Текст книги "Каменный улей (СИ)"

Автор книги: Валерий Моисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– 12 –

Сержант Топрик, после смерти доблестного капитана Жопрея, оставшийся за старшего, пребывал в глубоком раздумье. Судя по тому, как развивались последние события, они с Вовиком оказались в очень непростом положении.

Начать с того, что до сих пор не был определен их статус. Кто они такие здесь вообще? Пленники? Если, да то почему у них до сих пор не отобрали бывшее при них оружие? Если не пленники, то почему с них не сводят глаз и упорно не позволяют вернуться обратно в город?

Решив, что из всех присутствующих, лекарь представляет наименьшую опасность, Топрик поделился с ним своими сомнениями.

– Польщен оказанным мне доверием! – Кранц лукаво усмехнулся себе в бороду. – Ну что я могу сказать? Как мне кажется, вы здесь нужны единственно для того, чтобы понять, не вы ли причастны к этим странным убийствам. И если да, то для чего вам все это понадобилось? Быть может, вы, таким образом, пытаетесь посеять страх и ужас среди нашего войска?

– Вы всерьез допускаете такую возможность? – возмущенно фыркнул Топрик.

– Я, нет! Но вот он! – Кранц мотнул головой в сторону барона, – По всей видимости, уверен в этом!

После этого сержант надолго замолчал. Надо заметить, что размышления его носили невеселый характер и были посвящены тому, как ему следует далее вести себя с бароном Садисласом после убийства последним капитана Жопрея.

Формально Топрик не мог ничего предъявить барону. Ибо тот был прав по всем пунктам. Начать с того, что Жопрей сам вызвал барона на дуэль, на которой и сложил свою буйную голову. Правда, перед этим барон оскорбил капитана, прилюдно назвав его негодяем. Но кто был барон, и кто был капитан? Между ними была такая пропасть, что страшно подумать!

Предки барона столетиями пороли предков капитана, а в минуты особо веселого расположения духа забавы ради даже сажали их на кол. Так что обозвать холопа, пусть даже выряженного в капитанскую форму было не самое страшное, что мог учудить барон Садислас. Тем более что холоп-то был даже не его, а принадлежал герцогу Бульдожскому, с которым он был в состоянии войны.

В том же, что Жопрей неожиданно для всех, оказался менее умелым фехтовальщиком, нежели Садислас был виноват он сам и никто другой. Да еще, пожалуй, неумеренное потребление горячительных напитков и жирной пищи, на сон грядущий, и не только это. Будь бравый капитан килограммов на десять полегче, да лет на десять помоложе, могилу солдаты сейчас рыли бы не ему, а барону.

У Вовика по этому поводу тоже было свое мнение, но его о нем никто не спрашивал, а он не торопился делать его достоянием широкой общественности. Ему казалось, что тело капитана следовало незамедлительно погрузить на повозку и отправить в Трехпалый город, для того чтобы жена и дети капитана могли с надлежащими почестями похоронить его на городском кладбище.

Между тем, солдаты уже успели закидать тело покойного комьями земли. Барон Садислас вышел вперед и произнес над свежим могильным холмом несколько слов.

– Спи спокойно, капитан Жопрей! В своем последнем бою ты сражался храбро, но плохо! За что и поплатился жизнью. Все произошло, как я и предрекал незадолго до этого. Как мне кажется, здесь в лесу никто не потревожит твой покой. И именно по этой причине я не отправил твое тело в Трехпалый город, который в скором времени будет взят нашим герцогом и предан огню и мечу. Прощай, мой друг!

Отсалютовав могиле клинком, которым всего час назад он хладнокровно заколол капитана, барон уступил место священнику. Тот наскоро благословил покойного в последний путь и торопливо отошел в сторону. Чувствовалось, что все происходящее изрядно тяготит его, и он боится, что непредсказуемый Садислас на этом не остановится. Но к счастью все обошлось. Постояв некоторое время над могилой, и помолчав, все двинулись в путь, по сигналу Садисласа.

