Текст книги "Родная земля (СИ)"

Автор книги: Валентин Власов

Соавторы: Виктор Ступников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 10

Иван, услышав мой окрик, замер на полпути, с недоумением глянул на меня, потом на Анну, и рванулся исполнять приказ с таким видом, будто от него зависела судьба мира. Через минуту он вернулся, почтительно протягивая Анне банку с маслом и относительно чистую, хоть и промасленную ветошь.

Анна с некоторым отвращением, но с неизменной грацией приняла дары.

– Благодарю, – сказала она, и её взгляд скользнул по моему лицу. – Вы точно уверены, что это не орудие пыток?

– В умелых руках – всё орудие, – парировал я. – Но сегодня – исключительно для очистки совести и рук.

Пока она с помощью Маши счищала с пальцев самые стойкие следы нашей работы, я отдал последние распоряжения по цеху.

Станок вновь запел, исполняя музыку металла, музыку огня. А, значит, у нас все вышло даже лучше, чем мы полагали.

Задача была решена.

Через полчаса мы шли по узкой тропинке, убегающей от деревни в чащу леса. А за нами на расстоянии полусотни метров шли люди де Нотель. Это была личная просьба графини, и я решил не отказывать ей в этом, хотя и считал их бесполезным балластом в случае нападения на нас.

Анна шла рядом, её тёмное платье странно контрастировало с зеленью, а усталая осанка выдавала колоссальное напряжение дня.

– И вы уверены, что не заблудимся, о великий проводник? – поинтересовалась она, переступая через корявый корень.

– Здесь каждый муравейник мне знаком, – успокоил я. – К тому же, если что, вас спасёт ваш аристократичный чих. Им, я полагаю, можно подавать сигналы бедствия.

Она фыркнула, но промолчала. Маша шла сзади, насвистывая какой-то незамысловатый мотивчик, и я поймал себя на мысли, что этот странный маленький отряд чувствует себя на удивление… цельным.

Тропа вывела нас к небольшой поляне, на краю которой темнела гладь воды. Озеро и впрямь было небольшим, почти круглым, окружённым старыми елями и берёзами, чьи ветви склонялись к самой воде. Воздух над ним был холоднее, пахло тиной и чем-то свежим, первозданным.

– Ну вот, – развёл я руками. – «Спа-комплекс 'Лесная прохлада». Раздевалки – за любым кустом. Подогрев воды, к сожалению, не предусмотрен.

Анна подошла к самому краю, заглянула в тёмную воду с видимым сомнением.

– Вы знаете, Михаил, я плавала в бассейнах Версаля и в фонтанах Рима. Но тут… – она обвела взглядом глухую чащу, – тут есть что-то пугающе настоящее.

– Бояться – это нормально, – сказал я просто. – Можно просто умыться.

Но её уже задел вызов, брошенный ею же самой. Она отошла в сторону, за густой куст ольхи.

– Маша, будь добра, принеси моё полотенце из сумки, – раздался её голос, уже без тени насмешки, деловой и решительный.

Маша посмотрела на меня с широко раскрытыми глазами и кивнула, побежав обратно к тропинке, где мы оставили наши нехитрые пожитки.

Я отвернулся, давая Анне уединение, и стал смотреть на воду. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая гладь в медные тона. Из леса донёсся крик какой-то птицы.

Позади раздался шёпот падающей на землю одежды, потом тихие шаги по траве, и наконец – сдержанный, резкий вдох и всплеск.

Я обернулся.

Анны на берегу уже не было. На тёмной воде расходились круги. Через мгновение её голова показалась из воды, волосы, убранные в строгую причёску, теперь были мокрыми прядями, прилипшими к щекам и шее.

– О-о-ох! – выдохнула она, и это был не театральный возглас, а самый что ни на есть настоящий стон от шока. – Михаил! Это не вода, это жидкий лёд!

Но она не выскакивала. Напротив, сделала несколько резких гребков, отплывая от берега. Её лицо было бледным, но глаза горели.

– Ты же говорил – адреналин! – крикнула она мне, и в голосе её слышался смех, смешанный с одышкой. – Ты не соврал!

