Текст книги "А этот пусть живет"

Автор книги: Валерий Ефремов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Здоровяк молча залез в салон "Мерседеса". Ян, который, похоже, сам хотел порулить им, посмотрел вслед подельнику не без зависти.

Впятером они загрузились в джип.

– Надень-ка, Ян, на пацанов наручники, чтоб ручонки свои шаловливые не вздумали распускать, – распорядился Канат. – Да пошарь у них по карманам. Если есть стволы – изыми. Оружие теперь ребяткам ни к чему – с нами они в полной безопасности, – ухмыльнулся он.

Азиат во исполнение приказа своего бригадира полез в баул, который лежал в задней части салона.

Гангут сразу же посмотрел на Советника: что делать? Ясно, что они сидят по уши в дерьме, но балаковский бригадир безгранично верил в возможности помощника Прохора, как человека, способного выкрутиться из любой безнадеги. Такое уж мнение сложилось в группировке о Советнике.

Сейчас косоглазый роется в сумке, тот, кого называли Тумом, уселся за руль и положил пушку в карман. Ствол в положении на изготовку был только у Каната, и Гангут, будь на то его воля, попытался бы выбить оружие из рук хураловца, пока еще наручники не надеты. А потом дал бы деру через Минку, прямо сквозь гущу машин. Он умеет от них увертываться – даром, что ли, десяток лет на дорогах автоподставами занимается. А пулей его там уже не достать.

Но сейчас все решал Окунь, как старший по положению в группировке. А тот молчал, никаких знаков не подавал. Потому Гангут и не противился, когда у него забирали ПМ, и покорно протянул Яну свои запястья под наручники.

Когда все эти же процедуры проделали с Советником, к нему обратился Канат:

– Ну, давай, Окунь, колись. А то Ян, – кивнул он на азиата, – у нас большой специалист по всяким там китайским пыткам.

Перед Советником стояла непростая задача. Если расскажет все, что знает, а знает он, кстати, совсем немного, то хураловцам станет не нужен. Тогда, весьма вероятно, его ждет судьба Ряхи и Пионера. Но не менее опасным выглядело и игнорирование вопросов Каната.

– Мы всего-навсего ищем Финка, который украл наш общак, – осторожно начал он.

– Но разве вы его не нашли?

– Да, но он от нас сбежал.

– Как?

Советник пожал плечами:

– Сами хотели бы узнать.

– Загадками говоришь, Окунь, – поморщился Канат. – Где вы взяли Финка?

– На его хазе, в Сокольниках.

– Как узнали об этой хазе?

И тут Советник осознал простую вещь: сказав то, что есть на самом деле, он хотя бы временно гарантирует себе жизнь. А там, по ходу дела, видно будет...

– В охранном предприятии "Центурион" работает один человек, который дал нам такую информацию. Фамилия его нам неизвестна, но опознать мы этого парня сможем.

Конечно, не стоило говорить, что в лицо того детектива знает только Гангут – тогда от Советника могли бы избавиться как от обременительной обузы, леса вокруг достаточно.

Канат некоторое время размышлял, а потом произнес:

– Может, ты по делу базаришь, Окунь, а может, и нет. Придется Яну все-таки с тобой поработать.

Советник понятия не имел, что из себя представляют "китайские пытки" в исполнении этого Яна – будут ли они чисто физического характера или психотропного. Но одно выглядело совершенно ясным – не являясь садомазохистом, большого удовольствия от них не получишь. И, когда Ян, восприняв намек своего бригадира, как прямое указание к действию, вновь полез в баул, Окунь поспешно произнес:

– Только зря теряешь время, Канат! Если вы хотите опередить того, кто похитил Финка, медлить не стоит – ведь этот человек, конечно же, тоже ищет ваш товар и, скорее всего, знает, где он находится.

Советник решил блефануть, но теперь не на совсем уж пустой карте: к этому времени он практически не сомневался – Финка выкрали из "ракушки" не по заказу хураловцев, а потом кассир сбежал уже от этого неизвестного похитителя.

Впрочем, не такой уж он и неизвестный...

