Текст книги "Тропиканка. Том первый"
Автор книги: Вальтер Неграо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Глава 20
Асусену очень огорчали нелады между родителями. У них в доме всегда было так спокойно, так радостно, а теперь будто туча нависла.
Эта туча очень мешала Асусене. Она хотела, чтобы туча как можно скорее рассеялась. Был у Асусены и еще один повод для огорчения: Витор, который ей так понравился, наверное, исчез из ее жизни навсегда. Так что когда Далила позвала ее купаться. Асусена отказалась наотрез – никакого настроения тащиться на пляж у нее не было.
Но Далила была не из тех, кто терпит возле себя уныние и постные лица. Живая, как огонь, она могла и мертвеца из гроба поднчть. Да и причину, отчего ее лучшал подруга так раскисла, она разгадала мгновенно.
– В любой семье люди ссорятся, – жизнерадостно заявила она. – Вот выйдешь замуж, сама узнаешь. – Далила рассмеялась, тормоша подругу, – и к тому же я уверена, стоит нам прийти на пляж, как появитсл молодой человек, которого ты так ждешь.
Асусена покраснела.
– Что за глупости! Никто никого не ждет!
– А ну бежим проверим! – и Далила уже неслась к пляжу, Асусена невольно заторопилась за ней.
Далиле Витор совсем не нравилсл. Она упомянула о нем просто так, к слову, чтобы расшевелить подругу и вытащить ее искупатьел. Глядишь, после купания дурное настроение как рукой снимет!
Но кто бы мог подумать! Витор действительно появился. К берегу подплыл катер, и Витор уже здоровался с девушками.
Далила очень огорчилась, что оказалась пророком. И тут же попыталась увести подругу подальше от молодого человека. Но куда там! Асусена бьта на седьмом небс от счастья, она тут же согласилась поехать покататься с Витором.
– Поехали с нами, Далила! – позвала она. – Вот увидишь, как будет весело!
– Да ты что, Асусена? В своем уме? – попробовала отговорить ее Далила. – Я никуда не поеду и тебе не советую.
– Мы ненадолго! – Асусена уже махала ей рукой с борта катера.
Далила сама была не рада, что потащила подругу купаться, но что она могла поделать? Ровным счетом ничего.
Рыбаки на берегу готовили сети для креветок.
Они надеялись на хорошие барыши, хотя Маджубинья каркал, по своему обыкновению, и сулил одни убытки. Далила встала рядом с Кассиану и стала ему помогать. Вскоре на берег пришла Серена, но, как оказалось, не помогать, а за Асусеной, ей нужна была помощь по хозяйству. Она попросила Далилу сбегать за подружкой на пляж.
Далила сбегала, но Асусена еще не вернулась, и огорченная Далила почувствовала себя совсем уж виноватой.
Узнав, что Асусены нет на пляже, Серена забеспокоилась. Она припомнила, что дочка ушла уже довольно давно. А куда? Обычно, если Асусена куда–то собиралась, она непременно спрашивала разрешения.
– Далеко она не могла уйти, – пытался успокоить жену Рамиру. – Сидит где–то тут неподалеку, замечталась, задумалась …
– Нет–нет, на Асусену это непохоже. Боюсь, как бы не случилось чего дурного. Надо бы ее поискать, да как можно скорее, – материнское сердце Серепы почуяло что–то неладное.
Кассиану сел в Джип, чтобы объехать окрестные дюны. Маджубиньясобрался доплыть на маленькой лодке до соседнего пляжа, который облюбовала для себя молодежь. Рамиру решил на втором «джипе» обследовать другую сторону побережья.
Но поиски оказались напрасными. Асусена будто сквозь землю провалилась. Серена разволновалась всерьез. Асусена утонула – вот была ее единственная мысль. Видя Серену в такой тревоге, Далила не выдержала. Как ни хотелось ей обманывать доверие подруги, но продолжать молчать она больше не могла.
– Асусена поехала кататься на катере с Витором, – сказала Далила, – и обещала очень скоро вернуться.
Все как один накинулись на Далилу: да как она смела молчать столько времени?!
Одни волнения сменились другими, и неизвестно, какие были хуже!
