Текст книги "Родная земля (СИ)"

Автор книги: Валентин Власов

Соавторы: Виктор Ступников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 4

Я повернулся к ним. Испуганные и потерянные. Нет, нельзя было продолжать бой, оставляя их у себя за спиной. Стоило их выводить, пока сохранялся эффект неожиданности после моей первой вылазки.

– Собирайте вещи. Только самое необходимое, – приказал я.

– Куда? – хрипло спросил Иван, кивая на окно, за которым стояли немые стражи.

– К машине. Прорвемся.

– В этом-то молоке? – в его голосе прозвучало отчаяние. – Мы в кювет сядем на первом же повороте!

– Не сядем, – я сказал это с той ледяной уверенностью, которая не оставляла места для возражений. – Маша будет нам глазами.

Я посмотрел на сестру. Она поняла меня без слов. Маленькое пламя на ее ладони вспыхнуло ярче, заиграло голубоватыми бликами. Она не могла развеять туман, но могла его… отодвинуть. Осветить путь. На несколько метров. На несколько секунд. Этого должно было хватить.

– Глаша, – обернулся я к хозяйке. – Ты с нами? Та смотрела на огонек в руке Маши с суеверным ужасом, но быстро взяла себя в руки.

– Мои предки этот дом строили. Я его не покину. Но вас выведу. Через черный ход.

Решение было верным. Оставлять ее здесь одну на осадное положение значило обречь на верную смерть.

– Хорошо. Ведешь нас.

Мы насколько собрали свои вещи. Я подошел к окну и резко постучал рукоятью кинжала по стеклу. Силуэты снаружи вздрогнули, зашевелились. Отлично. Я привлек их внимание на себя.

– Пошли.

Глаша, не говоря ни слова, повела нас вглубь дома, в кладовую, заваленную старыми тряпками и банками с соленьями. Она отодвинула в сторону тяжелый сундук, под которым оказался почти незаметный люк в полу.

– Прямо по коридору. Выход – за сараем, – прошептала она.

Иван первым спустился в темноту, держа наготове ключ. За ним – Маша, с огнем, пляшущим на ее ладони, освещающим низкий земляной коридор. Пахло сыростью, плесенью и мышами. Я шел последним, прикрывая тыл.

Коридор был коротким. Через два десятка шагов Иван уперся в деревянную дверь, запертую на скобу. Он прислушался.

– Тишина, – бросил он через плечо.

– Открывай.

Он откинул скобу и резко толкнул дверь. Мы вывалились наружу, прямо в колючий кустарник за сараем. Туман был здесь таким же густым, он обволакивал нас, пытаясь просочиться в рот, в нос, в легкие. Холодный и липкий.

Маша сжала кулаки. Огонь на ее руке погас на секунду, а затем вспыхнул с новой силой, превратился в сияющий шар размером с яблоко. Она с силой выбросила руку вперед, словно толкая невидимую стену.

И случилось невероятное. Белая пелена перед нами отступила, уплотнилась по краям, образовав узкий, но четко видимый туннель. Стены этого туннеля клубились и шевелились, но внутрь не проникали. В конце этого светящегося коридора, в каких-то десяти метрах от нас, угадывался темный силуэт автомобиля.

– Держи, – сжав зубы, прошипел я, хватая Машу за локоть и поддерживая ее. Она кивнула, на ее лбу выступили капельки пота. Это давалось ей огромным усилием.

– Бежим! – скомандовал я.

Мы рванули вперед. Иван бежал первым, откидывая ветки. Глаша за ним, тяжело дыша. Я почти волоком тащил Машу, которая, не переставая, концентрировалась на удержании огненного коридора.

Из тумана по краям нашего тоннеля послышался шепот. Вначале тихий, потом громче. Десятки голосов, накладывающихся друг на друга, полных тоски и злобы. «Останьтесь…»,«Не уходите…», «Холодно…».

Из белой стены в проход потянулись бледные, расплывчатые руки. Я отмахивался кинжалом, рубя их под корень. Отсеченные конечности падали на землю и таяли, как снежинки на горячей сковороде.

Иван уже был у машины. Он дернул дверь, она была не заперта. Он распахнул ее.

– Быстрее!

