Текст книги "Ностальгия по чужбине. Книга первая"

Автор книги: Валентина Мальцева

Соавторы: Йосеф Шагал
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Похоже, вы не сможете стать моим папой, – пробормотала я.

– Что, простите? – волевое лицо Дова вдруг приняло совершенно не свойственное ему растерянное выражение.

– Мультики любите, Дов?

– Н-не знаю, Вэл… – Мужчина развел руками. – Давно уже не видел.

– Я в детстве очень любила один мультфильм. Маленький лягушонок ходит по всяким крупным зверям и просит их стать его папой…

– А-а… – седоголовый улыбнулся. – Теперь понятно.

– Так как насчет папы, Дов?

– А в этом мультике… Ну, эти ваши крупные звери… Они выслушивали лягушонка до конца или сразу же отказывались?

– Уже не помню…

– Жаль.

– Так что же мне делать, Дов?

– Все зависит от того, на что именно вы готовы?

– Господи, да на что угодно!.. – Уже произнеся эту фразу, я поняла, что говорю на повышенных тонах. – Я в другом не уверена…

– В чем же?

– Что в данный момент от меня хоть что-то зависит…

– Надо подумать… – Дов поскреб затылок. – Возможно, вы заблуждаетесь на свой счет.

– Значит, сделка, – пробормотала я.

– Скорее всего, – кивнул мужчина. – Интерес должен быть взаимным, Вэл. В противном случае, это уже чистой воды благотворительность. А такой графы расходов в моем ведомстве нет и, боюсь, никогда не было…

– Неужели шпионы никогда не занимаются благотворительностью?

– Естественно, нет.

– Почему же естественно?

– О, это долгая история!..

– Дов, вы и в самом деле не верите в идею бескорыстного добра?

– Не верю. Потому, что в основе любой благотворительности обязательно лежит чья-та корысть… – Дов говорил серьезно, характерная для него ироничная манера разговаривать с собеседником куда-то исчезла. – Деньги, пожертвованные верующими на строительство костела или синагоги, вполне позволяют получателям купить на них современный истребитель. Или тактическую ракету…

– Допустим. А люди, пожертвовавшие эти деньги? Они-то поступают бескорыстно, ведь так?

– Конечно, – кивнул Дов. – В тот момент, когда опускают свой доллар в церковную кружку. Однако мало кому известно, что через час этот же человек, пользующийся репутацией богобоязненного гражданина, берет банковскую ссуду и вкладывает полученные деньги в подпольную торговлю наркотиками. Материалисты называют этот процесс круговоротом в природе, Вэл…

Я вдруг ощутила страшную усталость.

– В чем будет заключаться наша сделка, Дов?

– Не так быстро! – седой предостерегающе поднял руку. – Вам придется переждать какое-то время в этой квартире…

Видимо, гримаса ужаса на моем лице была настолько выразительной, что Дов немного повысил голос:

– Если у вас и был мизерный запас прочности, Вэл, то вы его полностью исчерпали. Даже учитывая ваши бесспорно незаурядные способности, не стоит более искушать судьбу. У вас, все-таки, двое малышей и тяжело раненный муж…

– Не надо выставлять меня этакой беспомощной клушей, Дов! – огрызнулась я. – А то я сейчас начну вспоминать имя благодетеля, который помог мне изменить внешность, выбраться из Штатов, оторваться от слежки и найти вас…

– Не обольщайтесь, Вэл! – Седой усмехнулся. – За вами все время присматривали люди из Лэнгли. Насчет Штатов говорить не стану, но здесь, в Париже, они присматривали за вами профессионально и очень плотно. В противном случае вас бы уже наверняка достали. Даже несмотря на грим… Здесь, в этой квартире, вы в полной безопасности. Хочу сразу же внести ясность: это не тюрьма, Вэл. И силой вас никто здесь удерживать не станет. Вы вправе в любой момент покинуть этот дом… Правда, если у вас присутствует такое желание, вы должны сказать об этом немедленно, сейчас. И я сам провожу вас к двери. Но знайте, мисс Спарк: даже на лестничной площадке этого дома я не дам и цента за вашу жизнь…

– Я останусь здесь.

– Это разумное решение.

– Как вы думаете, Дов, надолго?