Рамиру просто кипел от злости. Он терпеть не мог этого напомаженного хлыща, сына Летисии, и одна только мысль, что сейчас он наедине с его наивной, бесхитростной Асусеной, приводила его в бешенство.
Рыбаки уже собрались выйти в море, чтобы обследовать дальние пляжи и поискать катер, но Рамиру процедил сквозь зубы:
– Я поищу свою Асусену в другом месте! Я посмотрю, что делается в доме у этого мерзавца!..
* * *
В доме Гаспара Веласкеса изысканнейшее дамское общество собралось на благотворительный чай. Изабел, похожая на пышшую экзотическyю клумбу, сияла: все шло так, как она задумала, даже лучше. Сейчас их патропесса Летисия скажет свою тронную речь, и триумф Изабел будет полным. Мало того что они пьют чай в доме самого сеньора Гаспара! Мало того, что эту честь успели уже оценить все дамы и поздравили Изабел, которая сумела ее добиться! Это не главное! Главное, что Летисия внесет крупную сумму в помощь больнице и на другие благотворительные нужды! И все это заслуга Изабел! И все об этом узнают!
Летисия встала и поблагодарила собравшееся общество за оказанную ей честь.
– Мы готовы внести посильный материальный вклад … – сказала Летисия. но договорить она не успела, дверь распахнулась, и, в комнату влетел разъяренный Рамиру.
Вот уж кого не ожидала увидеть Летисия!
– Куда мерзавец Витор подевал мою дочь. Летисия? – грозно спросил Рамиру.
– Я не понимаю даже, о чем идет речь, – с искренним недоумением ответила Летисия.
– Летисия, заклинаю вас, скажите где моя дочь, – повторила и стоящая у дверей Серена.
– Витор ушел из дому рано утром, и я правда ничего не знаю! – сама необходимость оправдываться на глазах собравшегося изысканного общества была крaйне неприятна Летисии. – Может, мы поговорим у меня в кабинете? – предложила она.
– Конечно, ты ничего не знаешь! Тебе дела нет до своих детей, пусть разбойничают! Пусть предаются пороку! Твой бездельник сын увез мою Асусену! Моя семья – самое для меня дорогое! Мы с женой положили жизнь на то, чтобы наши дети были здоровы и счастливы, и если с моей невинной овечкой что–то случится, то я твоему сынку не завидую! Имей это в виду, сеньора Летисия! Мы умеем защищать свою честь! – бушевал Рамиру.
Отчасти с испугом, отчасти с недоумением, а кто и со злорадством, смотрели собравшиеся дамы на вторжение смуглого красивого рыбака, который почем зря честил хозяйку дома.
– Пойдем, Рамиру, нам здесь больше нечего делать, – Серена положила руку на плечо мужа.
Рамиру ее послушался. Вот сейчас Серена, наконец почувствовала, что она полная хозяйка своей жизни. Сейчас она убедилась, что муж принадлежит ей целиком и полностью, что он предан своей семье – жене и детям, и поэтому в словах ее был особый вес, поэтому, несмотря на беспокойство, она благодарила судьбу за посланное испытание.
Рыбак с женой ушел, и дамы кинулись успокаивать Летисию, которая была в нервном шоке. Больше всех суетилась Изабел. Но ее–то и отстранила Нейде.
– Сеньоре сейчас лучше побыть одной, – громко заявила она.
Преданной служанке совсем не понравилось, как распоряжалась с утра–пораньше у них в доме эта пестрая попугаиха, переставляя цветы, столы и стулья. Распоряжалась, будто здесь она самая главная! Но теперь настала минута, чтобы сбить с нее спесь.
Гости и сами почувствовали, что их присутствие здесь сейчас неуместно, и стали потихоньку расходиться. Фреду, который присутствовал в доме кaк представитель прессы и успел хорошенько выпить, снандал в благородном семействе поназался ему очень забавным. Хотя, прощаясь, он все–таки сказал Летисии в ободрение несколько теплых, дружеских слов.
