Текст книги "Игра в людей"

Автор книги: Василий Кнежин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8

Остаток понедельника я наслаждался лучшим днем в своей жизни. Мое тело перестало болеть с фантастической скоростью. Остались потеки на лице, как после долгой пьянки, и шишка на лбу от удара пистолетом. Кулаки я облепил мазью, которую приносила Лена, и залатал бинтами. Возможно, Костя нанес мне легкое сотрясение: меня подташнивает и иногда накатывает такая слабость, что рубит с ног. Не хочется ни думать, ни говорить, а только сидеть с дурацкой улыбкой и вдыхать аромат багульника из аромалампы. Я сел на кровать в своей комнате, прислонился к стене и накрылся одеялом. Телефон отключил, чтобы никто не помешал мне насладиться тишиной и спокойствием от того, что с Костей покончено. Во вторник утром позвонил Арнольд Николаевич и сказал, что выслал за мной машину. Я наспех умылся, оделся, тонировочным кремом замазал ссадины на лице. Выгляжу помятым. Руки в бинтах. Но на лице улыбка. Полный решимости, я спустился по холодному подъезду и вышел из дома. В машине босса уверенности у меня поубавилось. Не могу сказать что стал бы приверженцем Ку-клукс клана, но черный водитель изрядно нервирует. Как человек Сэм ни при чем. Приехал бедолага из африканской страны учиться на медика, но в РУДНе не сложились отношения с однополчанами, или с профессором, в общем, оказался на улице. Парень не потерялся. Первое время благодаря экзотическому виду и мощной фигуре работал стриптизером. Казалось бы, деньги хорошие, но Сэму жутко не нравилось, что богатые старухи в клубе смотрели на него, как на накачанную обезьяну.

Срубив жабьих шкурок обнажением перед жаждущими глазами климаксоголичек, Сэм купил подержанную машину и вышел бомбить улицы. По счастливому совпадению к нему сел Арнольд Николаевич, который счел черного водителя за престижную фишку и нанял. У меня с Сэмом не сложилось, хотя парень со всем остроумием своего мясистого языка каждый раз пытается меня веселить. Я и так не терплю машин, а когда водитель похож на чудом выжившего в аварии, только слегка закоптившегося, мне хочется выпрыгнуть из салона. Босс знает это, и когда я даю косяка, Арнольд Николаевич присылает за мной Сэма. Последний даже не подозревает, что меня это выводит из себя. Вот и сейчас я с долей отвращения забился на заднее сидение и с напряжением слушаю радостный щебет Сэма про жаркое море негритянской родины. Еще не оклемалось ото сна солнце вторника, а я успел услышать про кокосовую пальму, названную родителями Сэма в честь успешного сына.

– Обязательно привезу своих родителей в Россию, возьму выходной и покатаю их по Москве. – Мой мозг закончил его фразу воскликом "йоу, бра!" – Чудесный город, но холодно даже летом. Что по осени начнется, родителям лучше не рассказывать, а то у мамы случится припадок.

Я выглянул в окно. Действительно, Москва чудесна. С первого взгляда не понимаешь, что может быть хорошим в нагромождении бетона на стальные скелеты, людей не протолкнуться… но именно люди делают город городом. Ни памятники архитектуры, ни мостики и мостовые. Как бы ни были они мной любимы, они ничто без людей. Неповторимый дух Москвы это дух народа, и он потрясающе теплый, нежный и отечески суровый. Убери людей, и Москвы не станет. Вот Париж – другой, он прекрасен и без людей.

Сэм довез меня до воздушного перехода от Курского вокзала в торгово-развлекательный центр "Атриум". Тень моста легла на капот машины, Сэм поднял ручник. Дверь с щелчком открылась, я удивленно подумал об автоматической двери, но над головой громыхнул голос Арнольда Николаевича:

– Добрый день, Ларион.

