Текст книги "Горький пепел победы"

Автор книги: Валерий Иващенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Часть восьмая

5 мая

– Ложись, дядьку! – отчаянный крик сержанта на миг перекрыл даже грохот боя.

По склону холма сюда стремительно взбегала вспухающая цепочка разрывов. Очередь из тяжёлого пулемёта вспарывала дёрн, выбрасывая вверх рыжую пыль и пучки высохшей на солнце травы. И всё, что осталось сержанту, это стиснув зубы вырвать ставшее вдруг таким непослушным тело из кажущейся сейчас невыразимо уютной и спокойной глубины собственноручно вырытого окопчика. И броситься под ноги командиру…

Бой догорал. Парашютная рота эльфийских головорезов, высадку которых проморгали и гоблинские пилоты на своих грифонах, и магики с поста наблюдения, всё же оказалась обречена. Ибо на зачистку сюда с передовой сдёрнули красу и гордость всего фронта – ударный батальон штурмовой бригады. Парни обученные и пороху с заклинаниями понюхавшие не в пример иным. Да и комбат отнюдь не из тех, кто мышей не ловит – остроухих мгновенно накрыли с двух высоток фланкирующим огнём, атаковали.

И теперь остатки парашютистов оказались оттеснены в узкое каменистое ущелье с отвесными стенами. Мешок, тупик. Выход оттуда только один – и как раз здесь, где лощина надёжно перекрыта окопавшимся в каменистом грунте штурмовиками. Так что, комбату вроде бы и не было никакого резона высовываться под огонь бешено отстреливающихся эльфов да проявлять себя геройским орлом-командиром, разглядывая положение тех в бинокль. Они были обречены, и знали это. И теперь собирались лишь продать подороже свои ничего не стоящие на войне жизни…

Медленно, словно в кошмарном сне или после рапид-съёмки, рубчатая подошва ботинка взмыла над порыжелым бруствером и ударила сэра рыцаря под колено. Одновременно молодой сержант дёрнул своего родственника и командира за руку, в смягчённом подобии боевого приёма заваливая того на себя.

Бруствер с воем и звонким чавканьем взорвался, закрывая небо рыжей пылью и камешками – но Валлентайн уже ударился о дно окопчика, крепкой рукой сдёрнув вниз и рыцаря. Правда, отец-командир, который на самом деле приходился ещё и родным дядькой, был эдак на пудик потяжелее, да и цейссовская оптика с размаху так въехала под рёбра, что сержант с оханьем тут же невесть зачем попытался вспомнить, сколько же их ему там от рождения положено. Вдобавок, сверху свалился тяжеленный "штурмган", так и норовя заехать окованным железом прикладом прямо под глаз.

– Спасибо, племяш! – перед самым взором Вала, промаргивающегося от боли и забившей глаза пыли, объявилось лицо сэра Лестера.

"Наверняка, у меня сейчас такая же рыжая от грязи морда и усы…" – некстати подумалось сержанту.

– Ох, дядька, не был бы ты моим комбатом, сказал бы я тебе…

Неизвестно, какую ещё дерзость от облегчения в бешено колотящемся сердце Вал высказал бы рыцарю, пользуясь редкой возможностью побыть наедине. Но в это время в уже очистившемся небе промелькнула тень. Сначала показалась исцарапанная каска, съехавшая на глаза, а следом в окопчик словно большой рыжий барсук скатился тощий гоблин-связист. Скрутившись калачиком в дальнем углу, он тут же своими больше похожими на крохотные кинжалы зубами ловко зачистил изоляцию с провода, что тащился за ним. Не мешкая накинул медные петельки на клеммы и с привычным визгом крутанул ручку полевого телефона. На грязную его физиономию выплыла такая улыбка, что тут даже и не требовалось доклада:

– Есть связь, товарищ комбат!

Связь, это в условиях маневренной войны если не всё, то чертовски важно. Потому рыцарь кивнул, а потом зачем-то пошарил в нагрудном кармане.

– Добре. А ну-ка, парень, вызови мне миномётчиков… – а сам с такой разлитой на породистой физиономии досадой перебирал насмерть раздавленную пачку "Примы", что руки сержанта и связиста почти синхронно полезли за своим табачком.