– Не знаю… Нужно какое-то время, чтобы уточнить детали, встретиться с необходимыми людьми. Расслабьтесь, Вэл, от вас сейчас уже ничего не зависит…

– Я могу отсюда звонить?

– В этом доме вы можете делать все, что сочтете нужным. Человека, который встретил вас у входа, зовут Якоб. Он покажет вашу комнату, будет готовить для вас еду… В этом доме достаточно книг, так что, отдыхайте и ждите. Как только будет принято конкретное решение, я тут же сообщу вам.

Я вздохнула.

– Вы ведь не любите ждать? – Дов подпер подбородок ладонью и с откровенным сочувствием посмотрел на меня. – Верно?

– Верно, – кивнула я. – Но еще больше я ненавижу делать то, что ненавижу. Такое у меня счастье, Дов…

– Не расстраивайтесь так, Вэл… – Седой встал и вдруг неожиданно подмигнул мне. – Это наше с вами общее еврейское счастье…

14

Лэнгли (штата Вирджиния).

Штаб-квартира ЦРУ.

Январь 1986 года

– Знаешь, для пенсионерки ты выглядишь до неприличия свежо! – Уолш откровенно любовался Паулиной, в непринужденной позе сидевшей в кресле напротив, закинув ногу на ногу.

– Ты пригласил меня, чтобы оскорблять? – Паулина передернула плечами. – У существительного «пенсионерка» есть только один синоним – старая…

– Я всегда предупреждал: образованность тебя погубит, – улыбнулся Уолш. – Спасибо, что пришла…

– Спасибо, что пригласил, – в тон ответила Паулина и огляделась. – Признаюсь честно: я уже не рассчитывала встретить тебя в этом кабинете, Генри…

– Знаешь, я и сам этому удивляюсь, приходя сюда каждый день.

– Хотя с другой стороны, я благодарна Господу, что ты не ушел на пенсию, дорогой…

– Вот как? – хмыкнул Уолш. – Почему же?

– Ну, так у меня есть хотя бы теоретическая возможность тебя увидеть…

– Наверное, ты права, – кивнул Уолш. – Как дела, Паулина? Как ты живешь?

– Я живу прекрасно! – широко улыбнувшись, она обнажила великолепные зубы молодой женщины. – Общаюсь с интересными людьми, изредка обедаю со старыми приятельницами, посещаю концерты симфонической музыки, иногда езжу в Европу. Так, проветриться немного… Чего это вдруг тебя заинтересовала моя жизнь, Генри?

– А почему нет?

– Потому, что я третий год в отставке. А ты за все это время только дважды соизволил позвонить мне…

– Неужели? – Уолш озабочено наморщил лоб.

– Представь себе. И то, как мне кажется, только потому, что я вхожу в список людей, которых ты просто не можешь не поздравить с Рождеством и днем Благодарения…

– Не надо преувеличивать.

– Как, по-твоему, Генри, – продолжала Паулина, – если я назову шефа оперативного управления ЦРУ свиньей, это не будет воспринято, как угроза национальной безопасности США?

– Вряд ли, – улыбнулся Уолш. – В крайнем случае, как констатация очевидного факта.

– Все так же благороден, хотя и безнадежно стар, – пробормотала Паулина и смахнула ногтем указательного пальца невидимую пылинку с лацкана элегантного французского пиджачка. – Зачем ты меня вызвал в Лэнгли, дорогой? Дома или в ресторане мы встретиться не могли?

– В последние две недели я живу здесь… – Уолш обвел рукой служебный кабинет.

– Я не успела утром просмотреть газеты: мы что, на пороге войны с Россией?

– Боже упаси!

– Тогда почему ты живешь в казенном доме?

– Потому что я его люблю, – серьезным тоном ответил шеф оперативного управления.

– А теперь решил вызвать это чувство во мне?

– Ты как всегда догадлива.

– И совершенно зря решил, – холодно отрезала Паулина. – Этот дом я никогда не любила…

– Хотя и работала в его стенах тридцать пять лет, – закончил фразу Уолш.

– Это бестактно – напоминать женщине о ее возрасте.

– Знаешь, Паулина, ты, наверное, единственный человек на свете, который может с умным видом говорить абсолютную ерунду и при этом сохранять чувство собственного достоинства…

– Генри, ну, признайся, что ты всегда меня любил!

– Ты хоть представляешь, о чем сейчас думают безусые выпускники Принстона, записывающие этот разговор? – улыбнулся Уолш.

