Текст книги "Шестерня (СИ)"

Автор книги: Василий Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Пусть уходят. Прародитель им судья. Да и не помогли бы они. Пусть даже вдвое больше.

– Да кто ж он такой, что и десятком не совладать?! – ужаснулся Бегунец.

– Он – никто, но помощники... – Шестерня фыркнул, зло сверкнул глазами. – Нужно уходить.

– Ты бросишь кошель? – протянул Зубило неверяще.

Шестерня промолчал, лишь зыркнул люто. Бегунец же улыбнулся, спросил с радостью:

– Назад пойдем, в деревню?

– Я не пойду. – Шестерня мотнул головой.

– Почему? – Лицо Бегунца вытянулось.

– Очередную встречу с Креномером один из нас не переживет. И я даже знаю кто.

– Тогда куда? – Бегунец взглянул потеряно.

– Я вперед. А вы возвращайтесь. Нечего тут по тропам бродить. Не безопасно.

Ища поддержки, Бегунец взглянул на товарища. Зубило, что до этого момента о чем-то сосредоточенно размышлял, сказал вкрадчиво:

– Мы принесли оружие, вещи, выпустили вас из узилища. И теперь ты отправляешь нас обратно?

Шестерня нахмурился, произнес сдержано:

– Я вам признателен, но наши пути расходятся. Где одному мало – троим делать нечего.

– Ты еще не обучил нас всему, – подхватил Бегунец.

– Наберетесь сами, – отрезал Шестерня.

– К тому же, как бродить по тропам во тьме? Фонарь один, – использовал Зубило последний довод.

Шестерня пожал плечами.

– Возьму щепоть пыли: и вам останется, и мне хватит.

Зубило помрачнел, на лбу залегли глубокие складки. Зато Бегунец просиял, воскликнул:

– Они возвращаются! А я, каюсь, уж было гадкое подумал. Все же хорошие люди.

На него взглянули с вопросом, однако в этот момент слуха коснулся шорох, а спустя мгновенье в одном из отнорков затеплился свет. Шестерня закаменел лицом, сказал глухо:

– Заболтался я с вами. А надо было уходить раньше.

Он попятился, лапнул секиру. Глядя на происходящее, потянулся к ножу и Зубило. Лишь Бегунец переводил взгляд с одного на другого, не понимая, к чему эти грозные приготовления, спросил простодушно:

– А что случилось?

– Это не они, – прорычал Шестерня голосом, от которого у парней неприятно заныло под ложечкой, – это тюремщик.

Блеснуло ярче. Из отнорка выплыл фонарь, закачался, осветив фигуру пришельца, что остановился, озадаченно рассматривая незнакомцев. Вершинник по очереди оглядел замерших противников, перевел взгляд дальше, туда, где, распахнутая настежь, чернеет опустевшая пасть узилища, сказал задумчиво:

– Вижу, вы без меня время не теряли.

Напряженно ловя взглядом каждый жест вершинника, Зубило процедил:

– Мы тебе не враги. Не мешай нам, и каждый пойдет своей дорогой.

Тюремщик качнул головой, так что кончики ушей смешно дрогнули, сказал с сожалением:

– Я бы рад, но только не в этот раз.

– Почему нет? – не замечая в собеседнике враждебности, поинтересовался Бегунец на всякий случай.

– Потому что человек, которого мне выдали в качестве долга, по дороге умер от страха. Ну и конечно те, кого вы отпустили... Ведь их придется ловить заново. Лишняя работа, лишние расходы.

Он коротко свистнул. Миг, и из проема выметнулись белесые тени, замерли, обратившись в слух. Зубило и Бегунец заметно побледнели, с трудом удержались от стона. Так вот о каких помощниках говорил мастер. Ни товарищи, ни потерявшие человеческий облик, обозленные разбойники. Иглошерстни!

Вершинник коротко свистнул. Твари дрогнули, двинулись неспешно вперед. Но неторопливость жутких исчадий показалась страшнее самого яростного натиска. Парни попятились, вжались в Шестерню, каждый со своей стороны. Шаг назад, еще один. Руки подрагивают, удерживая оружие, пальцы слиплись на рукоятях, но в глазах обреченность, а в груди расползается холод. Оружие не спасет. Слишком мало места, слишком быстр противник, к тому же за спинами чудовищ хозяин, что не упустит возможности помочь.

