Текст книги "Тропиканка. Том первый"
Автор книги: Вальтер Неграо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Глава 2
Впечатление, которое произвел незнакомый парень с катера на Асусену, было настолько ошеломляющим, что она больше ни о чем, кроме него, и думать не могла.
В деревне было много красивых парней, таких, как ее брат Кассиану, но ни один из них не смог бы теперь пленить воображение девушки. Этот юноша казался ей принцем, появившимся из какой–то особенной, загадочной страны, о существовании которой она даже не догадывалась. Что–то особенное было во всем его облике и в том, как он смотрел тогда на нее потрясенным и вместе с тем властным взглядом.
Далила, ее подруга, невеста Кассиану и дочь Самюэля и Эстер, выслушав признание подруги, незамедлительно поставила диагноз: любовь с первого взгляда.
Асусена уговаривала ее отправиться вместе на то пустынное место, где она увидела этого юношу: она была уверена, что он вновь появится там. Далиле идти не хотелось, у нее дома была гора дел, которые необходимо переделать, к тому же Кассиану, с подозрением посматривающий на шепчущихся в углу девушек, был бешено ревнив.
– Но мы только искупаемся и вернемся, – настаивала Асусена.
– Ступай одна, – не соглашалась Далила. – Чего ты, собственно, боишься?
– О чем это вы тут шепчетесь? – не утерпел Кассиану.
– Я говорю, что вода сейчас теплая, хорошо бы нам искупаться, – проговорила Асусена.
В конце концов ей удалось уговорить подругу. Как надеялась Асусена, не знакомый юноша действительно был на берегу. В воде стоял его катер. Сам он лежал на песке, наполовину зарывшись в него. Заслышав шаги приближающихся девушек, он вскочил на ноги и, как будто преодолев секундное замешательство, направился в их сторону, но по пути произошло непредвиденное.
Кассиану, нисколько не успокоенный заверениями сестры и невесты в том, что они хотят разок окунуться, нагнал их в тот момент, когда незнакомец уже приблизился к девушкам.
– Что ты тут делаешь, парень? – выпрыгнув из–за спин подруг, крикнул он. – Уходи отсюда прочь! Что здесь происходит?
Вид у Кассиану был такой агрессивный и внушительный, что юноша застыл на месте.
Далила, хорошо зная своего жениха, вцепилась ему в руку.
– Спокойно, Кассиану! Здесь ничего не происходит!
– Кто этот тип? К кому из вас он пришел? – не дожидаясь ответа, Кассиану кинулся к парню, и через секунду они оба уже барахтались в песке.
Асусена и Далила стали оттаскивать Кассиану от незнакомца: они знали, что у него тяжелая рука. Навалившись на него, они в один голос крикнули парню:
– Уходи отсюда! Уходи скорее!
Незнакомец не заставил себя упрашивать. Поднявшись на ноги, он влетел в воду, подняв облако брызг, в мгновение ока достиг своего катера и завел мотор.
Кассиану долго не мог успокоиться. Сначала он обрушился с упреками на невесту, но когда до него дошло, что парень не имеет к ней никакого отношения, переключился на сестру. Как она могла выставляться перед этим незнакомцем, перед богачом, у которого есть катер и который от праздности своей объезжает окрестности и подлавливает молоденьких дур!.. Возмущение его не улеглось и тогда, когда они явились домой, однако Серена, разобравшись, что произошло, властным жестом отослала сына и подступила с расспросами к дочери. Выслушав признание Асусены, она заметила:
– Что ж, у твоего брата есть причины, чтобы быть настороже. Если этот парень богат, тебе лучше не думать о нем, доченька. Мы из другого мира. Это как в той песенке, которую любит твой отец, о песчинке, засмотревшейся на звезду в небе.
– Маленькая песчинка была большой мечтательницей, – положив голову к матери на колени, пропела Асусена.
– Да, дорогая. Не случайно твой отец любит эту песенку. Однажды он сам размечтался о звезде. которая была далеко от него…
Асусена подняла голову и с изумлением посмотрела на мать.
– Как, мама? Неужели отец любил кого–то, кроме тебя?!..
