Текст книги "Булавин (СИ, ч.1-2)"

Автор книги: Василий Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 45 страниц)

Войско Донское. Черкасск. 07.02.1708.

  – А ты молодец, Лют.

  Полковник Лоскут, он же Троян, держа в руках свиток, подошел ближе к окну и внимательней вчитался в то, что я сегодня написал.

  – Все правильно? – спросил я полковника.

  – Да, – он одобрительно кивнул, вернулся ко мне и отдал свиток, – все верно, ни единой ошибки, и теперь могу сказать, что с заговорной речью ты разобрался. Практиковаться сам будешь.

  – Хорошо.

  Спрятав свиток в небольшую брезентовую сумку, которую постоянно носил при себе, я удовлетворенно улыбнулся, и вспомнил прошедшие дни, которые были заполнены учебой у Лоскута.

  Занятия проходили в доме, ранее принадлежавшем Василию Фролову, донскому старшине, который был взят с поличным на сношениях с тайными посланниками азовского губернатора Толстого. В итоге, Фролов лишился всего своего имущества и вместе с десятком своих товарищей по несчастью был отправлен в изгнание. Первоначально, двурушников хотели казнить, но по многочисленным просьбам самых влиятельных людей казацкого общества, жизнь им оставили, и они мигрировал на Украину.

  Так войсковой писарь и начальник Донской Тайной Канцелярией полковник Лоскут заимел свое жилье в столице Войска Донского. В связи с зимним временем, снегопадами и метелями, работы у него немного поубавилось, и большую часть дня он посвящал тому, что учил меня всякой ведовской премудрости, с основным упором на воинское дело и владение Словом.

  Все шло своим чередом, и материал я усваивал быстро. Поначалу, все больше Истинные Слова заучивал, те в которых Сила имеется. За неделю более пятисот запомнил, самые простые из которых: Ра – Солнце, Дон – Вода, Ар – Земля. После этого перешли на заговорную речь, и как раз сегодня эту тему окончили. Интересный и чрезвычайно познавательный предмет, на котором можно рассмотреть, как же меняется и мельчает человек славянского корня.

  Например, весьма распространенный "простонародный" заговор на исцеление от грыжи, который звучит вот таким образом: "Стану я раб, такой-то, благословясь, пойду, перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, в чисто поле, в подводосточную сторону, к морю к Океану. В море-Океане лежит Алатырь-камень, на том камне Алатыре стоит дом. Попрошу я, раб такой-то, здоровья, о такой-то болезни, о наличном мясе, от грызоты, от болеты, от ломоты. Бежит река огненная, через огненную реку калиновый мост, а по тому калинову мосту идет стар матер человек; несет в руках золотое блюдечко, серебряно перышко, мажет у раба, такого-то, семьдесят жил, семьдесят костей и семьдесят суставов; избавляет он раба, такого-то, от семидесяти болезней. Не боли, не ломи, и не откидывай, ни на конце, ни на ветке никогда".

  Самая настоящая чушь, в который внук божий заменен на раба, а от самого заговора осталась примерно пятая часть. Все остальное изъято. Видимо, кто-то давным-давно подслушал реальную ведунью или ведуна, переиначил наговор, и имеет огрызок, который как зараза расползается от одного дома к другому. И что тут скажешь? Наивные люди, верующие в Христа, без всяких способностей и умений, пользуются подобными заговорами, а потом удивляются, как же так, почему на них беды и несчастья потоком идут.

  Заговор это Сила Слова, и в данном искусстве, всегда важна каждая запятая. И при этом, совсем необязательно использовать какие либо предметы (булавочки, иголочки, тряпочки, лодочки), хотя некоторым это помогает настроиться на правильное произнесение текста заговора.

  На самом же деле, все одновременно просто и сложно. Заговор есть обращение к силам природы, и имеются некоторые законы и правила, которые непреложны.

  Во-первых, имеющий Силу человек должен обращаться к природе через своих богов-предков и духов-покровителей, иначе, может быть беда.

  Во вторых, необходимо знать о направлениях. Темные заговоры, все связанное с порчей, проклятьями и смертью, произносятся лицом на запад. Излечение больного человека, поворот на восток. Просьба о силе, удаче и мудрости, смотри на север. Богатство и слава, это юг.

