Текст книги "Христианство и Философия"

Автор книги: Валерий Карпунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

КАКОВ ИСТОЧНИК ФИЛОСОФСКИХ ДОКТРИН?

Довольно часто мне задают вопросы: является ли философия исключительно умственным, рациональным трудом? Можно ли построить, или «сочинить», ту или иную философскую концепцию исключительно логическими средствами и методами? Другими словами, можно ли философские системы строить примерно так же, как в математике доказываются теоремы?

Думаю, что во многом философия – это, конечно же, рациональное, логическое предприятие. Философы, как правило, стремятся логически обосновывать свои доктрины, и это бросается в глаза. Поэтому у многих людей создается впечатление, что философия – это, если и не всецело, то во многом логическое предприятие, дело логических размышлений. Действительно разработка философских доктрин имеет логический характер. Но прежде чем что-то разрабатывать нужно сформулировать исходные принципы, которые подлежат логической разработке. Я убежден, что исходные принципы своих доктрин философы принимают не mi основе логики.

Философ принимает принципы своей доктрины не на основе логики, но развивает, разрабатывает их, используя логику. Французский философ Анри Бергсон говорил так: «Философ, который достоин этого имени, за нею свою жизнь сказал только одну вещь; да и то он скорее пытался сказать эту вещь, чем действительно ее выразил. Каждый великий философ всю свою жизнь пытается выразить свою оригинальную интуицию. Она предельно проста. И вот почему он говорил всю свою жизнь».

Думаю, что Бергсон имел в виду примерно следующее: чтобы изложить с помощью слов нечто предельно простое и в то же время целостное, то есть нечто такое, что характеризуется глубоким внутренним единством, изложить в форме той или иной философской доктрине, требуется затратить (использовать) очень много слов. Почему? Потому что нечто предельно простое, новое и оригинальное – это очень часто то, для чего еще не найдены, не изобретены слова. Поэтому дороги философских разъяснений очень часто длинны и причудливо извилисты. Они напоминают «серпантин» горных дорог, являются столь же петлистыми и кружными.

Так что философия – это не чисто логическое предприятие, не чисто рациональная конструкция. В деле создания новой философской доктрины интуитивное принятие исходных принципов гораздо важнее, чем их логическая разработка: интуиция первична, а логический разработка вторична. Под «интуитивным принятием исходных принципов философской системы» я имею в виду некий принципиальный жизненный выбор, который осуществляет тот или иной философ. В свою очередь, под «жизненным выбором» я понимаю примерно то же самое, что имел в виду Паскаль, говоря, что сердце имеет свои резоны, которых не знает разум. Эту мысль Лев Толстой любил излагать как мысль о двух умах. Он считал, что у человека есть два ума – ум ума и ум сердца. Ум ума – это привычный, формальный, логический ум. Ум сердца более глубокий, он позволяет в той или иной степени прозревать суть вещей и явлений мира, воспринимать правду жизни. Первый ум Толстой называл также «головным» и считал его сухим и поверхностным, хотя, возможно, и ловким, увертливым. Этот тип ума он явно недолюбливал.

На мой взгляд, принципиальный жизненный (интуитивный) выбор, который осуществляет тот или иной философ, когда создает основы своей доктрины, – это выбор его ума сердца. Есть старое русское выражение – «сокровенный сердца человек». «Сокровенный» в данном случае означает «внутренний», «глубокий», «потаенный». Сокровенный сердца человек есть в каждом из нас. Его вполне можно было бы также назвать душой нашей души. Именно он, сокровенный сердца человек, всегда принимает наиболее важные решения и выбирает, во что он будет верить, кому он будет верить, чему он будет верить. Именно он выбирает исходные принципы той или иной философской доктрины.

Таким образом, в основе философской доктрины всегда лежит некоторая интуитивно принимаемая истина или ложь. Да, если сердце человека склонно ко лжи, то он вполне может выбрать ложь. Я думаю, что именно такая ситуация выражена уже неоднократно цитировавшимися мною замечательными словами псалма: «Сказал безумец в сердце своем: "нет Бога"» (Пс. 13:1).

Если приверженцы таких ложных доктрин, как атеизм и материализм, являются их искренними, горячими и последовательными сторонниками, то этот выбор сделан сердцем материалиста, сердцем атеиста. Ибо, как Сказал Иисус Христос: «Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а злой человек из злого сокровища сердца своего выносит злое; ибо от избытка сердца говорят уста его» (Лк. 6:45).

Конечно, я не имею в виду, что любой человек, который считает себя приверженцем материализма или атеизма, непременно является злым человеком, потому что существует огромная разница между горячими сторонниками материализма и атеизма и людьми, которые считают себя материалистами и атеистами лишь потому, что их так научили в советской школе.