Однако, Шестерня вдруг опустил щит, сказал:

– Ладно, чего уж там. Нам не выстоять. Отзови тварей.

Вершинник кивнул, словно только этого и ждал, сказал с пониманием:

– Разумные слова. Складывайте оружие, заплечные мешки и заходите в загон.

От последних слов Зубилу повело, он вскинул глаза на Шестерню, но тот отвел взгляд, проворчал:

– Зайдем, зайдем. Куда ж мы денемся. Дай, только жажду утолю. В горле пересохло – сил нет.

– Пей, только быстро.

По-прежнему не глядя в глаза помощникам, что прожигали взглядами, он развязал заплечный мешок, опустил руку. Пальцы скребанули по твердому. Не вынимая руки из мешка, Шестерня улыбнулся, сказал с ехидцей:

– Хороший хозяин скотину первой накормит. Смотри, как дышат. Совсем собак заморил, ни пищи, не воды.

Хрустнуло, рука выметнулась из мешка, дернулась вперед раз, другой. Из горшочка вырвался фонтанчик влаги, плеснул тварям на морды. Густо запахло хмелем. Глаза вершинника, еще мгновенье назад непонимающие, раскрылись, лицо перекосило от ужаса. Твари, что до того стояли недвижимо, вдруг завертелись, затрясли головами, заскулили. Но скулеж быстро перешел в рык, затем в скрежет. Яростный рев огласил пещеру. Шестерня предусмотрительно отступил, оттянув парней за собой. И вовремя. Белесые тени взметнулись, и... к рычанью добавился полный боли и ужаса вопль. Плеснуло красным. По пещере потек запах крови.

– Что происходит? – побелев, прошептал Бегунец дрожащим голосом.

– Они рвут хозяина, – выдавил Зубило неверяще. – Нужно уходить, пока не поздно!

Он отступил, потянул за собой Шестерню, но тот отмахнулся, двинулся вперед, пригибаясь, и держа щит наготове.

Вершинник еще жил, отмахивался, жутко кричал, но голос с каждым разом затихал, а кровавые капли летели все гуще. Еще немного, и, прикончив хозяина, твари возьмутся за остальных. Нужно успеть раньше. Нужно лишь совсем немного. Еще пару шагов. Стиснув зубы, Шестерня двигался как можно тише, стараясь не привлекать внимания. Вот уже виден заплечный мешок, что выронил вершинник. Стоит лишь протянуть руку...

Зарычало. В щит ударило с такой силой, что заломило руку. Шестерню шатнуло, но он удержался, рванулся вперед. Рука протянулась, пальцы вцепились в лямки, дернули. Зарычало громче. В ногу впилось острое, но Шестерня уже не обращал внимания, понесся огромными скачками назад. Удар! В спину толкнуло так, что занемели внутренности, свод и земля поменялись местами. Не удержавшись, он пролетел вперед, точно в провал отнорка, где, подсвеченные фонарем, белеют лица помощников.

Позади заревело, послышались вопли, зазвенело оружие. Шестерня подхватился, рявкнул:

– Живо за мной!

Послышался испуганный шепот Бегунца:

– Но, как же...

– Уходим, разговоры после, – отрубил Шестерня зло.

Он подхватил фонарь, не оборачиваясь, понесся вперед. Следом затопало, послышалось надсадное дыхание. Рев еще некоторое время следовал по пятам, однако вскоре истончился, затих. Что значит, тварь вернулась, отдать хозяину последние почести.

Бежали долго. Подгоняемые страхом, неслись не оборачиваясь, каждый миг ожидая, что позади послышится шорох лап, и леденящее кровь рычание. У чудовищ осталась пища, но, кто знает, хватит ли одного вершинника на троих оголодавших зверей. И не спешат ли уже по пути, втягивая ноздрями воздух, три жутких, алчущих крови тени.

Лишь когда от усталости начали заплетаться ноги, а перед глазами заплясали цветные пятна, перешли на шаг, но и после, двигались еще некоторое время, пока окончательно не обессилели. Дойдя до очередного расширения, где проход образовал подобие пещерки, Шестерня остановился, махнул рукой.

– Привал.

Зубило с Бегунцом, словно только этого и ждали, распростерлись на полу, тяжело дыша и жадно хватая ртами воздух.

Сглатывая слова, и давясь воздухом, Бегунец пролепетал:

– Насилу ушли. Я уж думал... не сможем.

