действительно дрожал, как осиновый лист. А когда заговорил, ещё и зубы стучать начали. – Н-не знаю!

– Вспоминай, дружище. – Денис пожал плечами. – Как говаривал один мой знакомый, здесь мы имеем случай, когда спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Чем ты занимаешься?

– Уч-чусь! Студ-дент!

– Да ладно врать, – поморщился я. – Хакер он, тем и живёт. А в универ ходит, чтобы мать не ворчала.

– Хакер? – Денис нахмурился.

– Пароли взламывает. В чужие системы залезает. Тянет оттуда данные, – пояснил я.

– Но ведь это всё в компьютере? Ногами никуда не ходит?

– Нет, конечно. Зачем ему?

– Затем, что если бы он работал, к примеру, ночным сторожем, и пользуясь своими способностями видящего ограбил склад, который охранял, это можно было бы расценить как нарушение миропорядка.

– Чего? – изумился я. – Да какое дело миропорядку, кому принадлежит то, что лежит на складе – хозяину или сторожу?

– Никакого. Но миропорядку есть дело до использования во вред способностей видящего.

Денис посмотрел на Николая.

А тот вдруг побледнел. Пролепетал:

– Но я не знал… Я не думал… Меня никто не предупреждал!

– Ах, вот оно что. – Денис удовлетворённо кивнул. – Стало быть, я угадал. Рассказывай!

И Николай рассказал. Сбивчиво, глотая окончания слов, задыхаясь и всхлипывая. Пару лет назад его таланты заметили, как он выразился, «серьёзные ребята», из какой-то хакерской группы, о деяниях которой даже писали в новостях. Ну а подходы везде плюс-минус одинаковые: хоть у карманников, хоть у хакеров. Парню решили устроить проверку.

Целей у проверки было, как я понял, три. Первая: посмотреть, как быстро Николай выполнит поставленную задачу. Вторая: посмотреть, сумеет ли замести следы. И, наконец, третья, самая главная: как следует его замарать, чтобы пути назад не было. В случае чего Николай никого бы сдать не смог при всём желании, а вот его слить могли с потрохами в любой момент.

Но парня это не насторожило. Как любой плюс-минус подросток, он был счастлив, что его заметили и отметили и готов был в лепёшку расшибиться, доказывая свою полезность. Мишенью стал какой-то банк, из тех ноунеймов, которые сегодня есть, а завтра нет, и чьими услугами пользуются только те, кто, в отличие от мамонтов, не вымрут никогда.

Очень скоро стало ясно, что конторка не так проста, как казалось на первый взгляд. Как минимум, все компы были подключены только к локальной сетке, и через глобальную паутину к ней подключиться было технически невозможно. Николай потратил неделю на то, чтобы дойти до стадии принятия неотвратимого факта: придётся идти туда физически.

Глава 22

Варианты Николай-младший перебирал разные. Прикинуться мастером настройки компьютеров, электриком, хиропрактиком. Но беда состояла в том, что социальными навыками Николай не обладал совершенно. Заболтать или, того хуже, задавить собеседника не мог категорически. Подтянуть кого-то в помощь, чтобы проник в офис банка и произвёл по инструкции нужные модификации железа и ПО? Таких людей, которым можно было бы довериться, Николай не знал.

Решение пришло внезапно. В детстве с Николаем много работал Вадим и, надо полагать, воздействовал на него чем-то вроде гипноза, поставив в сознании чёткие границы между миром людей и миром призраков. Мир призраков для Николая был запретной зоной. Он содрогался каждый раз, как вспоминал о нём. А вспоминал нечасто.

Пустышек на улицах Москвы он, разумеется, видел. Относился к ним как к дефекту зрения. Ну, как, бывает, перед глазами плавают какие-то прозрачные загогулины, потом прекращают. Так и пустышки. Амулет помогал избегать взаимодействия. Ну а о том, чтобы самому провалиться в потусторонний мир, и речи быть не могло.

