Текст книги "Малец (СИ)"

Автор книги: Василий Каталкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

  – Да какой там подделаешь, – хохотнул приказчик, – деньга-то против них совсем не смотрится, там и синие есть, и зеленые, и червленые, только что под золото нет. Так говорят, кузнец их специально делать не стал, чтобы в подделке не обвинили.

  Перфильев снова хмыкнул и попытался вникнуть в следующий свиток, но не получилось, слишком занята была голова неожиданной новостью:

  – Так говоришь, магазин за талоны торгует? Вели седлать, посмотрим, чем там народ живет.

  Площадь перед магазином встретила воеводу суетой, отъезжали и подъезжали повозки, сновали люди, о чем-то громко спорили два мужика, еще немного и начнут таскать друг друга за бороды. Перфильев направил коня к привязи:

  – А удобно сделано, – обернулся он к приказчику, указывая на приступок, с которого можно было без усилий взобраться на верха. Да и обратный ход тоже не отличался трудностью.

  – Да какой ж это магазин? – Удивился воевода войдя в первые ворота. – Да торг меньше будет, вона лавок сколько поставили.

  – Всего лавок десяток, и еще одна у менялы, – тут же выдал справку приказчик, – товара много, приказчик для магазина товара у многих купцов набрал, так что здесь можно почти все купить.

  Евстафий Иванович покачал головой, вот ведь ушлый хозяин, полностью замкнул на себя торговлю, эдак ему и деньги совсем не нужны станут. Подошли к меняле:

  – Ну, показывай, чем народ совращаешь? – усмехнулся воевода.

  У мужика от такого наезда округлились глаза, и вместо путного пояснения вырвались лишь обрывки фраз:

  – Да..., нешто..., да кабы знал..., не губи ...

  – Да не бойся ты, – улыбнулся Перфильев, – не для приказа спрашиваю, показывай, что у тебя за талоны такие.

  Талон оказался совершенно не похож на деньги, плоский, прямоугольный, с красивым тонким рисунком, какие раньше воевода видел только в медальонах, и там же была надпись извещающая, что это талон, ценностью в десятник.

  – И что, на него действительно можно товара на пять копеек взять?

  – Так и есть, Евстафий Иванович, – подтвердил приказчик, оттирая растерявшегося менялу от начальства, – но вот обратно на деньги он талон менять не станет.

  – Ишь ты, хитро, – удовлетворенно проворчал Перфильев, – получается, эти талоны потом будут у народа храниться, а кузнецу звонкая монета почти задарма. Ах, шельмец. Дайка мне еще других, – кивнул он отошедшему от шока меняле, доставая кошель. Можно было, конечно, и так взять, но чтобы никто не подумал, что Перфильевы скупы, надо расплатиться, тем более это такая мелочь.

  Казенный дом, дальняя дорога

  – Так, так, – прочитав предъявленную сотником грамоту, воевода задумался, – фарфор и раньше купцы из Китая возили, в Иркутск, в Братск, иногда даже в Якутск везли, но немного совсем, слишком дорого получается. А что купец вдруг смог до Москвы добраться, то совсем непонятно, знать нашел какую тропку через Монголию и товар скупает много дешевле, иначе какой интерес? Но это очень опасно, чуть не повезет и без головы можно остаться, с того многие купцы пострадали.

  – А если сами китайцы к нам тропу нашли? – спросил Любим.

  – Китайцам без большого отряда караванным путем не пройти, но тогда торговлю в тайне не удержишь, только если они с кем из Монгольских князьков сговорились, тогда да, можно провести. – Согласился Перфильев. Но где? Через Тунку? Так там крюк какой, да все по Монголии, и другие князья доли своей захотят. Через забайкальскую степь? Нет, казаки точно не позволят, такую деньгу сдерут, тот фарфор дороже золота станет. Остается через Баргузин путь пробивать, пройти караваном там сложно, но проходили же раньше. А то и вообще до дальнего берега Байкала, а оттуда дощаником или по льду до Ангары.