* * *
Летисия добросовестно вникала в дела своего отца. Таинственный мир бизнеса казался ей книгой за семью печатями; каждая последующая ее страница, казалось бы, уничтожала смысл предыдущей. Например, основные клиенты верфи Гаспара Веласкеса, японцы, используют суда, построенные им, чтобы ловить рыбу. Благодаря этому они становятся главными конкурентами рыбоперерабатывающего предприятия. которое принадлежит отцу. Получается, что он сам оснащает своих конкурентов! Гаспар терпеливо объяснял ей суть этого кажущегося противоречия. Если он не примет заказ на строительство судов, японцы передадут его на другую верфь. Он же в этом случае потеряет большую долю рынка. То, что он получает за строительство судов. покрывает с лихвой те потери. которые его предприятие несет на международном рыбном рынке. Шаг за шагом он посвящал дочь в секреты своего дела, в особенности заключаемых им контрактов. Он уверял ее, что в ближайшее время Витор с помощью Дави сделается ее, Летисии, правой рукой. У Витора гибкий, восприимчивый ум. а Дави уже принялся посвящать его в дела.
– Дави, – недоверчиво сказала Летисия. – но ведь он не связан с нашей семьей…
– Всегда неплохо полагаться на человека. который жаждет выбиться и возвыситься над той средой. к которой он принадлежал прежде. – объяснил Гаспар. – Его отец – простой рыбак … Он входит в ту группу рыбаков, которую возглавляет Рамиру Соарес. Кстати, я слышал, Рамиру вернулся в наши края … – И Гаспар метнул испытующий взор в сторону дочери.
Летисия как будто не расслышала его вопроса, и это был плохой признак.
Рассеянность дочери, скорее всего, имела вескую причину. Что, если она уже встречалась с Рамиру? Но задать ей этот вопрос напрямую Гаспар не решился. Он хорошо знал Летисию: если она первая не заговорит о том, что ее волнует, значит, никакого разговора не будет.
И они снова углубились в изучение контрактов.
* * *
Дави приехал навестить родителей в тот момент, когда его отец Самюэль рылся в своем заветном сундучке, который вот уже много лет таскал с собой, возбуждая любопытство Эстер. Но она и не пыталась его удовлетворить. Мать чистила рыбу, а сестра учила уроки. Эта с детства знакомая картина ничего, кроме внутреннего раздражения, в душе Дави не вызывала, но он старательно подавлял это чувство. У родителей напрочь отсутствовало честолюбие, а ведь отец, с его любознательным умом и феноменальной памятью, мог достигнуть в жизни гораздо большего. Мог – но не пожелал. Самюэля устраивали ловля рыбы, изучение лекарственных трав и чтение книг, поглощавшие все его свободное время, так же как мать устраивала эта скудная обстановка, неистребимый запах рыбы и вечная возня на кухне. Зато Далила была далеко не безнадежна, в этом–то Дави был уверен. За годы, что они не виделись, она стала красавицей, которая при умном поведении может рассчитывать выйти замуж отнюдь не за простого рыбака, вроде Кассиану, а за приличного человека.
Поднялся обычный для такого случая гвалт, посыпались вопросы… Дави чувствовал себя несколько скованно. Ему не хотелось показать родителям, что в этом бедном жилище он чувствует себя не в своей тарелке, но проницательный отец заметил это, однако чувство собственного достоинства не позволило Самюэлю сделать замечание сыну.
Далила была в восторге от брата, такого импозантного, важного, как настоящий сеньор.
– Дави, почему бы тебе не перебраться к нам? – предложила она.
Повисла неловкая пауза, как будто Далила позволила себе какую–то бестактность. Наконец, Дави произнес:
– Видишь ли, у меня уже есть свой собственный дом. Он, конечно, очень скромный, но я к нему привык.
– А невеста у тебя есть? – спросила неугомонная Далила.
– Есть, – улыбнулся ей Дави.
– Значит, тебе следует привезти эту девушку на праздник, который мы устроим после того, как отремонтируем дом, – сказала Эстер. – Мы ее очень хорошо встретим.