Я вылез из машины. Мою руку сжали в тиски пальцы Арнольда Николаевича. Он оскалился как акула и мимо меня сказал Сэму подождать часок, после чего они отправятся в офис. Негр сказал: "есть, босс" и захлопнул за мной дверь.

Я спросил:

– Вы на метро?

– Лучшего водителя тебе отдал, мог бы и поблагодарить. – Ответил босс. Он поправил ворот рубашки, прошелся ладонями по брюкам, словно их помяли в давке. Не скрывая веселого злорадства, он показал на мое припухшее лицо. – Никак тебе бабы дали отпор?

– Сейчас мы с вами уладим наши разногласия и оба пойдем заниматься тем, к чему призваны. Правда, призвание у меня осталось только одно.

– Согласен. Я кстати зашел поинтересоваться ценой билетов. – Босс показал большим пальцем за спину, где в стекле вокзала отражаются наши фигуры. – Есть довольно выгодные предложения. Одно так и гласит: "дальше – дешевле!"

– Где Гош?

– В Атриуме. К нам сейчас подойдет Анна Васильевна, мы обговорим с ней план действий и двинемся.

– Кто же сидит у нас на ресепшене? – Удивленно спросил я и подумал, что впервые увижу Анюту не за столиком с кучей телефонов.

– Есть кому. А вот и она.

Я развернулся в ту же сторону, что и босс. В двадцати метрах от нас припарковалась другая машина нашей фирмы, из нее вышла Анюта. Волосы взбиты и уложены широкими витыми прядями. Синий шелк платья скрывает грудь двумя полосами, оставляя открытой ложбинку между грудей и животик. Внизу платье расширяется, но, не успев собраться в кокон, рвется на лоскуты, выпускающие между собой Анютины ножки. Туфли и сумка подобраны в тон небесного платья, а на груди распласталось ожерелье из крупнеющих книзу бусин. Анюта подошла, и я смог оценить подведенные черным глубокие глаза и нежный естественный румянец от непонимания, почему ее попросили быть здесь в этом наряде.

– Анна Васильевна. – Обратился к ней босс, подчеркивая деловой тон мероприятия. – Три недели тому, мы с уважаемым Ларионом Викторовичем постановили пари, и вы приглашены в жюри.

– Что надо делать? – Анюта посмотрела назад в поисках пути отступления, она явно не фанат судейского промысла.

– Подняться на второй этаж Атриума, найти лавочку напротив магазина с восточными штуками, всякие ароматические палочки, статуэтки, и… – Босс хищно посмотрел на меня и сказал Анюте. – Будь добра, выбери мне любую понравившуюся, это будет мой приз. Но только не вставай со скамейки и отшивай всякого, кто тебе будет мешать. Договорились?

Я отвернулся. Его фирменное "договорились" в повелительном наклонении набило оскомину. Как будто боссу обязательно заключать со всеми договор, который можно исправить, видоизменить, подбить под себя.

– Отойти совсем нельзя? – Спросила Анюта тоненьким голоском, при этом у нее в животике жалобно заурчало.

У Арнольда Николаевича при взгляде на вырез платья взыграло мужское благородство. Он сказал:

– Рядом есть кофейня, можешь взять там напиток и еду. Но вернись на скамейку и продолжай наблюдение. Все дело займет максимум час. Потом заедь домой, отдохни, переоденься в офисный вариант и к трем часам жду тебя на работе.

Анюта наградила мою молчаливую фигуру смущенным взглядом и порхнула к переходу в Атриум.

– Устраивают ли тебя условия испытания? – Спросил Арнольд Николаевич.

– Да.