У их дворянских благородий лапки всегда загребущие, это я вам верно говорю – сэр рыцарь с абсолютно невозмутимым лицом угостился из обеих рук. Правда, племяшовский "Казбек" мудро заложил за ухо, а сам весело зачадил гоблинским "Дукатом". Все трое весело хохотнули, а затем комбат обмахнул извлечённым из-за пазухи носовичком окуляры бинокля. И нахально дымя на манер маленького гномьего паровоза, опять полез на бруствер.

На попытку сержанта сдёрнуть его за ногу вниз перед носом того объявился внушительный кулак. В другое время племянник мог бы посвоевольничать, не давая рыцарю уж сильно рисковать своей жизнью, но – война есть война. Да и четыре дядькины звёздочки на погонах весили куда больше, чем три сержантские лычки на плечах Вала – хоть эти и выслужены были честно, без послаблений и оглядки на древность рода…

Неизвестно, что там сэр рыцарь высмотрел, но обратно он съехал одновременно весёлый и странно задумчивый. Правда, Валу было не до разгадывания эдаких ребусов. Пользуясь тем, что эльфский пулемётчик на время затих – то ли менял перегретый ствол своего машинен-гана, то ли попросту экономил патроны – он тут же набросил на макушку каску и занял своё место стрелка.

Просветлённая оптика "штурмгана" приблизила мешанину света и теней в ущелье, где наверняка и водичка имелась – откуда ж тогда там зелень? Сержант настойчиво и деловито осматривал самим же собой намеченные сектора, пытаясь засечь единственный оставшийся у остроухих пулемёт. Надо дожимать гадов – а он, паразит, не даст. Не переть же в лобовую под очереди…

Три года война улыбалась то одним, то другим. Поначалу союз эльфов и гномов почти взял было верх над легионами Тёмного Повелителя, сплошь состоящими из людей и гоблинов – надеюсь, не надо объяснять, на что способны эльфийские рэйнджеры или лучшие в мире танки из гномьего железа? Да и в воздухе противопоставить драконам, традиционно поддерживающим остроухих, было попросту нечего.

Да, поначалу кровью умылись крепенько – вон, у сэра Лестера на войне погибли оба сына. А единственная дочь подорвалась вместе со своей подлодкой, таки успевшей на прощание всадить пару торпед в брюхо тяжёлому крейсеру "Король Эарендил"… так что, кроме племянника, у рыцаря родни и не осталось.

Но потом, когда удалось пожечь бутылками с горючей смесью непробиваемые, покрытые митриловой бронёй гномьи танки, а Тёмный Повелитель невесть какими путями таки сумел заключить союз с горгульями и горными грифонами да кое-как выравнять положение в воздухе, чаша весов постепенно склонилась в нашу пользу. И вот, теперь уже людские и гоблинские армии пришли к самым опушкам Вечного Леса. Где-то там, на севере, окружение уже завершено – лишь целительскую рощу их темнейшество лично повелел щадить.

А здесь эльфы отчаянно пытались восстановить контроль над нефтяными полями – без топлива и, соответственно, гномьих танков их положение оказывалось попросту безнадёжным. День-два, запасы вычерпают – и войне попросту конец. И как говаривал дядька, ухмыляясь в поседевшие усы, "настанет мир, и вот помянешь мои слова – всем станут заправлять бабы"…

– Миномётная батарея на связи! – так внезапно завопил притихший и что-то бубнящий в трубку гоблин, что Вал едва не сбился с осмотра – найти затаившегося в камнях и тощем кустарнике эльфийского пулемётчика это задачка отнюдь не тривиальная.

Краем уха сержант прислушивался к передающему координаты комбату, а сам с нехорошим интересом присматривался к лежащему вроде бы не на своём месте валуну. И в это время сэр рыцарь бросил в трубку короткое "ждите!" и дёрнул его за ногу.

– У нас там вроде несколько пленных эльфов есть? Приведи кого поцелее, – по правде говоря, Вал так и не понял – зачем командиру остроухий. Но заученно козырнул и ужиком, ужиком пополз в тыл, старательно вжимаясь телом в малейшие углубления каменистой почвы.

