Текст книги "Хочу тебя в долг (СИ)"
Автор книги: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)
Глава 73
– Как вы научились ходить на каблуках? – выдаю первое, что приходит на ум, хотя теперь, глядя на мужчину в элегантном костюме, трудно представить его в образе женщины, особенно милашки Карины. – Мама всегда восхищалась и ставила вас в пример. Понимаете, я и пару часов в таких туфлях едва выдерживаю. Ноги отекают, коленки ноют, натираю пятку, причем даже самыми удобными.
– Твоя мать горячая штучка, – бросает он, подходя все ближе и ближе, подступая ко мне неспешной походкой хищника. – Погорячее тебя, хоть и старше. Сколько раз я представлял ее на месте тупых шалав, которых мне поставлял Илья, воображал наши совместные часы в ярких красках. Но убивать твою мать было слишком опасно. Тут нельзя получить все удовольствия сразу. Утешусь тем, что подвернулось.
Я очень стараюсь не воспринимать его жуткие слова, не анализировать, не осознавать то, что долгие годы рядом с нами обтирался безумный маньяк-убийца, который нежно улыбался моей матери и рисовал в голове чудовищные картины расправы над ней.
– Кем вы вдохновлялись? – спрашиваю, пропуская его страшные замечания мимо ушей. – Вы сами придумали «Карину»? В ней ощущается класс. Шик. Стиль. Я бы сказала, дух старого Голливуда. Золотая пора, расцвет киноиндустрии. Да? Нельзя взять и создать образ с нуля. Или можно? Вы мастер маскировки. Неужели не раскроете секрет напоследок? Мне же некому это передать.
– Зачем тебе?
– Просто пытаюсь понять.
Он останавливается напротив. Холодный. Нет – абсолютно ледяной. От него не исходит совершенно никакой энергетики. От стального ножа больше эмоций почувствуешь, чем от этого равнодушного типа.
Невозможно поверить, что на протяжении многих лет он изображал приятную леди, располагал к себе собеседников, одаривал всех и каждого лучезарной улыбкой.
Гений перевоплощения. Гребаный гений. Даже прежде, будучи в остатках макияжа, мужчина производил жуткое впечатление, но теперь чувство усиливается во сто крат. Красивая иллюзия разрушена. С каждой деталью, с каждым клочком одежды она таяла прямо у меня на глазах. И вот чертов псих возвращается. Умытый. Наряженный по своему вкусу. Наносная шелуха окончательно слетает. Открывается истина. Обнажается правда.
Трудно сказать сколько ему лет. За пятьдесят, но точную цифру вряд ли возможно определить. Впрочем, не думаю, будто он старше шестидесяти. Хотя чем черт не шутит? Вдруг на психопатов его уровня годы не действуют? Боятся, почтительно обходят стороной.
Череп гладко выбрит. Никакого намека на щетину. Глаза стальные. Не по цвету, по ощущению. Взгляд чувствуешь как клинок, прижимающийся к горлу. Черты лица непримечательные. Ему легко затеряться в толпе, особенно если скрыть настоящее выражение, если не показывать истинную природу. Скрываться этот дьявол умеет, причем виртуозно. Прячется у всех на виду. Изворотливый ублюдок.
Ну да. Кому придет в голову заподозрить тетушку Карину в кровавой расправе над девушкой собственного племянника?
Только здесь больше нет ничего от тетушки. Вообще. Ни грамма. Даже размазанной по лицу помады. Выражение лица жесткое, бесчувственное, безразличное. Так выглядит палач. Ему наплевать на жертву. Идеальная машина для убийства.
Серый костюм. Белоснежная рубашка. Красный галстук.
Когда этот гад подходит вплотную, совсем не чувствую от него запаха. Не чувствую ничего человеческого. Мертвая аура. Тяжелая. Гнетущая.
Как он прятал свою натуру? Вот как?
Шайтан. Кажется, это означает «Дьявол»? Демон? Черт? Он мог быть кем угодно. В данный момент напоминает персонаж компьютерной игры про неубиваемого киллера. Сошел с экрана и воплощает в жизнь свои темные фантазии.