  – Так думаешь, Евстафий Иванович, не получится казне прибытка с этого? А если купцу кнутом пригрозить.

  – Купцу теперь грози, не грози, все одно с него взять нечего, уверен, товар на деньги товарищей брал. Да какой здесь прибыток? Помню, был уже один казенный караван в Китай, семьсот возов купцы свезли, да только одни убытки получились. Цены в самом Китае на наши товары такие же как и здесь, выгоды никакой, оно и понятно почему, наш приказ за меха не очень то хорошую цену дает, а кормиться охочим людям надо, вот и уходит много помимо рубежа. Даже медь ушлые купцы из Братска иногда пытаются туда сбыть.

  – Так и здесь вроде как медь плавят.

  – А..., – махнул рукой воевода, – это ты про заводик кузнеца Асаты прознал? Так он под монастырским присмотром медь плавит, братия с того свой интерес имеет, у них и золотник не пропадет, так что за это не беспокойся. Да и зачем кузнецу медь сбывать, когда ему своей не хватает? Кстати, у этого кузнеца пасынок живет, Васька, казака Дежнева сын, так вот, раньше-то он убогий умом был, а потом лошадью его здорово зашибло, с того времени малец за ум взялся. Он-то с монастырскими и договорился, китайца нанял, а тот печи поставил и мастеровых обучил. А еще пасынок так дело повернул, что для стекольного завода в монастыре всю поставку поташа для выделки стекла и глины для печей под себя забрал. Интересный малец, вроде и от убого осталось, и в то же время как крепкий хозяин дела вертит, даже казаков нанял, чтобы завод охранять. А еще, говорят, рассказчик добрый, сказок без счета знает, да таких что и не слышал никто ранее.

  На следующий день, Любим, вместе с кремлевским приказчиком, заявился на завод Асаты. Сам завод его не поразил, видал он в Туле и кое чего побольше, раз этак в несколько, а вот то, как была организована работа его удивило. Тут не было скученности народа, да и вообще цех выглядел пустым, по сравнению с тем, что он видел раньше, даже воздух казался относительно чистым, ведь идя сюда, сотник заранее приготовился дышать гарью и пылью, потому как выделка меди давала и того и другого в избытке. Увидел он здесь и послушников от монастыря, которые четко контролировали весь процесс получения меди из руды. Дальше, больше, в цехе по выделке, он не увидел на верстаках работников полностью готовых самоваров, каждый делал только какую-то одну деталь, которая после выделки, подвергалась строгому осмотру мастера. А потом эта деталь отправлялась в свой ящик, из которого по мере надобности извлекалась следующим работником. Ни о какой искусности здесь речи не велось, даже наоборот, такую работу, после небольшого обучения мог выполнять любой крестьянин. Только в самом конце, выделки, когда все части соединялись воедино, работники были относительно искусны, но и в этом случае против тульских мастеров они смотрелись как подмастерья. Однако же, после полировки, самовары выглядели куда как красивее, чем могли сделать в Туле. Чудеса, да и только.

  Походив по заводу, и заглянув в каждый закуток, Любим понял, что и это задание своего благодетеля он с успехом провалил. Однако с пустыми руками возвращаться было нельзя.

  Вытаскивать купца в приказ сотник не стал, слишком много ушей и глаз, а то чего он задумал, огласки не терпело, поэтому со своим отрядом заявился прямо к торговцу:

  – Ну, что купец? – Начал он сразу с порога. – Решил казне государевой убыток нанести? Помимо таможни товары возишь, с монголами дружбу завел? Был я в Нерчинске и книги смотрел, не торговал ты фарфор у китайцев.

  Ох, не стоило про книги речь вести, конечно же купец испугался, да не просто испугался, а чуть чувств не лишился, да и конфуз с ним нехороший приключился... не удержал. Однако, как только до торговца дошло, что сотник 'слышал звон, да не знает где он', присутствие духа стало возвращаться.