– Подожди, Ян. – Канат внимательно всмотрелся в лицо Советника. – Ты чего-то недоговариваешь, братан. Я чувствую, ты еще что-то хочешь нам сказать. Ты ведь знаешь, кто увел у вас Финка, так?

Окунь действительно хотел перевести стрелку на Куцего, тем более что он находится где-то поблизости и его можно быстро подтянуть сюда по мобильнику, если браток, конечно, телефон включил. Но, так или иначе, оперативно его разыскать не составит труда – он либо еще в Арканово, либо едет по Минке в Москву. Возможны, конечно, и другие варианты, но они все же маловероятны.

Да, наверно, можно обменять свою жизнь на жизнь Куцего, убедив хураловцев, что тот начал охоту за балаковским общаком, вложенным в некий товар, для чего обладает необходимой информацией. Для Каната – это вполне реальная личность, не то что какой-то безымянный, мифический, как он, видимо, считает, детектив из "Центуриона".

Но как провернуть такой размен при Гангуте? Куцый – его любимец и заместитель и, по мнению бригадира, не причастен к побегу Финка. Сдав Куцего хураловцам, убийцам Пионера и Ряхи, Советник сразу растеряет в глазах Гангута весь свой авторитет и в дальнейшем не только не сможет рассчитывать на поддержку бригадира, но, пожалуй, станет его врагом, объектом для мести.

– Я этого не знаю, – с подчеркнутой неуверенностью произнес он. – Вы легко можете установить правду, допросив нас с Гангутом по отдельности, а потом сопоставив наши ответы.

Для Каната, однако, этот намек оказался слишком тонким.

– Вы тут не в ментовке, а мы вам – не опера! – злобно выпалил он. Говори все, что знаешь, сука! – И, поскольку Окунь молчал, повернулся в сторону азиата: – Действуй, Ян.

Советник сразу же попытался запудрить Канату мозги другой версией:

– Возможно, тот, кто сдал Финка, затем и выкрал его. А значит...

Но его перебили.

– Что, блин, происходит?! – вскричал находящийся за баранкой Тум.

Все пассажиры джипа разом повернули голову в его сторону и увидели, что впереди на дороге действительно происходит нечто странное. Мини-вэн "Фольксваген", на высокой скорости обогнавший их джип, вдруг начал теснить к обочине серебристый "Мерседес", пытаясь его подрезать. Но Чанг, сидевший за рулем машины Окуня, прибавил ходу, и "Фольксваген", как ни тужился, поделать ничего не мог.

Тогда из открытого окошка мини-вэна показалась рука с зажатым в ней пистолетом и стала делать характерные жесты – приказывая водителю "Мерседеса" остановиться.

А когда Чанг не среагировал, вслед за рукой из окна "Фольксвагена" появилась и голова, которая что-то злобно закричала.

Советник эту голову сразу узнал. Она принадлежала Огоньку – главному палачу балаковской группировки.

7

Старший лейтенант Митин

Получив отказ от обозленного шофера Володи на просьбу подвезти его до дома, Костя Митин покинул служебный "уазик" возле Малининского РУВД. Но вылез он здесь, скорее, по инерции, потому как считал свою работу на сегодня законченной. Да если бы и испытал вдруг Костя приступ служебного рвения, то все равно не знал бы, что предпринять для продолжения расследования. Здесь Митин всецело доверял Сергею Курскому и попросту ждал от своего младшего коллеги руководящих указаний.

Но, если бы он такие указания и получил, то следовать им вряд ли бы стал. Все его помыслы и душевные устремления крутились сейчас вокруг прекрасного образа Александры Ликиной.

Тем не менее первоначальное его восприятие этой "фигурантки" как холодной, недоступной богини, для которой чужды обычные, естественные отношения между мужчиной и женщиной, все-таки довлело над ним, не выветрилось окончательно, несмотря на симпатию, каковую актриса вполне определенно выказала к Косте. И он сейчас не мог поступить так, как всегда поступал, если девушка ему нравилась, – набрать номер ее телефона и пригласить к себе домой. Или напроситься к ней в гости. Или предложить ей сходить с ним в ресторан, хотя этот вариант был наименее желательным таковым его делали ненужные финансовые расходы и отсутствие в подобного рода заведениях кроватей.