– Какой позор, Нейде! – повторяла Летисия, оставшись наедине со служанкой. – Чего тольно не наговорил мне этот человен! Подумай только, Витор второй раз уже связывается с этой девочкой! Нет, я, кажется, действительно сойду от него с ума!
* * *
Асусена и не подозревала, какую бурю произведет ее отсутствие. Время летело для нее совсем незаметно. Каждый миг, проведенный с Витором, был для нее счастьем. А Витор был так в нее влюблен! Он ею восхищался, он ее целовал. Новый, неизведанный мир открывался перед Асусеной, и вводил ее в этот волшебный мир Витор. Но наконец и Асусена почувствовала неумолимый бег времени.
– Нам, наверное, пора возвращаться, Витор, – сказала она, очнувшись от чудесного сна, подаренного ей Витором.
– Я провожу тебя, – сказал Витор. – Я хочу поговорить с твоим отцом, потому что у меня самые серьезные намерения.
– Что ты, – испугалась Асусена, – отец тут же запретит нам встречаться. Он считает, что нам с тобой нечего делать вместе, ведь вы богатые, а мы бедные.
Справедливость слов Асусены подтвердилась мгновенно – их увидели с лодки, на которой плыли Кассиану. Маджубинья, Самюэль и Далила. И тут же стало понятно: попадись только Витор Кассиану в руки, от него живого места не останется! Выражение лица у Кассиану было такое, что даже Далила перепугалась.
– Папа! Папочка! Сделай что–нибудь, – принялась она умолять Самюэля, – он же его убьет!
– Не бойся, дочка, никаких расправ не будет. Если этот хлыщ заслуживает наказания, мы сдадим его в полицию, – успокоил ее Самюэль, выразительно поглядывая на Кассиану и призывая его тем самым к порядку.
Но до полиции дело не дошло, как не дошло и до рукоприкладства.
– Уезжай, Витор, уезжай, – молила Асусена, – а я поплыву к ним.
– Хорошо, – согласился он. – Но ей–Богу, все тут какие–то ненормальные! Что я такого сделал, спрашивается?
* * *
Серена, увидев свою девочку живой и невредимой, мгновенно успокоилась. Она видела выражение ее лица – огорченное, простодушное, искреннее – и понимала: ничего страшного с их любимой дочкой не произошло.
Рамиру был куда более недоверчив. Страшная мысль преследовала его: а что, если Асусена уже давным–давно тайком встречается с Витором, а они, ее родители, ни сном ни духом? И он принялся ругать дочь за то, что она доставила им столько беспокойства.
– Правду! Говори мне правду! – бушевал он. – Только посмей мне соврать. Попробуй только скажи, что за все это время негодяй до тебя и не дотронулся!
Кулаки Рамиру сжимались, как только он представлял, что могло произойти там, на катере!
Серене тоже хотелось знать правду, но ей совсем не хотелось пугать и мучить Асусену, и она раскрыла дочке объятия. Асусена прижалась к матери, и теперь, чувствуя ее поддержку, ей куда легче стало говорить, хотя Серена и сназала ей:
– Отец задал тебе вопрос, девочка, и я надеюсь, что ты снажешь нам правду.
– Конечно, мамочна! Просто я испугал ась папу, и на лодке все так страшно кричали! А Витор ничего плохого не делал. Мы с ним просто натались и еще целовались. Витор хотел прийти к папе, поговорить с ним, попросить разрешения …
– Никогда он не получит от меня разрешения! – взвился Рамиру. – Запомни, у нас нет и ничего не может быть общего с этими людьми! Заруби себе на носу! Он весь в свою мать, избалованную, взбалмошную женщину. Для богачей нет ничего святого! Если они на что и способны, то только на обман! И я тебе запрещаю с ним видеться!
Нeутихающал боль говорила сейчас в Рамиру. Он так и не смог простить Летисии ее обмана, ее измены и не хотел, чтобы его дочь пережила что–то подобное.
Серена же видела в гневе Рамиру только оскорбленные отцовские чувства и ей хотелось утешить и успокоить мужа.
– Когда ты говорил с этой дамой там в гостиной, я многое поняла, Рамиру, – сназала она, поглаживая по голове прижавшуюся к ней Асусену. – Я поняла, что ты ни перед чем не остановишься, лишь бы защитить свою семью, свою честь! И я горжусь тобой и люблю тебя, Рамиру Соарес!
