Текст книги "Ребята Скобского дворца"
Автор книги: Василий Смирнов
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
– На П-петроградскую. Боевое р-ре-волюционное задание!
Больше никто ничего не спрашивал.
На остановке ребята атаковали переполненный трамвай. Цветок и Копейка уцепились сзади за резиновую кишку, а Царь с Ванюшкой и Купчиком повисли на подножке. Поскрипывая на крутых поворотах и непрерывно звеня, трамвай повез их на Петроградскую сторону. Мелькали огни на улицах. Продолжал моросить дождь.
Быстро проехали они по Университетской набережной. Снова пересекли Неву, но уже по Тучкову мосту, и попали на Каменноостровский проспект. Разыскать районный штаб восстания оказалось нетрудно. Возле двухэтажного купеческого особняка, где помещался районный комитет партии большевиков, дежурили вооруженные красногвардейцы. Сюда то и дело подъезжали на мотоциклах связные. На панели толпились солдаты, рабочие...
Дежурный штаба, моложавый рабочий в кепке и в кожаной куртке, с потухшей папиросой в зубах внимательно выслушал Царя.
– Спасибо, товарищ! Подкрепление сейчас высылаю.
Дежурный хотел еще что-то сказать, но его окружили солдаты, красногвардейцы, на столе затрещал телефон.
Царь, с завистью поглядев на вооруженных красногвардейцев, вернулся к своим. Ребята нетерпеливо ждали на улице, у подъезда.
– Приказ выполнен, – сообщил Царь. – Объявляю каждому из вас благодарность.
Все остались довольны.
И тут к скобарям подошла группа мальчишек во главе с... Алешкой.
– Как вы сюда попали? – удивился Алешка, здороваясь.
На рукаве его ватной куртки, подпоясанной солдатским ремнем, краснела повязка.
– В-выполняем р-революционное поручение, – важно разъяснил Царь. – А в-вы?..
– Мы тоже... – отметил Алешка. И то, что у него на рукаве краснела повязка, свидетельствовало о каких-то заданиях, которые ребята выполняли.
– Далече отсюда живешь? – поинтересовался Ванюшка, здороваясь.
– Тут близко... на Малой Вульфовой улице.
Ребята с Петроградской стороны тоже не спали, в этом наглядно убедились ребята с Васильевского острова.
Получив какое-то задание от красногвардейцев, Алешка со своими друзьями умчался.
– Ну как, братва, домой? – спросил Царь своих единомышленников.
После короткого совещания ребята снова прицепились к первому встречному трамваю и покатили обратно, домой. За какой-нибудь час, пока они ездили на Петроградскую сторону, на улицах прибавилось людей. Вооруженные красногвардейцы уже охраняли подступы к Тучкову мосту, стояли у огромного подъезда биржи. Окраины Васильевского острова стали похожи на огромный вооруженный лагерь, так много было людей в рабочей одежде, с винтовками за плечами.
В многочисленных окнах каменной громады Скобского дворца светились тусклые огоньки. У ворот и подъездов толпился народ. Уже знали, что началось восстание, и ждали вестей. Ребятам тоже не хотелось расходиться.
– Отдохнем чуток – и снова на Невский, – предложил Царь, жалея, что вернулся домой.
Ребята согласились. Все вместе зашли к Царю.
Дома на столе его ждала записка Максимова.
«Антип! – писал Максимов. – Ты мне очень нужен. Не в службу, а в дружбу сходи, пожалуйста, к Акиму. Адрес ты его знаешь. Скажи, чтобы, если сможет, зашел или позвонил мне в Смольный, комната № 117».
– Пошли? – спросил Царь.
– Пошли, – сказали его друзья.
ВЕЧЕРОМ В ДЕНЬ РЕВОЛЮЦИОННОГО ВОССТАНИЯ
Когда Царь вместе с Серегой, Ванюшкой. Цветком и Купчиком, выполнив поручение Максимова, вышли на чужую улицу, был уже поздний вечер.
В кармане гимнастерки Царя лежала записка от Акима. Сам дядя Аким заболел. Схватил его приступ малярии.
– В С-смольный? – предложил Царь, вопросительно глядя на своих спутников.
Никто из ребят и не думал возвращаться домой.
