Текст книги "Парижские тайны царской охранки"

Автор книги: Валериан Агафонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Гурари в 1902 году имел в Ницце экспортную контору (Fay, at. Maurice); затем держал в Париже зубоврачебный кабинет.

В 1909 году Гурари состоял зубным врачом при Обществе критики французской прессы. Летом 1910 года Гурари жил в Drancy (Seine) во Франции.

Гурович Михаил Иванович в 1880 году был помощником провизора и имел аптекарский магазин в г. Луганске. За участие в революционном движении в конце 1880 года был сослан в Сибирь. По отбытии положенного срока возвратился в Россию, был «заагентурен» вероятно в самом начале 1890 года под кличкой «Харьковец». В бумагах Департамента полиции между прочим имеются следующие отметки: «30 января 1890 года г-ну «Харьковцу» выдано 150 рублей на расходы (от Зволянского), 17 февраля того же года выдано 200 рублей в возмещение расходов (от Зволянского); 14 января 1899 года – 300 рублей на переезд из Москвы в Санкт-Петербург; тогда же назначено «Харьковцу» 350 рублей в месяц вместо получавшихся им ранее 250 рублей. Как всем известно, Гурович имел обширные связи среди революционеров и «проваливал» очень многих из них; с провокационными же целями он сделался издателем первого легального с.-д. журнала «Начало», в редакции которого принимали участие Струве, Туган-Барановский и многие другие видные с.-д.

В 1902 году Гурович был разоблачен, и имя его как злостного провокатора было пропечатано во всех нелегальных революционных журналах; с этого времени «Харьковцу» прекращается выдача жалования, вместо которого назначена пенсия в 2000 рублей в год. Сам же Гурович был причислен к Департаменту полиции, а в начале 1903 года Гурович назначен заведующим галицинской и румынской агентурой, причем резиденцией его была назначена Варшава. Это галицинско-румынско-варшавское предприятие было ликвидировано в следующем году, и Гурович снова возвратился в Петербург. Здесь по данным Меньщикова[53]53
  См. «Революционную мысль» № 3. сентябрь, 1908 года.


[Закрыть] для Гуровича создали новые должности. Его начали именовать «инспектором охранных отделений и заведующим агентурой всей России». Это был самый блестящий период для Гуровича: он разъезжал всюду по России, наводил страх на жандармов, авторитетно поучал, как надо вести розыски, пользоваться агентурой… Недаром высшее начальство вплоть до самого Николая II осыпало невиданными милостями Гуровича. И царь, и шпионы хорошо знали, какие неоценимые услуги оказывал этот предатель, и сколько вреда принес он революционерам. Дело в том, говорит Меньщиков, что за продолжительное свое пребывание в революционной среде Гурович приобрел много знакомств, узнал слабые стороны некоторых и, воспользовавшись многими благоприятными для себя обстоятельствами, немало лиц завербовал в провокаторы. По уходу из Департамента полиции Лопухина Гурович остался не у дел, но с появлением Трепова, а за ним и Рачковского он снова всплывает как помощник последнего; к этим двум охранникам переходит почти весь политический розыск по Петербургу, половина филеров работает у них, особенно хорошо была организована секретная агентура, благодаря которой им и удалось предотвратить приготавливаемые партией с.-р. покушения на Булыгина и Трепова. За столь блестящие успехи Рачковский был назначен заведующим политической частью Департамента полиции на правах директора, а Гурович получил орден и был назначен начальником канцелярии помощника наместника на Кавказе по политической части; весь штат этой канцелярии Гурович сформировал из бывших провокаторов и зубатовцев; в 1906 году вследствие перемены начальства Гурович принужден был выйти в отставку.

