Текст книги "Дальний Рубеж (СИ)"

Автор книги: Валентин Власов

Соавторы: Виктор Ступников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

Я бежал на звук боя, на крики ужаса и ярости. Воздух на фланге был густым и ледяным, им было трудно дышать. Здесь стена была всего в пояс высотой, и ее спешно достраивали, наскоро водружая друг на друга грубые камни и скрепляя их глиной.

Именно здесь «дымные мураши» и нанесли свой удар.

Десятки существ, похожих на шестиногих тенеподобных пауков размером с крупную собаку, уже перевалились через низкую кладку. Они не атаковали в лоб. Они расползались, стараясь окружить горстку мужиков во главе с Немировым, который, отчаянно ругаясь, рубил длинным кавалерийским палашом направо и налево. Но от каждого удада лезвие лишь рассекал тень, которая мгновенно смыкалась снова. Раны, наносимые сталью, были не смертельны для этих тварей. Они лишь злили их.

Один из рабочих, зазевавшись, получил когтистой лапой по руке. Он не закричал от боли – он закричал от ужаса, глядя, как его плоть и кость на глазах чернеют и рассыпаются в черную пыль, а холод поднимается выше по руке. Через секунду он рухнул на землю, рассыпаясь, как кукла из пепла.

Это был не бой. Это было избиение.

– ОГОНЬ! – заревел я, влетая в эту мясорубку. – Нужен огонь!

Но где его взять? Кострища были у другого конца стены, факелы потухли в суматохе.

Моя кувалда со свистом обрушилась на ближайшую тварь. Удар был таким сильным, что отбросил существо на несколько шагов назад. Оно на мгновение расплылось, потеряв форму, но затем снова собралось, его зеленые глазки-бусинки с ненавистью уставились на меня. Физические удары были почти бесполезны.

Я отступил на шаг, прикрывая спиной Немирова и оставшихся в живых.

– Ваше сиятельство! – капитан был ранен, из рассеченной брови текла кровь, заливая глаз. – Не берут их железом!

Я знал. Я помнил. В моем мире их боялись пуще огня. И здесь, видимо, законы были те же.

Быстрым взглядом я окинул местность. Бочка со смолой! Ее готовили для пропитки балок новых ворот. Она стояла в сторонке, рядом валялась горстка тряпья и брошенный, тлеющий фитиль – кто-то из рабочих курил тут минуту назад.

Это был шанс.

– Немиров! Прикрой меня!

Я бросился к бочке, отчаянно надеясь, что она не пустая. Мураши, почуяв легкую добычу, устремились за мной. Палаш капитана взметнулся, отсекая одну тень, потом другую. Он покупал мне секунды.

Я с силой опрокинул бочку. Густая, липкая смола хлынула на землю, растекаясь между камнями и прямо по атакующим тварям. Они замедлились, вязнув в едкой жиже.

Я схватил тлеющий фитиль с земли и, не дав ему потухнуть, швырнул прямо в лужу смолы.

Вспышка была ослепительной. Огонь с сухим треском побежал по смоле, превращая участок стены в адский котел. Дымные мураши, охваченные пламенем, издавали противный визгливый писк, похожий на скрежет стекла. Они корчились, сжимались в черные, обугленные комья и рассыпались в пепел. На несколько мгновений атака захлебнулась, отбитая стеной огня и жара.

Мы получили передышку. Небольшую, но бесценную.

– Капитан! – я подхватил под руку обессилевшего Немирова. – Держись! Как обстановка?

– Тяжело… – он вытер лицо, размазав кровь и сажу. – Жгут… но их слишком много. Стена не выдержит. Нужно отходить к амбарам, устраивать последний рубеж.

Он был прав. Наш недостроенный символ надежды трещал по швам. Но отступать было некуда. За нами были старики, женщины, дети.

И тут мой взгляд упал на груду камней, приготовленных для кладки. Обычный известняк. Тот самый, что не мог противостоять магии тварей.

Но что, если его изменить?

Я оттолкнулся от стены и подбежал к груде. На этот раз я не просто представлял защиту. Я представлял оружие. Ядро. Сердцевину. Я вкладывал в камни не непоколебимость, а гнев. Ответный удар.

Я выхватил один из камней из груды. Он был шероховатым и холодным. Я сжал его изо всех сил, чувствуя, как магия из меня перетекает в него, меняя его структуру, наполняя ее силой и… гневом.

– Прочь со стены! – крикнул я Немирову и остальным. – Все отходите!

Они послушались, отползая к баррикадам из телег.