Меня спасает только тот факт, что я буду последней. Перфекционист. Любую работу желает выполнять на высшем уровне. Без сучка, без задоринки. Идеально. Дожидался, пока я очнусь. Смерть от сердечного приступа казалась слишком легкой и простой. Он жаждал, чтобы его успех наблюдали, чтобы перевоплощение оценили. Этот мерзавец желает кичиться чудовищными работами.
– Угадай, – говорит жуткий мужчина и склоняет голову на одну сторону, наблюдает за мной, чуть прикрыв веки. – Вдруг повезет?
– Шэрон Тейт, – выдаю и моментально исправляюсь: – Хотя нет. Слишком очевидный вариант, а вы их не любите.
Прибавляю еще несколько фраз на заданную тему. Резня в доме известного на весь мир режиссера просто не могла пройти мимо такого психа. Может, ему долбаные сектанты по духу близки? Трагическая судьба голливудской актрисы первой приходит на ум. Этот больной урод вполне мог взять ее образ для своих извращенных целей. Но с другой стороны эта женщина погибла молодой, а тут имидж леди постарше. Надо копать гораздо дальше. Только бесконечно перебирать версии не выйдет. У одержимого подонка попросту лопнет терпение.
Лихорадочно перебираю в памяти вариант за вариантом. Признаюсь, не настолько хорошо разбираюсь в кинематографе, однако помощь друга здесь заказать нельзя.
Стоп. Кое-кого Карина и правда напоминала.
– Энн Лэнгдон! – заявляю наконец. – Икона стиля. Она реально крута. Блистает на экране в любом возрасте.
Шайтан вздрагивает. Слегка. Едва заметно. Угол его рта дергается вверх, будто сквозь плотину тотального безразличия пробиваются настоящие чувства. Сталь плавится в немигающих глазах.
– Теперь даже жалко убивать тебя, – ровно замечает он. – Хотя нет. Не жалко. Наоборот, куда интереснее. Острее.
– А последнее желание? – бросаю, плохо скрывая отчаяние. – Неужели никакого поощрения не светит?
– Разве что для меня, – ведет тыльной стороной ладони по скуле, вызывая дичайшее отвращение одним лишь этим прикосновением. – Сладость твоей смерти.
У него нет ни револьвера, ни ножа. Точнее я пока не вижу никакого оружия. Но уже хочется орать, выть от гремучей смеси ужаса и бессилия.
Гаснет свет. Абсолютная чернота.
– У нас гости, – хмыкает Шайтан. – Неожиданно и приятно. Пожалуй, стоит пригласить их к столу. Будем отмечать великий день вместе.
В темноте слушать его еще хуже, чем при полном освещении. К счастью, перебой с электричеством длится недолго. Лампы вновь вспыхивают.
– Великий день? – пробую найти логику в его фразе, мысленно перебираю вероятные праздники в памяти.
– Воссоединение, – заключает торжественно и вдруг отходит от меня, чем вызывает невольный вздох облегчения. – Встреча с закадычным врагом. С заклятым другом. Буду рад, если к нам присоединятся новые люди. Чем больше народа, тем лучше. Иначе бывает скучно.
Мужчина усаживается за стол, тычет длинными пальцами в экран планшета, раздается протяжный сигнал. Писк. Очень противный.
– Добро пожаловать, – заявляет Шайтан, глядя вниз, на дисплей, явно не ко мне сейчас обращается. – Я и не ждал вас. Но всегда приятно разочароваться в глупости своих противников.
Он откладывает планшет в сторону, а на меня обрушивается металлический скрежет, ощущение, точно распахиваются железные ворота, причем по всему периметру. Резко, без предупреждения. Жуткий звук, противный.
Невольно морщусь. Рефлекторно дергаюсь. Оглядываюсь, пытаясь определить точный источник грохотания. Но окна прикрыты, ничего разглядеть нельзя. Хм, впечатление, будто мы в бункере.