– Спасибо, мама, – вежливо проговорил Дави. – Но, однако, мне пора. В другой раз смогу побыть у вас подольше…
Далила вышла проводить брата к машине. Не успели они сделать и нескольких шагов, как на них налетел Кассиану.
– Откуда взялся этот щеголь?!
Дави попятился – он и в детстве боялся этих грубых парней, детей рыбаков, но Далила грозно прикрикнула на жениха:
– Ты что, совсем обалдел? Не узнаешь моего брата?
Гнев Кассиану мгновенно улетучился. Лицо его расплылось в радостной ухмылке.
– Таинья! Неужели это ты?! А я чуть было не дал тебе по морде!
И полез обниматься с Дави. Тот мужественно позволил себя облапить и после этого объяснил своему будущему шурину, что в городе его все знают как Дави, а Таинья – это его детское имя, на которое он уже лет пятнадцать не откликается, и что он, Дави, теперь занимает такую должность, которая требует относиться к нему с уважением.
Кассиану выслушал эту отповедь с растерянной усмешкой. Он не мог и предположить, что его друг детства, которого он всегда защищал от нападок более сильных ребят, из мелкой рыбешки сделался большой акулой. Лично он, Кассиану, знал, что такое возможно лишь в сказках. Лично он видит перед собой не вежливого сеньора Дави, а трусоватого мальчика Таинью. Он не страдал расстройством зрения, но, если Таинье удобно считать себя оптическим обманом, пускай считает.
И Кассиану чуть ли не царственным движением руки позволил Далиле проводить брата.
* * *
– Асусена донимает меня расспросами о женщине, которая была у меня до тебя, Серена, – с плохо скрываемым раздражением в голосе сказал Рамиру. – Что ты ей наболтала?
Серена удивилась не столько этому вопросу, сколько тону. которым он был задак никогда еще Рамиру не позволял себе и намека на грубость.
– Ничего, – спокойно ответила она. – Из одной случайно вырвавшейся у меня фразы Асусена сочинила целую историю.
Обескураженный ее выдержкой, Рамиру глухо буркнул:
– Ну и хорошо. Не стоит о том вспоминать. Прошлое есть прошлое, и оно меня не волнует. И вообще, не знаю, правильно ли я поступил, что привел своих людей сюда…
Но Серена всегда умела успокоить мужа.
– Я уверена, что улов здесь будет прекрасный! – заявила она. – Скажи, когда меня обманывало предчувствие?.. Когда вы выйдете в море, то не хватит вашего баркаса, чтобы уместить всех выловленных креветок и лангустов.
Услышав ее слова, Рамиру и в самом деле немного повеселел. Что у него за жена! Всегда чувствует, что ему надо сказать в ту или иную минуту, чтобы унять его раздражение и утишить тревогу. Верно говорит Самюэль, что разумней Серены женщины на свете нет. Действительно, он не знает, есть ли у жены хоть какой–то существенный недостаток Серена красива, умна, в ней нет ни доли лукавого кокетства и хитрости, слово ее никогда не расходится с делом, а что касается интуиции жены – Рамиру привык доверять ей. Лучшей женщины нет на земле!.. Но отчего все же у него так щемит сердце?..
– Так говоришь, баркаса не хватит? – переспросил он, шутливо толкнув ее в бок.
– Не хватит, – подтвердила Серена, награждая мужа ответным тычком, и они оба беззаботно рассмеялись.
* * *
Больше всего на свете Пессоа, сын Бонфиня и Изабел, горячо любимый ими отпрыск, мечтал о том, чтобы все, в том числе и любящие родители, оставили его в покое.
Чтобы они не проповедовали хотя бы в течение месяца необходимость учебы. Чтобы не произносили это нудное, костяное слово «долг». И не напоминали ему, что он, Пессоа, принадлежит к сливкам общества, когда он ничего не имеет против молока. И вообще не лезли в его богатую внутреннюю жизнь, которая требовала свободы, безмятежности духа, веселых приключений, мелких авантюр и, извините, дурных – в их, конечно, понимании, – знакомств, вроде последнего, спонтанно заведенного Пессоа знакомства со странной девушкой по имени Адреалина.