– Итак, что мы имеем? – задал неугомонный барон чисто риторический вопрос, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Пять трупов убитых странным способом и один обычным, – машинально ответил Кранц, но заметив во взгляде барона легкое недоумение, счел нужным пояснить, – Под шестым трупом я подразумеваю капитана Жопрея.

– Благодарю, вас! – недовольно скривился барон.– Для лекаря, вы чертовски тактичны, друг мой! Человеколюбие из вас так и прет!

– Насколько я понял, мой капитан ранее уже имел дело с подобными необычными смертоубийствами, – подал голос Топрик. – Более того, он намекнул, что нам предстоит иметь дело не с человеческим существом.

– Ну, я бы отнес это лирическое отступление к желанию смертельно раненного капитана максимально эпатировать почтенную публику! – пожал плечами барон. – Впрочем, Жопрея вполне можно понять, ведь он был смертельно огорчен своим близким концом. Отсюда и все эти мелодраматические эскапады и словесные выверты достойные скорее жалкого фигляра нежели сурового боевого капитана! Впрочем, перед лицом смерти мы все невольно впадаем в высокопарный стих!

– Как бы то ни было, капитан был самым осведомленным из нас всех, – сказал Топрик стараясь смотреть на барона, по возможности не очень мигая. – И все что он знал, он унес с собой в могилу. Нам же с Лотаром ничего не известно по интересующему вас вопросу. Быть может, теперь вы отпустите нас обратно к себе в город?

– Нет, милейший сержант! – хмуро глянул на него барон. – Неужели вы всерьез думаете, что теперь, когда вы в курсе расположения нашего лагеря я сделаю подобную глупость? Впрочем, я охотно исполню вашу просьбу, но при соблюдении вами одного достаточно простого условия.

– И что же это за условие позвольте поинтересоваться? – осторожно спросил Топрик.

– Прежде чем отпустить вас мне придется сделать из вас человекопень! – оскалив длинные песьи зубы, широко улыбнулся Садислас. – Как вам такая перспектива?

– А что такое человекопень? – спросил крайне заинтересованный Вовик.

– Это человек с отрезанным языком, проколотыми барабанными перепонками и выколотыми глазами, – охотно пояснил барон. – Кроме того, у него отрублены кисти рук и обе ступни.

– Но он, же умрет от кровотечения! – воскликнул Вовик в ужасе.

– Уверяю тебя, что нет! – расхохотался Садислас. – Лекарь Кранц тщательно зашьет все раны и выходит пациента. Он, наверное, со счета сбился, скольких уже человекопней настругал за всю свою жизнь.

– Но откуда такая звериная жестокость? – с болью в голосе спросил Топрик.

– Не скажите, сержант! – лукаво погрозил ему длинным наманикюренным ногтем Садислас. – Превращение врага в человекопень – это в высшей степени гуманный акт, я бы даже назвал его подлинным апофеозом гуманизма.

– Это почему же, позвольте спросить? – иронично поинтересовался Вовик.

Садислас хотел было ответить своей обычной резкостью, но в самый последний момент отчего-то передумал и чарующе улыбнувшись, пояснил:

– Ну, хотя бы потому, что вы останетесь живы мой юный и любопытный друг! Человек, подвергнутый этой операции, становится слеп, глух и нем, как пень. На нем можно колоть дрова для кухни, а он не издаст ни звука. Кроме того, он не в состоянии ничего написать, то есть, при всем желании не сможет передать никакой информации врагу.

– Нет, уж увольте! – рассерженно проворчал Топрик, оглаживая седые усы. – Согласен гнить на чужбине, зато с целыми руками ногами!

– Фу, как непатриотично, сержант! – укоризненно покачал головой Садислас. – А я отчего-то думал, что вы как и подобает верному слуге, принесете себя на жертвенный алтарь, во имя своего хозяина герцога Бульдожского!

Топрик ничего не ответил, лишь сердито засопел в ответ. Наученный горьким опытом Жопрея, он решил не перечить скорому на расправу Садисласу. Но тот не унимался и весь остаток дня развлекался тем, что постоянно проходился по поводу нежелания Топрика вернуться в Трехпалый город в качестве человекопня.