Ровно до тех пор, пока не сложилась ситуация, которую Николай расценил как ключевой момент своей жизни. Тогда он подумал о призрачном мире и сначала в ужасе эту идею отбросил. Но она возвращалась каждый день. И каждый день его долбали «старшие товарищи», ожидая результата – потыренной клиентской базы банка.

Рассказывая, Николай не скупился на подробности того, как долго он колебался, как просыпался ночами в холодном поту и, наконец, решился. Через призрачный мир проник в офис банка, подглядел пароль от компьютера. Там же дождался конца рабочего дня, материализовался и тупо скопировал на флешку всю необходимую информацию.

Собственно, это даже хакингом назвать было сложно, настолько тупо он всё провернул, даже я бы справился. И меня бы могли взять в международную группировку киберпреступников. Я и внешне подхожу, кстати, меня хоть сейчас в кино бери на роль хакера – ни у кого даже тени сомнения не возникнет.

– И что, какие у парня варианты? – спросил я, глядя на «самого себя».

Чёрный обходчик улыбнулся. Надо же, как, оказывается, жутко я умею улыбаться. Это уже не хакер, это прям маньяк-убийца. Аж мороз по коже.

– Лишь один вариант.

– Но это несправедливо! – завопил Николай. – Я оступился лишь раз! Я… Я больше так не буду, клянусь!

– Сядь в машину, Николай, – процедил обходчик. – Или проживёшь жизнь, полную страха, а в конце её тебя всё равно буду ждать я.

От этой запредельной твари, что стояла передо мной, даже меня потряхивало. А уж Николай – тот вовсе трясся, только что глаза не закатывались, как у припадочного.

– Ну, хватит! – Денис взмахнул саблей.

Полоска призрачного металла со свистом рассекла чёрного обходчика. Только вот он не обратил на это внимания. Так, словно был призраком в мире призраков.

– Ты не сможешь бегать вечно, – тихо произнесла тварь, принявшая мой облик.

– Сможет, – сказал я. – Ну или по крайней мере до тех пор, пока мы не разберёмся, как тебя утихомирить.

– Меня? – Обходчик приподнял брови.

– Ага. Некто Маэстро однажды сумел тебя как-то нагнуть. Значит, не такой уж ты неуязвимый. Ну и всех рычагов воздействия у тебя – звать к себе в тачку. Ты даже затащить в неё не можешь. В общем, не так страшен чёрт.

Обходчик не ответил. Я дёрнул Николая за локоть, толкнул Дениса. Мы пошли в обратном направлении. Через десяток шагов я обернулся. Странная тварь стояла на том же месте и смотрела нам вслед пустыми холодными глазами.

* * *

– Это не наше дело, – отрезала Мстислава и поднесла спичку к заполненной чаше трубки. По призрачному кафетерию растёкся ароматный дымок.

– То есть, как это – не наше? – спросил я, сдерживаясь, чтобы не психануть.

– Очень просто. Наша работа – вознесение душ. А этот парень сам себе могилу вырыл.

– Я с вами по существу не согласна, Мстислава Мстиславовна, – заявила Изольда. – Да, наша работа – вознесение душ, но если посмотреть на суть дела менее формально, то разве мы не спасаем души для вечности?

– Спасаем, – неразборчиво проворчала Мстислава, сжимая в зубах трубку.

– Сейчас у нас из-под носа собираются забрать душу. Разве мы не должны вмешаться?

– Сейчас где-то людей десятками убивают. Может, бросишь свою работу и отправишься их спасать?

Изольда не дала сбить себя с толку.

– Неуместная аналогия. Когда людей убивают, их души не исчезают, у них есть шанс. И там, где всё это происходит, кто-то из наших есть, иначе не бывает. А Николай может пропасть навеки. Это совершенно другое, или я не права?

– Права, – буркнула Мстислава. – Умные все стали…

– Воздействовать мы на него не можем, – сказал Денис. – Я саблей рубанул – без толку. Это что-то не нашего уровня.

– О чём я и толкую, – кивнула Мстислава. – Вы с Тимуром выяснили, что не нам тягаться с чёрным обходчиком. Что мы можем?

– Поговорить с Ангелом, – предложил я.

