Текст книги "Парижские тайны царской охранки"

Автор книги: Валериан Агафонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Ввиду вышеизложенного необходимо безотлагательно принять меры для недопущения этого. Соответственно, единственной мерой является создание такого фактического торгового дела, которое бы вызвало необходимость моих поездок, создало бы переписку, торговые документы и прочее.

В свое время у меня уже была подобная попытка. Но тогда я ухватился за первый подвернувшийся мне под руку предмет из области французских новинок. Но по своему характеру новинка не может долго служить; к тому же Австрия скоро ее подделала. Необходим товар постоянный, французского вывоза и повсеместного сбыта.

Таким товаром являются дамские гребни с украшением из камней и другие дамские туалетные украшения.

1) Коллекция, находящаяся на виду у всех в моей конторе, была бы первым осязательным доводом моих занятий.

2) Сбывая этот товар без намерения иметь при этом непременный заработок, мне легко было бы связываться с коммерсантами любого для нас интересного города, вызвать переписку и создать необходимость поездок.

Для этого необходимы средства, свободная наличность, чтобы можно было выполнять заказы и поддерживать существование этого предприятия, минимум 5000 франков.

К началу моей службы я находился в очень стесненных материальных условиях. С течением времени при Вашем содействии (между прочим имею в виду прошлогоднюю оказанную мне ссуду, которую я ныне уже вернул) я освободился от долгов. Средства, необходимые для выполнения кое-каких поручений, получаемых МНОЮ от нескольких русских купцов и служащих, нужные мне только для скрывания источников моих ресурсов, я уже тоже как-нибудь найду. Но сумму, необходимую для вышеупомянутого дела – пять тысяч франков, которая необходима для избежания все более возрастающего риска в моих с Вами отношениях, мне неоткуда взять.

Поэтому я настоящим честь имею просить Вашего ходатайства о предоставлении мне указанной выше суммы.

И если к моему сожалению не представится возможным хоть часть этой суммы доставить мне в виде безвозвратного пособия, а остальную – в виде ссуды, то усиленно прошу все-таки доставить мне всю сумму хоть бы в форме займа, который я стану выплачивать. Ибо проведение моего плана является непременным условием моей дальнейшей безопасности и единственным и самым подходящим выходом для предотвращения того, что с каждым днем при условиях все усиливающегося значения моей службы (вследствие возрастающего революционного движения в России и особого характера моих сведений) может стать по вине нашего неприменения к обстоятельствам уже непредотвратимым. Только приведение моего плана в исполнение даст мне возможность и впредь давать безбоязненно и такие важные сведения, которые добыты не партийным путем, но при посредстве личных связей и известны иногда лишь двум-трем лицам (например, время и обстоятельства поездки Медема, Рахмилевича и других в Россию и тому подобное)…».

18 ноября 1913 года директор Департамента полиции разрешил выдать «Гретхен» 2500 франков в виде пособия и 2500 франков в виде ссуды с погашением.

Будучи разоблачен, Кокочинский не потерял энергии и решил найти себе работу в новой сфере деятельности. В сентябре 1917 года Кокочинский печатает о себе нижеследующее объявление во французских газетах:

«Коммерсант, экспортер, уроженец союзной страны, проживающий в Париже девять лет, знающий хорошо Восточную и Центральную Европу, говорящий по-русски, по-польски, на других славянских языках и по-немецки, пострадавший от войны, ищет подходящей должности в солидном торговом предприятии».

Кревин Вильгельм-Янов принадлежал к рижской группе анархистов латышей. После покушения на жизнь мастера Бруваля скрылся за границу.