Маша вернулась с полотенцем и застыла на месте, глядя на плавающую Анну с благоговейным ужасом.

– Она… она сумасшедшая, – прошептала девушка.

– Нет, – поправил я, не в силах отвести взгляд от тёмной фигуры, рассекающей воду. – Она – сильная. Просто раньше скрывала это под слоем сарказма и бриллиантов.

Анна проплыла ещё немного, потом перевернулась на спину и замолчала, глядя в начинающее розоветь небо. Тишину нарушало только её прерывистое дыхание и плеск воды. В этом молчании, в этой суровой простоте было что-то гораздо более интимное, чем любая ванна или баня.

Наконец она медленно поплыла к берегу. Выйдя на землю, она не дрожала. Напротив, она стояла прямая, вся обтекающая водой, с сияющей кожей и глазами, в которых плясали искры.

– Полотенце, Маша, будь добра, – её голос звенел, как лёд. – Ваш спа-центр, Михаил, превосходен. Я чувствую себя… заново рождённой.

Я протянул ей своё рабочее, не самое чистое, но сухое полотенце. Она взяла его, и наши пальцы ненадолго встретились. Кожа её была обжигающе холодной, но в этом прикосновении была странная теплота.

– Ну что, графиня, – сказал я тихо, глядя на неё. – Готовы к новым свершениям?

Она укуталась в грубую ткань, и её хищная улыбка вернулась, но теперь в ней была не только насмешка, а что-то новое – уважение и понимание.

– После такого, Прохоров, я готова на всё. Даже на вашу похлёбку и вечные разговоры о Ключах.

И мы пошли обратно.

Мы шли обратно по темнеющему лесу, и было в этой тишине что-то новое. Анна шла рядом, закутавшись в грубое полотенце поверх мокрой одежды, но держалась с невероятной, почти дерзкой прямотой. От неё исходил запах озера – свежий, резкий, смешавшийся с привычным ароматом дорогих духов, которые не смогла полностью смыть ледяная вода.

Маша, шедшая впереди, оборачивалась и смотрела на Анну с нескрываемым восхищением, как смотрят на укротительницу диких зверей.

– Вы не замёрзли? – наконец не выдержала она.

– Замёрзла, милая Маша, до самых костей, – отозвалась Анна, и её голос звенел ясно, без намёка на дрожь. – Но это прекрасное чувство. Оно напоминает, что ты жив. В моём мире иногда забываешь об этом.

Она бросила взгляд на меня.

– Ваш метод, Михаил, безумен. Но… эффективен.

Мы вышли к деревне.

– Вам нужно сухое платье, – констатировал я, останавливаясь у порога. – У Маши найдётся что-то подходящее. Пусть и не из парижских ателье.

– После ледяного озера любая сухая одежда покажется шёлком, – отмахнулась Анна. – Но сначала… вы обещали похлёбку. И разговоры о Ключах. Я намерена получить и то, и другое.

Через полчаса мы сидели в столовой. Анна приоделась в простое синее платье Маши, но, кажется, ей оно шло даже больше.

К нашей импровизированной команде присоединилась матушка, которую я, кажется, давненько не видел из-за всех последних перипетий.

Вскоре нам принесли простую крестьянскую похлебку с парой картошек и маленьким куском мяса. Для шикарных пиров у нас сейчас не было поводов. Да и я приказал экономно использовать продукты, поскольку слухи о войне на южной границе империи все настойчивее долетали до нашей деревни. Однако меня больше удивляло, почему император игнорировал такую брешь в обороне, где находилась наша деревня. Неужели во дворце сидят идиоты? Или просто предатели? Разве можно игнорировать все, что здесь творилось?

Я взглянул на Анну, отвлекаясь от собственных мыслей. Она выглядела удивительно естественно в этой обстановке – как будто сбросила не только мокрое платье, но и часть той маски, за которой скрывалась все это время.

– Итак, – она отложила ложку и посмотрела на меня. – Вы сказали, что нашли Ключ. Знание. Но это слишком абстрактно, Прохоров. Что именно вы имели в виду?

Я откинулся на спинку стула.