Гутман Моисей состоял секретным сотрудником виленского охранного отделения под кличкой «Турок». Был рекомендован подполковником Радиным для заграничной «работы». В 1908 году прибыл в Париж и был принят жандармским ротмистром Андреевым (Рено) в число секретных сотрудников заграничной агентуры. Жалование получал 400 франков в месяц. Гутману было поручено «проникнуть в местную группу социали-стов-революционеров», но так как он имел явку лишь к одному студенту Мурашкину, то в организацию вступить ему не удалось. Тогда Андреев поручил Гутману, «не теряя времени», сблизиться с Бурцевым и Бакаем. Гутман вошел в сношения с ними, но вскоре вызвал у них подозрения и «под давлением Бакая» признался в предательстве. Опасаясь разоблачений со стороны Гутмана, Андреев отправил его в Россию под конвоем сыщика Бинта. Через две недели Гутман вернулся в Париж. Заведующий агентурой, «опасаясь вреда, который он может принести, решил принудить его к отъезду, но предварительно добился от Гутмана официальной жалобы на разоблачившего его Бакая, которая могла бы послужить некоторым прецедентом при суждениях Французского правительства на предмет высыпки Бакая из пределов Франции. Эту жалобу предполагалось направить через русского генерального консула в префектуру».

28 ноября того же года Гутман уехал в Германию, где он «как человек, знающий немецкий язык и малярное и декоративные ремесла, мог найти спокойное существование». На дорогу ему дали 200 франков. Живя в Париже, Гутман пользовался адресами: M-r Verdier, 77, rue Chariot pour M-r Goutmanne, Paris; № 155, rue de Turenne, M-r Robert Couffin, pour Goutmanne.

Делирон Андрей Андреевич, дворянин, был прикомандирован к нагасакскому консулу Поляновскому в качестве агента по наблюдению за политическими эмигрантами, потом – к начальнику охранного отделения во Владивостоке в 1915 году; был принят на службу начальником железнодорожного полицейского управления Китайско-Восточной железной дороги под кличкой «Моряк», но вскоре ему было отказано ввиду его склонности к шантажу.

Димитрашвили (он же Деметрашвили) Андрей Гаврилович; родился в 1886 году в селе Карагаджи Горийского уезда Тифлисской губернии, состоял секретным сотрудником при московском охранном отделении с 1910 года, освещал с.-p., агентурная кличка «Малоросс», в 1912 году в июле Димитрашвили был командирован в Париж и в апреле 1913 года был передан в ведение заграничной агентуры с жалованием 400 франков в месяц; в Париже продолжал освещать с.-p., давал сведения также о грузинах и армянах, состоял членом парижской группы содействия с.-р. и по своим связям мог давать интересные и подробные сведения о выдающихся деятелях партии. Между прочим Димитрашвили следил также и за разоблачителем Меньщиковым.

Приметы: высокого роста, плотный, брюнет, красивый, но с тупым выражением лица.

Дликман (он же Гликман и Глюкман) Мовша Мордков, рязанский мещанин; родился в 1880 году; по профессии слесарь. В революционной среде был известен под кличками: «Мишель», «Михаил Саратовец», «Аполлон». Привлекался по политическому делу в Рязани. Впоследствии был осужден на поселение по делу о саратовском губернском комитете партии с.-р.

Состоя секретным сотрудником пермского охранного отделения (под псевдонимом «Ангарцев» с ежемесячным жалованием 250 рублей), Дликман в мае 1911 года был командирован по распоряжению генерала Курлова в Париж. Первоначально доносил своему начальнику – полковнику Комиссарову. В августе того же года был принят в число секретных сотрудников заграничной агентуры под кличкой «Балла». Заподозренный в сношениях с политической полицией еще во время пребывания своего в ссылке (был реабилитирован заявлением центрального комитета партии с.-р. в «Знамени Труда», № 33), Дликман вызвал недоверчивое отношение к себе и у заграничных товарищей. Когда над ним назначили суд, заграничная агентура отказалась от его услуг.

Приметы: рост два аршина 4 5/8 вершка, глаза карие, волосы русые.

Долин Бенцион Моисеев-Мошков, Заславский мещанин; секретный сотрудник волынского охранного отделения и заграничной агентуры; охранные клички: «Ленин», «Александров», «Шарль».

