Текст книги "Саркофаг (СИ)"

Автор книги: Валерий Моисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

По бросаемым на нее плотоядным взглядам Ольга догадалась, что речь идет о ней.

– Если я правильно поняла, эти твари собрались сожрать меня? – боднула она головой в бок моряка выполнявшего функции переводчика.

– Мне очень жаль, но это действительно так, – скорбно признался тот.

– Можешь засунуть свою жалость себе в задницу! – в сердцах воскликнула Ольга. – Лучше думайте о том, как отсюда выбраться! Вас здесь пятеро здоровых мужиков! Неужели никто из вас не в состоянии придумать, как спасти одну несчастную женщину?

Ответом ей было лишь злобное сопение связанных мужчин, самооценка которых после слов Ольги сползла значительно ниже нулевой отметки.

Следующие полчаса конвой был занят тем, что выяснял, как будет лучше приготовить женщину. Эта тема вызывала массу оживленных споров у пускающих слюни каннибалов. Кто-то предлагал накачать ее наркотой и зажарить на лафете. Кто-то был против, но отнюдь не из соображений гуманности. По его словам, ему не нравилось, когда еда в процессе ее поедания, пронзительно кричит от боли.

– Луцио, я бы на твоем месте не особо распространялся об этом! Иначе ты дождешься, что тебя самого отправят на переработку! – прикрикнул на него Фернандо. – Послушать тебя, так ты недостаточно лоялен к нашим господам. Тебе следует с почтением относиться к обычаям и нравам наших хозяев. Они с незапамятных времен едят наполовину зажаренных людей, приготовленными на лафете. Это их национальная кухня, которой они очень гордятся

Когда Влад и Сенсей узнали, о чем ведут оживленные переговоры солдаты, они пришли в ужас. Придя в себя, они наперебой принялись уговаривать моряка переводчика предложить их самих в качестве главного блюда жуткой трапезы вместо Ольги. Этот порыв был по достоинству оценен солдатами. Влад незамедлительно получил тяжелым ботинком в поддых, а Сенсея пару раз ударили автоматным прикладом по голове. Ольгу не тронули единственно, потому, что не хотели испортить ее мясо. Вид многочисленных гематом и кровоподтеков на поверхности наполовину запеченного тела не способствовал возбуждению аппетита каннибалов.

По мере того, как Ольга вникала во все эти ужасные подробности, ей приходилось напрягать всю свою выдержку и самообладание, чтобы не рухнуть в бездонную пропасть истерики. Чтобы хоть как-то отвлечься она стала думать о том, что более всего поразило ее с самого начала. Никто из конвоя не воспринимал ее как женщину. Более того, никто из них даже не подумал, пользуясь ее беспомощностью, попытаться использовать ее как женщину. Видимо томиноферы блокировали сексуальные функции служащих им людей, чтобы не создавать себе лишних проблем. А быть может это было сделано для того, чтобы пресечь продление человеческого рода, купировав способность к размножению в самом зародыше.

Внезапно невеселые мысли пленников об их незавидной судьбе были прерваны серией громких взрывов вслед за которыми загрохотали автоматные очереди.

– Это наши старые Калаши, калибра 7,62, вперемежку с америкосовскими М-15! – воскликнул Влад.

Их грузовик, словно уткнувшись в невидимую преграду, неожиданно остановился. Все солдаты, бывшие в кузове, принялись выскакивать наружу. Судя по непрекращающейся стрельбе и отчаянным воплям, все они тут же попадали под шквал автоматных пуль.

Неожиданно послышался ужасающий рев разгневанного ксеносервуса и оглушительные хлопки его страшного оружия, превращающего людей в лужи зеленой слизи.

В это время, в кузов, где лежали связанные пленники, заглянули какие-то люди, настороженно выставив перед собой стволы автоматов. Судя по смуглым черноглазым лицам – это были латиноамериканцы.

Верткий молодой мужчина с гангстерскими черными усиками, проворно запрыгнул в кузов. Вытащив из чехла нож, он сделал шаг в сторону лежащих на полу пленников. Перерезав их пластиковые хомуты, он галантно протянул Ольге руку.