– А мне плевать!

– Надеюсь, они не знают, что такое геронтофилия, – пробормотал Уолш и тихонько хлопнул ладонью по столу. – К делу, очаровательная дама!

– Есть, сэр! – с карикатурной готовностью откликнулась женщина. – Я вся внимание!

– Тебе известно, как долго по инструкции ты имеешь право на допуск?

– Что-то не припоминаю.

– Десять лет.

– Ты думаешь, я столько проживу?

– Паулина, у меня действительно мало времени.

– Прости, – ее тонкое, надменное лицо приняло серьезное выражение. – Я просто очень рада тебя видеть, Генри…

– Но все равно не так, как я…

Уолш вытащил из нагрудного кармана сигару, трепетно, как собака аппетитную кость, обнюхал двадцатидолларовый шедевр кубинских табаководов, после чего бережно засунул ее обратно.

– Ты, все-таки, бросил курить, да?

– Порой мне кажется, что это действительно так, – кивнул Уолш. – Хочешь заработать?

– Нет, – спокойно ответила Паулина.

– Тебе не нужны деньги?

– Мне не на что их тратить.

– А этот симпатичный пиджачок? – Уолш выразительно повел подбородком. – Стоит, наверное, как «олдсмобиль», если даже не больше…

– У меня только таких в гардеробе штук двадцать, – хладнокровно ответила Паулина. – И за все уже уплачено. Наличными. Я значительно богаче, чем ты думаешь, Генри. Так что, берись за дело с другой стороны.

– Мне очень нужна твоя помощь.

– Это уже интереснее. Продолжай, дорогой…

– Так как?

– Что, «как»?

– Ты мне поможешь, Паулина?

– А что нужно делать?

– Вначале ответь на мой вопрос.

– Генри, ты меня пугаешь.

– А ты мне льстишь.

– Работа официальная?

– По контракту. Естественно, временному.

– Надолго?

– Как управишься.

– В Штатах?

– И в Штатах тоже, – уклончиво ответил Уолш.

– Хочешь, я скажу, зачем я тебе понадобилась?

– Теперь ты меня пугаешь?

– А ты мне льстишь?..

Оба рассмеялись.

– Видишь ли, дорогая, у меня сейчас действительно горячее время. Чтобы не углубляться в детали, скажу одно: похоже, мы вышли на финишную прямую…

– Умная голова доктора Кейси продолжает трудиться, – чуть слышно пробормотала женщина.

– Не стоит производить на меня впечатление, Паулина, – в прокуренном баритоне Уолша впервые прозвучал брюзгливые интонации. – Наберись терпения и выслушай меня внимательно. Так вот, времени заниматься побочными делами у меня сейчас нет. С другой стороны, совсем недавно кое-что произошло. И это «кое-что» меня беспокоит. Не то, чтобы очень серьезно, но, тем не менее, в голову постоянно лезут разные мысли. Короче, минимум фактов и целая куча дурных предчувствий. Я бы вряд ли смог это объяснить кому-нибудь, кроме тебя…

Паулина молча кивнула. Выражение ее тонкого, без единой морщины, лица было собранным и слегка настороженным. Так породистые собаки реагируют на жесты своего хозяина, когда наступает время обязательной прогулки.

– Речь идет об одной из твоих воспитанниц…

– Я почему-то так и подумала! – язвительно улыбнулась Паулина и тут же осеклась, встретив суровый взгляд Уолша.

– Похоже на то, что о ней вспомнили…

– Что-то случилось? – быстро спросила женщина.

– Случилось, – кивнул Уолш. – Не с ней.

– Юджин?

– Да, – Уолш вновь потянулся к нагрудному карману пиджака и стал его ощупывать, точно хотел удостовериться, что сигара по-прежнему на своем месте.

– Он жив?

– К счастью. Но стреляли не в него.

– Понятно, – пробормотала Паулина. – А где она?

– Об этом потом, – отмахнулся Уолш. – На твою воспитанницу устроили настоящую охоту, Паулина. Правда, на охотников мы вышли…

– Сколько их было?

– Двое.

– А осталось?

Уолш на мгновение замер, потом усмехнулся:

– Один. Вернее, одна.

– Военная разведка?

– КГБ.

– Кроты?

