Текст книги "Корниловец"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Полки вышли, двигаясь в полной тишине. Тёмные ряды фигур шагали в ночном мраке, цепляясь винтовками, звеня штыками, толкаясь и спотыкаясь.

Кирилл не чувствовал особой усталости, просто холодно было и сильно хотелось спать.

Монотонное шатание вокруг усыпляло. Случалось, что Авинов закрывал глаза и ступал по инерции. Мысли путались, тело легчало, находясь в странном полусне. Натыкаясь на соседа, Кирилл вздрагивал, широко открывал глаза, но видел всё то же – ритмичное колыхание вокруг, мерцающие звёзды вверху.

Рассвет подкрался незаметно – высветлил небо на востоке, затеплил зарю. Расплывчатые силуэты, обступившие Авинова и шагавшие с ним в ногу, стали явью. Армия шла без остановок, без шума, только лёгкое покашливание раздавалось в рядах и шеренгах, растворяясь в топоте множества сапог.

Впереди проявились здания станции Леушковской, горбатые и низкие.

– Рота, вперёд! – негромко скомандовал Тимановский. – Занимаем станцию и держим оборону!

Кирилл сразу взбодрился. Провёл рукою по стволу винтовки, собирая капельки влаги, утёр слипавшиеся глаза. Полегчало.

Грузной трусцой добровольцы разбежались по станции, занимая узловые пункты. «Красные» не показывались, зато далеко на севере поднимался белесый султан дыма – приближался поезд. Вопрос: чей?

– А вон и оттуда прёт кто-то! – послышался тревожный голос.

Авинов глянул на юг – там тоже дым столбом. Чей-то состав шёл от Тихорецкой к Леушковской. Опять-таки, чей?

– Обоз, вперёд! – разнеслась команда. – Господа, ради бога, живей!

Подводы и грузовики с грохотом и лязгом хлынули через пути.

– Артиллерия, вперёд! Передайте живей!

– Артиллерия, – донеслось из степи, – вперёд!

Потянулись орудия, а поезда всё ближе… И вдруг с севера донеслись гудки – один короткий, два длинных, один короткий.

– Наши на севере! – радостно заорал Кирилл. – Это алексеевцев сигнал!

Марков с перрона глянул в бинокль.

– «Орёл» следует! – крикнул он.

Пушкари мигом проехали на позицию, развернули четыре орудия на юг, забегали вокруг, захлопотали.

«Южный» поезд выдал частые гудки и тут же, без перерыва, пальнул дважды – дуплетом блеснул огонь, затем долетели глухие звуки выстрелов. Разорвавшиеся снаряды подняли чёрные столбы земли на околице Новолеушковской. Недолёт.

Ухнули пушки Добрармии – снаряды ушли с хрипом и шуршанием, ударили по железнодорожной насыпи. В ответ высоко и звонко разорвалось белое облачко шрапнели.

– Залпом их, залпом! – заорал Марков, потрясая нагайкой. – …Мать их краснопузую!

На полном ходу через станцию проследовал «Орёл». Гулко грохоча, отливая сизой краской с отметинами пулевых попаданий, бронепоезд добавил свой мощный голос к орудийному квартету – ударил с площадок прямой наводкой.

Огненные выхлесты взрывов украсили блиндированный поезд «красных», не слишком повредив броню. Сошла с рельсов передняя контрольная площадка, потянула за собой вторую, и обе скатились под откос. И тут заговорила кадетская гаубица – трижды рявкнув, она накрыла вражеский бронепоезд, повредив паровоз. Огромное облако грязно-серого пара заволокло состав. Туманную пелену пронизали вспышки выстрелов – снаряды рванули прямо на станции, вынося окна и заваливая крышу.

К Маркову, оглядывавшему поле боя с перрона, подскакала конная группа – Корнилов, его адъютанты и знаменосцы с трёхцветным флагом.

– Где генерал Марков? – громко поинтересовался Верховный. – Позвать генерала Маркова!

– Тут я! – отозвался Сергей Леонидович, не чинясь. – Эх, сошли бы вы, что ли, ваше высокопревосходительство! Большевики, хоть и плохо воюют, а подстрелить могут и сдуру.

– Небось, не убьют, – улыбнулся Корнилов. – Ещё пора не пришла. Кто у вас на левом фланге, Сергей Леонидович?

– Я послал туда подкрепление.

– Сколько?

– Сорок пять человек и пулемёты, когда понадобится, сам отправлюсь туда с конными. Кроме того, у меня ещё в резерве две роты – 2-я и техническая.

Шум стрельбы и канонады доносился всё громче, усиливаясь и ускоряясь.

