355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василий Смирнов » Ребята Скобского дворца » Текст книги (страница 14)
Ребята Скобского дворца
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 21:48

Текст книги "Ребята Скобского дворца"


Автор книги: Василий Смирнов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

ПОХОРОНЫ ЖЕРТВ РЕВОЛЮЦИИ

Уже с утра скобари начали собираться на похороны. Бегали по подъездам, скликая друг друга. Девочки одевались в черное. Царь тоже появился на дворе рано, ходил молчаливый и хмурый, не вступая ни с кем в разговор. Предстояло ему вскоре, как раненому солдату, получить в последний раз паек и снова уехать на фронт, в свою воинскую часть. Больше деваться Царю было некуда.

– Кузьку тоже понесут хоронить? – спрашивали у Царя младшие девочки, которым очень хотелось в последний раз взглянуть на своего погибшего товарища.

– Не Кузьку, а Кузьму, – строго поправил Царь, сам впервые назвав Жучка полным именем, и тяжело вздохнул. Он тоже любил Жучка.

Суетился Цветок. Он подходил то к одному скобарю, то к другому и осведомлялся:

– Ты знаешь, как Черта звали?

Никто не знал.

– Дементий Хлебников, – с торжествующим видом пояснил Цветок. – Я, брат, все знаю!

Со своим вопросом он подошел и к Царю.

– Говоришь, Дементий? – задумчиво переспросил Царь, невольно вспомнив стычку с полицейскими у Казанского собора.

Только стоявшая рядом Фроська поняла, почему дрогнул голос у Царя.

– Х-хороший был человек, – добавил Царь.

И опять из всех скобарей только Фроська согласилась с ним.

Появился на дворе и Ванюшка, не подозревая, что теперь он «принадлежит» не Фроське, а Катюшке. Он было подошел к Фроське и поздоровался с ней, но сразу же между ними появилась Катюшка. Бросив укоряющий взгляд на того и другого, она увела Фроську с собой.

Фроська неохотно последовала за ней. Уступив подруге Ванюшку, в душе она и не думала отказываться от дружбы с ним: было в Ванюшке что-то такое, чего недоставало Типке.

Скобари группами потянулись на улицу.

В часы похорон двор Скобского дворца словно метлой подмело – опустел.

Колонны жителей Васильевского острова, участвовавшие в народных похоронах, заполнили Большой проспект. Улицы краснели от флагов с черными траурными полосами. Колыхались знамена. Натягивались на ветру стяги. Торжественно и грустно играли оркестры.

Впереди колонн несли обтянутые кумачом гробы.

Ванюшка шел рядом с друзьями и невольно вспоминал, как совсем недавно он писал для юного черномазого Жучка смертную записку с адресом Скобского дворца. Из всех скобарей и гужеедов, кому тогда Ванюшка писал, смертная записка понадобилась только Жучку.

Рыдали медными голосами трубы, стонали флейты. Звенели литавры. Плакала крупными горькими слезами первая весенняя капель. А когда замолкала музыка, к светлому солнечному небу поднималась песня, тоже грустная и тоже величавая, хватавшая скорбью за сердце.

Песня росла, ширилась.

 
Вы жертвою пали в борьбе роковой,
Любви беззаветной к народу...
 

Пели не только проходившие колонны – пела вся улица и, казалось, весь Петроград. Пели скобари. Звенел голос Фроськи.

 
Вы отдали все, что могли, за него,
За жизнь его, честь и свободу...
 

Шли и пели гужееды. Выделялся густой, сильный голос Спирьки Орла.

 
Прощайте же, братья, вы честно прошли
Ваш доблестный путь, благородный.
 

И грозно гремело впереди, и позади, и по сторонам – по всей залитой морем людей широкой улице:

 
Падет произвол, и восстанет народ,
Великий, могучий, свободный...
 

В этот день все районы в Петрограде провожали в последний путь своих героев. Колонны непрерывными многотысячными реками текли в одно и то же место – к Марсову полю. Посредине Марсова поля, огороженный свежими неоструганными досками, белел невысокий помост. На помосте находились члены Временного правительства, представители различных партий. Желтели отвалы свежевырытой земли над широкой и длинной траншеей, в которую под звуки траурного марша бережно опускали гробы с телами павших. Среди них был и гроб с телом Дементия Хлебникова, при жизни прозванного Чертом, и гроб с телом Кузьмы Жучка. Маленький, необычайно боевой и шустрый, Жучок стоял перед глазами ребят как живой.

