Текст книги "А этот пусть живет"

Автор книги: Валерий Ефремов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Шахматный деятель залезал туда с явной неохотой, и Митин, почуяв недоброе, немедленно вмешался.

– Что тут происходит!? – грозно вопросил он.

Санитар с физиономией и телосложением ресторанного вышибалы оглянулся с очевидно выраженным стремлением дать чересчур любознательному прохожему достойный ответ, но, увидев милиционера в форме, разом стушевался.

– Скорая психиатрическая помощь, – после некоторой паузы пояснил он.

– Товарищ старший лейтенант! – обрадованно воскликнул Маркиш, уже находившийся внутри машины. – Приходите меня навещать!

– Что с вами стряслось? – пробормотал несколько ошарашенный опер.

– Моей племяннице моя квартира понадобилась! – все также радостно сообщил Борис Семенович. – Она – в мою квартиру, а я – в дурдом. Это называется длинная рокировка. В шахматной нотации обозначается тремя нолями.

– Так вы не больны?

– Конечно, нет. Дело житейское. Но как вам нравится моя племянница, а? Она, по-моему, провела гениальную комбинацию! Ведь так? Шах и мат! Я бы даже сказал – спертый мат!

– Вас обследовал врач?

– Естественно! Психиатр был, конечно, куплен. Все вроде бы простенько, но очень эффективно, очень!

– Я могу вам устроить независимую психиатрическую экспертизу! – с энтузиазмом предложил Митин.

– Простите, кто вы такой?

Он обернулся. Перед ним стояла суровая молодуха с пронзительными черными глазами и смотрела на него с такой ненавистью, что старшему лейтенанту стало как-то нехорошо.

– Гражданин Маркиш – важный свидетель по делу, которое я веду, довольно нерешительно пояснил он.

– Гражданин Маркиш – психически больной человек, – строго произнесла черноокая молодуха, – и его свидетельские показания не могут быть приняты во внимание. – И она повернулась к санитарам: – Закрывайте двери!

Молодцы в белых халатах выполнили ее указание, но Борис Семенович успел крикнуть Митину:

– Зайдите к соседке Гале из семьдесят третьей квартиры! Я оставил у нее для вас конверт!

Галя с недоверием выслушала Костю, здесь даже милицейская форма не сработала.

– Документы! – потребовала она, но, увидев "корочки", смягчилась: Сейчас! – и вынесла конверт, залепленный скотчем.

Костя вскрыл конверт и взял в руки записку, в которой оказалось всего три слова: Убийца – Алексей Жуков.

9

Полковник Сбитнев

– Никак у нас в Малинине маньяк объявился, товарищ полковник, – первым после приступа всеобщего оцепенения подал голос капитан Поршнев.

Начальник РУВД не удостоил его реплику своим комментарием и стал проверять пульс у окровавленного мужчины, хотя было вполне очевидно, что тот как нельзя более мертв.

– Разрешите мне, товарищ полковник, – подсуетился судмедэксперт и стал проводить какие-то свои манипуляции над бренным телом не установленного пока что лица.

– Что скажешь? – обратился Сбитнев к участковому Рогову.

– Это не мой контингент! – поспешно отозвался тот.

– А как он попал сюда? Ведь гараж принадлежит уехавшему за рубеж дипломату, так?

– Так, но... – Участковый пожал плечами.

– Мужчина умер часов двенадцать назад, – сообщил судмедэксперт. Похоже, убит двумя ударами ножа – в область печени и желудочную полость.

– Поршнев, быстро сними с него пальчики! – распорядился Сбитнев. – Но для начала сфотографируйте тело.

Криминалисты принялись за работу, а к полковнику подошел Курский:

– Мне знакомо лицо убитого.

Сбитнев знал, что лейтенант помнит зрительно не одну сотню, а может, и тысячу фотографий из картотеки МВД, особенно лиц, связанных с организованной преступностью.

– Ты хочешь сказать, это наш клиент?

– Похоже, что так.

– Ты можешь быстро установить его личность?