Несмотря на вечерний час, всюду толпился народ. Шли разговоры и споры о начавшемся вооруженном выступлении большевиков.
– Безумцы! Губят Россию, – раздавались голоса.
– Наоборот, спасают, – отвечали другие.
Чем ближе к Невскому, тем люднее и шумнее становилось на тротуарах. Отряды и патрули вооруженных красногвардейцев, солдат уже контролировали подходы к Зимнему дворцу, виднелись у правительственных учреждений, занимали перекрестки.
– О-отдадим Максимову записку – и домой, – подбадривал своих друзей Царь.
Ребята по табличкам трамвайных вагонов определили, как ехать к Смольному.
– Прицепимся? – переглянулись они. И бросились на штурм: трамвая № 17, который шел в сторону Смольного.
– Не отставай! – кричал Царь, изо всей силы работая локтями.
Переполненный трамвай еле шел, непрерывно звоня и часто останавливаясь, давая возможность людям протиснуться в вагон. Царь висел на чьих-то плечах. Рядом кряхтел Копейка. Где-то впереди слышался голос пронырливого Цветка. Ванюшка с Купчиком застряли на задней площадке.
На обширной площади у Смольного все сошли. Здесь была конечная остановка. Пустой трамвай, по-прежнему громко трезвоня, покатил обратно.
– В блин меня сплющили и кишки выдавили, но я все же вывернулся, – хорохорился Цветок.
Убедившись, что все ребята на месте, хотя и изрядно помяты, Царь успокоился.
– А теперь куда? – сиплым голосом спросил больше всех пострадавший Левка.
Впереди высились мрачные купола Смольного монастыря. Рядом с ним сверкало многочисленными огнями огромное здание Смольного института, в котором помещался Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов.
Со всех сторон к Смольному подходили все новые и новые толпы людей. А навстречу им шли в походном строю, мелькая штыками, отряды. Подъезжали и отъезжали, громко урча, автомобили и мотоциклы.
«Разыщем!» – упрямо думал Царь, соображая, куда податься.
Внутри, за высокой железной оградой, под оголившимися деревьями сада, горели костры, стояли броневики, легковые автомобили, мотоциклы, толпились рабочие, солдаты, матросы.
Такой же костер разбрасывал искры и у входа возле ворот ограды. При свете его несколько часовых с винтовками за плечами придирчиво просматривали документы. Одних они пропускали, других отталкивали обратно. Шум, ругань, крики носились в воздухе.
Царь со своими друзьями, потолкавшись в толпе у ворот, убедился, что без пропуска попасть внутрь невозможно.
– Что делать, ребята? – на секунду растерялся он. – Не пущают... – Но тут же сам решил: «Поспрошаю у мальчишек».
Он бросился в толпу, сгрудившуюся у входа, и вскоре вернулся с подростком моложе его на несколько лет.
– Здешний? – спрашивал его Царь.
– Тутошний.
Он смотрел на бравого Царя как зачарованный.
– Ходы-выходы все знаешь? – Царь указал на Смольный.
– Еще бы не знать. А ты откуда?
– С Гавани я. Из Скобского дворца. Р-революционное поручение имею, – и показал записку. – Покажешь, как пролезть туда?
– Могу, – похвалился мальчишка. Солдатская шинель, сапоги и «Георгий» делали свое дело. Все-таки, пытливо разглядывая скобарей, он осведомился: – Буржуев среди вас нет?
– Все свои, – успокоил его Царь.
Новый знакомый Царя закоулками провел скобарей к монастырю, и, свернув в сторону, они попали к одноэтажному флигелю с деревянным забором.
– Здесь я живу, – объяснил мальчишка, открывая калитку.
Был он словоохотлив и услужлив и внешним видом очень напоминал покойного Кузьку Жучка.
Залаяла было собака, но юный хозяин, громко прикрикнув, утихомирил пса.
– Без моего разрешения загрызет, – сообщил он скобарям и отодвинул доску в заборе. – Попадете на аллейку, шагайте прямо.
Поблагодарив за услугу, скобари смело последовали по указанному направлению и легко проникли за ограду к зданию Смольного.
– Наш брат, мальчишки, всегда больше всех знают, – хвалился Царь дорогой. – Я его давно заприметил. Смотрю, то он там, то здесь. Душевный парень...