«Прощай, Кузьма!» – думал про себя Царь.

«Прости меня, Жучок, – мысленно разговаривал со своим верным другом Ванюшка, – не уберег я тебя».

Прогремел залп из винтовок – салют в честь погибших. Сняв шапки и склонив знамена, медленно проходили колонны мимо засыпанных свежей землей братских могил. Продолжали рыдать медные трубы. У многих ребят на глазах появились слезы. Солнце несмело взирало на многотысячную похоронную процессию, то скрываясь за облаками, то снова показываясь, словно тоже горюя и от горя прикрываясь облаками.

«Теперь больше не увидим Кузьку», – думал Ванюшка. И снова перед его глазами вставала в зимнем сумрачном мареве Знаменская площадь, свист нагаек, треск пулемета, искаженные страхом лица бегущих, среди которых был и Кузьма.

Колонны людей медленно текли с Марсова поля. Народ расходился. На переполненных тротуарах по-прежнему кипела обычная жизнь. На Дворцовой набережной Царя неожиданно окликнули. Он обернулся и на панели увидел высокого статного офицера в серой щегольской шинели с погонами капитана на плечах.

– Антип? – спрашивал тот, прищурив глаза.

– Я, – ответил Царь, подходя к офицеру и здороваясь.

– Господа, – обратился офицер к другому офицеру и к молодой женщине в изящной каракулевой шубке, – этот парень спас мне на фронте жизнь.

Ребята удивленно переглянулись. Такой важной детали из фронтовой жизни Царя они еще не знали. Но слово «господа» неприятно покоробило слух скобарей.

– Пошли! – предложил ребятам гордый, самолюбивый Копейка, не желая оставаться рядом с такими важными особами.

Царь догнал своих ребят минут через пять.

– Это кто? – поинтересовались скобари.

– П-поручик Кохманский, мой ротный командир. А теперь капитан, – с заметной гордостью сообщил Царь. – Вместе в окопах сидели. Георгиевский крест за его спасение дали.

Каких-либо дальнейших пояснений со стороны Царя не последовало. Но друзья посмотрели на него с еще большим уважением. Фроська переглянулась с Дунечкой Пузиной, а Ванюшка с Цветком. Каждый невольно подумал, как ему далеко до Царя. Только Серега Копейка невозмутимо ухмылялся, с гордостью посматривая на своего крестового брата. Отвага и геройство Типки и раньше не вызывали у Сереги никаких сомнений.

ТИПКА ЦАРЬ В ЦАРСКОМ СЕЛЕ

Битком набитый пассажирами вагон пригородного поезда шел медленно. В вагоне третьего класса, где сидел Царь, оживленно разговаривали про революцию, про военные действия на фронте, про политику Временного правительства.

– Штык в землю – и конец войне, – убежденно говорил болезненного вида солдат с перевязанной головой. – Весна наступает. Надо матушку-землицу делить да пахать.

– Это как же так делить? – сурово вопрошал его пожилой бородач в синей суконной купеческой поддевке. – У меня, к примеру, торговое заведение. Выходит, что тоже делить надо? С кем это прикажешь делить-то? С моим приказчиком?

– А может, и с ним, – спокойно отвечал солдат под дружный смех в вагоне.

– Распустили вашего брата солдата, – укоризненно качал головой бородач, – воевать нужно, а не политикой заниматься.

– Эх, мил-человек, – в свою очередь неодобрительно качал головой солдат. – Тебя бы на плесневелые сухарики да на ледяную водичку на недельку в окопы отправить. Другим бы голосом запел.

Одни пассажиры поддерживали солдата, другие – купца. Царь помалкивал. В душе был целиком на стороне солдата.

Переполненный вокзал Царского Села поразил Типку обилием офицерских чинов. Они толпились у буфетной стойки, разгуливали по перрону. Немногочисленные солдаты не обращали внимания на встречных офицеров, а офицеры, недоброжелательно посматривали на них, остерегаясь делать какие-либо замечания. Царь тоже держался свободно, как равный с равными. Вытягиваться перед начальством он и раньше не особенно любил.