– Садись, заводи! – крикнул я Ивану, вталкивая Машу на заднее сиденье.

Она почти потеряла сознание, ее силы были на исходе. Огненный шар погас. Туман сомкнулся за нами, поглотив вход в сарай. Но мы уже были внутри.

Иван вскочил на место водителя, ключ уже был в замке зажигания. Он повернул его. Стартер злорадно взвыл, мотор на секунду захлебнулся и, наконец, с рыком ожил.

– Пристегнись! – рявкнул Иван, включая передачу.

Я прыгнул на пассажирское сиденье рядом с ним. Глаша втиснулась сзади рядом с полубессознательной Машей.

Иван прибавил газу, и машина рванула вперед. Туман немедленно облепил лобовое стекло, пытаясь ослепить нас. Дворовые «обитатели», застигнутые врасплох, метались перед капотом. Раздался глухой удар, потом еще один. Мы что-то переехали. Машина подпрыгнула на кочках.

– Маш, свет! – крикнул я, оборачиваясь.

Сестра, собрав последние силы, подняла дрожащую руку. Маленький огонек, словно искра, ударил в лобовое стекло и растекся по нему тонкой пленкой. Стекло будто бы очистилось от тумана, создавая перед нами небольшой, но ясный обзор. За его пределами белая стена все так же бушевала.

– Держись за меня! – крикнул Иван, выворачивая руль и выезжая на дорогу.

Он вел машину почти вслепую, ориентируясь только на тот клочок асфальта, что освещали фары и сила Маши. Мы неслись сквозь белое забвение, и из этой белизны то и дело возникали фигуры. Они бросались на капот, бились о стекла, цеплялись за борта, но машина, тяжелая и мощная, сносила их с пути, оставляя позади лишь тихий хруст и расплывающиеся пятна.

Вдруг прямо перед нами из тумана возникла одна из них. Высокая, искаженная. Она не бросилась под колеса, а лишь подняла руку, словно приказывая остановиться.

Иван, не моргнув глазом, нажал на газ еще сильнее.

Фигура исчезла под колесами с отвратительным мягким звуком.

Мы мчались еще несколько минут, которые показались вечностью. Маша стонала на заднем сиденье, ее свет мерцал, готовый погаснуть. Иван сидел, вцепившись в руль, его костяшки побелели.

И вдруг… Свет фар уперся не в белую пелену, а в темноту. Туман резко оборвался, как будто его срезали ножом. Мы вырвались из него. Сзади осталась стена молочно-белого света, неподвижная и зловещая, а перед нами была обычная грязная дорога, мокрая от недавнего дождя, и темное, чистое небо с редкими звездами.

Иван резко затормозил. Машину занесло, и мы остановились посреди дороги. В салоне повисла тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием и ровным гудением мотора.

Я обернулся. Маша лежала, запрокинув голову, ее дыхание было ровным, она просто спала, обессиленная. Глаша смотрела в заднее стекло на ту самую стену тумана, которая теперь казалась просто далекой и странной полосой на фоне ночного пейзажа. Ее лицо было мокрым от слез, но она молчала.

Иван опустил голову на руль и несколько секунд просто так сидел, не двигаясь.

Потом он поднял голову, посмотрел на меня. В его глазах не было ни страха, ни паники. Была лишь усталая, каменная решимость. – Едем, ваше сиятельство? – его голос был хриплым.

– Едем, – кивнул я, глядя вперед, на темную дорогу, ведущую к Перевалу. – Теперь едем точно.

Иван кивнул, перевел взгляд на дорогу и снова тронулся. Машина плавно покатилась по мокрому асфальту, оставляя за спиной неподвижную, зловещую белую стену. Она медпенно уменьшалась в заднем стекле, пока не превратилась в тонкую светящуюся полоску на горизонте, а затем и вовсе исчезла за поворотом.

В салоне воцарилась тягостная тишина, нарушаемая лишь ровным гулом мотора да тяжелым дыханием Глаши. Она все еще смотрела в ту сторону, где остался ее дом, ее жизнь. Я не стал ее беспокоить. У каждого свои призраки.