В октябре 1913 года Кревин, находясь в Бельгии, предложил начальнику лифляндского губернского жандармского управления свои услуги и был принят в агенты под кличкой «Старик» с жалованием 50 рублей. В следующем же месяце Кревин был передан в распоряжение заграничной агентуры. Некоторое время Кревин жил в бельгийском городке La Louviere. Затем его адресом был: A. Rockchan (К) Р. R., Watermaal Bruxelles. Находясь в Антверпене, Кревин примкнул к местному кружку анархистов (Лайцит и другие) и стал доносить. Находясь в заграничной агентуре, Кревин получал 250 франков в месяц; охранный псевдоним – «Марс». Кревин, по отзыву официального лица, «мальчишка лет 19, бойкий, о себе большого мнения». Обиженный недостаточным по его мнению вниманием, уехал в Америку, по сведениям же Департамента полиции Кревин осенью 1915 года вернулся в Россию под именем Яна Дзениса.

Курьянский Герш Шлиомович (Георгий Соломонович), белостокский мещанин, по паспорту Григорий Георгиевич Светлицкий. Охранные клички: «Макс» (в Белостоке), «Овигленский», «Теплое», «Р. Даннен-берг», «Б. Вяземский», в заграничной агентуре носил кличку «Карпо» («Сачков» – см. первую часть).

Маркин Теофил (он же Русинов Михаил Аркадьевич, Виктор Милевский, Виктор Русинов); охранная кличка «Перво», секретный сотрудник заграничной агентуры по партии с.-р. с 1910 года.

Милевский Владислав состоял секретным сотрудником Департамента полиции с 1873 года.

В 1886 году в Женеве Милевский, Гурин и Бинт по поручению Рачков-ского разгромили типографию «Народной воли»; в 1887 году по указаниям Милевского был арестован в Вене и выдан русскому правительству террорист Яцевич; в 1888 и 1889 годах Милевский наблюдал в Цюрихе за террористической группой, которая по настоянию русского посольства и была выслана из Швейцарии; когда эта группа перекочевала в Париж, Милевский продолжал следить за ней и в Париже, дополняя таким «внешним наблюдением» внутреннюю провокационную работу Ландезе-на по организации мастерской бомб.

За все эти «заслуги» Милевский получил от русского правительства два ордена и чин губернского секретаря, а на похороны его 5 августа 1904 года в Париже выдано 1000 франков.

Миртов Сергей Васильевич, бывший студент Петербургского университета, обратился к начальнику губернского жандармского управления с письмом от 22 октября 1909 года с предложением агентурных услуг, в частности для разоблачения «бурцевских разысканий». Адрес для сношений был указан: «Serge Mirtoff. 132, bis rue de la Tombe Issoire». Департамент полиции рекомендовал Миртова заграничной агентуре, но сношения не наладились.

Михалковский Симон (Шимон) привлекался по делу «Пролетариата», приговорен к тюремному заключению на один год, скрылся за границу и жил в Цюрихе. В ноябре 1892 года явился добровольно к начальнику жандармского управления варшавского уезда, отправлен в Петербург, где и посажен в выборгскую тюрьму. В июне 1893 года было выписано из секретных сумм 20 рублей «для выдачи содержавшемуся под стражей Шимону Михалковскому за оказываемые им Департаменту полиции услуги агентурного характера»; по отбытии наказания Михалковский был передан в распоряжение Рачковского и 17 ноября 1893 года получил 110 рублей для отъезда за границу в Швейцарию.

Михневич (он же Якобсон); охранные клички: «Воронов» и «Корбо» (Corbeau); состоял секретным сотрудником саратовского губернского жандармского управления с 1908 года, в июне 1911 года был командирован в распоряжение заграничной агентуры; освещал социалистов-рево-люционеров, в Париже получал жалование 100 франков в месяц.

Модель Арон-Яков Хаимов-Ицков родился в 1890 году; в 1908 году, еще гимназистом, состоял секретным сотрудником и «освещал» группы учащихся в Витебске. В 1910 году, будучи студентом Лейпцигского университета, вновь предложил свои услуги и был принят в заграничную агентуру с 20 июня 1911 года под кличкой «Мартен». В 1913 году был в России. С 1914 года живет в Берне, где учится в университете. В 1916 году получал 300 франков в месяц.