Не скоро Типка по адресу, который ему дал капитан Кохманский, разыскал двухэтажный особняк с крутой черепичной крышей. Вдаль во влажной, сумеречной дымке простирались заснеженные поля, чернели березовые перелески. По другую сторону дороги, за высокой массивной железной оградой виднелся обширный густой парк с многолетними деревьями.

Типка нерешительно остановился у калитки. Позвонил. Служанка в белом фартуке и с кружевной наколкой на голове подозрительно осмотрела Царя. Расспросив, куда и к кому идет, провела его в особняк.

Капитан встретил Типку радушно, велел раздеться и сразу же представил своим родственникам.

Смущенного Типку окружили. Пошли вопросы. Особенно усердствовала худощавая брюнетка лет двадцати, сестра капитана. Царь и раньше недолюбливал взрослых девиц и даже опасался их. «Вот привязалась», – думал он, не находя места своим рукам.

Более сдержанно вел себя младший брат капитана в форме кадета. Тут же в комнате в высоком мягком кресле под картиной в золотистой раме сидел отец Кохманского – сухой седенький старичок в халате, с длинной трубкой в руках, а рядом мать – полная, расплывшаяся дама с лорнетом, в который она смотрела, прищурив один глаз.

«Чудно! – думал Типка. – Какие все они сдобные и белые. Молоком, что ли, их отпаивали?»

Сперва он все время удивлялся и робел. А потом ему надоело, и он заскучал.

– Поживешь у нас, – заявил капитан, когда Типка, пообедав, стал собираться обратно. – Своих друзей я так не отпускаю.

Типка, несколько растерявшись в такой обстановке, не посмел отказаться.

Обед ему понравился. На стол подавал лакей в белых перчатках, а на шее у Типки белела салфетка, которую услужливо подвязала ему сестра капитана. Царь ни от чего не отказывался и скоро почувствовал, что объелся. А на стол подавали все новые блюда. Типка даже пил красное вино. В этот день его познакомили с родословной семьи Кохманских.

– Мы уже второе столетие верой и правдой служили при царском дворе, – с нескрываемой гордостью говорил сухонький старичок с седыми бакенбардами – отец капитана.

Типка, нахмурившись, молчал. Он все более убеждался, что эти люди настроены враждебно к февральскому перевороту.

– Смутьяны развалили государственную власть, – убеждал Типку старик Кохманский, попыхивая из своего длинного черного чубука. – Без батюшки государя не может русская земля стоять!

«Может», – думал Типка, искоса поглядывая на портрет Николая Романова, висевший в гостиной на стене.

Весь вечер старик красноречиво рассказывал Типке, как великодушен батюшка государь, вспоминал разные истории из жизни царского семейства.

«Ну и мастак же ты говорить», – думал Типка, удивляясь неистощимому красноречию своего собеседника, который порядочно ему уже надоел.

Румяная черноглазая горничная, лицом смахивающая на Фроську, отвела Типку на второй этаж в угловую комнату.

– Это ваша, – кратко пояснила она, оправляя плюшевые портьеры на дверях и бесшумно ступая по мягкому пушистому ковру. – Нравится у нас?

– Не-ет. – Царь отрицательно покачал стриженой головой. – Старорежимные у вас все.

Горничная быстро взглянула на Типку.

– Господа – да, а мы – нет.

«Пропадешь здесь», – с тревогой думал Типка. оставшись один. На всякий случай он запер за горничной дверь, осмотрел все углы в комнате и только тогда осмелился лечь спать.

Лег и сразу же словно утонул. Впервые в жизни лежал он на мягкой белоснежной постели, под пушистым и легким, как перышко, одеялом и думал, что на такой постели спит, очевидно, и Николай Романов.

Ночью Типка несколько раз просыпался, обливаясь холодным потом. Снилось ему, что Николай Романов выгонял его из комнаты и грозил отправить в тюрьму.

На другой день капитан Кохманский пригласил Типку прогуляться по Царскому Селу. Тщательно, до синевы выбритый, подтянутый, на этот раз не в шинели, а в щегольской суконной бекеше на черно-буром меху. Кохманский смахивал на министра Временного правительства, которого Царь видел на Марсовом поле во время похорон жертв революции. У ворот парка стояла охрана. На винтовках у солдат выделялись красные бантики.