11 июля 1904 года начальник екатеринославского охранного отделения ротмистр Шульц доносит директору Департамента полиции между прочим следующее: «…по вступлении в должность начальника волынского охранного отделения мне был рекомендован полковником Потоцким в качестве сотрудника Бенцион Моисеев Долин, оказывавший некоторые услуги управлению до сформирования в городе Житомире охранного отделения. Будучи довольно развитым и находясь в близких сношениях с представителями оперирующей в то время в городе Житомире организации «Бунда», Долин давал мне полное внутреннее освещение преступной деятельности наиболее выдающихся лиц, благодаря чему я имел возможность пресекать их вредную деятельность при соответствующей обстановке… До поступления в секретные сотрудники Долин зарабатывал частными уроками весьма ограниченные средства; будучи же сотрудником и давая ценные сведения, Долин получал от меня в последнее время, считая с наградными деньгами, в общей сложности значительно более ста рублей в месяц. Несмотря на мои предупреждения жить возможно скромно и придерживаться прежнего образа жизни, Долин, как он впоследствии сознался, довольно часто позволял себе разные излишества и пристрастился к картам, причем неоднократно проигрывал в азартных играх (иногда даже в местном клубе) крупные суммы, тщательно скрывая все это от меня.

Большие траты денег Долиным были замечены другими членами организации, знавшими его материальное положение, и это обстоятельство в связи с происходившими обысками и арестами лиц, близко стоящих к Долину, бросило на него тень подозрения, но никаких веских обязательных данных к обвинению Долина у организации не было. О всем же я осведомился уже со слов другого сотрудника. Ввиду изложенного я посоветовал Долину по прошествии некоторого времени под благовидным предлогом поехать к отцу в местечко Острополь Новгород-Волынского уезда и временно прервать сношения с организацией, что он и исполнил. После моего приезда в Екатеринослав Долин также приехал ко мне и просил устроить его куда-либо на службу, но по прошествии небольшого промежутка времени заявил, что для восстановления его репутации в организации его необходимо самого привлечь к дознанию и продержать как можно дольше под стражей непременно в житомирской тюрьме. Просьбу Долина, выехавшего вскоре в Житомир, я передал частным письмом полковнику Потоцкому, и по распоряжению последнего Долин был привлечен по 4-й части 252 статьи Уложения о наказании и заключен под стражу. Вскоре после этого я получил через полковника Потоцкого от Долина письмо, которым последний уведомляет меня, что для окончательного восстановления своего положения в организации он намерен выгородить кого-нибудь из своих прежних сотоварищей, взять его вину на себя и, не ожидая моего ответа, подал по сему поводу официальное заявление…».

Вот начало карьеры осторожного и выдержанного провокатора. За время «работы» в волынской бундовской организации Долин выдал Абрама Ческиса, Носовича, Иду Фрейдин, Пласкина и нелегальную библиотеку…

Затем Долин переходит из «Бунды» к анархистам-коммунистам и из волынского охранного отделения в екатеринославское. Здесь кроме жалования он получает еще и дополнительные суммы – за отдельные выдачи, так сказать, «с головы». Так, он предложил в марте 1908 года начальнику екатеринославского охранного отделения, жандармскому ротмистру Прутенскому выдать известную анархистку Таратуту, но при условии предварительной уплаты ему за это 500 рублей. У Прутенского таких свободных денег не оказалось, но он занял и заплатил Долину, а затем просил Департамент об уплате ему этих денег. В архивах Департамента полиции имеется расписка в получении этих иудиных денег, она помечена 25 марта 1908 года и подписана «Ленин». Сама выдача и арест Таратуты были обдуманы и разработаны Прутенским и Долиным чрезвычайно тонко, чтобы не «провалить» провокатора. Таратута была арестована «как по-писаному» и пошла в каторжные работы.