Честно говоря, ему и самому не улыбалось бросаться в атаку под кинжальные очереди пулемёта, и дядькина идея попросту забросать попавших в мешок парашютистов тяжёлыми минами понравилась куда больше. Но, приказ есть приказ…

И вот он уже притащил в окопчик тощего, грязного и злого как королевская кобра эльфа, которого так оглушило взрывом гранаты, что повязали остроухого живым и тёпленьким.

Бесцеремонно сграбастав худощавого и смазливого даже в таком виде пленного за шкирку, комбат несколькими жестами показал и объяснил тому безнадёжную позицию сотоварищей, а затем стащил обратно в окоп.

– А теперь слушай меня очень, очень внимательно, пидор остроухий, – комбат прокашлялся от набившейся в горло пыли.

– Войну вы проиграли – ну максимум день-два ещё кровушки нашей попьёте, но всё равно вам звиздец. И здесь, как видишь, тоже не вырваться вашим головорезам, – он проникновенно заглянул в потемневшие зелёные глаза. – Но я не стану гнать своих хлопцев в атаку, чтоб додавить этих змеёнышей в ущелье – у меня на проводе ждёт команды батарея тяжёлых миномётов. Соображаешь?

Породистое и гордое даже в таком виде лицо эльфа ничуть не изменилось. Он чуть привстал, опираясь об осыпающуюся стенку окопчика связанными спереди руками, ещё раз мельком осмотрел позицию вокруг, и нехотя кивнул.

– Это понятно, homo, – еле слышно прошелестел его севший голос.

– Так вот, – устало продолжил комбат. – Я не хочу лишней крови – даже с вашей стороны. Война окончена.

Он выдернул из ножен трофейный тесак добротной гномьей стали. И глядя эльфу в глаза, перерезал стягивающие того путы.

– Иди и передай своим – если через четверть часа я не приму от вашего командира сдачу в плен, то на ваши дурные остроухие головы полетят пятидюймовые пирожки с крепкой начинкой… – рыцарь кивком головы указал на гоблина, терпеливо держащего в лапках телефонную трубку с на всякий случай прикрытым ладонью микрофоном. – А могу и летунов вызвать – после вакуумно-магической бомбы вас даже и хоронить не придётся в этом ущелье.

В глазах эльфа что-то мелькнуло. Непонятно что – даже сторожко приглядывающему за ним Валу. Но определённо, взгляд парашютиста стал немного иным.

– Воздушно-десантная дивизия "Галадриэль" в плен не сдаётся, homo – неужели ты этого не знал?

Комбат, казалось, полностью был поглощён раскуриванием извлечённой из-за уха папиросы. Невозмутимо пыхнув чуть резко щипучим дымком, он прищурился в полуденное солнышко, и вроде бы в сторону, негромко проговорил:

– А если вы сдадитесь не армии Тёмного Повелителя, а лично мне, сэру Лестеру, рыцарю благородного и древнего рода?

Над окопчиком воцарилась такая тишина, что разом стал слышен тонкий посвист ветерка над головами и звяканье лопаток в соседних окопчиках, где штурмовики с мудрой солдатской предусмотрительностью углублялись в каменистый грунт по уши – лучше помахать руками, чем схлопотать эльфийскую пулю или осколок.

– Так вот ты каков… наслышан, – эльф подобрался, цепко осмотрел сидящего перед ним на корточках небритого и грязного офицера. – Да, такой враг делает великими и нас… На каких условиях, homo?

– Это я буду обсуждать с вашим командиром, – комбат нагло выдохнул дымок прямо в лицо отшатнувшемуся эльфу, прекрасно памятуя, что курящие среди них так же редки, как и лесорубы. – Сержант, шумни там, чтоб не стреляли.

Вал негромко выкрикнул в обе стороны приказ, несколько секунд прислушивался, как передаваемые по цепочкам команды разбегаются в стороны, словно два огонька по бикфордовым шнурам. А затем, поднатужившись, гаркнул что есть мочи в сторону окружённых в ущелье парашютистов – так мол, и так, мать вашу, и разэдак. Идёт парламентёр и всё такое, не горячитесь там.