Молчановский Петр Захарович, бывший студент Харьковского ветеринарного института. В 1908 году был выслан по делу харьковского кружка социалистов-революционеров в Архангельскую губернию, но в том же году ему разрешено было выехать за границу. В 1910 году он жил в Париже. В 1913 году Молчановский «обратился в Департамент полиции с предложением своих услуг, указав адрес для сношений: Plainest. Denis (Seine), 186, m-me Ivanoff (pour P. M.).

Нейштадт Авагдор (Виктор) Мордухов, Могилевский мещанин.

В мае 1909 года Нейштадт послал в Департамент полиции письмо с заявлением о намерении своем посягнуть на жизнь царя; допрошенный, он объяснил свой поступок желанием «выйти из затруднительного положения». Сидя в прилукской тюрьме, Нейштадт рассказал надзирателю о существовании тайного преступного общества; в показании по этому поводу он заявил, что «яркие краски в его рассказах составляют обычный плод его фантазии». За эти фантазии Нейштадт после медицинского освидетельствования, признавшего его здоровым в физическом и психическом отношении, был отдан под гласный надзор полиции.

В мае 1907 года Нейштадт, живший в Базеле, обратился к министру Столыпину с письмом, в котором предложил свои услуги в борьбе с рево-люционерами-террористами. В прошении своем он заявил, что у него «разработан детальный план втесаться в их среду на правах испытанного товарища». По вопросу о вознаграждении Нейштадт писал, «меня это интересует ровно настолько, во сколько оцениваются жизненные потребности человека средней руки (без спиритуозов и игры)»; себя Нейштадт рекомендовал так: вероисповедания официально иудейского, возраст – 27 лет, образование – домашнее, политическое credo – умеренный прогрессист. Письмо это было препровождено Департаментом полиции на распоряжение заведующего заграничной агентурой. Принято ли было его предложение – неизвестно.

Нобель Александр Александрович.

Проживая в Париже, 34, rue Broca в ноябре 1912 года, обратился в русское посольство с заявлением о том, что революционеры замышляют покушение при помощи аэропланов «на священную жизнь Государя Императора», при этом Нобель назвал ряд лиц как участников этого предприятия. С таким же доносом он обратился к министру Столыпину. Парижское бюро заграничной агентуры занялось расследованием полученных указаний, но вскоре убедилось в полной их вздорности. 10 марта 1913 года Департамент полиции предписал «дальнейшие сношения с журналистом Александром Нобелем прекратить». По сведениям того же Департамента, в ревельской газете «ТаШпа Teataja» в августе 1913 года была помещена статья, предостерегавшая проживавших за границей, относительно лица выдающего себя за инженера «надворного советника Нобеля», который, находясь в Бельгии, сообщает русским властям за вознаграждение сведения об эмигрантах.

Приметы Нобеля: лет под 50, среднего роста, плотного телосложения, темный блондин, небольшая бородка, одевается чисто.

Озеров Антон Михайлович, русский подданный, секретный сотрудник с ноября 1902 года; имел сношения с македонскими революционерами и с проживавшими в Женеве народовольцами и анархистами-ком-мунистами, наблюдал за теми, чтобы социал-революционеры не получали от македонских революционеров взрывчатых веществ. Жалование получал 300 франков. Знает болгарский и французский языки.