26 августа того же 1908 года тот же начальник екатеринославского охранного отделения Прутенский телеграфирует Департаменту полиции: «Известный мне, Одессе, Екатеринославлю сотрудник Ака (анархист-коммунист. – В. А.) – «Ленин», находящийся сейчас за границей, предлагает мне выдать все адреса всех городов Европы по коим разыскивается «Буревестник», обещая дать мне те же сведения, касающиеся России, и просит за все четыреста рублей: двести сейчас, двести потом за отчислением аванса. Кривой Рог стеснен в деньгах, срочно телеграфируйте, можно ли дать. Могу дать из суммы отделения при условии возвращения Департаментом к 20 августа. Перед отъездом «Ленина» за границу я предлагал связь с Гартингом, он категорически отказался. № 4072, ротмистр Прутенский».

На эту телеграмму заведующий Особым отделом Департамента полиции Климович отвечает лапидарной телеграммой: «Заграничные адреса представляют мало интереса, за русские стоит уплатить двести рублей, которые возвращу».

Через месяц 6 сентября 1908 года тот же Прутенский доносил телеграфно тому же Климовичу: «Екатеринославле находится мой сотрудник, анархист группы «Буревестник», кличка «Ленин», указавший две типографии «Буревестника», два склада литературы по пятьдесят пудов каждый, склад оружия, подробный план транспортировки литературы, оружия в Россию, места двух транспортов литературы и лиц, привезших их в Россию; прошу ходатайствовать перед директором о разрешении приехать мне в Петербург с «Лениным» для передачи его Департаменту, что, по моему мнению, будет более полезно для дела, чем его сношение со мной из-за границы ввиду его обширных партийных связей. «Ленин» вполне заменит Моста, ответ прошу телеграфом, так как «Ленин» скоро опять уедет за границу. № 4779. Ротмистр Прутенский».

В ответ Климович телеграфирует 8 сентября Прутенскому: «№ 4779, Департамент непосредственно агентуры не ведет[54]54
  Климович конечно уклонялся от истины, утверждая, что «Департамент непосредственно агентуры не ведет».


[Закрыть]. Передайте «Ленина» Аркадию Михайловичу Гартингу, для чего снеситесь с ним депешами, адресуя Париж, рю де Гренель, 79, монсиер Барре. Шифруйте полицейским».

Но ротмистр Прутенский задержал еще Долина в России до конца сентября 1908 года и поручил ему «узнать, где хранится 8000 рублей боевого интернационального отряда анархистов-коммунистов».

В октябре Долин уже в Женеве и меньше чем через месяц (17 ноября 1908 года) заведует политическим розыском в Швейцарии, помощник Гартинга; ротмистр Владимир Андреев доносит «лично», «совершенно секретно» директору Департамента полиции Трусевичу между прочим следующее: «…делегатом от ан. – синд. группы «Буревестник», на которого пал жребий ехать в Россию для… 1) Установки связи с счетчиком хотин-ского казначейства, 2) Вручения ему имеющихся при делегате 3000 рублей, 3) Попытки обменять негодные к употреблению 49 тысяч рублей посредством того же счетчика; есть упомянутый в предыдущем донесении за № 384 «Абрам» – член группы «Буревестника», состоящий при редакции в качестве «экспедитора» и являющийся в то же время нашим для за границы вновь приобретенным с минувшего октября сотрудником, сделавший уже в России крупные дела, кличка «Ленин». Так как от этой поездки «Ленин» ни в коем случае отказываться не может, то на обсуждении всего дела 15 ноября в Женеве мы пока выработали такой план действий: 1) «Абрам» («Ленин») едет 17 ноября в Австрию, потом «в г. Коломну, где по Старо-Гончарской улице в доме № 90 у Стеры Иванчук» хранится 49 тысяч рублей, негодных к обращению, и завязывает с этой женщиной связь. 2) К 21 ноября «Абрам» прибудет в Одессу, которую он избирает центром своего местопребывания на время операции, немедленно входит в сношение с начальником одесского охранного отделения подполковником Левдиковым, в районе которого лежит Хотин, и которого я должен уведомить о прибытии «Ленина».