Второй тип материализма и атеизма – это «материализм и атеизм по научению», а не по глубокому сердечному влечению.

Подобный материализм не очень опасен для души человека и окружающих людей. Материалисты и атеисты этого рода довольно часто являются благожелательными, добродушными людьми, они не агрессивны по отношению к верующим людям, а если и были когда-то внешне агрессивны, то это объяснялось не их отречением от Христа, а например, их должностными обязанностями. Многие мои друзья и знакомые – очень хорошие, добрые, сердечные люди – являются такими материалистами и атеистами. Думаю, что они не потеряны для Царствия Божия, ибо имеют возможность покаяться и обратиться ко Христу. Их сердце не прилежит ко злу, оно внутренне склонно к добру. И очень часто требуется лишь небольшое усилие, чтобы разрушить тонкую перегородку между этими людьми и Иисусом Христом, перегородку, которая возведена советским атеистическим и материалистическим образованием.

Совсем другое дело – материалисты и атеисты, которые в сердце своем отказались от Бога в пользу слепой, глухой, бесчувственной материи. Им кажется, что они выбрали материю, а на самом деле они выбрали дьявола. Такие люди едва ли способны на покаяние. И посмертная участь их, скорее всего, в высшей степени прискорбна.

НАУКА И ХРИСТИАНСТВО

Наш век считается веком науки. Мы едим, лечимся, переезжаем с места на место и даже отдыхаем совсем не так, как наши деды и отцы. Все эти изменения произошли вследствие более глубокого понимания природы, которое мы называем наукой.

Наука оказывает столь сильное влияние на нашу жизнь, что многие люди под влиянием ее развития даже приходят к мнению об «устарелости христианства». Они думают, что христианство – это нечто из прошлого, что, возможно, было полезно для своего времени, но сейчас вытесняется или даже уже вытеснено более эффективными и надежными способами научного решения проблем. Раньше, когда, например, не было высокоэффективных лечебных процедур и препаратов, для больных людей и их близких вполне естественным было молитвенное обращение к Богу с просьбой об исцелении. Сейчас же надежнее обратиться к квалифицированному врачу. И так по многим вопросам. «Наука более надежный помощник в наших нуждах, чем Бог…» – так склонны думать многие люди. Такие мысли и действия, вытекающие из них, представляют собой специфическую форму идолопоклонства, запрещенного Божьей заповедью, а именно: они являются научным идолопоклонством, когда люди начинают воздавать науке почитание, которого достоин лишь Бог.

Действительно ли наука в наше время заменяет христианство? Попробуем разобраться. Прежде всего нужно разобраться, что такое наука, что именно мы подразумеваем под этим словом? Мы также должны ответить на вопрос: как наука соотносится с христианством?

Наука есть изучение видимого, материального мира. Она представляет собой выяснение закономерностей, то есть определенных регулярностей, присущих этому миру, а также применение знания этих закономерностей для удовлетворения практических нужд.

Христианство не отрицает существования материального мира. Первые слова Библии: «В начале сотворил Бог небо и землю» – толкуются богословами как утверждение о сотворении Богом духовного и материального миров. Иначе говоря, Библия утверждает, что существует не только дух, но и материя. Естественно, христианство также не отрицает ни изучения материального мира, ни применения результатов этого изучения для удовлетворения наших (это стоит особо выделить) разумных нужд.

Поэтому никаких принципиальных разногласий между христианством и наукой нет и не может быть. Более того, существуют исследования, ясно показывающие, что именно христианское учение подготовило почву для развития наук.

Все это становится вполне очевидным, если мы заглянем в Библию. Она нам говорит, что мир вполне хорош, потому что таким его создал Бог: «И увидел Бог и< 8, что Он создал, и вот, хорошо весьма», – говорит нам Библия (Быт. 1:31). Позже материальный мир был облагорожен Боговоплощением: «И Слово стало плотию и обитало с нами» (Ин. 1:14). Материальный мир разумен и упорядочен потому, что он создан и продолжает существовать благодаря Высшему Разуму нашего Творца.

Кроме того, христианин верит, что человеческий разум может познавать мир, потому что Бог приказал человеку покорить землю, а Он не приказывает невозможного. «Плодитесь и размножайтесь, – сказал людям Господь, – и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Быт. 1:28). Таким образом, умами христиан все больше овладевало именно то мировоззрение, которое необходимо для развития науки. Неудивительно поэтому, что современная наука получила развитие преимущественно в христианском мире.