Я размахнулся и швырнул заряженный камень в самую гущу наступающей темной массы.

Камень влетел в строй тварей и… взорвался.

Но это был не взрыв огня и железа. Это была вспышка ослепительно-белого, чистого света. Энергия, которую я вложил в известняк, высвободилась одномоментно, ударив по тварям их же оружием – магией холода, но преображенной, усиленной в сотни раз. Волна инея, острейшего, как бритва, разлетелась во все стороны, пронзая и разрывая тени на части. Десятки мурашей обратились в черную пыль.

Наступила тишина, оглушительная после грохота битвы. Атака захлебнулась. Твари на мгновение отхлынули, будто испугавшись внезапного ответа.

Я стоял, тяжело дыша, чувствуя, как темнеет в глазах. Два мощных выплеска магии опустошили меня почти дотла.

Но мы выстояли. Мы получили нашу минуту.

С запада донесся новый звук – не лай собак и не шипение тварей. Это был мощный, ритмичный гул. Гул работающего завода.

И затем из-за угла амбара выкатилась телега, запряженная парой лошадей. На телеге стоял Петр, его лицо было бледным, но решительным. А рядом с ним, дымился и пыхтел тот самый станок, снятый с фундамента и наскоко прикрученный к повозке. Из его разверстой пасти-воронки вместо дурмана сыпались… металлические стрелы, наконечники, обломки заточенного железа.

– Ваше сиятельство! – закричал Петр, с трудом перекрывая гул машины. – Получилось! Не знаю, как, но получилось!

Станок, работая на износ, выплевывал смертельный дождь из металла прямо в ряды наступающих тварей. Физические обломки, может, и не убивали их насмерть, но калечили, сбивали с ног, отбрасывали назад. Это была не магия, но это была ярость. Ярость человеческого гения, вставшего на защиту своего дома.

И за телегой, с косами, вилами, топорами и самодельными алебардами, шли те, кого мы защищали. Мужики, что только что прятались за баррикадами. Бабы с кипятком и железными котелками. Даже старики с охотничьими рогатинами.

Они молча встали рядом со мной, образуя живую стену. Их глаза были полны не ужаса, а гнева.

Твари отступили еще на шаг. Их бесформенная масса заколебалась, почуяв нечто новое, чего они не встречали прежде. Не просто страх. Не просто магию.

Волю. Волю к жизни.

– ЗА РОДИНУ! – крикнул я хриплым, сорванным голосом.

И живая стена ответила мне грохотом, который был страшнее любого грома:

– УРАААА!!!

И пошла врукопашную.

Их крик был подобен раскату грома, сотрясающему саму землю. Это был не просто боевой клич – это был выплеск всей накопленной ярости, отчаяния и жажды жизни. И он подействовал.

Волна дымных мурашей на мгновение замерла, их бездумное, голодное наступление споткнулось о эту стену из звука и человеческой воли.

Этого мгновения нам хватило.

Живая стена обрушилась на тварей. Это был не строй, не тактика. Это был чистый, яростный хаос. Мужики, вооруженные чем попало, рубили, кололи, били. Бабы ошпаривали тварей кипятком из котелков, а когда вода кончалась – били ими же по осклизлым спинам. Старики, с глазами, горящими безумием былых войн, тыкали в щели между камнями рогатинами, выковыривая забившихся туда мурашей.

Станок на телеге Петра продолжал свою адскую работу, выплевывая смертельный металлический град. Он не убивал массово, но калечил, ослеплял, сбивал с толку, создавая хаос в и без того бесформенной массе противника.

Я вглядывался в гущу боя, пытаясь найти хоть какой-то смысл, хоть какую-то цель в этой атаке. Но видел только разрозненные ряды, рассыпавшиеся под градом раскаленного железа.

Откуда-то с краю раздалась яркая вспышка огня. Факелы зажглись вновь.

Я мельком взглянул туда и увидел торжествующее лицо сестры. Я понял, что у неё получилось с помощью своего дара зажечь факел. И, кажется, этим она всех нас сейчас спасла.

Эффект был мгновенным. Дымные мураши остановились. Их движения стали хаотичными, бесцельными. Они потеряли сплоченность. Они перестали быть армией и снова стали просто дикими, голодными тварями.

Их натиск ослаб.

– ВПЕРЕД! – закричал я, поднимаясь на шаткую баррикаду и выхватывая из рук обессиленного мужика окровавленную косу. – ДОБИВАЕМ! ОНИ РАЗБИТЫ!

