Текст книги "Парижские тайны царской охранки"

Автор книги: Валериан Агафонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Как видит читатель, Загорская носила в Департаменте полиции кличку «Шальной» и «главной агентуры», затем уже Красильников перекрестил ее в «Шарни». Хотя Загорская и не проявила той активности как Ратаев, все же ее держали в заграничной агентуре до самого последнего времени не только потому, что «когда-нибудь, как говорил Красильников, благодаря своему положению и связям одним показанием могла вознаградить все расходы», но несомненно и потому, что она все же продолжала давать ценные «освещения»; мы убеждены, что доклады Красильникова, касающиеся террористических предприятий и планов, а также и взаимоотношения центральных фигур партии с.-p., строились главным образом на показаниях Загорской.

Когда эмигрантские революционные круги начали после дела Азефа более внимательно относиться к вопросу о провокации, то безбедная, даже шикарная жизнь Загорских в Париже конечно обращала на себя внимание, и чтобы парировать подозрения, они распускали слухи о своем богатстве: она де родом из богатой купеческой семьи, а у него – кроаца по происхождению – громадные поместья в Кроации. Этого, к сожалению, было достаточно, чтобы у громадного большинства погасить все подозрения. Впоследствии оказалось, что Мария Загорская, до замужества Андреева, – крестьянка, а «кроацский вельможа» – Владимир Францевич Загорский – секретный сотрудник Департамента полиции еще с 1901 года (в начале «карьеры» получал всего 60 рублей в месяц).

Незадолго до войны, а может быть даже и в начале ее, австрийский подданный Владимир Загорский принял французское подданство и поступил во французскую армию; он был некоторое время на салоникском фронте, где сербские офицеры заподозрили его в шпионаже в пользу Австрии. Летом 1917 года чета Загорских отдыхала от своих трудов где-то на Ривьере…

Вообще заграничная агентура и Департамент полиции принимали всегда целый ряд мер, чтобы появление денег у секретных сотрудников не вызывало особых подозрений в революционной среде. Так, например, злостному провокатору Массу было приказано изобрести сестру-миллионершу в Америке, которая будто бы высылала ему большие деньги; неутомимому Кокочинскому было выдано 5000 франков для организации коммерческого предприятия, которое в конце концов ничего кроме убытков не приносило; Житомирский конечно тоже на средства Департамента полиции организовал в Париже франко-русское издательство медицинских книг и так далее.

Заграничная агентура прибегала к всевозможным способам, чтобы отвести глаза от источника, из которого секретные сотрудники получали деньги. Приводим здесь письмо Красильникова от 5/18 июня 1913 года Мину, которое иллюстрирует эти отеческие заботы полиции о своих сотрудниках: «Сотрудник заграничной агентуры «Сережа»[17]17
  «Сережа» – охранная кличка; настоящая фамилия его Чекан или Каган (см. список).


[Закрыть] обратился с ходатайством устроить ему хотя бы один только раз пересылку денег из России с тем, чтобы этим показать своим знакомым, что средства к жизни он получает от родных из России, и единственная получка хотя бы в 100 рублей дала бы ему возможность выехать из Парижа, воспользовавшись летними каникулами, на свидание с лицами, представляющими для нас особый интерес и с которыми он находился в близких сношениях еще будучи в ссылке.

Означенные деньги, составляющие месячный оклад его жалования за июль месяц, он просил выслать почтовым переводом по возможности из Киева от имени Берты Каплан по адресу: Madame Bessel (для Ильи) 22, rue Maurise Mauer, Paris. О получении на этот адрес денег для него «Сережа» уже предупредил адресатку.

Я со своей стороны нахожу, что просьбы «Сережи» заслуживают быть исполненными, почему и позволяю себе об изложенном Вас просить, так как это хотя бы до некоторой степени даст окружающей его среде указание, на какие средства он живет, и поездка «Сережи» по получении денег не покажется странной и подозрительной.

При сем имею честь приложить чек на сто рублей».

Такими однообразными и примитивными приемами полиция охраняла от подозрений своих «секретных сотрудников». Успех охранников обусловливался в данном случае не только легкомысленной доверчивостью революционеров, но и тем, что за последние два десятилетия они начали легче, чем прежде, относиться к проникновению в их среду людей, чуждых им по духу. Блестящим примером подобной терпимости и является отношение парижской эмиграции к Загорским – людям совершенно иных взглядов и устремлений.