У главного входа в Смольный при свете костра виднелся высеченный из камня императорский герб – двуглавый орел с позолоченными коронами.
– Сохранился еще, – удивился Серега Копейка.
Но Царь не обратил никакого внимания на самодержавного орла, соображая, что же делать. Возникло новое непредвиденное препятствие.
У внутреннего входа тоже стояли часовые и снова проверяли пропуска. Возле толпились, кричали и спорили еще больше, чем снаружи. По обеим сторонам входа чернели пулеметы со снятыми чехлами, свисали ленты с патронами.
Потолкавшись возле часовых, ребята отошли в сторону.
– Теперь мы как в мышеловке, – пожаловался окончательно упавший духом Цветок.
– Обратно-то всегда пройдем, – успокоил его Копейка.
Побывали ребята и на площади, где на изрытом колесами и истоптанном тысячами ног газоне тоже сверкали костры и грелся народ, а рядом стояли автомашины, нетерпеливо пофыркивали привязанные к деревьям оседланные лошади, чернели зачехленные орудия. Погревшись у костра, ребята снова вернулись к главному входу. И тут скобарям опять повезло.
Большая толпа, сгрудившаяся у входа, вдруг решительно подалась вперед, оттеснив охрану, и шумной лавиной ворвалась в здание Смольного. В этом людском потоке оказались и скобари с Царем.
Рядом с Ванюшкой торопливо протискивался вперед пожилой человек в темном драповом пальто с плисовым воротником, в старой измятой кепке, с перевязанной платком опухшей щекой. Обращаясь к ребятам и задорно поблескивая прищуренными глазами, он весело произнес:
– Наша взяла! Теперь не остановят...
Было что-то знакомое в голосе говорившего, в его прищуренных улыбчивых глазах. Царь и Ванюшка одновременно взглянули на говорившего, вспоминая, что где-то они его раньше видели.
– А вы, молодые люди, по каким делам? – поинтересовался он, двигаясь в общем потоке.
– Мы тоже... за власть Советов, – ответил Ванюшка.
– Свергаем Временное... – добавил Цветок.
– Вот как? – с веселым удивлением приподнял тот брови.
Только значительно позже Царь и Ванюшка узнали, что в эту же самую ночь в общей суматохе и сутолоке, воспользовавшись растерянностью охраны, тоже без пропуска прошел в Смольный загримированный и переодетый Владимир Ильич Ленин, вождь революции.
В ШТАБЕ ПРОЛЕТАРСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Длинные сводчатые коридоры Смольного кишели людьми. В непрерывном гуле голосов, лязге оружия, тяжелом топоте рабочих ботинок и солдатских сапог нельзя было что-либо понять. В многочисленные двери входили и выходили солдаты, рабочие, матросы, оживленно жестикулируя, догоняя ушедших и снова возвращаясь.
По истоптанному тысячами ног паркетному полу везли станковые пулеметы на колесиках, несли груды винтовок, патронные ленты, пачки листовок. Тут же, в коридорах, прислонившись к стенам, сидели и лежали люди в солдатских шинелях и рабочих куртках. Некоторые, видимо не в силах преодолеть охватившую усталость, уже спали.
Наконец ребята разыскали комнату № 117. Но Максимова там не оказалось.
– А зачем он вам? – отрывисто спросил солдат, сидевший у жужжащего полевого телефонного аппарата. Воспаленными от бессонных ночей глазами он подозрительно глядел на ребят. – Вы сами-то как сюда попали?
Вперед вышел Царь. Его вид и «Георгий» на груди смягчили спрашивающего.
– Оставьте записку, передадим... – посоветовали Царю.
Но он упрямо твердил:
– Р-разыщем, – и снова пустился со своими друзьями по Смольному.
Ребята переходили из одного коридора в другой, подымаясь на верхние этажи и снова спускаясь вниз. Их останавливали, спрашивали. Не пустили в какой-то коридор, где стояли на охране двое красногвардейцев. Повернув в другую сторону, ребята попали в огромный, залитый огнями Колонный зал. Там собирались съезжавшиеся со всех концов страны делегаты Всероссийского съезда Советов.
Ребята загляделись на мраморные колонны, огромные хрустальные люстры.
– Всю бы жизнь здесь просидел, – вздохнул Цветок, ощупывая тяжелую бархатную драпировку.