– Пошёл, сволота, – он напоследок не удержался, чтобы не наподдать высоким шнурованым ботинком по тощей заднице вылезающего из окопа эльфа. Не для того, чтобы сделать больно, а так… затем приветливо и с улыбочкой воплощённой невинности помахал недоумённо оглянувшемуся парашютисту рукой, и махнул в сторону ущелья.

– Иди уж, златокудрая бестия, – по правде говоря, патлы у эльфа сейчас были такого же рыже-землистого колера, как и оскорблённая в лучших чувствах физиономия.

Но тот понял, и лишь беззлобно оскалился.

Больше всего Вал боялся, чтобы дядьку на переговорах не подстрелили – уж кто-кто, а эльфы на подлянки горазды. Но видать, комбат умел не только командовать, но и убеждать. Да и у остроухих особого выбора не было – в какой мелко изрубленный фарш превратит их несколько залпов тяжёлых полковых миномётов, представлять даже не хотелось. К тому же, одно дело сдаться какому-то вояке тёмных, а совсем другое – прославленному воину, рыцарю старинного рода и всё такое. Тут даже Тёмный Повелитель ничего сделать не сможет. Осталось принести присягу лично сэру Лестеру, и всё.

Держа горячий от полуденного зноя "штурмган" наизготовку – строго под пресловутые сорок пять к земле, сержант пристально всматривался, как редкая цепочка понурых эльфов выходит из ущелья и складывает на полинялом брезентовом полотнище оружие. В основном "страйкеры" и "эльверы", да у каждого ещё и пара-тройка керамических гранат в рубчатой оболочке – гадость ещё та, между прочим. Ведь их осколки в теле ни один рентген не видит.

– Стоять, – негромко распорядился он, и для пущей убедительности повёл стволом. – Тесак забыл отдать, остроухий.

Пошатывающийся эльф с перебинтованным плечом, на котором расплывалось бурое – совсем как у людей – пятно, замер. Медленно, левой вынул из ножен клинок, взял за лезвие другой рукой с мерцающим на пальце обручальным кольцом – а затем слегка согнул. Ага, понятно – пластик с алюминиевым напылением, церемониальная игрушка.

– Тэлль из рода Виал'Дро, – он чуть поклонился. Вернее, голос и движения сразу выдали – она.

Ну, раз дворянка… у Вала сзади болталась точно такая же, бесполезная безделушка. Вроде и весу в ней немного, но иногда мешает и достаёт до чрезвычайности – а всё же, коль ты принадлежишь к древнему благородному роду, то законы предков надо блюсти.

Стоящий чуть в стороне комбат чуть поклонился – хоть и лютая вражина эта эльфка, но традиции не нами выдуманы. Да и внучок гоблинского царька со снайперским винторезом, что смотрелся в его лапках здоровенной оглоблей, последовал примеру командира. И Вал в знак уважения тоже легонько изобразил подобие церемонного поклона…

– Всем стоять! – ещё успел выкрикнуть поднявший хмурое лицо капитан парашютистов.

Но ладная и проворная словно на пружинках, женская фигурка в пятнистом маскировочном камуфляже уже вылетела из череды сдающихся. С искажённым лицом эльфийская головорезка метнула припрятанный в рукаве кинжал, выкрикнула что-то гортанно.

– Ну что же вы? К оружию, трусы! – и метнулась к охапке тускло блестящих под солнцем стволов.

Тело среагировало само. Шаг с разворотом, ботинок заученно взлетел, подсёк под лодыжку, а тяжёлый приклад верного "штурмгана" тут же с хрустом опустился на покрытое разводами пота плечо.

– Не стрелять! – отчего-то глухим голосом выдохнул комбат.

"Хана ключице, отпрыгалась дурёха" – ещё успел подумать сержант, стоя над слабо извивающейся от боли парашютисткой. Однако боковым зрением он заметил, как медленно оседает наземь дядька, и как нелепо из его подвздошья торчит чёрная, отполированная многочисленными прикосновениями рукоять эльфийского десантного ножа…

Вечерело. Где-то за пригорком ещё слышны были звуки и лязг отправляющегося на авиабазу батальона. Гудели грузовики, что под командованием уже честь по чести давшего Валу присягу командира эльфов отвозили бывших парашютистов на станцию, а там по железке – и в далёкий рыцарский манор. И где-то там же, завёрнутое в чёрный флаг с железной короной, тело так нелепо погибшего рыцаря…

"Теперь ты, Валлентайн, наследный и потомственный сэр Лестер" – сержант сжал кулак со столь непривычно сидящим на пальце массивным дворянским перстнем. Казалось, кольцо металла ещё хранит тепло дядькиной руки.