Глава VII

■ Секретные сотрудники российских охранных отделений и Департамента полиции за границей.

■ Доклад о терроре полковника Еремина.

■ Записка о терроре, составленная Департаментом полиции на основании данных заграничных секретных сотрудников полковника фон Котена.

■ Полемика с ним Красильникова.

■ Охрана Высочайших особ во время их заграничных путешествий.

■ Борьба Красильникова с Бурцевым.

■ Двойная игра Жоливе и Леоне.

■ Бурцев разоблачает нескольких сотрудников Красильникова.

■ Тщетные попытки Департамента полиции раскрыть таинственного бурцевского «корреспондента».

■ Другие неприятности господина Красильникова.

■ Организация им во время войны военного шпионажа.

■ Роль в этом деле Долина, Литвина, Бинта и Самбена.

Несмотря на то, что, как мы уже говорили, деятельность заграничной агентуры во времена красильниковского управления, особенно во второй половине его, сводилась почти исключительно к освещению революционных кругов, причем это освещение совершалось достаточно обстоятельно, Департамент полиции все же не довольствовался секретными сотрудниками, находившимися под ведением Красильникова, но прибегал и к другим способам освещения революционных групп за границей, а именно к специальным командировкам за границу своих секретных сотрудников или секретных сотрудников российских охранных отделений.

Здесь считаем нужным привести следующий циркуляр директора Департамента полиции Белецкого всем начальникам охранных отделений, который показывает, что на вопрос о командировке за границу своих секретных сотрудников начальники российских охранных отделений и различные директора Департамента смотрели неодинаково:

«М. В. Д.

Департамент полиции по Особому отделу.

27 июля 1910 года.

№ 125790.

Начальникам районных и охранных отделений Циркулярами Департамента полиции от 18 апреля и 29 мая 1909 года за № 128085,130439 на имя начальников охранных отделений были воспрещены командировки секретных сотрудников за границу без предварительного разрешения Департамента. В таком требовании, вызванном обстоятельствами момента, в настоящее время нет надобности, а потому господин товарищ министра внутренних дел, командир отдельного корпуса жандармов во изменение и развитие вышеупомянутых циркуляров приказали объявить руководству нижеследующее:

если будет признано необходимым послать секретного сотрудника по делам политического розыска за границу или таковую командировку сотрудник получит от партии, то начальники охранных отделений, дав надлежащие указания командируемому лицу, немедленно доносят Департаменту о цели командировки и командированном лице (псевдоним, организация, имя, под которым известен в организации), а также указывают условия командировки, государство и город, в который послан сотрудник. Отправив сотрудника за границу, надлежит непрерывно поддерживать с ним связь, и все получаемые от него сведения незамедлительно представлять в Департамент полиции. Если же явится необходимость сотруднику временно связаться с заграничным представителем Департамента полиции или передать его в ведение последнего, то об этом надлежит телеграфировать Департаменту для получения явки. Во всяком случае командированному сотруднику должно быть внушено, что в случае поступивших к нему серьезных сведений, требующих принятия немедленных мер, он обязуется заявить об этом представителю Департамента полиции за границей, уведомив последнего письмом по адресу: Monsienr Ridler, 79. Rue Grenelle, Paris.

При этом Его Превосходительством приказано объявить, что достигнутые сотрудниками успехи в смысле получения ими серьезных сведений будут прежде всего отнесены к лицам, командировавшим сотрудников.

Подписал: и. о. директора С. Белецкий.

Скрепил: заведующий Особым отделом полковник Еремин.

Верно: помощник делопроизводителя (подп. неразборч.)».

В бумагах заграничной агентуры мы нашли громадный доклад полковника Еремина (подпись неразборчива, но по целому ряду данных мы убеждены, что доклад этот надо приписать ему) «о террористических планах и вообще об отношении к террору различных групп и отдельных представителей партии с.-p.». В Петрограде из совершенно достоверного источника я узнал, что доклад этот был послан Красильникову по приказанию директора Департамента полиции Белецкого для проверки данных, полученных главным образом от командированных за границу сотрудников начальника петербургского охранного отделения полковника Котена секретно от Красильникова, но с ведома Белецкого и товарища министра внутренних дел Золотарева, двух секретных сотрудников – Верец-кого Николая и Кирюхина, а также и данных секретного сотрудника барона Штакельберга, переданных затем полковником Котеном заграничной агентуре. Приводим этот доклад ввиду его большого интереса почти целиком; датирован он 28 марта 1912 года:

«Из совокупности поступающих из-за границы агентурных сведений (из четырех источников) усматривается, что наиболее зловредным вопросом среди заграничных работников партии социа-листов-революционеров является вопрос об отношении к террору. Вопрос этот, о котором последние 2–3 года революционные круги, подавленные разоблачениями Азефа, Жученко и других, избегали говорить, сразу стал чуть ли не единственной темой разговоров. Серьезную роль в возбуждении интереса к террору сыграл центральный комитет партии.

