Текст книги "Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости"

Автор книги: Валерий Белоусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Раскрывающийся купол просто вырвал его из самолета… последнее, что он услышал, пока штекер не вылетел из разъема, было: «Эрих, Эрих, не броса-а-а…» Ну, тут уже каждый сам за себя…

Эриху очень повезло – раскрывшийся купол чуть погасил скорость, а случившееся под ногами болотце сделало все остальное…

Вылезя на более-менее твердую кочку, Эрих осмотрелся. Кругом был какой-то некультурный, не ухоженный лес. Ни тебе лавочек, ни ручных белочек…

А вот иные обитатели в лесу были.

Хрустнула под ногой ветка – и перед Эрихом встал туземец, в черного цвета странной одежде, напоминающей стеганые доспехи японских самураев…

Сам-то Эрих был в сером суконном френче замечательного немецкого качества, однобортного фасона без всяких эмблем и пуговиц военного образца, в брюках навыпуск такого же цвета, в фуражке с большими кожаными наушниками, в гражданской шелковой рубашечке, кожаных желтых ботинках с толстой подметкой. Хоть сейчас на танцы!

Туземец, татуированный как вождь маори, смотрел на это великолепие и радостно улыбался.

Эрих выхватил из кобуры пистолет Люгер Р08. Другой рукой он достал из бокового кармана книжку с картонными страничками. На страничках были нарисованы чудесные картинки… Вот руссише Иван, в окружении замученных кровавосталинским режимом детишек и уродливой жены, горюет у пустого горшка… Вот руссише Иван идет в лес с топориком и веревкой… наверное, вешаться от отчаяния. Вот руссише Иван встречает в лесу немецкого летчика и провожает Белого Господина к немецкому командованию… Вот немецкое командование за это дарит руссише Ивану много-много «разны полезны вестчей»… Вот счастливый руссише Иван в окружении счастливых и сытых детей и резко похорошевшей жены. На стене – убранный украинским рушником портрет и надпись под ним «Пан Хiтлер – вiсвободитель». [81]81
  Случай с комиксом – подлинный.


[Закрыть]

Долго, качая головой и заглядывая Эриху в глаза, рассматривал чудные картинки туземец… а потом посмотрел ему в глаза еще раз. И так это не понравилось Эриху, что он, решивши странного туземца ликвидировать, поднял ствол пистолета…

Интересно, что голова Эриха все же осталась висеть на полоске кожи. Киркомотыга – грозное оружие в умелых руках.

– Бугор, я не понял… – «Росписной» был расстроен до слез. – Видишь – я базар тру. Зачем ты лез? Взял вот и все испортил… Напорол мне косяка…

Эриху – опять повезло. Если бы не подкравшийся к нему сзади бригадир с киркомотыгой – умирал бы Эрих долго. Долго-долго… очень долго!

23 июня 1941 года. 07 часов 10 минут.

2-й Укрепленный район. 3-я рота 17-го ОПАБ

Огромный серый многогранник не обвалованного грунтом ДОТа…

ДОТ находится за обратным скатом холма, прикрытый от противника. Но теперь, пользуясь отсутствием пехотного прикрытия и доскональным знанием секторов обстрела (спасибо полковнику Леуту), немцы вышли на гребень.

Расчет противотанковой Pak 35/36 расставляет станины пошире. Наводчик опускает ствол орудия на минус восемь градусов, целится в дверь каземата. Звучит первый выстрел. Нет, не пробить немецкой «колотушке» русскую броню!

Не припадая к земле, не прячась, заведомо зная сектора обстрела, смело подходят к многограннику ДОТа немецкие саперы.

Защитная труба перископа имеет на верхнем конце запорную крышку, которая закрывается при помощи вспомогательной штанги изнутри. Вот немец кладет на эту крышку гранату. Взрыв.

Теперь вернувшиеся саперы опускают в открывшуюся трубу перископа стопятидесятикилограммовый заряд, в виде длинного, перевязанного бечевой шнура. Гремит глухой тяжкий взрыв… видно, как бетон ДОТа трескается по слоям трамбования.

