Текст книги "Книга власти (СИ)"

Автор книги: Валерий Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 78 страниц)

   -Хорошо, у тебя уродец будет две женщины, – трусливо подтвердило племя, но все при этом злобно и с ненавистью смотрели на меня.

   -Хорошо, расходитесь, можете взять моё мясо, я принёс еды.

   Я спокойно поднял копьё, и пошёл к пещере, прихватив лишь одного кролика. Подошёл к сыну, сел рядом, разорвал кролика пополам, брызнула кровь. Я стал есть, сын стал есть тоже.

   -Теперь нам принадлежит две женщины, самые красивые и лучшие, возьми свою прямо сегодня ночью, пока племя не передумало.

   -Они ненавидят нас.

   -Да, раньше уважали, но сейчас уже ненавидят и бояться, надо думать, что делать дальше.

   -А что можно сделать?

   -Не знаю, но надо всегда показывать зубы, иначе они рано или поздно поднимут на нас оружие. Надо быть сильными, а что до полу вождя... Я решу с ним проблему потом, он боится меня, и я буду поддерживать в нём страх. А пока ешь, всё будет хорошо.

   * * *

   Надо сказать, что мне теперь уже было более двадцати одного года, что по меркам нашего мира соответствует дряхлому старику. Только в свой двадцать один год я был молодым и сильным воином, что было совсем необычно. Я сам почти не думал об этом в начале, да и племя воспринимало это как норму. Просто они были слишком тупыми, чтобы понять, что я слишком стар, чтобы быть молодым и сильным. Они не думали о возрасте никто и никогда, просто воспринимали как данное то, что со временем слабеют и умирают. И если бы... Никто больше и не задумался бы о том сколько мне лет. Только наступило время, и я стал подумывать о своих годах сам, я был молод и силён, а прожил уже очень долго, и вот уже подрастает мой сын... Все те люди, что более двенадцати лет назад были моими сверстниками, людьми моего возраста, при которых я убил того льва, что помог мне наладить контакт с племенем теперь уже были мертвы, все. Только те, кто был в те времена детьми, теперь уже были членами племени в почтенном возрасте. А я был всё также молод, и последние несколько лет почти и не менялся даже. Но додумать и осмыслить происходящее, мне тогда было не суждено.

   Как-то раз я возвращался с охоты, прошёл ограду, вошёл на территорию стойбища, и здесь было тихо, и все молчали. Я окрикнул сына, но он не отозвался. А всё племя молчало, не было ни шума, ни гвалта детей, все боялись, и я увидел их страх.

   -Где мой сын?

   -Никто не сказал ни слова. Все молчали, сидели и боялись.

   Я понял, что всё совсем не так как должно быть. Внимательно осмотрелся, посреди поляны стойбища земля была утрамбована, кто-то явно хотел скрыть следы, и я увидел почти свежую кровь, ей не более двух часов. Я осмотрел полянку, здесь явно кого-то тащили, и догадаться кого было не сложно, ведь сегодня сын остался в стойбище и не пошёл со мной на охоту, потому что ему надо было сшить себе новую куртку, а это непростая, долгая и трудоёмкая задача.