– Ангел – это тебе не сосед по номеру. К ангелу идут в строго определённых ситуациях. Ну, или в таких ситуациях, когда уже хуже не придумаешь. Если не забыл, насчёт Маэстро я тоже пошла просить, когда уже совсем…

– А по-моему, это уже и есть – совсем, – сказал я. – Вопрос жизни и смерти. Буквально. Парень, конечно, оступился, но всё понял…

– Нет, – оборвал меня Ван. – Не понял.

– Вано прав, – поддержал Денис. – Ни черта он не понял. Испугался – только и всего. Управимся с обходчиком – продолжит делать то, что делал. Насвистывая и потирая руки, как ловко сухим из воды вышел.

– Тебе откуда знать? – огрызнулся я.

– Я немножко пожил и самую чуточку разбираюсь в людях.

Здесь меня уже переполнило, и я встал. Задел стол, на нём звякнули призрачные чашки с призрачным чаем.

– Ты куда? – рявкнула Мстислава.

– Работать.

– У тебя нет работы.

– У меня – есть.

Выйдя из отеля в призрачном мире, я громко, от души выругался. Призрачный мир всё стерпит, это тебе не человеческий. В человеческом вечно всем есть дело до всякой фигни, лишь бы о главном не задумываться. А тут… Тут наоборот всё.

– Я тебя понимаю, – послышалось справа.

Обернулся, увидел Изольду.

– Серьёзно?

– Да. Я не утешать пришла, если что. Я на твоей стороне. Тоже считаю, что нельзя бросать мальчишку. Тем более, это сын нашего общего друга.

– Вот, кстати, да. Попробовали бы в лицо Николаю сказать: «Ваш сын на всеотельном совете признан неприоритетной и малоперспективной задачей. В связи с чем он скоро, вероятнее всего, исчезнет, и даже на том свете вы с ним не встретитесь. Кстати, нам тут ещё вот такая-то помощь нужна от вас, исполните, пожалуйста».

– Я на твоей стороне, – повторила Изольда. – Только я прошу тебя посмотреть и с другой точки зрения.

– С какой⁈

– Николай-младший получил дар…

– О котором не просил. Это… Это всё равно как если тебе подарили нафиг не нужный «Роллс-ройс», ты пятнадцать лет на нём не ездил, а потом раз прокатился, и тебе выкатили налог на роскошь.

– Посмотри иначе, – настаивала Изольда. – Душа – это тоже дар, о котором никто не просит. Но искра даётся каждому. А что потом с нею делать – зависит от выбора конкретного человека. Быть видящим – дар куда больший. Он говорит о более высоком доверии. А значит, и о более серьёзных возможностях одариваемого. Если человек не сумел совладать с таким даром, если сломался – значит, таков был его выбор.

– Выбор – сломаться?

– Да.

Я смотрел в глаза Изольды, она не отводила взгляда.

– Сломаться – это всегда выбор, Тимур. Как бы ни хотелось думать иначе. Сдаются те, кто позволил себе сдаться.

– Но не дать человеку возможности искупить ошибку…

– Беда в том, что это не было ошибкой. Ошибиться можно, когда выбираешь из двух заданных кем-то вариантов ответа. Но когда человек выбирает жизненный путь, он сотворяет свою реальность. И принимает ответственность.

– Он же не знал, что придётся отвечать за этот выбор таким образом.

– Знал, – была неумолима Изольда. – Так же, как Родион Раскольников в глубине души не мог не знать, что его будет преследовать ужас содеянного. Не чёрный обходчик мучает Николая. Чёрный обходчик – всего лишь безобидное существо, зазывающее в свою карету. Главный враг – это страх и чувство вины. Если бы Николай не чувствовал, что наказание заслужено, он бы не позволил ужасу загнать себя в четыре стены.

С большой неохотой я всё же кивнул.

– Ладно. Окей, я понял твою позицию. Но как это бьётся с тем, что ты на моей стороне?