А советские люди внизу все еще живы. Засыпанные бетонной пылью так, что их окровавленные лица кажутся алебастровыми, они спускаются на нижний этаж. Он заполнен водой, хлынувшей из разбитой скважины. Вода словно кипит от сыплющихся с потолка осколков. Это немцы все взрывают и взрывают казематы. Потому что, как только они прекращают это делать, то вновь оживают амбразуры, сгоняя немецкие войска в болото…

Вот, волоча за собой 36-килограммовую установку «Фламенверфер-35», подползают немецкие огнеметчики. С дистанции тридцать метров они направляют струю черно-багрового пламени на амбразуру. Но помогает мало, заслонки амбразур из хромо-никелевой стали огонь держат хорошо – хоть и стекленеет оплавленный бетон…

Тогда немцы надевают противогазы и поднимаются на крышу, таща цилиндрические баллоны…

В ДОТе слышат змеиное шипение… пахнуло удушливой волной. Люди кашляют, их рвет кровью. Но никто не выходит с поднятыми руками из обреченного ДОТа с гордым именем «Комсомолец»… [82]82
  Случай подлинный.


[Закрыть]

23 июня 1941 года. 07 часов 30 минут.

Западный Буг. Траверз Знаменки

Военный Совет открывает контр-адмирал Д. Д. Рогачев.

– Товарищи командиры, ориентирую. Север находится в направлении одинокой ветлы. Сейчас семь часов тридцать минут – сверим часы. По сообщениям гидрометеорологической службы – погода ясная, переменная облачность, ветер зюйд-зюйд-ост, два балла. На реке межень. Дождей и подъема воды не ожидается. Сведения о противнике: противник значительными силами форсирует Западный Буг ниже по течению, район Немирув, по крайней мере в двух местах. Переправляется как пехота, так и мотомехвойска. Произвести детальную разведку не удалось вследствие потери последнего самолета-разведчика. – Адмирал глубоко вздохнул и продолжил. – По непроверенным данным, противник также может осуществлять переправу в полосе Юго-Западного фронта, предположительно в районе Устилуг – Крыстынополь. Сегодня для проведения разведки мною направлен в район Сокаля БК-051. Сведения о наших войсках: наши войска форсированным маршем двигаются из районов сосредоточения к месту форсирования реки. Противнику на месте оказывают сопротивление подразделения укрепрайона. Связи со штабом УРа нет, поэтому уточнить начертание переднего края не удалось. Для связи с частями РККА в район проведения операции выслан БК-049. Задача флотилии – несколькими внезапными ударами по переправам и колоннам в районе населенных пунктов Волчин и Паричи задержать форсирование Буга частями противника. Это – минимальная задача дня. Сообщаю, что пополнения запасов больше не будет – сегодня утром авиация противника разрушила гидроузел «Ляховичи», вследствие чего уровень воды в Днепро-Бугском канале резко упал. Доставить по автомобильной дороге из Пинска их тоже не представляется возможным – нет автотранспорта. Мы обратились на армейские окружные склады в Кобрине и получили категорический отказ. Так что топливо экономьте. И боеприпасы. И вообще… Ладно… – адмирал вздохнул еще глубже, но продолжил. – Исходя из вышеизложенного, ПРИКАЗЫВАЮ: мониторам «Жемчужин», «Левачев», «Витебск», «Житомир», «Смоленск» осуществить под моим командованием переход к месту переправы и уничтожить ее, после чего по способности отходить вверх по реке. Помощь поврежденным кораблям не оказывать, для спасения тонущих ход не сбавлять. Выход по готовности. Остальным кораблям отряда оставаться в районах патрулирования, пресекать попытки форсирования противником Буга в районе стыка с Юго-Западным фронтом. В свое отсутствие командование возлагаю на военкома Флотилии.

– Есть! – вскакивает со своего места Бригкомиссар И. И. Кузнецов.

Адмирал несколько секунд в упор смотрит на военкома, снова глубоко вздыхает и продолжает:

– КЛ «Верный», находящийся на Мухавце, обеспечить прорыв кораблей мимо Крепости. Вопросы? Нет вопросов… Совет закончен. По кораблям!