Я проверял патроны в обойме, привычным движением руки вкладывая ее обратно в пистолет. Обычная сталь, обычный свинец. Против чего-то более серьезного этого будет мало, но против бледных тварей из тумана – вполне действенно. Кинжал, испачканный темной слизью, я вытер о тряпку.

– Как она? – тихо спросил я, не оборачиваясь.

– Спит, – так же тихо ответила Глаша. – Дышит ровно. Силы ее покинули.

– Восстановится. Она крепкая.

Мы ехали еще с полчаса, прежде чем Иван свернул на обочину рядом с одиноко стоявшей смотровой вышкой, оставшейся с лучших времен.

– Проверю подвеску, – коротко бросил он, вылезая из машины. – После той дороги и того, что мы по ним переехали… надо посмотреть.

Я кивнул и тоже вышел. Воздух был холодным, чистым и звонким после удушающей мглы. Пахло хвоей и мокрым камнем. Где-то далеко кричала ночная птица. Обычные звуки. Живые звуки.

Иван залез под машину, вооружившись фонарем. Я обошел вокруг, прикидывая ущерб. На бампере и дверях остались темные, влажные пятна, похожие на грязь, но пахнущие сладковатой гнилью. Несколько длинных, бледных царапин тянулись по краске.

Из-под машины послышалось негромкое руганство Ивана.

– Ваше сиятельство? Посмотрите-ка.

Я наклонился. Иван светил фонарем на внутреннюю часть колесной арки. Там, в самых потаенных уголках лепились комья влажной, темной земли. И не просто земли. В свете фонаря было видно, как они медленно, почти незаметно шевелятся, пытаясь просочиться глубже, в технические полости.

– Они… живые? – хрипло спросил Иван, и в его голосе впервые зазвучал неконтролируемый страх.

– Нет, – ответил я, хотя абсолютной уверенности не было. – Это не жизнь. Это эхо. Отпечаток. Они пытаются зацепиться, пробраться с нами. Выковыривай все. Дочиста.

Пока Иван, бормоча под нос, скребал и очищал арки, я поднялся на смотровую вышку. Старые деревянные ступени громко скрипели под ногами. Сверху открывался вид на долину и тот самый перевал, куда мы держали путь. Лес внизу был темным, непроглядным морем. И над этим морем, прямо над дорогой, которую нам предстояло проехать, висел тот самый туман. Не такой густой и всепоглощающий, как у Глаши, но все такой же неестественно-белый и неподвижный. Он стелился по склонам, заполняя низины, и медленно, неумолимо полз вниз, на дорогу.

Они ждали нас. Они знали, куда мы направляемся.

Спустившись вниз, я увидел, что Иван почти закончил с уборкой. Очищенная грязь лежала кучей на обочине и все еще слабо шевелилась, словно клубок червей.

– Сожги это, – приказал я.

Он не заставил себя ждать. Вспыхнула спичка, и через мгновение куча зашипела и затрещала, издавая тот же сладковато-гнилостный запах. Пламя было неестественно синим и жарким.

В этот момент из машины вышла Маша. Она выглядела бледной, но собранной. Ее глаза сразу же нашли туман на перевале.

– Они везде? – тихо спросила она.

– Везде, – ответил я. – Но мы его уже видели. Мы знаем, что это. И мы знаем, как с ним бороться.

Она кивнула, сжав кулаки.

– Я смогу жечь и дальше.

– Не сомневаюсь, – я положил руку ей на плечо и поцеловал в макушку. – Но береги силы. Впереди долгая дорога.

Глаша тоже вышла из машины. Она молча смотрела на горящую на обочине грязь, на синее пламя, которое не хотели гаснуть.

– Они никогда не отступят, да? – в ее голосе не было вопроса, лишь констатация горького факта.

– Нет, – честно ответил я. – Они будут ждать любого шанса. Все, что мы можем – не давать им этого шанса.

Иван потушил огонь, засыпав пепел землей.

– Машина чиста. Едем?

– Едем, – я посмотрел на перевал, на белую ленту тумана, преграждающую путь.

Мы снова погрузились в машину. На этот раз Маша села вперед, готовясь в любой момент осветить путь. Глаша сзади молча молилась, перебирая какие-то старые, потертые четки.

Иван разогнал машину и на полной скорости повел ее в подъем, навстречу стелящемуся по дороге туману. Белая пелена приблизилась, лениво потянулась к нам своими щупальцами.