   Я пошёл по следам, вышел за пределы ограды стойбища, здесь следы того, что кого-то тащили, уже никто не скрывал. Я быстро побежал по следу, мой путь был недолгим, минут через пять я нашёл сына, он лежал голый, видимо с него сняли все сшитые мной и им вещи, потому что моя одежда очень ценилась в племени, но никто кроме меня не умел столь искусно шить, череп моего сына был проломлен. Мне сразу всё стало ясно, я присел на корточки пощупал пульс, его конечно не было. Можно было не проверять, он явно был мёртв уже несколько часов. Его убили, судя по уликам, ударом камня по голове, возможно даже ударом сзади. Да, моей ошибкой было то, что я оставлял сына одного в стойбище, полагая, что среди людей безопаснее, чем в лесу среди зверей, на самом деле куда безопаснее было за пределами стойбища. А правильнее было всегда брать сына с собой. То, что племя ненавидело нас, но боялось и уважало только меня, но не моего сына, я видел и давно знал. Я ничего не делал, не знал и не ожидал, я пренебрёг здравым смыслом, и мой единственный ребёнок был мёртв. Впрочем, тогда я просто не понимал, что такое вообще может произойти, потому что никогда в моей жизни подобного не происходило. Худшее то, что Йоти и Вира появились у нас недавно, и не успели родить нам никого, и может, и не родят вовсе, ведь с ними спали не только мы, но и всё племя. Больше детей у меня не было, они убили моего единственного ребёнка, и это требовало отмщенья. Мне было обидно. Да мой сын не был великим воином, не отличался тигриной смелостью и ловкостью, но он был искусным рукодельником, у него золотые руки, что на самом деле гораздо важнее и ценнее, чем быть смелым воином, а главное он был умным, гораздо умнее, чем остальное племя. Я долго учил его ремёслам, рукоделию, всему что знал и умел сам. С ним было интересно говорить, работать, учить его. Мой сын был единственным в племени, с которым можно было действительно интересно обсуждать любой вопрос, и он единственный кто работал с камнем, костью и ниткой почти столь же успешно и старательно как я, все остальные были так, тупыми полу обезьянами. И максимум на что были способны мои тупые соплеменники, это спустить со зверя шкуру, кой как отскоблить остатки мяса, помыть и просто накинуть на себя. Да и то, они делали это не потому что понимали ценность одежды, а просто пытались подражать моим действиям. В то время как моя кожаная амуниция была почти полноценной одеждой и вызывала жгучую зависть. И мой сын, кстати, не был злым и жадным по своей природе, не был садистом, как те, кто его нередко травили и оскорбляли, он был добрым и покладистым, строил общество вокруг себя, а не разрушал. Частенько делал полезные для племени вещички и дарил их людям просто так на общее пользование. Он был хорошим. И вот их благодарность.

   Я развернулся и быстро пошёл к стойбищу, меня распирала ярость и злоба, и быть может, это было глупо возвращаться к племени так, днём, и пытаться наказать кого-то прилюдно. Но злоба затуманила мой рассудок, и как же иначе? И теперь я превратился в того льва, что полез за мной на дерево, не понимая, что так и было задумано охотником изначально. Но одно дело судить других, другое дело наступать на грабли самому. Хотя тот, кто убил моего сына, тоже не обладал стратегическим мышлением, и вёл себя как трусливый запуганный зверёк, испугавшийся своим жалким свинячьим сердцем и куриным мозгом возмездия. Зверёк, который понял, что за содеянное придётся отвечать уже после совершения действия. И самое обидное, я понимал, они убили его не зато, что мой сын задирался или вёл себя как свинья. Они убили его просто ради его вещей, ведь моему сыну принадлежало много искусно сделанных вещичек и оружия, которое тот сделал своими руками, либо мои подарки ему, именно поэтому он был голым, соплеменники ограбили его. Убивая они хотели получить его вещи, но не понимали, что после его смерти, уже некому будет делать эти вещи, которые, кстати, скоро придут в негодность. Просто, например, какому-нибудь полу вождю или Киви приглянулись сапоги моего сына, именно сейчас, сиюмоментно, и он очень захотел их иметь, сделать сапоги сам он не мог и не умел, и потому решил просто отнять. Такое происходило пару раз в прошлом, правда тогда я жестоко наказывал тех, кто отнимал вещи моего сына, а теперь... Теперь... Да, типичная психология человеко-животных во все времена, увидел у чужого человека красивую побрякушку, захотел обладать ею, убил и ограбил. А ещё наложились такие факторы как жадность, безнаказанность, видимая слабость жертвы, стадный инстинкт, ощущение себя частью большой стаи, долговременная ненависть и банальная зависть. Потому что на самом деле, если ты животное хочешь обладать хорошими сапогами, возьми и сделай сам, не можешь сделать сам сапоги, сделай что-то другое, обменяй. Не умеешь делать сам, терпи, но не грабь. Просто, если ты не умеешь работать сам и делать что-либо, не можешь заработать, то не разевай рот на то, что не заслужил, на чужое. Но людо-звери никогда не понимали такой простой справедливой истины. Никому из нападавших и в голову не пришло, что эти вещи принадлежат моему сыну потому что он сделал их своими руками, и только поэтому никто не имеет права их отнимать.