Мой крик, полный неподдельной, дикой надежды, вдохнул в людей второе дыхание. Они с новыми силами бросились на растерянных, дезориентированных тварей. Теперь это была не оборона. Это была охота.

Через полчаса все было кончено.

Последние твари были добиты или рассеялись, бесследно растворившись в тенях леса.

Тишина, наступившая после боя, была оглушительной. Ее нарушали лишь тяжелое дыхание выживших, стоны раненых и потрескивание догорающих остатков смолы.

Я стоял, опираясь на древко косы, и смотрел на поле боя. На черную, изъеденную землю. На обугленные остатки тварей. На тела наших павших. Их было не так много, как могло бы быть, но каждый был болезненной занозой в сердце.

Мы выстояли. Мы победили.

Ко мне подошел Петр, его лицо было черным от копоти и сажи, а руки дрожали от перенапряжения.

– Сделали, ваше сиятельство… – прошептал он, с трудом выговаривая слова. – Сделали…

– Да, – мой голос звучал хрипло и устало. – Сделали. Ценой крови. Но сделали.

Я обернулся к людям, которые, обессиленные, опускались на землю или молча смотрели на отвоеванное поле.

– Эта стена, – сказал я громко, чтобы слышали все. – Она спасла нас сегодня. Она дала нам шанс. Она – наш щит. И мы его достроим. Мы сделаем его таким прочным, что никакая тьма его не пробьет. Мы запомним сегодняшний день. И мы больше никогда не будем слабыми.

Я посмотрел на восток, где над лесом поднималась луна, холодная и безразличная.

Битва была выиграна. Но война только начиналась. И мы должны были быть к ней готовы.

Тишина после битвы была тяжелой, густой, как смола. Она давила на уши, пропитанные еще не стихшим гулом боя, криками и шипением. Воздух был сладковато-горьким от запаха гари, расплавленного металла и чего-то невыразимо чужого, тленного.

Я сделал шаг, и мои сапоги с хрустом провалились в черную, обугленную землю. Вокруг меня медленно поднимались люди. С лицами, закопченными и залитыми потом и кровью. С пустыми, еще не отошедшими от ужаса глазами. Но в этих глазах, помимо усталости, теперь жило что-то новое. Непокоренная твердыня. Они увидели, что врага можно не только бояться, но и побеждать.

– Раненых – к знахарке! – мои слова прозвучали хрипло, но властно, разрывая оцепенение. – Остальные – на стену! Проверить каждую кладку! Петр, организуй смену караула. Второе. Немиров, возьми людей, прочешите периметр, добей уцелевших тварей, если найдешь.

Они закивали, движения их были медленными, машинальными, но в них уже вернулась цель. Они видели, что я не собираюсь рыдать или праздновать. Я отдавал приказы. А значит, жизнь продолжалась.

Я видел, как жизнь медленно возвращается в деревню. Старики и подростки уже тушили тлеющие участки, женщины разносили воду и тряпья для перевязок. Работа кипела. Теперь – работа над укреплением.

Петр, с перевязанной головой, уже стоял у подножия стены и что-то яростно чертил на своем вечном блокноте, поглядывая на поврежденные участки.

– Ваше сиятельство, – он взглянул на меня, и в его глазах читалась не только усталость, но и жадный, инженерный азарт. – Смотрите. Они разъедают камень холодом, магией разложения. Но ваше усиление… оно меняет саму структуру камня, делает его невосприимчивым. Мы не можем повторить это для всей стены, но…

Он ткнул пальцем в свой эскиз.

– Мы можем создать систему орошения! Проложить желоба по верху стены. В мирное время – вода для хозяйства. При атаке – заливаем их кипятком! А если найдем способ создавать тот самый усиленный раствор… мы могли бы добавлять его в воду, создавая тончайшее защитное покрытие на камне при каждой активации!

Я смотрел на его горящие глаза, на дрожащие от возбуждения руки. Этот человек уже мыслил категориями не выживания, а прогресса. Оборона становилась инженерной задачей.

– Хорошо, – кивнул я. – Используй идею. Займись этим. И найдите тех, кто уцелел из карьера. Мне нужны подробности. Что они видели, прежде чем твари напали.

Петр кивнул и бросился прочь, уже крича кому-то распоряжения насчет бочек и труб.

Я поднялся на уцелевший участок стены. Отсюда, с высоты, было видно все наше маленькое царство. Дымящиеся поля, черные пятна пожарищ, недостроенная стена, усеянная людьми, как муравьями. И лес. Темный, молчаливый, хранящий в себе еще тысячи угроз.