Вот теперь Асусена почувствовала, что тучи, которые все это время нависали над их домом рассеялись. Зато черная грозовая туча нависла прямо над ее головой, и, рассеется она или нет, бедная влюбленная девочка не знала…
* * *
Вместо триумфа – полный провал. И как с ней, с Изабел, обошлась эта Нейде, жалкая прислуга! Да еще публично! Взяла и выставила ее за дверь! Но Изабел еще с ней поквитается!
Домой Изабел вернулась в самом воинственном настроении и что увидела?
Ее собственная прислуга Жанаина вместе с бесстыжей хиппи Адреалиной купались в ее бассейне! Больше того, с ними вместе купался и Пессоа, ее родной сын!
Изабел побежала к Бонфиню. Кто как не он должен был прекратить бесстыдную оргию, которая происходила у него в доме под самым его носом?!
Но Бонфинь заявил. что сам разрешил молодежи искупаться.
– Не делай вид, будто ты из королевского дома, Изабелл, – мирно сказал жене Бонфинь. – Что плохого, если наши дети общаются с Жанаиной и Адреалиной? Слава Богу, они дома, а не на улице.
Не поняла возмущения Изабел и Оливия.
– Сейчас надену шорты и пойду позагораю с ними. – сказала она.
Надеясь успокоить Изабел, Бонфинь вспомнил и их прошлое.
– А как бы мы с тобой позканомились, если бы хозяева не общались с прислугой? – спросил он.
Но лучше бы он этого не делал, потому что только подлил масла в огонь. Изабел нaправилась к бассейну, решив сама навести порядок. Пессоа как раз учил Жанаину лежать на воде, а Адреалина не без ревности говорила Оливии:
– Это он потому так возле нее увивается, что она такая худенькая. И мне бы не помешало сбросить четыре–пять кило!
– И прекрасно! Я дам тебе диету, и ты сбросишь ровно столько, сколько захочешь, – обнадежила ее Оливия. – Хотя ты, по–моему, просто красавица.
– Жанаина! С завтрашнего дня ты уволена! – прокричала Изабел, подходя к бассейну.
Жанаина от огорчения тут же пошла ко дну, хорошо еще, что Пессоа ее поддерживал, – могла ведь и утонуть! ..
– Папа! – завопил Пессоа. – Не допускай в своем доме беззакония!
Появившийся Бонфинь успокоил молодежь:
– Развлекайтесь дети, спокойно, никто не собирается всерьез увольнять Жанаину. Это все так, разговоры.
– Ах вот как? Разговоры? Меня в моем доме и в грош не ставят?! – Изабел просто рвала и метала.
Но никто не принимал уж слишком всерьез гнев этой недалекой женщины. Все знали, что очень скоро у нее появится очередная идея и, она со страстью бросится осуществлять ее, позабыв обо всех предыдущих.
* * *
Зато Летисия чувствовала, что груз прошлого не только давит на нее, но как будто тянет назад, как будто не отпускает. Пережитал сцена была для нее тяжким испытанием. Ее публично унизил и оскорбил человек, который когда–то любил ее и которого она когда–то любила. А потом, наверное, тоже глубоко обидела и унизила, болезненно оскорбила … Еще большим испытанием для нее было признание Битора. В ответ на ее упреки, на просьбы оставить Асусену в покое он сказал:
– Я люблю ее и буду бороться за нее даже против твоей воли, мама! Против воли ее отца и брата! Против всего света!
– Неужели ты так любишь эту девочку? – похолодев, переспросила Летисия.
– Да, именно так! – услышала она ответ Витора.
И теперь Летисия сидела у себя в спальне и с какой–то безнадежностью думала: неужели провидению мало ее сломанной судьбы? Почему ее сын влюбился в дочь Рамиру Соареса? Неужели потому, что когда–то она оказалась слишком слаба и попыталась сбежать и от своей судьбы, и от своей любви? И неужели теперь всю жизнь ей придется платить по этому счету?..