Орловский, вероятно настоящая фамилия его Германд Исаак Наумович; кажется бывший студент Петербургского лесного института. Родился в Царском Селе. Состоял в анархических группах с 1907 года под кличкой «Адольф». Орловский-Германд значился в числе секретных сотрудников заграничной агентуры под кличкой «Космополит» с июля 1912 года и получал жалование вначале 200 франков, а под конец 350 франков в месяц. Жил сначала в Брюселе в 1912–1913 гг. и состоял там секретарем рабочего союза. В начале войны уехал в Лондон, затем обосновался в Голландии, в Гааге, где был заведующим просветительным отделом «Красного креста». В первой половине 1917 года жил в Стокгольме и служил в Русском «Красном кресте» в просветительском отделе. Орловский-Германд освещал почти исключительно анархические круги, но из Брюсселя доносил между прочим о беспартийном студенческом клубе; в октябре 1913 года принимал участие в съезде «Братства вольных общинников» в Париже; на поездку в Париж по этому делу получил от заграничной агентуры 275 франков, представил подробнейший доклад о заседаниях и участниках этого съезда; в настоящее время находится в России.

Орлов Альберт Михайлович, он же Цукерман. Вероятно эта последняя фамилия является настоящей, потому что он еврей (возраст 32 года); родился в местечке Коссово Гродненской губернии и жил в Екатеринославле и Варшаве, как он заявил на допросе. Отбывал воинскую повинность, по его словам, в одном из полков в Казани, откуда дезертировал и бежал в 1907 году в Англию, «заагентурен» в Лондоне около пяти лет тому назад. Орлов-Цукерман освещал главным образом анархистов, донес также английской полиции на участников известного дела на Sydney Street (1910 год), где группа русских анархистов была осаждена английскими войсками и уничтожена артиллерийским огнем вместе с домом, в котором засела. За этот донос Орлов-Цукерман получил от англичан 163 фунта стерлингов. В заграничной агентуре носил кличку «Сименс» и получал жалование 400 франков в месяц; одновременно состоял на службе и в Skottland Yard (бюро английской сыскной полиции).

Осадчук Иван Осипович из крестьян Подольской губернии села Жерденовки; в 1884 году состоял унтер-офицером при киевском губернском жандармском управлении и нес при управлении агентурные обязанности. С июля 1890 года поступил в заграничную агентуру Балканского полуострова. «Главным образом специализировался на организации агентуры, перлюстрации почты и вел таковые в Бухаресте, Варне, Рущуке и Яссах». Жалование получал 400 франков (по закрытии балканской агентуры зачислен в штатные сотрудники бессарабского охранного отделения).

X (выясняется), охранные клички: «Молодой» и «Лежен» (Lejeune); «работал» среди с.-р. – анархистов. «Молодой» состоял секретным сотрудником петроградского охранного отделения по партии с.-р. с 1906 года; одно время оказывал услуги по освещению организации «крайних террористов». На основании доносов «Молодого» были ликвидированы: в 1906 году собрание организаторов партии с.-р. в помещении союза инженеров; в кв. № 1, д. № 23 по Загородному пр. были арестованы Б. Нестеровский, Лидия-Лойко, С. И. Донской и другие; 4 февраля 1907 года конференция партии с.-р. в XI аудитории С.-Петербургского университета. Кроме того, благодаря «Молодому» были произведены и другие, более мелкие ликвидации. «Молодой» «освещал» затем «совместно с другой агентурой студенческие фракции партии с.-р. Петербургского университета и политехнических курсов Общества народных университетов, где он состоял в числе слушателей». В 1910 году «Молодой» был направлен для освещения среди авиаторов; для этой цели поступил на службу в авиационную школу в качестве механика, а затем ему было выдано 300 рублей на дальнейшее обучение; в сентябре 1912 года «Молодому» было выдано из Департамента полиции 500 рублей для взноса в школу за экзамен на звание пилота. В Петербурге «Молодой» получал от охранного отделения 60 рублей в месяц жалования. В октябре 1912 года «Молодой» был командирован в Париж и ему выдано 1454 рубля на взнос за обучение в Парижской высшей школе авиации. За границей состоял сначала в распоряжении полковника фон Котена, а затем был передан в ведение заграничной агентуры, от которой и получал с ноября месяца 1912 года 400 франков в месяц жалования. Через год в ноябре 1913 года «Молодому» предложено было возвратиться в Петербург, так как он «не удовлетворял требованиям, предъявленным сотрудникам заграничной агентуры».