– Да, – кивнул Уолш. – Но, как бы это сказать точнее… Кроты целевые. Разведкой не занимались – только силовые акции. Теперь о нашей непоседе-девушке… На вторые сутки после того, как в них стреляли, твоя воспитанница улетела в Европу. Изменила внешность, купила поддельный паспорт на имя гражданки Великобритании, и улетела…

– Как она раздобыла паспорт?

– С нашей помощью.

– Она знала?

– Естественно, нет.

– Ничего себе! – пробормотала Паулина.

– Твоя школа.

– Возможно, – кивнула Паулина. – Если она еще жива…

– Кто? Школа?

– Она.

– Не волнуйся, она жива, – подтвердил Уолш.

– Вы ее вели?

– До самого Парижа. Правда, потом потеряли.

– Как это, «потеряли»?

– А вот так! – на сморщенном лице Уолша застыло гримаса отвращения, словно только что его заставили проглотит таблетку хинина и не дали запить. – Это поколение компьютерных мальчиков сведет меня в могилу!.. Но, впрочем, важно другое: я знаю где она и, главное, у кого…

– Вот даже как!..

– Тебе известно мое отношение к вопросам, Паулина… А у меня их как назло накопилось слишком много для этого дела. Я бы даже сказал, подозрительно много… Почему девушка не обратилась за помощью к нам? Чего вдруг так стремительно сорвалась с места? Откуда у нее завелись лишние деньги – фальшивый паспорт, перелет через океан, пятизвездочные отели?.. Как она вообще попала к евреям?..

– Так она в Моссаде?

– На их парижской явочной квартире, – кивнул Уолш. – И оттуда даже носа не высовывает…

– Карантин?

– Да. Носатые явно что-то проверяют, а наша клиентка, очевидно, ждет своей участи. Что ее связывает с ними, Паулина? Чего она от них хочет?…

– Ты спрашиваешь об этом меня? – тонкие брови Паулины взметнулись.

– А кого еще, черт подери?! – вскипел Уолш. – В этом кабинете больше никого нет.

– Понятия не имею!

– Подумай, Паулина, – голос Уолша стал вкрадчивым. – Проанализируй ситуацию. Ну, тряхни молодостью, девушка! Поставь себя на ее место. Что бы ты стала делать, если твоего мужа трижды продырявили и чуть было не отправили на тот свет, а ты совсем не дура и понимаешь, что пули эти предназначались вовсе не мужу?

– Позвонила бы тебе, – чуть помедлив, ответила Паулина. – Тут же позвонила бы. Не раздумывая…

– Что потом?

– Спряталась бы где-нибудь понадежнее. И стала бы ждать, пока ты не оторвешь свою задницу от кресла и не дашь приказ своим громилам прикрыть меня со всех сторон. Ничего другого в голову не приходит…

– Ничего из того, что ты сейчас сказала, Паулина, она НЕ СДЕЛАЛА! – проворчал Уолш и блеснул стеклами очков. – Почему?

– Шоковое состояние… Утрата чувства реальности… Слишком много проблем, от которых запросто можно потеряла голову…

– Ты знаешь, дорогая, ну, ни капельки не похоже! – покачал головой Уолш. – Все как раз наоборот, Паулина. Такое ощущение, что девушка действовала строго по разработанному плану. У нее был мой человек. Через несколько часов после того, как Юджину сделали операцию. Это его личный друг, Паулина, в свое время он вытаскивал ее из Праги… Но даже ему твоя воспитанница ничего не сказала. Просто попросила, чтобы он поскорее раздобыл ей поддельный паспорт…

– На что она рассчитывала? – усмехнулась Паулина. – Что твой человек не поставит об этом в известность своего босса?

– Думаю, как раз наоборот, – Уолш как-то растерянно развел руками. – По-моему, Паулина, она меня просто переиграла.

– Значит, ты это санкционировал?

– Ну, должен же я знать, что происходит!

– Это очень опасно, Генри! – Женщина недовольно поджала губы. – Ты не должен был поощрять эту игру!..

– Каждый человек сам выбирает свой путь, – жестко возразил Уолш. – Это было ее решение…

– А если бы девушку достали? Тогда что?

– Вряд ли. За ней достаточно плотно присматривали.

– Ага, – кивнула Паулина. – Так плотно, что она смогла оторваться от твоих дебилов… Ты не должен был выпускать ее из Штатов, Генри.