– Для начала неплохо бы пошарить у покойника в карманах, – внутренне улыбнулся Курский, но, впрочем, он понимал, что начальник РУВД после смерти своего дружка Козлова и обнаружения нового трупа сейчас находится в состоянии, близком к шоковому, и некоторое время будет неспособен к адекватным действиям.

– Да-да, – слегка смутился полковник, – посмотри, что у него там.

В одежде убитого оказался полный комплект документов, включая паспорт и автомобильные права.

– Топорков Петр Борисыч, зарегистрирован в Москве... – Курский поднял глаза на начальника РУВД: – Товарищ полковник, не так далеко отсюда мой дом... Мне надо бы заглянуть в компьютер.

– Ну что ж, действуй. Как только будут результаты, звони.

В связи с появлением очередного мертвеца в автомобильном багажнике, все как-то подзабыли, включая самого начальника РУВД, для чего, собственно, приехали сюда. В результате полковник, оставив криминалистов заниматься новоиспеченным трупом, поспешил в управление, поскольку туда должны были прибыть вызванные им два частных детектива из Москвы. Имелась у него на примете пара адресов, куда следовало поставить их секретную аудио– и видеоаппаратуру.

Как справедливо подметил Курский, Сбитнев тяжело переживал гибель своего бывшего дружка. И дело было даже не столько в самом факте его смерти, а в обстоятельствах ей сопутствующих. Стало вполне очевидно, что вчерашний труп попал в козловские "Жигули" совсем не случайно, и, даже если сам Павел Семенович к этому убийству был напрямую непричастен, то он все же явно занимался некоей противоправной деятельностью, иначе вряд ли бы закончил свой жизненный путь в багажнике собственного автомобиля. А значит, Николай Сбитнев пребывал в плену иллюзий по отношению к старому товарищу.

В таком случае, какие могут быть с его стороны претензии к Курскому, который с самого начала предполагал, что Козлов – криминальный тип? Скорее всего, скрытность, а точнее, сдержанность лейтенанта была обусловлена нежеланием обидеть своего явно заблуждавшегося начальника.

Уже подъезжая к РУВД, он окончательно проникся идеями самокритики и решил немедленно вызвать Курского на разговор по душам. В конце концов в его управлении ему больше и опереться-то не на кого, кроме как на этого смышленого и серьезно относящегося к делу лейтенанта.

И, только он пересек порог кабинета, раздался зуммер. Звонил как раз Курский.

– Этот Топорков Петр Борисыч – из балаковской группировки. Кличка Топор. Машина "Форд-фокус", в которой он обнаружен, действительно его.

– Напомни, Серега, какие у балаковской банды приоритеты?

– Они довольно обширны, но главный из них – автобизнес. Однако Топор входит в боевую бригаду группировки, а значит, приехал в Малинино не по коммерческим делам.

– Есть какие-то соображению по этому поводу?

Курский почувствовал перемену в отношении к нему полковника, но, не зная, чем она вызвана, решил пока проявит сдержанность:

– Трудно сказать, фактов маловато...

Сбитнев вздохнул: закрытость лейтенанта вновь вызвала у него приступ раздражения.

– Ладно, срочно приезжай в РУВД.

– Буду через десять минут.

В ожидании московских детективов полковник погрузился в раздумья. Его мысли стали крутиться вокруг фигуры Филиппа Фомичева, который удивительным образом оказывался в самом центре криминальных событий последних дней. Что это – случайность или система, некая логическая связь?

Он позвонил начальнику малининских гаишников подполковнику Гатину:

– Владимир Федорыч! Твой Фомичев где сейчас находится?

– В отделе, скоро заступит на дежурство.

– Я тебя попрошу: держи его пока у себя под рукой. Он может в любой момент мне пригодиться.

Просьба Сбитнева была в Малинине сродни даже не приказу, а закону, и подполковник Гатин ответил немедленным согласием.

– Кстати, Николай Ильич. Мне только что доложили... Тут такая история... Может, она тебя заинтересует в свете, так сказать, последних инцидентов в городе...

– Ну-ну...