– Сегодняшний узел. Его чертежи были утеряны. Мы не чинили его, мы его заново поняли. Мы не просто восстановили функцию – мы осознали принцип. Это знание теперь никуда не денется. Его нельзя сжечь, потерять или украсть. Оно здесь, – я ткнул пальцем себе в висок, – и здесь, – показал на Анну и на Машу, которая внимательно слушала, раскрыв рот. – Это и есть Ключ. Не артефакт, не бездушный механизм, а живое понимание. То, что позволяет не просто выживать, а создавать. Возрождать.

Я решил, что пока не стоит распространятся относительно другого ключа, который мы еще не понимали. К тому же матушку могли напугать подобные разговоры об освободившихся из клетки тёмных тварях.

Анна внимательно смотрела на меня, её умные глаза анализировали каждое слово.

– Вы говорите о преемственности. О том, чтобы не быть могильщиками старого мира, а стать… его новыми инженерами.

– Именно. И сегодня я увидел, что вы – не просто хранительница архива. Вы – инженер. Может быть, один из лучших, кого я встречал.

Она опустила взгляд, неожиданно смущённая этой прямой похвалой.

– Мой отец считает иначе. Он говорит, что женщине пристало лишь украшать собой мир, а не ковыряться в его механизмах.

– Ваш отец, с позволения сказать, умный, но ограниченный человек, – отрезал я. – Мир, который он знал, рушится и трещит на наших глазах. Пришло время новых правил. И в этих правилах ваш ум – не причуда, а оружие. Может быть, самое ценное, что у нас есть.

В столовой повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием углей в печке. Маша тихо сидела, боясь пошевелиться, понимая, что присутствует при чём-то важном. Матушка никак не реагировала на наши разговоры, видимо, думая о чем-то своём.

– Знаете, Михаил, – тихо начала Анна, – когда я сегодня видела, как вы ведёте карандашом по бумаге… это было похоже не на расчёт, а на искусство. Как будто вы слышали металл.

– А вы слышите его, – парировал я. – Ваши комментарии были безошибочны. Это и есть тот Ключ, о котором я говорю. Не я один. Мы.

Она медленно кивнула, и в её взгляде загорелся новый, решительный огонёк.

– Хорошо. Допустим. Что дальше? Одним восстановленным узлом сыт не будешь и войну не выиграешь.

– Дальше – систематизация, – сказал я. – Ваши связи и мой опыт. Мы должны создать не просто склад знаний, а… инженерную школу. Передавать эти Ключи другим. Маше, Ивану, всем, кто способен понять. Чтобы больше не зависеть от одной случайно найденной схемы или от одного талантливого человека. В конце концов, мы не вечны, а угроза со стороны тварей также не бесконечна. Однажды мы всех истребим и с чем останемся тогда? Кто останется после нас? Сейчас у нас есть всего лишь кучка напуганных, но готовых драться за свой дом, людей, но они пахари в большей степени. И это здорово. Хлеб всегда будет нужен, однако нам нужно что-то большее. Не просто крепость, где всегда будет хлеб, вода и добрый десяток штыков. Нужны умы, способные возвести не только стены. Они должны хотя бы восстановить тот же станок, когда я отъеду по делам из деревни. Это, безусловно, будет только начало, малая доля, но разве великое не начинается с малого?

Анна улыбнулась. На этот раз её улыбка была лишена привычной язвительности, в ней была твёрдая уверенность.

– «Академия Прохорова и де Нотель»? Звучит несколько… высокопарно.

– Звучит как начало, – поправил я. – Начало чего-то большего, чем просто выживание.

Она протянула руку через стол, и я, после секундной паузы, пожал её. Её пальцы были уже тёплыми, сильными.

– На партнёрство, Михаил Арсеньевич.

– На партнёрство, Анна де Нотель.

Маша, не выдержав, радостно хлопнула в ладоши. За окном, в кромешной тьме ночи, горели огни, которые больше не казались последним оплотом отчаянного сопротивления.

* * *

– Систематизация, – повторила Анна, её пальцы бессознательно выводили на деревянной столешнице какой-то сложный чертёж. – У нас есть инженерные журналы отца, мои заметки по архиву, ваши схемы. Но этого недостаточно для школы. Нужна база. Метод.