Боже. Надеюсь, нет. Оказаться тет-а-тет с убийцей, еще и под землей. Весьма сомнительная перспектива. Веселья здесь мало.
Может, тут просто высокий забор из очень качественного и толстого металла?
Мое тело натянуто струной. Трепещет. Мелко подрагивает. Ощущаю себя бабочкой, которую очень скоро пришпилят и уложат под стекло, определят на памятное место. Чертовски дерьмовое ощущение.
Одежда пропитана холодным потом. Насквозь. По моим вмиг напрягшимся вискам стекают ледяные струйки. Паника переполняет, колотит изнутри, растекается по застывшим жилам едкой кислотой. Шок захлестывает и увлекает на дно.
Дверь распахивается. Точнее – разламывается. Обычная деревянная дверь разлетается в щепки с диким грохотом, раскалывается на части.
А я даже зажмуриться не способна. Привычный инстинкт не срабатывает. Не кричу, не вздрагиваю. Слишком поражена увиденным. Примерзаю к стулу.
Боюсь. Господи. Как же сильно я теперь боюсь. Намного сильнее чем прежде, когда тетушка моего бывшего вдруг оказалась безумным убийцей. Видимо, только в эту минуту осознаю, что значит настоящий страх.
В Австрии была имитация. Репетиция. Тут оголяется самая неприглядная истина. По сердцу ножом полосует. Режет по живому, безжалостно кромсает на части, рвет на куски.
– Амир, – выдыхаю судорожно.
До сих пор не верю собственным глазам. Безумно переживаю. Ужас сковывает изнутри колючей проволокой, оплетает кишки, продирает насквозь, выворачивая наизнанку.
Как же мне страшно. Не хочу, чтобы он тут был. Не хочу. Нет, нет. Пожалуйста, не надо. Не нужно рисковать. Только не сейчас. Не нужно подвергать себя опасности.
Я виновата. Только я. Мне и страдать. Погибать. Пить чашу до дна.
Черные глаза прожигают до костей. Продирают. Как крючья в меня впиваются. Губы в усмешке кривятся. Рот хищно скалится.
Амир здесь. Амир пришел за мной.
Это не сон? Реальность? Чувства смешиваются. Эмоции сбиваются. Ураган сбил бы с ног, принудил рухнуть на колени, но я надежно прикреплена к стулу. Не вырваться, не выбраться. Адреналин зашкаливает, ослепляет, мешая толком осознать ситуацию.
Во мне бушует тревога. Чую опасность. Взмокшей кожей улавливаю.
Амир не должен быть здесь. Не должен платить за мою тупость.
Я согласна умереть. Закрыть счет. Выдать все до гроша. Но я совсем не согласна, чтобы он погибал. Не готова его никому отдавать. Даже смерти. Черт. Особенно – смерти. Я протестую.
– Человека делают его враги, – говорит Шайтан, точно ничего удивительного не происходит. – Только серьезные противники помогают становиться сильнее. Я получил достойных соперников. Небо милостиво ко мне.
– Больной урод, – бросает Амир, оборачиваясь к нему, сжимает кулаки и подступает вплотную. – Рад? Доволен? Мы вошли в твою ловушку. Ждал одного? Получил сразу двоих. Это ли не почесть. Отпускай девчонку. Она в наших делах никак не замешана. Пусть прочь отсюда двигает.
Я хочу возразить, но слова не идут. Забиваются в горле. Воздух стынет в груди, обжигает льдом.
Получил двоих?
В проходе возникает Призрак. Викинг. Проклятый Рустам Ахметов. У него столько имен и прозвищ, что начинаю путаться. Мужчина бросает в мою сторону короткий взгляд, практически сразу разрывает контакт, ступает следом за Амиром, застывает напротив Шайтана.
– Я польщен, – заявляет киллер, расплываясь в довольной улыбке. – Такие парни по мою душу. По мою голову. Сдохнуть в почете. Это же мечта любого из нас.