– В Малинине объявилась парочка балаковских авторитетов – Гангут и Окунь. Их задержали для проверки документов на посту ДПС. У одного из них, а именно, у Гангута, угнали новую "БМВ", которая нашлась у нас в городе. Об этом инспектор нашего отдела поставил его в известность, и тот должен с минуты на минуту приехать к нам за своей машиной.

– Не отдавай ее! – тут же заорал Сбитнев. – Не отдавай, я сейчас к вам подойду.

Полковник сразу же двинулся в другой конец здания, где располагался районный отдел ГИБДД.

Итак, двое балаковцев в городе, а еще один – тоже в Малинине: лежит, угомонившись, в автомобильном багажнике. И плюс два трупа, найденные в автобагажниках только за последние тридцать шесть часов! Что все это значит? Чертовщина какая-то!

– Аратов! Звони Поршневу – пусть доставит труп в отдел к гаишникам, приказал он дежурному по управлению.

Серая "БМВ" стояла во внутреннем дворе управления, напротив входа в отдел ГАИ, с включенным мотором. За рулем сидел один из инспекторов, который вдруг привел машину в движение – как понял полковник, милиционеру захотелось прокатиться на дорогой иномарке. Сделав круг по дворику и заметив Сбитнева, гаишник тут же остановил машину и стремительно покинул ее салон.

"Небось, весь отдел успел на ней порулить, – недовольно подумал полковник, – теперь отпечатки снимать – толку немного".

Он с некоторым внутренним напряжением заглянул в багажник иномарки, но тот, к его разочарованию, оказался пуст.

"А ты чего ожидал? – буркнул он себе. – Очередного жмурика?"

Скоро во дворике стало не протолкнуться. Подошел Курский, а вслед за ним заявилась парочка любопытствующих оперов. Капитан Поршнев вместе со всеми своими криминалистами доставил покойника из гаража дипломата. Объявился и старший лейтенант Фомичев.

Последний подошел к Сбитневу:

– Мне подполковник Гатин приказал находиться в вашем распоряжении.

Полковник удовлетворенно кивнул.

– А оружие при тебе? – последовал совершенно неожиданный для старшего лейтенанта вопрос.

– А как же, табельное...

– Проверь его боеготовность, – потребовал начальник РУВД, изобразив при этом на лице крайне суровое выражение.

Появился подполковник Гатин:

– Николай Ильич! Гражданин Гангутов прибыл.

– А где этот... Окунь?

Подполковник пожал плечами:

– Не знаю... У нас не было оснований задерживать его.

– Ладно... Задержите тогда Гангута под каким-нибудь предлогом. А мы пока приготовим ему небольшой сюрприз. – Начальник РУВД повернулся к Поршневу: – Капитан, перегрузите со своими коллегами содержимое багажника "Форда" в багажник "БМВ".

Криминалист, однако, остался стоять на месте – видимо, смысл приказа никак не доходил до него. Он обернулся к своим подчиненным в надежде получить у них разъяснения, но прочел на их лицах выражение совершенного недоумения.

А вот Курский по достоинству оценил психологическую ловушку начальника РУВД: проследить реакцию Гангута, обнаружившего в багажнике своего авто мертвого "однополчанина", было чрезвычайно любопытно. После чего, конечно же, полковник задаст ошеломленному бандиту несколько вопросов в лоб, и тот наверняка поплывет и скажет что-нибудь такое, что в другой ситуации предпочел бы скрыть.

Но лейтенант полагал, что идею начальника следует усовершенствовать.

– Товарищ полковник, этот персонаж нам уже известен. – Курский указал на покойника. – Может, лучше положить в багажник "БМВ" неустановленное лицо? А вдруг что выгорит?

– Правильно мыслишь, – уважительно отметил Сбитнев. – Возьми двух оперов и дуй с ними в морг! – Он повернулся к Поршневу: – Давай, давай, капитан, выполняй команду! Или ты, может, покойников боишься?

"Форд" подогнали к "БМВ", и криминалисты стали перетаскивать "груз-200" из одного багажника в другой. Закончив эту процедуру, они расступились, дав возможность начальнику РУВД оценить результат их работы.

– А что он у вас затылком наружу лежит? Разверните ему башку-то!