– Кажется, Сергей Леонидович, – встревожился Корнилов, – придётся нам здесь заночевать.

– Ночевать не будем! – отрезал Марков.

Тут сразу две бронеплощадки красного бронепоезда нащупали станцию и обрушили на неё свой огонь. Корнилов со свитой ускакал к Новолеушковской, а Марков скачками понёсся под бетонный переезд. Авинов с Тимановским юркнули туда же.

– Чёрт возьми! – весело выругался генерал. – Красная сволочь, видимо, заметила мою папаху и, не жалея, бросает снаряды. Как бы не попало по цепям! Нужно переждать здесь несколько минут.

Кирилл чувствовал себя неуверенно, ощущая всей спиной, как землю сотрясают взрывы.

Пригибаясь, чуть ли не падая, под защиту бетона вбежал поручик из артиллеристов.

– Батарея на позиции, ваше превосходительство! – выдохнул он.

Марков энергично потёр ладони.

– Ну, скоро мы пошлём «красным» снаряда три и – в атаку!

Подхватившись, он побежал к передним цепям. Зажав в себе все страхи, следом ринулся Авинов.

Перебежками, с болтавшейся на ремешке через плечо плёткой, генерал добрался до цепей, держа папаху в руке. Кирилл упал неподалёку, приготавливаясь стрелять по врагу.

– Жарко? – громко спросил Марков.

– Жара, ваше превосходительство! – радостно загалдели добровольцы. – Патронов нет!

– Вот нашли чем утешить! – фыркнул Сергей Леонидович. – В обозе их тоже нету! По сколько?

– Десять, пятнадцать, двадцать…

– Ну, это ещё не плохо. Вот если останутся одни штыки, то будет хуже!

А в следующий момент притормозивший «Орёл» наехал на «красный» поезд – его контрольные платформы с грохотом ударили буферами переднюю бронеплощадку. Круглая орудийная башня, венчавшая её, стволом пушечным указывала в степь и не двигалась – то ли заклинило, то ли некому было стрелять.

Пальнули лишь с хвостовой площадки, целясь наобум, – снаряд просвистал в степь, вырывая воронку и раскидывая бурьян. И тогда из бронепоезда полезли матросы-красноармейцы. Они кинулись в атаку на «Орла» по обеим сторонам железнодорожного полотна, с винтовками наперевес и с криками «ура!».

К Маркову подскакал красавец-казак, высокий ростом, с красным башлыком 17-го Баклановского полка.

– Есаул Власов, ваше превосходительство! – лихо козырнул он.

– Очень рад вас видеть, есаул Власов! – нетерпеливо ответил генерал. – Как нельзя вовремя подошли: на наш левый фланг наступают матросы… Как бы до штыков не дошло! Атакуйте их, только поскорее!

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

Власов изящно отдал честь, скачком сел в седло и, круто повернув коня, карьером[81]81
  Из аллюров строевой лошади различают шаг, когда та двигается со скоростью примерно 1 км в 10 минут (6 км в час), рысь – 1 км в 5 мин (12 км в час), галоп (или намёт) – 1 км в 3 мин 45 сек (16 км в час), полевой галоп – 1 км в 2 мин 30 сек (24 км в час). Карьер – это аллюр на предельной скорости.


[Закрыть] понёсся к своей сотне. Через пару минут лава казаков[82]82
  Лава – боевой порядок.


[Закрыть] в сорок шашек с гиком бросилась в атаку. Затрещала беспорядочная пальба – и стихла.

– Вперёд, бегом! – покрикивал Марков.

– Есаул! Есаул! – Казаки плакали, не скрываясь. – Власова убили!

Все подводы и грузовики уже одолели переезд. Они спешили вперёд, пыля по улочкам Новолеушковской. Личный состав валом валил, догоняя обоз.

Команда «Орла» отстреливалась сквозь бойницы – «красные» бежали вплотную к бронепоезду, в «мёртвой зоне» – туда пулемёты не доставали. Вот какой-то матрос запрыгнул на лесенку, пытаясь просунуть винтовку в амбразуру. Кто-то из кадетов появился на крыше бронепоезда, успевая выстрелить трижды, – убитый матрос упал. Резко выпрямляясь и вздрагивая, «белый» полетел следом за «красным».

Дико завизжали колёса. Пыхтя и лязгая, «Орёл» принялся толкать обездвиженный бронепоезд. Атакующие красноармейцы заметались, кто-то из них швырнул гранату – осколки посекли самого швырнувшего.