– А мне нравится, – оскалившись, прохрипел Зубило. – Сколько в деревне сидели – ничего интересного. А тут – целое приключение!

От сильнейшего желания последовать примеру помощников зудело в черепе, но Шестерня превозмог слабость, чинно опустился у стеночки, проворчал:

– Поменьше бы таких приключений. А лучше – вовсе обойтись.

– Но ведь мы ушли, ушли! – воскликнул Бегунец с подъемом. Не выдержав распирающих чувств, приподнялся, но тут же снова лег, раскинулся, впитывая сладостный холод камня.

Вытряхнув заплечный мешок вершинника, Шестерня отыскал кошель, раскрыл, тщательно осмотрел содержимое. Удостоверившись, что все на месте, спрятал назад, сказал с удовлетворением:

– Что ж, все в порядке. А то, что ушли... Так могли бы и не уйти. Уж больно твари шустрые. К тому же, еще не поздно. Вполне могут нагнать.

Зубило сдвинул брови, проворчал:

– Пусть нагонят. Мало не покажется.

– То-то я смотрю, ты бежал – аж пятки сверкали, – хихикнул Бегунец. – Едва догнал.

– Мастер сказал бежать, вот и бежал! – защищаясь, огрызнулся Зубило.

Бегунец перевел взгляд на Шестерню, сказал с восторгом:

– Наш мастер, каких поискать! Я бы ни в жизнь не догадался хмелем плеснуть.

– Я бы тоже не догадался, – признался Шестерня. – Да вершинник сболтнул лишнего.

Зубило сел, сказал мстительно:

– Поди, не думал, что так все обернется. Вот и трепался, бестолочь.

– И почему они так хмеля боятся? Непонятно, – произнес Бегунец мечтательно.

– А остальное понятно? – усмехнулся Зубило.

Бегунец закинул руки за голову, сказал в раздумье:

– Остальное можно объяснить. Ну слепые, с кем не бывает, ну место шерсти иглы. Гм... тоже ясно. Уродились такими. Ну белого цвета... Тут и подавно ясно. Почти все, что в пещерах живет, белое.

Шестерня поинтересовался с улыбкой:

– А то, что силы немеряно, одного втроем не перетянуть, тоже понятно?

– Конечно! – Бегунец сел, заговорил возбужденно: – Это вроде игл – тоже уродство. Порой, бывают такие, вроде и не велики, а силы не занимать. У нас в деревне такой был. Камнями ворочал, какие и двое не сдвинут. Зубило, помнишь?

Шестерня покивал, сказал с усмешкой:

– А в глотку заглянуть не довелось, когда челюсти разевают?

– А что там, в глотке? – спросил Бегунец с опаской.

Зубило сверкнул глазами, прошептал:

– Глянем, обязательно глянем!

– Только прежде штаны снимите, – посоветовал Шестерня. – Чтобы после сушить не пришлось. А вообще, пустое это. Вершинник говорил, нет таких больше, да и не было никогда.

– Это как? – откликнулись парни хором.

– Да вот так. – Шестерня пожал плечами. – Он не вдавался, а я не спрашивал. Но, так понял, не нашего мира это звери.

– А какого? – побледнев, прошептал Бегунец чуть слышно.

– Чужого.

ГЛАВА 4

Парни втянули головы в плечи, испуганно заозирались. Стены надвинулись, а темнота вокруг показалась враждебной, наполненной угрозой и опасностью. Шестерня же и бровью не повел. Пошарив в заплечном мешке, отыскал горшок, откупорив, опрокинул в рот. Сглотнув пару раз, отнял от губ, сказал с досадой:

– Вот ведь ушастое племя. Нет, чего нормального, воды налил!

Затянув, и забросив мешки на плечо, Шестерня поднялся. Глядя на него засобирались и парни. Судя по кислым лицам и неверным движениям, засобирались без особого энтузиазма. Но, память, что где-то неподалеку рыщут жуткие чудовища, и впечатления от разговора помогли обойтись без вопросов.

– Куда пойдем? – Зубило встал напротив, взглянул вопросительно.

– Вперед. – Шестерня мотнул головой. – Позади делать нечего.

– Быть может, лучше вернемся? – спросил Бегунец осторожно. – Пройтись по окрестным селеньям, закрыть тропы. Думаю, твари досадили не только нашей деревне.

