Текст книги "Родная земля (СИ)"

Автор книги: Валентин Власов

Соавторы: Виктор Ступников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Я отложил жетон и принялся листать папку с документами, изъятыми у убитых. Приказы о перемещении войск. Счета. Личные письма, полные намёков и полуправд. Ничего конкретного. Ничего, что вело бы дальше, к тому, кто стоял за Байраком.

Стук в дверь.

– Ваше сиятельство? – это был голос Немирова.

– Войдите.

Капитан вошёл, сняв фуражку. Его лицо было серьёзно.

– Раненые устроены. Потери учтены. Трофеи опечатаны. Охрана выставлена.

– Хорошая работа, капитан.

Он помолчал, глядя на жетон у меня в руках.

– Мы обыскали всё поле, ваше сиятельство. Никаких других… странных личностей. Только обычные солдаты.

– Он был один, – пробормотал я. – Страж порога. Больше им не нужен.

Немиров не понял, но кивнул.

– Что прикажете делать дальше?

Я отложил жетон и посмотрел в запылённое окно, на начинающийся рассвет.

– Идите, капитан, отдыхать. Сегодня был длинный день, – отпустил я его.

Немиров кивнул и удалился.

Следом раздался тихий, почти неслышный стук в дверь.

Прям какое-то паломничество сегодня в мой кабинет.

Дверь приоткрылась, и в проёме возникла Маша. Она держала в руках деревянный поднос с дымящейся глиняной кружкой и тарелкой, на которой лежал ломоть хлеба с куском сала.

– Я не помешаю? – спросила она тихо.

– Нет. Входи.

Она вошла,неслышно ступая по старому полу, и поставила поднос на край стола, заваленного бумагами.

– Я принесла тебе чаю. И поесть немного. Ты ничего не ел с утра.

Я кивнул, с благодарностью глядя на пар, поднимающийся от кружки. Запах травяного чая перебил запах смерти и пороха, принося с собой призрачное ощущение нормальности, которого так не хватало.

– Спасибо, Маш.

Она не уходила, обхватив себя руками, и смотрела на меня с таким выражением, от которого стало не по себе – в её глазах читалась не детская обеспокоенность.

– Миша… что происходит? – наконец выдохнула она. – Это правда? То, что говорят солдаты? Вы убили… Хана Байрака?

– Это правда.

– И… он говорил что-то? Перед смертью?

Её вопрос застал меня врасплох.Я ожидал страха, облегчения, может быть, даже упрёков. Но не холодного, почти аналитического интереса.

– Он говорил, – подтвердил я, отводя взгляд к жетону. – Бессвязные угрозы.

Маша сделала шаг вперёд, её взгляд упал на металлический диск.

– Это от него? – она потянулась было рукой, но я инстинктивно накрыл жетон ладонью.

– Не трогай. Он… опасный.

Она отдернула руку, но не отступила.

– Он сказал что-то про отца, да? – прошептала она. – Я слышала, как кто-то из раненых пробормотал…

В её глазах стоял не страх, а жажда. Жажда правды, которую от неё все всегда скрывали. Она была не просто испуганной девочкой. Она была дочерью своего отца и сестрой своего брата. И она чувствовала, что мир рушится, и хотела знать почему.

Я вздохнул, смирившись. Скрывать от неё было бесполезно и, возможно, жестоко.

– Он сказал, что «Ключ» отца не запирает Врата, Маш. Он их отпирает.

Она замерла, переваривая эти слова. Цвет лица её побледнел, но взгляд не дрогнул.

– А этот… кто это был? Тот, другой? Тот, кто смотрел?

– Маг Байрака. Мертв. И он был не один. За ним кто-то стоит. Кто-то, кто наблюдает. Кто-то, кто заставил Байрака замолчать навсегда, просто взглянув на него.

Я откинулся на спинку кресла, чувствуя чудовищную усталость.

Маша обошла стол, подошла ко мне и положила руку мне на плечо. Её прикосновение было тёплым и твёрдым. Не детским утешением, а опорой союзника.

– Выпей чай, пока не остыл. Я помогу тебе разобрать бумаги. Двое видят больше, чем один.

Она была права. Усталость валила с ног, мысли путались, пропуская что-то важное. Я молча кивнул, взял кружку и сделал глоток. Горячий травяной отвар обжёг горло, но странным образом прочистил сознание, вернув его из тумана боли и истощения в настоящее, к столу, заваленному бумагами, и к сестре, готовой разделить тяжесть этой тайны.