Выйдя из белого мраморного зала, ребята снова гуськом поплелись по шумным, людным коридорам, пропахшим махорочным дымом, который сизыми клубами стелился по потолку. Впереди в шинели нараспашку, со сдвинутой набекрень фуражкой шел Царь, зорко глядя по сторонам. За ним шагали Ванюшка и Купчик, один в осеннем драповом пальто и в кепке, другой в меховом пиджаке и в круглой шапке, тоже глазея по сторонам. Замыкали шествие Цветок в своем неизменном кожушке и Копейка в потертой, изъеденной молью барашковой шапке пирожком.
И как это часто бывает, когда уже ребята потеряли всякую надежду встретить Максимова, он вдруг совершенно случайно столкнулся с ними в вестибюле.
– Огарки! Как вы сюда попали? – только и мог сказать Максимов, качая от удивления давно не стриженной головой и поднимая на лоб очки.
«Огарки» шумной гурьбой окружили его.
Быстро пробежав глазами записку от Акима, он скомкал ее, сунул в карман.
– Все уже сделано, – проговорил он больше для себя, чем для ребят. Расспросив про Акима, Максимов спохватился: – Вы, наверно, голодны, как церковные мыши?
Он повел ребят длинными коридорами куда-то еще ниже, в бывшую трапезную монастыря, а теперь столовую Смольного. Там тоже было шумно, стояли длинные очереди сперва за талонами, затем в раздаточную.
– Надо накормить хлопцев, – сказал Максимов, подойдя к столу, за которым выдавали талоны.
Взглянув из-за спины Максимова на человека, выдававшего талоны, Ванюшка раскрыл рот, и у него округлились глаза от удивления: это был бывший маркер чайной Терентий.
Терентий, узнав ребят, тоже изумился:
– Ивашка, и ты здесь?
– Уже давно, – сообщил Ванюшка, радуясь встрече.
«А ты давно здесь?» – хотел спросить Ванюшка, но не решился.
Получив талоны, ребята встали в очередь.
Минут через десять им налили по тарелке душистого мясного борща, на второе – гречневую кашу. Расплатившись за ребят. Максимов ушел.
С большим аппетитом они поужинали.
– Знатно, – похвалил Копейка, расстегнув ватный пиджак и поглаживая себя по животу.
– Чувствительно, – отозвался Цветок, облизывая ложку.
С таким же удовольствием они выпили по жестяной кружке полусладкого чая.
– Т-теперь можно и воевать, – подытожил Царь, раскрасневшись, распахивая свою шинель.
А Ванюшка никак не мог опомниться после встречи с Терентием. «Очевидно, Терентий был у большевиков большим человеком, раз ему доверили выдавать талончики», – думал Ванюшка. Неуемное любопытство Терентия в чайной, непонятные разговоры с посетителями, и игра на бильярде, и пропажа папирос у Михеля – все теперь предстало перед Ванюшкой в совершенно другом свете.
– Вздремнуть бы часок! – мечтал Царь.
– Пошли домой... – торопили его ребята. – Нас уже ждать перестали. Ночь наступила.
Царь все еще медлил. Он готов был остаться здесь совсем. И только решительные требования скобарей заставили его покинуть шумный, бурлящий, залитый огнями Смольный – главный штаб восставшего народа.
Сойдя со ступенек подъезда, ребята снова окунулись в холодный, затянутый мокрым туманом сумрак осенней ночи.
За металлической изгородью на площади по-прежнему толпилось множество народу; потрескивая и дымя, горели костры; подъезжали автомобили, бронемашины. А с прилегающих к Смольному улиц подходили все новые и новые группы людей, вооруженных и без оружия, торопливых, озабоченных.
В этот поздний час, в ночь на 25 октября 1917 года, когда ребята с Типкой Царем возвращались домой из Смольного, Петроград уже наполовину, если не больше, находился в руках восставшего парода.
НА УЛИЦАХ ПЕТРОГРАДА
Утром Царь еще спал, растянувшись прямо в шинели на сундуке, когда в комнате появился пропадавший несколько дней Володя Коршунов. В черной кожаной куртке, с револьвером на боку, перепоясанный пулеметной лентой, он сразу наполнил комнату шумом, грохотом, заставив Царя приподнять взлохмаченную голову.