Шестерня мгновенье раздумывал, отозвался:

– Нет смысла. Это у вас так сложилось, что не оказалось мастера. В других наверняка есть. К тому же тварями теперь никто не управляет, так что опасности нет. Ну, сожрут в кои-то веки одного – двух заплутавших... Не велика потеря. К тому же, что-то расхотелось мне договариваться с местными старостами. – Он мрачно усмехнулся. – Себе дороже.

– Так куда пойдем? – повторил Зубило упрямо. – В неизвестность? Мы никогда не заходили так далеко.

– Значит зайдем, – отозвался Шестерня беспечно. – Еды взяли?

– Во! – Бегунец похлопал по заплечному мешку, выпятившемуся горбиком из-за плеча. – На пару дней точно.

Проход зазмеился, то расширяясь до размеров дома, то сужаясь так, что приходилось протискиваться боком. Шестерня шел неторопливо, лишь время от времени поглядывал по сторонам. Помощники только и делали, что вертели головами, Интереса удостаивалось все: желтоватые пучки плесени, украшенные капельками влаги, выступившие из свода друзы кристаллов, загадочно поблескивающие в отсвете фонаря, вкрапления металлических жил, испятнавшие стены разноцветными брызгами.

Бегунец то и дело всплескивал руками, громко восторгался, заметив очередную диковину, ненадолго замирал, впитывая взглядом и касаясь пальцами. Зубило держался отстраненно, однако любопытство раз за разом прорывалось через напускное спокойствие, сквозило в движениях, лихорадочно блестело из глаз. Он не выдерживал, останавливался рядом с товарищем, разглядывая особенно крупный кристалл, или гроздь сталактитов, угрожающе топорщащихся со свода корявыми лапами.

Порой попадались свертки: мрачные, черные трещины стен. Иногда проход ветвился, распадался на несколько частей. Свертки Шестерня пропускал не глядя, а на развилках ненадолго замирал, после чего выбирал одну из сторон, и уверенно шел дальше. Миновав очередную развилку, Зубило поинтересовался:

– Скажи, как ты выбираешь путь?

– С чего взял, что я выбираю? – Шестерня в удивлении поднял бровь. – Иду, куда глаза глядят.

Зубило прищурился, сказал с хитринкой:

– Идти – идешь, да выбираешь. Какие-то места проходишь не глядя, но кое-где останавливаешься, раздумываешь, куда свернуть. Шел бы наобум, кто бы спрашивал?

– А может я уже здесь хаживал? – Шестерня усмехнулся. – Останавливаюсь, чтобы освежить память.

Зубило мгновенье подумал, помотал головой.

– Нет. Ты сказал, что пришел с верхних горизонтов. А мы все время идем под уклон.

– Правда твоя. – Шестерня кивнул. – Я, хоть и пещерник, но все больше по поверхности хаживал. Хорошо там, тепло, светло, и работы вдосталь.

– Так все-таки? – Зубило взглянул выжидательно.

Шестерня взъерошил бороду, задумчиво произнес:

– Есть внутри некое чувство: туда ходить не нужно, а сюда можно. Обычно не обманывает.

Затаив дыхание, Бегунец прошептал:

– А что чувствуешь, почему не нужно? Какая-то опасность, неожиданность?

– Какая уж тут опасность. – Шестерня махнул рукой. – Обычные тупики. Или, скажем, свод ослаб, порода нестабильна. Что значит, ступать надо мягче, да дурниной не орать.

Зубило сказал с великим уважением:

– Это редкий дар, камень чувствовать. Говорят, раньше, считай каждый второй камень чуял. Драгоценные породы отыскивал, золотые жилы. Но потом все повыродились.

Шестерня скривился, словно от зубной боли, сказал с досадой:

– Глупости это все.

– Что глупости? – Бегунец распахнул глаза.

– Глупости и байки. Как можно не знать места, где живешь? Смотри вокруг, да примечай. Где какие металлы спрятаны, какой звук у камня, как слои породы перемешаны...

– И что, сможешь чувствовать? – спросил Зубило неверяще.

– Сможешь знать, – отрезал Шестерня. – А потом, со временем, как знание вглубь уйдет, и думать не придется.