– Теперь, Маш! – скомандовал я.

Она выбросила руки вперед. На этот раз огонь был не сфокусированным лучом, а настоящим валом пламени. Он ударил в туман, не отодвигая его, а сжигая. Белая пелена вспыхнула синим огнем, зашипела и расступилась, образуя короткий, но абсолютно чистый коридор. Мы влетели в него.

И снова из стен огненного туннеля на нас смотрели лица.

Мы мчались сквозь ад, который сами и создавали. И на этот раз я был уверен – мы проедем.

Мы мчались сквозь огненный коридор, который выжигал не туман, а саму тьму. Маша, стиснув зубы, удерживала этот путь, ее лицо было мокрым от усилия.

И вот мы вырвались. Огонь погас, и мы вылетели на пустынную дорогу, огибающую горный склон. Сзади не было никакой стены, только темный лес, поглотивший огни нашей машины. Впереди – серпантин, уходящий вверх, к Перевалу.

В салоне повисла тишина, нарушаемая лишь ровным гулом мотора и тяжелым дыханием.

– Кажется, мы от них оторвались, – хрипло произнес Иван, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба.

– Не обольщайся, – буркнул я, проверяя обойму. Патроны были на месте. – Они просто сменили тактику.

Маша, бледная, откинулась на сиденье, ее веки смыкались от изнеможения.

– Я больше не могу, Миш… хоть минут пять…

– Спи. Сам справлюсь.

Но едва ее глаза закрылись, как сзади, из-за поворота, брызнули два ярких глаза фар. Они быстро приближались, слепя в зеркале заднего вида.

– Иван, – я кивнул в зеркало.

Он посмотрел и резко выругался.

– Откуда? Мы никого не видели!

Машина, мощный внедорожник с затемненными стеклами, вильнула на дороге и пристроилась нам в хвост, не пытаясь обогнать, а лишь давя психологически. Расстояние между нами сокращалось.

– Ускорься.

– Да куда же быстрее на этом серпантине? – взрыдал Иван, но вдавил педаль в пол.

Наша машина рванула вперед, шины взвизгнули на повороте. Внедорожник ответил тем же, не отставая ни на метр. Он был больше, тяжелее, явно лучше управлялся на горной дороге.

– Не знаю, кто еще, но вряд ли друзья, – сквозь зубы пробормотал я. – Иван, попробуй сбросить их на следующем витке.

Иван кивнул, его руки побелели, сжимая руль. Он позволил преследователю приблизиться почти вплотную, а затем резко затормозил перед крутым поворотом и так же резко дал газу. Наш седан юзом вынесло на узкую полосу встречного движения. Внедорожник, не ожидавший маневра, пронесся мимо, но водитель был профессионалом – он резко затормозил, позволяя нам себя обогнать.

В свете наших фар на дороге внезапно возникло препятствие – огромное поваленное дерево, перекрывающее большую часть полосы. За ним стояла еще одна машина, а рядом суетились несколько фигур.

– Засада! – крикнул Иван, ударяя по тормозам.

Мы замерли в десятке метров от баррикады. Сзади, перекрывая путь к отступлению, остановился внедорожник. Двери всех машин открылись. На дорогу вышли человек восемь. Они были в обычной одежде, но их движения были выверенными, скоординированными. В руках у некоторых были монтировки, у других – охотничьи ружья.

Один из них, высокий мужчина в темной куртке, сделал несколько шагов вперед. Его лицо было скрыто в тени, но голос прозвучал громко и властно, без тени неуверенности.

– Выходите из машины. Все. Руки чтобы были на виду.

– Что будем делать, ваше сиятельство? – прошипел Иван, его рука потянулась к монтировке под ногами у Маши.

– Сидеть тихо. Пока что, – я приоткрыл окно. – Вам чего? Денег? Машину?

Мужчина коротко рассмеялся. Его смех был сухим и безжалостным.

– Мы не грабители. Мы – каратели. Выходите. Не заставляйте нас ломать дверь. Девушке внутри будет только хуже.

– Глаша, – не оборачиваясь, тихо спросил я. – Ты их знаешь? Местные?

Она всматривалась в лица, выхваченные светом фар, и качала головой.