«Орёл» уходил всё дальше, прогрохотал по мосту, и артиллеристы-добровольцы решились на выстрел, уже не боясь задеть своих. Ударили шрапнелью – снаряд лопнул на уровне пояса, веером скашивая живые тела красноармейцев-сорокинцев, шпигуя их раскалённой картечью, – белое облачко, маленькое и густое, разошлось, редея и подымаясь вверх. А под конец боя в лаву развернулись калединцы, наехали на «красных», добивая на всём скаку выживших, догоняя разбегавшихся.

– Уходим, – спокойно сказал полковник Тимановский, раскурив трубку, и пошагал к станице. Его рота и весь полк Маркова двигались в арьергарде, прикрывая Добровольцев с тыла.

Отдохнув в Старолеушковской, миновав Ирклиевскую, Журавскую и Кореновскую, добровольцы двинулись в Закубанье – разведка донесла, что под Екатеринодаром большевики сосредоточили крупные силы и значительную артиллерию, так что прямой путь на столицу Кубани был закрыт, а брать город большой кровью Верховный правитель не стал бы – людей жалко, да и мало их. Тогда генерал Алексеев предложил переиграть противника – ночью перейти Лабу и свернуть резко на запад, к черкесским аулам, чтобы ударить по кубанской столице с юга. Корнилов дал «добро»…

…Кирилл шагал и радовался, что ему попались крепкие сапоги, – у иных уже и подметки отвалились, приходилось их верёвками подвязывать. Припасы тоже кончались, но вот такого позорного явления, как «самоснабжение», пока удавалось избежать – генерал Врангель, человек не только благородный, но и нетерпимый к чужой низости, обещал грабителей вешать – и пару раз сдержал своё слово…[83]83
  К сожалению, в действительности Деникин после гибели Корнилова проявил мягкотелость и нерешительность, вот и начались грабежи да воровство. Когда же Врангель сменил Деникина, то воров стали расстреливать. «Чёрному барону» удалось вернуть войска к дисциплине – увы, ненадолго. Время было потеряно. Интересно, что после эвакуации русской армии в лагеря Галлиполи, «белые» испытывали острую нужду и терпели голод. Однако в окрестных деревнях не пропала ни одна курица.


[Закрыть] Корнилов принял сторону барона.

Вышли к Усть-Лабинской. Станица раскинулась живописно – белыми хатами были застроены крутые холмы, спадавшие к Лабе и Кубани, а вокруг раскинулись виноградники да сады. На горизонте синела пильчатая линия Кавказских гор.

Оправляясь в голых кустах, Кирилл не застал приезда генерала Маркова. Сергей Леонидович с удивлением рассматривал окраину станицы, где в поле лежало много трупов.

– Когда вы успели набить столько? – весело поинтересовался он.

– Это не мы, – признался Тимановский, – это корниловцы постарались.

– Да? Ну тогда берите пример!

За Лабою, за станицей Некрасовской пошли черкесские аулы – Нашухай, Гатлукай, Шенджий. Везде одно и то же – бедные сакли, крытые соломой, старые почерневшие минареты, низкорослые, худые лошадки, грязные, кудлатые овцы… И сотни мёртвых – черкешенок, детей, аксакалов. Всех перебили большевики, всех повырезали. В одной сакле обнаружили умиравшего старика с обожжёнными ногами, засунутыми в печь, в другой сохла на полу куча внутренностей человеческих. Кто тут лютовал? Над кем? И во имя чего?

В Гатлукае сестрицы-доброволицы перевязали молодого черкеса, исколотого штыком. Чёрно-синие запекшиеся раны на его худом теле загноились, но были неглубоки – кололи не насмерть, а развлекаясь.

– За что они вас так? – вырвалось у Авинова, помогавшего сестре Наде.

– Бюржюй, говорят, – ломано ответил черкес.

…А на другой день горцы собрались под зелёным знаменем с белым полумесяцем и звездой, присягая на верность «Великому Бояру», – черкесы шли мстить за убитых братьев и отцов, за изнасилованных жён и дочерей, «за Корнилова, за Родину, за Аллаха». Черкесскую конницу принял Каледин,[84]84
  Автор допускает вольность, подчиняя Корнилову атамана Каледина. В нашей реальности А. Каледину повезло куда меньше: в феврале 1918-го он застрелился, не вынеся позора, – на фронте, оборонявшем Дон, осталось к тому времени всего 147 донцов, остальные дезертировали, наивно полагая, что «красные» их не тронут.


[Закрыть] радуясь даже горскому пополнению.

Под вечер, когда Кирилл шагал со всеми, неподалёку закрутился на коне Марков.

– Я не вижу полковника Борисова! – сказал он с нетерпением и недовольством.