Глава 21
Франшику чувствовал себя королем и вел себя по–королевски. Усадив Лилиану в самолет, он распорядился подать прохладительного, а потом и чего–нибудь покрепче. Она должна была чувствовать, что летит в режиме наивысшего благоприятствования, что может отдохнуть, расслабиться, потому что обо всем позаботится он, Франшику!
Фриншику любил пускать пыль в глаза и сейчас делал это с удвоенной энергией. Он повествовал о своей яхте, особняке, деловых связях. Мальчик на побегyшках изображал из себя матерую акулу бизнеса, и сам приходил в восторг от своих успехов.
Лилиана рассеянно его слушала, мысли ее были заняты Франсуа. Она не тешила себя иллюзией, что он безумно ей обрадуется, но сама она безумно хотела повидать его.
В Рио Франшику повез Лилиану в отель высшего класса и заназал номер «люкс».
– С двумя спальнями, – вмешал ась Лилиана. – иначе дальше я путешествую одна.
– С двумя так с двумя, Франшику не собирался мелочиться, но, конечно, ему стало обидно, что Лилиана не клюнула на его приманки. А уж как казалось бы, он старался.
Но он ошибался, Лилиана прониклась к нему искренней симпатией. Она прекрасно видела, что он добродушный, славный и веселый парень, сколько бы не напускал на себя гонору и не молол языком.
Однано Франшику всегда было мало того, что ему предлагали. Ему и в самом деле хотелось быть если не королем, то хотя бы принцем. А еще больше хотелось, чтобы его полюбила принцесса. Лилиана казалась ему настоящей принцессой, и он всячески старался ее убедить, что достоин прекрасной Лилианы.
Франшику с удовольствием взялся помочь Гаспару. Ему нравилось быть посланником любви. А Гаспap был готов на все ради той, которая стала его избранницей. Но при этом вел себя крайне деликатно и осторожно, подготавливая почву, желая появиться перед Эстелой естественно и ненавязчиво. Франшику пустился в путь с тем, чтобы всеми правдами и неправдами уговорить Эстелу Маркес выступить в Форталезе. И оказался на высоте – Эстелу Маркес он уговорил.
Попачалу он чуть было не испортил все дело, разыграв целый спектакль, чествуя молодую женщину как великую певицу, чем пробудил в Эстеле только недоверие. Она прекрасно знала себе цену, и ей показалось, что ее заманивают в какую–то ловушку. Почувствовав настороженность Эстелы, Франшику все же сумел убедить ее приехать в Форталезу.
Возможно, приманкой был большой портовый город, куда он звал ее. Эстела не была звездой ни первой величины, ни даже второй. Работой она была не избалована и поэтому дорожила каждым предложением. Однако контракт она подписала только на одно выступление. Оно должно было стать для нее своего рода пробой.
Гаспар, когда отправлял Франшику в Рио, большего и не требовал. Он не сомневался, что сможет обеспечить Эстеле успех, а значит, и задержать ее. Ему было важно одно: чтобы она согласил ась приехать.
Франшику возвращался в Форталезу окрыленный успехом. Он не ударил в грязь лицом, выполнил все, что обещал. Франшику также надеялся, что Франсуа окажет Лилиане холодный прием, а это сослужит ему, Франшику, хорошую службу.
* * *
Франсуа и думать не думал, что Франтику все таки привезет с собой Лилиану. У него и без нее хватало сложностей. Главной из них была Аманда. На днях она выкинула такое, чего он не мог простить ни ей, ни себе. Но еще хуже бьто то, что не собиралась его прощать и Летисия. А дело было так.
Поутру Франсуа, по своему обыкновению, купался в море. Он был прекрасным пловцом и ранним утром совершал дальние заплывы. На этот раз только он вышел из воды, как раздались аплодисменты. Аманда сидела на песке и восторженно хлопала в ладоши.
– Браво! Браво! – повторяла она, – ты плаваешь как Бог. Научи и меня так плавать! Ну пожалуйста! – стала она умолять Франсуа.
Франсуа вяло кивнул в ответ и попенял Аманде за вторжение. Он терпеть не мог, чтобы без его согласия нарушалось утреннее одиночество, которым он очень дорожил.