Настоящий состав центрального комитета начал свою деятельность в условиях, крайне для него неблагоприятных. Отсутствие в новом ц. к. крупных имен, серьезных заслуг перед партией, вынужденный уход прежнего состава ц. к., сохранявшего в рядах партии несмотря на сильно скомпрометировавшее их дело Азефа многих убежденных сторонников, делали положение нового ц. к. весьма шатким. Изыскивая способы укрепить свое положение, новый ц. к. решил занять стойкую террористическую позицию – первоначально идейную, а при первом удобном случае – активную. На этом пути центральному комитету прежде всего пришлось натолкнуться на обособленное автономное положение боевой организации со своей исключительной прерогативой. Однако после неудачи, постигшей боевую организацию в конце 1909 года, из Петербурга… находившегося здесь передового отряда боевой организации в составе, известном Департаменту полиции, Степанова, Слетова, Михаила Чернавского, Сергея Моисеенко (Луканова), Вацлава Рогинского (Мишеля Коморского), Вольфа Фабриканта (Дальняго), Яна Бердо, беглого матроса «Якова Ипатыча» и неустановленного крестьянина по имени Иван, жившего вместе с Сергеем Моисеенко, а также после ареста в феврале того же года Льва Либермана (нелегально Стромилова) боевая организация перестала проявлять себя активно. Хотя затем в течение лета 1910 года ряды боевой организации пополнились вступлением Федора Назарова, Сидорчука и некоторых других, но начавшиеся в организации внутренние раздоры и особенно взаимные подозрения в провокации (окончившиеся самоубийствами Яна Бердо и Мишеля Коморского) совершенно парализовали деятельность боевой организации. Ядро боевой организации в составе Бориса Савинкова, Евгении Сомовой, Марии Прокофьевой, а затем (после отъезда из Петербурга) и вышеупомянутых Михаила Чернавского, Сергея Моисеенко, Вацлава Рогинского, а несколько позже еще и Наталии Климовой, проживавшей весьма конспиративно с января по сентябрь месяц 1910 года сначала в Лондоне, а затем в Северной Франции и поддерживавшей сношения с центральным комитетом исключительно через Фундаминского (Бунакова), распалось. Савинков с Сомовой переехали на Ривьеру, где поселились совершенно открыто. Прокофьева уехала в Давос, в Швейцарию лечиться от чахотки, Рогинский поступил в авиационную школу в Париже и так далее.

Около этого же времени среди партийных работников возникло неудовольствие, направленное лично против Савинкова. Причинами недовольства послужили: бездеятельность боевой организации, а главным образом воспоминания, написанные Савинковым по поручению центрального комитета. Будучи достаточно искренним, Савинков рассказал историю всех террористических выступлений, в которых он участвовал, а также тех, к которым он был прикосновенен в таком духе, в каком был написан его известный рассказ «Конь белый», вызвавший в свое время энергичную отповедь на страницах «Знамени труда». По воспоминаниям Савинкова, как он сам, так равно и Сазонов, Каляев и другие «славные террористы» выходили не столько героями, чуждыми всяких недостатков, кристально чистыми по своим нравственным качествам и жившими только идеальными стремлениями ко благу народа и человечества, сколько самыми обыкновенными смертными со значительной долей авантюризма, искания сильных ощущений и со всеми свойственным людям недостатками, в особенности в отношении к женщинам. Появление воспоминаний Савинкова в подобном виде совершенно развенчало бы многих бывших «героев», что конечно было не в интересах партии, поэтому Савинкову был поставлен ультиматум, чтобы он переделал свои воспоминания по данным указаниям под угрозой исключения в противном случае из партии. Переделкой этой Савинков занимается по настоящее время, обрабатывая свои воспоминания, насколько известно, чуть ли не в двенадцатый или тринадцатый раз.