Маша уже пододвинула себе стул и взяла первую пачку документов. Её пальцы, тонкие и быстрые, листали страницы с сосредоточенным видом учёного, впервые получившего доступ к запретным архивам. Она отбрасывала в сторону счета и накладные, откладывая в отдельную стопку всё, что казалось ей хоть сколько-то значимым: личные письма, приказы с грифом «совершенно секретно», карты с пометками.

Я наблюдал за ней, попивая чай и чувствуя, как тепло разливается по телу, отступает дрожь в руках. Адреналиновый отходняк был жесток, но Маша, её тихая, уверенная помощь, стала тем якорем, что не давал мне сорваться в пучину истощения.

– Миша, посмотри, – она протянула мне листок, вырванный из полевого блокнота. На нём была нарисована та же стилизованная дверь, что и на жетоне, а вокруг – какие-то вычисления, обрывки фраз на языке, который я не сразу признал.

– Где нашла?

– В кармане у того… у мага. Зашито в подкладку.

Я отложил кружку и взял листок. Формулы были отрывочными, но узнаваемыми – стабилизация портала, расчёт координат, привязка к «якорю». И слово, повторяющееся снова и снова: «Ключ».

– Он не лгал, – тихо прошептал я. – Отец… его работа… он не пытался запереть Врата от чего-то извне. Он пытался создать их. Или открыть.

Маша смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Детские иллюзии о благородном прошлом нашей семьи рушились с оглушительным треском, но в её взгляде читалась не паника, а жгучее любопытство.

– Но зачем? Для чего?

Внезапно её взгляд упал на одну из карт, лежавших в стороне. Она нахмурилась, взяла её и пристально изучала.

– Эта карта… она чужая.

– Все карты чужие, Маш. Это трофеи.

– Нет, смотри. – Она положила карту передо мной рядом со стандартной имперской топографической. – У них разная сетка координат, иная разметка. И смотри на рельеф. Вот наши холмы, усадьба, река. А здесь… здесь этого хребта нет. Или он… другой.

Я взял карту и поднес к свету лампы. Бумага была старой, потрёпанной на сгибах, но чернила – свежими. Карта была не просто чужой. Она была иной. На ней изображалась наша местность, но в каких-то иных очертаниях, с иными высотами, с другой рекой, которая протекала там, где её никогда не было.

И в самом центре этой аномалии был нарисован тот самый символ – стилизованные врата.

– Якорь, – выдохнул я.

Маша медленно подняла на меня глаза. В них теперь читался тот самый леденящий душу ужас, который я видел в глазах умирающего Байрака. Но она не отводила взгляда.

– Что… что за дверь, Миша?

– Ты же видела тех тварей…

Маша медленно кивнула, и в её глазах вспыхнуло отражение того кошмара, который ей пришлось пережить в этой Богом забытой деревни.

– Они пришли оттуда? – её голос был беззвучным шёпотом. – Из-за этих… Врат?

– Не пришли, Маш. Их призвали. – Я провёл рукой по лицу, чувствуя неподъёмную тяжесть открывшейся истины. – Или выпустили. Отец… его «Ключ»… это не щит. Это отмычка. Байрак и его хозяева пытались использовать её, чтобы распахнуть дверь настежь. Полностью.

К сожалению или счастью, но в своём мире я так и не выяснил, кто любезно открыл дверь этим тварям. Иначе не то, что четвертовал, а мокрого места не оставил бы от предателя.

– Он был не стражем. Он был первопроходцем, – с горечью выдохнул я. – И его наработки теперь пытаются использовать те, кто хочет не просто призвать пару тварей, а устроить полноценное вторжение. Или колонизацию.

Маша замерла, вжимаясь в спинку стула. Её пальцы сжали край стола так, что костяшки побелели. Но паники в её глазах не было. Был ужас, да. Но также и решимость. Та самая стальная воля, что досталась нам обоим по наследству.

– Что нам делать? – спросила она с пугающей для её возраста холодностью.

Глава 9

Не успел я ответить, чтобы она не волновалась, ведь я из таких ситуаций сто раз вылезал, как в дверь постучались. Кажется, этот дом не спал и устраивал паломничества к моему кабинету этой ночью.

Мне хотелось уже послать к черту очередного гостя, но я понимал, что люди напуганы, а в такие моменты им нужна была моя, почти что отеческая рука, способная успокоить их. Поэтому я попросил войти.