   Когда я подошёл к ограде, все входы были заложены ветками, племя трусливо сидело за ними, целясь в меня палками с каменными и костяными наконечниками, которые я научил их делать, и метательными дротиками с ядом. Они боялись, я думаю, в убийстве и последующей делёжке участвовали вообще все, хотя конечно, самое ценное досталось полу вождю и его молодым и сильным самцам, а остатки и вещички малой ценности достались той части племени, что не имела мышц, женщинам и детям.

   -Убирайся! Мы не хотим больше тебя видеть! Проваливай уродец! Уродец! Уродец! Уродец!

   В их гвалте я почувствовал страх, и даже ужас, и только ощущение стаи удерживало их от того, чтобы просто убежать. Они кричали, и тем ободряли друг друга. И всё же их смелости не хватало, чтобы напасть на меня, хотя в племени сейчас было не меньше двадцати молодых и сильных воинов и охотников, и они бы справились со мной вместе. Но они боялись.

   -Выдайте мне тех, кто убил моего сына, и я уйду.

   -Твой сын умер сам! Убирайся уродец. Убирайся! Ты уродец, ты уродец, ты просто уродец. Ты не нужен племени, такие как ты, позор племени, мы не хотим больше тебя видеть.

   Они все гигали каркали моё имя и причитали, по большому счёту это были даже не люди, а просто трусливая стая злобных оборзевших до безобразия и вместе с тем напуганных до смерти макак.

   И они привели меня в бешенство, я размахнулся и всадил прямо сквозь ветки ограды своё копьё тому ближайшему воину, до которого дотягивался. Это был один из молодых воинов, что поддерживал молодого, теперь уже не полу, а вождя. Практически сразу в меня воткнулось несколько дротиков с ядом, которые я сам им изготовил, и я понял, что часть яда попала в кровь, но по болевым ощущениям не слишком много, чтобы умереть мгновенно, меня спасла одежда. И они стаей бросились на меня. Я размахнулся копьём и поразил ещё нескольких воинов племени, но раны были не смертельными. Они попытались окружить меня, я отступал с боем, мы сражались несколько минут, меня сильно спасали мои кожаные доспехи. Оружие каменного века не слишком смертоносно на самом деле, их заточенные палки с не слишком острыми каменными и костяными наконечниками, при непрямых ударах вообще не слишком опасны для меня. В принципе сделать достаточно острый костяной наконечник можно, и у меня такие и были, но мои соплеменники были довольно криворукими созданиями, и у них такого оружия почти не было, за исключением тех ножей, что они отняли у моего сына. Они конечно пытались привязывать острые куски костей к палкам, подражая мне, но получалось у них не очень. Всё же я понял, что с этой стаей не совладать, тем более, мне быстро становилось дурно от яда, я бросился к реке, и за секунды переплыл её, остальные не рискнули. Они даже не пошли к броду, чтобы догнать меня, они просто стояли с другой стороны реки, в двадцати метрах от меня, и грозно вели себя как макаки. Я думаю, если бы у них были бы бананы под рукой, они кидались бы ими в меня. Я же лёг, и стал аккуратно выдавливать яд дротиков, он уже впитался, и я чувствовал себя нехорошо, но предполагал, что смертельной дозы не получил. Я собрался с силами, поднялся, и побрёл прочь.