– С чего начинали мы с тобой? – спросил я, обращаясь больше к Маше, взывая к её сегодняшнему опыту. Девушка встрепенулась, поймав свой шанс. – Не с формул, а с понимания. Почему эта балка выдерживает вес? Почему шестерёнка именно такой формы?

Да, я понимал, что вопросы не касались того, что нам пришлось делать, но все это были звенья одной цепи.

– П-потому что она распределяет усилие? – робко предположила Маша.

– Именно! – Анна подхватила с новым, педагогическим азартом. – Не зазубрить, а понять принцип. Ключ – в логике материала, в физике процесса. Мы можем начать с простого. Создать «азбуку» инженера: основные механизмы, принципы передачи движения, свойства металлов.

– И первый же урок – безопасность, – добавил я строго. – Станок не прощает ошибок. Уважение к железу – первое правило.

Мы просидели за столом до глубокой ночи. Планы росли, как снежный ком. Анна предлагала структурировать знания по уровням сложности, я настаивал на практических заданиях с первого дня. Маша, забыв о робости, засыпала нас вопросами, и в её глазах зажигались те самые искры – искры понимания, любопытства.

* * *

Князь Юлоскавский Вячеслав Олегович рукой, украшенной кольцами с драгоценными камнями, убрал выбившийся светлый локон из конского хвоста и завел его себе за ухо. После чего пожал протянутую ему руку.

Его рукопожатие было идеальным – твердым, но не властным, сухим и кратким, каким и подобает быть приветствию человека, не сомневающегося в своем праве находиться здесь, на этом званом вечере, в статусе почетного гостя.

«Рад вас видеть, Иван Петрович», – голос князя, низкий и бархатный, прозвучал как завершающий аккорд церемонии. В его улыбке было ровно столько тепла, сколько требовалось этикетом, но взгляд, скользнувший по залу за спиной хозяина, оставался холодным и оценивающим. Он уже работал, этот взгляд, вычленяя в пестрой толке важные лица от второстепенных, союзников от просителей, скрытые угрозы от возможных выгод.

Пройдя еще несколько шагов вглубь сияющего зала, Вячеслав Олегович позволил себе на мгновение остановиться. Он не суетился, не искал глазами, с кем бы поскорее заговорить.

Князь кивком разрешил приблизиться, и бокал с шампанским, будто возникший из воздуха в руках лакея, оказался в его пальцах с таковой же естественностью, с какой на его лице появилась новая, на этот раз чуть более оживленная улыбка. Вечер начинался.

Князь Юлоскавский со сдержанной любезностью отвечал на комплименты. Он ждал одного определённого человека – министра по делам дурмана с женой.

– Ян Педросович, – с выдержанной любезностью обратился Юлоскавский после всех светских расшаркиваний перед друг другом. – А с какого времени у нас каждый оборванец имеет право запускать завод по очистке дурмана?

Под властным взглядом Юлоскавского министр не знал, куда деться. Несмотря на то, что он был из правительства, он не был одарённым. Что даже в его шестидесять лет ему сильно било по самолюбию. И хотя министр недолюбливал всех этих господ из высшего света, он их боялся до дрожи в коленях.

– С какого времени, – продолжил князь, медленно вращая бокал за тонкую ножку, – наша имперская привилегия, дарованная на откуп избранным, стала размениваться на… сомнительные авантюры? Ваше ведомство, Ян Педросович, должно быть фильтром, а не… проходным двором.

Министр по делам дурмана, Ян Педросович, сделал глоток воздуха, похожий на рыбий вздох. Его супруга, румяная дама в дорогом, но безвкусном платье, замерла с заигрывающей улыбкой, чувствуя, как атмосфера вокруг сгущается.

– Ваше сиятельство, это… это не более чем кустарная мастерская, – залепетал министр. – Разрешение выдано по упрощённой процедуре ещё десять лет назад, для местных нужд, объёмы мизерные… Контроль, разумеется, будет тотальным.