Один из лейтенантов придал телу указанное положение:

– Так, хорошо?

Полковник с видом ценителя художественных инсталляций, склонив голову набок, придирчиво оглядел продукт усилий криминалистов.

– Что-то он у вас не очень-то мертвым получился, неубедительный какой-то покойничек. Чего-то ему не хватает для полного небытия.

– Так ведь душа еще не отошла, товарищ полковник, – предпринял попытку оправдаться один из криминалистов побойчее. – Надо, чтоб хотя бы девять дней прошло.

Тут очередного покойника подогнал на катафалке Курский. Он недовольно воззрился на убиенного Топора, поскольку тот занимал место, предназначенное для привезенного им трупа.

Полковник правильно понял недовольство подчиненного:

– Ничего, лейтенант, багажник большой – всем места хватит.

Однако второго мертвеца запихали в "БМВ" с большим трудом, даже крышку багажника не удалось до конца закрыть.

За всеми этими приготовлениями с большим беспокойством наблюдал опять появившийся во дворике подполковник Гатин, но свое мнение по поводу происходящего предпочитал держать при себе.

– Владимир Федорыч! – обратился к нему Сбитнев. – Введите клиента! Подполковник вошел в здание, а Николай Ильич подозвал к себе Фомичева: – Ты какую оценку получил на последних стрельбах?

– Отлично, – последовал настороженный ответ.

– Вот и ладненько, будешь держать на мушке получателя машины.

– А кто он такой?

– Известный бандит по кличке Гангут. От него всякого можно ожидать. Встань поближе к "БМВ", вон за тем топольком.

Вместе с подполковником Гатиным появился балаковский бригадир. Вид у него, по мнению Сбитнева, был какой-то странный, будто бандит наглотался наркотиков. Во всяком случае, держался он неестественно и то и дело зыркал по сторонам.

– Это ваша машина? – спросил его Гатин.

– Похожа немного, – неуверенно произнес Гангут.

– Да вы подойдите поближе, – слегка даже подтолкнул его подполковник. – Все номера, включая те, что на двигателе и шасси, сходятся.

– Это ничего не значит, что сходятся, – последовал странный ответ, но братан все-таки подошел к машине, и взгляд его сразу вперился в плохо закрытую крышку багажника. – Что там? – тихо спросил он.

– Только то, что было во время угона, – заверил его подполковник Гатин. – Да вы сами взгляните.

Гангут затравленно оглянулся по сторонам и увидел вокруг себя не один десяток милиционеров. Сбывались его худшие подозрения.

Но вот, будто приняв для себя какое-то важное и окончательное решение, он шагнул к задней части машины и рывком поднял крышку багажника.

– Подстава! – тут же заорал он, и в его руке оказался пистолет.

Так и осталось неясным, каким образом он хотел использовать оружие, поскольку два выстрела в упор из-за тополька мгновенно оборвали полную острых ощущений – особенно в последние пару дней – жизнь балаковского бригадира.

– Лейтенант Курский! – раздался громовой голос полковника Сбитнева. Немедленно арестуйте старшего лейтенанта Фомичева!

10

Митин и Ликина

Сунув записку с именем "убийцы" в папку вместе со всякого рода бумагами, Митин решил вновь попытаться выйти на связь с Курским. Он позвонил из квартиры "соседки Гали". Но мобильный лейтенанта опять не отвечал.

Тогда старший оперуполномоченный соединился с дежурным по управлению Аратовым:

– Не объявился Курский?

– Нет, зато объявился очередной покойник, – мрачно ответил капитан.

– Кто же это?

– Все тот же известный тебе старший лейтенант Фомичев.

– Что за ерунда! Ты ведь сказал, что он сидит в нашем изоляторе по подозрению в убийстве!

– Да, так оно и было, но потом полковник его отпустил – он посчитал, что Фомичев застрелил бандита в целях самообороны.

– И что же дальше?

– А дальше гаишник поехал домой. Но не прошло и часа, как позвонила его соседка. Она услышала выстрел в его квартире и решила навестить соседа, но сделала это не сразу. Когда женщина все же собралась с духом, выяснилось, что на звонок в его квартиру никто не отвечает, но дверь в нее оказалась незапертой. Соседка зашла внутрь и обнаружила Фомичева с простреленной насквозь башкой.