Перлин («Андронов») Нахман Сандароа, в крещении Наум Александрович жил по паспорту Александрова; доктор медицины. В 1880 году был привлечен к дознанию о государственном преступлении и арестован; с того же времени поступил в секретные сотрудники к полковнику Буданловичу (предшественник Тржецяка) в Одессе; выдал офицерский кружок в Одессе и кружок Делетицкой, Гринцера, Рашавского, Кириллова, Марморштейна и других. С назначением полковника Будзиловича в заграничную агентуру Перлин ушел из под негласного надзора в Одессе в Румынию, «где и способствовал организации в Румынии и Болгарии революционной агентуры». В 1888 году сообщил о готовившемся русскими революционерами в Париже динамитном взрыве. В 1892 году окончил Бухарестский университет. Перлин сообщил об отъезде Черкасова и Бурцева в Лондон; организовал аресты революционеров Ананьина и Корсакова и попытку ареста Бурцева, постоянно освещал деятельность местных эмигрантов. Получал жалование 500 франков. В 1902 году выехал в Париж для занятий в клинике Шарко, а осенью 1903 года защитил диссертацию, переселился на постоянное жительство в Софию.

Петров Александр Иванович, дворянин, уроженец г. Кронштадта; родился в 1879 году; учился в военно-медицинской академии. Принадлежал, по его словам, с 1900 года к российской соц. – демократиче-ской рабочей партии. В революционной среде был известен под кличкой «Олег».

Петров состоял с октября 1912 года секретным сотрудником заграничной агентуры под псевдонимом «Мишло». Жил в Париже под фамилией Артемьев. При проверке сведений, представленных Петровым, они не подтвердились. Получивши с агентуры 300 франков и захватив еще 200 франков у своей близкой знакомой, Петров 10 ноября 1912 года скрылся.

Пиленас Казимир, литовец.

Пиленас состоял секретным сотрудником заграничной агентуры под псевдонимом «Валленрод» с декабря 1909 года, раньше был осведомителем Скотланд-Ярда (бюро английской сыскной полиции). Жил в Лондоне; доставлял пространные донесения о русских революционерах-эмигрантах, живущих в Англии. Получал 600 франков в месяц. В феврале 1912 года жалование было сбавлено до 400 франков за бездеятельность. В сентябре 1913 года Пиленас был уволен.Пиленас Петр, литовец; состоял секретным сотрудником заграничной агентуры с декабря 1909 года в Лондоне под псевдонимом «Руссель». Получал 600 франков в месяц; давал общие сведения о русских революционерах-эмигрантах, живущих в Англии, но так как «донесения его были основаны на сообщениях газет», то содержание ему было уменьшено; обиженный «Руссель» сначала отказался «от дальнейших сношений», но затем написал извинительное письмо, в котором сообщал о своем отъезде в Америку и предлагал свои услуги по освещению движения в Америке, соглашаясь получать 400 франков в месяц. «Руссель» был вновь принят, давал кое-какие сведения; спустя полтора года, то есть в августе 1912 года, сношения с ним были прекращены.

Познанский Лейба Амшаев, мещанин Кременчугского уезда, родился в 1885 году.