«Наши», – радостно думал Царь, испытывая огромное желание остаться с солдатами.

За высокой чугунной оградой расстилался обширный, густой парк с огромными столетними деревьями. Зеленые могучие ели, сосны, пихты чередовались с оголенными дубами, кленами, березами. Типка с жадным любопытством вглядывался в чащу парка, замечая похожие на голых людей мраморные статуи, какие-то необыкновенные постройки, арки, мостики, беседки.

– Раньше тебя и к ограде близко не подпустили бы, назидательно говорил Типке Кохманский, – а теперь... – он неодобрительно махнул рукой в черной замшевой перчатке, – всякая мразь может подойти.

Царя невольно покоробило. «Сам ты мразь, – подумал он. – Леща бы тебе хорошего дать...»

Вдруг Кохманский, замедлив шаги, остановился, попридержав за рукав Типку.

– Царевич... Алексей... – прошептал он, не сдерживая своего волнения, и вытянулся, отдавая кому-то честь.

Типка пытливо взглянул за ограду и увидел худощавого, одного с ним роста и возраста подростка в шинели, в сапогах и в папахе, с деревянной лопатой в руках. Не спеша он рыл в мокром снегу канавку, спуская талую воду.

Алексей Романов подошел ближе к ограде. И тут Кохманский одновременно взглянул на царевича, на замершего Типку и мысленно ахнул от удивления.

Был скобарь Антип Царев как две капли воды похож на бывшего наследника Российской империи Алексея Романова. Такое же бледновато-продолговатое лицо, склад бровей и упрямо оттопыренная пухлая верхняя губа. Сходство увеличивалось и потому, что тот и другой были одеты в военную форму. Типка тоже смотрел на Алексея Романова. Он сразу же вспомнил про встречу на Невском, но тогда наследник показался ему совсем маленьким.

«Вот ты каков», – думал Типка.

Кохманский стоил неподвижно, вытянувшись. Умиление, радость были написаны на его лице. «Вот ты каков», – враждебно подумал Типка и про Кохманского.

Из глубины парка к Алексею подошел низкорослый мужчина с рыжеватой бородкой, тоже в шинели и в серой каракулевой шапке.

– Государь! – одними губами беззвучно прошептал Кохманский, еще более вытягиваясь.

Следом показалась и охрана – несколько солдат. Типка понял, что царская семья все время находится под наблюдением. Это его успокоило.

Николай Романов что-то тихо сказал сыну. Алексей послушно пошел обратно с отцом в сторону дворца.

Кохманский с Типкой тоже повернули домой. Озабоченный чем-то капитан то и дело пытливо поглядывал на своего спутника, словно видя его впервые, и бормотал про себя: «Удивительно! Надо подумать. Такой случай упускать нельзя».

О чем собирался думать капитан Кохманский и что он не хотел упускать, Типка так и не понял.

Вечером он слышал, как Кохманский, расхаживая по своему кабинету, сам с собой разговаривал:

– Гибнет Россия! Спасать надо, спасать!

Кого спасать, Типке осталось непонятным. Испытывал он огромное желание снова очутиться среди своих в Скобском дворце. Скучал он по Фроське, по ребятам.

ОБ УЗУРПАТОРЕ И БОНАПАРТЕ

После того как Царь уехал к капитану Кохманскому в Царское Село, Петька Цветок и Ванюшка Чайник воспрянули духом.

На другой день к Ванюшке подошел Цветок и сообщил:

– Уехал наш у-зур-па-тор!

Последнее слово он произнес с трудом, едва выговорив. Очевидно, слышал его на митингах.

– Какой узур... – переспросил находившийся рядом Левка Купчик.

– Хотел я его поколотить, да не успел, – похвастался Цветок, потирая руки.

– Что это за узур... – продолжал допытываться любопытный Левка. – Жулик?

– Хуже, – определил Цветок, не вдаваясь в подробности.

Вместе они отправились к соседям-гужеедам в Моторный дом.

– Вы куда? – предостерегающе спросила Катюшка.

Но Ванюшка решительно отстранил ее, а Цветок счел нужным сообщить:

– На кудыкины горы! Кошек ловить.

На дворе у гужеедов Цветок чувствовал себя как дома. Торжествующим голосом он сообщил ребятам:

– У нас Царь-то... тю-тю, скрылся...