  – Благодетель, не губи, бес попутал, – причитал Гандыба, делая жалкое лицо, и пытаясь трясущимися руками схватиться за полы кафтана сотника, – все как есть, в казну верну, коли в убыток, только время дай, в долги влезу, по миру пойду...

  – Да чего ты мелешь? – Возмутился Любим. – Ты серебра в Москве пуды взял, а теперь сиротой прикидываешься?

  – Брал, брал серебро боярин, – продолжал свое представление купец, – да только моего там мало было, почти весь товар пайщиков был. Свой интерес не слишком большой получился, да и не в серебре он, в товарах. За дорого тот фарфор достался, не хотел больше за него браться, за малым в убыток не попал.

  – Погоди, ты хочешь сказать, что выгоды от той торговли мало?

  – Да какая там выгода, благодетель? – Пустил натуральную слезу торговец. – За товар три шкуры содрали, кабы не сервизы императорские совсем худо бы пришлось.

  – А чего же дешево продавал? – Приподнял брови сотник. – Сказывали, на торге в три дня расторговался.

  – Нельзя было дольше, и так на третий день приказчики из купеческой сотни рядом крутились, даже часть товара на реализацию другим пришлось отдать. Не губи, все что есть отдам.

  – Да на кой мне твои товары? – Брезгливо сморщился Любим, к тому же от купца все отчетливей стало нести запахом мочи. – Ты лучше скажи сколько твой поставщик сможет еще того фарфора привезти?

  – Привезти? – Купец замер, соображая, к чему относится этот вопрос, потом вроде как пришел к каким-то выводам, и в его глазах зажглась надежда. – Может привезти, много может, но и денег тоже много затребует.

  Покидая дом купца Любим едва сдерживал свою радость. Получилось! Казне с этой торговли прибыток небольшой, да и то в Тобольске осядет, если как обычно с купеческим караваном везти. Стоило только серьезно поговорить с купцом и удалось подмять под себя торговлю фарфором, теперь надо серебро для выкупа собрать, да грамотку соответствующую выправить для беспрепятственного прохода Тобольской таможни.

  Как только вымогатели покинули дом, Гандыба тяжело встал с колен, вытер трясущейся рукой со лба пот и плюнул вслед визитерам:

  – Говоришь, 'Фарфор только для тебя возить'? Привезу, благодетель, привезу. Только не дешево тебе это станет. – При этих словах торговец посмотрел на свои мокрые штаны и скривился, переживая позор. – Три шкуры с тебя сдеру.

  ****

  На сей раз охрана моего бренного тела сработала четко, не успели пришлые стрельцы взять меня за шиворот, как их тут же свалили в пыль. Угрозы тут же посыпавшиеся на казаков не произвели никакого эффекта:

  – Кто такие? Чего надо? – Начали допрос казаки.

  – Отряд сотника Любима Коровкова, по приказу боярина Ромодановского.

  – Ты говори, да не заговаривайся, – приструнил говоруна казак, – боярин в Москве сидит, не мог он приказывать Ваську хватать.

  – Да не боярин приказал, сотник.

  – Один уже хватал, царство ему небесное. И что, прямо так и приказал Ваську хватать?

  – Да, так прямо и приказал, мол, найдете мальца Ваську, пасынка кузнеца Асаты, и в приказ.

  – А не брешешь? – Спросил казак. – Какое дело сотнику до мальца?

  – Да откуда же мы знаем, что приказали, то и исполняем.

  – Ну, значит, тогда не исполнили, – подвели итог охранники, – кто вы такие мы не знаем, может тати ряженые, а потому идите отсюда подальше, пока бока не намяли. И вслед на мальца рот не разевайте, а то хуже может чего приключиться.