Выходя из кают-компании, в которой вестовые уже задраивали стальные заслонки иллюминаторов и с грохотом опускали крышки светового люка, адмирал про себя подумал: «Плохо. Очень плохо. Идем вслепую… Безглазые мы теперь…» Переступая через высокий комингс, споткнулся… «Плохая примета… Сплюнул бы я через левое плечо, да на палубу плевать нельзя, а потом – я в лазарете, значит, дважды нельзя…»

Флагманский врач уже развертывал на столе для совещаний перевязочный пункт…

23 июня 1941 года. 07 часов 40 минут.

Проселочная дорога Волчин – Большие Мотыкалы, граница Каменецкого и Брестского районов

Конечно, ДОРОГОЙ это направление («В России дорог нет вообще. В России есть операционные направления!» совершенно справедливо заметил генерал русской службы, штабной гений Клаузевиц) можно назвать только в Западной Беларуси…

Ну, если смотреть в масштабах Союза – такие дороги есть еще и в Ельниковском районе Мордовской АССР.

Глубокая колея, в дождливую погоду превращающаяся в противотанковую ловушку… К сожалению, уже месяц как вЕдро…

Два дня назад по этим колеям неторопливо тянулись ведомые меланхоличными вислоусыми дядьками подводы с сеном и дровами на мотыкальский рынок..

А теперь, взревывая моторами и подпрыгивая, как глиссера в свежую морскую погоду, по дороге катят мотоциклы BMW R-75 с колясками.

На мотоциклах восседают надменные юберменши в черных плащах из эрзац-кожи (противно воняющих клеенкой и протекающих как решето, но смотрящихся стильно!), в рогатых (образца 1916 года) касках и огромных мотоциклетных очках с черными светофильтрами, делающих их похожими на огромных инопланетных жуков…

За мотоциклетной ротой пылят двухосные разведывательные бронемашины SdKfz-222, гремят траками бронетранспортеры SdKfz-251, из кузовов которых по пояс высовываются дойче зольдатен (не потому, что зольдатен такие высокие, а потому, что гробикообразные борта – очень низкие, немецкая экономия, ага).

За разведбатом колонной шел танковый батальон – PzKfw II и PzKfw III…

3-я Panzer-Divizion Моделя ищет подходы к «Панцер-роллен-бану» М1 – «Варшавке»…

Командир 75-го отдельного разведывательного батальона 6-й стрелковой дивизии капитан Сидоров из всех видов оборонительных действий знал только один вид.

Не его в этом вина. Его так учили – и из всех учеников он был лучший…

Когда на большую поляну выкатились первые, тянущие за собой шлейф пыли, покрытые пятнистым камуфляжем вражеские бронемашины, капитан встал в люке, поднял вверх два флажка, потом крутанул их над собой, а потом указал на врага, как мечом взмахнул: «Делай, как я!»

Рация-то у него в машине была, ТРС с оригинальным названием «Шакал». Но работать на ней капитан не очень-то умел, а потому и не любил. Так что он управлял вверенным ему подразделением, как в славные времена Халхин-Гола…

Все тринадцать броневиков разведбата БА-10А, порождение Выксунского завода дробильно-размольного оборудования Наркомсельхозпрома, взревели моторами и пошли в лобовую атаку…

В отличие от своего прототипа – немецкой 3,7-см Pak, советская 45-мм танковая пушка 20К имела достаточно мощный осколочный снаряд, который мог снести с дороги мотоцикл вместе с остолбеневшими юберменшами. А уж броню немецких БТР наши пушки прошивали сквозь оба борта. Вначале это был не бой, а просто избиение…

Трассы ДТ догоняли мечущиеся по дороге фигуры в эрзац-коже, сшибая их наземь… Пылали и бессильно сползали на обочину БТР, с которых прямо через борт спрыгивали зольдатен, тут же хоронившиеся по кустам…

Вот первый советский броневик наконец дорвался до «хороняк» и добавил им веселья – всеми своими тремя осями…

Но тут, отшвырнув прямоугольным лбом задымившую продукцию фирмы «Ганомаг», на поляну вырвался первый вражеский танк. К танку устремились пучки красных стрел – наводчики советских броневиков били бронебойно-трассирующими… И попадали! Но – красные стрелы ломались, дугой уходя в небо…

Пушка была очень хорошая. И бронепробиваемость очень хорошая. На дистанции 400 метров свободно пробивала 32-мм цементированную броню. На Гороховецком полигоне…