Помогая ей подняться, он сказал на плохом английском:

– Вставай сестра, поднимайтесь братья, теперь вы свободны!

Потирая затекшие руки, пленники, выбрались из кузова. Сенсей подхватил на руки спрыгнувшую вниз Ольгу и осторожно поставил ее на землю.

– Ты больше на меня не сердишься? – спросила она шепотом.

– Дура ты, женщина, твою мать! – счастливо рассмеялся тот, после чего заключил ее в объятия.

– Ребята, кто бы вы ни были вы только что спасли нас от верной смерти, – с чувством сказал Влад окружившим их людям. – Я и мои друзья у вас в неоплатном долгу!

– Хорошо, хорошо! – со смехом похлопал его по плечу парень с усиками. – Мы повстанцы, которые противостоят всей этой нечисти! Если вы умеете держать оружие в руках, милости просим к нам! Я, Стилет, командир отряда диверсантов!

– Почту за честь! – ответил Влад, после чего поднял с земли калаш, выпавший из рук убитого наемника.

Сенсей и Ольга с оставшимися моряками поспешно вооружались. Внезапно откуда-то из-под земли раздался свирепый рев, заставивший бывших пленников вздрогнуть.

– Что это? – в ужасе спросила Ольга.

– А это наш глупый злой великан провалился в специально устроенную для него ловушку! – радостно расхохотались повстанцы.

– Так чего же вы ждете? Пристрелить его и вся недолга! – воскликнул Сенсей и сделал шаг в сторону огромной ямы забросанной жердями и пальмовыми ветками.

– Нет, брат, пуля не пробьет его доспехи, – отрицательно покачал головой Стилет. – И не советую подходить близко, он все еще вооружен, только вот никого не может достать из своего оружия. Мы постарались на славу, и яма получилась очень глубокая.

– Но вы, же не собираетесь оставить его в живых? – свирепо посмотрела на него Ольга.

– Сестра, у тебя сердце пумы! – одобрительно усмехнулся Стилет. – Если твои друзья, хоть на четверть также отважны как ты, наш отряд сегодня сделал хорошее приобретение.

После этих слов Стилет сделал своим бойцам знак рукой. Четверо из них выкатили из-за кустов двухсотлитровую бочку с непонятной маркировкой.

– Ни хрена себе, это же напалм! – воскликнул Влад восхищенно. – Откуда такая роскошь в джунглях?

– Трофейная! – хохотнул Стилет. – Осталась с тех благословленных времен, когда американцы жгли наши посевы марихуаны.

Тем временем, четверо бойцов вплотную подкатив бочку к краю ямы, поставили ее на попа и, вскрыв верхнюю крышку, ждали дальнейшей команды командира.

– Что сволочь, ничего не хочешь сказать напоследок? – прокричал Стилет в яму с томинофером.

– Все равно вам не жить, потому что все вы мясо! – проревел тот.

– Давайте! – нетерпеливо покрутил ладонью Стилет, снимая с пояса гранату лимонку.

Бочка с глухим блуканьем полетела в яму, расплескивая во все стороны студенистое вязкое вещество.

– Адьес, мучача! – прокричал Стилет и, выдернув кольцо из гранаты, закатил ее в яму. – Друзья, нам лучше отойти в сторону сейчас здесь будет горячо и дымно!

Снизу из-под земли прогремел взрыв, после чего вверх с ревом взметнулся огненный факел, сопровождавшийся ужасным воплем горящего заживо томинофера.

– 2 -

Германия,

концентрационный лагерь Дахау,

Октябрь, 1941 г.

Перед внутренним взором Константина Сусликова, вот уже в который раз, промелькнул летний день двадцать второго июня. День, когда фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз. Вспомнил он и то, как вооруженные до зубов передовые моторизованные части вермахта молотили в пух и прах плохо обученных, кое-как вооруженных советских бойцов.