Мы двинулись внутрь Атриума. Босс идет впереди, раздвигая передо мной пространство, как ледокол Красного Знамени полярные льды. Курилка, традиционно устраиваемая персоналом перед входными дверьми, оставила на мне отпечаток горького дыма и прожаренный зажигалками воздух. После такого приветствия Атриум перестал казаться мне огромной сокровищницей с ярлыками "распродажа". Появилось в нем что-то зловещее, даже стулья и столики ресторанов выглядят жутко. Не радует глаз ни блестящий от десятка витрин свет на всех тональностях цветовой диафрагмы, ни симпатичные продавщицы, сверкающие нагламуренными личиками и грудными знаками отличия. Босс показал на столик около защитного ограждения, дугой расположенного на краю козырька. Внизу ленты эскалаторов, неподалеку пальма, а если пройти чуть дальше, мимо таких же столов, можно упереться в створки лифта. Наш столик расположен так, что через угловую стеклянную витрину бутика видна размытая фигура Анюты.

Сразу сесть за стол не удалось. Опередив нас, его занял мужчина деловой наружности. Он поставил на стул рядом портмоне, а на стеклянную крышку стола положил новостную газету. Я двинулся к идентичному столику рядом с обзором ничуть не хуже, но Арнольд Николаевич оставил меня за спиной, а сам подошел к деловому человеку и тихо с ним заговорил. Человек побледнел, поправил придушивший его галстук и испарился. Босс сделал приглашающий жест. Пока я с крепнущим чувством обреченности усаживался, он позвонил Гошу, и тот появился, словно ждал за углом. На меня смотрит мельком, похоже, завалит экзамен, иначе откуда чувство вины передо мной. Он же не дядя, которому нагреть человека, что сходить в туалет. Гош сел полуоборотом ко мне, чтобы не видеть моего лица. Арнольд Николаевич сказал ему:

– Наша девушка сидит вон там, у нее задание отшивать всех, кто к ней приблизится. В твою задачу входит завести с ней диалог без упоминания о нашем пари и привести ее сюда. Договорились?

Гош сказал:

– Ясно.

– Не хочешь напоследок посоветоваться со своим преподавателем?

Я опустил глаза и так и не узнал, что хотел сказать мне взглядом Гош. От вязкой паузы стали слышны шумы Атриума. Скрипнул по кафелю отодвигаемый стул, тяжелые шаги Гоша удалились в гламурную даль стекла и размалеванных манекенов.

– Не расстраивайся. Ты сделал, что смог, от тебя уже ничего не зависит. – Мне показалось, что в голосе Арнольда Николаевича прорезалась жалость. Я поднял на него глаза, но вместо соучаствующего лица увидел откинувшегося на стуле офисного дьявола. – Мой учитель по бизнесу говорил, что нужно бороться до последнего и использовать любые методы. Ты в последнее время заставил меня усомниться в правильности этого суждения, которое выручает меня уже больше тридцати лет. Ты думал, что естественным путем добьешься победы, и это похвально.

– Какой смысл работать, если на выходе получается лишь красивая картинка, а не реально работающий и полезный продукт? Победы добиваешься ты.

Мои слова и тон боссу не понравились, хотя какой он мне теперь босс. Арнольд Николаевич разогнулся на стуле, высясь теперь над столом как темный массив гор над равниной.

– А я хотел сделать тебя своим компаньоном. Почему ты оказался таким идеалистом? С твоим умением располагать к себе людей, ты мог бы стать генералом бизнеса.

Дальше сожаления по моей скорбной фигуре мысль Арнольда Николаевича не пошла. Он вместе со стулом повернулся в сторону Анюты. Гоша все нет. Анюта встала и, оглядываясь по сторонам, пошла в кофейню.

У меня возникла надежда. Надо сказать Гошу, что Аня пошла за кофе, если он улучит момент, когда Аня будет полна радости от предвкушения лакомства, шансы познакомиться возрастут. Именно поэтому кафешки и прочие едальни идут вторым номером по простоте знакомств после ночных клубов. Во время еды женщины снимают большинство защит и автоматических "пошел вон", да и рот забит более полезными делами.

Но как сказать? Отойти и позвонить не получится. Действовать надо как можно скорее, красавица скоро вернется на пост.