Преподав Аманде урок плавания, Франсуа направился к берегу, и вдруг она позвала на помощь: как выяснилось, она подвернула ногу и барахталась на мелководье. Франсуа подхватил ее, и вот тут Аманда впилась ему в губы жадным поцелуем. От неожиданности он сначала оторопел. Только потом он сообразил, что попал в ловyuшу и что все было подстросно. Урок плавания, больная нога были только средствами, которые вели и привели к желанному финалу. Франсуа был раздосадован.
– Тебе понравилось! Тебе понравилось! – ликовала Аманда. – Я почувствовала, ты просто без ума от моего поцслул! Признайся!
– Ты сошла с ума, девочка, – сокрушенно вымолвил Франсуа.
У Аманды кружилась голова от счастья. Все вокруг сияло, пело, искрилось. Она сумела преодолеть преграду, которая отделяла ее от любимого. Она завоевала его. Теперь он будет с ней. Он непременно будет с ней, отведав сладкой, хмельной отравы любви!..
Аманда благодарила про себя брата. Если бы не Витор, ей никогда бы не добиться счастья. Витор научил ее этому хитрому трюку. И трюк удался! Удался! Удался!
Аманда чувствовала себя победительницей и была счастлива. Ей даже в голову не приходило, что Франсуа совсем не разделяет ее чувств. Она не видела Франсуа, не могла его увидеть – она была занята только собой. Будущая женщина открывала для себя мир чувств, мир чувственности. И Франсуа был для нее только предлогом, орудием, средством. Аманде казалось, что она готова на все ради любимого. Но она готова была на все, лишь бы заставить его быть проводником вневедомую и желанную страну любви – любви плотской, телесной. В силу неискушенности, как всякой невинной девушке, ей казалось, что именно телесная близость и таит в себе всю магию и волшебство любви.
Для Франсуа, зрелого, опытного мужчины, все давно уже было по–другому. Стремление к физической близости было для него естественной, заданной природой данностью, и он не романтизировал эту природную потребность. Он отдавал ей должное, ценил, как ценил хорошую кухню, рад был щедрой, искусной и душевно непритязательной партнерше. Но любовь? Любовь для него была напряжением совершенно иных сил. А если возникало душевное напряжение, то преображалась и физическая любовь.
Пылкое дитя, в котором бунтовала природа, требуя удовлетворения своих инстинктов, вызывало у Франсуа в лучшем случае сочувствие, а в худшем – раздражение.
Аманда не замечала этого. Ей уже стало казаться, что Франсуа сам поцеловал ее, не в силах устоять перед влекущей силой пробудившейся женственности. Ей не терпелось рассказать о своем триумфе всему свету. Но конечно же первой должна бьта узнать потрясающую новость наперсница–мамочка!
Сияющая Аманда влетела к матери. С ласковой улыбкой смотрела Летисия на свою раскрасневшуюся, с блестящими глазами дочь.
– Свершилось! – объявила Аманда.
– Что такое? О чем ты? – смеясь, спросила Летисия, торжественный тон Аманды и ее совсем детская мордашка сейчас забавляли ее.
– Мамочка, Франсуа наконец поцеловал меня! И какой это был поцелуй! Он поцеловал меня по–настоящему, и так хорошо, так хорошо, что я готова кричать от радости.
Летисия больше не улыбалась. В правдивости слов Аманды она не сомневалась – румянец, блестящие хмельные глаза, восторг влюбленной девочки говорили красноречивее слов. Так, значит, Франсуа … Летисия просто попять пе могла, как же он посмел. Тем более знал, что Аманда влюблена в него … Летисия представляла его себе совершенно другим человеком …
Ни малейшей ревности не почувствовала Летисия, она почувствовала только брезгливость к человеку. который не может пропустить ни одной юбки, который так неопрятен, так распущен. И еще ей было стыдно и неловко за себя. Как могла она, взрослая и опытная женщина, не распознать с первого взгляда, с кем имеет дело? Как могла довериться словам? Что–то всерьез решать? На что–то надеяться?
А Аманда пылко творила чудесную легенду. в правдивости которой сама уже не сомневалась. Если правда не была такой сегодня, то будет завтра, послезавтра!