Зубило смолчал, однако, судя по недоверчивому выражению лица, так до конца и не поверил. Мало ли, что мастер говорит. На то он и мастер, чтобы что-то объяснять, а что-то умалчивать. Было бы так просто, все бы мастерами были. Да только таких днем с огнем не сыскать, все больше косорукие да бестолковые попадаются.

– А ведь тут кто-то недавно проходил, – неожиданно произнес Бегунец, указывая куда-то под ноги.

Шестерня лишь мазнул взглядом, зато Зубило подошел, нагнулся, некоторое время рассматривал мятый, почерневший лоскут, сказал:

– Похоже на обрывок одежды. Вот только не пойму, что это за темные пятна. Грязь, масло, а быть может кровь?

Перед внутренним взором замаячили оскаленные пасти чудовищ. Неужели и здесь? Однако, Шестерня лишь тряхнул головой, отгоняя неприятную мысль. Мало ли откуда взялся на пути обрывок? Мало ли в чем испачкана ткань. И, даже если это действительно кровь, какой можно сделать вывод? Вон, у него до сих пор все руки в царапинах, а на рукаве кровь, что ж теперь, метаться с воплями? Отвлекая помощников, что прикипели взглядом к лоскуту, сказал:

– Чем разглядывать грязь, лучше перекусим.

Парни послушно развязали мешки. Зубило вытащил шмат мяса, вцепился зубами. Бегунец достал стянутые ниточкой листья, принялся щипать, задумчиво глядя перед собой. Однако, нет-нет, да косился на тряпицу, хмурился, после чего вновь отводил взгляд, вновь погружался в раздумья.

Закончив с найденными в мешке тюремщика остатками пищи и воды, Шестерня оглядел спутников. Те успели наесться раньше, и теперь сидели, ожидая лишь слова мастера. Перехватив взгляд, оба поднялись, забросили мешки на плечи. И вновь стены проплывают мимо, под ногами похрустывают камушки, а в голове, умиротворенные едой и убаюканные размеренным шагом, вяло ворочаются мысли.

Дорога натоптана, и рано или поздно на пути попадется очередное поселение, где, если будет на то воля Прародителя, будет достойная работа. Конечно, вряд ли получится также удачно, как в предыдущей деревне. Чтоб такой хороший заказ, да еще и в сжатые сроки. С другой стороны, скорее всего не возникнет таких сложностей с оплатой. Хотя, если подумать, добрый удар кулаком, да пара прогулок к вершине деревни, не такой уж сложный способ вернуть долг.

А еще лучше было бы наткнуться на гнездо самоцветных камней, или золотую жилу. Кирка, мешок, немного терпения, и вот уже готов задел для будущего процветающей корчмы. Говорят, в глубинах попадаются такие места, что за седьмицу можно обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. Говорят. Вот только счастливчиков таких что-то не попадалось. Желающих разбогатеть по быстрому, уже сегодня отправляющихся на поиски, хватало с избытком. Но никто не притаскивал забитые до отказа мешки, не хвалился роняющим от зависти слюни сотрапезникам россыпями сокровищ. Спустя седьмицу – другую, мечтатель вновь появлялся в корчме, но располагался все больше по углам, подальше от яркого света и любопытствующих глаз. Наверное потому, что не хотел расстраивать окружающих внезапным достатком, и вызывать зависть недавних товарищей. Наверное.

– А вот и еще одна! – голос Бегунца прозвенел колокольчиком, вырывая из грез. – Смотрите.

Шестерня скосил глаза. У стены невзрачный комок. Если не приглядываться, глаз с трудом отличит промокшую, потемневшую ткань от россыпи камней вокруг. Зубило сказал серьезно:

– Один раз можно списать на случайность. Но два...

– Может, повернем, пока не поздно? Не спроста тут разбросаны эти кровавые клочки, – прошептал Бегунец с опаской.

– И куда пойдем, к тварям? Они там как раз с хозяином закончили, только нас и ждут, – отозвался Шестерня едко.

– Не обязательно настолько назад, – произнес Бегунец в раздумье. – Можно свернуть в один из многочисленных тоннелей, пройтись... Куда-нибудь да выйдем.

Шестерня вздохнул, сказал устало:

– Куда мы в итоге выйдем, так это сюда. Нет там проходимых мест, хоть все трещины излазь. Тупики везде.