  Да... уж, тут-то пот меня пот и пробил, особенно когда всплыло имя Ромодановского, слышал я про этого индивида, для него авторитетов не существует, с ним никто тягаться не мог, такие фамилии в легкую извел, а я там вообще величина не отличающаяся от ноля. И чего теперь делать? В бега податься? Охрана это, конечно хорошо, но хорошо против таких вот исполнителей, и всяких залетных сотников, а вот против бояр, особенно таких, как Ромодановский, ну совсем не катит. Ладно, подаваться в бега смысла нет, если что-то очень серьезное, то возьмут в оборот родных, сам на свет божий выползешь, а если не серьезное, то и нечего тогда по углам дрожать. Но по своей воле в пасть медведю, в смысле в приказ, лезть не стану, прибежит посыльный, вот тогда никуда не денешься, а пока схожу-ка я к Игнатию, пожертвую на богоугодные дела денежку, да заодно пожалуюсь на произвол в отношении сироты.

  Торг за объем взя... э... пожертвований был в самом разгаре когда в храм тихо проскользнул посыльный, естественно нашу 'доверительную' беседу он прервать не мог, но и ждать тоже, поэтому он, не колеблясь, отловил служку и отослал его к Игнатию.

  – К воеводе, говоришь? – Хмыкнул Игнатий, когда служка нашептал ему в ухо, и, посмотрев в сторону посыльного, жестом руки подозвал к себе. – Скажешь Евстафию Ивановичу, что я сам с отроком приду, мне тоже перемолвиться с ним надобно.

  Ну, вот, добился чего хотел, что Игнатий не отступится в случае серьезного наезда на меня, я был уверен, это когда Савелов здесь верховодил, служитель церкви авторитета не имел, а при Перфильеве Игнатий за авторитет церкви бился без уступок. Теперь у него бзик такой – в отсутствии жесткой власти церковь должна быть впереди, на лихом .... Нет, это уже перебор, просто настрадавшись при предыдущем воеводе, Игнатий дует на воду и по всякому поводу лезет со своим особым мнением, и обязательно добивается, что бы это его особое мнение было учтено. Кардинал, млин, местного розлива.

  Вот это да! Такого я никак не мог предположить, вот как вы думаете, какого лешего меня потащили в приказ? Думаете из-за фарфора? Неа, даже словом не обмолвились. Из-за меди и самоваров? Тоже мимо. Вот ни за что не угадаете. А на самом деле им понадобился Васька-дурак, чтобы отвезти его в Москву и представить как диковинку, мол, вот дурак с рождения, а как копытом его стукнуло, так в ум и въехал, да не просто въехал, а на красном коне. И сказки добрые рассказывает, и иногда умные мысли излагает.

  Все, приплыли, картина Петрова-Водкина во всей красе. Причем спорят с Игнатием не о том, ехать или не ехать, а о том каким образом меня туда отправить, толи с монастырским обозом, толи с купеческим, или вообще своим ходом. Зимой!? В мороз!? Совсем с дуба рухнули? Они чего надеются до Москвы довезти, мой хладный труп? Так я не согласен. А вот тут облом, моего мнения никто даже не подумал спрашивать, так же как и мнение моего отчима. Вот такие пироги, а стоит мне своеволие проявить, спустят шкуру в прямом смысле этого слова.

  Окончательное решение было очевидным, но почему-то было озвучено в самом конце, сотник решил не рисковать, и забирает меня с собой на третью седмицу, как реки станут. Ну, кто бы сомневался? А мне, во избежание дурных мыслей сразу сделал предупреждение, что если попробую сбежать, то буду бит кнутом, еще и с родителя спросят, потому как плохо тот меня учил. Во всей этой истории с приехавшим из самой Москвы заносчивым придурком, мне не понятно было одно, на кой хрен меня тащили в приказ, ведь ни о чем не спрашивали, ничего не требовали, только припугнули лишний раз. Так это и потом можно было сделать. Посмотреть на убогого? Так выйди к церкви и смотри, из-за недостатка йода их здесь на паперти хватает. Не понимаю я людей этого времени, не желают они обсуждать предмет, не находящийся у них прямо перед глазами. Чтобы принять решение, везти мальца в Москву или нет, понадобилось того по всему Иркутску разыскивать, и ладно бы для того, чтобы воочию убедиться, выдержит он дорогу дальнюю или загнется на первом привале, так ведь нет, просто пусть будет, вдруг вопрос какой в пустой голове родится.