– Почему?

– Потому, что у тебя было вполне достаточно возможностей и оснований прикрыть девочку. Она и так достаточно натерпелась по нашей милости. И если ей сегодня что-то конкретно угрожает, то частично в этом и наша вина… Ты не согласен?

– Нет.

– Почему, Генри?

– Понимаешь, Паулина, – вкрадчиво произнес начальник оперативного управления ЦРУ, – если бы мы сидели с тобой в итальянском ресторане, при свечах, за бутылкой доброго «Кьянти», я бы, наверное, поддержал эту тему…

– А, кажется, теперь я понимаю, почему ты вызвал меня в свой кабинет, – губы женщины скривились в усмешке. – Хочешь сказать, что здесь – не место для сантиментов, да?

– Ты сделала правильный вывод. Даже несмотря на то, что находишься на пенсии…

– Ты не любишь людей, дорогой Генри, – тихо сказала Паулина. – Юджин – сын твоего фронтового друга, твой воспитанник…

– Паулина, пожалуйста, не надо меня осуждать… – Уолш поморщился. – Пока я сижу в этом кресле и занимаюсь тем, чем занимаюсь, мой интерес к людям всегда будет определяться приоритетами РАБОТЫ. И давай оставим тему морали на более подходящий момент. Не возражаешь?

– Это твой кабинет, – пожала плечами Паулина. – И ты в нем хозяин.

– Итак, через двое суток после вылета из Лос-Анджелеса твоя воспитанница оказывается на конспиративной квартире Моссада в Париже. Значит…

– Где ее потеряли твои люди?

– В Париже и потеряли… – Лицо Уолша потемнело. – Дебилы проклятые!

– При каких обстоятельствах?

– Машина… Она шла по улице и остановилась. А потом возле нее внезапно притормозила какая-та машина. Она юркнула вовнутрь и исчезла…

– Она с кем-то до этого встречалась?

– Нет. Во всяком случае, не был засечен ни один подозрительный контакт.

– То есть, от от вас сознательно отрывалась, да?

– Не думаю, что она могла заметить слежку.

– И тем не менее… – Паулина огладила нейлоновый чулок на коленке и внимательно посмотрела на Уолша. – Резюме, Генри: женщина, у которой тяжело ранили мужа и которой угрожает смертельная опасность, по какой-то неведомой причине не хочет иметь дело с ЦРУ, меняет внешность и оказывается непонятным образом на конспиративной квартире израильской внешней разведки… – Паулина говорила медленно, словно репетируя монолог для любительского спектакля. – Значит, Генри, у нее за душой есть что-то, что она не может или не хочет доверить нам…

– А евреям, стало быть, может и хочет? – Уолш презрительно поджал губы.

– Выходит, так, дорогой.

– Вот я и хочу узнать, о чем, собственно, идет речь.

– Кстати, Генри, а почему ты уверен, что она вышла именно на Моссад? И откуда ты знаешь, что она на конспиративной квартире, если твои люди ее потеряли?

– Благодаря тебе, дорогая.

– Мне? – изумленно воскликнула Паулина.

– Тебе, тебе, – закивал Уолш и довольно ухмыльнулся. – Вернее, твоей потрясающей предусмотрительности, дорогая. Помнишь то симпатичное бриллиантовое колечко, которое ты ей подарила в семьдесят восьмом году?

– А-а… – лицо женщина просветлело. – Так она все еще его носит?

– К счастью, твоя воспитанница – полноценная женщина, – пробормотал Уолш. – И как все женщины не в силах отказаться от блестящих побрякушек. У вас же у всех пункт на драгоценности. Особенно, на те, за которые не надо платить… А жидкие кристаллы, равно как и бриллианты, если верить господину Флемингу, вечны. Стало быть, в подзарядке не нуждаются. Вот они и посылают в эфир свое «пи-пи», по которому мы можем определить местонахождение твоей блудной воспитанницы в течение пяти минут…

– Ну и что?

– В смысле?

– Генри, либо ты чего-то мне не договариваешь, либо я чего-то не понимаю… – Паулина наморщила чистый лоб. – История, конечно, неприятная, но, насколько я понимаю, к ядерной войне она вряд ли приведет…

– Возможно, – кивнул Уолш.

– Тогда почему все это так взволновало тебя? Что, собственно, происходит, Генри?..