Только вот какой-то (какой? как его фамилия, скажите, товарищ Берия?) рационализатор ввел в конструкцию снаряда кое-какие улучшения (для увеличения КОЛИЧЕСТВА) – и теперь те же 30-мм брони поддавались только со 150 метров…

Вообще, решение по изъятию из войск снарядов выпуска 1938 г. (изготовленных с некачественной термообработкой и пониженной бронепробиваемостью) было доложено маршалу Г. Кулику аж 21.06.39, но так за два года и не было им подписано. Занят был человек, что поделаешь…

А советская 10-мм броня… что и говорить, винтовочную пулю она держала хорошо. Крупнокалиберную пулю уже значительно хуже… и еще… Особенностью БА-10А было то, что топливный бак на нем устанавливался под потолком кабины, прямо над головой экипажа. С одной стороны, это очень хорошо, бензонасос не нужен, топливо идет самотеком. С другой стороны…

Когда 2-см снаряд автоматической танковой пушки пронзил лобовую броню и огненный ливень хлынул на комбата, превращая его в живой факел – последнее, что промелькнуло в его голове, прежде чем черная волна болевого шока милосердно лишила его сознания, было: «Хорошо, что я Борьку Элькина с собой не взял… он выживет…»

«Утомленное солнце нежно с морем прощалось…»

А на поляну выезжали все новые и новые танки врага….

Через несколько минут на дороге пылали уже три… пять… восемь… десять… двенадцать советских машин…

Последний уцелевший броневик со сбитыми жалюзи на радиаторе, пробитыми скатами передних колес, с черной пробоиной на месте переднего пулемета – в одиночку продолжал бессмысленную и героическую атаку на немецкий танковый батальон…

…Командир 121-го отдельного противотанкового дивизиона капитан Никифоров, глотая слезы, смотрел на героическую гибель 75-го разведбата.

Смотрел и молчал. Потому что иначе гибель батальона действительно была бы бессмысленной…

Капитан Никифоров не знал ТТХ немецких танков!

Напрасно комиссия наркома Тевосяна лазала по немецким полигонам, напрасно на танковом полигоне в Кубинке со всех дистанций всеми калибрами расстреливали трофейные, захваченные в Польше и нагло увезенные из-под немецкого носа судоплатовскими молодцами подбитые дружественным огнем русских немецкие T-III… Результаты тщательных испытаний мертвым грузом легли в пыль архивов…

Поэтому Никифоров рисковать не хотел…

Он просто знал, что сзади и с бортов броня у танков слабее, и ждал, когда они все развернутся к поляне передом, а к лесу и к нему, естественно, задом…

Дивизион – это восемнадцать «сорокапяток». Вовсе не чудо-оружие…

Но как всякое оружие, если применить его правильно…

Через три минуты на поле стояли двадцать два великолепных дымных столба, и «рев пламени заглушал, к счастью, вопли сгорающих экипажей»(с).

Остальные панцервагены не стали связываться с «бешеным Иваном» и стремительно ретировались.

Оставалась немецкая мотопехота. И тут на поле боя выдвинулись двадцать тягачей…

Двадцать, что забавно, Т-20… С задорным именем «Комсомолец». Вообще-то немцы такие гусеничные машины, защищенные броней и вооруженные пулеметом, считали танками. Впрочем, разбегавшимся фашистам было все равно, танк это или просто тягач…

А среди экипажей советских броневиков остались живые… Целых двое. Из последней искалеченной, но уцелевшей машины извлекли водителя с выбитыми осколками брони глазами. Куда ехать, ему подсказывал истекающий кровью башнер, у которого бронебойной болванкой, как косой, отсекло обе ноги. [83]83
  Случай с броневиком подлинный.


[Закрыть]

Вот так… А Гудериан отметил на своей карте, что путь на Юг плотно прикрыт превосходящими силами танковых частей красных…

23 июня 1941 года. 08 часов 00 минут.

Проселочная лесная дорога Каменец – Жабинка, не доезжая деревни Пелишчи

Шлепая по пыли широкими гусеницами, артиллерийский трактор, открытый, без кабины, со скоростью 4 км/час все так же мучительно медленно волок по точно такой же узенькой лесной дороге всю ту же 152-мм гаубицу…

Такое ощущение, что они будто с места не сдвинулись – такие же сосенки по песчаным обочинам, такие же узкие канавки по обочь дороги…

В обход Бреста – по широкой дуге 447-й корпусной артполк все так же продолжал совершать марш от Высокого к Малорите.