Пессоа был далек от того, чтобы ухаживать за Адреалиной. Сердце его еще дремало. Но не установить с этой особой приятельских отношений было бы непростительным промахом для такого коллекционера человеческих типов, каким считал себя Пессоа.
Адреалина появилась в этих краях недавно. Неподалеку от знаменитого бара Мануэлы в котором любил посиживать Пессоа, слушая бредни старика – отца хозяйки бара Кливера, помешанного на море, она разбила палатку: Отвага этой девушки просто поразила Пессоа – должно быть, страшно ночевать юной особе на пустынном пляже! Но Адреалина заявила, что боится только одного на свете – скуки, и ее ответ пришелся Пессоа по душе.
Говорить с Адреалиной о чем–либо серьезном оказалось так же трудно, как трудно было родителям Пессоа убедить его стать хоть немного серьезнее. Но Адреалина превзошла Пессоа в легкомыслии. На вопрос, кто она, Адреалина сказала, что, кажется, это и так понятно: она весьма привлекательная особа. Пессоа осведомился, чем она намерена заниматься в будущем, и Адреалина туманно отвечала, что всем понемногу. Есть ли у нее родители и где они, заинтересовался Пессоа. На это Адреналина возразила, что Пессоа смахивает на полицейского…
У нее явно не было денег, и Пессоа стал потихоньку подкармливать Адреалину, выпрашивая то у отца, то у матери денег на карманные расходы, и Адреалина с царрственной снисходительностью позволяла ему это. Видно было, что она очень оголодала и что прокормить ее не так–то просто, и Пессоа стал подумывать, как бы поселить девушку в споем доме, где полно еды… Но сначала надо было добиться некоторой независимости, дать почувствовать родителям, чтобы они не мешали ему жить так, как он хочет. Разговор с матерью Пессоа решил начать с претензии, что Жонаина снова устроила в его комнате что–то вроде генеральной уборки и тем самым посягнула на эстетическое представление Пессоа о жилище молодого хиппи.
Мать, как всегда, Прикипела ухом к телефонной трубке, и, с какой бы стороны ни подходил к ней Пессоа со своими жалобами на Жанаину, Изабел отворачивалась, продолжая болтать:
– Да, теперь Бонфинь будет руководить всеми предприятиями… А ты думаешь, с чего бы я стала устраивать праздничный ужин в честь Летисии?.. Нет, дорогая, приводи кого хочешь, я не против! Главное, чтобы это были известные люди!.. Надо позаботиться о фотографе. Журналисты будут. Снимки будут на первой полосе газет… Чудесно! Что ты крутишься вокруг меня как юла?.. Нет, дорогая, это я не тебе! У меня невыносимый сын. Уверена, на мой вечер он пожалует в грязных кроссовках! Да нет, не Гаспар Веласкес, речь идет о моем невозможном сыне!
Положив трубку, мать грозно спросила:
– Луис Роберту, ты почему не на занятиях?
Пессоа предостерегающе поднял руку:
– Меня зовут Пессоа, мама. Весь город знает меня как Пессоа.
– Весь город! Скажи лучше, всякое отребье, с которым ты поддерживаешь отношения!.. Однако ближе к делу! Я, кажется, кое о чем спросила тебя?
– Ой, мама! – Пессоа сделал большие глаза. Я, кажется, оставил у себя в комнате зажженную зажигалку!..
И умчался как вихрь наверх.
* * *
Несколько дней Франшику слонялся по городу, изучал окрестности и размышлял над тем, каким образом местный ландшафт мог отпечататься в душах обитателей Форталезы, среди которых – и это прельщало «неповторимого и единственного» Франшику, – попадались на редкость привлекательные девушки.
Ночевал он где придется: на оставленных под небом шезлонгах, на верандах баров Форталезы, на скамейках – ему было не привыкать.
Франшику мечтал напасть на «жилу». «Жилой» он именовал человека с авантюристической жилкой, которая имелась и у него самого, но, в отличие от Франшику, обладавшего кругленьким счетом в банке – такому человеку Франшику собирался предложить свой проект и присосаться к нему, как крохотная рыбка–лоцман к огромному киту.