  В третьих, соблюдай очередность действия всякого заговорного обряда. Сначала освяти место и пошепчи словечки обережные, а на самый крайний случай, так и травками подыми, той же полынью или можжевельником. После этого обратись к родовым богам, суть твоим предкам, или покровителям, и поприветствуй их. Дальше зачин, словесная форма как описание магического путешествия. Благодаря всем этим действиям получаешь соответствующий настрой и протягиваешь мостик между миром людей и миром природных сил, который принято называть миром магии. И вот, когда мостик между мирами перекинут, человек должен описать место, в котором он находится, делая упор на некий мифологический объект (Камень-Алатырь, Великий Дуб и т.д.) Цель достигнута, проситель оказывается в Дольнем Мире, где живут духи, и идет непосредственно сама просьба о том, что его волнует более всего. Просьба озвучена и самым последним элементом заговора идет его замыкание. Самый простой: "И слово мое, крепче железа, отныне и до скончания века!"

  Если кратко, то именно так происходит заговор на кого-то или на что-то. И прежде чем я усвоил все это так, как надо, не смотря на всю простоту этой методы, времени прошло немало. Мне приходилось раз за разом повторять одно и тоже, и переделать не один десяток "простонародных" заговоров, в которых человек обозначен как раб. Ну, ничего, появился какой-то опыт, я смог самостоятельно составлять несложные заговоры, и сегодня у меня что-то вроде экзамена. Мной был составлен лечебный вариант наговора, и теперь предстоит вылечить свалившуюся в лихорадке девчушку лет десяти, дочь бывшего фроловского батрака Семена Макеева, который следил за его хозяйством.

  – Ну что, готов? – спросил меня Лоскут.

  – Да, Троян, – ответил я.

  – Если не уверен, откажись.

  – Принцип Гиппократа: "Не навреди"?

  – Не знаю, кто такой Гиппократ, но смысл верный. Повторяю вопрос, ты уверен в себе?

  – Уверен.

  – Тогда идем.

  Дом Фролова, как и отцовский, имел два этажа. Правда, был не каменным, а деревянным. Мы с полковником спустились вниз, и зашли в небольшую, но теплую комнату с открытым круглым очагом-жаровней, и развешанными по углам пучками полыни. Здесь уже все было приготовлено к проведению обряда.

  У стены находилась, покрытая медвежьей шкурой, широкая лавка, а на ней, лежало худенькое тельце истощенной девчушки, кожа которой в открытых местах, руках и ногах, отдавала мертвенной бледностью, а щеки, наоборот, горели болезненным алым румянцем. Рядом стояла мать ребенка, Оксана Макеева, сама природная казачка из верховских, и именно она обратилась к Лоскуту за помощью. Полковник не отказал, но сам заниматься излечением ее дочери не стал, а перекинул это дело на меня.

  Оксана, дородная светловолосая баба лет тридцати в простом сером жакете, с тревогой посмотрела на Лоскута и спросила:

  – Дядька Иван, что скажешь?

  – Вылечим твою кровиночку, не переживай. Как дочку зовут?

  – Дарья. Даша.

  – Доброе имя, нашенское. Крестик сняла?

  – Конечно.

  – Выйди, когда закончим, позовем.

  Женщина бросила взгляд на девочку, которая находилась в бреду и выскочила наружу, Лоскут прикрыл дверь на внутренний запор и кивнул на пациентку:

  – Начинай!

  Я подошел к лавке, встал рядом, удостоверился в том, что больная лежит головой на восток, посмотрел в окно и прошептал:

  – Благословите Боги!

  После этого, глубоко вдохнул, и задержал дыхание на пятнадцать секунд. Выдох! Вдох! Пятнадцать секунд. Выдох! Вдох! Пятнадцать секунд. Сердце сбавило свой ритм, а на душе стало спокойней. Можно начинать. Я положил свои ладони на горячие щеки девочки и медленным напевным речитативом, начал:

   "Ложился спать я, внук Сварожий Лют, в темную вечернюю зорю, темным-темно. Вставал я, внук Сварожий Лют, в красную утреннюю зорю, светлым-светло. Умывался свежей водой, утирался белым платком. Пошел из дверей в двери, из ворот в ворота, и шел путем-дорогою, сухим-сухопутьем, ко Окиан-морю, на свят остров. От Окиан-моря, глядя на восток, увидел красное солнышко. А под светом его ясным в чистом поле разглядел семибашенный дом, в котором сидит красная девица на золотом стуле. Она сидит уговаривает недуги, на коленях держит серебряное блюдечко, а на блюдечке лежат булатные ножички. Вошел я, внук Сварожий Лют, в семибашенный дом, и стал смирным-смирнехонек, головой поклонился, сердцем покорился и заговорил:

   К тебе я пришел, красная девица, с просьбой о внучке Сварожьей Дарье. Навалились на нее двенадцать девиц простоволосых и простоопоясанных, именем студеницы, трясуницы, водяницы и сестры их прочие лихоманки. Рвут и ломят они тело внучки Сварожьей Дарьи. Так возьми ты, красная девица, с серебряного блюдечка булатные ножички, встань со стула золотого и скажи свое слово, дабы отвалились от Дарьи лихоманки, и никогда более не появлялись.