А может, это обида и ненависть так жжёт?

Возможно, и обида – за пазухой тоненьким радостным писком заливался медальон. Маленькая хрустальная безделушка с толикой заключённой в ней безмозглой магией, что продаются на каждом углу. Только, носят их почти все, причём не снимая – ведь амулет начинал верещать, если где-то рядом обнаруживалась твоя пара.

Да-да, именно так – изощрённое заклинание сгинувшего в веках ковена магов отныне позволяло распознать среди людей и нелюдей ту самую, единственную и неповторимую. Равно как и ей – найти своего суженого, причём ошибки исключались напрочь, знаете ли…

Вал раскрыл глаза. У ног его на выжженной до рыжего звона каменистой земле лежала бледная, грязная и истерзанная эльфийская парашютистка. Красивая настолько, что сердце на миг сладко заныло. И как же нелепо сейчас оказывалось слышать, как тоненьким соловьиным посвистом где-то у неё под одеждой заливается точно такая же безделица… Он нагнулся, рванул ворот камуфляжного комбеза. Стараясь не пускать в сознание резко сузившиеся от боли зелёные глаза, нашарил за пазухой кожаный шнурок. Выдернул пропитавшийся сладким девичьим духом амулет в виде изящной капельки, уронил наземь.

И с непонятным мрачным удовольствием услышал, как тот хрупнул и замолк под его кованым каблуком.

Что же ты наделала, красивая и мерзкая сучка – ведь едва ли одному из сотни удаётся в конце концов найти своё счастье… не-ет, на самом деле – война не окончена!

Солнце то ли устало озирать выжженную холмистую пустошь, которую покидали люди и эльфы, то ли закатило глаза в ужасе перед угаданным ею зрелищем – но в любом случае поспешило спрятаться за далёкий и дрожащий в мареве горизонт.

И с последним лучом Вал наклонился. Быстрыми и резкими движениями чиркнул своим добросовестно отточенным кинжалом по запястьям и под коленями пленницы, перерезая сухожилия. Уж среди прочих занятий анатомию штурмовики изучали на совесть – но отнюдь не только с лечебными целями. В основном наоборот, с сугубо душегубскими и напрочь утилитарными. Как сейчас – ни идти, ни ползти, ни пользоваться руками эта тварь уже не сможет. И глотку себе перерезать тоже – даже если найдёт чем…

Затем, старательно выпачкав лезвие в пыли, он стал перед нелепо извивающейся и глухо дышащей сквозь судорожно стиснутые губы парашютисткой на одно колено. Заглянул в эти потемневшие от боли глаза цвета несбывшейся мечты, бережно погладил левой рукою свалявшиеся и пропотелые золотые локоны. И когда эльфка, от близости к которой уже вовсю заливался радостным верещанием медальон, немного совладала с болью и притихла, не будучи в силах отвернуть от него взгляда, он резко вогнал клинок под тонкий ремешок на изящной талии. С силой провернул, давая возможность вольготнее разойтись по внутренностям перворождённой целой ораве всяческих бактерий и палочек.

– Вот так. Умирать ты будешь долго – и в муках… – нежно шепнул сержант эльфке, вытирая о её камуфляж расплывающуюся по лезвию алую кровь.

За холмом дважды просигналил грузовик – и Вал поднялся. Осмотрел темнеющим взглядом каменистую неприветливую землю вокруг. Приметил парочку заинтересованно подлетевших поближе стервятников, пока что нарезающих круги высоко в темнеющем небе. Покивал им задумчиво головой, а затем на едва слушающихся ногах кое-как поковылял к дожидающемуся только его штурмовому батальону…

7 мая

– Щенок! – не сдержавшись, генерал Вельзевул в ярости хлестнул по своим начищенным до блеска комсоставовским сапогам длинным, заканчивающимся изящной стрелкой хвостом.