  Кстати такое поведение облеченных властью людей и в будущем сохранилось. Приезжает такой, высокоположенный из Москвы, президент крупной компании, друг, соратник и пере... разводчик, и все, кончилась работа, смертельный вирус поражает всех работников, мало того, что безопасность с аудиторами землю роет и начальство каком к верху, на низком старте, так еще и подчиненных своих заставляют всякие ненужные справки по ночам сочинять. Столько то продали в такой-то час и такую-то минуту, столько-то конкурентов мешает нормально существовать, столько-то сэкономили средств на оборудовании, хотя старое уже давно сдохло и держится молитвами техников, столько-то ... Ой, не буду перечислять, уж слишком большой перечень получится, но проблема не в том, просто все эти справки никому не нужны, начальство боится остаться без поддержки спецов, потому и держит их возле себя все время. Но самое противное, если какой руководитель вдруг решил продемонстрировать здравый смысл и тем самым не проявляет должного раболепства, того долой. А чтобы другие боялись, объявить, что вороват товарищ, и пофигу так это или нет, доказательством себя незачем утруждать. Главное в этом деле сочинить сказку, что такое возможно, а раз возможно значит есть в самом деле. Раньше не выявлялось, потому как высокого начальство не было, а как приехало то начальство, так сразу и обнаружили. Случайно, конечно, совпало так. Но умный поймет, а на начальственных должностях дураков не бывает, вот и летят директора со своими замами с теплых мест по собственному желанию, как листья с деревьев по осени. Да черт бы с ними, заслужили, но на их место садят других, вроде как кризисных управляющих, которые своими не дюжими способностями и учеными степенями, образцовый порядок наведут. И как это всегда происходит, заметьте, без исключений, эти гении, поработав пару-тройку месяцев, начинают соображать, что ничего дельного сделать не могут, тут все их степени (около-физических наук) до одного места, а потому валить надо... на другое предприятие, из кризиса выводить и наводить там такой же идеальный порядок.

  Эй, чегой-то меня опять не туда понесло.

  Так вот, после 'совещания' высоких лиц, ни дать ни взять заседание партийного руководства в советские времена, у воеводы, я пришел к выводу, что ждет меня дорога дальняя и долгая. И в такой ситуации остается надеяться, что не закончится она в конце казенным домом, а то и еще чем похуже.

  А в моем доме, как только объявил волю воеводы, наступило вселенское горе:

  – Да как же это, Вася? – Схватилась за сердце мать. – Пропадешь в той Москве, не запорют насмерть, так прихолопят.

  Ну, началось. А чего тут сделаешь, был бы в ответе только за себя, тут же сбежал бы, но Перфильев, хоть и не зверь, но все же дитя своего времени, поэтому сразу пояснил что за этим последует. А потому ехать придется. Однако надо как-то мать успокаивать:

  – Смешно, – заявил я, – скажи кому в Москве, что в Сибирь жить поедет, так человек с ума сойдет, от тяжких дум изведется, решит, что его жизнь на этом кончилась. А я из Сибири в Москву поеду, и тоже как на смерть провожаете.

  – Эх, Васька, – вздохнул на мои слова Асата, – я вот в стольном граде никогда не бывал, и хорошо, что не бывал, нечего там смотреть и коли без большой надобности, то обходить его надо девятой дорогой. Что запорют и прихолопят случай не велик, но смотреть тебе в оба глаза придется.

  Ну, да, придется, 'маленького все обидеть норовят', если этот маленький выглядит как пацан дворовый. А вот если на этом пацане будет кафтан не из дешевых, да сапоги с носком гнутым, да шапка соболем отороченная, то хрен кто его тронет. Побоятся. Главное в этом деле не переборщить, а то времена такие, одежда статусу точно соответствует, попробуй, надень шапку боярскую, это в которую два ведра воды с гаком войдет, так не только кнутом отходят, а и жизни лишат. Ладно, три недели у меня в запасе есть, надо пошарить по посадским, может и подберу чего, шить специально на себя явно не успеваю. И к сапожнику надо срочно идти, сапоги сейчас такие шьют, что заранее по ноге обминать надо, а то в пути не до того будет.