– Нет… Ни одного. Не наши это.

Значит, они пришли извне. И явно не с добрыми намерениями.

– Последний раз говорю – выходите! – голос незнакомца стал жестче. Он сделал знак рукой, и люди с ружьями подняли стволы, нацелившись на нас.

У нас не было выбора. Я кивнул Ивану.

– Открывай. Выходим. Но будь готов ко всему.

Мы медленно вышли из машины, подняв руки. Маша, разбуженная шумом, вылезла сзади, ее глаза были полны страха. Глаша стояла рядом, стараясь казаться невозмутимой.

Высокий мужчина подошел ближе. Теперь я мог разглядеть его лицо – жесткое, с холодными глазами и тонкими губами. Он окинул нас оценивающим взглядом, остановившись на мне.

– Михаил Прохоров? – спросил он.

– А кто спрашивает? – ответил я вопросом на вопрос.

Уголок его рта дрогнул в подобии улыбки.

– Меня зовут Коган. Полковник Константин Ганевский. И у меня к вам, ваше сиятельство, есть серьезные вопросы. Касательно того, что произошло в вашем имении.

В его голосе прозвучала стальная твердость, не оставляющая сомнений – он знал, кто мы, и был здесь по приказу свыше. Это была не встреча с призраками прошлого. Это было столкновение с самой что ни на есть реальной, безжалостной властью.

Он сделал шаг к Маше. Я инстинктивно двинулся, чтобы преградить ему путь, но один из его людей тут же уперся стволом ружья мне в грудь.

– Не надо геройств, – тихо сказал Коган. – Вы все в глубокой заднице. Гораздо глубже, чем можете представить.

Он протянул руку, чтобы коснуться ее подбородка. Маша отпрянула, и на ее ладони снова вспыхнуло маленькое, испуганное пламя.

Лицо Когана озарилось не здоровым любопытством, а жадным, хищным интересом.

Он повернулся ко мне, и его лицо снова стало каменным.

– Ваше путешествие окончено. Садитесь в свою машину и поезжайте за нами. Попробуете сбежать – сначала убьем шофера и старуху. Понятно?

Я посмотрел на перевал. Туман над ним рассеялся, открывая дорогу. Но теперь она вела не к свободе, а в каменный мешок. Наши настоящие враги оказались не призраками из тумана, а людьми из плоти и крови. И биться с ними предстояло не кинжалом и огнем, а холодным расчетом и терпением.

– Понятно, – кивнул я, глядя в безжалостные глаза полковника Когана. – Теперь все понятно.

Мы ехали за их внедорожником, как на привязи. Иван сидел, вцепившись в руль, его взгляд был прикован к красным огням стоп-сигналов впереди. Я чувствовал, как по его спине бегут мурашки ярости и бессилия.

– Куда они нас везут? – прошептала Маша с заднего сиденья. Ее голос дрожал.

– На Перевал, – мрачно ответил я, глядя в окно на пропасти, уходящие в темноту. – Там должен быть старый командный пункт ПВО. Заброшенный, по всем бумагам. Видимо, не такой уж и заброшенный.

Глаша молча перебирала четки, ее губы шептали молитву. Она понимала, что сменила одну осаду на другую, возможно, еще более страшную.

Внезапно внедорожник резко свернул с основной дороги на едва заметную грунтовку, ведущую вглубь леса. Наша машина, подчиняясь, последовала за ним. Ветви хлестали по стеклам, скрывая нас от мира. Через несколько минут мы выехали на огороженный колючей проволокой периметр. Вышки, темные силуэты ангаров, и главное здание – низкий, бетонный бункер, вросший в склон горы.

Ворота открылись, пропустили нас, и захлопнулись с глухим, окончательным звуком.

Нас выгрузили перед входом в бункер. Воздух пах металлом, машинным маслом и холодом. Полковник Коган вышел из своего внедорожника и подошел к нам.

– Прошу, – он указал рукой на тяжелую металлическую дверь. – Обсудим все в более комфортной обстановке.

Нас провели по длинным, ярко освещенным коридорам с голыми стенами. Звук наших шагов гулко отдавался от бетона. Это было место, лишенное души, чистилище из стали и цемента.