Вовика всесильный барон не задирал, чем внушил ему сильное беспокойство. Более того он время от времени бросал на него благосклонные взгляды, задумчиво теребя свою нижнюю губу холеными наманикюренными пальцами. Даже самому последнему глупцу из числа латников было понятно, что Садислас имеет на молодого парня определенные виды.

Во время ужина, когда воины расселись возле костра и принялись за трапезу один из солдат Садисласа церемонно поклонившись, сказал Вовику:

– Баронесса, не передадите ли мне кусок мяса пожирнее?

Вовик машинально потянулся было к деревянному блюду, на котором лежали нарезанные ломтями куски мяса, когда до него внезапно дошел смысл сказанного. Раздавшийся со всех сторон издевательский хохот солдат подтвердил его самые отвратительные догадки.

Вспыхнув словно порох, он выхватил у сидящего рядом с ним латника кинжал из ножен, висевших на поясе. Никто и глазом не успел моргнуть, как Вовик стремительно вскочив с места, ринулся вперед. При этом он попал ногой в миску с мясом, поскользнулся на ней, и чуть было не угодил в костер. Но уже в следующее мгновение с размаху полоснул своего обидчика ножом по горлу.

Все повскакали со своих мест и громко ругаясь, схватились за оружие. Вернувшийся из кустов, куда ходил облегчиться, Садислас хладнокровно смотрел на то, как воин тщетно пытается зажать рукой страшную рану на шее. Когда жизнь покинула грубияна, он рухнул головой прямо в костер, взметнув сноп искр и сотрясаемый агонией. Отвратительно запахло горелыми волосами и паленой человеческой плотью.

– Ну чего встали, как вкопанные? Выньте его из огня! – скомандовал барон растерявшимся от неожиданности солдатам, после чего крикнул Вовику, – А ты бросай нож, пока тебя не укокошили! Маленький гаденыш! Это же надо было испортить такой чудный вечер! Брось нож, тебе говорят!

Вовик отрицательно покачал головой, готовясь дорого продать жизнь, а свой зад еще дороже. Но в этот момент, кто-то, подло подкравшись сзади, стукнул его по темечку суковатой палкой. Перед глазами Вовика закрутились огненные спирали вперемежку с разноцветными звездами, после чего мохнатая черная тьма накрыла его и он отключился.

– 13 –

Вовик пришел в себя и открыл глаза. Со всех сторон его окружала непроглядная тьма. Пошевелившись, он обнаружил, что, оказывается, лежит на спине и у него связаны руки и ноги. Вовик поморщился, у него сильно болела голова, и путались мысли. Постепенно память начла возвращаться к нему, и он начал вспоминать события, предшествовавшие его отключке.

После того, как Вовик вспомнил, что его огрели сзади по голове палкой, он сразу же явственно ощутил у себя на затылке наличие огромной шишки. Также ему вспомнилось, как он жестоко расправился с латником, обозвавшим его баронессой. При этом его поразило, с какой легкостью он лишил жизни человека. Пусть тот был подлым ублюдком, но все, же он был человеческим существом! Чья жизнь была бесценна, и посягать на которую никто не имел права. По крайней мере, так воспитывали Вовика в семье и школе, а затем и в университете.

Вовик напряженно прислушался к своим ощущениям и удрученно вздохнул. Самое неприятное во всем этом было то что он не испытывал ни малейших угрызений совести по этому поводу. Гребаное средневековье стремительно засасывала его в свое грязное кровавое нутро! Хотя, по большому счету, Вовик не делал ничего предосудительного, он просто пытался выжить во всем этом первобытном и жестоком безобразии.

В конце концов, Вовику надоело пустопорожнее философствование. Было неясно, как с ним поступит всесильный барон после убийства его латника. Но зная привычки Садисласа, можно было не сомневаться, что ничего хорошего Вовика не ждет.