В чем именно будет заключаться его очередной проект, Франшику пока не знал, намереваясь пойти на поводу своего фонтанирующего вдохновения, которое ни разу его не подводило, и в зависимости от чисто физиономических особенностей и содержания кошелька «Жилы».
Одно он решил твердо: осесть в этом городе.
Зачем это ему нужно – об этому Франшику не проговорится даже во сне, невзирая на свою необыкновенную болтливость, бывшую, впрочем, составной частью его обаяния.
…Франшику сидел па набережной и просматривал свежие газеты, кидая в рот катышки попкорна – это была единственная его трапеза на сегодня, заключающая в себе сразу завтрак, обед и ужин. Пустота в желудке способствовала рождению идей, поэтому Франшику ничего не имел против некоторого поста.
Вдруг он вздрогнул, приметив неподалеку от себя высокую фигуру человека, смотревшего в его сторону… Франшику попытался загородиться газетой. Он узнал в этом человеке того богача художника, которому он продал бросовый участок на берегу моря. О, хуже этой встречи ничего нельзя было и придумать! Этот человек наверняка уже ознакомился с желтым песком, среди которого напрочь отсутствовали банановые и фикусовые деревья, в наличии которых Франшику уверял богача. Тоскливое предчувствие сильного мордобития охватило Франшику. Этот человек был высокого роста, плечистый, и кулак его наверняка очень тяжел. Франшику чуть ли не завернулся в газеты, как в кокон, и тут же почувствовал, как неумолимая рука обманутого им богача принялась с хрустом разрывать его ненадежное прикрытие.
Итак, побоев не миновать! Однако посмотрим…
Бросив газеты, Франшику вскочил со скамейки и что есть сил помчался по набережной.
Он слышал гулкие шаги за спиной. Богач догонял его на своих длинных ногах. Страх придавал Франшику оптимальную скорость, но богач не отставал. Наконец его тяжелая рука легла на плечо бедного Франшику. Оба они остановились. Франшику съежился.
– Так вот ты где! – проговорил художник. – А я тебя искал…
– Да? – заслоняя голову руками, промямлил Франшику.
– Искал, чтобы поблагодарить тебя за то, что ты продал мне этот замечательный участок!
Франшику, дрожа, отважился взглянуть в лицо богачу. Оно излучало добродушие и восторг.
– Да ведь это то, о чем я всю жизнь мечтал! – воскликнул богач. – Чистый, золотой песок, пустынное место, горизонт, уходящий в море! Не знаю, как тебя благодарить! Скажи, что я могу сделать для тебя?
Франшику еще раз опасливо заглянул в глаза художнику. Тот явно не шутил. Он уже тряс руку Франшику в приливе благодарности. Франшику овладел собой. Он приосанился. Вдохновение подхватило его на своих орлиных крыльях и понесло.
– Сказать по правде, – молвил он, – я несколько занизил цену. Я это сделал из любезности. Понимаешь, я тоже в душе художник. Только такие художники, как ты да я, понимают прелесть этого места.
– Да–да, – подхватил богач. – Я понимаю. Я бы и вдвое больше заплатил за эту землю. Но ты говорил про какие–то ненужные мне деревья… Поэтому будем считать, что я поскупился. Как тебя зовут, я что–то не помню?..
Франшику, единственный и неповторимый, – представился Франшику.
– Какое совпадение! Я тоже неповторимая личность… в своем роде. Франсуа.
Франшику пожал руку художнику.
– Я хочу построить на участке дом, – продолжил Франсуа, – и мне нужен человек, который бы нанял подрядчика … ну и так далее. Проект дома у меня есть.
– А где вы остановились? – холодея от предчувствия удачи, спросил Франшику.
Франсуа небрежным жестом указал в сторону самого дорогого в Форталезе отеля.
– У меня номер «люкс». Если ты еще не нашел себе жилье, то не отказывайся от моего предложения пожить у меня. Соглашайся, прошу тебя! Мне кажется, ты сумеешь найти мне подрядчика! Все расходы я беру на себя. Ну как, согласен?
– Ну что с вами делать… – всем своим видом изображая сомнение, сказал Франшику.
– Соглашайся!