Состоял секретным сотрудником заграничной агентуры под кличкой «Кодак», но не долго; «Не успел я послужить и трех недель, как вдруг известный Вам субъект, под названием Бурцев, открыл меня», – жаловался Познанский Департаменту полиции в письме от 6 сентября 1912 года. Красильников по поводу этой жалобы писал начальству: «Как сотрудник Познанский никакой пользы оказать не может, во-первых, как лицо, разоблаченное в сношениях с охраной, во-вторых, как не принадлежащий ни к какой революционной партии. Общего с Бурцевым он ничего не имеет и проводит время в компании подобных ему хулиганов, в игре в карты и в посещении кабаков. Как и раньше, так и теперь. Желание его быть сотрудником имеет одну только цель – заполучить с агентуры деньги». Тем не менее агентура попыталась использовать Познанского другим путем: сначала он выступил свидетелем в судебном деле, которое возбудил против Бурцева агентзаграничной агентуры Ю. Гольдендах, а затем и сам выступил против своего разоблачителя, обвиняя его в диффамации. На это агентурой была дана ему «нужная сумма». Однако ввиду возникших опасений, что Познанский «может попасть в Париже под влияние Бурцева», «Кодак» был отослан в Россию, где он, как скрывшийся от воинской повинности, был отправлен в Тамбов, в 28-й пехотный полоцкий полк. В июне того же года Познанский бежал с военной службы за границу и накануне разбора дела с Бурцевым явился к своему адвокату Гюро, причем «держал себя вызывающе, требуя денег», почему «во избежание шантажа или скандала» дело решено прекратить. Спустя месяц Познанский вместо «суда» пошел к Бурцеву и в присутствии двух адвокатов дал «откровенные показания».

В 1915 году Познанский жил в каком-то французском провинциальном городе.

Попов Антон Платонович (он же Семенов Даниил); по профессии конторщик. В революционных кругах известен был под кличкой «Тимофей». Состоял секретным сотрудником в Баку, откуда выехал за границу на съезд моряков для того, чтобы «предупредить забастовку во флоте на Черном море». С 1 ноября 1910 года начал давать сведения начальнику одесского жандармского управления Заварзину; охранные клички его: «Американец», «Полный». С 1913 года начал числиться секретным сотрудником одесского жандармского управления; получал 150 рублей, потом 200 рублей в месяц, а под конеіц работая в заграничной агентуре; – около 800 франков; доставлял обстоятельные сведения о потемкинцах, союзе профессиональных судовых команд России; находился большей частью в разъездах. В феврале 1913 года был проездом из Александрии в Париже, где участвовал в заграничной делегации партии с.-p., причем был снабжен паспортом на имя Александра Ивановича Глохова. По указанию Попова был арестован Николай Андреевич Кингин, проживавший по паспорту крестьянина Таврической губернии Феодосийского уезда Михаила Ивановича Игнатьева, который обещал оказывать услуги, но когда выяснилось, что он уже подозревается в сношениях с охранным отделением, бежал, сведений о себе не давал, почему и было распоряжение вновь арестовать его. Подполковник Щегловский написал доклад о Попове, где указывал на неискренность Попова, чересчур активную роль его в союзе моряков и предлагал его «ликвидировать». Сотрудник «Султан» был проведен на съезд и дал «Американцу» печати для хранения, которые последний представил в Департамент полиции… Вследствие выяснившегося участия «Американца» в партии Департамент полиции предложил ему выехать на родину и прекратить сношение с революционерами, в противном случае он будет подлежать аресту. Попов был затем в Одессе арестован и при допросе сказал, что ввиду восьмилетней службы на пользу розыска (причем отрицал «провокационный» характер своей работы) надеется на близкое освобождение. Он и был вскоре освобожден. В июле 1914 года Попов-«Американец» был командирован снова за границу, но застрял в Варшаве по случаю объявления войны, и поездка его ввиду трудности и дороговизны путешествия была отложена; в декабре 1914 года он выехал в Пермь, причем ему был выдан заграничный паспорт на имя мещанина г. Костромы Даниила Ивановича Семенова. В течение своей продолжительной работы в полиции он носил различные клички: «Антон Платонов», «Норд», Александр Иванович Глохов», «Никифор Терентьевич Щеглов», «Тихон Никонорович Погребцов» и «Даниил Иванович Семенов». После неудавшейся командировки Попов весной 1915 года снова появился за границей, хлопотал здесь о пособии в 600 рублей, но ему было отказано в этом, так как им не были исполнены все указания руководителей розыска. С 18 мая по 18 октября Попов провел в Англии, затем поехал в Марсель, но захворал и поселился в Ментоне в отеле Avenue de la Gare, 39. Донесения «Американца» за 1915 год многочисленны: он сообщал о Русском морском союзе, в делах которого он был очень осведомлен, так как был некоторое время редактором заграничного журнала «Моряк», о Парвусе, о перевозке в Россию динамита и украинской литературы (дело Клячко, Тарасова и Григория Совы), о ливерпульском кружке русских моряков, о редакторах газеты «Морской листок» и так далее. Весной 1916 года Попов опять ездил в Англию и затем возвратился во Францию. За это время им был представлен заграничной агентуре обширный доклад относительно влияния германской социал-демократии на внутренние дела держав согласия. Между прочим Попов подозревался французской полицией в сношениях с немцами. Заведующий заграничной агентурой Красильников отзывался о Попове как о талантливом человеке. В 1917 году Попов находился в Париже и жил сначала по адресу: 4, Avenue du Раге de Montsouris, а затем 31, rue Delamdre.