– Спишь! – возмущенно завопил Володя, немилосердно тряся Типку за плечи, – Весь Петроград восстал, а ты дрыхнешь! Временное правительство уже низложено!
Схватив со стола что-то съедобное и спешно пережевывая, блестя глазами, он торопливо сообщил:
– Ночью почтамт захватили. А утром юнкеров разоружили... Будем штурмовать Зимний!
Забрав с тарелки несколько картофелин и выхватив из ящика комода чистый носовой платок, он так же стремительно, что-то на ходу наказывая Типке, выбежал из комнаты.
Тяжело стуча сыромятными ботинками, он уже мчался вниз по лестнице, оставив Царя в величайшей растерянности. Медлить Типка не стал. Сон с него слетел окончательно. Позавтракав, Царь тоже бросился на улицу.
У ворот Скобского дворца столпились прохожие и читали только что наклеенное Серегой Копейкой экстренное сообщение. На листовке крупными буквами было напечатано:
ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО НИЗЛОЖЕНО! ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ ПЕРЕШЛА В РУКИ ОРГАНА ПЕТРОГРАДСКОГО СОВЕТА РАБОЧИХ И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ – ВОЕННО-РЕВОЛЮЦИОННОГО КОМИТЕТА, СТОЯЩЕГО ВО ГЛАВЕ ПЕТРОГРАДСКОГО ПРОЛЕТАРИАТА И ГАРНИЗОНА. ДЕЛО, ЗА КОТОРОЕ БОРОЛСЯ НАРОД: НЕМЕДЛЕННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО МИРА, ОТМЕНА ПОМЕЩИЧЬЕЙ СОБСТВЕННОСТИ НА ЗЕМЛЮ, РАБОЧИЙ КОНТРОЛЬ НАД ПРОИЗВОДСТВОМ, СОЗДАНИЕ СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА, – ЭТО ДЕЛО ОБЕСПЕЧЕНО.
ДА ЗДРАВСТВУЕТ РЕВОЛЮЦИЯ РАБОЧИХ, СОЛДАТ И КРЕСТЬЯН!
Военно-революционный комитетпри Петроградском Совете рабочихи солдатских депутатов.
Прочитав листовку, Царь не стал собирать ребят. Примчавшись к себе на завод, Царь, к величайшему огорчению, узнал, что сформировался второй заводской отряд красногвардейцев и ушел сражаться на Невский.
– Немного опоздал ты, хлопец! – посочувствовал Типке в проходной седенький разговорчивый старичок сторож. – На смерть пошли. Без победы наши не вернутся.
Царь отправился один, ругая себя.
В этот хмурый осенний день приметного паренька в солдатской шинели с «Георгием» на груди видели на многих улицах Петрограда. У ворот Петропавловской крепости, из арсенала которой восставшие вывозили на грузовиках оружие. У Мариинского дворца, где сосредоточивались красногвардейские отряды. У Михайловского военного училища, где произошла стычка с юнкерами. На Вознесенском проспекте навстречу Царю попался роскошный лимузин, в котором ехал верховный главнокомандующий Керенский.
Царь остановился как вкопанный и в первую минуту подумал, что председатель Временного правительства тоже перешел на сторону большевиков, раз он так свободно разъезжает по улицам Питера.
Ошарашенный Царь не знал, что Керенский, вовремя скрывшись из Зимнего, ехал собирать войска для борьбы с восставшими и что никогда уже он больше не попадет в столицу.
Ни центральных улицах по-прежнему кипели страсти. На перекрестках стихийно возникали митинги. Яростно спорили, кто победит; погибнет или устоит окровавленная, растерзанная разрухой и междоусобицами Россия. «Устоит!» – упрямо думал Царь, не вмешиваясь в спор.
Весь город был теперь наводнен свежими воззваниями, афишами, обращениями, призывами, приказами, расклеенными и разбросанными с автомашин листовками, прокламациями.
По мостовой шагали отряды солдат, красногвардейцев и... юнкеров.
Как только на улицах появились запоздавшие газетчики, к ним бросились со всех сторон. Газеты в эти дни брались с бою.
Недалеко от Исаакиевского собора стоял броневик с красным флагом на башенке.
– Почему не воюете? – поинтересовался у водителя Царь, но ответа не получил. Пошел дальше.