Если прикрыть на секунду глаза – можно поверить, что полк стоит на месте, а мимо него по сторонам медленно проплывает бесконечная, замкнутая в кольцо лента неброского белорусского пейзажа.

К головному тягачу подбежал и вспрыгнул на подножку замполит:

– Командир, мы уже десять часов без остановок идем… Люди устали, измотались… Надо делать привал.

– Надо! Выполнять! Приказ! – Комполка непреклонен. – Мы как можно скорее должны быть в Малорите – и будем там во что бы то ни стало, как можно скорее.

– Командир, матчасть загубим… Помпотех жалуется – надо двигатели проверить, смазать, подтянуть… Машины терпеть не будут, они железные…

– Хорошо. Привал – один час! – Командир с досадой посмотрел на часы.

– Сто-о-ой! Привал один час! – вскочив на капот и размахивая сорванной пилоткой, обрадованно заорал замполит.

Приняв к обочине, один за другим глохнут трактора. Над дорогой повисает тишина, нарушаемая стуком по железу, звяканьем, громкими после рева моторов голосами. Водители, с трудом разгибая затекшие спины, тяжело, медленно опускаются на дорогу и немедленно падают на обочину, привалившись к гусеницам, мгновенно засыпают…

Вдоль колонны бежит закопченный помпотех, останавливаясь то у одной, то у другой машины… сорок восемь тракторов…

Командир, в нетерпении постукивая прутиком по галифе и выбивая каждым ударом облачко пыли, прохаживается перед трактором, ежеминутно поглядывая на часы. Вдруг он останавливается и прислушивается. Со стороны хвоста колонны доносится треск мотоцикла. И этот треск от чего-то очень не нравится командиру полка…

Из-за ближнего трактора появляется мотоцикл АМ-600, детище Таганрогского инструментального завода им. Сталина. [84]84
  Ну правда, где же еще делать эти мотоциклы? Не на пулеметном же заводе в городе Коврове? Там делают мотоциклы М-72.


[Закрыть]На мотоцикле сержант с черными петлицами войск связи, в кожаном шлеме, с мотоциклетными очками, лихо сдвинутыми на затылок.

– И отчего я не жду от штабных ничего доброго? – обреченно говорит комполка.

Точно, конверт предназначен ему… и предчувствие его не обмануло.

Командир расписывается за получение, рвет плотный конверт. Ровные строчки, аккуратный писарский округлый почерк…

– Начштаба и замполита ко мне… – и когда встревоженные командиры подбежали, комполка коротко козырнул им и упавшим голосом сказал. – Приказ штакора. Получением сего немедленно, не делая дневок и привалов, совершить форсированный марш Малорита – Высокое, в обход Бреста, через Жабинку, Каменец… Конец привала. К машинам!

Через десять минут, взревев моторами, тягачи начали разворачивать тяжелые гаубицы на 180 градусов, поворачивая колонну полка назад, к Каменцу…

Навстречу славе и смерти.

23 июня 1941 года. 08 часов 10 минут.

Крепость. Цитадель

– А вот и не пойду!

– А вот и пойдешь! Ты гражданское лицо, не военнообязанная, вдобавок – несовершеннолетняя… Пошла к… маме!

В Крепости сейчас царит тишина…

Только горько щиплет глаза дым от все еще горящих складов, где тлеют запасы ватников на целых две дивизии…

Немецкие артиллеристы из 21-см мортирного дивизиона изволят пить утренний кофий. Честно говоря, кофе они пьют весьма паршивый – сплошной цикорий пополам с жжеными желудями. Настоящий кофе в Германии пьют… Думаете, генералы? Черта с два. Генералы вермахта потребляют то же самое, что наливают в свои котелки простые «ландсеры»… Для Рабочей и Крестьянской Армии сие – явление совершенно дикое!