Приведенные выше обстоятельства значительно упрощали центральному комитету ту задачу, которую, как уже упомянуто выше, он себе поставил – взять террор в свои руки и подчинить террористов своему влиянию. С означенною целью центральным комитетом были предприняты шаги в двух направлениях. Во-первых, была проведена весною и летом 1911 года анкета среди старых партийных работников, проживающих за границей, ее целью стало выяснение их принципиального отношения к террору, а также, кто из старых работников желал бы принять личное участие в террористических выступлениях. Во-вторых, на страницах «Знамени труда» стала систематически вестись апология террора с целью привлечения в ряды террористов свежих сил в лице молодых партийных работников. Ввиду этого в «Знамени труда» начали печататься биографии террористов, их воспоминания, описания подготовки актов, исторические обзоры, статистика политических убийств и прочее для достижения вполне определенной цели – специальной обработки молодых работников в строго террористическом направлении.

Несомненно, что вся эта пропаганда террора значительно способствовала пробуждению интереса к нему, но были и другие обстоятельства помимо сказанной пропаганды, приводившие к тому же результату, то есть возбуждению интереса к террору.

В 1911 году среди сторонников областного заграничного комитета, издавна находившегося в оппозиции к центральному комитету, стало нарождаться новое течение, лидерами коего явились малоизвестные до того партийные работники – Антон Савин, Огановский и некоторые другие. Представители этого течения настаивали на необходимости полного пересмотра партийных программ и тактики. В отношении программы они исходили из того положения, что основная часть партийной программы – аграрный вопрос – базируется на предложении, что русский крестьянин по натуре своей и по историческому укладу своей жизни есть крестьянин-общинник. Между тем закон от 9 ноября 1906 года помимо того, что он фактически разрушает общину, показал, что крестьяне весьма охотно переходят на отруба и легко расстаются с общинными формами землевладения. Это обстоятельство, разрушающее одну из главнейших основ партийной программы, вызывает по мнению представителей указанного течения необходимость пересмотра всей программы. Вопрос этот не нов, так как еще в 1907 году в Москве была издана известными Департаменту полиции Моделей, Шахтовым, Розенбергом и Михаилом Яковлевичем Гендельмином брошюра «К пересмотру аграрной программы» (авторы скрыли свои фамилии под псевдонимами «Фирсова» и еще какого-то), каковая в то время была признана еретической. В отношении тактики представители нового течения требовали пересмотра, доказывая, что террор как средство борьбы устарел, что при существовании Государственной думы террор является анахронизмом, и наконец, что террор настолько скомпрометирован делом Азефа, что лучше совершенно отказаться от террора, чем рисковать повторением подобной истории.

Это течение, к которому впоследствии примкнули Авксентьев, Николай Алексеевич Ульянов («Андрей Иванович») и некоторые другие, которое за последнее время стало принимать наименование «ликвидаторства», привлекло к себе значительное внимание среди заграничных работников партии, вызвало ожесточенные дебаты и завербовало в свои ряды довольно большое число сторонников. Но вместе с тем оно несомненно способствовало пробуждению интереса и к террору; и горячая проповедь противников террора вполне естественно производила иногда и обратное действие, способствуя самоопределению части партийных работников, относившихся ранее к вопросам террора более или менее индифферентно. Характерно отметить, что к числу лиц, готовых отречься от террора, за последнее время примкнул такой видный сторонник террора, как вышеупомянутый Степан Слетов, недавно вернувшийся из России, где он провел более полугода. В настоящее время он стоит за ликвидацию нелегальной партийной работы, и про него говорят: «Вот стоило только старому работнику поработать в России, как он уже сразу сделался из террориста самым мирным культурником».

Ярой поборницей террористических позиций, занятых центральным комитетом, и вместе с тем лицом, наиболее горячо стремившимся поддержать партию, прекратить происходящие внутри ее раздоры и вновь поднять значение партии, – является известная Вера Фигнер. Единственным средством для достижения указанных целей является, по мнению Веры Фигнер, возобновление террора и доведение его до самых широких размеров. В данное время она является виднейшим идеологом террора в партии, особенно после выхода из рядов партии Виктора Чернова. Вера Фигнер живет постоянно в Швейцарии, в Кларане и оттуда ведет переписку со многими боевыми ячейками партии, находящимися в других местах. Кроме того, к ней зачастую приезжают партийные работники из других мест, а иногда и она сама ездит для личных переговоров в тот или другой город. Так, например, в данное время она находится в Париже, а оттуда имеет в виду поехать в Лондон.