– Мы как раз выходили из воды, до этого мы долго–долго купались вместе. И вдруг Франсуа посмотрел мне прямо в глаза, потом наклонился и поцеловал … Ах, мамочка! Я до сих пор в себя не могу прийти от его поцелуя!
Летисия слушала ее почти с физическим ужасом: вместе купались? Долго–долго? Похоже, что ее девочка в опасности!
– Послушай меня, Аманда, – очень серьезно и взволнованно начала Летисия, – он – взрослый мужчина, а ты совсем неопытная девочка.
Аманда возмутилась:
– Опять? Опять девочка?! Неужели ты за меня не рада? Даже Франсуа нанонец понял, что я не ребенок. А я убедилась, что Франсуа – мужчина моей жизни! Пока, мамочка! Удачного тебе дня!
Аманда уже вылетела из комнаты, оставив Летисию сидеть в оцепенении: да, нечего сказать, день удачный! Удачнее некуда!
А Аманде не терпелось сообщить о своей победе и Витору. Встретив его в коридоре, она бросилась ему на шею.
– Ты просто гений, Витор! – твердила она. – Я поцеловала Франсуа, и все получилось так естественно, что он, я уверена, ни о чем не догадался.
Витора и удивила и позабавила прыть его сестренки. С такой прытью она далеко пойдет!
– Молодчина, – похвалил он ее, – я за тебя очень, очень рад.
– А ты знаешь, мама странно отнеслась к моему успеху. Я ей все рассказала, а она … совсем не обрадовалась. Я даже жалею, может, не нужно было рассказывать?
– Правильно сделала, что рассказала, – одобрил и этот шаг Аманды Витор. – она должна наконец понять, что ты взрослая, что вот–вот станешь женщиной. Да и Франсуа некуда будет деваться. Вот бы и мне так разобраться с деревенскими троглодитами! С Асусеной у меня почти все уже на мази, но ее папаша! Братец! Они понятия не имеют, что значит любить!
– Tы сам научил меня, и я поняла, что ты прав: в любви все средства хороши, любимый мой братик! – с этими словами Аманда упорхнула.
* * *
Как ошибался Витор, когда говорил, будто Рамиру не понимает, что такое любовь. Рамиру слишком хорошо понимал это и именно поэтому берег свою Асусену от боли любовного разочарования. Берег или пытался сберечь.
Сердце никогда не забывает пережитой любви.
Года лежат на ней будто пепел, но она всегда готова вспыхнуть новым огнем, только развороши их …
* * *
Мануэла боялась, не хотела идти в деревню.
Она неохотно отпускала туда и Питангу, боясь, как бы из–за старых обид кто–нибудь не обошелся плохо и с ее дочерью.
Питанга не понимала опасений матери, в деревне ей все нравилось – и люди, и море. К тому же там жил Кассиану. Одного этого было достаточно, чтобы Питанга мечтала о деревне, будто о земном рае. И при любой возможности стремилась попасть в деревню.
О деревне мечтал и Бом Кливер. Там он провел свои лучшие годы. Душа его рвалась к морю, Бом Кливер как–никак был прирожденным рыбаком и в городе тосковал по йодистому запаху водорослей, тяжести мокрых сетей, свежему соленому ветру, бескрайним синим с белыми барашками просторам …
Питанга, видя тоскливые глаза деда, однажды в воскресный день предложила:
– Давай сходим в деревню, дeдyшкa. Ты же давно там не был, искупаешься, навестишь друзей.
Мануэла хотела было воспротивиться, но, глядя на встрепенувшегося, разом помолодевшего отца, тихо сказала:
– Я, пожалуй, тоже с вами пойду.
Питанга очень обрадовалась решению матери, и они двинулись в путь втроем.
Бом Кливер будто на крьльях летел, Питанга никак не могла за ним угнаться. Зато Мануэла шла медленно, словно тащила на себе тяжелый груз. Этим грузом была ее неуверенность – она боялась, как ее там встретят, в их деревне.
На дороге Бом Кливер наткнулся на стоящий с открытыми дверцами «джип», ни слова не говоря, сел за руль и помчался.