– Хорошо, – наконец согласился Франшику. – Не моту отказать, раз уж вы так настаиваете!.. Так и быть, я согласен!
Глава 3
На другой день после вечеринки, состоявшейся в особняке Бонфиня, Оливия проснулась с неприятным осадком в душе и головной болью.
Она попыталась понять, отчего у нее на душе эта тоска, что она означает, откуда это чувство опасности, удручающее ее весь вечер в течение праздника.
Вечеринка, безусловно, удалась. На ней собрались все важные люди города, давно знакомые друг с другом, поэтому атмосфера была самой непринужденной и дружелюбной. Царицей праздник а была вовсе не Летисия Веласкес, в честь которой все это было затеяно, а мать Оливии – Изабел, умевшая быть обаятельной, остроумной и артистичной. Летисия держалась непринужденно, но чересчур, по мнению Оливии, скромно, не выпячивала себя и никому не навязывала, не стремилась быть центром этого маленького мирка, отдав пальму первенства хозяйке особняка. Даже когда фотограф собрал гостей для общего снимка, Летисия встала сбоку, как будто стараясь уйти в тень. А между тем она была необыкновенно элегантна для аристократки во втором поколении. Оливия любовалась ею: проста в общении, изысканна в каждом движении, благородна в манере поведения и сдержанна в речи. На ней было очень простое платье – длинное, облегающее ее стройную, высокую фигуру, но очень дорогое, настолько дорогое, что это как бы не бросалось в глаза. Волосы, схваченные простой резинкой, – у прочих дам были высокие пышные прически, над которыми изрядно потрудились парикмахеры. Удивительная женщина, она очень понравилась Оливии.
И ее отец был, как всегда, неподражаем. Он ухаживал сразу за всеми дамами, расточая комплименты, и умудрялся сделать так, что каждая считала, что ей оказано предпочтение.
Аманда, дочь Летисии, тоже понравилась Оливии. Совсем еще девочка, но держится непринужденно. Она была очень оживлена, ей нравилось внимание со стороны взрослых мужчин. Бойка на язычок. Рядом с ней постоянно вспыхивал смех и царило веселье – эту девочку переполняла радость жизни.
Но вот сын Летисии, Витор, которым мать явно гордилась, – в нем было что–то такое, что смутило Оливию… Витор, не таясь, ухаживал за ней, и все это было на глазах ее слишком уж снисходительного жениха Дави… Казалось, к Витору невозможно придраться, но Оливия чувствовала, что в его доведении сквозит какое–то оскорбление и насмешка, точно он априори презирал всех присутствующих, В том числе и ее, Оливию. Дави не считал, что Витор держится развязно, не видел, что взгляд, которым он смотрел на Оливию, исполнен превосходства и наглости, что каждое его слово имеет оскорбительный подтекст. Он как бы не решался открыто эпатировать публику, но было что–то в его манере держаться, что давало почувствовать: он всех этих людей и в грош не ставит.
Витор все время танцевал с Оливией, и Дави, к ее огорчению, охотно предоставлял ему эту честь, словно заискивая перед внуком Гаспара Веласкеса. Ей казалось, что во время танца Витор обнимает ее как–то двусмысленно и смотрит ей в глаза многозначительным взглядом, как будто между ними наметилась какая–то тайна…
Словом, он не то чтобы ей очень не понравился, но смутил ее настолько, что Оливии хотелось наброситься на Дави с упреками, как будто он в каких–то своих целях использует свою невесту. А ведь у Оливии еще нет уверенности, что она выйдет за него замуж. Он ей нравится, нравится то, что Дави всего добился своими собственными силами, а не по праву рождения, как Витор, но любви она к нему не испытывает. Любовь – это что–то другое. Возможно, ей и не дано испытать это чув¬ство. Возможно, ее сердце закрыто для любовных бурь и страстей. К Дави можно испытывать уважение привязанность, но не страсть. Он настолько спокоен, уравновешен, что и сам вряд ли способен на сильное чувство. А интересно, способен ли на него Витор?.. Оливия передернула плечами. Нет, этот тип преисполнен любви лишь к одному существу – к самому себе. Оливия почему–то с досадой подумала об этом…
* * *
Уговорить сестру прогуляться по побережью к поселку рыбаков, как и думал Витор, было делом несложным.