Для того чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых мыслей, Вовик повертел головой и огляделся. Слева и справа от него виднелся звездный небосвод, но почему-то прямо над головой стояла плотная непробиваемая светом темнота. Вовик решил, что это небо затянуло черной грозовой тучей. Пытаясь ослабить путы на руках, он в очередной раз повернул голову в сторону, и тут взгляд его выхватил из темноты сначала одно деревянное колесо окованное железом, затем другое.

Вовик понял что его, связав, бросили под повозку. Откуда-то сзади лился неверный свет костра и доносился приглушенный смех солдат, ждущих своей очереди заступать в караул. Издалека неслись звуки лягушачьего концерта. Судя по всему, у ластоногих обитателей окрестных болот и озер, был самый разгар брачного периода. Помимо этого, в воздухе стоял неумолчный треск не то кузнечиков, не то сверчков. Многочисленные комары не то чтобы очень уж докучали, но делали это как-то нехотя, видимо из-за обильной росы.

Послышался шум нетвердых шагов и лязг доспехов со стороны костра. По тому, как стало гораздо светлее, Вовик понял, что кто-то с факелом движется в сторону повозки, под которой он лежал.

– Ну-с, как чувствует себя наш маленький грубиян? – послышался насмешливый голос Садисласа и Вовик зажмурился от яркого света. – Ты там живой или уже издох?

Барон, кряхтя, нагнулся и, обдав Вовика жутким винным перегаром, всмотрелся в его лицо:

– Постой, дружок, не покидай меня так быстро! Спору нет, я испорчен и развращен сверх всякой меры! Но даже я не получу большого удовольствия, имея дело с остывающим трупом. Хотя, по большому счету, наверное, это всего лишь дело привычки. Так что, если тебе очень уж приспичило, можешь и помереть! Мне всегда было наплевать на эти условности и …

Внезапно голос барона запнулся и стих на полуслове. Вовик удивленно приоткрыл глаза и увидел, что Садислас, по-прежнему стоя на коленях перед повозкой, высоко поднял факел над головой и внимательно оглядывается по сторонам. Что-то не на шутку встревожило в дупель пьяного барона.

– Почему вокруг стало так тихо? – озадаченно пробормотал он себе под нос, продолжая настороженно озираться. – Сверчки больше не трещат, а лягушки отчего-то перестали квакать? Даже комары не вьются! Что за чертовщина? Эй, там, у костра, вы что не слышите, что-то происходит?

Внезапно напряженная тишина взорвалась истошными человеческими криками, полными неприкрытого ужаса, звоном мечей, предсмертными воплями и хрипом смертельно раненных воинов. У костра, судя по доносившимся оттуда звукам, творилось воистину нечто ужасное.

Мимо повозки пронеслись с испуганным ржанием лошади, сорвавшиеся с привязи. С одной из них бесшумно соскользнул темный долговязый силуэт и ужом юркнул прямо под повозку к Вовику.

Распластавшись рядом с ним, и вжавшись в землю, человек голосом лекаря Кранца горячечно прошептал ему в самое ухо

– Если хочешь жить молчи и не двигайся!

После этого, Вовик неожиданно ощутил холод стали возле своих запястьев, а еще через мгновение понял, что Кранц перерезал веревки, которыми были связаны его руки. Также быстро лекарь срезал путы с ног Вовика.

Между тем, барон, с лязгом вытянув меч из ножен, бросился на помощь своим солдатам. Оглашая окрестности фамильным кличем герцогов Муравских – "Бей, круши, топчи!", он, шатаясь из стороны в сторону, упорно двигался к месту битвы, высоко вздымая в одной руке факел, а другой рукой потрясая обнаженным мечом.

Но уже через мгновение он, словно с разгона налетев на крепостную стену, остановился, взвыв от ужаса:

– Что за хрень?!

Вовик лежа под повозкой и холодея от ужаса, внезапно ощутил, еще чье-то присутствие. И это что-то было настолько страшным и необъяснимым, что с ладоней Вовика заструился ледяными струйками пот. Ему даже на миг показалось, что температура окружающего воздуха вдруг катастрофически снизилась, упав чуть ли не до нулевой отметки, а изо рта у него, при выдохе идет пар.