  На следующий день прибежал приказчик от Гандыбы, партнер хотел переговорить, и предупреждал, что это важно.

  Оказалось действительно важно:

  – Так вот, я-то подумал, в самом деле знает тот стольник откуда фарфор взялся, – рассказывал купец, – а если так, то ему свидетели как нож острый, и должен был он меня сначала на дыбу, а потом в землю. Но тут он мне Нерчинск в вину поставил, я сразу смекнул, что втемяшилось ему, будто мы с монгольской стороны по тайной тропе товар получаем.

  – Предложил продолжить?

  – Угу, предложил, да еще денег обещал аж на десяток возов фарфора, да все сервизами императорскими требует.

  Я быстро прикинул, на какой вес серебра потянет такой караван, получилось где-то в пределах сорока пудов, даже с учетом небольшого падения цен. Однако. А не задумал ли чего нехорошего сей молодец? Деньги тут очень даже велики, особенно для Сибири. Хотя, помнится мне, что когда трясли Гагарина, великого казнокрада сибирского, то вытрясли с него огромную сумму, за один раз что-то в пределах двухсот тысяч рублей. Это же сколько же по весу в серебре? Пять тонн? Так что на этом фоне сумма не кажется запредельной, но с другой стороны, станет ли Ромодановский рисковать казной при остром денежном дефиците. Вряд ли, скорее всего денежку он соберет с ближних острогов, Красноярск, Братск, Илимск, Якутск, заодно и с Перфильева попытается вытрясти, но сомневаюсь, что последнее получится, слишком уж постарались предыдущие правители.

  Как бы то ни было, но сговорились, что до февраля Гандыба дергаться не будет, а вот потом... А потом придется ему организовать ряженый караван, да охрану его из монголов нанимать. С фарфором же проблем нет, на сегодняшний день наш тайный склад уже забит доверху, пришлось пока работы остановить.

  Все оставшееся до отбытия время крутился как белка в колесе, надо было завершить то, что начал и спланировать работы на тот период пока меня не будет, а не будет меня долго, хорошо если год. И обидно до слез, грамотка, разрешение на выделку стекла у меня имеется, а стеклом заниматься теперь не смогу. И уголек с Тмутаракани надо пристраивать, для него дровяные печи никак нее подходят, тут нужна особая печь, с колосниками, с возможностью удаления шлака. Кстати, на речке Иде, которая в мое время называлась Ушаковкой, за лето поставили три водяных колеса, одно из которых было задействовано на пилораму. Все, не будет в будущем реки Ушаковки, хоть и развернул Ушаков свои мельницы выше по течению, но теперь все будут говорить больше о чудо механизме, созданного в цехах кузнеца Асты, а так как Асатовка не слишком благозвучна, думаю, речка так и останется с прежним названием. А сама речка хоть и не большая, но далеко не ручеек, поэтому привод получился мощным, и рама с пилами буквально порхала над бревнами, завораживая взгляд. Производительность для этого времени неслыханная, на роспуск бревна толщиной в локоть уходило около десяти минут, посмотреть на чудо механизации народ с ближайших сел сбегался, даже воевода не удержался и почтил новшество своим вниманием. Попытка его приказчика лихим наскоком забрать пилораму под казенное управление, якобы разрешение на обустройство мельницы было неверно истолковано, была отбита сразу, тут уж я заранее подстраховался, и, несмотря, на то, что деньги у меня были, уговорил на долевое участие женский монастырь. Игуменья долго не хотела давать денег на сомнительное дело, но уговорил, предоставив кое какие гарантии, правда эти гарантии тоже были с подвохом (каюсь, обманул старушку). Но а итоге, приказчику был дан жесткий отпор, хорошо его карга клюкой отходила, и застарелый радикулит не помешал, а на другой стороне Иды, на территории монастыря, к концу лета развернулась стройка – монахини решили поставить небольшую мануфактуру по выделке шелка. Вот ведь, дурной пример Асаты оказался заразителен. Ткань и раньше выделывалась в Иркутске, так как с Нерчинска купцы частенько возили сырец в виде размотанных шелковых нитей, и чтобы превратить их в ткань требовался кропотливый труд, с которым, не в укор мужикам будет сказано, лучше справлялись женские руки. Хотя, справедливости ради, нужно отметить, что качество тканей идущих из Китая на порядок лучше, чем получается у наших мастериц, подозреваю, что это какой-то другой шелкопряд, но цена-то совсем другая, по крайней мере, даже купцы не часто баловали своих жен китайскими шелковыми обновками, что уж говорить про остальных обывателей. Именно поэтому, домотканые изделия из шелка легко находили своих покупателей. Тут надо будет подумать, вполне возможно, что с помощью ткацкого станка удастся поднять не только производительность, но и качество, а если потом еще и набивку хорошими красками сделать...