– «Кустарная мастерская», – с лёгкой насмешкой повторил Юлоскавский. Его взгляд скользнул по толпе, будто отыскивая кого-то. – Сегодня – мастерская. Завтра – фабрика. Послезавтра их «мизерные» объёмы начнут подрывать наши цены на внутреннем рынке. А потом, чего доброго, они возомнят себя… новыми инженерами реальности.

Не допустите, чтобы эта «мелочь» стала брешью в стене. Понятно?

Последнее слово прозвучало как приказ, тихо, но не терпящим возражений тоном.

– Совершенно понятно, ваше сиятельство! – министр вытянулся, будто перед строгим начальником. – Ситуация будет взята под личный контроль.

– Рад это слышать, – Юлоскавский кивнул, и его лицо вновь озарилось светской, ничего не значащей улыбкой. – Наслаждайтесь вечером, дорогие гости. Мадам, вы сегодня ослепительны.

Сделав легкий поклон в сторону ошеломлённой жены министра, князь плавно отдалился, оставив пару в смятении. Его миссия на этом вечере была выполнена. Семя беспокойства и строгого указания посеяно. Теперь можно было позволить себе немного отдохнуть.

Глава 11

Селение разрасталось не столько вширь, хотя и это тоже, сколько ввысь. Причем ввысь качественно. И мне предстояло защищать все это, а, значит, стоило повышать свои силы. Для этого мне был необходим дурман.

Груз от де Нотель должен был прибыть только через неделю, если опять не возникнет форс-мажора, а до того момента мне придется позаботиться о добыче самому. Всё же у меня не было столько времени.

К тому же в планах было разбить больше теплиц с рукрецией. Того, что шло у нас в продажу, не хватало даже на первое необходимое для деревни. А обещанная помощь от Когана, видимо, увязла в бюрократических проволочках. Своими действиями я, кажется, создал два противоборствующих лагеря в высших кругах. И не сказал бы, что мой лагерь сейчас находился в большинстве. А, значит, пока придется действовать, что называется, дедовскими методами.

Проснувшись, как мне казалось, раньше всех, я решил, не завтракая, пойти на охоту в лес. Прихватив с собой легковесный меч, я спустился на первый этаж и неожиданно наткнулся на графиню де Нотель, сидевшую на крыльце и глядевшую на густой утренний туман.

– Не спится? – я прервал её одиночество своим вмешательством.

– Как и вам, судя по всему, – вежливо улыбнулась она, но в глазах читалось беспокойство.

– Что-то случилось?

Де Нотель на секунду задумалась, видимо, прикидывая как рассказать о том, что беспокоило её.

– Мой Дар проснулся.

– Так это же здорово, – ответил я с ободряющей улыбкой. Ещё один маг в копилку нашей обороны совсем не был лишним.

– Я знаю, – печально произнесла она. – И я даже ждала этого дня, но все это схоже с тем, когда ты перестаешь быть девочкой и становишься женщиной.

– Боюсь, я не знаком с этим чувством, – ехидно заметил я.

– Все знают, что это должно произойти, но, когда это происходит, оказывается, что ты не была готова.

До меня наконец-то дошло, что графиня боится не самого Дара как такового, а того, что он нёс в себе. И мне стоило ей помочь разобраться.

– Какой у вас Дар? – я отринул в сторону все своё ехидство и стал серьёзен, как никогда.

Де Нотель замялась, не зная, как объяснить то, что испытала этой ночью.

– Давайте я вам лучше покажу.

Она вскинула руку и из её пальцев медленно выдвинулись серые каменные шипы.

Знакомая магия. В прошлой жизни я уже с ней сталкивался. И мастера самого высшего уровня могли быть как каменщиками, создававшими дворцы на века, так и боевыми магами. Никто, кроме них не мог воссоздать столь тонких, острых и в то же время прочных клинков из камня, как и столь прочных щитов.

В нашем осадном положении неожиданно проявившийся Дар графини был очень кстати. К тому же она могла нам помочь не столько в бою, сколько при возведении новых корпусов, ведь нас становилось всё больше.

Хотя первоначально я этого не планировал, но изменившиеся вводные данные внесли свои коррективы. И я решил пригласить на охоту Анну.

– На мертвецов? – испугалась она, выпучив на меня свои красивые глаза.