– Так, может, это самоубийство?

– Ага, из-за несчастной любви, – ухмыльнулся капитан.

Митин положил трубку. Грандиозные события, происходившие в Малинине, не могли, однако, затмить в его глазах предстоящее свидание с Сашей. Он набрал ее номер.

– Я тебя жду, – услышал Костя лаконичную, но так много вместившую в себя фразу.

Он было решил поехать домой переодеться, но стоит ли?.. Стоит ли терять драгоценные минуты, которые могут быть использованы куда более продуктивно? Немедленно вперед, немедленно к Саше!

Молодая женщина окинула его критическим взглядом, хотя предварительно и одарила коротким поцелуем.

– Ты что же, прямо с пляжа?

– Нет, – слегка смутился Костя, – расследование проводил.

– А-а... – равнодушно протянула актриса. – Ну и как, нашел убийцу? спросила она, направляясь в комнату.

– Угу...

– И кто же он?

– Твой брат, Алексей Жуков.

Александра Ликина замерла в дверном проеме. Но вот она обернулась, и глаза ее, казалось, были наполнены ужасом.

– Что ты сказал? Повтори...

– Да ты не волнуйся, – виновато улыбнулся Костя. – Это просто компьютер одного сумасшедшего старика такой результат выдал. В машину загрузили все данные по этому убийству, и вот...

– Хорошенькое дело! – возмущенно воскликнула Саша, быстро взяв себя в руки. – И ты об этом своем открытии собираешься докладывать по начальству?

– Нет, конечно, – поспешил успокоить ее Митин. – Хотя посоветоваться с лейтенантом Курским не мешало бы...

Ликина печально покачала головой:

– Ну что ж, иди советуйся со своим лейтенантом. Или ты сначала меня допросить хочешь?

Старший оперуполномоченный понял, что зашел слишком далеко в своей, как ему казалось, невинной болтовне. Он не воспринял всерьез записку Маркиша и изложил Саше всю эту историю, что называется, смеха ради, полагая, что также беззаботно отнесется к его, в сущности, байке и хозяйка квартиры.

Однако та восприняла его речь на полном серьезе, почти что в качестве официального обвинения, и Костя понял, что пора резко менять характер диалога, направляя его в нужное русло.

Он опустился перед женщиной на колени, обнял ее ноги и стал покрывать их поцелуями.

Какое-то время Саша молча принимала его ласки, а потом обеими руками слегка потрепала его по волосам:

– Ну, ладно, Костя, достаточно.

Он, не вставая с колен, задрал голову и посмотрел ей в глаза:

– Я прощен?

– Само собой. Ведь долго сердиться на тебя невозможно, – сказала она со вздохом.

Митин поднялся на ноги, отряхивая форменные брюки:

– Вряд ли так думает наш полковник.

– Что и говорить, Костя, интересы службы у тебя всегда на первом месте! Ты можешь хотя бы наедине с красивой женщиной – ты понимаешь, кого я имею в виду? – забыть о своих ментовских делах?

– Конечно, Сашенька! Пропади они пропадом все эти протоколы, опознания да оперативки! – И он попытался привлечь женщину к себе, поскольку решил, что ситуация для полноценных объятий уже созрела.

Саша, однако, легким толчком руки поставила Митина на место во всех смыслах этого слова.

– Успеешь еще продемонстрировать свое умение целоваться. Я, между прочим, пока тебя ждала, жутко проголодалась.

– Я – тоже! – с энтузиазмом подхватил ее мысль старший оперуполномоченный.– Я, кстати, принес с собой коньяк. – Он полез в свою сумку и выудил оттуда полулитровую бутылку. – "Дойна", молдавский... Мы такой в ресторане с тобой пили. Ты ведь именно его предпочитаешь?

Саша слегка поморщилась.

– Ладно, что принес, то принес. Пошли в комнату, стол уже накрыт.