– Устал он, – робко ответила сестра милосердия, «хохотушка с конопушками» по имени Варя, – и находится в обозе…

– Мы все устали! – отрезал генерал. – На следующий раз передайте полковнику, чтобы он поборол свою усталость и был бы в строю вместе с другими. Обоз – это раненые и больные!

Ночью добровольцы окружили станицу Новодмитриевскую, занятую большевиками, и уж здесь Авинову пришлось так худо, как не было за все военные годы. Мокрыми хлопьями валил снег, добровольцы вымокли и закоченели под злым студёным ветром.

1-й Офицерский полк уткнулся в реку, прикрытую тонким ледком. Неожиданно грянул мороз, ветер усилился, поднимая пургу, – покоробившаяся одежда сковала тело, словно приучая к деревянному гробу. Кирилл сжимал винтовку, не чувствуя пальцев.

– Не подыхать же нам здесь в такую погоду! – воскликнул генерал Марков. – Идём в станицу!

Сергей Леонидович приказал не стрелять, а учинить штыковую атаку.

– Полк, вперёд! – крикнул он и первым шагнул в ледяную воду.

– Роте атаковать! – скомандовал Тимановский, входя в реку. – С Богом!

Авинов, высоко поднимая винтовку, перешёл реку, окунаясь где по пояс, где по грудь, и вступил в рукопашный бой с «красными», не ожидавшими атаки в такую ужасную ночь.

Рядом дико ржали лошади, тянувшие пушку. Неожиданно в пристяжную угодила артиллерийская граната, отрывая голову напрочь. Коренник скрылся под водой с развороченной грудью, и ездовые попадали в согретую кровью реку…

– Сыровато… – крякнул Марков, выбираясь на берег.

Большевики отступали в одиночку и целыми толпами. В темноте мигали быстрые огни, трещали винтовки и стучали пулемёты, ухали орудия, бросая отсветы, будто молнии в грозу. Пели, налетая, снаряды. С металлическим треском лопались шрапнели.

– Ну, буржуи, – слышались возгласы, – сейчас вас оседлаем!

– Погодите, краснопузые! – отвечали добровольцы.

Весь заиндевевший – куртка коробом – подошёл Марков.

– Не замело вас? – осведомился он бодро. – Ничего, бывает и хуже!

Предложив курить, он вытащил пачку асмоловских папирос – озябшие пальцы бойцов живо разобрали все.

– Пустяки! – продолжал генерал. – Держитесь! Не впервые ведь! Все вы молодые, здоровые, сильные… А ну-ка! В атаку!

2-я рота углубилась в станицу, когда из-за глиняных заборов показались «красные», одетые не лучше и не хуже «белых».

– Вы из Екатеринодара, товарищи? – окликнули марковцев.

– С оттелеве!

– Стало – пополнение?

– Пополнение! – отвечали промокшие и обессиленные офицеры.

Тут до красноармейцев стало доходить. Один их них, в бесформенной меховой шапке, бросился на Кирилла.

Пальцы Авинова одеревенели, сразу он не смог вскинуть винтовку. Помог Марков. Верхом на лошади, генерал пристрелил «красного» из револьвера.

– Вперёд! Вперёд! Вторая рота – по станице влево! Третья – вправо!

– Девочки! – послышался из темноты высокий, звонкий голос. – Тащите сюда пулемёт!

– Вперёд!

Из тёплых недр натопленной хаты выскочили несколько «красных».

– Товарищи! – строго прикрикнул один. – Не разводите панику!

– А ты кто? – спросил худенький, с тонкими чертами лица прапорщик Зиновьев, прозванный Зиночкой.

– Я председатель военно-революционного комитета, – по-прежнему строго и с достоинством отрекомендовался «красный», так и не поняв, перед кем держал ответ, – Зиновьев пристрелил его.

– Что вы наделали с нашим председателем? – ужаснулся его напарник.

– А ты кто? – повторил свой вопрос Зиночка.

– Я секретарь!

И труп секретаря ревкома упал на труп председателя.

В темноте, в вихорьках сухого, колючего снега несложно было потеряться, вот и Кирилл незаметно сместился, попадая в 3-ю роту и оказываясь близко к полковнику Кутепову – как раз в тот момент, когда навстречу выбежало несколько бойцов.

– В чём дело? – холодно спросил Кутепов.

– В доме полно «красных»!

– Да неужели? – буркнул полковник. Командир роты немедленно вошёл в хату. Авинов и прочие затопали следом. За дверями, в жарко натопленной комнате сидели за столом человек пятнадцать красноармейцев и пили чай из самовара. Морды у всех были под стать политическому окрасу – багровые, потные.