   Здесь в лесу у меня было несколько шалашей на ветвях деревьев, защищённых от хищных кошек. Рядовые члены племени кроме моего сына не знали про эти шалаши. К тому же в эту часть леса, что за рекой они редко углублялись, поскольку не умели плавать, а до брода ещё надо дойти. Да и хищных кошек в последние годы сильно поубавилось, мы их поубивали, так что я поднялся в шалаш и лёг там в сравнительной безопасности. Насколько вообще можно быть в безопасности в мире каменного века. Я взял корешков, что лежали здесь про запас, их было немного, но пожевать хватит, выпил воды из бурдюка на поясе. И спокойно лёг спать, я знал, мне надо просто спокойно полежать, действие яда скоро выветрится само собой.

   * * *

   Смерть сына вызвала во мне жуткую ярость и стремление мстить. С одной стороны я понял, что возврата в племя у меня уже нет, обратный путь утерян, теперь они не примут меня никогда, но я и не хотел возвращаться, всё. Я был добр с ними, я помогал им, защищал их, учил. Но ничего кроме ненависти в ответ не получил. И если первые годы после убийства льва меня действительно уважали, то теперь последние лет 5 боялись. Боялись потому что я искусный воин, у меня хорошее снаряжение и я просто опасен. Но никто не ценил то, что я делал для людей, то, что я кормил их, лечил, дарил свои вещички. Все члены племени кроме сына избегали меня. Сейчас уже племя наоборот считало, что я должен делать для них всё это и бесплатно, потому что я уродец, не такой как все. Я собирался мстить, но пелена слепой ярости уже пропала с моих глаз. И я не собирался убивать всех, но я убью в первую очередь тех, кто убил моего сына, а выжившие пусть живут как хотят. Это послужит им уроком.

   Я подготовил около тридцати ядовитых дротиков с ядом самой ядовитой змеи, из известных мне. Я знал, каждый этот дротик смертелен для человека. При этом племя не отличалось мозгом и стратегическим мышлением, и не понимало элементарных вещей, в частности, все воины племени привыкли, что ограда является надёжной защитой от внешнего мира. Вот только ограда это защита от зверей, а над поляной племени нависают довольно высокие деревья с которых надёжно простреливается дротиками вся поляна. Никаких внешних дозоров за оградой не было никогда, и в пещере в тёплую летнюю ночь никто почти не спал. Племя никогда и ни с кем не воевало, и не имело никакого опыта боевых действий, тем более против такого совершенного оружия как у меня, а столько лет назад любое метательное оружие с ядом, было верхом совершенства. Потому что до меня мои соплеменники использовали в бою разве что тупо палку, иногда заточенную, но не более. И лишь немногие, иногда, ещё до меня, пытались приспособить камни, обрабатывая их крайне неумело и примитивно.