Несмотря на что Сталин тогда призвал советский народ сплотиться для борьбы против немецко-фашистских захватчиков, и пообещал, что неминуемо приведет страну к победе над вероломной фашистской Германией, Константин ему не поверил. По слухам, долетавшим с фронтов, немецкие части беспрепятственно, словно раскаленный нож в брикете сливочного масла, двигались вглубь территории СССР.

Первоначально у Константина мелькнула, было, мысль избежать фронта, при помощи членовредительства, но он тут, же отбросил ее. Сделал он это не столько из того что это была недостойная мысль, а совсем по другой причине. Выявленных дезертиров расстреливали без суда и следствия, а такая перспектива отнюдь не прельщала Константина Сусликова.

К тому времени он остался без своего учителя, который еще при царском режиме работал под руководством самого профессора Пеля. Тема работы, которую вел Константин со своим научным руководителем, касалась проблем омоложения человеческого организма. В соавторстве ими были выпущено несколько книг. Обзорные статьи об их разработках попали на страницы нескольких зарубежных научных журналов. Это и послужило формальным поводом для ареста заведующего кафедрой Константина, по обвинению в шпионаже. Сам же он тогда отделался легким испугом. Правда, для этого ему пришлось подтвердить факт оживленной переписки его профессора с коллегами из Гейдельбергского университета в Германии.

Получив повестку на фронт, Константин Сусликов явился, как ему было предписано, с вещами на призывной пункт и благополучно влился в ряды защитников Отечества, которые были погружены на железнодорожные составы и спешно отправлены в сторону западной границы СССР.

Едва попав на фронт, Константин сразу же стал искать возможность перебежать линию фронта и сдаться врагу. Никаких мук совести он при этом не испытывал, это был трезвый расчет и ничего более того. Гибнуть под гусеницами огромных немецких танков он не собирался, прекрасно понимая, что лучше от этого никому не станет. А мировая наука в его лице понесет невосполнимую потерю. Поэтому вооружившись немецкой листовкой, которые фашистские самолеты во множестве разбрасывали над передовой, он дождался ночи, перешел линию фронта и сдался немцам.

Собственно говоря, это был вовсе не плен, это был своего рода симбиоз с оккупантами. Несмотря на то, что в листовке немцы обещали сносные условия жизни в плену, Константин сразу же был отправлен в Дахау, концлагерь для военнопленных неподалеку от Мюнхена.

Во время проведения предварительного допроса на Константина был заполнен сопроводительный листок, в котором кроме его имени отчества фамилии, звания и национальности, числился адрес, по которому он проживал до войны, а также род занятий. После этого Константин был препровожден в барак, который хотя и находился за колючей проволокой, тем не менее, стоял несколько особняком от тех, где содержались советские военнопленные, захваченные во время боевых действий.

В то время как все заключенные лагеря были обязаны носить на своей одежде специальные опознавательные знаки-нашивки, Константин, как и другие обитатели, отдельно стоящего барака были лишены, каких бы то ни было особых отметок.

Остальные узники, все без исключения, были обязаны носить на одежде свой лагерный номер и цветные треугольники, расположенные на левой стороне груди и правом колене. Политические носили красный треугольник, уголовники – зеленый, неблагонадежные – черный, гомосексуалисты – розовый, а цыгане – коричневый. Евреи, помимо всего прочего, носили еще и желтый треугольник в комплекте с шестиконечной звездой.

Пока было неизвестно, как собирались в дальнейшем использовать Константина его новые хозяева. Скорее всего, ему предназначалась нелицеприятная обязанность в качестве провокатора выявлять среди заключенных политработников, евреев, а также активистов, готовящих побег из концлагеря или затевающих массовые беспорядки. Константин был отнюдь не брезглив и какие-то там сантименты ему были абсолютно чужды. Поэтому он не сомневался, что прекрасно справится с этой новой для него работой.

Кроме этого существовала еще одна возможность, которая внушала ему очень большое беспокойство. Была большая вероятность, что рослого крепкого мужчину отправят в спецшколу по подготовке диверсантов, для последующей заброски в советский тыл. Перспектива вновь оказаться на территории едва покинутой им страны, причем в качестве вражеского агента, отнюдь не прельщала Константина.