– А вот тут, дорогая, аргументы кончаются и начинаются сплошные предчувствия. – Уолш заерзал в кресле, потом вытащил сигару и стал ее жадно обнюхивать.

– Ты предупреди, дорогой, когда у тебя кончится приступ токсикомании, – ласково произнесла Паулина. – Может, мне выйти?

– Меня беспокоит, во-первых, странная активность русских, – не реагируя на колкость женщины, – продолжал Уолш. – Они как с цепи сорвались, понимаешь? Ликвидацию затеяли в спешке, повторную вылазку провели, вернее, пытались провести всего через пять суток после выстрелов в Барстоу… И в итоге угробили очень даже приличную пару агентов, которые могли без особого риска поработать еще пару-тройку лет. Представляешь, их взяли при попытке пробраться к дому Элизабет Спарк! Аж в Айову забрались, мерзавцы!..

– Ты хочешь сказать, что кроты не учли вероятность засады?

– В том-то и дело, что учли! – выдохнул Уолш. – Но у них был приказ. Жесткий приказ, Паулина… И поскольку в Барстоу им ловить было нечего – там все как на ладони, особенно, после выстрелов среди бела дня, – решили податься в Айову и словить там свой шанс. Дети ее там, и вероятность того, что мать их от себя далеко не отпустит была достаточно высокой…

– Не повезло ребяткам, – пробормотала Паулина.

– Не повезло, – согласился Уолш. – Так вот, я прикинул совокупность неспокойного прошлого нашей знакомой и детали этой странной истории… Ответ мне не нравится, Паулина. Наши московские коллеги явно решили что-то вычистить. Уж не знаю, с какой целью, но, судя по всему, решили серьезно… Как я уже говорил, мы занимаемся сейчас очень важными делами. Я имею ввиду Россию. Именно сейчас мне необходимо полностью контролировать ситуацию в Москве, знать по возможности точно все их шаги и намерения. Там вот-вот грянет большая заваруха, и поведение больших ребят из желтого дома на площади Дзержинского – что-то вроде барометра-анероида, по стрелке которого нам следует ориентироваться. Так вот, Паулина, мне бы хотелось быть по возможности уверенным, что барометр этот не врет, что кто-то специально не подкладывает под него железку… И еще: когда затевается большая игра, крайне неприятно и даже опасно, если под ногами вертится кто-то еще… Как видишь, ничего конкретного – сплошные ощущения…

– Хорошо… – Паулина кончиками пальцев пригладила элегантно уложенную седую голову и пристально посмотрела на Уолша. – Ты можешь сформулировать, что конкретно от меня требуется?

– Если одним словом, то мне нужны твои РЕКОМЕНДАЦИИ. В принципе, у тебя в распоряжении вполне достаточно исходных: девица с Лубянки, которую мы взяли живой и с которой вполне можно поработать, точное местонахождение твоей воспитанницы, бесспорные доказательства того, что евреи опять без разрешения влезли в нашу лавку и вот-вот начнут там шуровать… Разложи пасьянс и поколдуй, Паулина. Только, Бога ради, быстрее!..

– Ну а дальше что?

– О чем ты?

– Что произойдет с моими рекомендациями?

– Куда ты клонишь, Паулина? – Уолш подозрительно посмотрел на женщину поверх узких очков. – Переходи сразу на английский…

– Я засиделась со своими приятельницами, Генри. Когда они пожирают по несколько пирожных в один присест их усы становятся белыми от сахарной пудры…

– Неужели соскучилась по оперативной работе?

– Если шевелить только мозгами, отекают ноги… – Паулина демонстративно вытянула точеную ногу совсем еще молодой женщины и озабоченно сдвинула брови. – Знаешь, не хочу создавать лишние проблемы своей педикюрше…

– Я не могу вернуть тебя в контору на общих основаниях, – Уолш виновато развел руками. – Разве что, индивидуальный контракт, а?

– А я тебя об этом не прошу. Дай мне возможность не только проанализировать, но и поработать самостоятельно. Успокойся, Генри! – Паулина подняла руку. – Я вовсе не горю желанием вторгаться вместе с твоими бандитами в Гватемалу или Никарагуа…

– Тебе шестьдесят четыре года, Паулина, – после некоторой паузы негромко напомнил Уолш.

Лицо женщины потемнело.