На пороге появилась графиня де Нотель. Её каменное лицо не выражало эмоций – ни страха, ни сомнения.

– Я был уверен, что вы уехали, – я холодно встретил её.

– После всех наших договорённостей… – хмыкнула она и села рядом с Машей на кресло. – К тому же я говорила, что это мужчины меня боятся, а не я их. Ваш хан лишь подтвердил это правило.

– И все же… Где вы прятались все это время? – напирал я.

– Если я скажу, то нам будет неинтересно с вами играть в прятки. А я, знаете ли, обожаю эту игру. Особенно когда меня ищет такой… упорный преследователь, – её смеющиеся глаза сверкнули, глядя на меня.

Кажется, эта чертовка по уши влюбилась в меня, совершенно не понимая, как действовать, если мужчина при одном взгляде на неё, не падал к ней в ноги.

Маша, сидевшая между нами, смотрела то на меня, то на графиню с широко раскрытыми глазами, словно наблюдала за игрой в пинг-понг. Весь наш только что пережитый ужас будто испарился, уступив место странной, напряжённой игре.

– Прятки – это, конечно, увлекательно, – парировал я, отхлёбывая остывший чай. – Но в следующий раз, если решите затеять игру на моей территории, предупредите. А то я могу вас принять за одну из настырных нечистей…

Анна рассмеялась – низким, бархатным смехом, который странно контрастировал с обстановкой кабинета, заваленного оружием и картами.

– О, не сомневайтесь, я буду кричать очень громко и узнаваемо. Что-нибудь вроде: «Миша, дорогой, это я! Не стреляйте в ту, что в бриллиантах!» – она игриво подмигнула мне, а затем её взгляд упал на жетон и странную карту на столе. Вся её легкомысленность мгновенно испарилась, сменившись острым, хищным интересом. – А это что такое? Новый пасьянс? Или карта, где спрятаны мои украденные сердце и покой?

– Нечто гораздо более ценное, – серьёзно ответил я, отодвигая карту, чтобы она могла видеть. – И гораздо более опасное. Похоже, ваш визит затянулся не просто так. Вы оказались в самом эпицентре бури, графиня.

– А я обожаю плохую погоду, – она без разрешения протянула руку и пододвинула к себе карту, её тонкие пальцы скользнули по чужой топографии. – Особенно когда гроза бушует где-то рядом, а ты сидишь в прочном, надёжном доме. С интересным собеседником. – Она бросила на меня быстрый взгляд из-под длинных ресниц, а затем снова уткнулась в карту. – Это… это же наша местность. Но какой кошмарный сон картографа. Кто это рисовал? Пьяный гном?

– Кто-то, кто видел эти места иными. Или видит их такими, какими они должны стать, – пояснил я. – И, похоже, мой отец дал им для этого инструмент.

Анна подняла на меня глаза, и в них уже не было ни кокетства, ни игры. Была та самая стальная хватка аристократки, которая веками училась править, интриговать и выживать.

– Инструмент? Вы говорите о том «Ключе», который все ищут? – Она покачала головой. – Байрак, этот выскочка с претензиями на трон, мой отец со своими вечными страхами, вы… Все сходите с ума из-за какой-то мифической безделушки.

– Это не безделушка, – тихо, но чётко сказала Маша, вступая в разговор. Её голос прозвучал неожиданно твёрдо. – Это дверь. И папа… И он пытался не допустить её открытия.

Анна замерла, её взгляд перебегал с испуганного лица Маши на моё мрачное. Кокетливая маска окончательно спала, обнажив умный, холодный, расчетливый ум.

– Открыть… – она протянула слово, обдумывая последствия. – Открыть для кого? Для чего?

– Для них, – я ткнул пальцем в карту, в центр нарисованных Врат. – Для наших лесных соседей. Только не горстками, а… потоком. Армией. Байрак был всего лишь тараном. Таран разбился. Но дверь-то осталась. И кто-то очень хочет найти ключ.

В кабинете повисла тяжёлая тишина. Анна откинулась в кресле, её пальцы барабанили по резному подлокотнику.

– Значит, так, – наконец сказала она, и в её голосе зазвучали нотки, делавшие её старше и опаснее. – Мой отец боится, что вы нажмёте на курок большой войны. А вы говорите, что война уже идёт, просто мы до сих пор не видели её истинного лица. И что эта война может прийти прямиком к нам в гостиную.