  Одежду на поездку сторговал по случаю, пришлось деньгами платить, и не дешево, но сшито было качественно и даже с претензией на столичную моду. Сам-то я, конечно, эту моду в глаза не видел, но доверился купцу, он врать не будет.

  – Сойдешь за барчука, – заявил он мне после критического осмотра моего наряда, – там в Москве много таких с охранниками толкается, пару стрельцов наймешь, и не отличит тебя никто. Только не для Сибири эта одежда – хоть и красива, да теплу не мила. В дорогу по таким морозам тулуп из козла надобен, да волчьи чулки не помешают.

  Это да, прав купец, вообще отправляться без полного обоза зимой по Сибирским дорогам риск огромный, это не девятнадцатый век, где на расстоянии дневного перехода постоялые дворы стояли, тут от жилья до жилья минимум три дня топать. А теперь представьте ночевку в зимнем лесу, в мороз. Представили? Угу, а сейчас поясню, в эти времена спальных арктических мешков еще не изобрели, только шкуры в наличии, и то шкура шкуре рознь, медвежья для ночевки на снегу, несмотря на все дифирамбы, однозначно не катит, подшерстка в ней нет. Здесь только овчина подойдет, и то не одна, а двойным слоем. И волчья шкура не просто так упоминается, природа щедро одарила 'серых' теплым мехом. Но не в этом кроется основная проблема, больше всего приходится беспокоиться за лошадей, это на постоялом дворе есть куда свою живность в тепло пристроить, а в тайге чего с копытными делать? Вот и приходится при обустройстве на ночь укутывать животину во все что есть, и то не факт еще, что хорошо ночные морозы перенесет.

  В общем, послушал я опытного человека и запасся мехами настолько, насколько это было вообще возможно, тут я и понял в чем отличие каравана от вот такой группы служивых. На сани можно много чего положить, что в дороге необходимо, а верхами только то, без чего совсем уж невозможно обойтись.

  Выехали уже в начале декабря ранним утром... Р-р-р. Ненавижу прощания, и Лентяй тоже свою лепту скулением внес, вот верите, даже облегчение почувствовал, когда дом скрылся позади в темноте.

  Первая цель Братский острог, видимо именно там сотник наметил затребовать первую часть серебра на выкуп фарфора, это я к тому, что если бы у него не было там дел, то можно было двинуться западной дорогой проходящей в стороне от Братска и сразу попасть в Красноярск. Или не попасть, потому как дорога эта и не дорога вовсе, а направление, как, в общем-то, везде сейчас в Сибири. Впрочем, заблудиться все одно сложно, а вот угодить к коренному населению на разборки запросто, ну а так как это коренное население не один раз было 'замирено', то разбиралось оно со всеми, кем могло, жутко жестоко. Из Братска двинулись в Красноярск и далее в Тобольск. Что можно сказать об этом путешествии (из варяг в греки), да ничего особенного, кроме того, что в отряде сотника я был на особом положении, что не говори, а к разным сказителям у людей семнадцатого века было отношение, примерно как к печатному слову в советские времена. То есть, если в газете чего написано, то так и есть на самом деле, а если кто сомневается, то он нам не товарищ. И если в начале пути меня в упор не замечали, лишь бы под ногами не путался, то уже через несколько дней появилось нечто типа заботы, это когда перестали пытаться по всякому случаю подзатыльником выразить свое отношение.