– Эй, девушка, с тобой все в порядке?

– Во-первых, ты свинья, Генри Уолш…

– Ты начинаешь повторяться, – пробормотал шеф оперативного управления ЦРУ.

– Во-вторых, – не обращая внимания на реплику, продолжала взбешенная Паулина, – ты единственный человек на свете, которому известна дата моего рождения…

– Только не говори, что остальных ты уже пережила…

– И, в-третьих: никто и никогда еще не давал мне больше пятидесяти! В то время, как тебе самому уже семьдесят четыре года. А точнее, будет семьдесят пять через четыре месяца. И выглядишь ты, Генри Уолш, как раздолбанное и щербатое пианино в доме для престарелых, обитатели которого под звуки этого самого пианино ходят под себя с блаженной улыбкой!..

– Я уже подавал прошение об отставке… – Со стороны неуклюжая попытка Уолша оправдаться за допущенную бестактность выглядели забавно.

– Меня это не интересует, Генри!

– И потом, я, все-таки, мужчина, если ты еще помнишь.

– Это ты должен помнить, что я – все еще женщина! Причем женщина, которая все равно лучше тебя как мужчины. Заруби себе на носу, дорогой: так было, так есть и так будет!

– Аминь! – вздохнул Уолш.

– Не беспокойся, милый… – Паулина неожиданно остыла и даже улыбнулась. – До того момента, пока мне не возникнет необходимость дырявить из пистолета мужские гениталии и фотографировать клиентов из мусорного бака, я все еще достаточно компетентна. Так что, ты ничем не рискуешь. Не говоря уже о том, что однозначно выигрываешь… Короче: либо я получаю весь комплект, либо отказываюсь от предложения вовсе…

Уолш окинул пристальным взглядом женщину, имя которой было выбито на барельефе первого этажа в списке людей, имевших особые заслуги перед Центральным разведывательным управлением США.

– Ты уже что-то решила, да?

– Ох уж эта мужская проницательность!

– В твоем возрасте, Паулина, желчь расходуют очень экономно.

– Оставь в покое мой возраст, мужлан!

– Что ты собираешься предпринять?

– Ты принимаешь мое условие?

– А ты оставляешь мне выход?

– Ты же знаешь, Генри: я никогда не лезла в твои дела…

– Этого еще не хватало, – пробурчал Уолш.

– Я не стану тратить время на беседы с твоими русскими трофеями… Дай мне выход на Моссад. Только серьезный выход…

– Зачем? – взгляд Уолша сразу же стал настороженным. – Что ты задумала?

– Дай, потом узнаешь.

– Кого ты имеешь в виду?

– Ты знаешь, кого.

– Паулина!

– Генри!

– Это невозможно.

– Следовательно, то, о чем ты меня просишь, на самом деле не так уж и важно.

– Боюсь, это важнее, чем я думаю, – пробормотал Уолш.

– Тогда не артачься, Генри! Позвони ему.

– Он не станет с тобой говорить, Паулина.

– Если этого захочешь ты, то станет. Как миленький станет.

– Я не уверен, что сейчас – самое подходящее время для такой встречи…

– Не назначай ее на субботу, – пожала плечами Паулина.

– Он тяжело болен…

– Если он все еще в своем кресле, то не вижу прямой связи. Ты, кстати, тоже не производишь впечатление здорового человека…

– Ты уверена, что это даст результат?

– Естественно, не уверена. Но если продвигаться обычными путями, мы потеряем много времени. И у меня нет гарантий, что потом нам удастся его наверстать…

– Когда ты хочешь?

– Как можно скорее.

– Хорошо… Ближе к вечеру я перезвоню тебе домой.

– Только не в час ночи, пожалуйста, как ты это обычно делаешь.

– Ладно, позвоню в двенадцать, – вздохнул Уолш и подтолкнул женщине типографский бланк контракта. – Прочти и подпиши, Паулина…

Женщина цепким взглядом охватила сразу весь текст и, помедлив пару секунд, презрительно хмыкнула:

– Всего десять тысяч в месяц? Ты издеваешься надо мной!

– Так тебе же не нужны деньги, – усмехнулся Уолш.

– Естественно! – ответила Паулина и гордо вздернула точеный подбородок. – Мне не нужны деньги как средство приобретения конкретных вещей. Но в качестве эквивалента признания собственных заслуг, я нуждаюсь в них хронически! В этом плане я, можно сказать, нищенка!..