– Думаю, можно продолжать путь. Нужно лишь быть осторожнее, пореже говорить, почаще слушать. Ведь лоскутья – явное предупреждение. А кто предупрежден – тот вооружен, – произнес Зубило рассудительно. – Пройдем еще немного, вполне возможно увидим, кто разбрасывается одеждой, а заодно и узнаем – зачем.

Шестерня лишь пожал плечами, зашагал вперед, как и прежде, спокойный и погруженный в мысли. Грязные лоскуты не заинтересовали совершенно. Если не спутники, то и внимания бы не обратил на подобную мелочь. Подумаешь, кровавый комок. Воистину, великая находка.

Воздух неуловимо изменился, повлажнел, насытился новыми запахами. Шестерня раз за разом принюхивался, однако делиться открытием не спешил. Пахнет и ладно, что с того? Вот когда появится нечто посущественнее, зримое и исполненное формы, тогда можно и поговорить.

Запах насытился, стал гуще, сильнее. Поворот, еще один. Проход кончился внезапно. От неожиданности Шестерня остановился настолько резко, что Бегунец едва не влетел в спину, обиженно пискнул, однако, в следующий момент уже стоял рядом, с любопытством осматриваясь. Мгновеньем позже рядом возник Зубило, застыл, обводя взглядом пространство.

Стены раздались в стороны, исчезли из вида. Исчез и свод, вздыбился настолько круто, так что над головой еще виднеется узкая полоска камня, но, чуть дальше, уже кромешная тьма. Но удивительнее всего пространство впереди и к низу. Во мраке сияют сотни огней, мрачными глазницами сверкают багровые всполохи, доносится едва слышимые отголоски и гул, будто во тьме ворочается нечто огромное, дышит, живет неведомой и страшной жизнью.

– Это... куда ж мы попали? – прошептал Бегунец ошарашено.

– Куда хотел, туда попали, – процедил Зубило. – Кто у нас в мастере сомневался?

– Я не сомневался! – запротестовал Бегунец. – И не хотел. В том смысле, что хотел, конечно, но не думал...

– Сдается мне, там, в глубине, идет нешуточная работа, как думаете? – Шестерня прервал излияния помощника, мотнув в сторону огней.

Однако, взгляды спутников и без того оказались прикованы к удивительным огням. Не отрываясь от завораживающего зрелища, Зубило произнес:

– Мне тоже так кажется, но... быть может мы ошибаемся?

– И там, внизу, на самом деле притаилось жуткое чудовище, – прошептал Бегунец с дрожью.

– Есть только один способ проверить, – отозвался Шестерня, пожав плечами.

– Какой? – откликнулись помощники в голос.

– Спуститься и узнать все на месте.

– А если там действительно чудовища? – Бегунец сглотнул, взглянул с мольбой.

– Или враждебно настроенные чужаки? – добавил Зубило. – Что будем делать?

– Чудовища, чужаки... – Шестерня отмахнулся. – Гораздо больше меня волнует характер работы и размер вознаграждения.

– Но... если там действительно твари, или враги... – повторил Зубило с нажимом.

– Тогда мы уйдем.

– Но нас не отпустят! – воскликнул Бегунец в панике. – Они не дадут нам уйти.

– А кто их будет спрашивать? – процедил Шестерня с пренебрежением. – Дай-ка фонарь.

Он взял из руки Бегунца, в конец растерявшегося от подобного оборота, фонарь, зашагал, подсвечивая себе дорогу и негромко мурлыкая под нос. Парни переглянулись. Зубило нахмурился, закусил губу, Бегунец в бессилье развел руками, однако, спустя миг, оба уже двигались следом, разрываясь между любопытством и опасениями. Мастер, конечно, знает лучше, но... мало ли что там, внизу? Вдруг и в самом деле чужаки, или чудовища? А то и еще чего похуже.

Под ногами зазмеилась тропа. Сперва слабо различимая, вскоре превратилась в дорогу. Не ту, едва намеченную, по которым привыкли ходить – настоящую, широкую, с засыпанными щебнем выбоинами и стесанными выступами. Десяток шагов вправо, поворот, столько же влево. Дорога неуклонно ведет вниз, вгрызается в скалу, змеясь по самому краешку. И хотя уклон не так уж крут, лучше не оступаться. Кто знает, сколько придется лететь, кувыркаясь по острым камням, прежде чем достигнешь дна. А уж что ожидает там, на дне, и думать не хочется.