Аманда жаждала новых открытий и не чуждалась знакомств с простыми людьми. В этом смысле она была так же демократична, как и ее мать и дед.
В поселке вовсю кипела работа. Мужчины ре¬монтировали ветхие домики, а женщины чистили у порога рыбу. Молодежи в поселке видно не было, очевидно, смекнул Витор, юноши и девушки сей¬час сидят на занятиях в школе. Сегодня он и не рассчитывал увидеть ту девушку, которая так ему приглянулась, девушку с романтическим обликом мечтательной девственницы. Но ему хотелось взглянуть на ее отца, того человека, с которым разговаривала его мать в хижине. Эта загадка не давала ему покоя. Что могло связывать Летисию с рыбаком, ведь, скорее всего, это была не случайная встреча. Занимая сестру беседой, он зорко смотрел по сторонам.
Того рыбака он увидел за работой: мужчина, приставив к стене дома лестницу, укреплял крышу, время от времени переговариваясь с женщиной, подававшей ему тростник, скорее всего, со своей женой.
Витор дождался, пока мужчина закончил свою работу и направился в дом по соседству, и потянул сестру к женщине, уже занятой перебиранием лангустов в большой плетеной корзине.
– Отличные лангусты! – одобрительно сказал он, приблизившись. – Можно у вас купить штучку на пробу?
Лицо женщины осветила улыбка.
– Мы сейчас не продаем рыбу, – сказала она, – но я с радостью подарю вам и вашей подружке вот этого лангуста.
С этими словами женщина протянула Аманде свой подарок.
– Это моя сестра, – объяснил Витор. – Спасибо вам за подарок.
Аманда завернула лангуста в свою нашейную косынку и приветливо сказала:
– Спасибо… Какая вы добрая и красивая! И какой замечательный поселок! Вы, кажется, занимаетесь ремонтом жилищ?
Женщина словоохотливо объяснила, что они прибыли в этот поселок недавно. Группа рыбаков, которую возглавляет ее муж Рамиру Соарес, скоро выходит в море за уловом, но перед этим они собираются организовать праздник. Что–то вроде новоселья.
– Рамиру Соарес, – Витор наморщил лоб, точно хотел что–то вспомнить, – это такой высокий, красивый рыбак … Я его, кажется, недавно видел в поселке…
– Да, он красив, мой Рамиру, – с гордостью подтвердила женщина. – И наши дети пошли в него, сын и дочь. Если хотите, я приглашаю и вас на праздник.
Аманда подпрыгнула от радости.
– Я хочу! Я с удовольствием приду! Мы оба придем, правда, Витор?
– Конечно, конечно, – проговорил Витор. – Раз вы нас приглашаете, сеньора?..
– Сеньора Серена, – улыбнулась женщина. – Приходите, повеселитесь. Вы, конечно, из Форталезы?
Витор наклонил голову:
– Да–да, мы из Форталезы. Спасибо, сеньора Серена, мы сегодня же отужинаем вашим чудесным лангустом.
Обратной дорогой Витор был молчалив, как Аманда ни донимала его своей болтовней. Итак, рыбака зовут Рамиру Соарес. А девушка с мечтательными глазами – его дочь. Тот неотесанный юный грубиян – его сын… И какое они все имеют отношение к его матери, Летисии Веласкес?..
* * *
Перед тем как выйти в море, Самюэль решил переговорить с Рамиру начистоту. Он считал, что незачем перегружать их судно семейными проблемами и неурядицами.
Он предъявил Рамиру газету. Газету с фотографией уважаемых людей Форталезы, собравшихся на вечеринке в честь назначения Летисии Веласкес вице–президентом рыбоперерабатывающего предприятия.
– Ты знал, что она в городе? – ткнув пальцем в изображение Летисии спросил он Рамиру.
– Да, – сказал Рамиру. – Я виделся с ней.
– Зачем? – чуть не взвьл Самюэль. – Что у вас общего?
– Общего? – Рамиру скорбно усмехнулся. Та хижина, в которой мы с ней случайно встретились.