За спинами восседающих за длинным столом офицеров трибунала под утренним солнцем дрожали в мареве южные отроги Карпатских гор. А здесь, под высоким и широким навесом, стоял навытяжку молодой лейтенант.

Да, ему всё-таки присвоили внеочередное офицерское звание – уж принявший посвящение благородный рыцарь древнего рода, проползавший на брюхе три года войны, оборонявший сталелитейные заводы Урала и гоблинские степи, бравший штурмом гномьи крепости в Чешских Татрах и геройствовавший в лесных укреплениях эльфийских дубрав – он оказался достоин.

Но как бы в компенсацию, судьба очередной раз скорчила злорадную гримасу и повернулась к Валу тем неприглядным местом, на котором обычно сидят. Задницей, проще говоря. Проклятую эльфийку всё-таки обнаружили – под утро пара патрульных грифонов, от нефиг делать пролетавшая над теми местами, со свойственной только орлам зоркостью углядела жертву, извивающуюся и катающуюся от нестерпимой боли в сжигаемом сепсисом организме.

Поскольку лихие хирурги во фронтовом госпитале заполучили себе это недоразумение почти ещё живым, то и лечили с присущей им лихостью. Один колдун с дурным глазом разок глянул на к тому времени впавшую в кататонию эльфку – и буйная компания уже обживших её тело микробов всей толпой дружно отправилась к праотцам. На небеса… или скорее, в ад. Сшили-подлатали, а потом, поскольку пациентка оказалась мало того что сколькинадцатой-там племянницей баронессы как-её-там, но и была эльфкой, то и отправили её чартерным драконом к недавно взятому в плен светилу остроухой медицины.

А тот хоть и тощий да шклявый, тоже рогом упёрся – мол, троллем мне быть, если такую красу не вылечу! И даже малейшего следочка не останется! Долго там мудрил-колдовал обожравшись грибочков поганых, свои шаманские пляски с бубенцами и обкуриваниями устраивал, но таки вытащил с того света златокудрую стерву и даже вернул ей былой лоск…

– Молчать! – уже едва сдерживаясь, вновь рявкнул генерал.

Меж его махоньких, кокетливо натёртых до блеска лучшим прованским маслом рожек проскочила фиолетовая молния. Верный признак – темнейший князь и сын Тёмного Повелителя изволят гневаться, да ещё как! В принципе, да – служащий элитной штурмовой бригады допустил издевательство над военнопленными, причём в особо изощрённой форме, непременно бы повлёкшей за собой человеческие жертвы.

Гм-м, вернее – эльфийские жертвы.

Конечно, дело замяли бы – да как на грех, дошёл слушок о нём до посланника троллей. Хоть здоровяки традиционно и были ближе к Тёмному Повелителю, чем к светлым – но в нынешней войне держали нейтралитет. Короче и беспристрастно говоря, отсиделись в своих Альпах, от страха немилосердно клацая зубами и портя воздух. В общем, вплоть до международного скандала – как ни крути, а в своё время Тёмный Повелитель самолично изволил подписать Женьшеньскую конвенцию…

Однако, ни во внешнем облике, ни в горделивой осанке новоявленного сэра Лестера самый придирчивый глаз не обнаружил бы раскаяния или униженности – рыцари не гнут шею ни перед кем, кроме Тёмного Повелителя. Да и единственный отпрыск одного из древнейших родов, как ни крути – дальний предок крепко поддержал прадеда нынешнего Императора в борьбе за трон. Даже когда, казалось, всё рухнуло и надежд не осталось, водил в бой полки и самолично с мечом бросался на копья перворождённых. Оттого рыцарский род Лестеров в бархатных книгах повыше иных графских значится.

– Да всё я понимаю, сэр Валлентайн, рыцарь Лестер, – генерал немного утихомирился после того как залпом выдул полуведёрную бутыль заклокотавшей в его глотке минералки. – Между нами, солдатами, говоря – если б моего отца тронули, я бы тоже наплевал на всё и пошёл по трупам…

Вал крепко сомневался, чтобы августейший отпрыск Вельзевул когда-нибудь видал передовую ближе чем в окуляры мощной стереотрубы. Но здесь вам не тут – иные мнения надобно крепенько за зубами держать. Поскольку, стало быть, нахлобучкой нынче дело и ограничится.