   Племя этим вечером как всегда просто сидело посреди поляны, закрыв от зверей на ночь проходы. Я в полумраке незаметно залез на одно из деревьев и стал внимательно наблюдать, как племя ест недавно убитого кабана. Сейчас многие члены племени имели различные вещички моего сына, и по ним было чётко видно, кто убивал и у кого влияния больше. Я внимательно осмотрел их, и просто хладнокровно и никого не щадя, стал расходовать дротики, прицельно убивая в первую очередь молодых воинов, и тех, у кого на руках были вещи моего сына, всех потенциальных убийц. Они сгрудились посреди поляны, трусливо визжали, не понимая что происходит, я убивал одного за другим, это продолжалось всего пару минут. Пока на поляне не осталось тридцать агонизирующих трупов, часть из которых была женскими. Расправа была холодной, жестокой и методичной, я убивал с лёгкостью и удовольствием, все они были удобными лёгкими мишенями, и почти не оказывали сопротивления, не видя откуда из темноты вылетают дротики. Никто даже не догадался спрятаться в пещеру. Я убил молодого вождя, Киви, и всех остальных воинов. Оставив племени пару молодых десяти летних парней для размножения, и в принципе, при желании я мог бы убить их всех. Именно в этот момент я осознал свою реальную силу, я, благодаря своему уму, гораздо сильнее, чем все эти полу обезьянки вместе взятые, и потому не надо их бояться. Они все тупые и неразумные звери, немногим умнее тех кабанчиков, которых мы ели. Сейчас племя поредело примерно наполовину, остались в основном дети, и некоторое количество самок. Не знаю, выживут ли они теперь таким составом. Но такова моя месть за их предательство. Тем более, я видел, предали все, а не только окружение полу вождя. Они пошли не за мной, а за тем глупым и неразумным животным, которое ничего не делало для них никогда и только обирало и грабило, забирая всё, что пожелает. Но они уважали полу вождя и ненавидели и не ценили меня, только потому что я не такой как они и не похож на них. Обезьянки совершенно были не способны реально оценить пользу от моего правления, если бы такое имело место, и от моего сосуществования с ними. Полу вождь же был сильным, наглым, окружил себя молодыми сильными самцами, и угнетал и обирал других членов племени, брал всё что хотел, в тех рамках в которых я позволял ему, но не более. И они уважали того, кто угнетал их, только потому что перед ним надо было выслуживаться, а я как дурак дарил свои дары просто так. И вот чем кончилось. Что ж, каждый народ достоин той власти, которую выбирает сам. И да у них у всех был выбор и они сделали его сами. Люди не умеют уважать честь и достоинство, это у них в крови, а у меня была честь, и я заботился о своём народе. Ещё недавно я почти любил их, знал каждого, и помогал в меру сил, но я не прощаю тех, кто предаёт меня, никогда. Если бы они берегли меня и уважали, племя ждал бы расцвет, много еды, нужных предметов, теперь впереди у них мрак и пустота, это их выбор, а не мой. И да, я мог бы уйти и не мстить им, но это неправильно, не наказывать тех, кто совершил против тебя такое, мстить надо всегда, это справедливо, а справедливость это очень важно, хотя и не главное в жизни.

   Да, мне было немного жаль, что всё так кончилось, я готов был на многое ради них, можно сказать я любил свой народ, у них был выбор, но есть вещи, за которые не прощают и жестоко зверски мстят. Ведь каждый должен помогать своему народу в меру сил, но и народ обязан платить своим лучшим представителям по счетам. Если народ не хочет платить самым полезным особям уважением и ресурсами, значит, пусть получает по шее такой народ, и чем больнее, тем справедливее.

   Глава 3: Странник.

   За последний 21 год своей жизни я сильно повзрослел, и теперь стал молодым и очень сильным воином, я был выше и сильнее любого своего соплеменника, выше на голову, а сильнее раза в три, мои мировоззрения также сильно изменились. В прошлом, я жил около своего племени как изгой, не понимая, что мир велик. Потом я жил здесь в племени и не уходил никуда, потому что мне было хорошо, и у меня всё было. Сейчас у меня ничего не было, но теперь я взросл и умён, и я не хочу оставаться здесь, где умер мой сын, я хочу увидеть этот мир, что там за горизонтом? Ведь я никогда не уходил от племени больше чем на 10 километров, точнее уходил, чуть дальше, но всего пару раз, и не более чем километров на пятьдесят. Теперь, я хотел увидеть, что там за горизонтом, на который я пару раз пялился с вершин высоких деревьев и нашего родового холма с пещерой. Я не хотел оставаться здесь, я не хотел мириться или воевать дальше со своим племенем. Я знал, выжившая часть племени уже не виновата в смерти моего сына, но и возвращаться я к ним не хочу, они считают меня врагом. Может быть, они больше никогда уже не рискнут поднять на меня руку, и память о моей мести сохранится на несколько поколений, и я даже стану великим и мудрым вождём и у меня будет много женщин. Но я не хочу больше ничего для них делать, просто не хочу, чтобы их ждал расцвет. Жить здесь дальше не имеет смысла, пора посмотреть мир.