Потом вдруг раздался непонятный и от этого еще более страшный звук. Бутск, бутск! И еще раз – бутск, бутск! Вовик явственно ощутил, как земля, на которой они с Кранцем лежали, вздрагивала каждый раз, когда раздавался этот жуткий звук. Было такое ощущение, что земля мерно сотрясается в такт шагам, чего-то ужасающе тяжелого.

– Что это? – в ужасе просипел Вовик лекарю в длинное волосатое ухо.

Но тот свирепо заткнул ему рот ладонью и предостерегающе поднял зажатый в руке нож.

– Молчи, глупец, иначе ты погубишь нас!

– Силы зла, я всегда верой и правдой служил вам! – послышался снаружи сдавленный вопль Садисласа, в котором явственно сквозил неприкрытый ужас.

Лекарь, сделав круглые глаза, состроил недоуменное лицо. Из этого Вовик заключил, что откровения хозяина были для того полной неожиданностью.

– Он что колдун? – горячечным шепотом поинтересовался он у Кранца.

В ответ тот лишь сердито пожал плечами и буркнул:

– Да шут его знает! Хотя если честно, то это вполне возможно!

Между тем, барону, судя по всему, приходилось совсем туго. В голосе его явственно сквозили истерические нотки. Каким же ужасным должно было быть существо, так сильно напугавшее неустрашимого барона Садисласа? От этой мысли Вовику стало совсем страшно.

– Неужели же я не могу рассчитывать на снисхождение? – возвысил голос барон. – Я погубил такое количество невинных душ, что даже и не снилось другим адептам зла! Отойди от меня посланец ада! Ах, вот ты как? Прочь, уйди от меня мерзкая тварь!

Вслед за изрыгаемыми бароном проклятиями послышался звон его меча. При этом звук был такой, словно его клинок рубился не со сталью, а с каменной стеной. Внезапно крики Садисласа перешли в жуткий вой, исполненный предсмертной тоски. Затем все неожиданно стихло.

Вовик с Кранцем затаившиеся под повозкой, испуганно переглянулись. Доктор провел тупой стороной ножа по своему горлу, показывая, что барону, судя по всему, пришел конец. Вовик понимающе кивнул, полностью разделяя мнение, старшего авторитетного в этом вопросе товарища.

В это время, снаружи послышался очень странный шум. Вовику он напомнил звук, издаваемый дрянным мальчишкой, который продолжает высасывать через соломинку содержимое упаковки с соком, несмотря на то, что его содержимое уже давно закончилось. При этом он старательно проходится трубочкой по всем труднодоступным уголкам вощеной коробки, издавая оглушительные всхлипывающие звуки. Отвратительный шум заставляет окружающих досадливо морщиться и кривиться, от ощущения, что у них от мерзкого звука по всему телу начинают бегать мурашки, а на голове вместо волос растут перья.

Внезапно, достигнув пугающего апогея, звук стих. Наступила звенящая тишина, не предвещавшая ничего хорошего. Казалось она длилась вечность, после чего началось самое страшное.

Бутск, бутск, бутск! Вовик от охватившего все его существо ужаса чуть было не выпрыгнул из-под повозки. Но Кранц, в самый последний момент успел схватить его за шею жилистой рукой, после чего впечатал лицом в траву.

Бутск, бутск! Земля от каждого шага неизвестного создания сотрясалась так, словно существо весило, по меньшей мере, несколько тонн. Сердце Вовика колотилось где-то в глотке. Казалось еще немного, и оно выпрыгнет у него изо рта, после чего, словно лягушка ускачет по траве в ночную темноту.

Бутск, бутск! Бутск, бутск! Факел барона Садисласа выпавший у него из руки не потух и продолжал коптить вполсилы, валяясь неподалеку от его распростертого тела. Но даже этого тусклого света было вполне достаточно для того, чтобы разглядеть, что во лбу барона чернеет большая круглая дыра.