– Именно так, – подтвердил я. – И война, что сейчас творится на южной границе империи, по сравнению с тем, что наш ждет, если открыть ворота, покажется лёгкой прогулкой.

Уж я то знал это, как никто другой. Помнится, в какой-то момент эти твари, словно посыпали из всех щелей. Причем это не было плавным ростом, а все выглядело так, словно кто-то открыл кран на полную и тогда напор врага чуть было не снес нас.

– Прекрасно, – неожиданно улыбнулась она. – Значит, я оказалась в нужное время в нужном месте. Скучную дипломатию и подсчёт мешков с дурманом можно оставить старикам. А здесь… здесь решается настоящее.

– Здесь решается, выживем мы или нет, – мрачно поправил я.

– О, да всё гораздо интереснее! – она снова посмотрела на меня взглядом со смесью восхищения и голода. – Здесь решается, кто будет править завтра. И я всегда предпочитала быть на стороне тех, кто делает будущее, а не боится его. Так что считайте, что мои скромные ресурсы и мой скучающий ум – к вашим услугам, Михаил Арсеньевич. – Она игриво склонила голову, как бы делая реверанс сидя. – Если, конечно, вы примете мою помощь. Или я снова должна буду спрятаться и ждать, пока вы не перебьёте всех плохих парней в одиночку?

Я смотрел на неё – на эту странную, опасную, умную и абсолютно бесстрашную женщину, которая влетела в мою жизнь, как ураган. Она была непредсказуема. Она была риском. Но в её глазах горел тот же огонь, что и в моих – огонь борьбы за место под солнцем в мире, который рушился.

– Ладно, – я согласился, разводя руками. – Правила просты: не мешайте, не исчезайте без предупреждения и… – я добавил с намёком, – … постарайтесь не отвлекать меня на… прятки. Пока мы не разберёмся с этим.

– Обещаю быть исключительно деловой и предсказуемой, – она подняла руку, словно давая клятву, но хитрая улыбка в уголках губ говорила об обратном. – Ну, почти. Итак, с чего начнём, командир? С изучения карты сновидений или с поисков того, кто её нарисовал?

Маша, наблюдая за нами, наконец расслабилась и даже улыбнулась.

* * *

– Баран Шайтановский! – с пеной у рта возмущался Велеславский, весь красный от гнева, расхаживавший в халате по своей спальне. Новость о том, что его войска разбили, застигла его в полусне.

И слуга Иван, проигравший в споре, кому идти докладывать плохие новости князю, был счастлив, что у его сиятельства в тот момент не оказалось ничего тяжелее подушки в тот момент под рукой.

– Бараны! Все до одного! Тысяча чертей! Целая армия, элитные части… и проиграть какому-то степному шакалу с шайкой оборванцев! Где логика? Где тактика? Где мой гений, в конце концов⁈

Иван, прижавшись к косяку двери, молча молился, чтобы гнев сиятельства иссяк быстро. Увы, князь только разгонялся.

– Мой план был безупречен! Они должны были бежать, как зайцы! Кто мог знать, что этот… этот Байрак окажется не безмозглым дикарём, а… а… – Князь затравленно заходил по кругу, судорожно теребя пояс халата. – Он переиграл меня. Слышишь, Иван? Переиграл! Какой-то кочевник! Мой отец в гробу перевернулся!

Он резко остановился и уставился на слугу воспалёнными глазами.

– Говори! Говори же что-нибудь, идол бесчувственный! Где промах? В чём ошибка?

Иван побледнел ещё больше. Лучше бы князь швырялся в него подсвечниками, чем требовал военно-стратегического анализа в пятом часу утра.

– Ва-ваше сиятельство… м-может, измена? – выдавил он первое, что пришло в голову.

– Измена? – Князь прищурился, и в его взгляде появилась опасная, лихорадочная искра. – Нет… Глупец. Не измена. Хуже. Это… это его рука – Прохорова!

Он произнёс эту фамилию с таким ледяным скрипом, что у Ивана похолодело в животе.

– Он шепчет на ухо моим врагам. Он насылает туман на мозги моим генералам! Этот упырь, этот живой труп, который никак не сгниёт в своей усадьбе!

Велеславский схватил со стола перочинный нож и с силой вонзил его в столешницу.

Иван в эту секунду чуть было не взвигнул от ужаса: «Откуда у него нож⁉», но сдержался из последних сил, заставил себя замолчать.

