Текст книги "Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2"

Автор книги: Валерий Гитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)

В начале 1601 года варшавский сейм отменил все акты, осуждающие казаков, и подтвердил их права и вольности, после чего Войско Запорожское выступило в Ливонию.

Шведов довольно скоро прогнали из Ливонии, но польский король возжелал еще и Эстонии, а затем и шведского престола, так что война грозила затянуться до неопределенных времен.

Запорожцы, не проявив интереса к Эстонии, решили вернуться домой, что и сделали. По пути они решили стать на постой в Витебске, а когда мещане отказались принять их, город был фактически взят приступом со всеми традиционными последствиями в виде погромов, грабежей, изнасилований и т.п.

И ни в коем случае не следует здесь искать какое бы то ни было проявление национального, социального или исторического характера. Так называемый «человек с ружьем» ведет себя абсолютно одинаково и в XIII, и в XVII, и в XXI веке, находясь во временной среде обитания, населенной безоружными жителями. Он почему-то считает, что они ему по гроб жизни обязаны… а, собственно, чем обязаны? Тем, что он воюет за интересы тех, кто его нанял на службу? Или призвал? Ну, в последнем варианте действительно стоит посочувствовать солдатику, которого в принудительном порядке послали проливать кровь, а в варианте контрактника, профессионала – нет, потому что сам он избрал для себя такую вот стезю, где стреляют, где смерть так же буднична, как дождик в октябре, где все женщины чужие… Такая вот специфика работы, и тут уж ничего не поделаешь. Но он почему-то так не считает, и редкому городу выпадает счастье повстречать в военном эпизоде своей истории такого коменданта, который не испытывает сочувствия к насильникам и мародерам в военной форме.

В 1602 году гетманом Войска Запорожского был единодушно избран Петр Конашевич-Сагайдачный (1570—1622 гг.), выдающийся полководец и общественный деятель. Он решительно реформировал Войско, превратив его в дисциплинированную армию. Те казаки, которые не способны были уяснить себе разницу между свободой и вольницей, были либо изгнаны из Сечи, либо казнены. По свидетельствам современников, Сагайдачный, добиваясь должного уровня боеспособности Войска Запорожского, «щедро проливал кровь». Увы, вербальное воздействие в таких случаях уж очень неэффективно…

Он возглавил целый ряд победоносных походов в Турцию и Крым, подарив свободу многим тысячам невольников самых разных национальностей.

Во второй половине 1603 года на арену Истории выходит так называемый «царевич Дмитрий», якобы законный сын Ивана Грозного, который, оказывается, не умер отроком в Угличе, а выжил, и вот…

Заручившись поддержкой князей Вишневецких и польского магната Ежи Мнишека, самозванец женился на его дочери Марине и начал собирать войско для похода на Москву.

Этот поход начался осенью 1604 года. Под Новгородом-Сиверским к Лжедмитрию и полякам примкнули двенадцать тысяч запорожских казаков, а затем – несколько тысяч донских казаков. Москву они взяли довольно быстро.

Лжедмитрий I сменил на московском престоле Бориса Годунова и правил страной с 1605-го по 1606 год, после чего был убит сторонниками следующего претендента, Василия Шуйского, который пребывал в звании московского царя с 1606-го по 1611 год.

В этот период против Шуйского было направлено восстание под руководством Болотникова (лето 1606 г. – осень 1607 г.), которого зачем-то поддержала часть запорожцев. Под «зачем-то» я имею в виду и без того полную, ничем не ограниченную, свободу их действий. Вода, в которой они «ловили рыбку» была настолько мутной, что не было ни малейшей необходимости еще более ее мутить. Иное дело – сам Болотников, у которого, конечно же, были амбиции, пусть не продуманные как следует, но амбиции…

В то время, недаром названное «смутным», любой авантюрист имел громадные амбиции, реализовать которые было не так уж сложно. Казалось, сам Бог карает Москву за ее самозванство, когда она вдруг объявила себя столицей державы, разгромив всех иных и даже возможных претендентов на это звание. Теперь она стала вдребезги пьяной бабой, которой может пользоваться любой из желающих…

Кроме восстания Болотникова, было еще восстание терских казаков, выставивших своего претендента на московский престол, названного «царевичем Петром», внуком Ивана Грозного.

В то же самое время объявляется и Лжедмитрий II, которого прозвали «тушинским вором» за то, что он обосновался в деревне Тушино под Москвой и оттуда руководил блокадой города. Это был, конечно, авантюрист высочайшего класса. Что там говорить, если ему удалось убедить Марину Мнишек в том, что он в действительности – ее воскресший муж, Лжедмитрий Первый!

К нему начали стекаться авантюристы со всей Европы, но больше всего там было, конечно, поляков и запорожцев, хотя донские, терские и поволжские казаки тоже были представлены достаточно широко.

На этом этапе, вопреки учебникам, официальная Польша не принимала участия в происходящем, но вот когда к середине 1608 года польско-литовские авантюристы в союзе с казаками достигли весьма впечатляющих успехов, польское правительство начинает всерьез обсуждать вопросы, связанные с развитием этого успеха на государственном уровне.

Осенью 1309 года войско польского короля выступило на Смоленск и взяло его в плотное кольцо осады. По свидетельствам хронистов, под Смоленском запорожский контингент насчитывал более 30 000, а под Москвой – примерно 40 000. Отдельный казацкий корпус занимался взятием Чернигова, Новгорода-Сиверского, Брянска, Козельска и др.

Польский король Жигимонт (Сигизмунд) III (1566—1632 гг.) был человеком весьма азартным, но отнюдь не великим стратегом. Он все свои силы бросил на завоевание Смоленска, оставив без должного внимания Москву и все, что с нею связано на политическом уровне. Правда, следует заметить, что польский сейм при этом никак не поддержал своего короля материальными ресурсами, и это не могло не сказаться на ходе кампании.

Московское боярство обратилось к нему с предложением короновать его сына, принца Владислава, так как престол пустовал, но король был слишком занят Смоленском, а казаки, не получая у него обещанного жалованья, разбрелись кто куда добывать «казацкий хлеб», а попросту говоря – грабить окрестные города.

В итоге Москва была занята польским гарнизоном, боярство правило страной от имени некоронованного принца Владислава, причем правило весьма своекорыстно и жестоко, что не могло не вызвать адекватной реакции народа. Спасти положение могла только эффективная помощь из Польши, но сейм не спешил с решением по этому поводу, видимо, оставив ситуацию на суд Божий…

В конце концов Москва загорелась в очередной раз и сгорела, а польский гарнизон был вышиблен из Кремля ополчением Минина и Пожарского.

Начала свое правление династия Романовых. Казаки после ухода поляков из Москвы еще долгое время промышляли на землях русского Севера.

Гетман Войска Запорожского Петр Сагайдачный в этот период в Москве бывал, но временами, наездами, хорошо осознавая всю надуманность польских притязаний на Москву и предвидя бесславный конец этой нелепой кампании.

Он постоянно отряжал военные походы в Турцию, как правило, успешные, считая необходимым по возможности ослаблять мусульманский мир, если уж ничего не выходит с укреплением монолитности христианского.

Сагайдачный понимал, что казаки нужны полякам лишь как ударная сила, которую можно расходовать, не жалея, но и на разрыв с Польшей он не решился бы, помня, что турки и татары в этом случае не заставят долго ждать своей наступательной реакции. Он считал, что с польской экспансией нужно прежде всего бороться в сфере духовной, так как силой оружия можно освободить лишь тело человека, но никак не душу, так что освобождение духовных рабов – дело абсолютно бессмысленное.

Он первым, и в принципе единственным, из запорожских гетманов в полной мере осознал необходимость повышения культурного уровня народа. В 1614 году он открывает в Киеве типографию, в 1615 – основывает Киевское украинское братство, в котором – впервые в сложившейся практике – казачество было представлено в сочетании с мещанско-духовной интеллигенцией, что до Сагайдачного невозможно было даже предположить. Таким образом наметился коренной перелом в развитии взаимоотношений между мещанством, духовенством и казачеством.

А походы и бои продолжались. В 1617 году польский принц Владислав двинулся с войском на Москву, потому что очень уж хотелось воссесть на московский престол. Сейм не выделил денег на эту очередную авантюру, так что польский король вынужден был снова просить помощи у Войска Запорожского.

Во главе двадцатитысячного войска Сагайдачный поспешил на помощь незадачливому принцу. Он взял штурмом Путивль, Елец и Ливны, после чего подступил к Москве, но вскоре было заключено перемирие, и все разошлись по домам.

Казаки снова впали в немилость, и польский сейм в очередной раз обсудил вопрос о лишении Войска Запорожского всех вольностей и привилегий. Не успела чванливая шляхта проголосовать за это самое лишение, как турецкий султан двинул на Польшу огромную армию, которая наголову разбила вооруженные силы поляков, а их резервное войско попало в окружение. Речь уже шла не просто об успехах или неуспехах какой-либо военной кампании, а о том, быть или не быть Польше как государству.

Когда польский король запросил помощи, Сагайдачный долго колебался, прежде чем дать ему однозначный ответ. С одной стороны, уж очень велико было искушение своим невмешательством в ситуацию надежно освободиться от влияния государства-сеньора и заодно поквитаться с ним за все несправедливости, чинимые его сеймом, его королем и т.д…

С другой стороны, гетман Сагайдачный не мог игнорировать свой долг перед всем христианским миром, долг защищать его от внешних врагов, а ведь оставив Польщу без поддержки, он тем самым открывал перед мусульманами путь к покорению Западной Европы…

Это было великим подвигом – и его решение, и победа его сорокатысячного войска над впятеро превосходящими силами турок…

КСТАТИ:

«Люди с сильным и великодушным характером не меняют своего настроения в зависимости от своего благополучия или своих несчастий».

Рене Декарт

И совсем по-иному выглядела картина взаимоотношений в этом районе христианского мира, когда основными действующими лицами следующего этапа Истории стали русский царь Алексей Михайлович (1629—1676 гг.), сын Михаила Романова; польский король Ян-Казимир (правил в 1648—1668 гг.) и гетман Зиновий-Богдан Хмельницкий (ок. 1595—1657 гг.).

Хмельницкий родился в семье мелкопоместного шляхтича, получил очень неплохое по тем временам образование в иезуитской коллегии, затем избрал военную карьеру. В составе Войска Запорожского он участвует в турецких походах, затем в Московской войне, где за проявленное мужество награждается именной саблей.

В 1646 году Хмельницкий, уже в довольно высокой должности Чигиринского сотника, подписывает с правительством Франции договор о военной помощи, после чего 2400 запорожцев в составе французской армии участвуют в штурме крепости Дюнкерк, захваченной испанцами.

Казалось бы, все предвещало блестящую карьеру, и вдруг, – как это всегда бывает, когда все складывается уж очень гладко, – польский шляхтич Чаплинский нападает со своей челядью на поместье Хмельницкого – хутор Субботов и подвергает его жестокому разграблению, при котором погибает младший сын хозяина.

И тогда в полной мере проявились и гнилость, и бездарность польского государственного строя, где король – якобы первое лицо, но только лишь якобы, потому что все действительно важные решения принимал сейм, этот коллективный тиран, который всегда более глуп и жесток, чем тиран-индивидуал. Но самое ужасное состояло в том, что этот коллективный тиран, будучи руководящей и направляющей силой (совсем как Компартия Советского Союза), был избавлен от какой бы то ни было ответственности за принятые им решения (ну, один к одному!).

Они сочли ниже своего достоинства вникать в тяжкую проблему Чигиринского сотника, а когда он обратился с ней к коронному гетману, тот не нашел ничего лучшего как приказать вместо того, чтобы наказать агрессора, сделать все с точностью до наоборот. Корпоративная солидарность, видите ли…

О, как дорого обходится человечеству групповая солидарность!

Хмельницкий организовывает крупномасштабное антипольское восстание, уже не беря во внимание (как это, в не такое уж давнее время, делал и гетман Сагайдачный) проблемы монолитности христианского мира или бессмысленности внешнего освобождения людей, несвободных внутренне.

Он привлек в союзники крымского хана, что в корне противоречило запорожским традициям, но игра зашла уже так далеко, что не до традиций было…

И вот, с апреля 1648 года до поздней осени 1653 года, Украина становится ареной кровопролитных сражений, разгула самых темных страстей, предательства татарских союзников, блистательных побед Хмельницкого и горьких разочарований при сопоставлении задуманного и реального.

После победы под Корсунем Хмельницкий обратился за военной помощью к московскому царю Алексею Михайловичу, но тот благоразумно отмолчался, при этом приказав нескольким своим воеводам быть готовыми вмешаться в украинскую войну на стороне поляков. Этот его приказ до сих пор вызывает нарекания: «Как же так… православные, братья… а те ведь чужие, католики…» Не вдаваясь в теологические тонкости, следует отметить, в поддержку решения Алексея Михайловича, что во всяком восстании прежде всего участвуют неблагонадежные элементы, которым охота половить рыбку в мутной водичке. Им в принципе все равно, за кого и против кого воевать, лишь бы получить возможность вволю пограбить и поубивать других людей, абсолютно не беря во внимание, кто они: православные, католики или мусульмане.

КСТАТИ:

«Даже если заговор составляется иногда людьми умными, осуществляется он всегда кровожадным зверьем».

Антуан де Ривароль

Так что Алексей Михайлович верно рассудил, что не всякий православный – брат, а вооруженный бунт социального дна поддерживать крайне неблагоразумно…

Собственно, на том этапе войны Хмельницкий и без помощи извне одержал полную и безоговорочную победу над поляками. Иное дело – назревающие внутренние проблемы. Возвратить муравьев в развороченный муравейник – задача едва ли осуществимая, по крайней мере, в XVII веке… А тут еще крымский хан заключает с польским королем Яном-Казимиром договор о пылкой дружбе и о том, что король впредь не будет иметь ничего против татарских набегов на украинские земли…

Хмельницкий снова и снова обращается к царю с призывами спасать православную веру. Тот не отказывается помочь ее защитникам, но только на материальном уровне, без заключения каких-бы то ни было политических соглашений.

Положение Хмельницкого было весьма незавидным, несмотря на все одержанные победы. Он никак не обманывался в отношении Войска Запорожского, которое помогло ему освободить Украину от поляков, но впредь, конечно же, не будет помогать формировать структуры общегосударственной власти, потому что оно само по себе – государство, и это государство никогда не поступится своими коренными интересами. А без Войска Запорожского – на кого ему делать ставку? На полковников-выдвиженцев, которые и сами-то собой управлять не слишком горазды, не то что целыми городами…

Кроме того, большинство из них – люди восставшие, то есть имеющие установку на разрушение, как все восстающие, как все революционеры. А ведь ясно же, что после завершения восстания, этих людей желательно ликвидировать, потому что они уже ничего, кроме разрушения, делать не умеют, да и не хотят, вкусивши аромат рукотворного хаоса.

Я весьма и весьма далек от симпатий к Сталину, но не могу не признать его адскую гениальность, одним из проявлений которой была ликвидация всех «старых большевиков», т.е. профессиональных революционеров, способных только подрывать устои, но никак не возводить их.

А кто у него, Хмельницкого, еще оставался в соратниках? Хорошо осознавая необходимость опоры на сильного союзника хотя бы в первое время, когда возводятся устои и когда все так шатко, он в очередной раз обращается к Алексею Михайловичу, и тот в конце 1653 года неожиданно дает согласие на подписание союзного договора.

И вот 8 января 1654 года в Переяславле состоялась войсковая рада, которая утвердила принципиальное решение о присоединении Украины к Московщине на правах автономного государства со своим собственным войском, своей казной, администрацией и прочими признаками державности.

Однако после принятия этого решения сложилась ситуация, которая едва не свела на нет все предварительные договоренности. Дело в том, что московские послы потребовали, чтобы гетман и все присутствующие присягнули на верность царю Алексею Михайловичу. Казаки в принципе не возражали, однако в свою очередь потребовали, чтобы и послы от имени своего царя присягнули им на верность, как это всегда делали польские короли.

Царские послы категорически отказались сделать это ввиду того, что царь, как самодержец, не присягает своим подданным.

Казаки зароптали. Напрасно Хмельницкий уговаривал послов не требовать казацкой присяги – те были непреклонны. Хмельницкий в конце концов согласился на одностороннюю присягу.

В ответ на это помещение рады демонстративно покинули полковники Войска Запорожского Иван Сирко (? —1680 гг.) и Иван Богун (? —1664 гг.), а также представители Уманского, Брацлавского, Полтавского и Кропивнянского полков.

Против вхождения в московское подданство высказались и представители киевского духовенства, указав на значительные расхождения в канонах богослужения между украинской и московской православными Церквами расхождения настолько серьезные, что требуют изменений в одной из систем, понятно в какой, учитывая сложившуюся ситуацию…

Но решение было принято, все присутствующие прокричали то, что положено кричать в таких случаях, и лексикон историков обогатился новым штампом: «Воссоединение Украины с Россией».

Собственно, Россией с полным на то правом Московия начала называться лишь после Переяславской рады, когда родилась формула: «Московия + Украина = Россия». Учитывая присоединение в этот же период Сибири, можно с уверенностью сказать, что царь Алексей Михайлович и есть подлинный основатель страны, получившей название «Российская империя».

А Хмельницкий вскоре умер.

Трагический пример явления, к которому вполне применимы слова Эйнштейна, произнесенные, правда, по совсем иному поводу: «Совершенство средств при неясности целей».

Еще один весьма интересный персонаж той эпохи – шведская королева Кристина (1626—1689 гг.).

В девятнадцатилетнем возрасте она начала править могучей державой, оказывающей огромное влияние на европейскую политику. Она была энергична и решительна, при хорошем образовании и незаурядном интеллекте.

Члены Государственного совета вполне искренне признавали ее превосходство в державном мышлении и державной воле. При этом юная красавица, воспитанная отцом в спартанском духе, была прекрасной и неутомимой наездницей, страстной любительницей охоты, воплощением образа мифической богини Дианы.

Осенью 1645 года из уст Пьера Шаню, французского посланника в Швеции, она услышала имя известного философа и ученого Рене Декарта (1596—1650 гг.), а в 1648 году они встретились, когда Декарт переехал в Стокгольм.

При первой же встрече королева задала философу следующие вопросы:

– В чем заключается сущность любви?

– Вытекает ли любовь к Богу из нашего естественного сознания?

– Что хуже: безмерная любовь или безмерная ненависть?

Несколько месяцев она была его безмерно талантливой ученицей, она боготворила своего учителя, и злые языки достаточно уверенно связывали их имена в постельных сюжетах.

Конечно, этого нельзя исключить категорически, как нельзя исключать категорически ничего в этом мире, но юная королева была лесбиянкой, и это обстоятельство снижает уровень вероятности их близких отношений. Снижает, но не исключает эти отношения, потому что лесбиянки довольно часто отдаются мужчинам, и весьма охотно.

А. Девери. Одалиски

А какая, собственно, разница?

КСТАТИ:

«Стремись всегда побеждать скорее самого себя, чем судьбу, и менять скорее свои желания, чем порядок в мире».

Рене Декарт

Узнав о смерти Декарта, Кристина разрыдалась. Первым ее побуждением было похоронить философа в усыпальнице шведских королей, но друзья Декарта убедили ее в том, что этому человеку более подходит простой гранит, чем мраморная роскошь.

А Кристина, вскоре после смерти Декарта, ко всеобщему изумлению, приняла католицизм, отреклась от престола и переехала в Рим. Она в своем дворце устроила настоящий салон, где собирались самые талантливые и образованные люди ее времени.

Церковь, вначале прославлявшая новоявленную католичку, очень скоро начала качать головой и поджимать губы по поводу ее вызывающей интеллектуальности, свободомыслия и отсутствия комплексов, которые, по мнению той же Церкви, были, скорее всего, прямым следствием ее богопротивной лесбийской ориентации.

Королеве Кристине, как необычайно яркой личности, вовсе не требовалось подтверждать свою значимость для Истории демонстрацией способности к деторождению, и она не брала на себя труд это скрывать.

И это прекрасно.

КСТАТИ:

Не хвастайся, дряхлый рассудок людской, Безумству – любовь и почет. Сулишь ты, рассудок, прохладный покой – Безумство восторг нам дает!

Роберт Бернс

Чего-чего, а безумства хватало во все времена, и Ренессанс – не только не исключение, но, пожалуй, наиболее характерная в этом плане эпоха, густо насыщенная воинствующим алогизмом бытия, нестандартными проявлениями его эстетики, дерзким, наступательным гуманизмом и в то же самое время – ворожбой, колдовством, астрологией, алхимией и т.п.

Один из наиболее характерных персонажей этой сферы – Мишель де Нотрдам (1503—1566 гг.), более известный как Нострадамус.

Он происходил из семьи еврейских выкрестов в Провансе. Получив хорошее (по тем временам) медицинское образование, он занялся врачебной практикой. Во время эпидемии чумы он самоотверженно спасал людей в Марселе и Авиньоне. Нострадамус не раз вынужден был скрываться от преследований инквизиции, исходившей из простой логики: если этот человек не заболел в зачумленном Авиньоне, значит, тут не обошлось без нечистой силы…

Однажды он познакомился с молодым итальянским монахом Феличе Перетти, к которому вдруг обратился: «Ваше Святейшество». Этому не было разумных объяснений, и лишь через сорок лет, уже после смерти Нострадамуса, монах Перетти стал Папой Сикстом V.

Нострадамус быстро прославился своими пророчествами, которые были изданы отдельной книгой в 1555 году.

Книга стала настоящей сенсацией, а вскоре автор был приглашен в резиденцию королевы Франции Екатерины Медичи для конфиденциальной беседы, содержание которой стало достоянием любознательных лишь через много лет.

Как поведала королева, в одной из комнат ее замка была установлена таинственная машина, центральную часть которой составляло вращающееся зеркало, в котором возникали образы тех или иных людей.

По ее словам, в зеркале возникали какие-то непонятные картины, меняющиеся после каждого поворота его плоскости. После первого же такого поворота она увидела смертное ложе младшего сына и рыдающую над ним женщину. Это была его жена – Мария Стюарт.

Далее, вспоминала Екатерина, «были картины каких-то празднеств, философских диспутов, но я никого не узнавала… Их сменили огни пожаров и потоки крови – это была ночь святого Варфоломея… Еще одно ложе смерти, пышное, королевское… Лицо мужчины, но с женскими серьгами и ожерельями – увы, это был Генрих Третий, потом – обнаженные тела, странные пляски… Да, это были приметы его царствования… Затем в зеркале появилась чья-то большая тень. Нострадамус не смог или не захотел ответить, кто это… Во время ночи Святого Варфоломея, поддавшись уговорам Марго, я сохранила жизнь этого беарнца, ее мужа… Теперь я поняла, чья это была тень…»

Все виденное, вернее, предвиденное, сбылось со временем с поражающей точностью.

Как и многие из пророчеств Нострадамуса.

В них обнаруживали себя Сталин и Гитлер, Джон Кеннеди и Михаил Горбачев, в них присутствуют и мировые войны XX века, и освоение Космоса, и многое другое, в зависимости от угла восприятия и точки зрения…