Но его выбор был сделан и от него уже ничего не зависело. Поэтому он терпеливо ждал, что будет дальше. Пока же его использовали лишь на хозяйственных работах. Он исправно колол дрова, помогал носить воду на кухню, мел двор и вообще превратился в разнорабочего. Ему была предоставлена относительная свобода передвижения в рамках четко очерченного периметра. Немецкий унтер офицер специально провел его по территории и показал где начинается его личная, Константина, демаркационная линия.

– Будешь туда ходить, твой будет очень плохо! – улыбаясь сказал дородный немец с сержантскими погонами. – Ты ходить только здесь и здесь! Хороший арбайтн, хорошо жить! Плохой арбайтн, идти туда к скотина!

При этих словах унтер небрежно махнул в сторону бараков, где содержались советские военнопленные. Про себя Константин отметил, что, по всей видимости, в глазах фашистов он и его товарищи по бараку являются представителями туземного населения, подлежащего одомашниванию. Что касается остальных обитателей лагеря, содержащихся на общих основаниях, то они, судя по всему, были обречены на заклание.

Немедленному уничтожению в первую очередь подлежали выявленные комиссары и евреи. В отношении же остальных это делалось не одномоментно, а медленно и исподволь. Упор делался на голод и сопутствующие ему болезни. Хорошо еще, что на дворе стояла осень, а не лютая зима. В этом случае погибших было бы в десятки раз больше.

На эти мысли Константина наводил внешний вид других заключенных. Их всех безжалостно морили голодом, настолько они были истощены. Константина же и других проживающих с ним в бараке бывших солдат, кормили, конечно же, не разносолами, но вполне сносно. Во всяком случае, еды вполне хватало.

Константин не торопился, не делал никаких резких движений, памятуя о том, что природа скачков не совершает, и терпеливо ждал. Профессор, учил его ничего не загадывать и не планировать надолго вперед. События подчас развиваются так неожиданно, и их прихотливый узор бывает так витиеват и непредсказуем, что пытаться их предугадать заранее занятие неблагодарное и по большому счету совершенно бессмысленное. Разумеется, это вовсе не означало, что планирование должно было полностью отсутствовать. Такая жизнь мало чем отличалась бы от существования какой-нибудь безмозглой зверюшки, которая живет одними лишь примитивными эмоциями и инстинктами. Планировать свою жизнь было, безусловно, необходимо, но только в разумных пределах и в обозримом будущем.

Вскоре Константин в очередной раз имел возможность убедиться в справедливости слов учителя. В один из дней, как всегда заполненный нудной хозяйственной работой, его вдруг вызвали в небольшое кирпичное строение, где находилось руководство лагеря. Константин почувствовал, как у него испуганно заколотилось сердце. Очевидно, все это время исподволь присматривавшиеся к нему немцы наконец-то решили взяться за него всерьез.

Так как Константин не имел разрешения передвигаться вне утвержденного маршрута самостоятельно, его сопровождал немецкий солдат с винтовкой 'Маузер' на плече.

Войдя в дверь, на которую ему указал конвоир, Константин оказался в небольшой светлой комнате. Сразу с порога, он сорвал с головы пилотку без звездочки и громко назвал свое звание имя и фамилию.

Сидевший за столом немецкий офицер досадливо поморщился и на хорошем русском сказал:

– Зачем было так орать? Я не глухой!

– Виноват! – потупился Константин.

– Проходи, садись, – немец указал рукой на стул стоящий с другой стороны стола.

Когда Константин осторожно присел на самый краешек стула, офицер поставил локти на стол и, сомкнув кисти рук в замок, оперся на них холеным волевым подбородком. Константин на всю жизнь запомнил запах дорогого одеколона исходящий от немца.