Таким образом, между христианским Откровением и современной наукой существует живая неразрывная связь. Христианство содержит убеждения, которые были необходимы для зарождения науки. Оно также создало «моральную атмосферу», которая способствовала ее росту.

Известно, впрочем, что в прошлые времена между христианством и наукой иногда возникали недоразумения и конфликты. Например, в XVII в. учение о движении Земли вокруг Солнца было осуждено католическим трибуналом. О подобных конфликтах очень любят вспоминать атеисты. Они делают из таких фактов вывод о принципиальной несовместимости христианского и научного мировоззрений. Этот вывод, однако, совершенно неверен.

Но почему все же подобные конфликты были возможны? Потому, в частности, что не всегда сами христиане умели проводить четкую грань между вечным в христианской доктрине и временным, преходящим в ней, между сущностью христианства и предрассудками христиан определенного времени. К подобным предрассудкам раннего средневековья относится, например, мнение, согласно которому рай находится в прямом смысле слова на небе, а ад – под землей; вулканы же поставляют собой отверстия, соединяющие землю с адом…

Повторяю: подобные недоразумения были, но они не имеют сущностного характера, они временны и преходящи. А по сути христианство и наука не находятся в противоречии друг с другом. Совсем наоборот: они вполне согласуются и гармонично соотносятся друг с другом.

Нужно, однако, отметить, что существует, если можно так выразиться, определенное «разделение труда» между христианством и наукой. Христианство, Как мы уже знаем, вдохновляет науку на исследование материального мира. Само же оно интересуется преимущественно иным, нематериальным, Высшим, Духовным миром.

Между материальным и Духовным мирами нет противоречия. Более того, законы, свойства и связи привычного для нас материального мира, его упорядоченность Обусловлены Высшим, Духовным миром. Можно сказать, что Высший Духовный мир управляет миром материальным, миром физическим, миром привычного для Нас повседневного опыта, миром, который преимущественно является объектом научного исследования.

Наука непосредственно не изучает Высший мир. Отсюда атеисты, а также и некоторые ученые делают Вывод, что Высшего мира не существует. Этот вывод совершенно не верен. Но зададимся вопросом: как он получается?

Люди рассуждают примерно так: наука изучает естественные процессы, то есть процессы, объяснимые взаимодействиями внутри нашего мира; сверхъестественное не дается нам в результате изучения естественного, поэтому не существует. Подобные рассуждения вполне верны вплоть до слова «поэтому», то есть до вывода о несуществовании сверхъестественного мира.

Сам же вывод совершенно неверен, логически некорректен, то есть сделан с нарушением правил логики.

Они правы в том, что, ограничивая свою мысль передвижениями в сфере «естественного», мы в принципе не можем перейти к сверхъестественному. Но то, что мы не можем логически перейти к сверхъестественному Высшему миру, не является достаточным основанием для умозаключения, согласно которому «Высшего мира не существует».

В данном случае уместна другая аналогия. Предположим, что мы являемся разумными рыбками, плавающими в сферическом непрозрачном аквариуме с искусственным освещением внутри. Что мы могли бы сказать о существовании или несуществовании внешнего для нашего аквариума мира, находящегося за его стенкой? Да ровным счетом ничего! «Наш мир», «наш свет» ограничивался бы аквариумной сферой, наблюдаемой нами изнутри. Мы могли бы разумно говорить лишь о событиях, происходящих внутри аквариума, а о событиях, происходящих за его стенкой, – если бы мы не получили специального откровения об этих событиях, – мы ничего не могли бы сказать. Но во всяком случае мы не имели бы никакого логического права утверждать, что внешнего по отношению к нашей аквариумной сфере мира «не существует».

Подобным образом ограничив свою человеческую мысль обзором непосредственно наблюдаемого мира, замкнув его этим ограничением, словно непрозрачным, и стенками аквариума, мы добровольно лишаем себя возможности выхода в более широкий – Божий – мир. Во всяком случае мы не имеем ни малейшего права утверждать, что этого сверхъестественного, Божьего мира «не существует». Такое утверждение подобно словам неразумного слепорожденного человека о том, что видимого мира – мира света – не существует. Разумный же слепорожденный сказал бы, что, поскольку он не воспринимает этого мира, то он не может ни утверждать, ни отрицать его существования, хотя и слышал свидетельства других людей о его существовании. Но он имеет свободу поверить в существование этого мира на основе свидетельств зрячих людей!