  И вставала девица красная и говорила она свое слово заветное. Летит птица за моря и бежит зверь за леса, и так бы черные немочи – лихоманки бежали в свою мать тартарары, во тьму кромешную, а бежали бы назад не воротясь, а внучка Сварожья Дарья была бы жива и здорова. А если вы, черные немочи – лихоманки, моим речам не покоритесь, то будет вам горе великое, а Дарья будет жива и здорова.

  Замыкаю словеса свои словом великим, им же замыкаются все недуги с полунедугами, все болезни с полуболезнями, все хворобы с полухворобами, и все корчи с полукорчами. Замыкаю я слово мое великое на внучку Сварожью Дарью от черных немочей – лихоманок, по сей день, по сей час, по всю ее жизнь. И станут слова мои заговорные, крепче Огня-Пламени, и Алатырного Камня. Гой!"

  Только я начал произносить первые слова наговора, как впал в некий транс, и от меня уже мало что зависело. Слово цеплялось за слово, речь текла равномерно, плавно и без сбоев. Ладони мои все время были на щеках девочки, и когда я закончил свой наговор, и посмотрел на нее, то увидел, что она уже не бредит, а спокойно спит, причем так мило сопит, что самому вздремнуть захотелось. Щеки ее приобрели ровный светлый цвет, и краснота ушла. Зато мои ладони, пекло так, будто я их в кипятке обварил.

  – Сбрасывай лихоманку! – приказал Лоскут.

  Я повиновался старшему товарищу и учителю. Подошел к жаровне и, представив, что на моих руках грязь, стал встряхивать ладони и сбрасывать эту грязь на уголья. Почти сразу пришло облегчение, и хотя ладони еще немного зудели, вся дрянь, которую я вытянул из девочки, сгорела в огне, который полыхнул серым и смрадным облачком. На несколько секунд в комнате повис запах гнили. Но развешанная по углам полынь, быстро ее забила, и снова запахло степными травами.

  – Ну, как, – обратился я к Трояну, – получилось у меня?

  – Для первого раза неплохо. Теперь тебе надо баньку принять и от мерзости черной отмыться.

  – Понятно.

  – Раз понятно, то чего стоим? Пошли.

  Мы с Лоскутом оставили Дарью на попечение счастливой матери, а сами вышли на двор, и здесь меня ожидал сюрприз. Возле крыльца, под присмотром Василя Чермного, стояли два молодых парня, один широкоплечий здоровяк с простецким лицом, а другой худой русоволосый крепыш. Это были те самые поселенцы из Богатого Ключа, за которых я заступился перед Хомутовскими казаками. Помнится, я обещал им помощь, если они когда-нибудь в Черкасске окажутся, а они уже тут как тут. Слово мое крепкое, надо будет им помочь, разумеется, если они за этим пришли.

  – Кто такие? – обратился к ним Лоскут.

  – Федор Кобылин и Митяй Корчага, – ответил русоволосый, и кивнул на меня. – Мы к Никифору. Хотим в войско вступить, так думали, может он расскажет, куда нам лучше всего пойти.

  – Как узнали, что я здесь? – теперь уже я в разговор вступил.

  – В войсковой избе сказали.

  Я посмотрел на Лоскута и сказал:

  – Дед Иван. Пора бы мне ближними людьми обзаводиться. Как думаешь, эти парни подойдут?

  – Да. Здоровяк, тот лесовик хороший, сразу видать, а худой, если его кормить хорошо и тренировать с утра до вечера, неплохим воином станет, злости в нем много.

  – Перед отцом, если что, слово замолвишь?

  – Поддержу тебя, – полковник подмигнул мне левым глазом.

  Повернувшись к парням, я спросил их:

  – А что, парни, ко мне в дружину пойдете?

  – А большая дружина? – снова за двоих высказался Митяй.

  – Пока только вы и я.

  Парни переглянулись и ответили одновременно:

  – Согласны.

Россия. Усмань. 28.03.1708.