Затем следует наложение плана, как подвести счетчика, помогавшего ограблению хотинского казначейства, передав ему деньги, номера которых будут предварительно записаны.

План ротмистра Андреева и «Ленина» был задуман так тонко и выполнен так ловко, что счетчик Малайдах и анархист Дудниченко были захвачены с поличным, а Долин остался вне всяких подозрений и 20 декабря уже вернулся в Женеву; так как он не желает докладывать письменно, то к нему в Женеву 2 января 1909 года едет помощник ротмистра Андреева; последний доносит 20 января директору Департамента Трусевичу между прочим следующее:

«…выбыв затем из Одессы в Хотин, «Ленин» связался через местных анархистов с счетчиком» казначейства для вручения последнему как было условлено 3000 рублей из ограбленной суммы (известными кредитными билетами), так равно и для переговоров об обмене негодных денег на годные, причем обмен был решен на 16 тысяч. Съездив в Австрию и взяв 16 тысяч рублей негодных, «Ленин» вернулся и передал все деньги посреднику сношений с счетчиком, каковой посредник был взят в наружное наблюдение филерами одесского охранного отделения. Дав таким образом материал для ликвидации дела в руки подполковника Левдикова, осветив попутно также по предварительному нашему условию хотинскую группу анархистов и представив все сведения подполковнику Левдикову одновременно со сведениями, послужившими основанием для ликвидации группы в девять человек с тремя пудами анархистской литературы, сотрудник счел свою задачу законченной и вернулся в Женеву…».

За эту предательскую «гастроль» Долин получил 400 рублей в два приема.

Но в конце 1909 года мы видим Долина снова в России – в Одессе; он несмотря на приглашение и даже требование начальства не хочет снова ехать за границу «ввиду каких-то разногласий и несогласий с заграничными (парижскими) анархистами».

13 ноября 1909 года при ликвидации одесской группы анархистов начальник одесского жандармского управления «принужден был арестовать и «Александрова» (вторая охранная кличка Долина. – В. А.) ввиду охранения его от «провала». «Александров» и до сего времени остается в тюрьме. Несколько времени тому назад я вновь говорил с ним по означенному выше вопросу, причем в связи с таковым предложил ему такую комбинацию: по данным расследованиям он может быть выслан в определенную местность под надзор полиции, откуда и скроется за границу, что в глазах как местных, так и заграничных анархистов вполне снимет с него какое бы то ни было подозрение в неискренности к делу организации, если таковое над ним тяготеет. «Александров» заявил на это, что его и так не считают провокатором, так как таковым в глазах организации считается совершенно другое лицо, тем не менее изъявил согласие выехать за границу, но только не из ссылки, а чтобы вместо таковой ему разрешено было выехать за границу на срок, определенный для ссылки…».

Но начальство для более крепкой реабилитации настаивало на ссылке, и с 21 января 1910 года мы видим Долина уже административно-ссыльным в г. Архангельске, куда ему следом было выслано 500 рублей и паспорт на имя Григория Соломоновича Гайхсберга. 28 мая Долин «бежал» в Петербург, 27 июня он в Одессе, затем в Херсоне посетил своих родителей. б июля снова в Одессе, оттуда и выехал «нелегально» за границу «по врученному ему паспорту, выданному одесским градоначальником 5 июня сего года (1910 год) за № 7442 на имя павлоградского мещанина Хаима Янкеля Айзенберга». В Париж он едет уже под охранной кличкой «Шарль» и поступает в распоряжение подполковника Эргардта.

Уже в сентябре «Шарль»-Долин ходатайствует о выдаче ему 2000 франков «для устройства его личных дел» с погашением этого долга в течение года. Подполковник Эргардт поддерживает его просьбу, а вице-директор Виссарионов кладет следующую резолюцию: «Шарль» работает много лет. Он был «заагентурен» ротмистром (ныне подполковником) Эр-гардтом в Житомире. Я его видел в 1910 году в Париже. Он на меня произвел благоприятное впечатление своей искренностью и осведомленностью. Освещая анархистов, он имел связи с «Музилем» (Рогдаевым), его женой и другими. Удовлетворить это ходатайство…».