Выход на улицу загромождали бочки, ящики, доски. Баррикаду охраняли вооруженные солдаты, которыми командовал офицер с погонами подпоручика.
– В-вы за кого? – спросил Царь. И снова не получил ответа.
Возле бронзовых коней Аничкова моста тоже стоял отряд солдат. Они пропускали пешеходов, но все машины задерживали и направляли в сторону Фонтанки.
Прохожие глядели на солдат, не понимая, за какую они стоят власть, почему прохожих пропускают, а машинам не дают ходу. Несколько человек из толпы пытались вступить в разговор с солдатами, но те упорно молчали.
Наступал вечер. Дул сердитый северный ветер. Под сапогами чавкала липкая осенняя грязь. В густом мокром тумане, который даже и ветер не смог разогнать. Царь вместе с какими-то попутчиками переправился на лодке на другой берег Невы и направился в Скобской дворец.
НА ДВОРЦОВОЙ ПЛОЩАДИ
У ворот Скобского дворца толпились взрослые ребята. Шел спор: нужно ли большевикам брать власть или нет?
– Ты как думаешь? – сразу же осведомился у подошедшего Царя Копейка. Спросил, хотя и не сомневался в ответе Царя.
– А мы на Невский собираемся, – сообщил Ванюшка.
На Царя выжидающе смотрели Цветок, Левка Купчик.
Увидав своих друзей, Типка снова ожил. Усталость как рукой сияло.
– Я сейчас, – сказал он.
Сбегав домой и переобувшись, Типка вернулся, готовый к новым походам.
– П-пошли! – сказал Царь. – К Зимнему. – Он по привычке плотнее нахлобучил фуражку на лоб, поднял воротник.
Сразу же к скобарям присоединилась Фроська, а по дороге их догнали Спирька и Никита.
– Бойко пошагали... – пожурили они. – Наши там тоже собираются. Подождали бы...
С большим скандалом вырвавшись из дому на улицу, Фроська размашисто шагала рядом с Царем, расспрашивая, где он был эти два дня и что видел. Лицо у нее раскраснелось, глаза были заплаканы.
Тот охотно отвечал, радуясь, что пошла и Фроська. Поглядывая на нее, он думал: стоит ли ее вести к Зимнему? Лучше на Невский. Там не стреляют.
Царь и Фроська, Купчик и Ванюшка, Цветок и Копейка, Спирька и Никита парами шли по запруженным народом тротуарам сначала Большого проспекта, потом, когда патрули не пропустили их к Николаевскому мосту, по Университетской набережной. Перебрались на Петроградскую сторону. В центр в этот день можно было попасть только кружным путем. На шумном и людном Невском ходили толпы, стояли вооруженные патрули, но не стреляли.
– Почему они не воюют? – удивлялась Фроська, забегая вперед Царя.
Он только снисходительно усмехался. Отвечать что-либо в такой толкучке было трудно. Дошли они только до Казанского собора. Дальше, к Дворцовой площади, откуда стал доноситься тревожный гул частой ружейной перестрелки, патрули солдат и красногвардейские цепи, перегородив во всю ширину Невский, никого не пропускали. На панели и на мостовой сгрудилась огромная толпа. Все рвались вперед. Ребята попытались было тоже пробираться, но неудачно. Везде на них кричали, отгоняли.
– В обход! – соображал Царь, направляя свое «войско» в нужном направлении. – Не отставать! – командовал он, более всего боясь упустить из виду Фроську. – Смотри не потеряйся... – предупреждал он.
Разными переулками и проходными дворами они постепенно подходили все ближе и ближе к Дворцовой площади. И в самом решающем месте, на перекрестке, попав в группу матросов, прорвались к Александровскому саду. Тут, у ограды, они схоронились.
Огромный величественный дворец был ярко освещен. А на фоне его на площади, чернея рабочими пальто, куртками, матросскими бушлатами, солдатскими шинелями, поднялись грозные цепи атакующих. Засевшие за дровяными баррикадами у самого дворца юнкера и ударники пулеметным и ружейным огнем не подпускали цепи атакующих. Теряя убитых и раненых, восставшие поспешно откатились назад. Сидя у массивной чугунной ограды Александровского сада, ребята горячо переживали неудачу атакующих.
– Отступают, наши отступают, – горестно бормотал Царь, злясь, что у него нет винтовки. Тогда бы он сразу нашел свое место.