Настоящий бразильский кофе, полученный через Швецию, в Германии пьют только «партай». И то не все, а только самые-самые, особо «партейные»… Ну, вот это нам куда более знакомо…

Пользуясь моментом, младший лейтенант Мохнач пытается выдворить в город гражданку Никанорову…

– Не пойду! Я комсомолка! Я на перевязочном пункте работаю! У меня здесь раненые! Я за них отвечаю! У меня здесь ты! За тебя – я тоже отвечаю!

От такого заявления Мохнач слегка опешил, выкатив глаза так, что стал похож на миногу.

– Это в каком смысле? – только и сумел выдавить он.

– В прямом! Без меня ты здесь пропадешь…

– Да… да что ты себе позволяешь… Да кто ты вообще такая?!

– Как это кто? Жена твоя.

– Как-к-кая жена-аа?

– Гражданская. А через полгода нам можно и расписаться. По Семейному кодексу Беларуси можно регистрировать брак с шестнадцати лет. При наличии достаточно серьезных обстоятельств.

– Каких обстоятельств? – остолбенел Мохнач.

– Ну… там… беременности невесты, например… – чуть покраснев, ответила гражданка Никанорова.

– Как-к-кой беременности?! – с ужасом прошептал Мохнач.

– Такой. В губы меня целовал? Целовал. Ты что, не знаешь, от чего дети получаются?

И гражданка Никанорова посмотрела на Мохнача невинными голубыми глазками…

– Да ты не пугайся, домик у нас хоть маленький, да свой, садик есть, маме ты непременно понравишься…

Бедный Мохнач онемел окончательно…

23 июня 1941 года. 08 часов 15 минут.

Дорога между Высоким и Видомлей

Есть в Беларуси тихая речка с негромким названием Правая Лесная…

Берет она свое начало и вправду под густыми кронами заповедной Беловежской Пущи. А потом, приняв под свое зеленое крыло другую речку – Левую Лесную, – становится просто Лесной. И тихо струится она на встречу с Западным Бугом, как юная невеста, стеснительная и скромная, на встречу с молодым женихом. Вот на этой-то речке и стоит мост…

Обычный, построенный еще при Николае Последнем, мосток, который с момента постройки регулярно ремонтировало то местное земство, то польская управа, то райисполком… Причем ремонтировало с одинаковым успехом.

– Но, но, Зорька! – дядька в обтруханной сеном гимнастерке напрасно потряхивает вожжами…

Бедняга Зорька, всю свою лошадиную жизнь возившая молочные бидоны на сепараторный пункт, только зря рвет жилы…

Колесо фуры, окованное железом, провалилось в сломавшуюся доску настила и застряло… Надо лошадь распрягать, фуру разгружать да поднимать…

А не хотелось бы, потому что на колхозном сене вповалку лежат красноармейцы с пятнами крови на посеревших от пыли бинтах. Растревожишь товарищей, лучше им от этого не будет…

Дядька повозочный – старый солдат, и знает – чем меньше двигаешься, тем меньше рана кровит…

Младший военфельдшер Ермилова дергает возницу за рукав:

– Дядько Колещук, ну что там?

– Да, холера ясная… Сколько раз, бывало, по этому чертовому мосточку (прости дочка, за грубое слово) езжу – никаких тебе забот, а тут вот ведь как на грех… И ведь дорога пустая, скажи – никого ни туда, ни обратно… Как вымерло. За час, поди, никто нас не обогнал. Пособить нам некому…

В этот момент, как на заказ, со стороны Высокого наконец слышится рокот мотора и к мосту подъезжает ГаЗ-АА, в кузове которого рядком сидят на лавочках красноармейцы в новенькой, еще не обмятой, форме…

– Стойте, погодите! – кинулась девушка навстречу машине.

Скрипнув тормозами, грузовик останавливается перед въездом на мост.

Вышедший из кабины командир, вежливо отдав честь, внимательно выслушивает просьбу о помощи и, разумеется, не может отказать столь прелестной фройляйн…

Спрыгнувшие из кузова красноармейцы весело, перекидываясь прибауточками на каком-то незнакомом Ермиловой языке, окружают фуру, мигом обрубают тесаками постромки, отгоняют, хлопнув по крупу, Зорьку. Потом, мимоходом, с небрежной лихостью, зарезав Колещука, дружно – «Айн-цвай-драй» сбрасывают с моста фуру с беспомощными ранеными в тихие воды Лесной…

Поскольку их командир торопился, он не позволил зольдатен поразвлекаться с Ермиловой, а просто бросил ее, как сломанную куклу, в придорожную канаву, предварительно распоров ей живот и отрезав груди фамильным клинком отличной золингеновской стали. Видите ли, майне херрен, ему все время хотелось попробовать это сделать, в виде опыта, набраться, так сказать, новых впечатлений. А русская комиссарша – это и не человек ведь, правда?