– Возможность есть всегда. – Сказал я себе. – Думай, голова…

Вместо того чтобы сосредоточиться на решении задачи, я задумался, а будет ли процесс решения задач быстрее, если человеку пришить вторую голову? Для ускорения мысли пришлось ущипнуть себя за руку. Слабый щипок не подействовал, я стиснул кожу сильнее. Обиженная рука полезла в карман и наткнулась на телефон.

За много лет пользования мобильником я наизусть узнал, сколько раз надо нажать на клавишу, чтобы появилась нужная буква. Я сделал вид, что усердно наблюдаю за Анютой, а левой рукой с быстротой швейной машинки стал набивать сообщение. Гош должен пойти туда сейчас, ни секундой позже. Я набрал сообщение и по памяти нажал "выбрать получателя", "отправить". Пальцы вспотели от усилий, а правая ладонь сложилась в кулак.

И только сейчас я увидал в отражении боковой витрины хищный оскал Арнольда Николаевича. Он развернулся ко мне и потребовал:

– Покажи, что в кармане.

Я как мальчишка, укравший конфету в супермаркете. Пытаясь сохранить естественное лицо, я протянул Арнольду Николаевичу мобильник. С торжествующей улыбкой он принял его, повертел. Его брови опустились, а глаза смотрят через щелки. Он спросил:

– Как клавиатуру разблокировать?

Я выхватил телефон из руки босса, нажал на кнопку быстрой почты. Телефон хранит мертвенно синее молчание. Я нажал разблокировку, и экран загорелся, ни отправленных, ни принятых.

Сохраняя отстраненное лицо, я передал телефон обратно, но Арнольд Николаевич не стал и смотреть. Незаметно выдохнув, я спрятал телефон поглубже в карман.

Босс спросил чуть погодя:

– Что ты теребил в кармане?

Я отозвался хмуро:

– Нервы.

– Не верю, чтобы ты не пытался сжулить…

Арнольд Николаевич замолчал на полуслове. Он посмотрел, даже привстал, туда, где должна сидеть Аня. Сердце мое екнуло и перебралось ближе к желудку, то ли от радости, то ли от неверенья в произошедшее: рядом с Анной сидит Гош.

Спустя десять минут она обрадовалась завершению своей странной миссии. Она поправила небесное платье, кокетливо улыбнулась Гошу и только мы видели удаляющееся синее пятно. Гош сел, переводя взгляд с меня на дядю, который сверкает как начищенный котел.

– Как, – спросил он у Гоша, – тебе это удалось? К такой красавице можно только на хромированном лимузине подобраться.

– Расскажи, как все было. – Добавил я. Мне стало не по себе, я задрожал. Что будет с Гошем, если он ослушался дядю? Не может быть так, что и волки сыты, и овцы целы.

Гош приободрился, видя наши улыбающиеся лица. Он посмотрел в потолок, словно забыл все то, что только что произошло.

– Я увидел вашу девушку, сидит и разглядывает что-то. Я подошел и познакомился, она не смогла отказать. Делов-то.

Арнольд Николаевич взглянул на племянника, как абориген на статую Свободы. Он сказал на выдохе:

– Просто подошел и познакомился?

– Нет, с оркестром и клоунами. Дядь Арни, что тут тяжелого? Любой на моем месте сможет.

Арнольд Николаевич хлопнул обеими ладонями по столу, едва не проломив конструкцию. Он откинулся на стуле, улыбаясь как олимпийский призер, затем потрепал нас с Гошем за плечи и, приказав ждать, помчался в сторону китайского магазина. Едва его спина скрылась в стеклянном проеме, я выдохнул так что едва не сорвало крышку стола. Гош тоже расслабился и наполовину сполз под стол.

– Говори. – Потребовал я.