Сервировка оказалась не слишком богатой, но аппетитной: холодное мясо, ветчина, красная рыба, зелень, немного фруктов. Стол венчали две бутылки грузинского вина "Хванчкара".

Саша выставила на скатерть, дополнительно к бокалам, две рюмки для коньяка.

– Прошу! – Она сделала приглашающий жест рукой.

Два стула располагались на противоположных сторонах стола, что не слишком понравилось Косте. Он сделал попытку поставить их рядом, но, вновь нарвавшись на противодействие хозяйки квартиры, уселся на предложенное ему место.

От коньяка Саша отказалась, попросив налить ей в бокал вина, из солидарности плеснул себе "Хванчкары" и Костя.

Инициативу в произнесении тоста вновь, как и в ресторане "Южный вечер", взяла на себя Александра Ликина:

– Как ни странно сие может прозвучать, я хотела бы поднять этот бокал за тебя, Костя.

– Поддерживаю! – весело откликнулся Митин и протянул к Саше руку с фужером, но хозяйка квартиры не торопилась чокаться.

– Я должна объяснить свой тост. Ты для меня, Костя, – не столько идеальный мужчина, хотя в специфическом шарме тебе не откажешь, сколько идеальная личность. Я бы даже сказала – идеальная человеческая особь. Когда надо, в меру смел, когда надо, в меру труслив, или, скажем мягче, осторожен. Ни к чему, в сущности, не стремишься, включая материальное благополучие, то есть деньги, а значит, объективно никому не можешь причинить даже неумышленного зла. Ты – материализованный персонаж Евангелия. Знаешь, Костя, о такой книге?

– Конечно, это про Иисуса Христа.

– Верно. А ты читал Евангелие?

– Нет, не читал.

– Вот видишь! – воскликнула Саша с непонятным Митину энтузиазмом. – Не начитан, но образован – просто идеальный вариант. Долой книжников и фарисеев! В общем, все у тебя в меру, так, как и должно быть в природе. Так вот о Евангелии... Там сказано... Хотя, может быть, я и ошибаюсь, но вряд ли слишком сильно... Там сказано, что только люди простодушные попадут в Царствие Небесное. А всем остальным уготована иная участь. По-моему, ты, Костя, – из таких вот простодушных, то есть не окончательно испорченных цивилизацией, людей, и потому наши с тобой пути неизбежно разойдутся.

Митин не очень вникал в суть слов актрисы, но заметил, что на ее глазах навернулись самые настоящие слезы, и, протянув руку, нежно погладил женщину по щеке.

– Ну что ты, Саша... Я же тебе говорил: только позови, и я всегда буду рядом с тобой.

– Я знаю, – печально согласилась Александра Ликина, однако слезы продолжали истекать из ее прекрасных глаз. – Но, если со мной что-то случится, то ты, как человек естественный, природный, забудешь меня очень скоро. Как сказано, и петух три раза не прокукарекает...

Костя обидчиво поджал губы.

–Я, значит, тебя скоро забуду... А ты... если со мной что-то случится?..

– С тобой ничего не может случиться, – убежденно ответила Саша. Когда над всеми нами раздастся Гром Небесный и стрелы молний начнут поражать нашу плоть, длань Всевышнего укроет тебя и раздастся глас Божий: А этот пусть живет! – И она в два приема опрокинула в себя бокал грузинского вина.

Минут пять ужин проходил в молчании: старший оперуполномоченный поглощал закуску, а актриса курила.

– Вкусно, – скупо похвалил Митин кулинарные изыски Саши.

Та никак не отреагировала на его лапидарный комплимент и, докурив сигарету до фильтра, вдруг словно обожгла Костю сфокусированным на нем взглядом:

– Так ты едешь со мной?

– Куда?

– Неважно. Я еще сама толком не знаю. Но сюда мы больше не вернемся.

– А когда?

– Завтра утром.

Митин заерзал на стуле:

– Мне же еще собраться надо. Да и денег у меня нет.