Праотцев Сергей Васильевич, сын коллежского регистратора. В прошении, поданном 3 января 1914 года, Праотцев с гордостью сообщает между прочим следующее: «С 20-летнего возраста я состоял сотрудником у различных лиц, ведших борьбу с революционным движением в России. Отец мой был привлекаем к процессу «Народной воли», и потому я был поставлен с ранней юности в революционную среду. Сознание долга перед Государем и Отечеством побудило меня исполнять таковое мое пожелание в виде борьбы с революционным движением в Москве. Начал я свою деятельность с С. С. Бердяевым в Москве, затем продолжал с С. В. Зубатовым. В 1894 году Зубатов отрекомендовал меня ныне покойному Семякину, и я работал год в Петербурге, затем отправился на лето в Саратов, где мне пришлось работать с двумя помощниками, командированными Зубатовым из Москвы.

На другой год – в год коронования Государя Императора Николая Александровича я продолжал службу в Москве около года и затем, когда революционная среда от меня отошла, я уехал в г. Клинцы, где занял место учителя рисования в тамошнем ремесленном училище…».

Несмотря на этот вынужденный отдых, Праотцеву благодаря ходатайству Семякина было выдано 7 февраля 1895 года пособие Департаментом полиции в размере 150 рублей, причем Семякин дает следующее обоснование своего ходатайства: «Ввиду неоднократных и несомненных заслуг этого молодого человека, обнаруженной им теперь типографии, кружка народовольцев и трудного его материального положения (он и его жена только что оправились от болезни)».

«Года через четыре, – продолжает исповедь Праотцев в своем прошении, – когда я уже служил в Киеве в коммерческих училищах, моя родственница Л. Л. Чернова ввела меня опять в круг революционеров, и я тотчас же вошел в сношение с Департаментом полиции, так как в Киеве в то время охранного отделения еще не существовало… В 1904 году после того как я около двух лет держал конспиративную квартиру Гершуни в Де-сятином переулке, я до такой степени расстроил свое здоровье, что попросил тогдашнего моего начальника полковника Спиридовича уволить меня. Передав свои связи в революционной среде по просьбе полковника Спиридовича одной новой сотруднице, я уехал на Кавказ. Этим кончилась моя служба в качестве сотрудника. В 1905 году я оставил место во Владикавказском кадетском корпусе и уехал в Париж, чтобы отдаться всецело живописи. В Париже жить мне приходилось исключительно в среде русских эмигрантов… В сношения с политическим розыском не входил, так как не интересовался революционными делами и очень тяготился той средой, в которой жил…».