– Как – скрылся? – удивились гужееды.

– Хм-м! – Цветок, прищурившись, пренебрежительно усмехнулся. – Уехал.

– Далеко? – поинтересовалась золотоволосая Маринка Королева.

– В заморские края.

– Чего болтаешь? – не вытерпел Ванюшка.

– Теперь у нас республика, – похвалился Цветок, не обращая уже никакого внимания ни на Ванюшку, ни на Купчика, упиваясь своим красноречием. Вошло у него в привычку козырять каким-нибудь недавно услышанным словом.

Сообразив, что Маринка с гужеедихами не совсем разбираются в этом сложном политическом вопросе, Цветок счел нужным разъяснить:

– Верховодит теперь у нас не Царь, а публика.

– Ну и умен же ты стал, – удивился давнишний друг Цветка рослый светлоглазый крепыш Спирька Орел, услышав разъяснение.

– Что скажешь. Орел, не так? – осторожно спросил Цветок.

Спирька неопределенно пожал плечами. Собственного взгляда на многие вещи он еще не установил.

Ванюшка не стал злословить про Царя, не имел такой привычки. Видя, что Цветок надолго застрял у соседей, любезничает с голубоглазой Королевой и панибратски разговаривает с Орлом, Ванюшка с Купчиком вернулись домой.

– Куда ходили? – сразу же набросились на них Фроська, Дунечка Пузина и другие девчонки.

Оставив Купчика объясняться с девчонками, Ванюшка твердо взглянул Фроське в глаза и, засунув руки в карманы штанов, отправился дальше по своим делам.

«Царя спрашивай, – мысленно говорил он. – Я тебе не подвластен и командовать собой больше не разрешу. Так и знай».

Фроська была чем-то встревожена. Она даже окликнула его, но Ванюшка не остановился. Ходил он по двору и думал: правильно ли поступает, что не разговаривает с Фроськой? «Проучить ее все же нужно...» – оправдывал он себя.

К вечеру у него возник новый план.

Решив внести ясность в свои взаимоотношения с Фроськой, Ванюшка переменил тактику. Два дня подряд он испытывал ее: то и дело молча подходил к Фроське, не глядя на нее, небрежно посматривал по сторонам и с озабоченным видом удалялся.

Фроська смотрела на Ванюшку с удивлением. Девчонкам она говорила:

– До чего же мне Чайник надоел!

Катюшка. тяжело вздохнув, советовала:

– А ты отгоняй его прочь.

– Терпеть не могу я мальчишек, – добавляла и Дунечка Пузина.

– И Серегу? – с невинным видом спрашивала Фроська.

Дальше шел секретный разговор про мальчишек, содержание которого не подлежало разглашению.

На третий день Ванюшка подошел к Фроське и ласково осведомился:

– Царь не вернулся?

Та насторожилась.

– Что, соскучился?

– А ты? – Ванюшка решил не отступать.

– Нисколечко, – с явной насмешкой ответила Фроська.

– Уж очень ты подружилась с ним.

– Ничуточки...

– А со мной ты хочешь дружить? – уже прямо спросил он.

– Ни крошечки... – и лукаво взглянула на Ванюшку.

Тот растерялся. А потом дрогнувшим голосом сказал:

– Прощай!

– До свиданьица! – глядя ему прямо в глаза, ответила Фроська.

А Ванюшка все еще стоял, чего-то ожидая. Он хотел еще что-то сказать, но помешал Цветок.

– Бо-на-парт! – произнес он, широко растопырив ноги и указывая пальцем на Ванюшку.

Фроська засмеялась, а Ванюшка, побагровев, не сразу нашелся что ответить.

– Смотри, – пригрозил он, – пришью я тебе язык к пяткам, будешь у меня по ниточке ходить. – Так и не поняв, какой он «Бонапарт» и что вообще означает это, без сомнения, бранное слово, Ванюшка с гордым видом ушел к себе на кухню. Нужно было как-то развеять плохое настроение. Последнее время бильярдная пустовала, и хромоногий маркер Терентий дремал на стульях у стены, подложив под курчавую голову вместо подушки собственные кулаки.

– Поиграй, – разрешил он Ванюшке, не поднимая головы.