– Нет, – отрезает Амир. – Я мечтаю увидеть дохлым исключительно тебя. Тварь, которой нет места среди живых.
– Отпусти девушку, – мрачно выдает Ахметов. – Она лишняя.
– Ты мог быть моим учеником, – замечает Шайтан, словно сожалеет о несбыточных надеждах. – Если бы я брал учеников.
– Не мог бы, – чеканит тот. – Я никогда не искал учителя.
– Ложь, – улыбается еще шире, неожиданно проявляет настоящие чувства, прямо сияет, глядя на Ахметова. – Как же твои вопросы? Уверен, ты бы многое желал спросить.
– Нет, – выдает холодно. – Я сам найду ответ.
– Ты прав насчет «Табула Расы», – роняет небрежно, продолжает усмехаться. – Пока размышляешь над поисками, подброшу тебе пищу для новых идей и затей. Твой брат не так чтоб мертв. И я не о Покойнике. Твой отец не так чтоб жив. И мы оба понимаем о чем я. Но главное – твоя сестра. Она совсем не случайная жертва. Ее отметили. И да, вот тебе новый подарок – я знал убийцу лично.
– Твои знания слабо помогут, – от его хриплого голоса лед стекает вдоль напряженно вытянутого позвоночника. – Моя сестра давно в могиле. Как и тот, кто ее погубил.
– Настоящего убийцу, – совершает выразительный кивок вверх, будто указывает на более высокий уровень.
– Бред, – обрывает Ахметов. – Не надейся вымолить пощаду этими уловками. Твоя задача выпустить девчонку наружу из этой ловушки. Разберемся по-мужски. Или никак не можешь отвыкнуть от бабского образа?
– Мило, – хлопает в ладоши. – Очень мило. Как же быстро ты проникся этой мелкой шлюшкой. Принимаешь ее за родную сестренку? Ностальгия накатила? Твой братец опоздал. Ты надеялся успеть. Спасти малышку в последний момент. Надо закрыть сценарий. Отыграть до конца. Верно?
Разве у Викинга была сестра? Прежде речь шла только о братьях. Кого-то изгнали. Кто-то погиб. Отец семьи пропал, ушел, словно отшельник. Ни о какой девочке упоминаний не помню.
«Табула Раса». Это что такое? Террористы? Бандиты? Очередная бригада прожженных уголовников?
Амир подается вперед. Ахметов чудом удерживает его от броска, мешает вцепиться в глотку Шайтана. Бросает что-то на их родном языке. Что-то такое, чего я совсем не понимаю. Знаний недостаточно, надо обучаться дальше.
– Знакомая картина, – Шайтан хохочет, громко и страшно, вынуждает меня сотрясаться в припадке нервной дрожи. – Закадычные враги. Заклятые друзья. Интересно глянуть, как запоете, когда судьба вас по разные стороны разведет. Или разломаете игру?
– Чего ты добиваешься? – цедит Викинг. – Никто из нас не выйдет отсюда живым. Все в курсе про твои бомбы-ловушки. По периметру куча взрывчатки. Войти легко, а выйти в разы труднее. Ты сам впустил нас. Молодец. Но девушка не должна…
– Никто, – хмыкает. – Это ты правильно подметил. Я ничего не добиваюсь. Просто коротаю время за приятной беседой. Девку разделать не успел. Однако польщен, что бравая парочка явилась за мной. Реально – братья. Австрия помогла. Испытание.
О чем он сейчас? О той передряге в замке? Видимо, так.
Шайтан смотрит на часы. Ухмыляется.
– Прошу простить, господа, – заключает издевательски. – Вынужден откланяться. У меня назначена еще одна встреча. Отложить не смогу, хотя был бы рад еще немного потолковать.
– Урод, – рычит Амир. – Что ты несешь? Какая встреча? С кем? Ты не выпустишь нас, а мы тебя. Мы здесь все заперты, ублюдок.
– О, – протягивает мечтательно, картинно закатывает глаза, будто от наслаждения. – Ты его прекрасно знаешь.