Костя никогда не считал чисто визуальный контакт с женщиной достаточной компенсацией за невозможность затащить ее в постель. Но сейчас ему казалось, что душевный дискомфорт, который он вдруг стал ощущать, расставшись с Сашей Ликиной, может быть сглажен вполне платоническим общением с нею. О большем он был пока не в состоянии даже мечтать.

Наверно, это и есть любовь, рассуждал Митин, когда то ли душа, то ли тело, то ли они оба вместе взятые испытывают зуд, наподобие чесотки, в виду отсутствия объекта обожания. Но, если перекинуться с любимой женщиной несколькими фразами, выпить с ней кофе, а то и чего покрепче, раздражение организма должно пройти.

И все-таки Костя никак не мог заставить себя позвонить Саше, что-то в нем такое заколодило.

Схожие ощущения он испытал, когда в дверном замке его квартиры, который Костя без всяких проблем открывал полтора десятка лет, вдруг ни с того ни с сего застрял ключ. Дергал-дергал его тогда Митин, крутил-крутил, да все без толку: замок сломался, и пришлось вызывать жэковского слесаря.

Но тут, понятно, никакой слесарь не поможет, и душевное равновесие придется восстанавливать собственноручно.

И неодолимая сила понесла старшего лейтенанта в "район красных кирпичей", к домам элитной застройки, где проживала актриса по жизни и фигурантка по делу Александра Васильевна Ликина.

Покрутившись без ясной самому себе цели вокруг ее местожительства, он решил наконец совершить что-нибудь активное и направился к подъезду актрисы.

И здесь нос к носу Митин столкнулся с Филиппом Фомичевым, гаишником, автором сенсационной утренней находки в багажнике автомобиля. Тот был при полном параде – в тройке, светлой рубашке и галстуке, – а в руках держал три белые розы в целлофане. Он, похоже, направлялся в тот же подъезд, но шел с другой стороны дома.

– Здрасьте пожалуйста, – не слишком приветливо поздоровался гаишник. Полюбуйтесь только, во что господин Сбитнев наш город превратил. Раньше было родимое Малинино известным на всю область очагом культуры, а теперь просто зона какая-то. Вас, оперов, развелось здесь, как крыс на помойке.

– Я на тебя не обижаюсь, Филя, – миролюбиво отозвался Митин. – Если бы я по утрам на покойников прямо на дороге натыкался, наверняка таким же нервным стал. Страсть как я их не люблю, мертвецов этих. Я всегда считал, что место им в могиле, а не в чьем-то там багажнике.

Но Фомичев не был настроен вести диалог в шутливом тоне:

– Какого хрена вы с Курским ко мне привязались? Что вы ходите за мной по пятам? Что тебе, Митин, от меня надо, а?

Гаишник все больше распалялся, и Косте казалось: если бы не букет цветов в руках Фомичева, тот немедленно вцепился бы ему в глотку.

– Тише, тише. – Он на всякий случай сделал полшага назад и, демонстративно оглянувшись по сторонам, вполголоса произнес: – Ты мне наружное наблюдение срываешь. Я здесь на работе. Я слежу – но только не за тобой, тут одна фигурантка по делу проживает.

– Сам ты – фигурант! – не унимался Фомичев. – Вали отсюда, а то промеж рогов схлопочешь! Козел!

– Я не помешаю вашей милой беседе, молодые люди?

Рядом с ними внезапно оказалась Александра Ликина, вышедшая, видимо, из своего подъезда. Пожалуй, глубокий темно-синий цвет ее платья не слишком гармонировал с веселой солнечной погодкой на дворе, но зато очень шел лично ей, что было, по мнению Кости, гораздо важнее.

Оба офицера явно пребывали в растерянности, однако если на лице Митина гуляла идиотская, но одновременно счастливая улыбка, то Фомичев, казалось, готов был сквозь землю провалиться.

– Я, Александра Васильевна... У меня к вам возникло еще несколько вопросов, – промямлил оперативник. Его мучительное душевное смятение, похоже, неожиданным образом разрешилось. Во всяком случае, шанс побыть наедине с Александрой Ликиной у него появился.