Сидящий чуть сбоку седой посол троллей с морщинистой от старости шкурой и нелепо выглядящим галстуком-бабочкой на мощной шее задумчиво кивнул. Покрутил на столешнице авторучку, затем поднял её и стал рассматривать, словно видел в первый раз. Вздохнул и вдумчиво, с хрустом сжевал – они, гады, такие. Тролли, то бишь – то ли желудки лужёные, то ли сами по себе гурманы изысканные. Но иной раз с удовольствием лопают такую пакость, что даже гоблины, уж на что неприхотливые, а и то нос воротят.

Тролль тут же сделал задумчивую рожу. Поковырялся в зубах, вытащил стальную пружинку от ручки, отбросил щелчком в сторону. Покосился на по-прежнему стоящего навытяжку Вала вроде мельком, виляющим взглядом прожжёного дипломата. А затем глубоким, внушительным и хорошо поставленным басом резюмировал:

– И наказывать нельзя, но и без наказания отпустить тоже – оно вроде как-то не тово… – и вздохнул, паразит, опять.

И тут Вал решился. Похолодев, он едва не дрогнувшим от волнения голосом обратился к генералу:

– Ваше превосходительство! Через пару часов намечен штурм королевского дворца в Эльвенхейме… скоростным грифоном я ещё успею попасть в часть. Дайте мне знамя Повелителя – клянусь, мой штурмоваяой батальон порвёт там всех и водрузит его над знаменитыми серебряными шпилями.

– Ишь ты, какой прыткий, – но во взгляде Вельзевула отчётливо промелькнула усмешка – идея молодого рыцаря ему откровенно понравилась. Пару секунд он раздумывал, затем окинул членов трибунала вопросительным взглядом. Поскольку дураков перечить в открытую великому князю не нашлось, генерал кивнул.

– Быть посему, сэр Валлентайн. Если справишься – сниму все обвинения, да и перед Повелителем как-нибудь отмажу…

9 мая

Кое-где Эльвенхейм ещё горел. Великолепные дубы королевского парка большей частью были расщеплены попаданиями бомб и снарядов, за каналом среди буков ещё редко постреливали. А где-то за озером, в развалинах, периодически вздыхал и по новой начинал скрипеть шестиствольный миномёт гномьей конструкции. Гадость, между нами говоря, ещё та – как начнёт рыпеть немазанной телегой, так хоть караул! кричи. И хорошие ж горшки кому-то на головы кидали эльфы, словно торопились дострелять последние в этой войне боеприпасы.

Но уже развевалось над потускневшими и словно ставшими чуть ниже серебряными шпилями королевского дворца гордое и славное знамя Тёмного Повелителя – чёрное полотнище с вытканной в нём железной трёхзубой короной. И не было в мире силы, способной оспорить этот факт. Давеча комендант Эльвенхейма через скрипучих и хрипло кашляющих горгулий объявил приказ о полной и безоговорочной капитуляции. И сейчас зачисткой занимались гоблинские отряды, способные просочиться в любую щелочку и оттого незаменимые здесь. Собственно, уже и заканчивали.

Мир. Как же сладко слышать – а пуще того, осознавать это слово. Мир венчает войну…

Вал оторвался от своих раздумий, сидя на закопчёной броне гномьей самоходки, сплющенной всмятку прямым попаданием сброшенной с грифона авиабомбы. Поднял голову, ибо дымок душистой трофейной сигареты лез в глаза. Парой затяжек он докурил до фильтра, забросил бычок в чернеющий копотью зев люка. Ещё раз полюбовался на сияющую бриллиантами и рубинами с груди Звезду Чести, напрочь затмевающую острыми брызгами света другие награды. Ну что ж – мы славно повоевали. Хоть и умылись кровью не раз, но таки пришли сюда через полмира, чтоб научить высокомерных остроухих, да и бородатых гномов, уму-разуму.

Из бредущей мимо бесконечной колонны унылых военнопленных вырвалась одинокая фигура, метнулась сюда. Показывая пустые ладони всполошившимся вертухаям, подскочила к гордо восседающему на поверженном стальном монстре офицеру, стала на одно колено и склонив голову протянула на ладонях перед человеком свой церемониальный пластиковый клинок.