  Пришла весна, стаяли снега, вскрылись реки, и прошел ледоход. Начали просыхать дороги, и отдыхавшие большую часть зимы казаки, снова собирались в полки, соединялись в армии и выходили на указанные войсковым атаманом оборонительные рубежи.

  Перед Третьей армией Василия Поздеева, которая состояла из десяти тысяч конных низовых казаков, двух тысяч запорожцев под командованием атамана Беловода и Первого Волжского пехотного полка Ивана Павлова, при двенадцати пушках, задача ставилась простая – прикрыть город Воронеж. С такой силой, которая была у него под рукой, Поздеев был уверен, что сдержит любого противника. И даже если царь Петро сможет выкроить на прорыв к Дону какие либо серьезные силы, и вдруг, он не одержит над врагами убедительной победы, то справа от Воронежа стоит Пятая армия Андрея Мечетина, а слева, ближе к Украине, Вторая армия Максима Кумшацкого. Всегда есть возможность получить подкрепления, а раз так, то можно не беспокоиться. Царские генералы Боур и князь Василий Владимирович Долгорукий не дураки, они будут стоять на месте, и прикрывать основные дороги в Центральную Россию. Именно так считал командарм-3.

  Свои полки Поздеев расположил в крепости Усмань, окрестных слободках и селах. Продовольствие имелось в избытке, донские казаки и запорожцы стояли на постое, и только бурлаки Павлова, единственная пехотная часть в составе армии, находится в стороне, в Демшинском остроге. Такое положение дел Поздеева пока устраивало, хотя он и понимал, что, сидя в обороне ни славы, ни богатств не получишь.

  Впрочем, походного атамана согревали мысли о том, что летом его армия совершит прорыв к нетронутым войной районам России, и там-то он сможет пограбить боярские гнезда и царские закрома. И дело было не в том, что Василий хотел личного обогащения. У него была мечта, стать войсковым атаманом Войска Донского, а для того чтобы достичь своей цели, нужно было прославиться и завоевать уважение среди казаков и бедноты, идущей на Дон. Именно поэтому он взял в свою армию бурлацкий полк Павлова, и именно для этого хотел большого похода и славной битвы.

  – Казаки! Беда!

  Прерывая мысли командарма о большом летнем походе на Москву, в открытые ворота крепости влетел казак на взмыленном коне.

  – Эй! – окликнул казака Поздеев, в это время, находясь посреди крепостного двора и чистя свою чистокровную кобылу. – Кто таков? Что случилось?

  – Передовой дозор сотника Гулыги, казак Стародумской станицы Петров, – вестник спрыгнул наземь. – От Грязей царские войска стронулись и на нас идут.

  – Много их?

  – Очень много. Корпус Боура и отряды Долгорукого. Пехоты пять полков насчитали, драгун три полка, а то и более, конное боярское ополчение с боевыми холопами и слобожан сотни три.

  Поздеев посмотрел в глаза своих полковников и сотников, бывших с ним рядом и скомандовал:

  – Всем по коням! Принимаем бой! Выйдем навстречу царевым псам и раздавим их!

  Казаки кинулись готовиться к битве, а Поздеев размышлял о том, что вот он, его заветный шанс отличиться.

   "Победа будет за нами, – думал командарм-3, – со мной лучшие низовые казаки и запорожцы, и к тому, что я взял Воронеж, прибавится победа над Долгоруким и Боуром. Добычи будет много, раздам ее казакам, и Булавин ничего против не скажет, не себе ведь взял. А дальше, что будет, и так ясно. Соперников у меня только двое, Максим Кумщацкий и Кондрат, и если повезет, и сам не заробею, то по осени быть мне войсковым атаманом".

  Через полчаса основные силы Третьей армии выступили из крепости на север. По дороге к основным силам присоединились остальные части войска, которые находились в Казачьей, Солдатской и Пушкарской слободке. Казаки, которые видели уверенность своего командарма, ехавшего впереди всего войска, шли в бой весело, и только атаман Беловод, справный чубатый казачина, в простом сером жупане, пристроил своего коня рядом с Поздеевым и спросил:

  – Отчего за бурлаками Павлова гонца не послал?

  – Сами справимся, – Поздеев пренебрежительно взмахнул рукой. – Да и не успеет Павлов со своими людьми к полю боя подойти.

  – И все же, Василий, пошли за пехотой гонца. Прошу тебя, а то на сердце что-то неспокойно, будто в западню идем.

  – Ладно, пошлю.