– Грех будет закапывать ваш талант, – посетовал я. – А если им не пользоваться, то он так и не разовьется. Бешеные – идеальные тренировочные мишени. Они хоть и бегают, но предсказуемы, и на них можно отработать контроль над камнем без лишнего риска, ведь с вами буду я. К тому же, очистка окрестностей от этой нечисти – дело полезное.

Анна всё ещё смотрела с сомнением, но в её взгляде уже промелькнул интерес.

– Я… я никогда не сражалась. Даже на уроках фехтования я была не лучшей ученицей.

– Вам и не придется фехтовать в привычном смысле, – успокоил я её. – Ваш дар – это и есть ваше оружие. Вы будете держаться позади, а я прикрою вас. Ваша задача – почувствовать камень под ногами, научиться призывать его и направлять. Начнем с малого: простые шипы из земли, чтобы обездвижить тварь. Потом, глядишь, и до каменных стен дойдем.

Моя уверенность, кажется, передалась ей. Она глубоко вздохнула и кивнула, сжав свои изящные пальцы в кулаки, на которых ещё виднелись следы не до конца рассосавшихся серых прожилок.

– Хорошо. Я попробую.

– Отлично. Тогда завтракайте и готовьтесь. Выйдем через час. Одежду подберите попрочнее, которую не жалко испачкать в болотной грязи.

Оставив графиню собираться, я вышел во двор. Туман уже начал рассеиваться, уступая место бледному утреннему солнцу. Мысли о дурмане отошли на второй план. Появление ещё одного мага, да ещё с таким практичным даром, было куда важнее. Возможно, сама судьба, в лице испуганной графини, протягивала мне инструмент для укрепления наших стен. И я не собирался упускать эту возможность.

Час спустя мы шли по мокрой от росы тропе. Анна шла молча, сосредоточенно вглядываясь в каждую тень. Я шёл впереди, держа руку на эфесе меча, напитанному магией.

– Они здесь, – тихо прошептала Анна, и я почувствовал, как по её спине пробежала дрожь.

Я остановился, вслушиваясь в тишину леса. И, правда, едва различимое шуршание первой опавшей листвы говорило нам о том, что кто-то не спеша приближался к нам.

Вскоре из-за дерева показался крестьянин в простой рубахе. Он шёл, склонив голову, и глядел в никуда. В его глазах отражалась пустота, а в правом плече виднелась глубокая запекшаяся рана. Видимо, он пытался отбиться, прежде, чем его все же укусили и превратили в того, кем он стал.

Анна зажмурилась, вытянув руки перед собой. Лицо её исказилось от усилия. Сначала ничего не происходило.

– Не пытайтесь силой вырвать камень из земли, – наставительно сказал я, прикрывая её собой. – Попросите его. Убедите подняться на защиту.

Мертвец всё же заметил нас, подняв голову и устремив на наш свой пустой взор. Он ускорил шаг.

Я уже был готов обнажить меч, как вдруг земля у его ног вздыбилась. Небольшой, но острый каменный шип, величиной с кинжал, рванулся из-под земли, пробил плоть и кость и вышел с другой стороны ступни, пригвоздив тварь к месту.

У Анны вырвался сдавленный крик – смесь ужаса и торжества. Она смотрела на свою работу широко раскрытыми глазами.

– Получилось… – прошептала она.

– Получилось, – подтвердил я.

Мертвец, пригвожденный к земле, заходился в немом рычании, бессмысленно рванулся, пытаясь высвободить ногу. Костлявые пальцы скребли воздух в нашу сторону. Каменный шип треснул, но выдержал.

– Он не один, – предупредил я, улавливая новые шорохи справа и слева. – Ещё трое. Не паникуйте. Дышите ровно. Помните – это просто мишени.

Анна кивнула, губы её были плотно сжаты, а взгляд стал более собранным. Она опустила руки ладонями к земле, словно ощупывая невидимую ткань мира. На этот раз движение было увереннее. Из-под слоя прелых листьев и влажной почвы, с хрустом, напоминающим перемалываемый щебень, поднялись ещё два коротких, но прочных шипа. Они преградили путь двум новым тварям, которые уже вышли на тропу. Один из бешеных наткнулся на преграду грудью и рухнул, тут же пытаясь подняться. Другой просто остановился, его затуманенный разум не мог обойти неожиданное препятствие.