Ценил его и Красильников как энергичного и ловкого агента, но весьма жадного до денег.

Четыре года «проработал» Долин за границей, получая жалование 650 франков в месяц; жил он главным образом в Швейцарии.

В конце мая (31) 1904 года по его просьбе он был вычеркнут из числа разыскиваемых и ему было разрешено вернуться в Россию, но он выехал даже раньше этого разрешения, так как в делах Департамента полиции имеется открытка, посланная им из Варшавы в Петербург Броецкому и датированная от 23 мая.

Материалов дальнейшей провокаторской работы Долина в наших руках в данный момент не имеется, о его же деятельности в области военного шпионажа мы уже сообщали в первой части нашей книги, и читатель, ознакомившейся с провокаторской эпопеей Долина, вероятно согласится нами, что такого человека не угрызения совести довели до самоубийства.

Дрожко Федор Матвеевич, крестьянин Гродненской губернии Волынской волости деревни Слысино, кожевник. Привлекался по 102-й статье Уголовного уложения (дело об экспроприации в Фонарном переулке в Петербурге). Состоял секретным сотрудником заграничной агентуры под псевдонимами «Мольер» и «Клермон», получал 600 франков в месяц. По официальному выражению «польза делу политического сыска этим лицом была принесена несомненная» в особенности в первые годы его сотрудничества (1906 год и последующие до 1910 года). Дрожко доносил о деятельности парижской группы с.-р. максималистов (Наталия Климова, Клара Зельтер, Лиза Кац) и так далее. Роль Дрожко обнаружилась случайно; он написал письмо, прося об уплате жалования; письмо это попало по недоразумению в руки присяжного поверенного Сталя и от него к Бурцеву; после этого Дрожко был опубликован 4 мая 1913 года как провокатор («Будущее», № 43).

В апреле 1913 года заведовавший агентурой Красильников сообщил Департаменту полиции, что ввиду попыток Бурцева войти в сношения с Дрожко «дальнейшее пребывание последнего в Париже сделалось крайне тяжелым, что и побудило его возбудить ходатайство о помиловании и возвращении на родину». По мнению Красильникова, Дрожко заслуживает Высочайшей милости, «так как из бывшего максималиста стал самым убежденным и преданным монархистом». Однако Департамент полиции это ходатайство отклонил. Дрожко вскоре после этого уехал (по утверждению Красильникова, в Северную Америку).

Дрезнер Шия в начале 1900 года занимался провокационной деятельностью в соц. – дем. организациях – в Варшаве, Севастополе, Германии, Париже, Женеве и в Балезе.

Приметы: родился 1882 году, среднего роста, шатен, говорит быстро, захлебываясь.

Еваленко Александр (Марков), издатель. Состоял секретным сотрудником заграничной агентуры Департамента полиции под псевдонимами «Сурин» и «Сергеев», давно уже живет в Нью-Йорке.

Еваленко был осведомителем Департамента полиции еще в 1885 году, когда доставлял сведения (о Рубенович, Федершере и других) начальнику киевского губернского жандармского управления; в 1894 году вел сношение через генерального консула Оларовского; доставлял сведения об эмигранте Лазареве и других; в 1902 году вел через своих помощников наблюдение за Розенбаумом.

В марте 1910 года Департамент полиции производил расследование о пропаже дела третьего делопроизводства за № 3, заключавшего в себе сведения о сотруднике Александре Еваленко, он же «Сурин» и «Сергеев». По этому поводу бывший журналист Департамента полиции Молчанов доложил, что в конце 1910 года при приезде в Петербург сотрудника «Сурина» до приезда его в Болгарию к Дебагорию-Мокрие-вичу и при ведении с ним объяснений старшим помощником делопроизводителя Зубовским, а затем кажется в 1904 году в момент обнаружения роли «Сурина», все агентурные дела, его касавшиеся, подбирались для составления справки.