  Удовлетворенный Беловод отъехал в сторону, а Поздеев направил гонца в Демшинский острог, и казачья армия продолжила свое движение навстречу противнику. Походный атаман все время приподнимался на стременах, оглядывал свои ладные сотни, сбитые в крепкие полки, и сердце его радовалось. Тысячи отличных лошадей, частью свои, частью с царевых конных заводов, казаки перешучиваются, над головами покачиваются тысячи пик, у многих добрые ружья и пистоли, с серебряными насечками, а в тылу на телегах едут пушки с огненным припасом.

   "Экая силища у меня в руках. Никто такую не остановит", – думал Василий, и уже заранее представлял себя победителем.

  – А что казаки, – выкрикнул он, – побьем царских псов?

  – Побьем атаман! – отвечали ему весело всадники.

  – Старшего Долгорукого казнили, так и младшего на тот свет отправим!

  – Будут знать, как на нас походами ходить!

  – Только прикажи, Василий, до самой Москвы их погоним!

  Командарм-3 вскинул над головой правую руку с зажатой в ладони плетью, потряс ее и выкрикнул:

  – Добре, казаки! Вперед!

  Вскоре показался разъезд сотника Гулыги, два десятка конников мчавшихся навстречу армии. За ним следом шла погоня, около сотни дворян на борзых конях и, видя это, Поздеев кинул на выручку дозора две сотни своих самых лучших казаков.

  – Хей-я! Бей-убивай бояр! Руби! – разнеслось над полем, и казаки широким наметом рванулись навстречу врагам.

  Зарвавшиеся дворяне слишком шибко гнали своих коней, изморили их, и потому вовремя отступить не смогли. Кто командовал ими, было неизвестно, но видимо, опытный конник, который не стал поворачивать назад, а ударил на казаков. Лобовая сшибка, звон клинков и выстрелы пистолетов. Все происходит очень быстро, и три десятка дворян проламываются сквозь легкоконных казаков и полями уходят в сторону. За ними погнались, но всех уничтожить не смогли, и около десятка бояр все же исчезли в ближнем лесу.

  Армия пошла дальше, и после полудня столкнулась с объединенными войсками майора Долгорукого и генерала Боура, которые выстроились в боевые порядки в районе деревеньки Крутиково. Слева и справа лес с густым кустарником, позади царских солдат и драгун небольшая топкая речушка с деревянным мостом, и флангового обхода, любимого казачьего маневра, здесь не провести.

  Противник не наступал, и явно приготовился драться в обороне. Видя такую диспозицию, Поздеев, не долго думая, принял решение обстрелять царские войска из пушек, этим расстроить вражеские боевые порядки, а после этого перейти в конную атаку.

  Армия замирает на месте. Вперед выдвигаются телеги, укладываются наземь лафеты, на них крепят стволы орудий и рядом становятся пушкарские расчеты. Звучат команды, и первые ядра устремляются к Крутиково. Каратели тоже не зевают и отвечают из своих пушек, которых у них не менее десятка. Понемногу, поле заволакивается сизым пороховым дымом, и видимость ухудшается. Гремят орудия, толку с них не очень много, а время идет. Царские солдаты по-прежнему стоят в обороне. Поздеев нервничал, и постоянно, без нужды, дергал повод лошади, и так продолжалось до того момента, пока царские войска не стали действовать.

  Сначала, казаки увидели, как на другой берег речушки, явно в панике, перебирается небольшой отряд пехоты, за ним другой и третий. В Крутиково загремели барабаны, шеренги солдат отошли в деревеньку, и на поле осталась только конница, вся вперемешку, драгуны, дворяне и уцелевшие после прошлогодних боев слобожане. Ядра казачьих пушек прошлись по их рядам, и несколько десятков человек погибло, но царскую кавалерию это не испугало, хотя и заставило немного рассредоточиться.

  Чистый протяжный звук сигнального горна разнесся над полем боя, и тысячи конских копыт ударили в землю. Терять даром время нельзя, было заметно, что, не смотря на численное равенство сил, противник близок к тому, чтобы отступить, а конница только отвлекает внимание от царской пехоты и прикрывает отход. Именно так Поздеев понял для себя сложившуюся ситуацию, а потому, вскочил на свою кобылку, вскинул над головой дорогую персидскую саблю, привстал на стременах и выкрикнул:

  – Казаки, вражины вот-вот побегут и нашу с вами добычу унесут! Давай, браты! Вперед! Ломи вражью силу! Смерть иноземцам и боярам!