– Хорошо! Теперь – контроль! – скомандовал я, наблюдая за третьим мертвецом, который обходил своих сородичей. – Не создавайте новое, изменяйте существующее! Увеличьте шип под первым!

Графиня снова сосредоточилась. На лбу у неё выступили капельки пота. Камень, пронзивший ногу первого мертвеца, затрещал и начал медленно расти, утолщаться, превращаясь из кинжала в короткую колонну. Он ломал кости, разрывал мышечную ткань, и через мгновение нога ниже колена была практически отделена от тела. Существо рухнуло, окончательно потеряв способность к движению, и лишь слабо шевелилось на земле.

– Отлично! – одобрил я. – Теперь – щит! Представьте его перед собой! Не как каменную глыбу, а как продолжение вашей воли!

Анна взмахнула рукой. Между нами и приближающимся мертвецом из земли с грохотом поднялась грубая каменная стена высотой по грудь. Тварь с размаху ударилась о неё и отшатнулась.

Я воспользовался моментом. Мой меч, вспыхнув алым светом, рассек воздух. Голова третьего бешеного отлетела в сторону, а тело медленно осело подле стены.

Наступила тишина, нарушаемая лишь хрипами обездвиженных тварей. Анна тяжело дышала, опираясь руками о колени. Она смотрела на свои пальцы, которые всё ещё слабо светились сероватым свечением.

– Я… я сделала это? – её голос дрожал, но уже не от страха, а от переизбытка чувств.

– Вы сделали больше, – ответил я, очищая клинок о мох. – Вы приняли свой Дар. Первый бой всегда самый трудный.

Она выпрямилась, и в её глазах я увидел новый огонь – уверенность закалённой стали.

– Что дальше? – спросила графиня де Нотель, и в её тоне прозвучала готовность идти вперёд.

– Собираем урожай и уходим. На сегодня ваш урок окончен.

Я с лёгкостью отрубил головы двум поверженным врагам и, напитав энергией руки, чтобы не подхватить какую-нибудь заразу, собрал цветы дурмана, распустившиеся на покойниках. Заодно заприметил целую обширную поляну рукреции. Сделав в уме заметку, что стоило бы сюда вернуться, я повёл Анну обратно к деревне.

Анна шла рядом, поглядывая на свои руки с выражением тихого изумления.

– Я до сих пор не могу поверить, – проговорила она, разминая пальцы. – Кажется, я чувствую каждый камень под ногами. Как будто они шепчут мне.

– Это и есть настоящая связь с Даром, – заметил я. – Сквозь землю вы чувствуете больше, чем кто-либо другой. Можете почувствовать, например, если кто-то крадётся за нами.

Она игриво покачала головой, и на её губах появилась та самая, чуть надменная улыбка аристократки, которую я помнил по нашему первому знакомству.

– О, не сомневайтесь, месье, я теперь чувствую всё. Даже то, как вы довольны собой, играя роль сурового наставника.

Я притворно возмутился, поднимая руку к груди.

– Я? Играю роль? Графиня, вы наносите удар ниже пояса. Я просто скромный защитник сирот и вдов, делающий свою работу.

– Скромный? – она рассмеялась, и этот звук был гораздо приятнее, чем предсмертные хрипы мертвецов. – Тот, кто добровольно вызвался быть мэром захудалого селения на краю света и бросил вызов целому Совету при императоре, не может быть скромным. Это называется «иметь завышенную самооценку».

Мэром меня еще не обзывали.

– А та, кто только что впервые в жизни призвала камень из земли и сразу же начала подкалывать своего учителя, называется «быстро осваивающейся», – парировал я.

Мы вышли на опушку, и перед нами открылся вид на наше селение. Дымок из труб, первые голоса, лай собак – жизнь кипела, несмотря на все угрозы.

Анна остановилась, глядя на эту картину. Её лицо стало серьёзным.