– Хорошо, товарищ старший лейтенант, я к вашим услугам, – легко согласилась она. – Тогда не будем откладывать интервью, пройдем ко мне?

Фомичев, до этого момента молча топтавшийся на месте, также молча двинулся куда-то вдоль дома.

Хотя Ликина не удостоила его даже взгляда, у Кости, как у любого влюбленного мужчины, остро чувствующего состояние души обожаемой женщины, возникло подозрение, что эти двое – люди, друг другу не чужие.

Он не стал терзаться сомнениями и со свойственной ему простотой осведомился:

– Вы его знаете?

– Так точно, товарищ старший лейтенант, – улыбнулась Саша.

– Зовите меня просто Костя.

– Хорошо, Костя. А вот этого молодого человека зовут Филипп. Он – мой старый обожатель и воздыхатель. Когда-то, – легкая тень легла на ее прекрасное чело, – Филипп не пропускал ни одного моего спектакля. И все время приходил с большим букетом белых роз. – Глаза ее приобрели мечтательное выражение. – Впрочем, это мне теперь так кажется, – тут же осадила она сама себя. – Ну, что же мы стоим на улице? Идемте ко мне!

– Но вы ведь куда-то направились?

– Ерунда! Всего лишь решила пройтись по магазинам.

– Не хотелось бы вмешиваться в ваши планы... – Костя вдруг испугался очень смешной вещи: остаться с Сашей Ликиной наедине, хотя в последние часы только и стремился к этому. Но теперь ему казалось, что он к такому испытанию пока не готов. – У меня, собственно, к вам всего лишь один вопрос...

– Я вас слушаю, Костя. – Она вновь ослепительно улыбнулась.

– Не могу ли я... в общем, составить вам компанию на сегодняшний вечер? – сказал Митин и сам удивился собственной наглости.

А Ликина, видимо, ничуть вопросу не удивилась. Скорее, она удивилась бы другому – если бы такого рода предложение не прозвучало, подумал Митин, ведь Саша наверняка слышала нечто подобное не один десяток раз.

Она быстро стерла улыбку с лица и перешла на вполне деловой тон:

– Где и когда?

– Ну, допустим... в ресторане "Южный вечер", часиков в восемь...

Он все-таки не решился напроситься на встречу в домашних условиях. Ему это показалось слишком уж большим счастьем. Настолько большим, что такого в природе и не бывает. А раз не бывает, значит, и думать об этом не стоит.

– Знаешь, Костя. – Она перешла на "ты", и сердце старшего оперуполномоченного запело! – Давай я позвоню тебе домой. Скажем, через час. Мне еще кое-что уточнить надо.

Дома он мобилизовал всю свою наличность и пришел к выводу, что имевшейся тысячи рублей должно на скромный ужин хватить. Потом принял душ. Подготовил к выходу в свет единственный в гардеробе костюм-двойку и стал ждать звонка.

И он не заставил себя долго ждать.

– Алло! – с придыханием произнес он.

– Это Константин Алексеич? – осведомился грубый мужской голос.

– Да...

– Гоша вас беспокоит, гражданин начальник! Вы мне тут свой телефончик, уходя, оставили. Вот я и решил поинтересоваться, не нужны ли мои услуги?

– Нет, – глухо произнес Митин, едва не застонав.

– Как знаете... Но я всегда в полной боеготовности! Звоните, если что...

– Ладно, ладно...

Костя положил трубку и принялся ходить из угла в угол, но долго мучиться ему не пришлось: телефон зазвонил снова.

– Я слушаю, – сказал Костя уже с несколько меньшим энтузиазмом.

– Клим Евгеньевич приветствует вас, своего коллегу!

– Что вам надо? – достаточно сухо спросил старший лейтенант.

– Вы сказали, чтобы я позвонил вам по интересующему вас делу, если что-то вспомню...

– Ну?..

– Так вот, я вспомнил!

– Что именно?

– Я вспомнил еще одну частушку. Из цикла "Из жизни сеньоров":

Девки Хуан-Карлоса

Любят из-за фаллоса.

Мне ж, чем с фаллосом Хуан,

Лучше с х..., да Иван.

– Ну у вас, блин, и память, – буркнул Костя, положив трубку.