   Я подготовил специальной снаряжение, два своих самых лучших бурдюка, заполнил их чистой водой. Сумку полную кореньев и сухих фруктов, наверное, на килограмм, этого хватит на пару дней похода, но основную еду я планировал добывать в пути. Также я положил в походный рюкзак два комплекта лучших инструментов, запасной наконечник для копья и два запасных ножа. Несколько элементов одежды и два куска хорошей свежей кожи, чтобы если что ремонтировать одежду в пути. Зарядил долго сохраняющимся ядом с десяток дротиков. Всё, мои приготовления были окончены, я был готов идти путешествовать. К тому же я не был жёстко привязан к снаряжению, поскольку не так давно всё это сделал своими руками, не имея ничего, и я был искусным в рукоделии, и предполагал, что даже если что-то сломается и испортится, мне не составит труда восполнить свою амуницию. Другое дело, что здесь рядом с владениями племени у меня было несколько шалашей и тайников с оружием и другими полезными вещами, в том числе одеждой, а также мои плантации корешков на чёрный день. Всё это придётся бросить, и пропадёт зря, но ничего, впереди у меня новая жизнь!

   Было раннее утро, я слез с дерева, дошёл до реки, и спокойно размеренным шагом пошёл вниз по течению. Идти было легко, погода была хорошая, более менее тёплая и сухая, я знал, сейчас примерно начало лета. Так я шёл целый день, ни разу ни один крупный хищник не напал на меня, хотя я довольно быстро вышел из владений своего племени, где все крупные хищники воспринимали меня как вершину пищевой цепочки, знали меня и никогда не переходили дорогу. Но вместе с тем, я умел ходить тихо, и меня никто не трогал.

   К вечеру пути, я прошёл, наверное, никак не меньше шестидесяти километров, я ходил быстро, и мог идти очень долго, не останавливаясь на отдых. Шёл практически без привалов, потому что в прошлом я привык ходить далеко и подолгу охотиться. Река тем временем стала намного шире, чем там, где стойбище моего племени и течение резко замедлилось, я как-то подошёл к реке потрогать воду, она была тёплой, гораздо более тёплой, чем там, где жили мы. И вдруг я увидел странные глаза на воде, они медленно плыли ко мне, я понял, что дело не чисто и это какой-то хищник подкрадывается ко мне, дёрнулся и отпрыгнул назад, и вовремя. Огромная зубастая тварь тёмно-зелёного с коричневым цвета вынырнула из воды и клацнула пастью там, где я стоял. Я быстро отпрыгнул назад и сделал несколько шагов прочь от реки, но крокодил не стал меня преследовать, он охотился лишь на зазевавшихся у водопоя животных. Я внимательно осмотрел берега реки, и вскоре наткнулся на противоположный берег, там на небольшом глинопесчаном пляжике нежилось несколько таких тварей. Самая большая из них имела длину не меньше семи метров, при длине пасти порядка метра. Я глубоко осознал, что если такая вцепится в меня у воды, это конец и никакой кожаный доспех не поможет, уже ничто меня не спасёт, и здесь в реке таких тварей было довольно много. Думаю, они успешно охотились на всех животных, что приходили на водопой. Великое счастье то, что они не жили около моего племени. Думаю, это было связано с тем, что выше по течению, скорость реки была больше и вода холоднее, из-за чего жить в нашей реке крокодилам было некомфортно, и они все переселились сюда, где вода потеплее, и течение помедленнее. И кстати, теперь, путь в реку заказан, если что, не бросишься в воду чтобы уплыть от льва или стаи волков. Здесь в воде опаснее, чем на суше. Я подумал, что теперь даже набирать воду в бурдюк и то слишком опасно, и надо искать какой-нибудь мелкий ручей, где не может быть крокодилов. Впрочем, ручьи иногда попадались, и я решил не возвращаться назад к племени, надеясь, что всё будет нормально, хотя стало понятно, что там, где я жил раньше, без крокодилов куда безопаснее.