И ученые-материалисты, и христиане «смотрят» Книгу природы. Но материалисты «видят» лишь буквы» этой книги и находят лишь непосредственно зримые закономерности в способах сочетания этих букв. Они называют эти закономерности «законами природы». Они не умеют «читать» эту книгу, то есть не вникают в глубинный смысл этих букв, слов и словосочетаний, не умеют понять, что эта Книга не сводится к черным «значкам» букв, что она рассказывает нам об Ином, непосредственно не видимом, Высшем мире. Христиане же умеют читать эту Книгу, понимают глубинный смысл ее начертаний, говорящий нам о Высшем мире, о Боге. Непосредственно видимое говорит нам о невидимом! Именно об этом пишет апостол Павел и Послании к римлянам такими словами: «Невидимое Его вечная сила Его и Божество, от создания мира чрез рассматривание творений видимы…» (Рим. 1:20).

Так не будем же слепыми, будем зрячими!

ХРИСТИАНСТВО И СВОБОДА

Наше время уникально. Уникально вот в каком отношении: никогда еще в истории человечества не наблюдалось такого преобладания материального над духовным, жизни плоти над жизнью духа. (В отношении же крайней моральной деградации людей с нашим временам сходно, пожалуй, лишь время упадка Римской империи.) Очень быстро растут знания о материальном Мире. На основе этих знаний очень быстро осваивается и покоряется материальный мир. Материальные возможности человечества увеличиваются. Но параллельно этому процессу все более утрачиваются духовные, религиозные ценности. Усиливается пренебрежение к духовному миру. И все больше людей все больше отходят от него. Духовная жизнь угасает. Угасает вера в Бога. Материально человечество обогащается, духовно нищает. Растут и увеличиваются познания, но утрачивается высшая мудрость. Люди присваивают себе все больше прав и все больше отказываются от обязанностей и обязательств и перед Богом, и перед другими людьми. Рекомендуются и принимаются «облегченные» моральные нормы – более приятные и комфортные для деградирующего в моральном отношении человечества. Все больше умирает свобода, нужная человеку для осуществления его высших духовных запросов. Для беззастенчивого пользования материальными благами духовная свобода не нужна! Наоборот, она мешает, поскольку бередит совесть, отнимает «безмятежность» у процесса «набивания чрева», у процесса неограниченного пользования материальными благами. Подлинная свобода умирает, а на ее месте воцаряется фальшивая, ложная свобода – беспринципная вседозволенность.

Людям без свободы жить «легче»! Поэтому они все охотнее отдают ее в обмен на удобную, спокойную, сонную жизнь – жизнь с усыпленной совестью. Я убежден, что в вопросе о свободе, как в фокусе, сходятся все важнейшие вопросы жизни человека и человечества. Что такое свобода? В самом общем смысле слова свобода – это способность человека действовать или бездействовать по своей инициативе на основе решений своего разума. Свобода неразрывно связана с ответственностью человека: свобода делает человека ответственным за свои действия в той мере, в какой они совершаются добровольно и преднамеренно… Можно сказать: свобода возможна лишь в рамках ответственности! Я говорю о подлинной, духовной свободе. Эта свобода вполне может представляться людям «тяжким бременем ибо ее осуществление очень часто связано с преодолением сомнений и колебаний, со стойким перенесением страданий, с достойным несением креста, который возложил на каждого из нас Бог…

Человек свободен лишь в той степени, в какой он сам определяет линию своего поведения, в какой он сам, исходя из своих внутренних потребностей, просветленных светом разума и знаний, просветленных верой в Бога, определяет свое поведение. Свобода – это самое существенное в человеке. Свобода – это то, что резко выделяет нас в мире живой природы. Свобода – это то, что определяет нашу личность, индивидуальность, нашу уникальность, нашу неповторимость. Наша свобода – это печать нашего богоподобия. Это светлый образ Бога в нас. Это печать нашего первородства. И это образ все больше затмевается в нас современной жизнью. Эта печать все более стирается в современном человеке по его собственной вине! Все более и более люди начинают подменять подлинную – высшую, духовную свободу «свободой произвола», «свободой», которая руководствуется не разумом, а «неразумием».

Как это происходит? Импульс, который побуждает человека поступать произвольно, так сказать, «назло миру и самому себе», поступать по пословице: «А пущай у меня руки отмерзнут – чего хозяин рукавиц не дает» – это импульс очень хорошо описал Достоевский в своей повести «Записки из подполья».