– Он смеётся надо мной. Чувствую. Сквозь километры. Чувствую его мерзкую, самодовольную ухмылку. «Разбил твою игрушечную армию, князёк. Иди теперь, поплачь»…

Внезапно ярость сошла с него, как маска. Его плечи обвисли, он тяжело опустился в кресло, смотря в одну точку перед собой. Тишина стала ещё страшнее предыдущей бури.

– Всё против меня, – прошептал он глухо. – Отец… Империя… Теперь вот этот колдун-недобиток… И даже степняки… Все.

Он медленно поднял голову и посмотрел на Ивана взглядом внезапно спокойным и оттого безумно опасным.

Иван тяжело взглотнул. Неужели его сиятельство решит прибегнуть к магии…

Едва слуга подумал об этом, как на пальцах Велеславского заискрились электрические дуги.

– Знаешь, Иван, что отличает великих людей от посредственностей? – его голос был тихим и ровным. – Способность признать поражение. И… найти более сильного союзника.

Иван молчал, боясь пошевелиться.

– Байрак думает, что он победил? Он всего лишь пешка. Сломанная пешка.

Он откинулся на спинку кресла, и его пальцы принялись методично барабанить по подлокотнику.

– Иван.

– Да-да, ваше сиятельство?

– Принеси мне самое дорогое вино. И… позови моего нового главу охраны.

* * *

Первый настоящий пуск нашего завода был назначен на сегодняшнее утро. Это был генеральный прогон перед полной загрузкой.

Со мной были Анна, смотревшая на всё с холодным, оценивающим интересом учёного, и Маша, вцепившаяся мне в руку, – для неё это был первый визит в сердце нашей новой крепости.

Раздался скрежет тяжёлых шестерён, лязг цепей. Ещё мгновение – и первый удар по раскалённой болванке должен был возвестить о начале новой эры для всего региона.

Но вместо чистого, мощного звона стали раздался пронзительный, мучительный визг, похожий на крик раненого зверя. Молот дёрнулся, замер на середине хода, и из-под его основания повалил едкий чёрный дым. По цеху прокатился сдавленный стон рабочих.

– Остановить! Немедленно остановить всё! – скомандовал я, уже бегом направляясь к аварийному механизму. Сердце бешено колотилось, но разум был холоден.

Мы заглушили машины. В наступившей оглушительной тишине было слышно лишь шипение пара и сдержанные проклятия механиков.

– Ну что, командир, – сухо произнесла Анна, подходя ко мне. – Принимайте мои поздравления. Кажется, мы оба подписали себе смертный приговор.

– Не драматизируйте, – усмехнулся я и склонился над клубящимся дымом узлом привода.

Механик-старшина с опалёнными бровями молча указал мне на искорёженный, развороченный механизм.

– Ползун вышел из направляющих, ваше сиятельство, – его голос дрожал от отчаяния. – Перекос… Сорвало всю систему. Ремонту не подлежит. И… и чертежа этого узла. Его нет.

Что неудивительно. Наверное, за всю свою прошлую жизнь я видел чертежи только в одном месте – в университете. В остальных местах они не существовали, как вид.

Я внимательно оглядел узел и этого было достаточно, чтобы понять, что это была диверсия. Даже с моими способностями восстановить его не было возможности. Слишком витиеватый механизм. Проще было переизобрести его, нежели возродить мертвеца.

Маша робко тронула мою руку.

– Папа… Он всегда говорил, что настоящий мастер не тот, кто хранит чертёж, а тот, кто может его нарисовать на стене углём из печи.

Я посмотрел на её испуганное, но полное веры лицо. Потом на Анну – она наблюдала за мной, в её взгляде читался вызов: «Ну что, Прохоров, ты будешь делать?».

– Всех из цеха! – раздалась моя команда, эхом отразившаяся от сводов. – Принести мне бумагу, несколько карандашей и линейки.

Люди засуетились, побежали выполнять приказ. Я не отрывал взгляда от искореженного металла. Это была не просто поломка. Это был экзамен.

Через несколько минут мы остались в огромном, задымлённом цеху втроём. Я расстелил ватман на верстаке, засыпанном металлической стружкой.

– Приступим, – сказал я, и остриё карандаша коснулось бумаги.

Я водил линиями, которые диктовала мне не логика, а чутьё, годами наработанное в ремонте хитроумных механизмов и оружия. Анна, к моему удивлению, оказалась блестящим инженером – её цепкий ум схватывал малейшие нюансы, а её комментарии были точны и безжалостны.