Кутепов, заслонив стоявшие в углу винтовки, громко спросил:

– Какого полка?

– Мы – Варнавинского… – начали представляться «красные».

– А мы – Офицерского!

Только тут большевики углядели блестящие погоны.

– Кадеты!

– Выходи по одному! – яростно скомандовал Кутепов. – Выходи в чём есть!

Офицеры вытолкали на улицу «живую силу противника», и полковник, стряхнув снег с бороды, налил себе кипяточку, выпил для сугреву, да и вышел вон.

Авинов тоже не задержался. Как его не тянуло остаться у тёплой печки, но это было нечестно по отношению к остальным. Своих он не отыскал, прибился к 4-й роте. Ротмистр Дударев тут же послал его за овраг на разведку.

– Проверить все дома! – распорядился он.

Авинов, отогревший руки, храбро сунулся в первый же дом. «Красных» там не было – у печки грелись генерал Эльснер в новеньком пальто и Деникин в польской шубе и папахе. Кирилл замешкался, а из сеней уже показался Марков.

– Вы что тут делаете? – набросился он на Авинова, будто не замечая генералов.

– Ротмистр Дударев послал меня узнать обстановку, – ответил Кирилл по-строевому. – Он со взводом лежит на берегу оврага, в лоб орудия. Я только что пришёл.

– Обстановка такая, – резко сказал Сергей Леонидович, – что немедленно собирайте всех, кого найдёте по хатам, и чтоб через четверть часа были на площади! У меня нет ни одного человека в резерве. Живо!

Кирилл выбежал, а Марков кричал ему вдогон, выскакивая на крыльцо и оглушительно щёлкая плетью по голенищу:

– Собирайте моим именем, и бегом ко мне: большевики опомнились и собираются контратаковать. Живо! Скорей!

Авинов, полный рвения и потаённого стыда (вдруг Марков подумал, будто он греться в хату заходил?..), ворвался в соседний дом, куда набилось добровольцев как селёдки в бочку, и крикнул:

– Всем выходить, строиться!

– Да мы только вошли!

– Кто? – крикнул с улицы Марков.

– Пулемётчики Офицерского полка, – последовал ответ. Голоса были испуганные.

– Все к нему! – указал генерал на Авинова. – И все бегом на площадь!

Вскочив на коня, Марков поскакал по улице, а Кирилл на скорую руку сколотил озябших юнкеров и кадетов в отряд. Не прошло и десяти минут, как он и его временные подчинённые вышли к площади.

– Кто идёт? – послышался окрик из темноты.

– Тут генерал Марков? – вопросом ответил Авинов.

– А на что вам генерал Марков? – подозрительно спросил голос.

– Явиться к нему с отрядом.

Тут из темноты показался сам генерал.

– Сколько? – спросил он без околичностей.

– Около полуроты с пулемётами.

– Отлично! Займите крайний дом напротив.

– Слушаюсь!

…Ранним утром сорокинцы перешли в контратаку, но их отбросили, перебив почти всех, а на станичном майдане сколотили семь виселиц для пленных комиссаров. Офицеры из роты Тимановского, усталые и озверелые, поймали молоденького красноармейца.

– Ты солдат… твою мать? – рычал штабс-капитан Якушев с бакенбардами а-ля Александр II.

– Солдат… – ныл парень, бледный до зелени. – Да я, ей-богу, не стрелял, помилуйте!

– А винтовка где?

– Бросил…

– Зачем же ты стрелял в нас?

– Да, ей-богу, дяденька, не стрелял я! – кричал в истерике парень. – Всех нас выгнали, приказали, а я невинный! Невинный!

– Невинный… твою мать?!

Якушев, недобро усмехаясь, поднял руку с револьвером.

– Куда тебе – в живот, в грудь? Говори!

– Пожалейте, дяденька! Помилуйте!

– Перестаньте, капитан, – пробасил ротмистр Шевелёв, – оставьте!

Штабс-капитан торопливо выстрелил – осечка.

– Да пустите вы его! Чего, он ведь мальчишка!

– Беги… твою мать! – заорал Якушев. – Счастье твоё!

Красноармеец с места взял разбег и почесал прочь…

…Марковцы, изнурённые и промёрзшие до самого нутра, в тяжёлых шинелях, покрывшихся корочкой льда, выстроились тут же, на площади. Проглянуло солнце, обещая тёплый денёк, и взору изумлённых станичников предстала целая колонна сверкавших ледяными доспехами воинов.

Нахохлившийся Корнилов сказал Маркову:

– Это был чисто Суворовский переход!