– Я понимаю ситуацию, но это не значит, что я её принимаю, – пожала плечами Изольда. – Я должна бороться за людей, иначе… Иначе это буду уже не я. И потом, я ведь твоя девушка. А значит, я всегда буду на твоей стороне. Даже если ты будешь не прав. В этом и смысл отношений.

– Моя девушка?

– Ну… Да. Мне казалось, что…

– Нет-нет, всё верно. Просто звучит непривычно.

Я привлёк к себе Изольду, ткнулся лбом в её лоб. Мы смотрели друг другу в глаза.

– Мне тоже непривычно, – сказала она. – Надо, наверное, что-то делать… Чем обычно занимаются обычные пары?

– Без понятия, – признался я. – Ну, так, навскидку… Хочешь сходить со мной к Ангелу и попросить за Николая? Или можем вознести пожирателя. Кино, как вариант.

– Ангел является только смотрящим… – задумалась Изольда.

– По чудесному стечению обстоятельств я и есть смотрящий.

– Хм, да… Даже не знаю, что и выбрать…

– Решай, не торопись. Сделав выбор, ты сотворишь нашу общую реальность, в которой мы будем нести ответственность и огребать последствия… в лице Мстиславы.

Изольда улыбнулась.

– Дождь закончился.

– Да. И правда.

– По-моему, это знак.

– Какой?

– Что пора идти в кино. Я сделала выбор.

* * *

В кино я не был… Чёрт, и не вспомнить. В последний раз – ещё зимой, наверное. С девушкой, кстати. Одной из тех, с кем в итоге не сложилось. От души надеюсь, что кино тут было ни при чём.

– Я очень давно не была в кино, – откликнулась на мои мысли Изольда. – Даже и не припомню, когда.

Мы с ней сидели в зале, откинувшись в креслах, и со стаканами лимонада в руках ждали начала сеанса.

– Прежде всё было иначе. – Изольда задумчиво смотрела на экран. – Холодно, тесно. Стулья жёсткие, деревянные. Чуть приподнимешься – сзади ругаются, что загораживаешь. А уж как накурено было… – Она покачала головой.

– Накурено? – удивился я. – Прямо в зале?

– Тогда везде курили. Заботиться о здоровье люди начинают, когда на это появляется время. А в ту эпоху жили не сегодняшним днём – грядущим. Верили, что лучшее впереди. Жаловаться на неудобства настоящего было не принято.

– Даже Леопольд не жаловался? – вырвалось у меня.

Изольда покачала головой.

– Боюсь, у тебя сложилось превратное представление о моём брате. Леопольд – исключительно стойкий человек. Он не жаловался никогда и ни на что. – Она кивнула в сторону экрана. – Вот в этом месте, с левой стороны, стояло фортепиано. Старенький, изрядно потрёпанный инструмент. Леопольд не раз повторял, что не разваливается он исключительно из чувства долга и сострадания к нему. Другое-то – пока ещё найдут, а платили брату сдельно. Деньгами редко расплачивались. Обычно продуктами. Или ордер могли дать – на дрова, на валенки. Однажды он по ордеру шинель получил, наградили к какому-то празднику. Хорошую, офицерскую. В ней и по улице ходил, и за инструмент садился. В зале-то холодно. Руки у брата стыли так, что когда после сеанса отогревать начинал, болели. Но он не жаловался. Я и не знала бы ничего, если бы не зашла однажды за кулисы и не увидела, как греет у буржуйки ладони. А лицо от боли перекошено… Хорошее было время.

Я аж поперхнулся.

– Хорошее? Руки у печки, валенки по ордерам?.. Мы сейчас об одном и том же времени говорим?

– Конечно. Гражданская война тогда уже закончилась, из голода и разрухи потихоньку выбирались… Видишь ли. Неудобства, лишения – это вещи, о которых человеку свойственно забывать. Помнишь ты хорошее. И я была счастлива тем, что нашла брата. Была уверена, что если он и жив – эмигрировал ещё в двадцатом. И вдруг увидела в кинотеатре. Потом часто приходила туда, слушала, как играет. И временами в этих пошленьких, навязших на слуху мелодиях прорывалось что-то настоящее. То, ради чего Лео пришёл когда-то в музыку.