Раньше чем перейти к перечислению отдельных групп и ячеек, объединяемых Верой Фингер, необходимо упомянуть об одном вполне обособленном боевом течении, вдохновителем которого является член центрального комитета известный социалист-революционер Волховский. Эта группа говорит, что частичный террор должен идти рука об руку с народным восстанием, что необходимо готовиться к восстанию путем организации крестьянства, пропаганды в войсках и среди офицеров, обучения партийных работников военному делу и прочее. Волховский пропагандирует в данное время созыв в Париже или в Лондоне конференции военных работников партии с.-р. для разработки планов военно-революционного устройства в России и боевой подготовки крестьян. По этому вопросу в № 39 «Знамени труда» была помещена статья за подписью «С. Свич» (Петр Карпович). Статья обратила на себя внимание, и редакция «Знамени труда» получила из России, преимущественно из южной, а также из Московского района ряд сочувственных писем с призывом к ц. к. об устройстве военно-партийных школ и вообще популяризации военных знаний среди партийных работников. По последним сведениям в Россию уже послан некий Топоров – крупный организатор по военному и боевому делу. Более подробные сведения об этой группе мною будут доложены дополнительно.

Группы, объединенные Верой Фигнер, географически распределены в трех местах: в Швейцарии, Ривьере и Париже.

В Швейцарии помимо Веры Фигнер наиболее крупными величинами являются известные Департаменту полиции Егор Егорович Лазарев (кличка наблюдения по Петербургу «Старик», по Швейцарии «Амурский»), проживающий в Кларане, и Иван Юльевич Старынке-вич (кличка наблюдения по Швейцарии «Нильский»), проживающий в Лозанне. К этим двум лицам получают явки с.-p., едущие из России. Кроме них в настоящее время проживают в Швейцарии следующие лица, изъявившие желание посвятить себя террористической работе. К числу таковых относятся:

1) Известный Департаменту полиции по моим докладам от 13 октября 1911 года за № 245 и по следующим бывший студент С. – Петербургского университета, из крестьян Гродненской губернии Бельского уезда Демьян Григорьевич Безюк (партийные клички «Гоголь» и «Петр Петрович» – в наблюдении «Дунайский»). Безюк проживает в Кларане под фамилией Журавлева.

2) Крестьянка Тамбовской губернии и уезда Пахотноугольской волости и села Любовь Ефимовна Гальцева (кличка наблюдения «Средняя»). Гальцева проживает также в Кларане совместно с Безюком.

Оба эти лица приехали в Швейцарию в октябре минувшего года из Петербурга, причем средства на поездку они получили от присяжных Владимира Вильямовича Беренштама и Самуила Еремеевича Кальмановича; в настоящее время они получают денежную помощь от матери редактора газеты «Речь» Иосифа Гессена.

3) Некая Анна Дьякова, она же Анна Борисовна, еврейка, беглая каторжанка (кличка наблюдения «Рейнская»); она проживала в Кларане, а в первых числах марта переехала под наблюдением в Париж, где и сдана местному наблюдению.

4) Неизвестный студент Петербургского университета (партийная кличка «Николай Николаевич» – в наблюдении «Шелковый»), приехавший в Кларан в январе и поселившийся вместе с Безюком.

5) Некий Михаил Викторович Бакулин – нелегальный (партийная кличка «Виктор»), проживавший в Клара не и переехавший затем в Париж под наблюдение французских филеров.

6) Некий Александр Дмитриевич, он же Саша, в наблюдении «Уральский», проживавший до отъезда Бакулина в разных местах, а после его отъезда поселившийся в Кларане по его же паспорту. В настоящее время проживает в предместье Торрито под фамилией Бакулина.

7) Некая «Маруся Непримиримая», проживающая неизвестно где (наблюдению неизвестна). Она является убежденной террористкой и играет крупную роль в швейцарской группе. Последний раз была в Кларане в феврале сего года, 27 февраля (ст. ст.) выехала в Италию.

8) Неизвестный, напоминающий по приметам известного Департаменту полиции террориста «Святополка», он же организатор покушения на московского генерал-губернатора Гершельмана в 1907 году и на Великого князя Николая Николаевича в 1908 году. Место жительства неизвестно, наблюдению также неизвестен. Был в Кларане у Веры Фигнер в первых числах февраля (ст. ст).