Ванюшка немедленно вынул из ящика несколько шаров, расставил на зеленом поле бильярда. Вспомнив, как недавно играл Терентий, он решил последовать его примеру. В центре поставил шар под номером двенадцать.

– Будешь Фроськой, – шепотом предупредил он шар.

Рядом разместились номерами поменьше «Серега» и «Купчик». Следующий шар оказался двойкой, и за ним шар под номером пятнадцать. Подумав немного, двойку он окрестил Цветком, а самый большой шар с некоторым сожалением назвал Типкой Царем.

Расставив шары, Ванюшка выбрал не особенно увесистый кий, тщательно намелил.

– Начнем? – вслух спросил он у «скобарей».

Ванюшка прицелился во «Фроську», но в решающую секунду пожалел и только слегка придвинул к лузе.

– Стой как вкопанная, – приказал он. – А вы, – обратился он к «Сереге» и «Купчику», – никого не подпускайте к ней.

Весь свой гнев Ванюшка обрушил на злосчастного «Цветка». Гонял он его беспощадно от одного борта к другому, вдоль и поперек. Под конец измученный «Цветок» попытался спрятаться за «Серегу».

В наказание Ванюшка отправил «Серегу» в лузу, а вслед, в соседнюю лузу, угодил и «Цветок».

– Не будешь ехидничать, – предупредил его Ванюшка.

– Скучаешь? – спросил он «Купчика» и ловким ударом направил тоже в лузу. На зеленом поле бильярда остались «Царь» да «Фроська».

Предстояло разлучить их.

Ванюшка с минуту подумал, обходя с кием в руках бильярд.

– Парень ты хороший, – обратился он к «Царю», – только зачем ты дружишь с Фроськой?

Предупредив «Царя», что характер у Фроськи злющий, Ванюшка прицелился, намереваясь загнать своего соперника в левый угол. Но случилось нечто неожиданное. Кий у Ванюшки сорвался, и «Царь», стукнувшись о «Фроську», нахально толкнул ее в среднюю лузу и сам тоже свалился в эту же лузу.

Исход игры ошеломил Ванюшку.

Убрав шары, Ванюшка вышел на двор в еще более мрачном настроении.

И первым, кто попался ему на глаза, была Фроська.

Сидела она возле забора на лавочке рядом с Царем. Тот что-то ей рассказывал, широко разводя руками, а Фроська слушала.

«Вернулся», – подумал Ванюшка.

Жизнь снова осложнялась.

НА ПЛОЩАДИ ФИНЛЯНДСКОГО ВОКЗАЛА

– Долго ты гостил! – шумно удивился Володя Коршунов, когда Типка Царь появился у него в комнате. – Раздевайся, брат, раздевайся! Про тебя и Максимов уже спрашивал.

– П-павел Сергеевич? – обрадовался Типка, вешая свою шинель на гвоздь и оглядываясь кругом.

– Мамаша у меня на все лето в деревню уехала. Так что втроем будем жить, – пояснил Володя.

В комнате уже стояли кровать и этажерка с книгами Максимова. Вскоре пришел и он сам. Дружелюбно протянул Типке руку и осведомился:

– Говорят, ты в Царском Селе был? Как там?

– П-плохо.

– А что?

– Старорежимники там живут. Новую власть ругают, прежние порядки хвалят. Муторно слушать.

Максимов засмеялся и довольно похлопал Царя по плечу.

– Начинаешь разбираться, Антип! Это хорошо. Февральская революция многим мозги прочистила. Как же ты теперь намереваешься жить?

– Не знаю, – грустно признался Царь, несмело присаживаясь на край табурета.

– Надо его на работу устроить, – посоветовал Максимов Володе. – Сможешь?

– Займусь, – пообещал Володя.

Максимов, переодевшись, ушел. А у Володи в комнате собрались посторонние – ребята с завода.

Разгорелся спор о Временном правительстве.

Скромно притулившись в углу за этажеркой, Царь с удивлением слушал. Временное правительство ругали в семье Кохманского, это понятно. Они старорежимники. Но Временное правительство ругал и Володя Коршунов.

– Это буржуйское правительство, – горячо доказывал он.

– Министры – все капиталисты. Вот Совет – это наше, рабочее правительство.

– А Керенский? – возражали ему. – Он социалист.

– Керенский, что Керенский? – громко волновался Володя. – Власть-то у капиталистов.