Зажав себе рот обеими руками, чтобы не завопить от переполнявшего все его существо ужаса, Вовик теряя остатки самообладания, из последних сил прокусил себе ладонь. Рот сразу же наполнился отвратительным железистым вкусом крови. Реакция была вполне предсказуемая, и его чуть было не вывернуло наизнанку, если бы не боль, пронзившая прокушенную руку. Вместе с болью пришло мгновенное отрезвление и ясное понимание того, что если он выдаст себя, то повторит незавидную судьбу барону.

В этот самый момент в поле зрения Вовика неожиданно попало нечто. Это был четко очерченный силуэт высокой фигуры облаченной в какую-то диковинную мантию темного цвета. И это что-то двигалось! Более того, жуткие звуки, от которых тряслась земля, издавало именно это существо! И двигалось оно в сторону повозки, под которой, застыв от ужаса, распластались, стараясь вжаться в землю, Вовик и лекарь Кранц!

– 14 –

На Вовика с перепугу неожиданно напала икота. Ему удалось успешно подавить несколько позывов.

Но, подобно девятому валу, вобравшему в себя всю мощь предыдущих попыток, наружу из Вовика неожиданно вырвался громкий и отчетливый:

– Ик!

Звук прозвучал резко и неожиданно. Так словно в зловещей, морозной тишине, кто-то неосторожно наступил на предательски хрустнувшую ветку. В той жуткой ситуации, в которой, в данный момент, пребывали Вовик с доктором, это дурацкое иканье могло иметь самые трагические последствия.

С равным успехом можно было бы просто взять и застрелиться. Тем более, что аккуратная дырка в голове, от пули, была намного более эстетичной, нежели огромная дыра, которая оставалась во лбу у всех тех, кто имел несчастье пообщаться с ужасным порождением тьмы. Плюс полное отсутствие мозга в черепной коробке.

Впрочем, такие тонкости сейчас мало волновали Вовика и лекаря. Да, и пистолета в средние века еще не успели изобрести, так, что стреляться все равно было не из чего. Кранц уже не раз пожалевший, что часом ранее не придушил своего излишне впечатлительного товарища по несчастью, горячечным шепотом прохрипел ему в самое ухо:

– На счет – раз, выскакиваем из-под повозки и бежим в разные стороны. Ты налево, я направо! Раз!

Прежде чем Вовик вник в смысл сказанного, лекарь ужом выскользнул из-под повозки и исчез в темноте. Вовик машинально последовал его примеру и, всхлипывая от ужаса, кинулся вдогонку за Кранцем. Со стороны повозки тут же послышались тяжелые шаги непонятного существа начавшего погоню за ними.

Когда Вовик уже порядком запыхался, он вдруг понял, что больше не слышит страшных звуков. Видимо, им с лекарем удалось оторваться от преследовавшего их жуткого монстра. Через некоторое время он, с запозданием, сообразил, что оба они бегут в одном направлении – направо. Желая исправить свою ошибку, Вовик начал резко забирать влево.

Внезапно, из темноты, откуда-то спереди послышалось – бутск, бутск, бутск, бутск! И, судя по частоте пугающих звуков, их неугомонный преследователь набрал приличную скорость. Более того, он каким-то непостижимым образом, вдруг, оказался впереди Вовика. Взвизгнув от ужаса, Вовик развернулся и кинулся в обратную сторону, стремясь оказаться, как можно дальше от эпицентра этих ужасных звуков.

По прошествии некоторого времени, он внезапно понял, что не слышит страшных шагов. А это означало, что ему, как ни странно, в очередной раз удалось оторваться от преследования. Это наполнило его душу неизъяснимым торжеством, граничащим с откровенным восторгом.

Кромешная тьма, окружавшая его со всех сторон, уже перестала восприниматься им как пугающая и враждебная среда. Несмотря на то, что Вовик ничего не видел в ней, у него вдруг появилось ощущение, что он, подобно летучей мыши, способен безошибочно находить дорогу в темноте. Это странное чувство было вызвано внезапно посетившим его душу озарением. Он неожиданно понял, что с ним просто не может произойти ничего плохого, по той простой причине, что его появление в этом мире не случайно. А раз – это не случайность, то во всем этом присутствует, какой-то сакральный смысл, который…

Внезапно появившееся из темноты дерево, доказало ему, как сильно он заблуждался, по поводу своей исключительности. Налетев с разгона на толстый ствол, Вовик впечатался в него лбом и стек по нему вниз. Искры, полетевшие у него из глаз, были последним, что он успел увидеть перед тем, как провалился в мохнатую тьму.