   Я продолжал идти вниз, и вскоре наступил вечер, я залез на крупное дерево, поломал ветки под собой, так, чтобы если какой дикий кот полезет за мной на дерево, чтобы он шумел и не застал меня во сне. И после этого, преспокойно уснул.

   Утром я двинулся дальше вниз по течению, и вскоре набрёл ещё на одно племя людей. Они не заметили меня, и я смог подкрасться незаметно к их стойбищу, и внимательно рассмотреть их с дерева. Эти люди были не такими, как люди моего племени, и не такими как те другие племена, что я видел раньше. У них было другое лицо, толстый нос, менее похожий на мой или моих соплеменников. Глаза были другими и иначе посажены, особенно если посмотреть на глазные дуги, другая форма челюсти. Их тело было ещё более волосатым, чем тела моих соплеменников, но всё же это были скорее волосы, а не шерсть, и они были прямоходящими, хотя немного сгорбленными быть может. Они также пользовались оружием, палками, к которым верёвками из коры деревьев были примотаны камни. И самое главное, они были на пол головы выше, чем мои соплеменники, но всё равно ниже меня. При этом, их фигуры были как-то более массивными, что говорило о том, что они тяжелее и физически сильнее моих соплеменников. И я думаю, если бы они решили побить моё племя, то легко побили бы. Но они всё равно были ниже и слабее меня. Я понял, это тоже люди, но какой-то другой народ, совсем другой, не такие как мы. И я подумал, что, наверное, в мире много других народов, таких же, как мой, но других. И быть может, моя мать просто родила от представителя другого народа? И поэтому я такой, а что? Если когда-то давно в племя забрёл уродец, ещё худший, чем я сам, изнасиловал мою мать, а потом племя прогнало его, или он сделал это где-то в лесу, не приближаясь к стойбищу, в итоге родился я. Тем более, моя мать была слишком тупа, и память коротка, и не могла она мне это рассказать в силу своей сущности. Ведь эти люди, за которыми я сейчас наблюдаю, как бы их назвать? Неандертальцы быть может, тоже как бы люди, но не такие как я. Поэтому, если искать, может, есть шанс, что я найду таких же людей как я сам, свой народ, где я буду своим, или почти своим.

   И тут я почувствовал странный запах, я никогда не ощущал такого, это был запах гари, я навострил ушки, но не смог понять, что это за запах и откуда. Запах был до того необычным, непохожим на обычные, и это не мог быть запах животного или растения. Уж в запахах то я кой что понимаю. Однако, понаблюдав более пристально, понял, что этот запах исходит от светло серого странного водяного пара, что понемногу выходит из их пещеры. Я решил понаблюдать подольше, потому что странный запах меня заинтересовал. И тут я увидел, что неандертальцы собрали странную кучу сухих веток посреди поляны, и другой неандерталец выносит из пещеры нечто странное и невероятное. Это странное ползало по веткам, источало запах, и выглядело совершенно невероятно. В начале первая мысль, что пришла ко мне в голову, у них какое-то животное, но я понял, что это не так, и передо мной какое-то неизвестное мне явление природы. Тем временем неандерталец опустил огонь на ветки, что были сложены кучей посреди поляны, и они загорелись, пламя увеличилось в размерах, и странные люди стали подкладывать в него новые ветки. Потом неандертальцы притащили убитого оленя и стали жарить его, на всю округу распространились странные запахи, и я тогда впервые почувствовал запах жареного мяса.