Не сводя с Константина пристального взгляда светло-серых глаз, фашист неторопливо изучал его. Заключенный Сусликов не стал играть с немцем в гляделки, справедливо полагая, что ничем хорошим для него это не закончится. Он только однажды встретился взглядом с офицером, а потом тактично опустил глаза. Именно так, по его мнению, должен был себя вести побежденный в присутствии победителя.

Тем не менее, этот единственный взгляд многое рассказал ему о немце. Сидевший перед ним немец был старше его лет на пять, шесть не более того. Светлые коротко стриженые волосы были гладко зализаны на бок. Он был одет в черную форму. На петлицах мундира красовались серебряные сдвоенные молнии. Знаки отличия на погонах офицера абсолютно ничего не говорили Константину о его звании. Его внимание привлекла черная офицерская фуражка, лежавшая на столе, на которой вместо привычной кокарды был серебряный череп с костями.

Этот жуткий символ был настолько неуместен на головном уборе кадрового военного, что Константин удивленно перевел взгляд на немца. От того не укрылось легкое замешательство пленного русского. Немец мельком глянул на свою фуражку, потом снова вперил тяжелый взгляд в заключенного.

– Что это тебя так удивило? – иронично спросил он.

– Эмблема на вашей фуражке – очень уж она страшно выглядит, – ответил Константин, постаравшись сделать лицо попроще.

– Она и призвана запугивать непокорных, но ты ведь не такой? – спросил немец, убирая руки от лица и откидываясь назад на стул.

– Да, я не такой, – кивнул Константин.

– Ну, тогда тебе и бояться нечего, – пробормотал немец, склоняясь на лежащей перед ним тощей бумажной папкой. – Я просмотрел твои документы. Здесь написано, что ты родился и вырос в Москве. Также сказано, что темой твоей кандидатской диссертации является омоложение человеческого организма с помощью вытяжек из желез внутренней секреции свежего трупного материала. Это действительно так?

– Да, это так, – ответил Константин.

– Это очень хорошо, ты даже не представляешь насколько это хорошо! – сказал немец, энергично поднимаясь со стула.

Константин тут же, следом за ним, поспешно вскочил со своего места.

– Да, сиди ты! – устало махнул на него немец. – Ты даже не представляешь себе, насколько тебе повезло, солдат!

Принявшись методично мерять шагами комнату, офицер неторопливо заговорил:

– Меня зовут Артур Нойберт, гауптштурмфюрер СС Нойберт. Мой чин соответствует званию капитана в ваших войсках. Теперь ты будешь работать на меня и только на меня. Для начала расскажи мне о своей работе с железами внутренней секреции человека.

– 3 -

Южноамериканский континент,

где-то в Бразилии,

2028 год.

На подходе к лагерю повстанцев Сенсея начал мучить вопрос, а как там у них в лагере обстоит дело с женским полом? Не повторится ли здесь та же история, что и на английской подводной лодке?

Но едва отряд диверсантов, под предводительством Стилета, вошел в расположение лагеря, Сенсей с нескрываемым облегчением вздохнул. Несколько женщин были заняты тем, что стирали белье. Пара грудастых крутобедрых латиноамериканок возилась возле походной кухни. Едва завидев Ольгу, стряпухи подбоченясь, с нескрываемым вызовом, принялись разглядывать бледнолицую гостью.

Навстречу прибывшему отряду выбежала целая ватага крикливых черноглазых ребятишек. Окружив Стилета, они принялись настойчиво требовать от него гостинцев.

– Да здесь целый партизанский отряд! – восхитился Сенсей, повернувшись к Ольге.

К его немалому удивлению, подруга отнюдь не разделяла восторгов при виде радостных детей. Более того, она с нескрываемой грустью смотрела на детишек.

– Ты чего такая мрачная? – покосился на Ольгу Влад. – Могла хотя бы для вида изобразить счастливую улыбку.

– Да, как подумаю о том, что для кого-то эти сорванцы просто куски мяса, у меня ком в горле встает и хочется выть от безысходности! – нервно всхлипнув, ответила женщина. – Совсем плохи мои дела, я становлюсь сентиментальной. Видимо это уже возрастное и не лечится.