Эльфийка. Красивая как детская мечта и ненавистная как пролитые на единственные брюки чернила. На плечах её сквозь пыль блеснули большие трёхзвёздные погоны, а с петлиц азартно скалились золотые дракончики. И лишь еле заметный бронзово-зеленоватый оттенок на висках подсказывал, что дамочка постарше самого Вала будет… но всё же он вскинул предупреждающе ладонь в сторону охранника, уже снявшего было оружие с предохранителя.

– Ну и какой резон мне вас слушать, госпожа летунья и бывшая эльфийская полковница? Разве что ради вашего древнего рода…

В глазах поднявшей лицо эльфки мелькнуло что-то безумное – то ли надежда, то ли страх.

– Война окончена, сэр рыцарь?

Вздохнув, Вал опустил глаза. На расстеленной по броне газете принялся деловито разбирать и чистить подобранный во дворце серебряный "эльвер" с витиеватыми монограммами, не так давно принадлежавший какому-то эльфийскому генералу или министру. Что ж, машинка сама по себе весьма недурственная, и на стену в замке повесить не стыдно – пусть внуки знают, что дед на войне ворон не считал…

– Да, ma'daeni, война окончена, – коротко кивнул он.

– Вы можете спасти жизнь моей дочери, доблестный рыцарь, – сбивчиво, горячо заговорила бывшая эльфийская лётчица. – Суд чести приговорил её, и завтра… вы можете понять чувства матери?

Сердце человека нехорошо дрогнуло, когда он поднял взгляд от великолепно воплощённого в металле изделия и посмотрел в нечеловечески прекрасные зелёные глаза.

– Я могу понять чувства матери, – медленно проговорил Вал, стараясь не дать воли вновь застящему сознание гневу. – Но кто-нибудь поинтересовался моими? Какая-нибудь падла спросила – а что ты чувствуешь, сэр Валлентайн, потерявший на войне всех до единого родных и близких? Во всяком случае, не вам, эльфам, дано о том знать.

Медленно дёрнулись желваки на точёных эльфийских скулах – и столь же медленно эльфка стала перед человеком на оба колена. Посреди широкой улицы изнасилованного штурмом красавца-Эльвенхейма, прямо в пыли, смешанной с копотью, кирпичным сором и красно поблёскивающими медными гильзами.

– Я прошу – но не умоляю… – севшим голосом, задыхаясь и содрогаясь, еле слышно прошептала она. Голова её медленно понурилась, и из-под золотистой чёлки на грязные щёки выпорхнули две светлые дорожки воспетой поэтами и бардами горько-солёной влаги.

Эльфы не умеют лгать. Могут лукавить или недоговаривать – но лгать? И Вал в сердцах швырнул о броню клочок промасленной ветоши. Посмотрел на остроухую бестию, скривился мрачно. Вот же ж утворили боги – как можно сочетать в эльфах красоту и те зверства, что они творили?

– Назовите мне хоть одну вескую причину, почему я должен спасать вашу натворившую чёрт-те что эльфийскую засранку?

Человеческое сердце трепыхнулось уже всерьёз, когда полковница стиснула на груди кулаки и запинаясь, кое-как выдавила:

– Ваш дядя, прежний сэр Лестер, сказал – война окончена, хватит крови…

Два плюс два равняется четыре. Хоть ты тресни, а придётся при наличии хоть зачатков логики в голове догадаться, что пресловутая доця – как раз та недорезанная эльфийская парашютистка и есть. И проделавший в уме эти нехитрые догадки Вал с похолодевшим сердцем еле слышно выдохнул в ответ:

– Если я и спасу её, то только затем, чтобы где-то в глуши, втихомолку сотворить с ней что-нибудь не упоминающееся даже в трудах маркиза де Сада…

Он повернул голову в сторону, где с ноги на ногу переминался тощий гоблин с "штурмганом" на плече, который остановил колонну пленных и терпеливо дожидался, пока их милость изволят потерять интерес к какой-то эльфийской высокородной шлюшке. Поковырявшись в валяющемся рядом туго набитом солдатском вещмешке, Вал достал оттуда блок "Кэмела". Взвесил задумчиво в руке, и швырнул упаковку оживившемуся солдату.