Когда телефон зазвонил в третий раз, старший лейтенант взял трубку уже с нехорошим предчувствием.

И оно не обмануло его. Звонил Курский:

– Что нового, Костя?

– Тебе отчет нужен? Пожалуйста. Ни хулиган Куравлев, ни еврей Маркиш не знают ни Козлова, ни покойника и никогда их не видели.

– А что из себя представляют эти фигуранты?

– Куравлев – профессиональный выбивала долгов, Маркиш – изобретатель машины для раскрытия преступлений.

– Ты этого Маркиша, конечно, попросил показать свою машину в действии?

– Ну... не мог упустить такой случай...

– И для этого тебе пришлось показать свое досье по делу? Так?

– Да... – растерянно отозвался Митин.

– Похоже, именно этого он от тебя и добивался, – заключил Курский.

– Черт побери!..

– Возможно, придется заняться твоим Маркишем вплотную...

– Да... Ну и дела,,, А у тебя что? – поспешил перевести разговор на другой объект старший лейтенант.

– Ты знаешь, что у нас завтра в семь утра стрельбы?

– Передали...

– Там я тебе обо всем и расскажу. А сегодня вечером мне еще работенка предстоит, проверить надо одну версию.

– Я тоже сегодня вечером работаю, – не остался в долгу Костя.

– То есть?.. – удивился лейтенант.

– Хочу еще раз допросить Александру Ликину. Подозрительная личность, скажу я тебе...

– И где же ты ее будешь допрашивать? В "Южном вечере", что ли? ухмыльнулся Курский.

– Может быть... Жду от нее звонка...

– Ну тогда не буду занимать линию. Желаю успеха.

Митин разъединился, и вдруг на ум ему пришла совершенно чудовищная мысль. Это был как удар по голове тяжелым тупым предметом. У него будто все поплыло перед глазами, а потом белый свет исчез совсем, и осталась перед внутренним взором только одна, та самая кошмарная мысль, выписанная большими, прописными, буквами: САША ЛИКИНА НЕ ПОЗВОНИТ.

Да нет, такого не может быть!

Он рванулся в ванную, открыл кран с холодной водой и сунул под обжигающую струю голову.

Ф-фу... Отошло. Ну, все нормально. Придет же, однако, в голову такая чушь...

И снова раздался телефонный звонок.

– Костя? Я согласна. Приду, как договорились.

Ну вот, так и должно было быть.

8

Минское шоссе

Советник, увидев в проезжающем мимо, а потом притормозившем "Фольксвагене" Огонька, возрадовался было всей душой. У него, правда, сложились не слишком добрые отношения с телохранителем, поскольку тот являлся его прямым конкурентом в борьбе за влияние на Прохора. И тем не менее Окунь – не Канат. Он – балаковец, и хотя, конечно, способен на всякие пакости, но руку на братка из своей группировки не поднимет. По крайней мере без приказа Прохора.

Тем более странным выглядело его чрезвычайно агрессивное поведение, а иначе и не назовешь угрозу оружием. Тонированные стекла в "Мерседесе" были подняты, и Огонек не мог видеть, кто находится в салоне, но наверняка предполагал, хорошо зная машину Советника и ее номер, что он и сидит сейчас за рулем, а не какой-то там Чанг. Очень похоже, Огонек хочет задержать именно его, Окуня, который теперь получил удивительную возможность наблюдать со стороны за собственным захватом.

Но с чего это вдруг телохранитель Прохора так распетушился? Ответ нашелся быстро и был, по сути, единственным. Огонек по каким-то своим делам ездил в Арканово и встретил там Куцего, который и разболтал – в нарушение приказа бригадира, – что Финк взят Гангутом, о чем поставлен в известность Советник. Это понятно. Не совсем ясно только, рассказал ли Куцый о побеге кассира. Ведь он об этом как бы не знает! Ни Гангут, ни Окунь об исчезновении Финка ему не говорили.

Итак, Огонек подозревает, что кассир либо общак в руках Советника или тот знает об их местонахождении, но скрывает это. Что-то в таком роде телохранитель должен предполагать, иначе бы он не решился так нагло атаковать машину Окуня.