Еваленко был уже разоблачен Бурцевым на основании сведений, данных Меньщиковым; был опубликован в американской прессе в 1911–1913 годах.

В бумагах Департамента полиции Еваленко значится еще под именем Конов; вероятно, это тот же самый Еваленко, который в других документах носит фамилию Александров. Приводим следующие данные; имеющиеся в нашем распоряжении о Конове-Еваленко, агенте Департамента полиции. В докладе Дурново от 8 июня 1887 года значится: «В октябре 1885 года был командирован в распоряжение начальника киевского губернского жандармского управления принятый Департаментом полиции в качестве внутреннего агента с ежемесячным содержанием 150 рублей еврей Конов-Еваленко; долгое время вращался в Париже в кругу выдающихся эмигрантов и имел связи со скрывающимися за границей государственными преступниками». В киевском жандармском управлении секретный агент Конов-Еваленко «проработал» лишь до 1 июня 1887 года, так как с этого месяца по докладу начальника киевского жандармского управления Новицкого был отставлен от службы директором Департамента полиции Дурново. Новицкий в своем докладе Дурново пишет между прочим следующее: «Конов-Еваленко вполне бесполезен и крайне нечестен, поэтому он прекращает ему выдачу содержания коммерческими делами по страховому Русскому обществу».

Ерофеев Леонид Михайлович (он же Островский), шлиссельбургский мещанин, 12 июня 1913 года явился к заведующему заграничной агентурой и, не называя себя, предложил выдать Савинкова, едущего будто бы с другими лицами в Россию для совершения террористических актов; при этом за выдачу первого он просил вознаграждение в 10000 рублей, а за остальных «сверх того, сколько будет признано возможным». Ерофеев был принят на этих условиях в секретные сотрудники под кличкой «Фальстаф». Вскоре однако действительная фамилия нового агента выяснилась, и Департамент полиции дал о нем такой отзыв: «Ерофеев является человеком крайне преступного направления и порочной нравственности, который в бытность свою за границей в период времени с 1908 по 1912 годы присваивал себе разные имена, располагая для сего подложными документами, совершал под этими именами кражи, вымогал у консулов и частных лиц деньги, хранил с преступными целями взрывчатые вещества и поддерживал сношения с революционными организациями». За свои «проделки» Ерофеев был выслан в Нарымский край, откуда в марте 1913 года скрылся. Он бежал в Париж, где предложил Красильникову участвовать в кампании против Бурцева, но Красильников ввиду его секретной репутации не ответил ему. В 1913 году он был циркуляром Департамента полиции за № 107572 объявлен шантажистом.

Житомирский Яков Абрамович, врач (в настоящее время служит волонтером во французском флоте), партийная кличка «Отцов», с.-д., большевик. Будучи студентом Берлинского университета, «заагентурен» немецкой полицией, которая передала его вскоре заведовавшему берлинской агентурой Гартингу в начале 1902 года; получал сначала 250 марок в месяц.

В июле 1902 года по поручению берлинских революционных групп Житомирский совершает поездку в Россию – Ростов-на-Дону и некоторые другие местности по данным ему явочным адресам для установления связей. О поездке он представил общую сводку Гартингу, за которую получил 500 марок награды и 350 марок в счет расходов.

В 1902 году Житомирский занимал видное место в берлинской группе «Искры», в 1907–1911 годах был близок к большевистскому центру, исполняя различные поручения последнего по части транспорта и заграничных сношений. В 1907 году Житомирский присутствовал в Лондоне на съезде Российской с.-д. рабочей партии, в августе 1908 года участвовал на происходивших в Женеве пленарных заседаниях центрального комитета Российской с.-д. рабочей партии, а в декабре этого же года – на общерусской конференции Российской с.-д. рабочей партии, проходившей в Париже. В 1909 году Житомирский входил в состав «заграничного бюро», находящегося в Женеве, и состоял членом «заграничной агентуры центрального комитета» Российской с.-д. рабочей партии. Житомирский состоял секретным сотрудником русской политической полиции не менее 15 лет под кличками «Andre» и «Daudet».