Один поворот, еще один. Бегунец всплеснул руками, воскликнул:

– А вот и то, с чьей помощью незнакомец оставлял следы. – Он указал на потемневшую грязную тряпку возле стены.

– А вон и он сам, – глухо откликнулся Зубило.

Бегунец проследил за взглядом товарища – ахнул. За очередным поворотом, чуть ниже, скрючился пещерник. В слабом отблеске фонаря кажется, что он всего лишь прикорнул, сморенный усталостью, присел отдохнуть. Однако, есть что-то неуловимое в позе незнакомца, что-то такое, отчего в груди разливается холод, а на загривке вздыбливаются волосы. Бессильно свесившаяся на грудь голова, поникшие плечи, потемневшая, попятнанная ссадинами и ранами кожа. Пещерник мертв.

Не доходя до тела пары шагов, остановились.

– Что с ним случилось? – голос Бегунца дрогнул.

Шестерня без интереса мазнул взглядом, произнес отстраненно:

– Он умер.

– А мы-то и не заметили, – произнес Зубило с досадой.

Бегунец сглотнул, прошептал потеряно:

– Но, почему, как так могло случиться? Наверное, он шел к тем огням внизу, и... не дошел.

– Или не довели, – бросил Шестерня негромко.

Зубило дернул головой, взглянул остро. Мастер смотрит перед собой, на лице печать раздумий, в глазах странное выражение, словно знает нечто очень – очень важное, но не торопится поделиться.

– О чем ты? – Зубило нахмурился. – Что значит не довели?

Шестерня лишь махнул рукой, решительно произнес:

– Пойдем дальше. Там, на месте, разберемся, что за огни, для чего он туда шел, и почему не дошел.

– А с ним что? – Бегунец растеряно указал на мертвеца. – Так и оставим?

– Оставим, – Шестерня кивнул, – а что еще? Ну, можешь с собой взять, если хочешь, или с горки сбрось. Тут уклон хороший, как раз до низу докатится, если толкнуть хорошенько.

У Бегунца отвисла челюсть, Зубило покачал головой, Шестерня же зашагал дальше, словно ничего не произошло, а мертвец на обочине и не мертвец вовсе, так, булыжник, а то и вовсе невзрачный кустик плесени.

И вновь под ногами похрустывают камушки, скрипят, выскальзывают из-под подошв, заставляя мельком смотреть вниз, с усилием отрывая взор от раскрывающегося величественного зрелища. Огни, что казались такими мелкими, увеличились, заполонили собой пространство, добавились новые, не видимые сверху. Многочисленные всполохи и искры загадочно мерцают, неотрывно следя за незваными гостями. Будто по дну заполненного чернотой провала бродят неведомые существа, поблескивают огоньками глаз. А если немного расфокусировать взор, так, чтобы охватить окружающее одним разом, кажется, что это не отдельные глазки, а единое, заполнившее бездну, существо настороженно поблескивает бесчисленными багровыми зрачками.

Гул, до того едва различимый, усилился, распался на отдельные звуки. Что-то ухает, редко и тяжело, но настолько сильно, что под ногами подрагивает скала, бубенцами рассыпается звонкий перестук, едва слышимые, доносятся смутные шумы, невнятные, и не зримые в затопившей глубины извечной черноте.

Из-под ноги выскользнул камень, обиженно стуча, унесся куда-то вниз. Оторвавшись от зрелища, Бегунец проводил беглеца взглядом, сказал с грустью:

– У меня никак не идет из головы тот несчастный. Почему он погиб? Не поступаем ли мы безрассудно, спускаясь сами не зная куда?

– Не спустимся – не узнаем, – пожав плечами, ответил Зубило. – Взгляни на мастера. Прет, словно в корчму по знакомой тропке. Никаких сомнений.

– Сомневаться надо было раньше, – буркнул Шестерня странным голосом. – Сейчас поздно.

– Это почему? – отозвались спутники в удивленье.

– Хозяева пожаловали.

Он остановился, замер, всматриваясь во что-то перед собой. Парни поспешили следом, встали по обе стороны, изо всех сил вытягивая шеи, и тараща глаза, чтобы получше разглядеть, что этакого увидел мастер. Неподалеку, у поворота, едва видимые, темнеют два силуэта. Демоны, чудовища, неведомые странники? Миг, и силуэты выдвинулись, протаяли деталями.