– Никак нет! – оскалился Сергей Леонидович. – Это был Корниловский переход!

А вот у Нади, что стояла неподалёку в белом халате, накинутом на шинель, было своё мнение на этот счёт. Взволнованная, она сказала генералу Маркову:

– Это был настоящий ледяной поход!

– Да, да, – ответил генерал, сдерживаясь, чтобы не застучать зубами. – Вы правы…

Глава 11
ДАР ЕКАТЕРИНЫ

Сообщение ОСВАГ

«„Социалистическая армия“ прапорщика Р. Сиверса заняла Таганрог и Ростов. Казаки-большевики тут же образовали Донскую Советскую Республику. Генерал-майор А. Назаров, новый войсковой атаман, объявил мобилизацию, но даже теперь донцы не откликнулись. Вместе с отрядом походного атамана генерала П. Попова верные А. Назарову казаки оставили Новочеркасск, с боями прорываясь в Задонье на соединение с Корниловым.

Севастопольские матросы, именующие себя „краснофлотцами“, обстреляли Новороссийск с линкоров „Свободная Россия“ („Императрица Екатерина Великая“) и „Воля“ („Император Александр III“) и захватили город, наступая вместе с частями Юго-Восточной революционной армии хорунжего А. Автономова».

На исходе ночи перед Рождеством Христовым добровольцы вышли к аулу Хатук и станице Георгие-Афипской.

Кирилл как раз подносил Маркову патроны, когда увидел прихрамывавшего офицера, пожилого штабс-капитана, дважды раненного при штурме Новодмитровской. Его сопровождала сестра милосердия, фамилии которой Авинов не упомнил, а звали её Еленой.

– Заживает? – осведомился генерал.

– Раны пустячные, – бодрился штабс-капитан. – Заживут на ходу при роте.

– Садитесь на подводу! – приказал Марков.

– Да, но…

– И без разговоров!

А Кирилл подумал, что у Сергея Леонидовича много почётных прозвищ. Его и Белым витязем звали, и Ангелом-хранителем. Понятно, почему…

…Взять станицу приступом Корнилов поручил Маркову, но атака не получилась внезапной – когда голова наступавшей колонны подошла на расстояние всего в одну версту, как-то уж слишком быстро рассвело – и белогвардейцы оказались посреди чистого снежного поля, попадая под перекрёстный огонь пушек и пулемётов Красной армии.

– В укрытие! – заорал Марков, призывая своих под высокую насыпь железной дороги, проходившей по заливным лугам. Впереди смутно виднелась станица, опоясанная речкой Шебш, протекавшей в невысоких, но отвесных берегах. Мост через неё был один.

– Да не бойтесь вы пуль, – убеждал добровольцев Сергей Леонидович. – Если суждено, то она найдёт нас везде, не судьба – так и в жарком бою уцелеете. Я никогда не берёгся пули и вот, видите, цел!

Взрывом гранаты накрыло бежавших пулемётчиков.

– Возьмите, возьмите, ради бога, – застонал раненый корниловец саженного роста, – господа, куда же вы?

Один белогвардеец пробежал мимо него, будто не замечая, а другой на ходу бормотал, неловко оправдываясь:

– Ну куда же мы возьмём? Мы идём на новые позиции…

– Не христиане, что ль, вы?! – надтреснуто закричал корниловец.

– И правда? – буркнул Авинов. – Возьмём, господа?

Вчетвером уложили раненого на железнодорожный щит. Тащить было тяжело, а корниловец стонал и скрипел зубами – левую ногу ему раздробило.

– Ой, братцы, осторожно, о-о!

Боясь уронить щит с раненым – пальцы онемели и готовы были сорваться, – Кирилл добежал-таки до железнодорожной будки подобия медпункта.

– Сестра, вот, гляньте, пожалуйста.

– Сейчас, сейчас, – хладнокровно отвечала сестра милосердия, уже выработавшая в себе необходимую и достаточную жестокость врача, – подождите, не все сразу. Видите, на позиции я одна, а все сестры где? Им бы только на подводах с офицерами кататься!

Отовсюду летели, жужжали пули, словно целясь в красный крест, а вокруг сестры лежали, сидели, стояли раненые.

– Сестра, воды!

– Сестра, перевяжите!

– Доктора позовите, умоляю!

Сестра, Варя или Катя, Авинов не запомнил, лишь жмурилась и трясла головой. Но нет, это не кошмарный сон, это кошмарная явь…

Кирилл короткими перебежками устремился к своим, сполз по насыпи, оказавшись за спиною у самого Маркова.

– Артиллерия, – процедил Сергей Леонидович, – где эта… такая и растакая артиллерия?!