В конце коридора Коган открыл дверь в кабинет. Внутри – простой стол, пара стульев, на стене карта района с множеством пометок. Ничего лишнего.

– Садитесь, – он указал на стул мне. – Девушку и остальных проводят в соседнюю комнату. С ними все будет в порядке, пока вы сотрудничаете.

Мне не оставалось выбора. Я сел. Дверь закрылась, оставив меня наедине с Коганом.

Он прошелся вокруг стола, сел напротив, сложил руки.

– Итак, начнем с начала.

Глава 5

– Разве отец вас не предупреждал, что не стоит сюда соваться?

Значит, он был в курсе дел гораздо глубже, чем я мог предположить. Это была не просто задержание по подозрению в чем-то. Это была охота. И отец был одной из мишеней.

Я заставил себя расслабиться в кресле, приняв вид уставшего, слегка раздраженного человека, которого отвлекли от важных дел.

– Мой отец, полковник, предупреждал меня о многом, – парировал я, делая ударение на его звании, давая понять, что я не какой-то деревенский простак. – Не жевать с открытым ртом, не доверять столичным красоткам и проверять тормоза перед спуском с горы. Если вы о чем-то конкретном – будьте добры, говорите прямо. Я не люблю загадки.

Коган усмехнулся, но в его глазах не было и тени веселья. Он достал из папки на столе фотографию и бросил ее передо мной. На снимке, сделанном скрытой камерой, я стоял у входа в свой дом, а рядом со мной – Вика. Ее мотоцикл был четко виден.

– «Столичная красотка», как вы изволили выразиться, ваше сиятельство, – произнес Коган ледяным тоном. – Виктория Романова. Визит столь высокопоставленной особы в глухую деревню, да еще и инкогнито, вызывает… вопросы у компетентных органов. Особенно в свете последних событий.

– Каких событий? – спросил я, делая вид, что изучаю фотографию с обычным любопытством.

– Не притворяйтесь глупее, чем вы есть, Прохоров. Это оскорбительно, – он резко сменил тему. – Ваш отец. Генерал-майор Арсений Прохоров. Гений криптографии и системной безопасности. Человек, который десять лет назад предотвратил кибератаку, способную парализовать всю ПВО Западного округа. А затем внезапно уволился со службы по состоянию здоровья и сгинул в аварии. Почему?

– Спросите у него, – я пожал плечами. – Но он мертв. Так что вам не ответит.

– О, мы знаем, что он мертв, – Коган откинулся на спинку стула. – Мы также знаем, что за месяц до своей смерти он активировал несколько засекреченных каналов связи, которые сам же и проектировал. Он вышел на связь с рядом лиц, входящих в ближний круг Великой Княгини Виктории. После чего последовал ее визит к вам. И после этого, – он ударил пальцем по столу, – в нашем районе началась настоящая эпидемия. Сбои связи. Потери данных. Странные происшествия. И вы мне будете рассказывать о совпадениях?

Он встал и начал медленно прохаживаться по кабинету.

– Вот моя версия. Ваш отец что-то нашел. Что-то очень опасное. Он попытался действовать в обход официальных каналов, связался с принцессой-бунтаркой, которая помешана на всех этих технологических заговорах. И кого-то это очень сильно напугало. Настолько, что его устранили. А теперь его сынок, унаследовавший не только усадьбу, но и, я уверен, кое-какие знания, продолжил дело папочки. И вместе с Великой Княгиней вы что-то затеяли. Что-то, что вызвало всплеск активности… ну, назовем их «враждебными элементами». Так что я не буду вас пытать, Михаил Арсеньевич. Я просто спрошу: что вы искали на Перевале? Что такого важного нашел ваш отец, за что поплатился жизнью и ради чего вы готовы рисковать жизнью своей сестры?

Его версия была удивительно близка к истине. Слишком близко. Это означало, что Коган и его люди были не просто «карателями». Они охотились за тем же, чем и мы. Но на чьей они стороне? На стороне Императора, желающего замять скандал? Или на стороне Тёмных, пытающихся замести следы? Или они были третьей силой, пытающейся понять, что происходит?

Правда могла погубить нас. Но ложь раскрылась бы еще быстрее.