Ситуация на дороге между тем уже была близка к развязке. Поначалу казалось, что "Мерседес" легко уйдет от мини-вэна, но тут обе машины фактически воткнулись в ехавшие впереди автомобили, обойти их Чангу не имелось никакой возможности, и он оказался, как говорят спортивные комментаторы, "в коробочке".

Теперь "Фольксваген" и "Мерседес" вновь ехали бок о бок. Огонек продолжал размахивать пистолетом и кричать что-то, по-видимому, чрезвычайно грозное, но заглушаемое шумом моторов. Чанг внешне никак не реагировал на это и катил с прежней скоростью, почти вплотную к передней машине.

Канат, понаблюдав какое-то время за развитием ситуации, обвел взглядом Советника и Гангута:

– Если кто дернется или просто хлебало не по делу раззявит... – И он щелкнул предохранителем "макарова".

– Что делать-то будем, бригадир? – спросил его Тум, который неотрывно следил за маневрами мини-вэна и "Мерседеса" и злобно комментировал происходящее. – Ведь этот козел того и гляди Чанга угробит!

– Помьочь ньядо Чьянгу, – поддержал водителя Ян.

– Подождем немного, – осторожно возразил Канат, пока плохо представляя, что за люди сидят в "Фольксвагене" и чего они конкретно хотят. И тут ему пришло в голову спросить об этом Окуня, который выглядел более старшим по статусу среди двух его пленников: – Кто они, тебе известно?

– Да, известно, – с подчеркнутым злорадством ответил тот. – Это люди Прохора, специалисты по ликвидациям.

– Ну-ка, бортани его, Топор! – крикнул своему водиле Огонек, раздраженный упрямством "Окуня", совершенно не собиравшегося останавливаться, несмотря на все угрозы телохранителя.

Шофер взглянул на спидометр и покачал головой:

– Больше ста двадцати... Сами в кювете окажемся... На хрена нам вообще нужен этот "мерин"?

– Спросить хочу кое о чем его хозяина... Ну, хотя бы пугани его!

Топор осторожно крутанул руль вправо, и обе машины почти соприкоснулись друг с другом, что, однако, не произвело видимого впечатления на водителя "Мерседеса" – тот даже не притормозил.

– Вот гондон штопаный! И за собственную дорогую тачку, блин, не боится! Нарезал, падло, капусты немерено – не зря столько лет Прохора окучивал! Шину, что ли ему, фофану, прострелить? – Огонек повернулся к одному из своих боевиков: – Кила! Дай мне пушку с глушаком!

– Зачем? Хлопок на дороге – обычное дело, – лениво возразил мордатый боец с бесцветными стеклянными глазами.

– Тебя забыл спросить! Дай ствол с глушаком, говорю!

Кила более спорить не стал – навернул глушитель на свой пистолет и подобрался к бригадиру. Отдав ему оружие, он слегка высунулся из окна, вероятно, чтобы получше рассмотреть преследуемую машину, но вместо этого получил пулю в лоб. Та вылетела из салона "Мерседеса", пробив изнутри его стекло.

Огонек недолго любовался на распростертое тело Килы и принялся бешено садить по серебристой иномарке сразу из двух стволов, уже не заботясь о какой-либо маскировке и о сохранности жизни "Окуня".

Напрасно Огонек считал, что Советнику не жалко собственной машины когда началась перестрелка, он подумал о своем "Мерседесе" в первую очередь. В салоне иномарки находились, в частности, две гранаты, которые в результате такой передряги могли и взорваться, особенно если иномарка загорится или выскочит чека.

Нечто подобное и произошло. Чанг, видимо, из-за попадания в него пули потерял управление автомобилем, и тот скатился в кювет, после чего возник пожар, сопровождаемый взрывом.

Топор показал себя не слишком расторопным водителем. Он поздно нажал на тормоза и попытался, вывернув влево руль, объехать заваливающийся на правый бок "Мерседес", но джип попал под удар мчащейся по крайней полосе "скорой помощи" и сам оказался на боку.

Когда Окунь пришел в себя, то увидел лицо Гангута, который лежал с ним нос к носу, вылупив на него же зенки. Крови на физиономии бригадира он почти не увидел и рассчитывал, что тот жив и относительно здоров. Советник полагал, что и сам он находится в таком же состоянии, поскольку, пошевелив членами, не почувствовал очень уж острой боли.