Шайтан поднимается. Медленно. Держит руки по швам. Торжествующая улыбка не сходит с прежде каменного лица и это пугает еще гораздо сильнее. Он обводит всех присутствующих взглядом.
Ахметов его фаворит. Явно. И я совсем не возражаю против такого расклада.
Проклятье. Да этот псих прямо расцветает, изучая Викинга.
– Моя встреча назначена в аду. Сегодня. Сейчас. Точнее через двенадцать секунд. Это состоится при любой погоде. Тревожиться не стоит.
Шайтан дергается. Как-то странно. Подергивает плечом. Однако ни один мускул на его лице не задействован. Улыбка продолжает и дальше растягивать тонкие губы.
Чистое безумие. Дьявольщина.
– Удачи, – выдает практически шепотом.
И падает.
Подонок падает на пол. Растягивается внизу. Позади собственного стола.
Это западня? Очередная часть его шального плана? В чем суть? Чего он добивается? Черт, не понять, не разобрать.
– Какого хрена? – бросает Амир. – Что за гребаная комедия?
– Я проверю, – тихо замечает Викинг. – Подожди.
– Стой, сперва развяжу.
Бросается ко мне. Раздирает веревки. Резко. Грубо. Безжалостно.
– Зайка, – выпаливает пораженно, проводит пальцами по стесанной коже.
– Все нормально, – заявляю поспешно. – Я не чувствую боли. Не переживай. Я сама поранилась. Я… я виновата. Пожалуйста, не наказывай никого. Только меня. Но сначала…
Хочу попросить, чтобы обнял. Сгреб в охапку. Хочу. Но не успеваю. Он освобождает меня от оков и вздергивает, прижимает к себе, чуть ли не до хруста костей.
Мой. Родной. Герой. Любимый. Единственный.
– Амир, я…
Так и не выходит сказать ему главную фразу. Не удается озвучить затаенное признание.
– Он мертв, – заключает Ахметов. – Шайтан мертв.
– Чего? – рявкает Амир. – Я не верю. Слишком легко. Эта мразь до последнего бы зубами за жизнь держалась.
– Сердечный приступ, – следует уверенное заявление.
– Принял таблетки? – мрачнеет мой мужчина. – Наглотался дерьма? Черт, да он просто разыгрывает нас. Изобразил свою смерть. Не верю, чтобы вдруг решил отправиться на тот свет. Сам. Лично. Никогда.
– Я тоже не верю, – хмурится Викинг. – Но его труп выглядит весьма убедительно. А еще сволота оставила прощальный презент.
Ахметов нависает над планшетом.
– Что там? – Амир подхватывает меня на руки.
– Таймер, – бросает отрывисто. – Вся эта избушка взорвется. Если мы не введем гребаный пароль. Минута. У кого есть идеи?
– Пароль, – рычит. – Гребаный пароль. По ходу реально решил сдохнуть и нас за собой утащить. Не выйдет. Сука. Не выйдет ни черта.
– Надеюсь, – хмыкает Ахметов. – Время идет.
– Там есть вопрос? – подаю голос, откашливаюсь, прочищая горло. – Или просто окошко для ввода данных?
– Пусто, – вздыхает. – Без подсказок. Только окно ввода.
– Энн Лэнгдон, – мои зубы отбивают барабанную дробь. – Попробуй. Пожалуйста, введи это имя. Энн Лэнгдон.
– Кто? – спрашивают мужчины практически одновременно. – Чего?
– Лэнгдон, – повторяю твердо. – Энн Лэнгдон.
– Тут единственная попытка, – замечает Викинг.
– Амир, – бормочу. – Прошу, пусти. Дай мне ввести. Раз второго шанса не светит, то нужно ввести имя правильно. Без ошибок и без опечаток. Неточности исключены.
– Черт дери, – выдает Ахметов. – Ты уверена?
– Нет, – отвечаю, напрочь теряя дыхание. – У тебя есть вариант получше?