Царь тоже стоял за Временное правительство и считал себя сторонником Керенского. Нужно было разобраться. Володе он верил. Но Керенскому тоже верил.

На другой день утром, когда Максимов и Володя собирались на работу, Типка слышал, как Максимов предупредил:

– Сегодня Ленин приезжает. Встречать пойдем.

Царь сразу навострил уши. От Максимова Царь уже слышал о Ленине, что тот стремится объединить всех рабочих и землю отдать крестьянам. О Ленине и хорошее и плохое он слышал – и когда ехал в поезде в Царское Село, и когда возвращался обратно.

Днем Володя пришел с работы раньше обычного. Залпом выпил стакан холодной воды, он предложил Типке:

– Айда с нами Ленина встречать!

Типка сразу же согласился.

Из Скобского дворца вместе с Володей и Максимовым пошли встречать Ленина еще несколько рабочих. Царь как равный шел вместе с ними по набережной, вдыхая влажный апрельский воздух, немного горчивший от фабричного дыма. Весна растопляла остатки почерневшего снега на замусоренных улицах Петрограда. По Неве грохотал ледоход.

Быстро доехали они на трамвае до Петроградской стороны. На Каменноостровском пересели на другой трамвай и оказались на Выборгской стороне. На площади Финляндского вокзала собирался народ. Подходили колонны рабочих со знаменами и кумачовыми стягами. На площадь въехал броневик. На нем тоже развевался красный флаг. Типка стоял в толпе рабочих совсем недалеко от броневика.

– Какой же из себя этот Ленин? – спрашивал он у Володи Коршунова.

– Увидишь, – уклончиво отвечал тот, очевидно сам еще не представляя Ленина.

Народ на площади заволновался.

«Наверно, поезд пришел», – подумал Типка, вместе со своими спутниками подаваясь вперед.

Заиграл оркестр военной духовой музыки.

– Приехал! Приехал! – послышались голоса.

В вечерних сумерках уже зажигались уличные фонари, когда Ленин вышел из здания вокзала на площадь, приостановился и взмахнул рукой, приветствуя собравшихся.

Толпа дрогнула. Многотысячное «ура!» пронеслось над площадью. Стоявшие недалеко от Царя рабочие в колонне развернули принесенный плакат, и он заколыхался над головами собравшихся.

«Привет Ленину!» – прочитал Типка.

Все смотрели на броневик, вытянув головы. А Царь ничего не видел. И вдруг заметил, что на броневике появился коренастый человек в темном драповом пальто, в кепке.

– Ленин! Ленин! – послышались рядом голоса.

Два ярких луча прожектора, прорезав вечерние сумерки, скользнули по облачному небу и скрестились на броневике, освещая фигуру Ленина.

Первых слов Ленина Царь не понял. Потом в наступившей тишине он явственно услышал:

– Революция еще не закончена. Пролетарская революция только начинается!

Рядом зашумели, но тут же снова стихли.

– Никакого доверия Временному правительству! Вся власть должна принадлежать пролетариату! Да здравствуют Советы рабочих и солдатских депутатов!

Когда Ленин кончил говорить, мощный гул голосов прокатился по площади:

– Привет Ильичу! Привет вождю рабочего класса!

Снова заиграл оркестр. Митинг кончился. Оживленно разговаривая, люди двинулись провожать Ленина.

Потеряв в толпе своих, Царь один отправился домой. На центральных магистралях Петрограда горели огнями зеркальные витрины магазинов. Играла музыка в ресторанах. Толпы расфранченных людей гуляли по тротуару. Мчались на резиновых надутых шинах лихачи. Звенели трамваи. Шумный, людный город жил своей обычной вечерней жизнью, и никому не было никакого дела до Царя. Чувствовал он себя одиноким в людском приливе, как песчинка в море. Был он голоден к тому же.

«Буржуи, – думал Царь, с неприязнью поглядывая на праздную, сытую публику. – Правильно Ленин зовет бороться с вами – богачами, дармоедами...» Он вспомнил особняк Кохманского. Мягкую мебель, зеркала, картины в комнатах. Было это далекое, как сон.

Наконец кончились ярко освещенные улицы. Типка вышел на рабочую окраину. Тускло горели редкие газовые фонари, тяжело темнели заводские корпуса. Вдали громадой поднимался Скобской дворец.