  Казачья конница ждала подобного приказа, и устремилась навстречу царской без всякого промедления. Пушки отошли в тыл, ближе к обозу, а две массы людей и коней столкнулись в самом центре поля. Шум ударил по ушам людей, зазвенели сабли, забахали выстрелы пистолей и ружей, и заржали раненые кони. Донцы и запорожцы, которых было больше, начали давить драгун и дворян. Царские конники стали откатываться к Крутиково, и тут Поздеев совершил непростительную ошибку. Командарм-3 вместе с остававшимися в резерве двумя полками, по пятьсот бойцов в каждом, рванулся в битву, и не увидел того, как из леса, окружая поле, выходят солдаты из полков майоров Неклюдова и Давыдова.

  – Круши! – Кричал походный атаман, влетая в свалку.

  На пути Поздеева первый противник, здоровенный боевой холоп в панцире и округлом шлеме. С плеча он ударил противника саблей и срубил голову холопа, которая упала под ноги лошадей.

  – Браты! Ура-а-а!

  – Ура-а!

  – Атаман с нами!

  – Бей!!!

  Азарт битвы и первый успех, как хмельное питье, кружил головы казаков и атаманов. Царская конница отступала под защиту своей пехоты, в Крутиково, и Поздеев, будто вихрь, летал на своей лошади по всему полю и рубил врагов без всякой пощады. Но вскоре к нему подскакал сотник Гулыга, который, перекрывая шум битвы, прокричал:

  – Атаман, назад! Нас обошли!

  Василий Поздеев оглянулся. Позади поля боя, закрывая дорогу на Усмань, стояли ровные и плотные шеренги царских солдат. Пушки были захвачены и готовы к стрельбе по казакам, а прислуга перебита. Заметил это не только походный атаман, но и многие рядовые бойцы Третьей армией, и боевой задор, как это часто случается, быстро сменился паникой.

  Командарм-3 отдал приказ:

  – На прорыв! Назад, браты!

  Конница заметалась по полю и попыталась собраться в лаву. Многие казаки попробовали прорваться из окружения, но из этого ничего не вышло. Дворянская конница снова сошлась с донцами в ближнем бою, а солдаты встречали казаков дружными ружейными залпами. Грохнули с двух сторон пушки и ядра проредили фланги Третьей армии. Поздеев окончательно потерял руководство своими войсками, и в этот момент, как командующий он ничего не стоил. Он убивал вражеских конников, сек их безжалостно, и свалил наземь еще не менее пяти противников.

  Но не этого от него ждал Войсковой Круг и Булавин, когда назначали его на высокую должность командующего армией. Не личной храбрости и геройского примера, а разумных действий.

  Рядом с походным атаманом раздался выстрел. Кусочек свинца, выпущенный из винтовальной пищали, метким острогожским слобожанином, ударил храброго атамана Василия Поздеева в грудь. Донской старшина покачнулся в седле, на миг замер, выронил из, вдруг, ослабевшей руки саблю, и свалился под копыта своей лошади.

  После этого армия окончательно стала неуправляема, каждый был за себя, и только две группы казаков, под руководством Беловода и сотника Гулыги, сохранив порядок, но, бросив лошадей, уходили в лес. Остальные бойцы Третьей армии, продолжали метаться по полю, которое превратилось в огромную мышеловку. Кто-то еще сопротивлялся царским конникам, а многие просили пощады и сдавались в плен.

  Так бы и погибла армия покойного Василия Поздеева вся без остатка, но от Демшинского острога подошли батальоны Первого Волжского стрелкового полка. Почти две тысячи донских бурлаков, физически крепких и яростных бойцов, в удобной одежде, сапогах, шароварах и легких полушубках, ударили в тыл полков Неклюдова и Давыдова. Они нападали разомкнутым строем, действуя плутонгами по тридцать человек, и использовали для защиты от вражеского залпового огня каждый бугор и кочку. Действуя таким образом, бурлаки смогли разбить кольцо окружения, оттеснили солдат к лесу и отбили четыре свои пушки. Конные казаки не растерялись, увидели, что появился выход из окружения, отбили царскую конницу, рванулись на волю и выскочили с несчастливого для них поля боя.

  Первое сражение 1708 года между булавинцами и царскими войсками было окончено. Боур и Долгорукий разбили армию Поздеева и расчистили себе дорогу на Воронеж. Что касается самой Третьей армии, то она потеряла почти две с половиной тысячи убитыми, большую часть превосходного конского состава и всю артиллерию (при отступлении отбитые пушки были утоплены бурлаками в болоте). Кроме того, около семисот казаков попали в плен, и участь их была незавидна.