Гош потер лицо ладонями, сложил их домиком и начал:

– Ну… пока вас ждал, я выпил кофе. Хреновый они здесь кофе делают, ни корицы, ни сливок по-человечески. Мне захотелось в туалет, я сходил. Я решил, что провалю экзамен, ты в конечном счете можешь счесть, что я просто не выучился. – Гош прочистил горло громким звуком. – От нервов желудок подсказал, что неплохо было б поесть. Я пошел за пирожным, а в кафешке увидел в очереди невероятной красоты девушку. Я вспомнил про твою Теорию Вызова, о том, что прекрасная женщина это всегда вызов мужчине. Мне было страшно, но там где страшно там интереснее всего. Я подошел и познакомился. – Закончил он и приложил губы к самому краешку кружки, ноздрями потягивая запах кофе. – А когда понял, что она и есть та самая девушка, то привел ее сюда. Я решил, что если уж познакомился, значит так надо, и пусть дядя выкусит.

– Молодчина, Гош. Что теперь с мамой будешь делать?

– Денег от дяди я не получу… справлюсь как-нибудь.

Расталкивая испуганных прохожих, к нам примчался Арнольд Николаевич. Он замахнулся над моей головой чем-то огромным. От неожиданности я вскрикнул и закрылся руками.

– Держи! – Проревел босс. Я открыл глаза и увидел протянутую мне статуэтку пузатого господина. Хотэй улыбается точь-в-точь как Арнольд Николаевич после успешной сделки. Сидит на куче деньжищ, а в пупке блестит красный камень. – Я долго хотел купить себе этого Хотэя, но ждал подходящего повода. Он твой, ты его заслужил.

Я взял бога. Он оказался тяжел, словно в его пузище спрятана пивная бочка. Одна сторона статуэтки выскользнула из моих пальцев, и если бы Арнольд Николаевич не подхватил, стеклянному столику и моим ногам было бы неприятно.

– Держи крепче. – Босс помог поставить Хотэя на стол и потрепал меня за плечо. – Теперь он твой и будет приносить тебе удачу. Хотя ты и так удачлив до безумия, никакие ловушки тебя не взяли. – Он беспомощно развел руки. Видя мой удивленный вид, босс пояснил. – С женой было подстроено, я знал, что ты клюнешь на такую стерву как она, а под страхом расправы будешь вынужден принять мое пари. У меня много племянников, но среди всех я откопал Гоша, самого никчему в отношении женщин и подсунул его тебе. Видя, что ты с ним справляешься, я захотел дискредитировать тебя со школьницами. Если бы ты повелся на их уговоры, сидеть тебе сейчас на разбирательстве перед судом… но ты и это прошел достойно! Гош должен был тебя предать, но ты настолько хорошо его обработал, что он не смог.

Гош вжался в стул, стараясь быть как можно незаметней. Арнольд Николаевич заметил это, похлопал по плечу и назвал отважным парнем, после чего попросил оставить нас наедине. Не смея возразить, Гош умчался.

– Зачем вы рассказываете мне свои действия? – Спросил я.

– Чтобы ты смог в полной мере насладиться победой! – Босс посмотрел на меня как на дурака. – Разве не в этом смысл жизни, стремиться сквозь преграды к лакомой звезде успеха?

– Я не знаю. – Сказал я, и ощутил заметное движение в комнате тренера. Он знал наверняка. В ожидании его буйства я сосредоточился, но он почему-то не стал предпринимать никаких действий.

Арнольд Николаевич взглянул на меня искоса и, чтобы совсем не разувериться в моем здравомыслии, быстро сменил тему:

– С завтрашнего дня возвращайся на работу. Устроим с тобой брифинг по поводу нового тренинга, ставим на поток и гребем зеленые. Ко мне обращаться строго на "ты" и мой мини-бар снова в твоем распоряжении.

Арнольд Николаевич встал, я тоже. Он пожал руку, еще раз поздравил с победой. Ни разу я не видел его таким… счастливым! Ни одна вещь не радует тирана, как неожиданный и хитрый выигрыш у него самого.

– Завтра в девять в моем кабинете. – Сказал он. – Хотэя поставь на видном месте и три этот красный камешек. Удачи много не бывает.