Оставив на мосту пару часовых, они помчались дальше. А к мосту уже приближалась колонна Панцер-вагенов.

И мчится вдоль берега перепуганная их звериным ревом Зорька…

23 июня 1941 года. 08 часов 20 минут.

Дорога между Высоким и Каменцом

Выше по течению от места разыгравшейся трагедии река Лесная совсем уже похожа на широкий ручей… Только вот берега у этого ручья довольно-таки топкие, и вода аж черна, знать, течет через торфяные болотца…

Поэтому и мосток через реку – довольно длинный, да и высокий, в рассуждении о вешних разливах…

У моста стоят два бойца в зеленых фуражках, внимательно, по-пограничному, проверяют документы у всех проезжающих. Задержка никому не нравится, и в адрес невозмутимых бойцов несутся то нетерпеливые гудки, а то и хриплая брань… Впрочем, последняя – вполголоса и в сторону. Дразнить НКВД никто не решается…

Со стороны Высокого приближается небольшая колонна. Впереди легковушка М-1, за ней – несколько танков незнакомой конструкции. Явно не БТ и не Т-26. Впрочем, на башнях красуются огромные красные звезды. А поскольку в последнее время в Округ поступало много новой техники, так и не мудрено всего не знать… Может, это новые… Как их… А-34?

Передний танк легко догоняет машину и, поравнявшись с ней, тормозит перед въездом на мост. Из машины выходит командир и протягивает одному из пограничников лист бумаги. Тот с недоумением его рассматривает. В этот момент танк газует, просто прыгает вперед и сминает пограничника. Второй часовой только успевает вскинуть СВТ-40, как в бок ему стреляет прямо через карман подавший бумагу командир. Путь через мост открыт!

…Зенитная автоматическая пушка 61-К, честно говоря, была лицензионным изделием, которым Рейхсвер, тайно возрождающийся после Великой Войны, окончившейся для Германии Великим Шайзе, щедро поделился со своим восточным партнером, помогавшим по мере сил его восстановлению из унижений Версаля…

Как ни старался генеральный конструктор товарищ Логинов М. Н. пушку испортить, то есть усовершенствовать («Товарищ Сталин, мы сделаем ее гораздо лучше! – Нэ надо лучше. Сделайте хотя бы точно такую же!»), однако у человеческого разума все же есть пределы…

Раз есть полный пакет ИКД, да технологические карты, да фирменная оснастка, то помешать изготовить работоспособное изделие может только Новый год, или Октябрьские, или 23 февраля, или 8 марта, а там и до майских – не далече… Опять же, два раза в месяц – то аванс, то получка…

Но все-таки бывали, бывали дни – когда не так сильно дрожала пролетарская рука в механо-сборочном цеху (цеху, для въедливого читателя) завода № 8…

…393-й Отдельный зенитный артиллерийский дивизион 42-й стрелковой дивизии перед началом событий находился на Брестском артиллерийском полигоне. Вовремя поднятый по тревоге, он начал выполнять боевую задачу по прикрытию частей дивизии в районе Смятиче – Брест. Но, увы, не в полном составе.

Два орудия остались в Крепости, четырехствольный зенитный пулемет отныкал начштаба дивизии для собственного прикрытия, а одно орудие второй батареи сейчас безнадежно застряло у мостика через Лесную. Причина банальная – уснувший за баранкой водитель обнял капотом столб. Кроме этого долболюба, к счастью, никто не пострадал (если не считать пострадавшим командира расчета сержанта Мухаметшина, откусившего себе кусок щеки). Отплевавшийся кровью сержант был ужасно зол на весь свет. И на молодого, неопытного водителя, и на себя, что не усмотрел за салабоном, и на начальство, которое обещало прислать за ними свободный тягач и вроде как бы про них уже и забыло…