   Я изнывал от любопытства, мне очень хотелось узнать, понять, что это такое. И я решил рискнуть, в те времена я не был опытным дипломатом, и опыта контактов с чужими у меня тоже не было. Я в силу своей детской глупости и наивности просто не понимал, как это опасно идти навстречу с чужим племенем у них дома. Я спрыгнул с дерева, и пошёл навстречу к неандертальцам, стараясь показать свои мирные намерения. Но реакция их была прямо противоположно неожиданной для меня. Как только они заметили меня, первый же заметивший издал грозный клич, и показал на меня рукой. Все воины племени тут же схватили палки с камнями на концах и с угрожающими криками бросились ко мне. Я смекнул, что они бегут ко мне со своими палками камнями, не ради мирного знакомства, они атакуют и всей стаей. И понял, что это было глупо с моей стороны идти к ним, зная, как ко мне относилось моё собственное племя, едва ли было разумно надеяться, что чужаки, увидев меня первый раз в жизни, отнесутся к моей персоне и моему интересу к огню с пониманием.

   Я бросился наутёк, бегал я очень быстро, гораздо быстрее, чем мои соплеменники, и быстрее неандертальцев. Те кстати, бегали вообще медленно по моим меркам, в связи с чем я легко и быстро оторвался от них. Только вот, потеряв меня из виду, они не прекратили преследование, как поступали предыдущие люди с которыми я пытался контактировать раньше, и мои соплеменники. Эти пошли по следу, и вскоре я это понял, и мне снова пришлось бежать, ручьёв по близости не было, и я удалился от реки, запутать след было сложно. Я понял это, и ещё я понял, что вернуться к реке не получится тоже, в прошлом я часто путал следы в своём лесу за счёт того, что переплывал реку и выходил выше или ниже по течению, аналогично с ручьями, расположение которых в своём лесу я знал наизусть. Тут в реке не поплаваешь из-за крокодилов, а где ближайший ручей я не знаю, да и есть ли он вообще.

   Как вариант было вернуться к тому ручью, что я прошёл часа три назад, тот впадал в реку, и по нему можно было запутать следы, но это слишком далеко. И я выбрал иное решение, которое никогда раньше не применял. Поскольку я сильно оторвался на бегу от преследователей, я решил сделать развилку своих шагов, несколько раз. Я прошёл по одной из тропинок, потом вернулся, прошёл в другую сторону, и так три раза. Потом вернулся и пошёл по ранее топтаной. Страха не было, как ни странно, я знал, что они меня не догонят и не поймают, неандертальцы как преследователи скорее назойливая проблема, а не угроза моей жизни. Я спокойно запутал следы, потом залез на дерево, перелез с дерева на дерево несколько раз, так чтобы следы заканчивались у дерева, но в стороне от меня, и остался там. Вскоре я услышал вдали в лесу яростный вой преследователей. Они наткнулись на ловушку и не смогли решить головоломку, куда же я побежал на самом деле. Я думаю, они никогда ранее в своей жизни не сталкивались со столь умной стратегией запутывания следов, потому что звери на такое были просто неспособны, а преследовать людей им доводилось не часто.

   Тем не менее, они попытались обойти лес в поисках меня, но так и не нашли куда я делся, потому что была развилка, на которой все следы заканчивались тупиком спустя метров двести, и где и куда я свернул было не ясно. Тем более, я притаился и сидел на дереве высоко и очень тихо, заметить с земли где я сижу было сложно, особенно если не искать меня специально. Я дождался позднего вечера, спустился вниз с дерева, и решил всё же сходить к стойбищу агрессивных местных жителей снова. Я подумал, что на ночь они уйдут в пещеру, и я смогу вблизи осмотреть то место, где был огонь, пока остальные спят. Меня очень интересовала эта необычная вещь. Если буду достаточно осторожен, а так, ночью они едва ли решаться преследовать меня по лесу, да и не боюсь я их, если что убегу снова.

   Я аккуратно прокрался к стойбищу, залез на дерево, и увидел странную вещь. Была ранняя ночь, темно хоть глаз выколи. Но на поляне неандертальцев полыхало огромное пламя высотой метра три не меньше. Пламя ярко светило оранжевым и оттенками жёлтого и красного на всю округу, я слышал его треск, то, как огонь ел сухие ветки. И неандертальцы ничего не опасаясь прыгали вокруг него.