Вовик очнулся от того, что начал захлебываться. Еще до того, как он успел открыть глаза, ему стало понятно, что он тонет. Ледяная вода булькала и заливала все пространство вокруг него. Вовику казалось, что он находится на огромной глубине. От острой нехватки воздуха он уже был на грани того, чтобы вновь провалиться в пучину бесчувствия. Но сделав над собой героическое усилие, он с трудом разлепил глаза и закашлялся. Неожиданно вода, заливавшая его лицо, куда-то отступила.

– Очнулся! – послышался радостный голос, показавшийся ему смутно знакомым. – А я уж было подумал, что ты так и окочуришься, не приходя в сознание!

Вовик с трудом сфокусировал разъезжающееся зрение, на говорившем, и к своему большому удивлению узнал в нем Кранца. В его лбу не было никакой дыры. И судя по тому, что старый лекарь добродушно улыбался, с мозгами у него тоже было все в полным порядке. В руках у него был кувшин с водой, которую он лил на лицо Вовику, приводя его в чувство. Протянув руку, чтобы проверить, цел ли его собственный лоб, Вовик взвыл от боли. Голова его была тщательно забинтована.

– А куда подевалась та тварь, что гонялась за нами?– спросил он лекаря.

– Ночью, ты с таким грохотом долбалнулся головой о дерево, что ужасное создание перепугалось и оставило нас в покое! – расхохотался Кранц. – Ну а если честно, то ее спугнул отряд легкой конницы, возвращавшийся из ночного рейда в лагерь.

Испуганно ощупав собственный лоб, Вовик вновь взвыл:

– Что со мной?

– Не поручусь за состояние твоего мозга, – усмехнулся лекарь. – Могу сказать лишь одно, несмотря на все твои усилия, он, по-прежнему, все еще находится в твоем черепе.

Вовик, кряхтя, приподнялся на локте и огляделся. Он лежал под большим раскидистым дубом. Рядом с ним на траве устроился Кранц, меланхолично покусывающий травинку.

– Дело, похоже, дрянь! – проговорил он, наконец.

– Сколько мне осталось? – собрав все свое мужество, задал вопрос Вовик.

Лекарь недоуменно покосился на него, потом язвительно произнес:

– Ну, меня-то ты уж точно переживешь! Если, конечно, будешь использовать голову по назначению и перестанешь здороваться ею со всеми деревьями в округе!

– Тогда, что ты имел в виду? – поинтересовался, заметно повеселевший, Вовик.

– Барон Станислас мертв, также как и весь дозор, включая твоего сержанта Топрика, – мрачно проговорил Кранц. – Это зловещее порождение тьмы убило всех и, забрав их мозг, исчезло. В живых остались только мы с тобой. И теперь мне придется приложить все красноречие, дабы убедить герцога Муравского в том, что мы до сих пор живы лишь по чистой случайности, а не из-за козней твоего хозяина.

– Герцог Бульдожский мне не хозяин! – сварливо произнес Вовик.

– Тогда ответь мне, почему ты одет в форму бульдожского мечника, а на твоем щите изображена брылястая собака – герб твоего герцога? – недоуменно пожав плечами, задал вопрос Кранц.

– Долгая история! – отмахнулся Вовик. – Я служу тому, кто больше платит.

– Ты хочешь сказать, что ты ландскнехт? – недоверчиво покосился на него Кранц. – Должен заметить, что ты не особо развит физически для ремесла наемника. Разреши, в связи с этим, полюбопытствовать – и в скольких кампаниях ты уже участвовал?

– Это первая, – немного помявшись, честно признался Вовик.