Поэтому, стянув орудие с дороги, сержант не дал личному составу расслабиться. Для начала приказал орудие тщательно замаскировать и гонял расчет до тех пор, пока пушка не превратилась в раскидистый придорожный куст. А потом принялся проводить занятия по изучению матчасти и службе орудия. Ствол бедной пушки крутился по всему азимуту, отражая условный налет вполне уже и не условного противника. Разве что без стрельбы, потому как снарядов, честно говоря, у них и не было… Почти не было…

…Первое, чему учат русского артиллериста, – это отражать атаку танков… Вот разбуди меня ночью: «Танки справа, восемьсот!», я машинально скомандую: «Угломер тридцать-ноль, уровень тридцать-ноль, отражатель ноль, прицел шестнадцать, наводить по головному!», а потом дам шутнику в ухо…

…Так что сержанта тоже хорошо учили. И на всякий ТАКОЙ случай в тягаче всегда лежит один ящик бронебойных снарядов… Две обоймы, десять штук.

Когда фашистский – а чей же еще? – танк, смяв человека, взревел и покатил по мосту….

Сержанта охватило вдруг какое-то ледяное спокойствие. Все стало уже неважно…

Важно было то, что горизонтальный наводчик уже навел, как учили, вертикальный – опустил ствол как полагается, а заряжающий вставил обойму, как следует… А снарядный встал наготове с запасной обоймой…

На зенитном полигоне в благословенном Крыму бронебойно-трассирующий снаряд 53-БР-167 свободно нанизывал на дистанции пятьсот метров сорок миллиметров ижорской катанной броневой стали. Ствол у пушки длинный, зенитный…

А тут расстояние было – почти в упор. Промахнуться было сложно – никто и не промахнулся. Первая короткая очередь – и первый PzKpfw 38(t) занялся таким ясным, красивым пламенем. Вторая – и следующий, только что вкативший на мост получил свою дозу так, что, рванувшись назад и вбок, смял, как яйцо, трофейную «эмку»… Третья очередь пришлась третьему танку точно в бочину – удрать тому тоже не удалось… Хватило двух последних снарядов.

Впрочем, поразить фашистский танк всего двумя снарядами всегда считалось у зенитчиков МЗА особым шиком. Может быть, орудие и стало бы сейчас клинить – нагрелось, бедное… Да только стрелять было больше нечем. Да уже и некому…

Трассы MG-34 мгновенно смахнули расчет с круглых металлических сидений, забрызгав орудие красными брызгами. А сержант уцелел – он, строго по Боевому Уставу, стоял чуть в стороне. Так что он прожил еще достаточно долго – так долго, чтобы выхваченным из ЗИПа молотком успеть разбить «секретную» оптику прицела.

Все-таки на целую четверть часа они колонну задержали…

«…Каждая выигранная четверть часа ценна и может оказать решающее влияние на боевые действия!»

Г. Гудериан. «Воспоминания солдата».

23 июня 1941 года. 08 часов 35 минут.

Пространство между Высоким и Каменцом

Как мутная, грязная волна, прорвавшая плотину, широко разливается по обреченной долине, стремительно обтекая встречные холмы и скалы, – так танковые и механизированные колонны Гудериана, обходя узлы поспешно занятой, но упорной обороны, рвались и рвались вперед по тылам 4-й армии…

Позади – уже в двух десятках километров от них – пешком пылили первые переправившиеся через Буг колонны фашистской инфантерии.

А передовые части фашистов уже считают первые трофеи.

Вот снимок – подлинный, черно-белый. Без всяких комментариев приведенный в изданной в демократической России книге Уилла Фарелла. Москва, Эксмо, 2007 год.

Подпись под снимком: «Доблестные немецкие солдаты держат Знамя разгромленного элитного соединения красных». Соединение – это да, это серьезно… Дивизия, как минимум… На снимке три толстомордых юберменша действительно держат флаг. На флаге, на фоне трех языков костра, – горн и барабан. Сверху полукругом надпись: «К борьбе за дело Ленина – Сталина будь готов!», снизу – «Всегда готов!» Очень хочется надеяться, что командир «элитного соединения красных» в высоком звании старшей пионервожатой вовремя отошла на заранее подготовленную позицию в бабушкином погребе…