Остановившись, Царь обернулся и погрозил кулаком в сторону центральных улиц города.

В полутемном подъезде у ворот Скобского дворца толпились скобари. Шел у них о чем-то горячий спор. Притаившись, Царь услышал звонкий голос Цветка.

– Ты со мной не спорь, – кого-то убеждал он, – я в этом деле собаку съел.

– Какую... зарезанную? – послышался удивленный голос Левки Купчика.

Царю было видно лицо Цветка. Тот, помолчав немного, разъяснил:

– Чуть-чуть сдохшую. Хочешь, спроси у Царя, он знает, видел, – и, обернувшись к ребятам, многозначительно постучал себя пальцем по лбу: мол, дурной такой Левка, раз не разумеет таких простых вещей.

Царь беззвучно рассмеялся. Болтливый хвастун Цветок оставался прежним Цветком. Разве можно на него сердиться? А простодушный, без какой-либо хитринки Левка Купчик – прежним Левкой. Не показавшись ребятам, Царь тихо отошел.

У ВОЛОДИ КОРШУНОВА

В комнате Володи Коршунова горел огонь. На столе стояла неприбранная посуда, замусоренный пол оставался неподметенным.

Царь было взялся за веник, но Володя остановил его.

– Беги за кипятком! – скомандовал он. – Есть у нас колбаса, хлеб и даже селедка! Слышал, что Ленин говорил? Пролетарская революция еще только начинается. Понял? Ужин будем готовить.

От громового дружелюбного голоса Володи, от его белозубой улыбки и светлых глаз на душе у Царя сразу стало веселее.

Быстро подхватив чайник, он помчался вниз, грохоча тяжелыми солдатскими сапогами.

К своему удивлению, в шумной чайной «Огонек» Типка увидел других хозяев. Вместо Николая Петровича на кухне за буфетом отпускал закуски и обеды высокий и тощий мужчина в светлой рубашке и в жилетке. А в зале за чайным буфетом стоял вместо Дерюгина тоже высокий, но более полный человек. Оба хозяина были похожи друг на друга, видно братья. Не спеша Царь подставил под кран кипящего куба свой чайник, искоса поглядывая на нового хозяина и жалея прежнего. Он любил шутки Ванюшкиного деда.

Царь протянул хозяину три копейки.

– Мало, – сказал тот и взял с Царя пятачок.

Неожиданно за кипятком примчался... Ванюшка.

– Как же это так? – спросил шепотом Царь.

Ванюшка виновато пожал плечами, словно оправдываясь.

Нужно же было так случиться, что на кухне с чайником в руках в этот момент появилась Фроська.

Вышли из кухни чайной втроем. Фроська шла посредине, ребята по краям, как солдаты в строю, все с чайниками. Фроська попеременно заговаривала то с одним, то с другим. На дворе они еще постояли, пока не спохватились, что кипяток остывает.

Царю надо было идти в другой подъезд.

– До свиданьица! – вежливо попрощалась она.

Царь что-то в ответ буркнул и заспешил к себе.

«Попрощается она со мной или нет?» – думал Ванюшка, подымаясь вместе с Фроськой по лестнице. На площадке третьего этажа он остановился у своей двери.

– Спокойной ночки! – дружелюбно произнесла Фроська, поднимаясь выше.

Ванюшка облегченно вздохнул, думая, однако, что лучше: «Спокойной ночки!» или «До свиданьица!».

Дома после долгого размышления он все же решил, что Фроська сама назначает Царю свидание, и расстроился.

Царь тоже вернулся домой в приподнятом настроении. В комнате сидел с газетой в руках Максимов.

– Ну вот, наш фельдмаршал нас чайком напоит! – пошутил он, потом спросил: – Ленина видел?

– К-как же, – отозвался Царь, ставя чайник с кипятком на клеенку стола.

– Не сожжешь? – Володя переставил чайник на пол.

Быстро приготовил он ужин, сполоснул чашки. Все в руках Володи кипело, а с губ не сходила улыбка.

Шел у взрослых разговор про заводские дела, про Ленина, про Временное правительство.

– Все впереди, – задумчиво говорил Максимов, сняв свои очки и платком протирая стеклышки. – Революция только еще начинается...

Поужинав, Максимой стал собираться на работу в ночную смену.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю