Текст книги "Днем казак, ночью - волк (СИ)"

Автор книги: Валерий Евтушенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

   Затем он поднял шпагу вверх и с нескрываемым восхищением посмотрел на Ивана. Тот, небрежно бросив саблю в ножны, повернулся к человеку, у которого он секунду назад выбил шпагу из рук. Мгновение помедлив, тот бросился бежать со всех ног, вызвав громкий хохот Ивана и сдержанную улыбку на лице юноши, который взяв шпагу под правую руку, левой рукой снял с головы шляпу и изящно поклонился своему спасителю.

   Серко приветствовал его в ответ и юноша, не скрывая своего восторга, произнес:

   -Благодарю вас, месье! Теперь я у вас в долгу и поверьте, Шарль д*Артаньян не из тех, кто их долго не возвращает! Но, черт меня побери, если я встречал когда-либо мастера фехтования, который обладал бы, хотя бы сотой долей вашего искусства.

   -Учтивая речь столь молодого человека, свидетельствует о прекрасном воспитании и делает честь не только вам, сударь, но и вашим родителям,– ответил Серко, представившись в свою очередь.

   Когда юноша узнал, что Жан де Люпугрис является приближенным знаменитого принца де Конде, восторг его еще больше усилился и он рассыпался в новых комплиментах.

   Не желая попадаться на глаза ночной страже, Иван предложил д*Артаньяну пройти к нему на квартиру, где привести себя в порядок:

   -Это здесь рядом, буквально в двух шагах.

   Юноша с благодарностью принял предложение и последовал за ним.

   -Знакомьтесь, месье д*Экстирперше ( буквальный перевод прозвища Верныдуба-прим.автора),– представил Иван новому знакомому открывшего дверь квартиры Верныдуба.

   -Д*Артаньян,– в свою очередь назвался юноша, с удивлением и восхищением рассматривая гигантскую фигуру казака. Верныдуб был одет по– домашнему в одной рубахе, тонкая ткань которой не скрывала бугры могучих мускулов на его руках, плечах и спине.

   По случаю неожиданного знакомства у запасливого Верныдуба нашлась бутылка бургундского. В ходе неторопливой беседы казаки узнали, что их новый знакомый, гасконский дворянин, только накануне приехавший в Париж, чтобы поступить в роту мушкетеров короля. Устроившись в гостинице «Козочка» на Тиктонской улице, он вечером пошел прогуляться и заблудился в лабиринте парижских улочек.

   -Ну, а все дальнейшее вам известно,– закончил д*Артаньян, осушив стакан рубинового вина.

   -Но, кто были эти люди, напавшие на вас?– задумчиво произнес Иван, сделав добрый глоток из своего стакана.– На обыкновенных грабителей они не очень похожи.

   – Мне самому показалось, что они приняли меня за другого,– согласился юноша, наблюдая, как Верныдуб ударом ладони вышибает пробку из новой бутылки вина.– Теперь я припоминаю, что прежде, чем напасть на меня, кто-то из них крикнул «сдавайтесь Рошфор!»

   Это имя ничего не говорило Ивану, поэтому после того, как стаканы были опять наполнены, он сменил тему:

   -Я слышал, что рота королевских мушкетеров полностью укомплектована и легче стать пэром Франции, чем быть в нее зачисленным.

   -Да, это правда,– согласился юноща,– но капитан де Тревиль– старинный приятель моего отца. Лет двадцать назад, еще до моего рождения они вместе участвовали в осаде Ла-Рошели под знаменами герцога де Ришелье. А у меня с собой рекомендательное письмо от отца к господину де Тревилю.

   Он похлопал себя по нагрудному карману куртки.

   С учетом позднего времени Верныдуб и Серко не решились отпустить д*Артаньяна одного, проводив до самой гостиницы «Козочка».

   -Господа,– сказал на прощание юноша,– кроме вас, у меня здесь никого знакомых нет. Обещайте, что как только я стану мушкетером, мы с вами отметим это событие.

   -А зачем ждать?– удивился Верныдуб, переглянувшись с Иваном.– Можем продолжить наше знакомство хоть завтра.

   Примерно в это же время в одном из покоев кардинальского дворца, за столом, заваленным бумагами и книгами, сидел мужчина что-то быстро писавший гусиным пером на листе пергамента. Позади него в огромном камине горел яркий огонь. Свет очага падал сзади на великолепное одеяние сосредоточившегося на письме человека, а пламя свечей в канделябрах освещало красную сутану, отделанную кружевами, бледное лицо и высокий лоб человека, который олицетворял собой высшую государственную власть во Франции.

   Дописав последнюю строчку, он еще раз бегло прочел написанное, затем отодвинул пергамент в сторону и погрузился в размышления, подперев голову руками. Кардинал Мазарини, а это был именно он, в ту пору достиг расцвета мужской зрелости и красоты. Являясь полновластным властелином Франции и любовником королевы Анны Австрийской, регентши при малолетнем Людовике XIV, кардинал с каждым днем чувствовал себя все более одиноким и изолированным от высшего дворянства с одной стороны, а от народных масс – с другой. Ни у тех, ни у других он, правда, никогда особой любовью и не пользовался. Для простого народа он всегда являлся чужеродным организмом, иностранцем, итальянцем, случайно вознесенным к вершинам власти волей покойного кардинала де Ришелье,а французские дворяне относились к нему полупрезрительно, называя не иначе, как унизительным прозвищем «Мазарен».

   Но во всеобщей к себе неприязни кардинал виноват был сам, обложив народ столь непосильными налогами, что терпении его уже нельзя было продлевать больше даже громом военных побед, одерживаемых принцем де Конде. Не только крестьяне, но, в первую очередь, лавочники, ремесленники, купцы не могли больше выдерживать увеличивавшегося бремени налогов и роптали все громче. Но Мазарини этого оказалось мало, и он затронул интересы парижского парламента, продав двенадцать патентов на должности парламентских докладчиков. Эти действия вызвали возмущение членов парламента, лидером которых стал парламентский советник Бруссель. Членов парламента поддержало население Парижа и чувствовалось, что не за горами тот час, когда на сторону народа встанут и представители высшего французского дворянства.

   Мазарини, остро нуждавшийся в предприимчивых и отважных людях вспомнил о том, что уже несколько лет в Бастилии содержится граф де Рошфор, один из самых преданных и ловких приближенных покойного кардинала Ришелье. В свое время он же сам и упрятал Рошфора за решетку, однако сейчас приказал доставить его из Бастилии, надеясь привлечь на свою сторону. Он знал, что у Рошфора, блестяще выполнявшего в свое время самые щекотливые поручения Ришелье, разоблачившего заговор Шале и Монморанси, прекрасные связи в высшем парижском свете. А эти связи кардиналу сейчас нужны были как воздух. Но Рошфор оказался несговорчивым и Мазарини отправил его назад в Бастилию. По дороге на карету лейтенанта королевских гвардейцев де Коменжа, сопровождавшего узника, напала толпа, карету опрокинули, а Рошфор скрылся. Кардинал приказал Коменжу во что бы то ни стало найти Рошфора и задержать, так как в порыве откровенности в беседе с ним наговорил много лишнего.

   Сейчас он ожидал доклада лейтенанта гвардейцев, который почему-то задерживался.

   Настенные часы за спиной кардинала пробили два, когда в коридоре послышались четкие шаги, дверь кабинета открылась и на пороге появился де Коменж.

   Поклонившись Мазарини, лейтенант гвардейцев хмуро произнес:

   -Неутешительные новости, монсеньор. Рошфору удалось ускользнуть.

   -Как это произошло?– откинулся в кресле кардинал.

   -Мои люди выследили графа и следили за ним, когда он свернул в один из переулков по улице Сен-Дени. Там они напали на него, но оказалось, что произошла ошибка и атаке подвергся не граф, а другой человек, какой-то случайный прохожий.

   -Ну и что,– не понял кардинал,– ошибки всегда возможны. Почему они не преследовали Рошфора дальше, ведь он не мог далеко уйти? Прошла всего минута – другая не больше.

   -Не совсем так,– замялся де Коменж,– после полученных повреждений мои люди уже были неспособны никого преследовать, и , судя по их рассказам, им здорово повезло, что они вообще остались в живых.

   И лейтенант стал рассказывать то, что уже известно читателю.

   -Сколько вы говорите было ваших людей?– спросил кардинал, выслушав де Коменжа.

   -Пять,– ответил тот,– и смею вас заверить, ваше преосвященство, превосходных, не раз проверенных в деле бойцов.

   -Пять,– задумчиво повторил Мазарини, выбивая дробь пальцами по столу.– И в течении буквально десяти секунд они были выведены из строя, словно. пятилетние детишки...Да, похоже. их действительно пожалели и не стали убивать.

   Лейтенант молча поклонился в знак согласия.

   -Бог с ним с Рошфором,– наконец, произнес кардинал,– пусть поживет пока на свободе. Мне необходимо во что бы то ни стало разыскать тех двоих. Такие замечательные бойцы всегда пригодятся. Жаль, что о них нет никаких сведений.

   -Не совсем так, монсеньор,– почтительно возразил де Коменж,– они называли себя и мои люди запомнили их имена. Один, тот, что еще совсем мальчик, д*Артаньян, а тот, что, как буря налетел на моих гвардейцев, де Люпугрис, хотя имя довольно странное.

   -Люпугрис, Люпугрис,– задумался Мазарини.– Это по-моему просто перевод на французский язык. Серый волк, Серко... Кажется, я понял, кто это.

   Отпустив лейтенанта, который не скрывал радости, что так легко отделался, Мазарини задумался. Он обладал феноменальной памятью, поэтому вспомнил, что среди командиров запорожских казаков, которых он несколько лет назад отправил к принцу Конде под Дюнкерк, был человек по фамилии Серко.

   – Но как он мог оказаться в Париже,– размышлял кардинал, -ведь все эти наемники уже вернулись домой. Впрочем, этот вопрос можно выяснить и позже.

   Глава седьмая. Мушкетер короля.

   Через несколько дней капитан королевских мушкетеров де Тревиль испросил аудиенцию у королевы Анны Австрийской. В ее рабочем кабинете он застал и кардинала Мазарини. Королева была явно не в духе, поэтому повертев в руках проект указа о зачислении в роту королевских мушкетеров некоего д*Артаньяна, имя которого ей ничего не говорило, недовольным тоном заметила:

   -Насколько я помню, вакантных мест в роте мушкетеров нет. Или я ошибаюсь?

   Тревиль, не ожидавший, что Анна Австрийская, подписывавшая прежде такие указы, не читая их, станет задавать подобные вопросы, на несколько секунд смешался, не зная, что ответить.

   Неожиданно для него Мазарини, прочитавший через плечо королевы текст документа, спокойно сказал:

   -Ваше величество, я думаю, что этот молодой человек вполне заслуживает носить плащ мушкетера. Несмотря на молодость, он превосходно владеет шпагой, отличается умом, храбростью и отвагой.

   Де Тревиль, меньше всего ожидавший поддержки в этом вопросе со стороны кардинала, поспешил подтвердить его слова, хотя и не мог понять, откуда Мазарини известен д*Артаньян, о существовании которого он и сам узнал всего пару дней назад.

   Анна Австрийская молча подписала проект указа и передала его де Тревилю. Когда рассыпавшийся в изъявлении благодарности капитан мушкетеров покинул ее кабинет, королева возвратилась к разговору с кардиналом, прерванному приходом мушкетера.

   -Мне надоел этот Брусель,– в сильном раздражении сказала она.– Долго ли еще мы будем терпеть всех этих стряпчих, лавочников, конюхов?

   -Успокойтесь Анна,– мягко произнес кардинал,– не стоит так нервничать и волноваться.

   – Не стоит?!– взорвалась обычно сдержанная королева.– Вас вчера не было в парламенте, когда король подтвердил прежние эдикты относительно налогов и огласил новые. Даже Матье Моле ( первый президент парижского парламента-прим.автора), обычно поддерживавший все законы о налогах, выступил против. А, что уж говорить об этом Бруселе. Он и Бланмениль ( президент парижского парламента-прим. автора) смотрели на меня так, словно, готовы были вцепиться мне в горло.

   -Да полно вам, Анна,– добродушно заметил кардинал,– пусть себе сердятся, лишь бы платили налоги. А платить они будут, казне необходимы деньги.

   Королева секунду с презрением смотрела на него, затем гневно воскликнула:

   -Вы , Джулио, ни о чем не хотите думать, кроме денег. А честь королевы для вас ничего не значит!

   И с этими словами она зарыдала, отвернув лицо от кардинала.

   -Ну, полно, полно вам,– стал успокаивать ее Мазарини,– хорошо, обещаю, больше ваше величество об этом Бруселе не услышит.

   Королева улыбнулась сквозь слезы, которые стали быстро высыхать на ее шеках.

   Возвратясь к себе, де Тревиль увидел ожидавшего его в приемной д*Артаньяна и, сделав ему знак следовать за собой, прошел в кабинет.

   -Итак, молодой человек,– строго спросил он, подкрутив ус,– почему вы скрыли от меня то, что произошло здесь с вами в последнее время?

   -Но месье,– искренне удивился юноша,– я ничего от вас не скрывал. Да и ничего особенного со мной не произошло... Разве, что эта стычка в переулке? Но я не счел этот случай настолько важным, чтобы рассказать о нем вам.

   -В Париже любая случайность может быть важна, – все еще ворчливо произнес де Тревиль,– но все же, что это была за стычка, расскажите подробнее?

   Внимательно выслушав рассказ д*Артаньяна, капитан , расхаживавший по кабинету заложив руки за спину, остановился и удовлетворенно хмыкнул:

   -Ну, теперь, кажется, все кусочки мозаики сложились в одно целое. Так вы говорите, все началось с того, что нападавшие на вас крикнули «сдавайтесь Рошфор!».

   -Да, месье. Так вы знаете, кто эти люди?

   -Во всяком случае, догадываюсь,– нахмурясь, ответил капитан.– Но ладно, об этом позже. А сейчас прошу вас ознакомиться с этим документом.

   С этими словами он протянул д*Артаньяну указ о зачислении его в роту мушкетеров.

   Выслушав поток благодарностей от вновь испеченного мушкетера, де Тревиль сказал:

   -Благодарить вам следует не меня, а его преосвященство кардинала. Без его вмешательства, королева вряд ли подписала бы этот указ. Но вот это меня и беспокоит. Как старинный друг вашего отца, хочу предупредить, что, судя по всему, кардинал Мазарини попытается использовать вас в своих целях. Как поступать, дело, конечно, ваше, но запомните: кардинал чрезвычайно скуп и алчен, щедр на обещания, но выполняет их очень редко.

   Вечером счастливый д*Артаньян явился на квартиру к Серко и Верныдубу. Увидев юношу в новеньком голубом плаще королевских мушкетеров с вышитым серебряным крестом на нем, друзья бросились поздравлять его. На столе появилась бутылка шампанского, пробка выбитая ударом могучей ладони Верныдуба ударилась в потолок, в стаканы хлынуло струей вино. В этот раз, д*Артаньян, ограничившись стаканом игристого напитка, поблагодарил друзей за поздравление и предложил встретиться завтра, чтобы отметить его производство в мушкетеры уже по-настоящему.

   -Мне рекомендовали трактир «Отшельник» на Монетной улице. Говорят, он знаменит своей кухней.

   -Действительно, готовят там неплохо,– согласился Серко.– Значит, договорились. Мы с месье д*Экстрирперше завтра заглянем к вам в «Козочкук».

   -Нет,– немного подумав, ответил юноша, – завтра состоится богослужение, на котором будет присутствовать королевская семья. Охрану Соборной площади станут нести гвардейцы и мушкетеры. Поэтому нам лучше встретиться после богослужения в конце улицы Кокатри, а оттуда и до Монетной рукой подать.

   -Конечно, – сообразил Серко,– а вам от Соборной площади достаточно будет пройти по улице Святого Христофора, чтобы оказаться на Кокатри. Итак, до завтра!

   На следующий день с утра тысячи парижан заполнили Соборную площадь. Всем было известно, что сегодня состоится богослужение , на котором будет присутствовать королева-мать и юный король. Когда площадь перед собором Богоматери уже была заполнена, появилась рота мушкетеров де Тревиля, расположившаяся у входа в собор. В десять часов прогремел пушечный выстрел, возвестивший о выезде из Лувра короля и королевы. Толпа заволновалась, всем хотелось лицезреть венценосных особ. Д*Артаньян, оказавшийся первый раз в составе такого караула, также был взволнован и возбужден, ведь ему предстояло воочию увидеть королевскую семью и других вельмож. Между тем, толпа запрудила не только площадь, но и улицы перед ней, поэтому процессия, состоявшая из кареты королевы, короля, кардинала и еще десятка экипажей их придворных, продвигалась медленно под конвоем гвардейцев. Юный король периодически выглядывал из окна своей кареты с важным видом и даже едва кивал толпе, разражавшейся восторженными криками:

   -Да здравствует король!

   Наконец, кареты достигли площади и остановились у входа в собор. Все прибывшие один за другим, не спеша, вошли под его сумрачные своды, и вскоре богослужение началось.

   Д*Артаньян все это время пожиравший глазами королеву, короля, Мазарини и других придворных, заметил, что когда все вошли в храм, карета, украшенная гербом лейтенанта гвардейцев де Коменжа, отделилась от других и медленно отъехала в конец улицы Святого Христофора. К концу богослужения, он также увидел, что Коменж вышел из собора и, подозвав к себе двух гвардейцев, не спеша направился вслед за каретой. Спустя несколько минут все молившиеся вышли из собора и, усевшись в свои экипажи, направились к Лувру. За ними последовали и мушкетеры, но д*Артаньян, получив разрешение своего сержанта, поспешил к месту встречи с Серко и Верныдубом, которые, как он думал, уже ожидают его.

   Быстро пройдя по безлюдной улице Святого Христофора, он чисто механически отметил про себя, что ни Коменжа, ни его кареты здесь нет. Однако, свернув на Кокатри, д*Артаньян с удивлением увидел большую толпу, собравшуюся возле одного из домов. Там же стояла и карета Коменжа, окруженная горожанами. Самого лейтенанта он не видел, но на втором этаже дома вдруг распахнулось окно и истошный женский голос закричал:

   -На помощь! Помогите советнику Бруселю, его хотят арестовать за то, что он защищал народ! На помощь!

   Толпа внизу заволновалась и окружила карету Коменжа. Кое-кто попытался взять лошадь под уздцы. Кучер, сидевший на козлах, стегнул его кнутом, а сидевшие внутри два гвардейца открыли дверцы и выставили наружу пики.

   Орущую женщину оттащили от окна, но тут кто-то закричал еще громче:

   -Убивают! Разбой! Убивают Бруселя!

   Шум усилился, к дому Бруселя стал сбегаться народ со всех концов улицы. Гвардейцы, выйдя наружу, отталкивали пиками особо ретивых от кареты, но толпа от этого раздражалась еще больше и становилась все более агрессивной. Под натиском горожан гвардейцы оказались прижатыми к карете и, хотя кричали : «Именем короля!», на их крики никто не обращал внимания.

   Д* Артаньян, новичок в Париже, понятия не имел, кто такой Брусель, но он понял, что, если задержание этого человека проводит лично лейтенант королевских гвардейцев, то это важная фигура. Как мушкетер короля, он не мог остаться в стороне, поэтому, обнажив шпагу, с криком: " «Именем короля!» поспешил на помощь гвардейцам. Толпа, увидев мушкетера, в первое мгновение раздалась в стороны, что позволило д*Артаньяну пробиться к карете. Там он, держа в левой руке пистолет, присоединился к гвардейцам и стал наносить удары шпагой плашмя наиболее агрессивным нападающим. Минут десять гвардейцам и мушкетеру удавалось сдерживать натиск толпы, когда, наконец, на пороге дома появился лейтенант Коменж, ведя за руку Бруселя.

   Увидев арестованного парламентского советника, толпа пришла в неистовство.

   -Разбить карету!– раздались крики.

   -Убивают!– вопила какая-то женщина.

   -Смерть офицеру!– орал кто-то.

   -Именем короля!– надрывался Коменж, пробиваясь с Бруселем к карете.

   Д*Артаньян в свою очередь крикнул: «Всем стоять! Первый, кто сделает шаг вперед, будет убит!» и, видя, что его начинают теснить, стал колоть острием шпаги, тех, кто на него напирал.

   Лейтенанту удалось, наконец, втолкнуть Бруселя в карету и самому вскочить туда вслед за ним. В это время откуда-то из окна раздался выстрел, и пуля попала в руку одному из гвардейцев, шедших вслед за лейтенантом. Этот выстрел подействовал на толпу, как красная тряпка на быка.

   -Смерть офицеру!– послышались крики и толпа надвинулась на карету.

   Бледный Коменж приставил острие шпаги к шее Бруселя и крикнул:

   -Остановитесь или я заколю арестованного! Мне приказано доставить его живым или мертвым, я привезу его мертвым, мне все равно.

   В толпе поняли, что решительный лейтенант поступит так, как сказал. Хотя угрозы еще продолжались, но народ отступил от кареты. Коменж помог подняться внутрь раненому гвардейцу и крикнул кучеру: «Гони во дворец!».

   Кучер, полумертвый от страха стегнул лошадей, те двинулись вперед, сквозь нехотя уступающую им дорогу толпу. Мушкетер шел рядом с каретой. Но едва карета повернула на набережную, как сюда хлынула новая волна горожан, опрокинув карету и сбив с ног лошадей. Началась настоящая свалка. Разъяренный и уставший д*Артаньян стал уже орудовать шпагой в полную силу, нанося удары направо и налево, как и гвардейцы, коловшие острием своих пик тех, кто напирал на них. Но это сопротивление еще больше раззадорило толпу. Уже кое-где мелькнули дула мушкетов и прогремели первые выстрелы. Все громче раздавались голоса : «Смерть гвардейцам! Смерть мушкетеру! В Сену их!». Д*Артаньян потерял шляпу, его новый плащ был порван в нескольких местах, он уже порядком устал. Сотни рук тянулись к нему с угрозами, готовясь растерзать, стоило ему только упасть. Краем глаза он видел, что Коменж пытается выбраться из опрокинутой кареты и рвет на себе волосы от отчаяния. Гвардейцы яростно отбивались пиками, но не могли помочь ни мушкетеру, ни своему лейтенанту. Казалось все потеряно, еще немного и обезумевшая толпа разнесет в клочья лошадей, карету, гвардейцев и мушкетера. Д*Артаньян уже приготовился подороже отдать свою жизнь, когда вдруг толпа колыхнулась и раздалась в стороны. В воздухе свернули две широкие сабли и Серко с Верныдубом, сбивая всех с ног и опрокидывая особо рьяных в Сену, в мгновении ока оказались рядом с мушкетером. В следующий момент они обернулись к толпе с таким грозным и свирепым видом, что даже самые отважные бунтовщики попятились, давя друг друга.

   –Эй вы, оглянитесь ,– вдруг зычным голосом крикнул Серко,– спасайтесь, кто в Бога верует!

   Он махнул рукой назад и, обернувшись, все увидели примерно в трехстах метрах позади десяток конных мушкетеров со шпагами в руках, несущихся галопом прямо на толпу. Забыв о гвардейцах и Бруселе, все бросились врассыпную, да так быстро, что Верныдуб не смог удержаться от гомерического хохота. Спустя полминуты пропали куда-то и мушкетеры, так и не доскакав к месту, где находилась карета.

   -Благодарю вас, господин мушкетер от всего сердца,– сказал Коменж, наконец, выбравшись из кареты,– скажите мне ваше имя, мне нужно назвать его королю! И вас господа прошу назвать...

   Он вдруг умолк, беспомощно озираясь вокруг. Ни Серко, ни Верныдуба нигде поблизости не было. Д*Артаньян, обладавший острым умом, понял, что его друзья не хотели быть узнанными, поэтому назвав себя лейтенанту, также незаметно скрылся, пока тот со своими гвардейцами поднимал карету и затем продолжал движение во дворец.

   Глава восьмая. На службе кардинала.

   Когда д*Артаньян возвратился на улицу Кокатри, надеясь отыскать там свою шляпу, он увидел Верныдуба и Серко, шедших ему навстречу. Иван держал в руках его шляпу, немного помятую, но выглядевшую вполне прилично. Водрузив ее на голову, мушкетер сердечно поблагодарил друзей за свое спасение.

   -Признаться честно, я уже успел попрощаться с жизнью,– сказал он, с чувством пожимая руки обоим,– вы оказались там весьма кстати и вовремя.

   -Значит, будете долго жить,– серьезно сказал Серко,– примета такая.

   -Но, господа,– с удивлением спросил д*Артаньян,– почему вы так быстро ушли и не назвали господину Коменжу себя? Он доложил бы о вас королеве и уверен, ваш подвиг был бы оценен по достоинству. Ведь вы спасли жизнь лейтенанту гвардии его величества.

   Переглянувшись с Верныдубом , Серко решительно сказал:

   -Кажется, настала пора объясниться. Скажите, д*Артаньян, что вам известно о советнике Бруселе, которого арестовал де Коменж?

   -Да, в общем ничего, кроме того, что он, по-видимому, совершил какое-то серьезное государственное преступление, в противном случае вряд ли его стал бы задерживать сам лейтенант гвардейцев короля,– пожал плечами мушкетер.

   -То, что является преступлением в понимании кардинала Мазарини, может выглядеть героизмом в глазах народа,– объяснил Серко.– Кардинал обложил народ такими непомерными налогами, что его терпение лопнуло. А парламентский советник Брусель– выразитель и защитник интересов народа. Но волею судьбы на стороне народа оказалось и высшее дворянство Франции, ненавидящее Мазарини, в том числе и герцогиня де Лонгвиль, сестра принца Конде, ставшая фактически лидером Фронды. А не так давно принц временно поручил нам стать ее телохранителями, вот почему мы сейчас в Париже, а не вместе с ним в очередном походе. Но дней десять назад герцогиня уехала к мужу в его замок и мы временно предоставлены сами себе. Таким образом, если возвратясь, она узнает о нашей роли в аресте Бруселя...

   -Я все понял, господа,– сообразил д*Артаньян,– и обещаю, что, как мне ни жаль, но от меня никто о вашем участии в этом деле не узнает. А теперь, не пора ли нам отправиться в «Отшельник»?

   -Только налегать на вино не советую. – усмехнулся Серко,– похоже сегодня ночью в Париже будет очень не спокойно! И лучше, чтобы голова оставалась трезвой.

   Лейтенант Коменж, доставив Бруселя в Сен-Жерменскую тюрьму, как это ему было приказано кардиналом и королевой, возвратился в Лувр. Там он доложил Анне Австрийской в присутствии Мазарини об аресте советника Бруселя и о своем чудесном спасении. Услышав о героизме, проявленном д*Артаньяном, кардинал заметил:

   -Кажется, ваше величество, вы поступили правильно, приказав зачислить этого молодого человека в роту мушкетером де Тревиля. Он не замедлил выразить свою признательность за это в самом приемлемом виде.

   -Правда,– добавил де Коменж,– ради объективности следует сказать, что всех нас спасли от верной гибели два каких-то незнакомца, которые словно могучие рыцари древних сказаний , моментально усмирили бунтовщиков. Я так и не узнал их имен ибо, разогнав толпу, они и сами куда-то удалились.

   Однако королева не особенно внимательно слушала Коменжа, ее обуревали гнев и возмущение.

   -Как они посмели напасть на офицера короля?– воскликнула она, сжимая кулаки.– Разве они больше не мои подданные? Это ведь бунт! Их необходимо всех усмирить силой оружия!

   Кардинал сделал знак Коменжу, что тот свободен, а, когда лейтенант ушел. озабоченно сказал:

   -Кажется, мы сделали ошибку, арестовав этого Бруселя. Оставаясь на свободе, он был менее опасен, чем находясь в тюрьме.

   Не обращая внимания на причитания королевы, он возвратился в свой дворец и приказал вызвать к себе мушкетера д* Артаньяна.

   К счастью, молодой мушкетер, прислушавшись к совету, Серко не особенно налегал на бургундское, поэтому, наведавшись в казармы мушкетеров и, узнав о том, что его вызывает к себе кардинал, быстро привел себя в порядок и вечером прибыл в Лувр. В приемной кардинала его встретил Бернуин, камердинер Мазарини, молча распахнувший перед ним дверь кабинета.

   Ответив кивком на приветствие мушкетера, кардинал, оставаясь сидеть в кресле, внимательно оглядел ладную фигуру молодого человека, выдававшую скрытые силу и ловкость, несмотря на его юношескую стройность и даже кажущуюся хрупкость. Д*Артаньян был среднего роста, с хорошо развитым плечевым поясом и узкими бедрами, что выдавало в нем человека с хорошей физической подготовкой. Лицо его, совсем юное, с очерченными скулами и волевым подбородком, возможно, не было особенно красивым, но дышало дерзкой отвагой, а большие темно-карие глаза выдавали живой ум и проницательность.

   -Так, так, молодой человек,– нарушил молчание кардинал,– едва одев форму мушкетера, вы уже успели оказать важную услугу его величеству королю.

   -Моя жизнь принадлежит моим королю и королеве, – с поклоном ответил юноша,– я просто исполнял свой долг.

   -И хорошо исполнили,– заметил Мазарини,– ее величеству доложено о вашем подвиге и она осталась очень довольна тем, что не ошиблась, зачислив вас в роту королевских мушкетеров.

   -Мне известно о том, что, если бы не ваше высокопреосвященство, – вновь поклонился д*Артаньян,– то это назначение могло и не состояться. Весьма признателен вам за это и всегда готов оказать услугу вашему высокопреосвященству.

   «Гм,– подумал кардинал,– он весьма доходчиво дал почувствовать разницу между королем. королевой и мной. Однако, хитрая бестия этот гасконец!»

   Однако вслух он произнес совершенно другие слова:

   – Скорее всего, вам представится такая возможность гораздо раньше, чем вы думаете. Но в этом мире за все приходится платить, поэтому обещаю, что, если я буду требовать от вас услуг, то за их выполнение вы будете по достоинству вознаграждены.

   Д* Артаньян выжидательно посмотрел на него и кардинал после паузы продолжил:

   -Здесь,– он слегка выдвинул ящик стола,– лежит патент на должность лейтенанта королевских мушкетеров. Он не заполнен и, чья фамилия будет в нем указана, впредь зависит только от вас.

   Д*Артаньян молча поклонился, но в голове его предостерегающе прозвучали слова де Тревиля. сказанные накануне о том, что Мазарини редко выполняет свои обещания.

   -Так вы готовы мне служить?– прямо спросил кардинал, решив, что почва для такого вопроса уже достаточно подготовлена.

   -Да, если только поручения вашего преосвященства не будут противоречить понятиям чести дворянина.

   -Вы полагаете,– поморщился Мазарини,– что я стану поручать вам выполнение низких, неблаговидных поступков, вроде кого-то убить или ограбить? Будьте спокойны, вы мне нужны совсем в другом амплуа. Вы станете шпагой в моей руке, которая будет надежной охраной меня, королевы и короля, вот в чем должна заключаться ваша служба. Вы уже доказали, что один стоите, по меньшей мере, четырех королевских гвардейцев, а таких людей, как вы в моем окружении нет.

   -Готов служить вашему преосвященству,– теперь уже вполне искренне сказал мушкетер, глядя в глаза кардиналу.

   -Вот и отлично. С этой минуты вы будете постоянно находиться при мне и действовать по моим приказам. С де Тревилем я все это улажу.

   После непродолжительной паузы он вдруг внезапно спросил:

   -Скажите, вам известен некий де Люпугрис?

   Д*Артаньян замялся, не зная, как ему поступить, но в это время дверь кабинета открылась и на пороге появился встревоженный Бернуин.

   -В Париже бунт,– сказал он взволнованно,– королева просит ваше высокопреосвященство срочно прибыть в Лувр.