– Если ты не будешь на каждом шагу дудеть всем и вся о твоем возрасте, никто и не усомнится в том, что ты молода! – прикрикнул на подругу Сенсей. – Нам еще предстоит человечество спасать, а ты раскисаешь прямо на глазах.

– Знать бы еще, как это сделать, – проворчал Влад.

Гости партизанского отряда удостоились чести быть представленными командиру отряда. Им оказался высокий полный человек с пышной шевелюрой курчавых седых волос, собранных в конский хвост. Оливковая кожа его лица, была вся изрыта оспинами. Массивный горбатый нос был словно скопирован с древних ацтекских росписей. Большие черные глаза внимательно изучали гостей. В них необычным образом соседствовала глубоко затаенная боль и тонкая ирония.

– Для друзей я просто Пабло! А вы, безусловно, мои друзья! – командир отряда ослепительно сверкнул белоснежными зубами в обворожительной улыбке. – Синьора примите мое восхищение вашей несравненной красотой!

Ольга, по достоинству оценив комплимент, тут же вернула его сторицей:

– Я преклоняюсь перед человеком, который среди всего этого ужаса, смог сохранить женщин и детей! Дон Пабло вы настоящий мужчина!

– Ваши бы слова да в уши американским спецагентам, лет десять тому назад! – звучно расхохотался командир повстанческого отряда. – Для них я был просто еще одним наркобароном!

Влад уже и сам догадался, кем является или, скорее являлся, их гостеприимный хозяин. В самом деле, много ли на свете командиров партизанских отрядов носят на волосатой груди массивную золотую цепь с католическим распятием, а на толстых пальцах полдюжины перстней с бриллиантами?

– Ну, все мы здесь не без недостатков, – миролюбиво пожал плечами Сенсей.

– И какой же недостаток у вас, мой друг? – вежливо склонил голову набок Пабло.

– Ненавижу всю эту сволоту, распоряжающуюся на нашей планете, как в собственном сарае, а еще больше тех, кто им служит! – сердито пробормотал Сенсей. – А когда я кого-нибудь ненавижу, это обычно существенно сокращает их жизненный срок.

– В этом вопросе мы с тобой солидарны, друг мой! – хищно улыбнувшись, Пабло поднялся. – Предлагаю принять участие в допросе одного из этих ублюдков. Эту тварь мои люди захватили этой ночью. Стилет, прикажи, чтобы нашу гостью проводили в свободную хижину. Думаю, что ваша дама, после всех перенесенных треволнений, нуждается в отдыхе.

Выйдя из-под навеса, Ольга напрямую спросила Стилета:

– Ваш командир мужественный человек, но глубоко внутри него сидит какая-то боль, которая постоянно грызет его.

– Когда все только начиналось, жена и дети Пабло попали в лапы к пришельцам, – со вздохом, ответил Стилет. – С тех пор, он казнит себя за то, что так и не смог спасти их. Вы можете мне верить, я участвовал в том памятном налете на конвой, который вез детей и жену Пабло в Черный город. Тогда мы потеряли примерно треть всех наших людей, но все было бестолку. Нам едва удалось уйти в джунгли от погони. Сам Пабло тогда едва не погиб. С тех пор борьба с нелюдями превратилась для нас в семейное дело.

Заметив появившееся на лице Ольги вопросительное выражение, Стилет тут же поспешно добавил:

– Пабло, мой старший брат.

Ольга вежливо улыбнулась ему в ответ. Из того, что она узнала, ей стало понятно, что скучать ни ей, ни Сенсею с Владом, не придется. Для Пабло было делом чести отомстить за свою семью. Судя по всему, бывший наркобарон вел собственную беспощадную войну против томиноферов и лоялистов.

Тем временем, Влад и Сенсей в обществе командира повстанцев по малозаметной тропе двигались в самую чащу непроходимых джунглей. Впереди и сзади небольшого отряда шли вооруженные люди. По взглядам полным немого обожания, которые автоматчики время от времени кидали на Пабло, Влад понял, что службу парни несут не за страх, а за совесть. Любой из них, не колеблясь, отдал бы за своего командира жизнь.