– Мы искали правду, – сказал я, глядя ему прямо в глаза. – О том, почему мой отец умер. Он не просто «уволился». Его работу дискредитировали, его имя опорочили. Он говорил об угрозе, которую все игнорировали. И теперь, как вы сами видите, эта угроза становится реальностью. Виктория Романова – единственный человек во дворце, который это понимает. Она приехала ко мне не как Великая Княгиня, а как дочь человека, который может потерять империю из-за слепоты своих генералов. Она попросила моей помощи. И я согласился. Ради памяти отца.

Я сделал паузу, давая ему впитать полуправду.

– А на Перевал мы поехали потому, что отец часто бывал там в последние месяцы. Говорил, что ищет «тишину для расчетов». Мы надеялись найти его черновики. То, что не было в доме. То, что, возможно, прольет свет на то, чего он боялся.

Коган внимательно слушал, его лицо оставалось непроницаемой маской.

– И? Нашли?

– Нет. Вы нас опередили. Как и вас, судя по всему. Кто-то очень не хочет, чтобы эта правда всплыла. Иначе зачем весь этот цирк?

В кабинете повисла тишина. Коган остановился у стены с картой, внимательно изучая метки.

– «Враждебные элементы», которые атаковали вас у отеля, – наконец произнес он. – Вы их опознали?

Вот он, ключевой момент. Стоило ли мне говорить о Тёмных? Или списать все на бандитов или аномалию?

– Они не были людьми, – сказал я, выбирая осторожность. – И это была не просто погодная аномалия. Это было… оружие. То, против чего мой отец пытался нас предупредить. То, что вы называете «странными происшествиями». Оно принимает разные формы. Туман. Тела. Сбои в технике. Это все части одного целого.

Коган медленно повернулся ко мне. В его глазах я наконец увидел не холодную уверенность, а тяжелую, выстраданную убежденность.

– «Тихий потрошитель», – тихо произнес он.

Теперь настала моя очередь молчать. Он знал название.

– Мы не ваши враги, Прохоров, – Коган сел обратно, и его осанка слегка ссутулилась, выдав колоссальное напряжение. – Мое подразделение подчиняется лично начальнику Генштаба. Мы уже год ведем расследование серии инцидентов, которые не поддаются логическому объяснению. Диверсии, которые выглядят как техногенные катастрофы. Исчезновения людей, которые выглядят как дезертирство. И везде на цифровых носителях мы находим следы одной и той же программы-невидимки. Мы называем ее «Крот». Ваш отец называл ее «Тихий потрошитель». Мы вышли на него слишком поздно. Как и на вас.

Он посмотрел на меня с новым выражением – не с допросом, а с оценкой.

– Великая Княгиня права. Война уже идет. Но она идет не на фронте. Она идет здесь. И мы проигрываем. Потому что наш враг невидим, а его агенты действуют на самом высоком уровне. В том числе, я почти уверен, и в окружении Императора. И, возможно, – его взгляд стал жестким, – даже в окружении самой Виктории Романовой. Ее визит к вам мог быть спровоцирован утечкой, чтобы выманить вас из укрытия и покончить с вами, как с отцом.

Его слова падали, как камни. Он предлагал теорию заговора, которая была еще страшнее моей.

– Почему вы мне это рассказываете? – спросил я. – Что вам от меня нужно?

– Союз, – прямо ответил Коган. – Ваше знание. Наследие вашего отца. Его записи, его методы. У вас есть доступ к тому, к чему у нас нет. К доверию княгини. И, как я вижу, – он кивнул в сторону двери, за которой была Маша, – к силам, которые мы не до конца понимаем, но которые могут быть ключом к противодействию. Мы можем дать вам ресурсы. Прикрытие. Информацию. А вы поможете нам найти источник этой заразы и выжечь его каленым железом.

– А мои люди? Моя деревня?

– Они будут под нашей защитой. Официально мы вас задержали для выяснения обстоятельств нападения на вас. Неофициально – мы предоставим вам все, что попросите, для работы. Но вы будете под нашим наблюдением. И если вы попытаетесь нас обмануть или выйти на связь с княгиней без нашего ведома… – он не договорил, но смысл был ясен.