А Кирилл почувствовал всем телом легчайшее содрогание. Приподняв голову, он всмотрелся в сумрак – там явственно двигалась угловатая и коробчатая масса.

– Поезд, ваше превосходительство!

Марков разразился такими замысловатыми проклятиями, что даже самые грубые натуры пришли в изумление.

Броневой поезд надвигался медленно, но неумолимо – огни его были закрыты, только свет из открытой топки скользил по шпалам.

– Твою-то ма-ать… – протянул Марков и вдруг бросился по насыпи вверх, мимо железнодорожной будки: – Поезд, стой! Такой-растакой! Раздавишь, сукин сын! Не видишь разве, что свои?![85]85
  Действительный случай. Только в реальности он произошёл у станицы Медведовской, уже после неудачного штурма Екатеринодара и гибели Корнилова.


[Закрыть]

И поезд, заскрипев тормозами, остановился. Лязгнул щиток паровозной будки. Ошалевший машинист так и не успел прийти в себя – Сергей Леонидович выхватил ручную гранату и забросил её в кабину. Взрывом выбило стёкла и переколотило приборы. Тут же изо всех вагонов затрещали винтовки и пулемёты, а вот орудия с открытых площадок не успели сказать своё веское слово – полковник Миончинский, молодой офицер-артиллерист, продвинул вперёд две трёхдюймовых пушки и под градом пуль навёл их на бронепаровоз.

– Отходи в сторону от поезда! – закричал Марков. – Ложись!

Трёхдюймовки ударили в упор по колёсам и цилиндрам паровоза, и тот грузно лёг передком на полотно.

– По вагонам… Огонь!

Артиллерийские гранаты рвались, прошибая стенки блиндированных вагонов, и марковцы набросились на поезд – стреляли по амбразурам, взбирались на крыши, рубили их топорами и швыряли в отверстия бомбы. Парочка текинцев, с ними Саид, притащили из железнодорожной будки смоляной пакли – и запылали два вагона. Большевики выскакивали из горящих теплушек, полных удушливого дыма, выбирались сквозь пробитый пол, выбрасывались, обгорелые, и ползли по полотну.

К Маркову подобрался Деникин и пожал тому руку.

– Горячо обнимаю виновника этого беспримерного дела. Не задет?

– От большевиков Бог миловал, – улыбнулся Сергей Леонидович. – А вот свои палят как оглашенные. Один выстрел над самым ухом, – генерал кивнул на смущённого Кирилла, – до сих пор ничего не слышу!

– Пустое! – засмеялся Антон Иванович, – скоро все станем туги на ухо – гаубицы на позиции!

И тут же, словно дослушав Деникина, прогрохотали орудия, залпом накрывая Георгие-Афипскую. И ещё, и ещё!

– Вперёд, ура! С Богом, вперёд!

Часом позже станица была взята, и бойцы разместились в бедных хатках форштадта.[86]86
  Форштадт – иногороднее поселение возле станицы.


[Закрыть] В тепле Авинов отогрелся, но заснуть, подремать хотя бы так и не смог – в хате стоял густой туман от испарений сырой одежды, налепленной на печь, и дыхания множества людей, висел тошнотный едкий запах прелой шинельной шерсти и мокрых сапог.

– Здравствуйте, родные! – протиснулся в хату Марков. – Друзья! Нам дан отдых. Отдохнём часика два-три, сколотимся, пополнимся и – в новые бранные дела за Родину!

Ровно два часа спустя, невыспавшийся, с гудящей головой, но в сухом, Кирилл встал в строй – начинался штурм Екатеринодара.

Переправлялись по деревянному мосту[87]87
  В реальности Корнилов переправлялся ниже по реке – у станицы Елизаветинской, на паромах. На деревянном и железнодорожном мостах добровольцев ждали большевистские заставы.


[Закрыть] – «красные» так спешили отступить, что не успели сжечь его за собою.

Первыми на тот берег Кубани выдвинулись броневики, из пулемётов расстреляв красноармейские посты. За реку двинулись артиллерия и обоз, добровольцы бежали трусцой и ехали – подводы насчитывались уже тысячами. Марковцы прикрывали обоз и раненых.

Показался Марков, герой дня. Генерал шёл широким шагом, размахивая нагайкой, и издали ещё, на ходу ругался:

– Чёрт знает что! Вместо инвалидной команды к обозу пришили. Попадёшь к шапочному разбору… Пустили бы сразу вперёд – я бы уже давно в Екатеринодаре был!

– Не горюй, Серёжа, – ответил ему Романовский, – Екатеринодар от тебя не ушёл.