Черные, блестящие доспехи облегают тела, на плечах кожаные перевязи ремней, руки сжимают пики с заостренными иззубренными оглавьями. Доспехи необычны, а оружие устрашающе, но не это привлекает взгляд. Намного, намного удивительнее лица воинов. Спутанные гривы иссиня-черных волос, огромные, заполненные тьмой глаза, и... кожа, не привычная, розовая, как у любого пещерника, или бледная, словно присыпанная мелом, как у вершинников, и даже не желтоватая, как у опаленных светилом людей... Темная, почти черная, как заполнившая глубины тьма.

ГЛАВА 5

– Подземники, – одними губами выдохнул Бегунец.

– Они самые, – с досадой прошептал Зубило.

– Вот уж не верил, а поди ж ты, – хмыкнул Шестерня. – Хотя, после того вершинника... – Он воздел руку в приветственном жесте, сказал с подъемом: – Здорово, мужики. Вы не поверите, но в горле пересохло – мочи нет. Где тут ближайшая корчма?

Ответа не последовало, лишь тусклые отблески фонаря сверкнули в глазах. Поежившись под тяжелыми взглядами незнакомцев, Бегунец прошептал:

– Может они не понимают?

– Чего не понимают? – откликнулся Зубило шепотом. – Сказано же – корчму ищем.

– Или немые, – не слушая, продолжил Бегунец.

Не отрывая взгляда от незнакомцев, Шестерня чуть слышно проворчал:

– Что-то не нравятся мне эти немые. Пойдем, пока голоса не прорезались. – Разведя руками, сказал, обращаясь к подземникам: – Ну, не знаете, так не знаете. Караульте дальше, или, что вы тут делали... А мы пойдем, пойдем.

Осторожно, бочком, он двинулся вперед, аккуратно обойдя воинов, зашагал дальше. Едва касаясь земли, парни засеменили следом, втянув головы в плечи, юркнули мимо фигур, застывших черными изваяниями. Воины растворились во тьме, но парни то и дело оглядывались, Бегунец с испугом, а Зубило с подозрением, всматривались во тьму. В очередной раз оглянувшись, Зубило процедил:

– Не нравится мне все это.

– Что именно? – Шестерня по-прежнему не отрывал взгляда от огней, что за время спуска заметно приблизились, и словно бы увеличились числом.

– Почему эти подземники не сказали ни слова? Ведь не просто так стоят. Почему пропустили? Откуда взялись здесь? Ведь их вотчина намного восточнее.

– Я тоже совсем не здесь родился. – Шестерня пожал плечами. – Но, видишь как получилось. А что молчат – так племя их такое, бессловесное.

Зубило сдвинул брови, сказал упрямо:

– Допустим. Но почему пропустили? При оружии, без заплечных мешков, что значит – не охотники. К тому же стоят, не двигаются.

– Охраняют? – предположил Бегунец осторожно.

– То-то и оно, – Зубило кивнул, – что охраняют. Так почему пропустили?

Шестерня взъерошил бороду, сказал в раздумье:

– Ты же не знаешь, что именно они охраняют, и от кого.

– С какой бы ни охраняли, – Зубило вскинулся. – Должны остановить. Обязаны!

– Охранять можно вход, а можно и выход. Ты уверен, что все понял правильно?

Шестерня так и не повысил голос, но от его слов повеяло такой жутью, что парни ощутили, как на загривках встопорщиваются волосы. С трудом удерживая пренебрежительное выражение лица, Зубило поинтересовался, стараясь, чтобы голос звучал отстраненно:

– По-твоему нас не выпустят?

– Может уйти сейчас, пока не поздно? – побледнев, пропищал Бегунец в панике.

– А разве еще не поздно? – Шестерня насмешливо изогнул бровь. Окинув взглядом спутников, впавших в полуобморочное состояние, произнес ободряюще: – Не забивайте себе головы, ребята. Как соберемся уходить – уйдем. Но ведь мы пока не собираемся.

Вильнув последний раз, тропа выпрямилась. Закончился и спуск. Не смотря на озабоченность разговором, парни вздохнули с облегченьем. Двигаться, с риском свернуть шею на очередном повороте, надоело, и ровная, почти без уклона, поверхность воспринималась, как благодать Прародителя. Если бы не рассыпанные тут и там крутобокие булыжники, при невнимательном шаге злорадно бьющие по ногам, было бы и вовсе хорошо.