Он измял мою ладонь в тисках своих пальцев, и только я его видел. В груди стало легко, захотелось раскрыть сборник Баркова и закричать его стихи на весь Атриум. Китайский идол смотрит с молчаливым одобрением и просьбой поскрести пузо. Борясь с желанием ворваться в кофейню и заказать всем кофе за мой счет, я вытащил телефон и быстро набрал номер человека, с которым захотелось поделиться:

– Привет, хочу с тобой встретиться. Будем тереть пузо моему толстому другу.

Аста спросила шепотом:

– Какое пузо?

– Атриум на Курской. Приходи, с меня кофе и эклеры.

– А что за друг? Милый, я не могу. – Я едва услышал ее голос, прорывающийся через паутину голосов, стука каблуков по деревянному покрытию и обычно незаметному шуму окружающего мира. – Я на выставке, а это целый день. Завтра к тебе приеду.

– Приезжай после выставки, предложение то же: кофеек и эклер, но только один.

Аста захихикала, правильно поняв, что за эклер я имею в виду. Отвлекшись на кого-то, она после паузы с сожалением сказала:

– Завтра к полудню приеду, ты будешь дома? В свою очередь я обещаю, что сделаю тот шаг, на который давно надо было решиться.

– О, наконец-то мне в любви признаешься. Молодец. С тебя мое любимое вино.

– Есть что отметить?

– Да.

Глава 9

Чтобы принести Хотэя домой пришлось вызвать такси, но даже это не огорчило моего настроения. Места, где бы идол смотрелся, дома не оказалось. Приготовив и выпив правильного, не то, что в кофейне, кофе, я отправил Хотэя под компьютерный стол, положил на него ноги и на весь день засел за детальный план нового тренинга. Но что-то меня тревожит сквозь эйфорию. Я прислушался к комнате тренера – там тишина. Я объяснил себе это тем, что во время бурной радости любой шорох может насторожить. У меня зазвонил телефон, и я всеми силами пытался этого не заметить, мне чудилось, что звонит Арнольд Николаевич с нехорошими вещами, или что звонят из милиции вызвать меня на допрос по делу Вероники. Я бы и не поднял трубку, если бы не вспомнился Гош, так здорово использовавший Теорию Вызова. Я на цыпочках приблизился к телефону, который оставил в своей комнате на журнальном столике. Вибрирует, зараза, не хочет скидываться. Не дотрагиваясь до пластикового корпуса, я взглянул на дисплей телефона. Звонит Лена.

– Лена, я так рад тебя слышать! – Я заголосил от внезапной радости, что все обошлось. На часах десять вечера, нужно бы вести себя потише. – Ты даже не представляешь, что у меня творится.

Голос лучшей в мире подруги был тускнее японского моря осенью. Мне стало немного стыдно за свой жизнерадостный тон, когда Лена сказала:

– Рада за тебя… ты будешь не против, если зайду к тебе?

– Приезжай. Тебе долго?

– Я уже у подъезда, сейчас позвоню в домофон.

Через секунду действительно раздался звонок. Я открыл дверь, и пока Лена цокала каблучками наверх, я пытался придумать, зачем она пришла в такое время. Что-то здесь не так. Я встретил ее в прихожей, взял ее сумку и повесил на вешалку, вежливо предложил переодеть ноги в тапки. Мы вошли на кухню. Не дойдя до стула пары шагов, Лена круто развернулась, и я сам не понял, как очутился в ее объятьях. Если б она знала о всех моих ранах, то не давила бы так сильно, у меня едва глаза на лоб не вылезли.

– Потише, сестричка. – Сказал я. Впервые после драки с Костей я почувствовал каждый синяк на теле, включая лицо. Кровь прилила к голове, и лицо пульсирует одной большой гематомой.

– Я просто рада тебя видеть…и чувствовать. Ты не поверишь, насколько мне этого не хватало.