9) Некий «Петр» – в наблюдении «Войлочный», проживающий в Женеве, очень дружен с «Марусей Непримиримой»; убежденный террорист.

10) Неизвестный, проживающий в Женеве (кличка наблюдения «Суконный»), террорист.

11) Анархистка или максималистка «Ревекка» – хромает на правую ногу (кличка наблюдения «Ситцевая»), знакома со всей группой, проживает в Женеве.

12) Упоминаемый в докладе моем 13 сего марта за № 102 «Лазарь», проживавший в Женеве и выехавший оттуда 11/24 марта в Россию.

В настоящее время группа ожидает приезда из Христиании беглого каторжника. По сделанному мною сношению с начальником симбирского губернского жандармского управления от 17 марта за № 1726 видно, что Петров-Котрохов в 1906 году участвовал на собраниях в г. Симбирске, бывших в старых казармах, и митингах, где говорил речи противоправительственного содержания; в том же году привлекался к дознанию в качестве обвиняемого по 126 статье Уголовного уложения, а также был привлечен судебным следователем по особо важным делам симбирского окружного суда по обвинению по 139,1630, 1633 и 1 части 1634 статьям Уложения о наказании. По приговору военного окружного суда был осужден в каторжные работы на 13 лет и 4 месяца. Кроме того, за вооруженное нападение 6 ноября 1906 года с целью ограбления почты, следовавшей из села Жадовки Курсинского уезда, был осужден в каторжные работы еще на пять лет и четыре месяца. Он был отправлен в город Омск, откуда бежал и проживает, по агентурным сведениям полковника Шабеелского, в Париже.

На Ривьере находятся Борис Савинков, Евгения Сомова, Мария Прокофьева, Наталия Климова и некоторые другие. Там же по-видимому находится и «Маруся Непримиримая», по своим приметам очень напоминающая Наталию Климову. Отдельно от этой группы в Специи близ Генуи проживает Виктор Чернов. Группа эта агентурой вверенного мне отделения в данное время не освещается.

В Париже находится так называемая левая группа или группа Юделевского и Агафонова, для сношения с каковою и выехала главным образом Вера Фигнер в Париж. Кроме того, там находятся следующие лица боевого направления, поддерживающие непосредственно или прямо сношения с Верой Фигнер. К числу таковых лиц относятся:

1) Борис Бартольд.

2) Проживающий совместно с ним под именем Ивана Студеникина – воронежский мещанин Иван Давыдович Смирнов, разыскиваемый циркуляром Департамента полиции от 23 марта 1910 года за № 126022/93, привлекавшийся в г. Курске в 1908 году по делу боевой организации партии с.-р. Более подробные сведения о нем доложены мною в записке от 21 марта с. г. за № 114.

3) Некто Василий Викторович Льдов, также проживающий с Бартольдом и Смирновым.

4) В той же квартире проживает беглый матрос Гамлавский или Гамлявский, упоминаемый в докладе моем от 2 сего марта за № 86.

5) Вышеупомянутый Вольф Фабрикант, выехавший в настоящее время на Ривьеру (кличка наблюдения по Петербургу «Сухой»).

6) Некий Глотов, выехавший на Ривьеру несколькими днями ранее Фабриканта.

7) Бывший студент Петербургского университета Александр Николаевич Худатов (партийная кличка «Шурка»), проживавший под фамилией Гурьева. В начале сего года Худатов должен был выехать в Россию с каким-то партийным поручением, но свою поездку отменил, так как узнал, что о нем наводятся справки.

8) «Даша Кронштадтская», она же «Даша Военная», принимавшая участие в кронштадском восстании в 1906 году. Существует предположение, что ею было совершено покушение на жизнь вологодского тюремного инспектора Ефимова в апреле 1911 года.

Недавно она выехала вместе с женой Худатова в Италию, возможно, что на Ривьеру.

Главнейшими мотивами, коими обусловливаются с точки зрения Веры Фигнер и ее сподвижников, в необходимости террора являются следующие: во-первых, как уже упомянуто выше желание спасти партию от развала и показать, что партия несмотря на понесенные ее тяжелые удары существует и вполне жизнеспособна. Во-вторых, стремление помешать во что бы то ни стало благополучному течению предстоящих в 1913 году торжеств по случаю трехсотлетия Дома Романовых. И наконец, в-третьих, требовать от политических ссыльных и каторжных ответить террором на те репрессии, жестокости и истязания, коим они якобы подвергаются.