– Соберутся с силами и снова вперед махнут, – пытался его успокоить Копейка, тоже охваченный нетерпеливым ожиданием.
Фроська все время горестно восклицала:
– Он, лишеньки, как стреляют!.. Ой, всех теперь поубивают!
Царь старался удержать ее возле себя.
– Куда лезешь, шальная?.. – сердито бурчал он.
Вполголоса переговаривались остальные ребята: кто сжавшись на корточках у ограды, кто растянувшись на земле и не спуская глаз с освещенной отблесками огней Дворцовой площади. Ванюшка, как и все, не чувствовал никакого страха за себя – он переживал только за атакующих. Про Керенского он, конечно, забыл. Хотя, когда шел, думал случайно повстречаться с Керенским и посоветовать ему помириться, уступить большевикам. Иначе, Ванюшка видел, ему несдобровать. Конечно, за свои услуги Ванюшка получил бы главный орден республики и сравнялся бы с Царем. Ждал он только подходящего момента, чтобы выбежать вперед.
Немного погодя штурм снова начался, более яростный и настойчивый. Волны красногвардейских и солдатских рядов заливали обширную площадь, приближаясь к Зимнему.
– Вперед! Вперед! Не отступайте... – кричал Цветок, тоже порываясь выскочить на мостовую.
Огромная Дворцовая площадь с высоченной гранитной Александровской колонной, на верху которой белел ангел с золотым крестом, ожила, закипела. Группы людей с разных сторон, согнувшись, бежали по площади, падали под огнем, снова поднимались и опять бежали, стреляя на ходу.
Высовываясь из-за деревьев возле чугунной ограды, ребята терпеливо ждали, чем кончится осада Зимнего.
И опять атакующие, к великой досаде ребят, откатились назад.
Прибывали новые части, привозили новые орудия. Ружейная и пулеметная перестрелка к полуночи достигла предела. А во дворце по-прежнему горел свет. В одних окнах огни гасли, в других – вспыхивали.
– Прячутся буржуи, – ворчал Цветок, уже изрядно прозябший.
– Не буржуи, а Временное правительство, – поправил его Ванюшка.
– Смотри! – вдруг воскликнула Фроська, схватив Царя за рукав шинели, и замерла.
Дворец и прилегающая к нему площадь вдруг сразу приобрели какой-то фантастический кровавый цвет от ярких лучей морских прожекторов, прорезавших небо. Словно гигантские руки, заскользили лучи по площади, по всему дворцу. Ярко вспыхивая, они схватывали то стоявшие у подъездов дворца скульптурные фигуры, то группы красногвардейцев, солдат, матросов на площади. И тут же немедленно убегали дальше. Когда два луча одновременно «схватили» ангела с крестом на Александровской колонне, в колеблющемся свете ангел «ожил», зашатался и, вдруг свалившись с колонны, растаял в сумраке осенней темной ночи.
Грохнул орудийный выстрел с Невы. Небо снова осветилось прожекторами. И начался новый штурм.
У ребят перехватило дыхание, когда мощная волна атакующих, выхваченная прожекторами, достигла баррикад возле дворца и, преодолевая их, с криком «ура!» стала проникать по все подъезды дворца.
Стрельба становилась все тише и тише. Новые людские волны уже открыто и беспрепятственно катились по площади, устремляясь в Зимний.
Охваченный общим порывом, Царь выскочил из своего укрытия и, закричав что-то во все горло, помчался к Зимнему. А за ним и все его друзья.
В эту минуту он все позабыл на свете, даже Фроську. Спирька, было опередивший Царя, у самого дворца вдруг о что-то запнулся, грохнулся, но сразу же вскочил на ноги и помог Фроське, барахтавшейся на разваленной дровяной баррикаде. Царь уже был впереди.
– За мной! – кричал он, оглядываясь назад и подбадривая ребят.
За ними, смешавшись со скобарями, бежали и взрослые. Зимний дворец был взят.
В ЗИМНЕМ ДВОРЦЕ
Теперь, когда сопротивление защитников Временного правительства было окончательно сломлено, толпы людей с Дворцовой площади и прилегающих улиц, словно горная лавина, устремились во дворец.
В этой лавине находились и ребята из Скобского дворца и Моторного дома.