Окунь приподнялся и огляделся по сторонам. Топор и Канат лежали в передней части салона без какого-либо движения. Столь же статичен был Ян, находившийся сзади бригадира.

– Гангут, ты как?

– Руки порезал, блин. Все в крови, – шепнул тот.

– Ты находишься рядом с косоглазым. Вытащи у него из карманов ключи от наручников.

– Не могу пошевелиться – на меня сиденье наехало, – горестно вздохнул Гангут.

Советник освободил свою правую ногу, на которой лежал какой-то непонятный ящик, и, поднатужившись, попробовал ею сдвинуть сиденье, защемившее бригадира.

Не получилось.

Тогда он подтянул левую ногу и одновременно двумя нижними конечностями нанес удар по сиденью.

Гангут взвыл, но зато вскоре сумел освободиться.

Тут зашевелился пристегнутый ремнями безопасности к водительскому сиденью Тум. Окунь счел небесполезным и его, как следует, пнуть ногой. Хураловец угомонился и вновь завис на ремнях.

– Возьми ключи у этого Яна, – повторил свое указание Окунь.

Не дожидаясь, когда бригадир вытащит их, он стал вылезать наружу сквозь разбитое стекло джипа с левой его стороны. Занятие это оказалось непростым и весьма болезненным. В результате он выбрался на дорогу, но его лицо и особенно руки сильно кровоточили.

Вокруг места происшествия уже начал скапливаться народ. Движение в Москву прекратилось, но в сторону области продолжалось как ни в чем не бывало. Его "Мерседес", в сущности, погиб вместе со всем своим содержимым. "Фольксваген" Огонька, как отметил Окунь, исчез.

Появился из перевернутого джипа и Гангут. Он от стекол пострадал еще больше и, что называется, истекал кровью. Надо было как-то ему помочь.

Они сняли друг с друга наручники, и взгляд Советника остановился на "скорой помощи", врезавшейся в их джип. Та стояла поперек шоссе и с виду почти не пострадала, если не считать помятого передка и разбитых стекол в кабине водителя. Черный джип, лежащий на боку, выглядел куда как хуже.

Он подошел к кабине "скорой". Водитель и врач сидели, пристегнутые ремнями, на своих местах с совершенно отсутствующим выражением на лицах. Они были то ли в шоке, то ли без сознания – ясно, что помощи от них не дождешься.

Нужна хотя бы автомобильная "аптечка", в джипе она, наверно, есть, но не лезть же за ней обратно...

Самой ближней к месту происшествия машиной оказалась красная "Феррари", к ней Советник и направился. Он сразу узнал эту парочку из "Сакли": качок в черной майке и модельная девица без бюстгальтера в сарафане в крупный синий горошек, уже успевшая привести себя в порядок, стояли возле спортивной иномарки и жадно, во все глаза, смотрели на "пейзаж после битвы", который, конечно, того стоил.

На миг ему показалось неудобным просить их об одолжении после инцидента в шашлычной, но, с другой стороны, лично он в нем не участвовал, и Окунь, подойдя к молодым людям поближе, несколько сбоку, произнес:

– Простите, у вас бинта в "аптечке" не найдется?

Оба они, увлеченные зрелищем, которое чаще встречается в кино и по телевизору, нежели в реальной жизни, от неожиданности вздрогнули, а девушка еще и охнула, когда увидела лицо Окуня, но его, окровавленного, похоже, не опознала.

– Секунду! У меня кое-что в сумочке есть. – Она залезла в машину и, вынув на свет божий лейкопластырь, вату и какую-то прозрачную белесую мазь, призывно махнула Советнику рукой: – Садитесь сюда.

Орудуя, как опытная медсестра, она быстро обработала все ранки и ссадины на коже Окуня. Когда процедура была завершена, он подумал, что теперь следует заняться Гангутом, и обнаружил его стоящим рядом с "Феррари".

– И меня тоже, девушка. – Бригадир произнес это отнюдь не с просительной интонацией, а даже как-то злобно.