Наконец отряд, выбравшись из глубокой сырой лощины, вплотную приблизился к скалистому гребню, вертикально уходящему высоко верх. Его верхняя часть терялась в сочной зелени тропических деревьев, увитых лианами и покрытых свисающими гроздьями мха.

Здесь посреди небольшой поляны, прямо к дереву за руки был подвешен совершенно голый человек. На его спине были видны свежие кровоточащие рубцы оставленные плетью. Неподалеку прогуливался пожилой латиноамериканец с огромными обвисшими усами. В руке у него был длинный бич из воловьей кожи, которым тот, время от времени, нетерпеливо взмахивал, словно пробуя его на прочность. Подвешенный человек с нескрываемым ужасом косил вытаращенными от боли глазами на орудие пытки.

– Дядюшка Луис, я же говорил, чтобы ты без меня не начинал! – в притворном отчаянии всплеснул руками Пабло.

– Своим сопливым мальчишкам будешь приказы раздавать, понял? Молод ты еще мной командовать, племянничек! – проревел, наступая на предводителя повстанцев усатый, угрожающе размахивая плетью.

Пабло, в знак согласия, поднял обе руки, демонстрируя полную капитуляцию перед своевольным дядей. Сопровождавшие его автоматчики принялись ржать как кони, потешаясь над непростыми семейными отношениями командира и его своевольного, родственника не желающего признавать субординацию.

– А, ну уймитесь! – прикрикнул Пабло на не в меру развеселившихся бойцов. – Дядя Лу, что этот негодяй успел тебе рассказать?

– Да я, собственно, не больно его и спрашивал, – сварливо проворчал усатый. – Я его лишь слегка разогрел перед самым твоим приходом, чтобы он был поразговорчивее в твоем присутствии. Ты командир, твое время золото! Не годится тебе тратить его на всякую ерунду.

Пабло купившись на столь низкую лесть, ласково потрепал Лу по плечу и, повернувшись к пленнику, сразу же изменился в лице. Теперь на нем не было и следа того дружеского всепрощения и понимания, которым оно буквально лучилось всего секунду тому назад.

– Если тебе есть, что сказать, лучше будет сделать это прямо сейчас, – хмуро посоветовал Пабло прислужнику томиноферов. – Потому что с выбитыми зубами и сломанной челюстью не больно-то и поговоришь. Верно, я говорю?

Через мгновение Сенсей понял, что вопрос адресован не кому-нибудь, а конкретно ему. Так как пауза затянулась до неприличия долго, он не нашел ничего лучше как кивнуть.

– Вот и ладно, давай, друг, покажи, что ты умеешь, – Пабло уступил место возле пленника Сенсею. – Об одном прошу, не торопись! Оставь хоть что-нибудь своему другу.

Сенсей еще раз кивнул, машинально разминая руки, и шагнул к висящему перед ним беспомощному человеку. Он терпеть не мог бить заведомо более слабого противника, так как считал это не боем, а избиением. Здесь же человек был не просто слабее его, он был совершенно беззащитен. Мягкость и велеречивость манер Пабло, могла обмануть кого угодно, но только не Сенсея. Он прекрасно знал, чего ждет от него командир повстанцев. Пабло ждал жестокости и эффективности.

Самое последнее, чего хотел Сенсей – это разочаровывать Пабло. От того, как он себя сейчас покажет, зависело многое, если не все. Почесав кончик носа разбитой костяшкой, Сенсей иронично хмыкнул. Бандиты они везде бандиты и манеры у них у всех одинаковые, какими бы красивыми и правильными целями они не прикрывались. Повязать новичка кровью, заодно проверив его на вшивость вот та цель, которую ставил перед собой Пабло, приведя их в эту глушь. Но с другой стороны, кто был Сенсею этот жалкий человек, висящий перед ним на веревках? Ни сват, ни брат, вдобавок ко всему еще и нелюдь! Тварь, пошедшая в услужение к страшным людоедам. Наверняка и сам уже не раз, вкусивший человеческой плоти. Так чего же его жалеть? Но все равно, где-то в глубине души Сенсею поднимался глухой протест. Проще говоря, ему было откровенно противно бить беззащитного человека.