– Давай, зайка, – шепчет Амир, трется щетиной о мою щеку, подносит меня вплотную к столу, опускает рядом. – Вперед. Действуй.
– Серьезно? – кривится Викинг.
– Я ей доверяю.
– А я не особо.
– Ты сам просил идею.
– Охренеть, – хрипит.
Смотрю на дисплей и обмираю. Тридцать секунд. Двадцать девять. Двадцать восемь. Обмираю изнутри.
– Пожалуйста, – выдаю с отчаянием. – Я и сама не знаю, не представляю. Но он так странно улыбался, когда я угадала актрису. То есть не совсем улыбался. Не как Рустаму. Скорее дергался. Подергивался. Будто его врезало током.
Хватит. Больше нет времени объяснять. Давно запущен обратный отсчет.
Энн Лэнгдон.
Я набиваю букву за буквой. По-английски. Жму на «ввод». Только потом осознаю, что в принципе возможен иной порядок. Или иная версия. Да что угодно. Любая дрянь.
Таймер застывает на отметке двенадцать.
Паршивая цифра. Очень паршивая. Шайтан тоже говорил про двенадцать секунд до своей смерти.
Мы переглядываемся. Все. Втроем.
Амир обхватывает меня, забрасывает на плечо, перебрасывает через шею и бросается на выход. Ахметов не отстает.
Секунда за секундой.
Быстрее. Еще. Вперед.
Не чувствую пульс. Не улавливаю бой крови. Не ощущаю собственное тело. Лишь горячие пальцы держат на поверхности. Впиваются, отрезвляют.
Пароль сработал. Вроде бы. Но не факт, что Шайтан вел честную игру. Глупо ожидать честности от убийцы и маньяка, от совершенного больного психа. Возможен любой подвох.
Мы успеваем выбраться. Чудом. Минуем ограждение. А дальше гремит взрыв. Серия взрывов. Один за другим. Комья земли. Жар огня.
Амир опускает меня на землю, накрывает собственным телом.
Земля дрожит. Сотрясается. Трепещет в агонии.
Все кажется таким нереальным. Иллюзорным. Будто мираж накрывает. Туман застилает сознание. Дурман овладевает каждой клеткой разума.
Я на грани отключки. На грани безумия. На грани истинного сумасшествия. На грани нервного срыва. Но жар стальных мускулов укрывает и оберегает от всего.
Ощущение тепла окутывает. Накрывает и заполняет собою.
– Амир, – шепчу куда в грунт. – Я люблю тебя. Люблю…
– Я знаю, – дыхание жжет шею, опаляет макушку. – Я тоже.
– Что? – всхлипываю. – Что – тоже?
Он отстраняется, заставляя меня разрыдаться от столь неожиданного разрыва нашего контакта. Слезы льют градом. Истерика прорывает плотину. Меня трясет и колотит в лихорадке. Знобит, раскалывает на колючие осколки.
– Ч-что? – повторяю. – Т-ты?
– Дико. Одержимо. Бешено.
– Ч-что? – выдаю, точно заведенная.
– Люблю, – выдыхает прямо в мои губы, вгрызается неистовым поцелуем, напрочь крадет кислород и дарит новый воздух. – Люблю. Зайка моя. Зайчишка. Люблю.
А где-то продолжаются взрывы. Снова и снова. Где-то рушится мир. Остаются лишь развалины. Руины.
– Амир, тебя найти не могут, – врывается в нашу реальность Ахметов. – Держи мобилу. Уже мой контакт пробили.
– Что там? – неохотно прерывает поцелуй.
– Черт знает, – отмахивается. – Тебя просят.
Не слышу, какие фразы звучат по ту сторону линии. Зато вижу, как бледнеет лицо моего мужчины. Никогда его таким не видела. Ни сегодня. Ни тогда, в замке. Он держался при самых жестоких пытках. Боль терпел стоически.
А тут…
– Что случилось? – спрашиваю, когда телефон выпадает из его пальцев.
– Дед умер, – еле двигает губами, криво усмехается, скалит клыки. – Сердечный приступ.