– Будет день – будет и пища, – на церковный манер продекламировала она. – Тебе, как человеку Евангелия, деньги вообще не нужны. Впрочем, Саша вздохнула, – мы все же живем на грешной земле. Потому ты сейчас пойдешь домой и возьмешь все самое необходимое, включая документы на свою квартиру. Ты потом продашь ее заочно. Ну а пока... – Она взяла в руки золотой медальон, висевший у нее на груди. – Здесь есть все, что нам надо. По крайней мере, на первое время.

С минуту Митин тупо смотрел на медальон, который Ликина отпустила, и теперь он возлежал на ее высокой, глубоко декольтированной груди – на нее Костя и перевел заинтересованный взгляд. Быстро нараставшее в нем желание отодвинуло все остальные чувства и помыслы на второй план.

Все это Ликина легко прочла в его глазах.

– У нас впереди целая жизнь, и уж совершенно точно – целая ночь, ласково сказала она. – И эту ночь я обещаю сделать для тебя незабываемой. Но сейчас, Костя, иди домой. Возьми с собой все, что тебе нужно. И главное – документы. В принципе, мы должны быть готовы к отъезду в любую минуту. Так что поторопись.

– Хорошо... – Он встал из-за стола и посмотрел на Сашу умоляющим взглядом. – Но можно хотя бы...

– Нет! Все будет, как только ты вернешься. Иди и не забудь захлопнуть за собой дверь.

Сглотнув слюну, Митин направился к двери и, открыв замок, отворил ее.

И в лоб ему сразу же уткнулось дуло пистолета.

11

Финк

Даже сейчас, когда все добытые им сведения указывали на то, что сдала его Гангуту и похитила громадную партию наркотиков именно Александра Ликина, Финк не мог поверить в подобное. Не мог понять, как, казалось бы, горячо любящая его и не менее горячо любимая им женщина пошла на такую беспримерную подлость, как решилась на эту дьявольскую комбинацию и как в конце концов провернула ее?

И как она вообще пронюхала о героине в Малинине? Видимо, он был не слишком осторожен в своих телефонных переговорах, а Саша незаметно, но целенаправленно вела за ним слежку.

Однако зачем ей это было надо? Чего ей не хватало, ведь он ей ни в чем не отказывал? Может, снюхалась с кем?

Не скажешь, конечно, что отношения с этой блестящей женщиной были у него совсем уж безоблачными, в чем, в первую очередь, виноват он сам. И все же такого разворота событий они никак не предвещали...

Финк сидел за рулем своего "Лексуса" и наблюдал за окнами ее дома. Наблюдал... На деле он просто откладывал решительное объяснение с Сашей, для самого себя мотивируя свое бездействие тем, что следует дождаться темноты. Несмотря ни на что, он, Герман Финклер, боялся ее потерять, а это неизбежно произойдет после их предстоящей, так сказать, разборки.

Познакомился Финклер с актрисой Александрой Ликиной в свои самые золотые денечки. Долгое время судьба была к нему не слишком-то благосклонна, хотя Гера с младых, как говорится, ногтей подавал родителям большие надежды. Его природный талант убеждения и перевоплощения, а также эффектная внешность предопределили поступление даровитого юноши в театральный институт. Хотя родители как раз были против: на заре российского капитализма они предпочитали видеть свое любимое чадо не на сцене, а в офисе солидного банка или крупной фирмы.

Впрочем, и их сын, встав на путь самостоятельного бытия, быстро понял, что финансовые средства в этой жизни решают чересчур многое, а актерское ремесло не приносит не только быстрого обогащения, но даже серьезных карманных денег. И, когда руководитель одного из новых, быстро развивающихся банков, приметил импозантного, внушающего всеобщую приязнь и доверие молодого человека, наделенного к тому же даром убеждения, и предложил ему в своей финансовой структуре должность начальника отдела по связям с общественностью, Финклер немедленно согласился. Да и кто бы отказался от зарплаты в пять тысяч долларов!

Сказка продолжалась недолго. Банк оказался типичной для того времени финансовой пирамидой, руководство которой, хапнув денежки клиентов, растворилось в окружающей среде. В обществе поднялся очередной большой хай, и властям потребовалось срочно кого-нибудь посадить. Крайним оказался Герман Финклер, менее всего повинный в этой афере, но более других подходивший на роль козла отпущения: ведь это он проводил все рекламные акции и являлся "лицом" лопнувшего впоследствии банка. К тому же главных мошенников надо было еще найти, а этот – вот он, под боком.