Сделав над собой героическое усилие, он коротко хлестнул передней ногой и с хрустом перешиб несчастному левое колено. Сломанная нога, выломанная из сустава, неестественно загнулась и отошла в сторону.

Истязаемый страшно, не переставая ни на миг, кричал от жуткой боли. Сенесй недовольно поморщился, в этот миг он презирал себя за то, что творил. Но для блага Ольги и Влада, он был готов и на более страшные поступки.

Подняв руку, он зачем-то понюхал собственную подмышку. Пахло давно немытым телом и немножко зоопарком. Короче, пахло зверем, что и требовалось доказать! Почувствовав себя законченной скотиной, Сенсей в четверть силы врезал в челюсть пленнику. Голова пленника тут же безжизненно повисла на грудь.

– Браво, мой друг! Высший пилотаж! – по достоинству оценил Пабло мастерство Сенсея. – Очень жестоко и с большим знанием дела! Только вопрос, как выжать из него хоть что-нибудь если он в отключке?

– Без проблем, – холодно бросил Сенсей и, подойдя к безжизненному телу двумя скрюченными пальцами, надавил на жизненно активные точки.

Короткая судорога пробежала по подвешенному телу и несчастный очнулся, а вместе с ним и боль.

– Слушай нелюдь, если тебе есть, что сказать говори, так будет лучше и для тебя и для меня, – приблизив свое лицо вплотную к истязаемому, сказал Сенсей. – А потом я просто сломаю тебе шею. Обещаю, что сделаю это быстро и безболезненно! В противном случае, ты будешь умирать медленно и мучительно! Договорились?

Сенсей мог бы поклясться, что пленник понял его плохой английский, потому что он неожиданно кивнул и простонал:

– Хорошо, я буду говорить! Только не нужно больше меня бить!

– 4 -

Германия,

концентрационный лагерь Дахау,

1941 год.

Уже через неделю после того как гауптштурмфюрер СС Нойберт впервые вызвал к себе Константина, в лагерь начали прибывать первые контейнеры с оборудованием. Несмотря на наличие железнодорожной ветки, концентрационный лагерь имел свои железнодорожные пути, по которым подъезжали составы с военнопленными. Тем не менее, особо ценный груз Нойберт не рисковал отправлять поездом.

Огромные тяжело груженные армейские грузовики 'Мерседес' регулярно подъезжали к КПП Дахау. После досмотра они въезжали прямо на территорию лагеря, чем сильно нервировали его охрану. В машинах находилось все необходимое для новой лаборатории, которую Артур Нойберт разворачивал на базе Дахау. Для этого он облюбовал отдельно стоящий кирпичный барак, граничащий с внешним периметром концентрационного лагеря, огороженного высоким дощатым забором и рядами колючей проволоки.

Неподалеку от него рекордно быстрыми темпами, возводился второй барак для нужд неугомонного гауптштурмфюрера СС. Что именно будет размещаться в нем, было окутано тайной. Константин подозревал, что Нойберт планирует разместить в нем вторую лабораторию.

Под начало Константина было отдано три патологоанатома и человек пять биохимиков. Пока шел монтаж лабораторного оборудования, Нойберт велел Константину начать подбор первых кандидатов на забор тканей среди заключенных. Несмотря на то, что этот процесс именовался внешне прилично и вполне безобидно, на самом деле это было далеко не так.

Нойберт привлек Константина для участия в проекте по разработке 'эликсира молодости' для фашистских бонз. Основу этой людоедской, по своей сути, затеи составляли железы внутренней секреции человека. Специально для этой цели планировалось умерщвление заключенных концентрационного лагеря, соответствующих определенным параметрам. В частности одним из таких требований была группа крови. Причем предпочтение отдавалось универсальной первой группе. Также немаловажное значение имела национальность кандидатов.