Я насильно отодрал от себя Лену и посадил на стул. От кофе она отказалась, попросила чай. Я предложил вино, но остановились все-таки на зеленом чае с ванилином.

– Какое-то у тебя лицо задумчиво-квадратное, под глазами танцевала бессонница.

– Мне кажется, мы не виделись целую вечность. По молодости день идет за месяц, а мы так молоды… что у тебя творится?

Я пригляделся к ней, ее взгляду. Лена говорит и смотрит на все через тонкую пленку фантазии. Для нее это не только несвойственно, но и губительно. Когда фантазера засасывает в страну иллюзии – не беда, но когда собранный алгебраичный ум попадает на перекресток волшебных дорог, может случиться ужасное.

– Да так, мелочи. А тебя я вижу, приподняло да прихлопнуло. Выкладывай.

– Сколько раз мы с тобой говорили о том, о сем… сегодня я хочу поговорить о нас. Хочу и…боюсь.

У меня кольнуло сердце. С Леной приключилось нечто такое же ужасное, что и с Владом. Я понял внезапно, какое место в моей жизни она занимает, и насколько я боюсь ее потерять.

Чтобы не бояться молча, я сказал:

– Я всегда открыт для тебя, а ты, надеюсь, для меня. Ты пришла и ломаешься тут как девственница, а надо сказать проблему, и мы вместе подумаем, как решить. Просто набери в грудь воздуха и скажи. Меня немного смущает, что проблема касается нас двоих, но я готов. Ты готова?

Лена кивнула и отвела взгляд. На вдохе ее глаза прикрылись, а когда открылись снова, я увидел в их радостном блеске то, отчего пошатнулись мои ноги.

– Прости меня, Ларион. Я тебя люблю.

Бессмысленно было убеждать ее, что это по-дружески, даже по-братски. Кому как не мне ясно, что несмотря на все наши с ней предосторожности, Лена влюбилась… черт возьми, как такое могло случиться?!

Она вытянула пальцы над кружкой с чаем, поднимающийся ароматный пар обволакивает их, и словно ласкает утонченными, воздушными прикосновениями. Мои бы пальцы пар давно ожог, но ее кожа настолько нежна, что обжигающие потоки обходят стороной. Я замотал головой совсем как Гош, который не хочет понимать то, что ему говорят. Я сказал:

– Лена, ты не права. Этого просто не могло случиться, мы же разбирали приемы, методы влюбления и развития этого чувства. Мне иногда кажется, что ты их знаешь лучше меня. Влюбленность предполагает, что в домике твоих чувств начинает хозяйничать с ломом наперевес кто-то другой, подстраивая их под себя. Ты хозяйка своих чувств, только ты.

– Тебе не обязательно их знать, чтобы использовать… ты это сплошное влияние, тебе невозможно отказать. И даже не в этом дело, ведь что такое приемы? По сути, они ничего не значат.

– Вот, уже хорошо. У каждого в голове рано или поздно созревает образ идеального любовника. Просто подумай, что тебя привлекает в мужчинах, и на что я случайно надавил. Пойми это и все пройдет, мы снова станем лучшими друзьями.

Она усмехнулась, словно пытаясь ее утешить, я сказал величайшую чушь на свете. Лена опустила голову, волосы на мгновение скрыли под собой личико. Она тихо посмеялась и сказала:

– Напомни мне, почему мы с тобой дружим, а не встречаемся?

– Потому что не хотим разругаться и больше никогда не увидеться.

– Ты прав… Не надо нам ругаться. С годами становиться друзьями все труднее.

– Знаю. – Я встал со стула, сел перед Леной на колени и попросил, чтобы она на меня посмотрела. Лена приподняла голову, волосы поправила по сторонам лица. – Лена, ты ответственна за свою любовь, только ты. Как за чистку зубов, чтобы твоя улыбка оставалась похожей на подснежник, за занятия фитнессом, чтобы твое тело не раздалось во все икс-пространства.