За границей Житомирский получал до войны 2000 франков жалования в месяц. Освещал деятельность центрального комитета с.-д. партии, давая подробные отчеты о его пленарных заседаниях, о партийных конференциях, в организации коих принимал участие, о технических поручениях, дававшихся отдельным членам партии, в том числе и ему самому. Во время войны следил за революционной пропагандой в русском экспедиционном корпусе, к которому был прикомандирован как врач (отчислился в мае 1917 года). Последний адрес в Париже: Bd. Raspail, 250. На допросе Житомирский, не отрицая факта своей «службы» в полиции, отказался дать какие-либо дальнейшие объяснения.

Жученко Зинаида Федоровна, урожденная Гернгросс. Охранная кличка «Михеев» – крупный провокатор в партии социалистов-револю-ционеров, была близка к многим членам центрального комитета. Вот что говорит она сама о своей шпионской карьере:

«В 1893 году я познакомилась в Петербурге с г-ном Семякиным и стала агентом Департамента полиции. Весной 1894 года по семейным обстоятельствам переехала в Москву. Г-н Семякин (вице-директор Департамента полиции. – В. А.), приехав туда, познакомил меня с С. В. Зубатовым, у которого я работала до мая или апреля 1895 года вплоть до своего ареста вместе с И. Распутиной, Т. Акимовой и другими. До марта или февраля 1896 года я находилась под арестом в московской бутырской тюрьме, после чего была выслана в Кутаиси на пять лет. В апреле 1898 года я уехала в Лейпциг, пробыв там до весны 1904 года, когда по приглашению Гартинга приехала в Гейдельбург. Следовательно от апреля 1895 года до весны 1904 года я не работала как сотрудник. В Гейдельбурге я вошла в сношение с проживавшими там социалистами-революционерами и, получив от них связи для Москвы, уехала в этот город в сентябре 1905 года. С 1905 года, с сентября месяца вплоть до конца февраля 1909 года я работала в Москве с небольшими перерывами, вызванными моими поездками за границу под начальством г-на Климовича и г-на фон Котена».

В этом кратком своем curriculum vitae Жученко о многом умолчала, например, о том, что как было установлено дознанием по делу Распутиной, Акимовой и других, выяснилось, что она – Жученко – помогала Бахареву ознакомиться по иностранным сочинениям с изготовлением взрывчатых составов для бомб, а также содействовала ему в приобретении нужных для изготовления этих составов химических веществ. Поступки, характерные для типичного провокатора. Также умолчала Жученко и о том, что если с апреля 1895 года до весны 1904 года она и «не работала как сотрудник», но Высочайше пожалованную ей в 1902 году пенсию в 150 рублей ежемесячно получала аккуратно. Кроме этих умолчаний в curriculum vitae Жученко имеются и прямые уклонения от истины.

Начальник московского охранного отделения полковник Климович в докладе от 29 июля 1906 года директору Департамента Трусевичу характеризует следующим образом провокаторскую деятельность Жученко:

«…Зинаида Федоровна Жученко, урожденная Гернгросс, оказывавшая в течение многих лет секретные услуги по заграничной агентуре господам Рачковскому (был выслан из Парижа в 1902 году. – В. А.), Ратаеву (начальник заграничной агентуры с 1902 года до 1 августа 1905 года – В. А.) и Гартингу. Вступив в феврале месяце сего года в должность московского охранного отделения, войдя с ней в сношение; я заставил г-жу Жученко, проживающую в Москве, войти в боевую организацию соци-алистов-революционеров. В названной организации г-жа Жученко приобрела прочные связи, благодаря чему была выяснена и ликвидирована мною вся летучая боевая организация московского областного комитета, а также произведен ряд менее крупных ликвидаций».