– Спасибо, – тихо сказала она. – Вы были правы. Это… необходимо. И не так страшно, когда ты не один.

– Со мной вообще редко бывает страшно, – пошутил я, но потом смягчил тон. – Вы сегодня были великолепны. Прирождённый боевой маг. Хотя, возможно, вам больше подошло бы звание «архитектор».

Она повернулась ко мне, и в её глазах плескалась та самая смесь интереса и вызова, которая заставляет сердце биться чаще.

– А почему не то и другое одновременно? – спросила она, слегка склонив голову набок. – Я могу и крепостную стену возвести, и незваного гостя на кол посадить. Разве это не идеальная кандидатура для вашего растущего поселения?

– Более чем, – согласился я, поймав её взгляд. – Но есть один нюанс.

– И какой же?

– Идеальные кандидаты обычно требуют повышенного жалования. Чем вы планируете мотивировать своего мэра, чтобы он не скупился на премии?

Анна сделала шаг ближе. От неё пахло лесным воздухом и чем-то тонким, цветочным – возможно, духами, пережившими все невзгоды.

– Ну, я, например, могу построить ему личную баню из мрамора, – предложила она с кокетливой серьёзностью. – Или… могу просто пообещать, что буду и дальше радовать его своим обществом.

– Второй вариант звучит как шантаж, но на удивление привлекательный, – рассмеялся я. – Что ж, придётся мне изыскивать средства в скудном городском бюджете.

– Я не сомневалась в вашей изобретательности, – она лукаво улыбнулась и, грациозно взобравшись на ближайший валун, окинула взглядом окрестности. – Так где вы планируете мою следующую тренировку, господин мэр?

Мне кажется, вон у того ручья рельеф весьма интересный.

Я смотрел на неё – на эту изящную, внезапно раскрывшуюся графиню в испачканной одежде, с горящими глазами и силой целого карьера в её хрупких руках. И внутри ощущал нечто большее, чем простое плотское влечение.

– Тренировка тренировкой, – сказал я, подходя к валуну и глядя на неё снизу вверх. – Но сначала я настоятельно рекомендую вам поесть. Даже магическим даром на голодный желудок управлять сложно. А после… после мы обсудим ваше жалование. В деталях.

По её лицу пробежала улыбка, и я понял, что охотником здесь был уже вовсе и не я. И добычей в этой охоте был отнюдь не дурман.

Но мне было не до того сейчас. Я должен был думать о деревне: как прокормить людей и спасти их не только от нечисти, но и холода. Все же зима была близко, что стоило учитывать.

Я помог спуститься Анне, и мы продолжили путь в деревню.

– Вы знаете, – сказал я, не выпуская её руку после того, как помог ей спуститься с валуна, – для архитектора-воина у вас слишком изящные пальцы. Я всегда думал, что руки камневодов должны быть грубыми, как булыжник.

Анна не стала сразу освобождать свою руку, а лишь приподняла бровь.

– Разочарованы, господин мэр? Боюсь, моё аристократическое воспитание не позволило мне обзавестись мозолями. Но, – она перевернула свою ладонь в моей руке, и на её кончиках пальцев вновь проступил лёгкий сероватый отсвет, – я могу это исправить. Хотите проверить на прочность?

Угроза прозвучала как самое сладкое предложение.

– Проверять на прочность даму – дурной тон. И прекратите меня уже называть мэром, – возразил я, проводя большим пальцем по её костяшкам. Кожа была удивительно мягкой. – Но если дама настаивает… Я бы предпочёл менее разрушительный тест. Например, на точность.

Я выпустил её руку и указал на небольшой остроугольный камень, валявшийся у нас под ногами.

– Сможете придать ему форму, скажем, розы? Без лишней помпы, тихо и изящно. Искусство, а не война.

– Вы задаёте сложные задачи, – покачала головой Анна, но её глаза уже сузились в сосредоточенном прищуре. Она протянула руку в сторону камня. Камень задрожал, с его поверхности посыпалась мелкая пыль, и он начал сжиматься, скручиваться, будто невидимый скульптор работал над ним. Через несколько секунд на месте булыжника лежала довольно узнаваемая, хоть и грубоватая, каменная роза.