– А, так поэтому Серена ее подожгла? – высказал предположение Самюэль.
– Если бы она могла сжечь мою память, – махнул рукой Рамиру.
– Но, рыбак… у тебя жена… семья!
– Не говори об этом, – проговорил Рамиру с болью, – для меня нет ничего важнее моей жены и моих детей … Но что я могу поделать со своей памятью! Я не могу забыть Летисию. Что плохого я причиню Серене, если буду хранить свои воспоминания о днях, проведенных в хижине с Летисией! Прошлое имеет надо мной поистине магическую власть!
– Не хочу и слышать об этом, – заткнул уши пальцами Самюэль. – Серена – прекрасная, достойная женщина.
– Думаешь, я этого не знаю? – мрачно ответил Рамиру.
– Ты не должен больше встречаться с этой женщиной, – твердо проговорил Самюэль. – Не должен. Хорошо, ты весь полон воспоминаний! А она, Летисия? Неужели ты всерьез полагаешь, что и она, красавица из высшего общества, думает о бедном рыбаке? Неужели ты ей по–прежнему дорог?..
– Не знаю, – со вздохом произнес Рамиру. – Честное слово, не знаю, Самюэль.
* * *
Питанга, дочь Мануэлы, хозяйки бара, время от времени старалась бесплатно подкормить бездомную и безденежную Адреалину. Зато когда являлся Пессоа, Адреалина могла заказать себе еду не церемонясь.
– Ну что у тебя стряслось? – заметив на лице Пессоа растерянное выражение, покровительственным тоном спросила Адреалина.
– Моя мать узнала, что я бросил подготовительные курсы, и устроила мне сцену, – рад был пожаловаться Пессоа.
Адреалина насмешливо присвистнула. Ей казалось, что проблема приятеля не стоит и выеденного яйца. Человек должен учиться по своей воле, не учитывая желания родителей – таково было ее искреннее и глубокое убеждение на сей счет.
– Да, но я не могу этого сделать, – сокрушенно молвил Пессоа.
– Чего ты не можешь?
– У меня нет своей воли, – объяснил Пессоа, – я еще не выбрал себе карьеру.
– Логично, – согласилась Адреалина.
– Я ищу себя, – принялся развивать свою мысль Пессоа, – возможно, я стану артистом! Или кем–нибудь еще!
– Послушай, – поморщившись от спазм в пус¬том желудке, сказала Адреалина, – пока ты еще не стал знаменитостью, которая вокруг себя ничего не замечает, закажи мне парочку омлетов, можно с сосисками, – милостиво добавила она.
Столь приземленная просьба подруги несколько обескуражила приготовившегося порассуждать на возвышенные темы Пессоа, но он подозвал Питангy и попросил ее принять заказ.
Пока Адреалина работала челюстями, Пессоа продолжал развивать свою идею:
– Еще я в себе ощущаю организаторскую жилку… у меня есть один друг в Сан–Паулу… Мы с ним могли бы на пару организовать в Форталезе кинофестиваль короткометражных фильмов! Надо только–то найти деньги…
– Слабо, – буркнула с полным ртом Адреалина.
– Что значит – слабо? – не понял Пессоа.
– Слабо – это слабо, – объяснила Адреалина. – Денег ты не найдешь. Деньги на дороге не валяются, их надо заработать.
Мысль Пессоа приняла новое направление.
– Слушай, а почему бы нам с тобой не заняться продажей сока на пляже? – предложил он. – Сок в такую жару будет идти на ура. У нас отбоя не будет от покупателей.
На это здравомыслящая Адреалина заявила, что для того, чтобы продать сок, его как минимум сначала следует закупить, а чтобы закупить сотню литров сока, опять–таки нужны деньги.
– А мы их у кого–нибудь займем! – нашелся Пессоа. – Например, у Мануэлы. При хорошем обороте мы сумеем быстро отдать ей деньги.
– Ну что ж, – сказала лениво Адреалина. наконец отвалившись от стола и отдуваясь от непривычного чувства сытости. – Попробуй! Словом, финансовое обеспечение идеи – твоя печаль! А я буду вдохновлять отдыхающих на активное утоление жажды!