– Сколько же ты хочешь, вымогательница?

– Пятнадцать. И то лишь потому, что ты мне не безразличен. Даже со своим долбаным бюджетом…

– Впиши своей рукой.

– Уже вписала, милый.

– Ты вычистила годовой бюджет контрактников до цента, – сказал Уолш, пряча контракт в ящик стола. – Так что, если тебе свернут голову, не рассчитывай на венок от конторы…

– Когда ты будешь умирать на моих руках, Генри, – ласково ответила Паулина, вставая, – я прикрою твой поганый рот подушкой. Чтобы ты не корчился в агонии…

* * *

…На следующее утро она вылетела в Тель-Авив под вымышленным именем рейсовым «Боингом» авиакомпании «Эл Ал». Полет занял целых одиннадцать часов, включая полуторачасовую стоянку в Хитроу, однако вливаясь в потоке пассажиров в зал прибытия, Паулина чувствовала себя подтянутой и бодрой. Она действительно истосковалась по ДЕЛУ.

В зале прибытия к ней навстречу с истошным криком: «Тетя Эми, я здесь!..» бросилась молодая грудастая особа в кожаной куртке и с распущенными черными волосами. По радостной ответной реакции прибывшей американки вряд ли кто-то мог догадаться, что она не только впервые в жизни видит свою племянницу, но и никогда раньше не знала о ее существовании.

Радостно обнимаясь и перебивая друг друга, как и подобает истосковавшимся в долгой разлуке родственницам, женщины направились к выходу и уже через пять минут сидели в потрепанном «ситроене», запаркованном под мрачным пандусом аэропортовской стоянки.

Закинув сумку гостьи на заднее сидение, брюнетка уверенно тронула машину с места. А еще через сорок пять минут Паулина входила в просторный холл двухэтажного домика, у порога которого ее высадила «племянница». Холл выглядел пустоватым – диван, два кресла, низкий журнальный столик, на котором стояла простая синяя вазочка с полевыми цветами и старинные напольные часы в углу. Одно из кресел занимал совсем старый мужчина с землистым цветом лица. Едва заметные кустики седых волос обрамляли с боков вытянутый череп. Туловище мужчины прикрывал наполовину потертый плед, а его руки – высохшие, с отчетливо расползшимися голубыми притоками вен, спокойно лежали на подлокотниках кресла.

– Простите, что не могу поздороваться с вами стоя, – на хорошем английском произнес мужчина и, с трудом оторвав от подлокотника правую руку, указал ею на кресло. – Располагайтесь, мисс Паулина…

Женщина улыбнулась и села напротив.

– Хочу поблагодарить вас за то, что вы согласились встретиться со мной, мистер Гордон…

– Если бы я знал, с кем мне предстоит беседа, я бы даже не стал возражать…

– А вы возражали?

– Генри вам не сказал?

– А вы просили его сказать?

– Я кое-что слышал о вас…

– Но не больше, чем я о вас, мистер Гордон, – улыбнулась женщина.

– Будем считать, что протокольная часть завершена… – Гордон протер платком слезящиеся глаза. – Я слушаю вас, мисс Паулина…

– Я очень обеспокоена судьбой одной из своих воспитанниц, мистер Гордон… – Паулина говорила спокойно и даже непринужденно. – Не знаю почему, но она решила обратиться за помощью к вам…

– Может быть, вы ее чем-то обидели? – Руки Гордона по-прежнему спокойно лежали на подлокотниках.

– Все может быть, господин Гордон. У моей воспитанницы, которая отличается крайне импульсивным характером, неожиданно возникла личная проблема… В жизни такое иногда случается. Однако мы считаем, что за этой проблемой кроется нечто большее, чем просто чьи-то намерения ликвидировать ее…

– Простите, мисс Паулина… – Гордон еще раз протер глаза. – Я не только стар, но и очень болен. Кроме того, в данное время я принимаю специальный курс лекарств с некоторым содержанием наркотических веществ… Короче, если вы будете и дальше выражаться иносказаниями, то я, рискуя оказаться невежливым, могу просто заснуть. Да и вы, как я знаю, только что проделали длинный путь. Давайте бережнее отнесемся к нашему с вами времени. У евреев есть одно очень хорошее слово – тахлес…