Герой этой повести произносит такую самооправдательную речь: «Скажите, кто это первый объявил, кто первый провозгласил, что человек потому только делает пакости, что но знает своих настоящих интересов; а что если б его просветить, открыть ему глаза на его настоящие, нормальные интересы, то человек тотчас же перестал бы делать пакости, тотчас же стал бы добрым и благородным, потому что, будучи просвещенным и понимая настоящие свои выгоды, именно увидел бы в добре собственную свою выгоду, а известно, что ни один человек не может действовать зазнамо против своих собственных выгод, следственно, так сказать, по необходимости стал бы делать добро?.. Что же делать с миллионами фактов, свидетельствующих о том, как люди зазнамо, то есть вполне понимая свои настоящие выгоды, отставляли их на второй план и бросались на другую сторону, на риск, на авось, никем и ничем не принуждаемые к тому… Я нисколько не удивлюсь, – продолжает этот персонаж, – если вдруг ни с того ни с сего среди всеобщего будущего благоразумия возникнет какой-нибудь джентльмен с насмешливою физиономией, упрет руки в боки и скажет нам всем: а что, господа, не столкнуть ли нам все это благоразумие с одного разу, ногой, прахом, единственно с тою целью, чтоб все эти логарифмы отправились к черту, и чтоб нам опять по своей глупой воле пожить! Это бы еще ничего, но обидно то, что ведь непременно последователей найдет: так человек устроен. И все это от самой пустейшей причины, об которой бы, кажется, и упоминать не стоит: именно оттого, что человек, всегда и везде, кто бы он ни был, любил действовать так, как хотел, а вовсе не так, как повелевали ему разум и выгода».

Попробуем разобраться, прав ли этот герой.

Давно уже известна иерархия степеней свободы – от низшего уровня свободы к высшему.

Первый вид свободы – это «свобода от…», – то есть свобода от чего-то, например свобода от стесняющих внешних обстоятельств, от нравственных ограничителей и т. д. Ясно, что «джентльмен с насмешливою физиономией» предлагает действовать в рамках именно этого, низшего, вида свободы, – антиобщественные, преступные, разрушительные и саморазрушительные действия людей не выходят за границы этого типа свободы.

Второй вид свободы – это «свобода для…». Под нею понимается самореализация, самоосуществление человека раскрытие его творческих возможностей, способностей, талантов… В рамках этого вида свободы люди творят, добиваются успехов или терпят неудачи в различных видах созидательной деятельности.

И наконец, третий вид свободы – высшая свобода – «свобода во Имя…», – то есть свобода во имя осуществления высших принципов, высших ценностей. Если второй вид свободы – «свобода для…» – осуществляется как самореализация человека на пути воплощения им какого-либо высшего принципа, высших ценностей, то «свобода во имя Имя…». Лишь эта свобода является подлинной духовной свободой.

Необходимым условием осуществления «свободы во Имя…» является ограничение себя требованиями абсолютных принципов морали, о которых говорит Слово Божие и Библия. Я имею в виду заповеди: «Возлюби Бога превыше себя, а ближнего своего, как самого себя», «Не убивай», «Не кради», «Не прелюбодействуй» и другие. Ограничение своих действий Божьими заповедями, конечно, предполагает определенную «несвободу» для произвола. Если мы свободно принимаем в свою душу Божьи ценности, Божьи заповеди в качестве главного жизненного компаса, то мы неизбежно должны закрыть доступ в свою душу низменных побуждениям и прошлом, ибо «свобода произвола» – это не что иное, как рабство у наших низменных побуждений. Свобода достигает совершенства, когда она подчинена Богу. Путь, который выбирает подлинная свобода, – это путь послушания Богу. Выбор непослушания Ему, выбор зла, выбор греха есть злоупотребление свободой и ведет нас в рабство греху. Это путь погибели.

Возвращаюсь к характеристике нашего времени… Я глубоко убежден, что все его беды, неурядицы, катастрофы – связаны с отказом человека от высшей свободы, от свободы во Имя высших, Божьих ценностей. За жалкую чечевичную похлебку тленных материальных благ этой жизни люди продают свое право первородства, истребляют в себе образ Божий и натягивают на себя звериную личину.

Христианин же может и должен извернуться из-под давящей на него плиты мертвой бездуховности, может и должен освободиться очищением в своей душе образа Божия, обретением вновь нашей неотчуждаемой свободы, дарованной нам нашим Творцом. Христианин может и должен не только освободиться сам, но и помочь освобождению других людей. Свобода – это такое удивительное сокровище, которое чем больше раздаешь, тем больше его у тебя остается. Таковы все Божьи сокровища. Будем неукоснительно и с воодушевлением следовать совету апостола Павла: «Итак стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства». И далее: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода не была поводом к угождению плоти» (Гал. 5:1,13). Гарантия успеха в нашем освобождении – преизобильная Божья благодать, Божья помощь в святом деле высветления нами в самих себе образа Божия!