  И был еще один момент, как говорил почтальон Печкин: У нас зимой национальная деревенская одежда какая? Валенки, штаны ватные, тулуп и шапка – на меху'. Так вот в Сибири это верно вдвойне, а всякие там красивые кафтаны только глазу приятны, а телу приятен большой, некрасивый, мешковатый, но теплый тулуп. Так вот, москвичи вместо того чтобы переждать лютые морозы в Братске ломанулись дальше по дороге и, естественно напоролись. Хорошо еще, что сотник у них оказался мужиком довольно-таки умным, умеет признавать свои ошибки, вовремя остановился, а то я уже прикидывал, как одному до постоялого двора добираться. По краю мужики прошли, хотя до них и не дошло, чем в итоге могло это обернуться.

  ****

  Архип Бурый, стрелец во втором поколении, был назначен сотником лично ответственным за целость и сохранность мальца, которого они отрядом везли в Москву. Путь давался тяжело, хоть люди и знали, что в Сибири не мед, а все же не ожидали столь суровых морозов. Поначалу Архип все недоумевал, чего это малец нагрузил своего коня мехами, а вот когда после Братска ударили лютые морозы, дошло. Шутка ли сказать надели на себя все что было и лица замотали шарфами полностью, оставили только узкие щели под глаза, а ноги пришлось дополнительно обернуть двумя слоями мешковины. Еще хуже приходилось лошадям, хотя попоны с них и не снимали, Архип чуть не плакал вместе со своим четвероногим боевым другом, когда тот жалобно ржал, жалуясь на невыносимые условия. А вот малец был к этому готов, в первый же день, когда они остановились на ночлег прямо у дороги, он споро обтер своего коня, обмотал ему ноги плотной мешковиной, закрыл теплой меховой!!! попоной, накинул ему на морду торбу с овсом и метнулся разводить костер. Несколько минут и в собранных им сучьях затрепетали язычки пламени:

  – А ну покажь, – сотник протянул руку к мальцу, и ему в ладонь лег теплый кусочек металла, – это чего такое?

  – Зажигалка, – пожал плечами подросток.

  Архип тоже заглянул на диковинку через плечо сотника.

  – Смотри-ка, хитро, – хмыкнул Любим, рассматривая устройство добывания огня, – а чего трут такой маленький, нечто его на пламя хватает.

  – А то не трут, – ответил подросток, продолжая ломать сучья, – то фитиль, и с другой стороны он в бензине смочен. Как только искра с кремня на него попадет, так сразу и вспыхивает.

  – Покажь.

  Одно движение большого пальца и крутанувшееся колесико выбило из кремня несколько искорок, которых хватило на то, чтобы фитиль украсился язычком пламени.

  – А есть еще где такие? – Сотник потряс зажигалкой и протянул хозяину.

  – Будут, – заверил его подросток, – это в мастерских кузнеца Асаты выделывают, купцы следующим летом караваном в Москву должны привезти. Думаю, тысячи две будет, но ценой не малой.

  – Понятно, что не малой, – усмехнулся сотник, – разве может такая вещица малых денег стоить?

  Сегодня, перед самой отправкой малец вынул из сумы нечто странное и натянул на морду коня, Бурый хохотнул, оказывается это была маска с большими дырами под глаза и ноздри животного. После такого издевательства конь выглядел более чем странно. Ага, посмеялся, накликал, мороз терпим был только первые версты, а потом началось – морозная тишь стала потихоньку меняться легким ветерком, такой ветерок летом был бы во благо, но зимой, да при морозе...