Взяться за осуществление покушения на жизнь Государя Императора по-видимому может группа Савинкова или группа Юделев-ского и Агафонова. С последней группой в настоящее время ведет переговоры Вера Фигнер. Группа эта, существующая уже около четырех лет, ничем реальным о своем существовании до сих пор не заявила и находилась все время в оппозиции к центральному комитету. Главным тормозом ее деятельности было полное отсутствие денежных средств. В настоящее время группа соглашается признать главенство центрального комитета, но с правом вести работу (исключительно боевую) вполне автономно. Если центральный комитет не в состоянии будет дать достаточных для совершения покушений средств, то группа рассчитывает добыть недостающие средства путем экспроприации.

Вообще можно предполагать, что более или менее разработанного плана покушения на жизнь Государя Императора в данное время не существует. Безюк, ездивший недавно на Ривьеру для переговоров с группой Савинкова, вынес впечатление, что совершение покушения во время пребывания Его Величества в Ялте или в Москве признается неосуществимым, кое-какие надежды в этом смысле возлагаются на путешествие Его Величества, но и то по-видимому лишь в области предположений.

Следующим стоит совершение покушения на жизнь г-на министра внутренних дел. Осуществление этого покушения, которое можно считать наиболее назревшим и которое решено произвести во что бы то ни стало, по-видимому возьмет на себя швейцарская группа. В последнее время в связи с разговорами о необходимости покушения на жизнь Его Высокопревосходительства стали подробно обсуждать способ убийства г-на министра внутренних дел Синя-гина Балмашевым, причем высказывались предложения о возможности применить этот способ вновь. По сему поводу мною даны надлежащие указания подполковнику Озеровскому.

Далее существуют предположения об убийствах варшавского генерал-губернатора Скалова и генерала Герасимова, которого продолжают считать руководителем политического розыска в империи. Впрочем, убийство генерала Герасимова намечается лишь при условии, что оно не потребует больших затрат деньгами и людьми.

Наконец актом, которому также придается большое значение, является акт в отношении начальника главного тюремного управления. Покушения на жизнь действительного статского советника Хрулева настойчиво требуют политические каторжане и ссыльные, и подыскиванием исполнителей на этот акт очень озабочены Вера

Фигнер, «Маруся Непримиримая», Безюк и Егор Лазарев. Насколько известно, пока исполнителя на это не нашлось, и ближайшая надежда в этом направлении возлагается на вышеупомянутого Петрова-Котрохова.

Денег для террористических предприятий имеется очень мало.

– Известно лишь, что центральный комитет получил недавно откуда-то 24000 франков, а Вера Фигнер получила из Америки 2000 долларов; кроме того, она получила еще отдельно 600 долларов специально для организации побега Брешко-Брешковской, что надеются осуществить в течение лета сего года при содействии какого-то ссыльного бывшего солдата из кружка «Нечаева», знающего хорошо условия ссылки; солдат этот по профессии сапожник. Вышеупомянутая предстоящая поездка Веры Фигнер в Лондон имеет главной целью изыскание средств на террор.

Докладывая об изложенном Вашему Превосходительству, имею честь присовокупить, что подобные примеры всех перечисленных лиц, а равно их заграничные адреса будут мною представлены дополнительно. Полковник Еремин»[18]18
  В Петрограде я получил компетентное подтверждение, что автором этого доклада был полковник Еремин. Мы не даем критического разбора сведений, сообщаемых секретными сотрудниками как в этом докладе, так и в других бумагах, исходивших от начальника заграничной агентуры или из Департамента полиции. Такая критика завела бы нас очень далеко, потребовала бы книги вдвое больше по размерам, чем наша, и вышла бы за пределы поставленной нами себе задачи; мы пишем очерк о деятельности заграничной агентуры, а не пишем историю революционного движения.Но в некоторых местах, где мы сами с полной несомненностью знаем, что приводимые в документах сведения неверны, мы делаем соответствующие замечания. Так, например, в докладе Еремина совершенно ложно сообщение о том, что парижская «левая группа» с.-p., группа «Юделевского и Агафонова», вела переговоры с Верой Фигнер, и что эта группа соглашалась «признать главенство центрального комитета». – В. А.


[Закрыть].

Вероятно главным источником сведений, на которых построен этот доклад полковника Еремина, была заграничная секретная агентура полковника фон Котена.