– А для чего нужна любовь?

– Любовь это эмоция, потребность. Она у тебя возникло, и ты не знаешь, что с ней делать и даешь его в мои руки. С одной стороны мне приятно, что ты предлагаешь свою любовь мне, а не кому другому. Но соберись! Иначе обещаю, что не позову в эти выходные с собой в суши-бар.

Лена смущенно улыбнулась, на глазах выступили слезы. Тихонько посмеиваясь, она растерла их, стараясь оставить тушь в идеальном состоянии. Лена быстро-быстро закивала, соглашаясь со мной:

– Хорошо. Будем друзьями.

Мне не понравилось, как легко она с этим согласилась, как вообще легко со мной соглашается, почему не спорит и не пытается выставить меня дефектом человечества, коим я и являюсь. Мы сидели и пили чай из одной кружки. Чай успел остыть, я предложил обновить, и Лена согласилась, она сказала:

– Мне не спится третью ночь, я переживаю за тебя. Глупость… скажи, что это глупо, пожалуйста! – Лена требовательно стукнула кружкой по столу. – Может быть, я успокоюсь. Мне чудится, как на тебя что-то надвигается, темное, и воет, аж уши закладывает от пронзительного воя. Едва сомкну глаза, то вижу, как ты стоишь на земле, потом твои ноги отрываются от нее, и ты улетаешь.

– Сколько раз на нас надвигалось подобное, но мы выстояли. Нам дается только то, что мы можем одолеть, это как проверка на вшивость. Если выдержишь, то перейдешь на новый уровень, нет, отправишься работать над ошибками. – Меня прошиб холодный пот, я соотнес эту ситуацию с той, что случилась у меня и Асты. Вдруг Лена видела мое неизбежное будущее? Я буквально вцепился в нее вопросами. – Ты видела что-нибудь конкретно? Было у тебя ощущение, словно ты видишь будущее?

– Будущее? Нет. Его не суждено нам увидеть, можно только чувствовать, а это женщины умеют. Те, что любят.

– Прекрати.

– Прости… Господи, я сейчас расплачусь.

– Как назло жилетку забыл. Хочешь, расскажу способ, как убрать твое чувство влюбленности ко мне? Станем опять, как брат и сестра. Способ простой и надежный, как удар бревном по голове.

Лена выставила ладони.

– Не надо помощи, это только мое.

В ее взгляде появилась ожесточенная решительность. Я нажимать не стал, пусть разбирается. Она сильная и обязана справиться, а если нет, то придется на время прекратить с ней общаться, чтоб страсти поутихли. Но хочется ее поцеловать. И не пускать никуда, такую уязвимую.

– Ларион, что хочешь думай, но мы не брат и сестра. Зачем только мы так считали? На самом деле мы… ладно.

– Ладно это как?

– Нет, никак.

Она ушла как-то незаметно, только что была и уже я один, окутанный прощальным ароматом ее парфюма, с горящим поцелуем на щеке. В подъезде тишина, я проморгал даже топот ее каблуков по лестнице. Я провел обеими ладонями по голове, потрепал волосы, после чего пригладил. Может, я не прав что любовь можно испытывать и притягивать ото всех подряд? Ведь в действительности меня любят только несколько человек, а двое едва не убили. При переезде в Москву моя душа была как пустыня, и это сроднило нас с Леной. Мы договорились что будем растить оазисы в душах вместе. Когда в пустыне появляется первый росток оазиса, ему нужно вырасти, окрепнуть, пройти испытание дневной жарой и ночным льдом, песчаной бурей. Выживший оазис буйно цветет, растений прибавляется и наконец, песок пустоты отступает с покоренной головой. Иногда оазис распахивается стремительно, но так же быстро увядает. А что бывает, когда он растет целых семь лет? Я снова взъерошил волосы, на этот раз оставив остроконечные антенны без приглаживания. Пусть будет так, как есть.