У меня не было выбора. Отказ означал, что мы навсегда останемся в этом бункере, а деревня останется беззащитной перед лицом и Тёмных, и «карателей» Когана. Согласие давало шанс. Опасный, скользкий, но шанс.

– Ладно, полковник, – я тяжело вздохнул. – Вы получите свой союз. Но мое условие: моя сестра и остальные немедленно возвращаются в деревню. И ваши люди обеспечивают их безопасность. Я остаюсь с вами и работаю. Только так.

Коган несколько секунд молча смотрел на меня, взвешивая риски. Наконец он кивнул.

– Договорились. Но предупреждаю: мы будем следить за каждым вашим шагом. Добро пожаловать в крестовый поход, ваше сиятельство.

Он нажал кнопку на столе. Дверь открылась.

– Теперь, – сказал Коган, – давайте начнем с самого начала. Расскажите мне все, что вы знаете о «Тихом потрошителе». И все, что вам рассказала княгиня. Не упускайте ни одной детали.

Итак, я оказался в пасти волка. Но, как ни парадоксально, эта пасть была пока что самым безопасным местом. Коган предлагал ресурсы, прикрытие и, что самое главное, информацию. Все, чего мне не хватало, сидя в деревне и отбиваясь от тварей из леса. Но доверять ему было нельзя. Ни на секунду.

Мой рассказ был выверенной смесью правды, полуправды и откровенной лжи. Я подробно описал вирус, его действие, то, как он маскируется и подменяет данные. Я рассказал о визите Вики, о ее предложении, о блокноте отца. Но я умолчал о самом главном – о природе Тёмных. Для Когана и его людей это была продвинутая кибердиверсия, возможно, работа вражеского государства или внутренних предателей. Идея о том, что это нечто иное, нечеловеческое, инопланетное или порождение иной реальности, показалась бы им бредом сумасшедшего и мгновенно уничтожила бы хрупкое доверие. Я оставил это при себе. Как и истинные масштабы угрозы.

Коган слушал внимательно, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Его люди за стеной, должно быть, записывали и анализировали каждое мое слово.

Когда я закончил, он молчал минуту, переваривая услышанное.

– «Семя». Интересная терминология вашего отца, – наконец произнес он. – Она многое объясняет. Это не просто вирус. Это конструктор. Он не разрушает, он перестраивает систему под себя, под свои правила. И источник… вы правы, он должен быть физическим. Точечным. Как игла, впрыснутая в самое сердце.

Он подошел к карте на стене и указал на район моего имения.

– Ваша деревня, Михаил Арсеньевич, находится в эпицентре. Большинство сбоев, которые мы фиксировали, так или иначе завязаны на вашем секторе. Логистические цепочки, узлы связи, энергосети – все они сходятся здесь. Ваш отец не случайно выбрал это место для уединения. Он что-то здесь искал. Или… охранял.

Эта мысль заставила меня задуматься. Я всегда считал, что отец Михаила бежал от системы, которая его предала. А что если он не бежал? Что если он занял позицию на передовой, даже не сказав семье об этом? Значит, он знал больше, чем я предполагал и мое попадание в сына такого человека также было неслучайно. Сам мир, словно возвал ко мне, как к собственному спасителю.

– Нужно обыскать Руины, – резко сказал Коган, поворачиваясь ко мне. – Тщательно, с помощью нашего оборудования. Если ваш отец что-то там прятал, мы это найдем. И мы поедем туда вместе. Сегодня же.

– Мои люди… – начал я.

– Ваши люди уже в пути обратно в деревню под охраной двух моих машин, – прервал он. – Иван везет их. Со старухой. Им ничего не угрожает. А вы, ваше сиятельство, теперь моя правая рука. И мы едем на работу.

Меня охватило холодное бешенство. Он распоряжался мной и моими близкими как пешками. Но поделать я ничего не мог, хотя, конечно, мог, однако наш сомнительный союз мне все же сейчас был выгоден. Я кивнул, сжав зубы.

Через полчаса мы мчались по тем же дорогам, но теперь в составе небольшого кортежа: бронированный внедорожник Когана, наш подремонтированный седан за рулем с другим его агентом, и сзади – грузовик с инженерным оборудованием и группой захвата. Коган сидел рядом со мной, его лицо в свете приборной панели было каменным.