Кассиану выскочил на дорогу, замахал в отчаянии руками, закричал, взывая к совести похитителя, но все напрасно, «джип» не остановился. Кассиану стоял и в растерянности крутил головой: ну и ну! Оставь машину на секунду, тут же уведут! Они с Далилой пяти минут не гуляют, а машину поминай как звали!
Но отчаяние Кассиану сменилось веселой улыбкой, когда он углядел на повороте, кто сидит за рулем.
– Да это Бом Кливер! – радостно воскликнул он. – Ах ты, адский водитель!
Бом Кливера в деревне любили все. Он был учителем и Рамиру, и Самюэля , всех самых лучших рыбаков. Кто как не он знал все тонкости рыбной ловли – и на лангустов, и на креветок, и на любую рыбу. Кто лучше него знал капризы погоды, причуды моря?
Весть о его приезде мигом облетела деревню, и к дому Самюэля с Эстер, которые принимали городских гостей, потянулись люди. Всем хотелось повидаться со стариком.
– Несправедливо, что ты забрал Бом Кливера себе, – подмигивая другу, шутливо упрекал Самюэля Рамиру.
– Может, мне сон снится, или старина Кливер в самом деле пожаловал к нам? – вторила мужу Серена.
– Дай обниму тебя, моя красавица, – и Кливер уже обнимал Серену. – таких женщин днем с огнем поискать!
Поцелуи, объятия, смех, шутки.
– Пойдем–ка выпьем, старина, – предложил Бом Кливеру кто–то из рыбаков.
– Нет, сперва на корабль, – попросил Бом Кливер.
Кораблем он называл баркас, который делал когда–то своими собственными руками и на котором рыбачил много–много лет, баркас, с которым сроднился, который был для него будто живое любимое существо.
Рыбаки уважительно отнеслись к просьбе старика, они его понимали. Мужчины всей гурьбой отправились к морю.
У женщин были свои дела. Серена побежала домой готовить лангуста, ей хотелось побаловать старика Кливера его любимым лакомством.
Эстер усадила Мануэлу пить кофе и они вели мирную беседу.
– Питанга–то как расцвела, – говорила Эстер, – и такая она у тебя воспитанная, такая скромница …
– А Далила какой красоткой стала, – отвечала ей Мануэла, – и все такая же резвушка, как в детстве …
Мануэла теперь даже недоумевала, с чего это она так боялась идти в деревню? Все тут так хорошо к ней относятся, по–доброму, по–родственному. Она вспомнила, что Самюэль когда–то даже защитил ее. Вот было страшное дело: парень в баре набросился на нее с ножом, но Самюэль вступил в драку и сам получил страшнейшую рану в руку.
Мануэле и в голову не приходило, что Эстер из–за этой раны до сих пор ревнует к ней Самюэля, считая, что он бросился защищать ее от большой любви. Нет, не проходят былые чувства. не проходят. Годы идут, а они все живы …
* * *
В деревне ни души, все заняты городскими гостями, и никто не видел, что приехал из города еще один гость. Гость, который осторожно влез в окно и оказался прямо перед Асусеной.
– Уходи, Витор, – пролепетала обомлевшая Асусена, – увидят тебя отец или брат, убьют, – и девушка замерла сама не своя, и счастливая, и несчастная разом.
С тех пор как она каталась на катере сВитором. отец строго–настрого запретил ей с ним видеться, но, видно, Витор – се судьба, раз, несмотря ни на какие замки и запреты, он опять перед ней.
– А я по тебе так соскучился, – сказал Витор, притягивая ее к себе, – просто умирал без тебя.
– И я, – призналась Асусена и неловко прильнула к своему любимому, желанному.
Ох, какие это были поцелуи! Двух влюбленных, изголодавшихся, истосковавшихся! У Асусены все плыло перед глазами и земля уходила из–под ног. – Иди, иди, – шептала Асусена, – а то, того и гляди, мама сюда придет …
– Я подойду завтра к школе, – обещал Витор. – Тебе же завтра в школу, занятия начинаются …
Никто не видел, как пришел Витор, никто не видел, как он ушел.