Впрочем, на зоне Гера маялся всего-то года полтора, зато успел там завести полезные связи, которые ему впоследствии пригодились. В колонии он сумел войти в близкое окружение авторитетного блатаря Прохора, а когда был переведен в другой лагерь, то свел знакомство с наркодельцом средней руки Канатом.

И тем не менее, оказавшись на свободе, Гера поначалу не помышлял о криминальной карьере. Деловая хватка и связи в театральной среде помогли ему создать собственную антрепризу, причем коммерчески довольно успешную. И у Финклера появились кое-какие деньги, но его натуре требовался более серьезный размах.

Все изменилось, когда он повстречал лагерного знакомца Прохора. Тот теперь оказался лидером мощной коммерческой структуры с криминальным уклоном, но страдал от отсутствия кадров, которым мог бы всецело доверять.

Предприимчивый, обаятельный кореш, с которым вместе довелось "хлебать лагерную баланду", пришелся Прохору ко двору. Финк быстро стал вторым лицом в группировке, главарь ее доверял ему почти безгранично.

Но, теперь уже на свою беду, в это счастливое для себя времечко он повстречал другого своего лагерного знакомца – Каната. Тот знал, что Финк стал кассиром балаковской группировки, и предложил вложить контролируемые им средства в наркобизнес. Канат просто сразил Геру, назвав сумму будущих доходов. Речь шла о многомиллионных прибылях, и Финк в конце концов не устоял. И поначалу он не был разочарован...

Александру Ликину Герман приглядел, еще когда занимался театральной антрепризой, хотя тогда так и не познакомился с ней лично. Молодая актриса уже была настоящей звездой и по тем временам немало зарабатывала. Финклер даже не пытался привлечь ее в свою антрепризу, предназначенную, по сути, для не слишком преуспевающих актеров. Да и интересовала его Александра Ликина отнюдь не с профессиональной точки зрения.

Он обычно не знал особых проблем при знакомствах с женщинами, которые ему нравились, но уж больно неприступной, несмотря на свою "свободную" профессию, выглядела актриса Ликина. Герман же терпеть не мог неудач на любовном поле и долго размышлял, как произвести на Сашу должное впечатление уже при первой встрече.

Подходящая идея пришла, когда он любопытства ради знакомился, как работает Гангут со своими пацанами на автоподставах. Но сначала он реализовал возможности этой бригады, чтобы зацепить одного лоха, которого Гера потом использовал втемную для транспортировки и хранения наркотиков.

И вот для знакомства с ослепительной Александрой Ликиной он решил применить аналогичный прием. Но, чтобы не быть чересчур обязанным Гангуту, которого Финк недолюбливал, он обратился за содействием к его заместителю Куцему, попросив никому об этом не говорить.

Куцый провел операцию в лучшем виде. Вместе с еще одним мордоворотом он ловко подставил свой дряхлый, но свежевыкрашенный японский джип под "Шкоду" Ликиной и учинил ей натуральный Страшный суд.

Бедная актриса не имела, конечно, при себе требуемых двух тысяч долларов – сразу после дефолта это были большие деньги, – да и вообще пребывала в смертельном испуге: балаковские боевики и выглядели, и вели себя, как настоящие головорезы.

И тут появился он, Герман Финклер, что называется, в ослепительно белом фраке. На глазах у изумленной актрисы он отсчитал бандитам две штуки баксов – потом Герман полторы из них забрал, оставив пятьсот за работу, – и отправил ее "Шкоду" на эвакуаторе в ремонт. После чего пригласил Сашу в свой "Лексус".

Что и говорить, он все тогда провернул на славу: роман у них завязался и пошел по восходящей. В конце концов, как ему, во всяком случае, казалось, они стали испытывать друг к другу по-настоящему глубокие и нежные чувства. Герман снял для нее шикарную квартиру в Сокольниках и уговорил Сашу уйти из театра, предложив подобрать какое-нибудь менее обременительное занятие.