– Нет, Миш, здесь не может быть прямой передачи, посмотри на угол скола! Он был под сорок пять градусов, здесь нужен шатунный механизм! – она тыкала своим изящным пальцем в копоть на металле.

Мы спорили, мы чертили, мы стирали и начинали заново. Маша, забыв про страх, бегала к механизму и обратно, сверяя наши догадки с реальностью. Это уже не было просто ремонтом. Это было рождением. Рождением знания из пепла неудачи.

Спустя три часа мои руки были в масле и графите, на столе лежала стопка исписанных калек, но на главном ватмане красовался сложный, идеальный чертёж того самого узла. Не копия. Улучшенная версия. Более прочная, более сбалансированная.

Я отдал его старшине.

– В мастерские. К утру я хочу видеть его на месте.

Тот, молча, с благоговением взял лист и побежал.

Я обернулся к своим помощницам. Анна вытирала запачканное лицо тыльной стороной руки, смотря на меня с немым, незнакомым ей самой уважением. Маша сияла от гордости.

– Ну что ж, – выдохнул я, – кажется, мы только что не просто починили станок. Мы нашли ещё один Ключ.

Анна улыбнулась своей хищной, восхитительной улыбкой.

– И какой же?

– Тот, что нельзя украсть. Тот, что всегда с тобой. Знание.

– Пафосно, но вы, Прохоровы, кажется, иначе не умеете, – усмехнулась Анна, глядя на меня сияющим взглядом. – Мне было неплохо помыться.

– Если вы не боитесь замерзнуть, то, как мне рассказывали, здесь недалеко есть небольшое лесное озеро…

– Михаил… – протянула она, смущенно улыбаясь. – Либо вы спешите увидеть меня голой, либо желаете моей скорой погибели.

Можно подумать, я там что-то не видел.

– Со мной вам ничего не грозит, – заверил я. – К тому же вы можете взять кого-то из своих людей, если вам так будет спокойнее.

– Я надеялась хотя бы на горячую ванну, раз с баней здесь не повезло… – с театральным вздохом произнесла Анна, разглядывая свои запачканные в мазуте и графите пальцы. – Но, видимо, придётся довольствоваться ледяным шоком и вашим обществом.

– Не обессудьте, графиня, – парировал я. – Наш спа-комплекс «Лесная прохлада» пока работает только в формате «эко». Зато виды бесплатные, а уровень адреналина от купания гарантирует бодрость на весь день.

– О, как заманчиво, – она приложила тыльную сторону ладони ко лбу, изображая слабую даму. – Ледяная вода, вероятные пиявки и ваш немигающий взгляд. Я просто таю от предвкушения.

Маша, которая уже начала отходить от стресса, фыркнула.

– Миш, ты как будто хочешь её добить после завода, – прошептала она мне, но так, чтобы Анна услышала.

– Ничего подобного, – возразил я с притворной обидой. – Я просто демонстрирую гостеприимство и закаляю характер нашей новой союзницы. Выживет здесь – выживет везде.

– В таком случае, – Анна с вызовом подняла подбородок, и её глаза сверкнули. – Я принимаю ваше «гостеприимство». Но знайте, Михаил Арсеньевич, если я схвачу воспаление лёгких, я буду чихать исключительно в вашу сторону. И мои чихи, я вас предупреждаю, весьма… аристократичны и коварны.

– Принято к сведению, – кивнул я, едва сдерживая улыбку. – Иван! – крикнул я одному из механиков. – Принесите для графини де Нотель наше самое лучшее… машинное масло. Чтобы хоть как-то оттереть благородные руки от плодов нашего совместного инженерного творчества. Для купания оно, конечно, не подходит, но блеск гарантирует неповторимый.

Анна рассмеялась.

– Нет уж, увольте. Я предпочту блеск собственных бриллиантов, пусть и под слоем сажи. Они как-то более… органично смотрятся с моим образом.

* * *

Рука с обрубленными пальцами и кричащей роскошью перстней не дрогнула. Взгляд упал на кодовое имя на экране: «Брокер». Дело было сделано, теперь предстояло получить подтверждение. Тяжелый золотой кастет на костяшках пальцев зловеще блеснул при свете дисплея, когда палец нажал на кнопку ответа.

– Ну? – прозвучал низкий, хриплый голос.

– Де Нотель вышли из-под нашего крыла. Теперь они с Прохоровым.

– Ты знаешь, что делать…