С белокаменной, мраморной, в роскошном уборе лестницы они сразу же попали в широкий коридор, а затем в обширную, богато убранную комнату и за ней в другую, с золотыми карнизами и огромными хрустальными люстрами. Такого великолепия никто еще в жизни не видел. У ребят захватывало дух, разбегались глаза. Копейка то и дело останавливался с раскрытым от удивления ртом. Ванюшка вертел головой и тяжело сопел носом.
– Смотри, – ежеминутно толкал Спирьку Никита.
Как очарованная шла Фроська. Что-то пытался сказать Сереге Копейке Левка.
Дальше тянулась целая анфилада таких же комнат, но замусоренных, очевидно, юнкерами – на паркетном полу валялись грязные тюфяки. Стараясь не отставать от Царя и держаться в потоке солдат, красногвардейцев, матросов, ребята шли все дальше, переходя из одного роскошного зала в другой.
– А это что? А это? – спрашивали они друг друга, задерживаясь возле огромных полотен в тяжелых золоченых рамах, ощупывая кресла, диваны, различные статуэтки и громко удивляясь, что в таких необозримых комнатах могла жить только одна царская семья.
А вокруг бушевал революционный шквал. В разбитые окна рвался холодный октябрьский ветер, доносились звуки ружейной стрельбы с Дворцовой площади и окружавших ее улиц.
Ребята попали в обширный, весь в позолоте и лепных украшениях, с огромной хрустальной люстрой посередине Тронный зал. Здесь под тяжелым парчовым балдахином на небольшом, со ступеньками возвышении стоил позолоченный, а может, и вылитый из чистого золота царский трон династии Романовых.
– Да-а, – только мог прошептать Ванюшка.
И тут Типка, подошедший ближе всех к трону, смело избежал по ступенькам и, оглянувшись на своих друзей, решительно сел на царский трон. Откинувшись назад, Типка Царь сидел на троне императоров романовской династии, гордо посматривая по сторонам. Рядом с ним на ступеньках трона стояла, раскрасневшись, Фроська. Она тоже гордо озиралась по сторонам.
Внизу возле трона толпились ребята, удивляясь смелости Царя. Только Цветок оставался в стороне. Он почему-то стоял, прислонившись к стене, опустив руки, с бледным лицом, упрямо и крепко сжимая тонкие губы.
Посидев на царском троне, Типка Царь не спеша сошел вниз и пренебрежительно махнул рукой.
– Ж-жестковато, – сообщил он своим друзьям.
Типка, очевидно, остался недоволен царским троном. И ребята снова в общем шумном потоке гурьбой пошли по бесчисленной веренице роскошных комнат и зал, которых насчитывалось в Зимнем дворце более тысячи. Пахло пороховым дымом, в разбитые окна врывался ветер.
Мимо вели обезоруженных арестованных юнкеров. Топот ног и стук прикладов гулко разносился по комнатам. Но в общей лавине вооруженных людей уже намечался порядок. Раздавались команды. У дверей отдельных комнат становились часовые. Кто-то из командиров Красной гвардии, в пенсне, в шляпе и с револьвером в руке, громко распоряжался:
– Не пропускать...
Ребята свернули в сторону.
– Пошли домой, – первым предложил Цветок, ни к чему не проявлявший интереса. Голос у него звучал глухо, лицо побледнело.
– Пошли... – поддержала Цветка и Фроська.
Неохотно ребята покидали бурливший народом Зимний дворец.
На белоснежной мраморной лестнице у входа в залы вооруженные матросы уже никого не пропускали во дворец. С ними спорили, ругались.
Когда ребята спустились вниз, у главного подъезда тоже стояли вооруженные патрули и толпился народ. На ребят по-прежнему никто не обращал внимания.
На площади они увидели трупы убитых. А по черному облачному небу все еще продолжали бороздить яркие лучи прожекторов.
Было далеко за полночь, когда ребята, изрядно утомившись, медленно плелись к себе на Васильевский остров. Моросил мелкий осенний дождь. С Финского залива дул сердитый октябрьский ветер. Темнели дома на слабо освещенных улицах. Город спал, или, быть может, только казалось, что спал. Во многих окнах на Большом, хотя и тускло, светились огоньки. Очевидно, там чего-то ждали или к чему-то готовились.