Кранц хотел что-то съязвить по этому поводу, но в это время к ним подошел молодой воин и торжественно возвестил :

– Лекарь, наш милостивый хозяин, герцог Муравский, только что самолично прибыл сюда. Он приказывает тебе, и этому бульдожскому молокососу, незамедлительно явиться к нему, чтобы держать ответ по поводу той ужасной трагедии, что произошла здесь сегодня ночью.

Когда Кранц с Вовиком почтительно предстали перед герцогом, тот был занят тем, что, с невыразимой скорбью, взирал на бренные останки барона Садисласа. Правая рука его нервно теребила рукоять, висевшего на перевязи меча, в богато изукрашенных ножнах.

Повернувшись к ним, он хмуро оглядел лекаря и его спутника.

– Я хочу знать, как – это! – герцог, возвысив голос, обвиняющее ткнул рукой, облаченной в шипастую рыцарскую перчатку, в тело барона Садисласа. – Как такое могло случиться? Также мне будет любопытно узнать, отчего вы двое все еще живы, в то время, как мой несчастный сводный брат и его преданные люди мертвы? Лекарь, ты не находишь, что все это пахнет государственной изменой и шпионажем в пользу герцога Бульдожского?

Вовик встревожено взглянул на лекаря. Кранц напустив на себя скорбный вид, принялся излагать поэтизированную версию случившегося. При этом он особо подчеркнул проявленное бароном Садисласом беспримерное личное мужество, а также массовый героизм погибших дозорных. Поднаторевший в дворцовых интригах, старый лекарь вскользь упомянул о том, что сержант Топрик сражался плечом к плечу с людьми герцога до последней капли крови и пал вместе с ними.

Герцог внимательно, не перебивая, слушал. Когда же Кранц перешел к описанию неизвестной твари сгубившей барона и его людей, он нетерпеливым жестом остановил рассказчика.

– Прервись, лекарь! Я не желаю слушать твои россказни из области досужих вымыслов! То, что ты говорил до этого, не очень походит на правду. Но я, с большой натяжкой, допускаю, что это могло иметь место в действительности, – герцог на мгновение прервался, подыскивая нужные слова. – Как бы то ни было, я повелеваю следующее! Вам двоим дается ровно семь дней на поимку того злокозненного существа, которое виновно в гибели барона и моих людей! Ровно через неделю я буду ждать вас с головой этой твари. Если же вы не сможете представить мне доказательства ее существования, я буду вынужден обвинить вас в попытке ввести меня в заблуждение и предать жестокой казни. А теперь, пошли вон, с глаз моих, пока я не передумал!

Безостановочно отвешивая низкие поклоны и униженно благодаря герцога за доброту, Кранц, в сопровождении Вовика, пятились до тех пор, пока статная фигура герцога не скрылась за походным шатром.

– Фу, ты, кажется, пронесло! – с облегчением вздохнул лекарь, распрямляя согбенную спину и принимая обычное вертикальное положение.

– Не разделяю твоей радости! – раздраженно фыркнул Вовик. – Как ты собираешься найти это чудище ночное?

– За неделю много чего может произойти, так что не грусти раньше времени, – легкомысленно рассмеялся Кранц.

– Я тут подумал, – задумчиво пробормотал Вовик. – Может нам просто сделать ноги? Ну, в смысле, сбежать от этого герцога к какому-нибудь другому деспоту, с которым этот не особенно дружен, а? Что скажешь?

– Скажу, что никуда не годится твоя идея! Мало того, что она недостойная, так она еще и вредная до чрезвычайности! И знаешь почему?

Вовик пожал плечами.

– Да потому, что если мы сбежим, герцог нас из-под земли достанет! – охотно пояснил свою мысль Кранц. – А денег, связей и прочих средств, для этого, у него более чем достаточно! Поверь мне, уж я-то знаю!

– И что же, получается? – тяжело вздохнул Вовик. – Будем искать это чучело?

– Совершенно верно – будем искать! – задумчиво покусывая ус, кивнул лекарь. – И чем раньше мы начнем, тем больше у нас будет шансов на успех.