На своём английском буланом подъехал Корнилов. Его чёрные раскосые глаза блестели как угольки, посматривая в сторону кубанской столицы, губы кривились улыбкой предвкушения.

– Генерал Казанович и атаман Каледин двинутся в атаку вдоль Екатеринодарской дороги, – сказал он. – Врангель атакует западную окраину города, наступая на Черноморский вокзал. Еще левее пойдёт конница Эрдели – в охват города с севера и северо-востока. А вам, Сергей Леонидович, я поручаю артиллерийские казармы.

Марков сразу повеселел.

– Ну, видимо, – проговорил он довольно, – без нас дело не обойдётся!

И марковцы пошагали по дамбе через русло Большого Карасуна, древнего русла Кубани, по которой была проложена трамвайная линия. А за Карасуном и подвижной состав обнаружился – старый, облупленный малиново-жёлтый трамвай стоял в зыбкой тени могучих платанов, развесивших голые ветви над вагонами.

Приблизившись, Кирилл заглянул внутрь трамвая – ни пассажиров, ни вагоновожатого. «А почему бы и нет?» – подумал он, заскакивая в кабину. Разобравшись в несложном хозяйстве, поручик завёл моторы – те загудели глухо и мощно, сотрясая пол мелкой дрожью. Надо же, бежит ток по проводам!

– Ваше превосходительство! – крикнул он Маркову. – Подбросить, может?

Генерал сперва остолбенел, а потом расплылся в широкой улыбке, оценив юмор положения.

– Занимайте места согласно купленным билетам! – воскликнул он, забираясь на подножку.

Вторым поднялся Тимановский, потом повалили «пассажиры».

– Трогай!

Повинуясь Авинову, трамвай забренчал – и двинулся, гудя и звякая. В стороне, по дороге, двинулись подводы с корниловцами.

– Запевай!

И трясущийся вагон грянул:

 
Дружно, корниловцы, в ногу,
С нами Корнилов идёт;
Спасёт он, поверьте, отчизну,
Не выдаст он русский народ!
 

Неожиданно навстречу трамваю проскакал разведчик. Генерал Марков моментально высунулся в окно и заорал:

– А ну стой!

Разведчик был парень лихой, и терпеть грубость со стороны какого-то текинца в папахе не стал, замахнулся нагайкой – и только тогда признал генерала. Мигом развернув коня, он поскакал рядом с вагоном, истово козыряя.

– Прошу прощения, ваше превосходительство, – мычал разведчик, – не признал!

– Докладывай!

– По нашим данным, – затараторил конник, – силы большевистского командования определяются в боевой линии до двадцати четырёх тысяч бойцов при трёх бронепоездах, четырёх гаубицах и десяти лёгких орудиях. Отряды противника вышли в наступление!

– Ясно, – кивнул Марков, – дуй дальше!

И трамвай загудел, зазвякал вперёд. Но ушёл он недалеко – просвистел снаряд и разорвался прямо на путях, разводя рельсы «усами» в стороны.

– Приехали на штурм! – сообщил генерал. – Выходим!

Просвистела ещё одна граната, подняла в воздух кучу земли далеко за марковцами.

– Знатно, – оценил выстрел Марков, – но поздно.

– Смотрите, господа, – воскликнул молодой офицерик, – там цепи, вон движутся!

– Вижу, – кивнул генерал, принимая позу Наполеона, – ждём, господа офицеры. Нам обещали огнём подготовить взятие казарм.

– Так снарядов же нет! – удивился офицерик.

– А нам большевички подсобили, – сказал Тимановский с усмешкой, – «поднесли» в Георгие-Афипской пару тысяч ящиков.[88]88
  В реальном штурме станицы «белые» захватили 700 снарядов, что тоже было подарком.


[Закрыть]

И началась артподготовка. Обычно добровольцы-пушкари вели редкую стрельбу – берегли снаряды, но в этот раз не пожалели огня. Земля то и дело вставала горбами, выбрасывая тучи комков и пыли, а грохот отдельных взрывов сливался в мощный гул.

Расположившаяся неподалёку от Авинова батарея беспрестанно вела огонь. Командовавший огневым боем молодой, но уже изрядно поседевший подполковник наблюдал в расставленную на треноге подзорную трубу, куда ложились снаряды, то и дело командуя:

– Прицел сто три, трубка сто десять… Огонь!

И батарея гремела. Орудия при выстреле одно за другим отпрыгивали от земляного бруствера, выбрасывая из своих жерл огненные порывы пламени и клубы порохового дыма. Затем пушки мигом подхватывались на руки прислугой, быстро водворялись на прежнее место и перезаряжались.