Модель в сарафане, подняв на него глаза, мгновенно узнала своего обидчика, но вид Гангута был столь ужасен, что она решила не проявлять никаких эмоций. Девушка лишь коротко взглянула на своего кавалера, но тот все никак не мог оторваться от происходящего на месте катастрофы действа и, облокотясь на капот, не обращал никакого внимания, что творилось за его спиной.

Она молча, не поднимая глаз, аккуратно подмазала и перевязала пострадавшего, после чего исподлобья поочередно посмотрела на обоих раненых мужиков в надежде, что, произнеся дежурные слова благодарности, они осчастливят ее своим скорым уходом.

– Всё, закончила? – спросил бригадир.

– Да, – кивнула она. – Вы в полном порядке.

– Тогда ты свободна, – объявил он.

– Как это? – Лицо девушки покрылось малиновыми пятнами величиной с крупный синий горошек на ее сарафане.

– Экая ты бестолковая! Вали отсюда, тебе сказали, – строго произнес бригадир. – Целый день тебе приходится повторять одно и тоже.

– Вадим! – негромко позвала она.

– Подожди, Аля, – отмахнулся качок. – Смотри, врача со "скорой" никак откачать не могут.

Их диалог на том и закончился, поскольку Гангут двумя движениями выбросил девушку из машины в кювет и повернул ключ в замке зажигания.

Окунь, похвалив в душе инициативу подельника, тут же уселся рядом с ним в кабину.

Вадим, услышавший гул мотора и одновременно отчаянный визг из придорожной канавы своей девушки, мгновенно развернулся. Увидев, что произошло, он налег всем телом на капот, будто хотел удержать угоняемую машину на месте, используя для этого всю свою физическую мощь. Но, как только Гангут резко нажал на педаль газа и одновременно сцепления, отчего машина издала чрезвычайно устрашающий звук, Вадим отлетел в сторону.

В тот же момент "Феррари" лихо выскочила на встречную полосу и, обогнув скопище людей и машин на месте катастрофы, скрылась из виду.

– Моя!.. Моя машина! – взревел качок, выскочив на середину шоссе и потрясая при этом кулаками.

– Вадим! – всхлипывая, позвала его девушка, пытаясь выкарабкаться на дорогу и протягивая к нему руку в ожидании помощи.

Он потрясенно посмотрел на нее и только повторил:

– Моя машина!

Видимо, из-за охватившего его глубочайшего горя парень был не в состоянии ни произнести других слов, ни произвести какое-либо позитивное действие – лишь, хватая воздух ртом, тыкал пальцем в ту сторону, где сгинула с глаз долой красная "Феррари".

Аля, выбравшись наконец из кювета, похоже, в полной мере разделяла горечь этой утраты, несмотря на то, что ей и самой было несладко. Она подошла к своему кавалеру, нежно положила руку ему на плечо и решительно заявила:

– Надо их догнать!

– Да! – вскинулся Вадим. – И немедленно!

Они дружно бросились к стоявшей позади них машине.

Удача им на этот раз улыбнулась – в салоне автомобиля они никого не заметили, а в замке зажигания торчал ключ. Без какого-либо раздумья парочка водрузилась на передние сиденья, и погоня за угнанной "Феррари" началась.

Только расстреляв все патроны из обоих пистолетов, Огонек прекратил пальбу и коротко приказал Топору:

– Гони!

Но гнать было особенно и некуда. Впереди двигалась все та же плотная масса машин, а выезжать на встречную полосу при таком сильном движении выглядело самоубийством.

– Не стоит суетиться, – попытался успокоить Топор своего шефа, – нас преследовать некому. "Мерс" в кювете вместе со своими пассажирами, и им, похоже, хана. А менты пока сюда доберутся, пока снимут свидетельские показания...

Этот рыжий, с детскими веснушками, боевик, несмотря на свою внешность простоватого деревенского коваля, какими их показывают в старых фильмах, был самым настоящим мозговым центром в команде Огонька. Все ее операции продумывал именно он, занимаясь также техническим обеспечением подразделения ликвидаторов. Автомобили, средства связи, взрывные устройства, оружие – за все это совершенно необходимое в их работе снаряжение отвечал именно Топор.