Здесь Праотцев говорит несомненную неправду: он был в Париже очень жаден на всякие новые знакомства и преимущественно вращался в кругу с.-p., максималистов и анархистов; в революционные группы не входил, но всегда уверял, что он анархист по убеждениям. В Париже Праотцев жил со своими двумя сыновьями-мальчиками шести и восьми лет и видимо бедствовал, мог существовать только благодаря благотворительности эмигрантов – получал постоянные пособия из эмигрантской кассы, а также кажется в течение целого года ежемесячную, довольно значительную сумму от известного с.-р. Фундаминского-Бунакова; заработка никакого не имел, так как по-французски совершенно не говорил, а художник был на редкость бездарный, хотя на каждую выставку «независимых» выставлял громадные портреты знаменитых революционеров: Каляева, Спиридоновой и других. Мечтой его жизни, как он выражался, было найти мецената, который дал бы ему 100000 франков для написания и постановки панорамы «Апофеоз революции». С этой панорамой он мечтал объехать весь свет.

Когда за границей появился известный разоблачитель Л. Меньщиков, Праотцев счел наиболее благоразумным уехать в 1909 году со своими детьми в Южную Америку; разоблачение достигло его уже в Бузнос-Ай-ресе, откуда ему и пришлось бежать в Парагвай. Этот побег и свои скитания в лесах Парагвая он очень картинно описывал в том прошении, о котором мы уже упоминали. Свое провокаторство Праотцев упорно отрицал и во время своего пребывания в Южной Америке и в бытность свою в России, куда он вернулся в 1916 году. В России он получил место преподавателя рисования в частном коммерческом училище в г. Слуцке.

В ответ на свое прошение Праотцев получил от Департамента 500 рублей, причем от него взято обязательство, чтобы он больше не беспокоил начальство просьбами о пособии.

В числе сотрудников заграничной агентуры Праотцев не числился, но мы далеко не убеждены, что он не был сотрудником во время своего пребывания за границей какого-нибудь русского охранного отделения.

Приметы: родился в 1873–1874 году, высокого роста, хорошо сложен, правильные крупные черты лица; носит бороду, усы и длинные волосы, шатен, синие глаза, толстые и красные губы. Выглядит очень нечистоплотным.

Преображенский Михаил Николаевич родился 8 октября 1887 года в селе Земляке Екатеринославской губернии; привлекался в 1907 году в Севастополе и Петербурге по делу о соц. – демократической организации; перед призывом на военную службу скрылся за границу; состоял студентом технической школы в Митвейде (Саксония).

Преображенский вошел в сношение с заведующим заграничной агентурой Красильниковым во время пребывания последнего в Германии (1910 год), был принят в число секретных сотрудников под кличкой «Баум»; доставлял сведения о членах партийной группы – своих товарищей по школе (Лейба Коган, Финкельштейн и другие); 8 марта 1911 года был арестован на границе Италии (за ношение огнестрельного оружия). В сентябре того же 1911 года Красильников донес, что «Преображенский ввиду выяснившейся полной его непригодности к работе из состава сотрудников заграничной агентуры исключен».

Рабинович Георгий Иванович состоял секретным сотрудником заграничной агентуры у Ратаева с декабря 1902 года; в ноябре 1903 года «провалился» и вернулся в Россию, где ему было выдано пособие в 250 рублей.

Рекули Раймонд французский журналист, в списках заграничной агентуры числился под кличкой «Ратмир». В делах агентуры Комиссией, разбиравшей дела, не найдено никаких следов деятельности «Ратмира».

По показаниям Красильникова, Рекули заведывал у него отделом иностранной печати. «На обязанности его, – говорил Красильников, – лежало следить за всем, что появлялось в иностранной прессе, и указывать мне все статьи и сообщения, могущие представлять интерес для русского правительства как в области иностранной политики вообще, так и по всем вопросам, имеющим касательство к России. Вместе с тем в нескольких случаях как, например, по албанскому вопросу, господин Рекули давал мне и собственную оценку того или другого политического момента, положения или события, а в этом отношении он являлся лицом весьма компетентным и авторитетным, так как он в течение нескольких лет вел отдел иностранной политики в газете «Фигаро». Получал 500 франков в месяц.