Ко мне поднялся Немиров. Он хромал, опираясь на палаш, как на костыль.

– Потери, – он выдохнул, его лицо было серым от усталости. – Пятеро погибших. Двенадцать раненых. – его голос был глухим, лишенным всяких эмоций. Слишком знакомый отчет для бывшего солдата. – Троих из раненых знахарка вряд ли вытянет. Руки… Нет больше тех рук. Или ног. Та зараза, она не просто убивает. Она выжигает душу по кускам.

Я кивнул, сжимая рукоять косы так, что костяшки пальцев побелели. Пятеро. Каждое имя будет высечено в памяти. И в камне. Мы поставим им памятник здесь же, у стены. Чтобы каждый, кто встанет на ее защиту, знал, ценой чего дается эта безопасность.

– Похороним с почестями. Со всеми. И позаботься об их семьях, – распорядился я. – От нашего общего запаса. Никто не будет голодать. Никто.

– Слушаюсь, – Немиров кивнул и, помедлив, добавил: – Они дрались как черти. Простые мужики, которые вилы в руках держали только чтобы сено ворошить. А пошли в штыковую на адских тварей. Я такого не видел даже в королевской гвардии.

– Они защищали свой дом, капитан. Это сильнее любой муштры, – я повернулся к нему. – Собери всех, кто может держать оружие. Не только мужчин. Всех. Завтра продолжаем тренировки. Базовые приемы. Как держать строй. Как бить, чтобы отбросить, а не чтобы красиво. Как работать в едином ритме.

Немиров устало ухмыльнулся:

– Бабы и старики в строю? Генералы в столице с ума сойдут от такой ереси.

– Пусть сходят. Нам бы выжить, – я бросил взгляд на лес. – А они… они уже доказали, что их воля крепче генеральских уставов.

Внизу, у подножия стены, возникла небольшая суета. Двое подростков тащили к костру тело одного из «дымных муравьев», вернее, его обугленные останки, придавленные сверху камнем, чтобы тень не ожила. К ним уже спешила пожилая женщина – наша знахарка Фекла, с сумкой, набитая травами, склянками и странными инструментами, больше похожими на инструменты лесоруба, чем лекаря.

– Не трогать! Не прикасаться голыми руками! – кричала она, размахивая руками. – Принесите щипцы! Больших, кузнечных! И бочку с негашеной известью!

Она заметила мой взгляд и поднялась ко мне, тяжело переступая по камням.

– Ваше сиятельство, – кивнула она. – Тварь мертва. Но скверна от нее исходит все еще сильная. Земля здесь будет отравлена много лет. Но кое-что я, пожалуй, понять могу.

Она вытащила из сумки длинный щуп с зазубренным наконечником и ткнула им в обугленный бок твари. Раздался сухой, противный хруст.

– Смотрите, – Фекла поднесла к моему лицу щуп. На острие шевелилось что-то черное, полупрозрачное, похожее на слизь. – Это не плоть. И не тень. Это нечто иное. Магия, облеченная в форму. Холодная, голодная пустота. Железо ее почти не берет, это правда. Но огонь выжигает. А тот свет, что вы явили… он ее попросту разрывает изнутри. Словно кипятком наполняет.

Она задумчиво покрутила щупом.

– Их привлекает страх. И тепло жизни. Как мотыльков на огонь. Чем сильнее страх, тем их больше и они сильнее. Ваш гнев… он был для них словно удар солнечного света по ночному червю. Неожиданно и губительно.

В моем мире эти твари, наоборот, охотились на магию и реагировали на каждое её проявление, точно бешеные. Никто не сказал, что Фекла могла заблуждаться в своих рассуждениях. Но сейчас не стоило игнорировать любые способы обороняться.

– Можно ли создать защиту? Обереги? Что-то, что скроет наш «запах»? – спросил я.

Фекла пожала плечами:

– Возможно. Дым полыни и чертополоха их слепит. А еще… они не любят звука железа. Настоящего, каленного, чистого звона. Не гула той адской машины Петра, а именно звона. Колокольчик, подвешенный на ветру, может отогнать одиночку. Но против орды… нужен колокол. Большой колокол.

Колокол. Колокольный звон, отгоняющий нежить. Идея витала в воздухе, обретая форму.

– Превосходно, – прошептал я. – Петр! – крикнул я, спускаясь со стены.

Управленец с задатками инженера, уже с головой ушедший в расчеты желобов для кипятка, вздрогнул и выпрямился.

– Ваше сиятельство?

– Новое задание. Найдите в деревне все медные котлы, тазы, все, что может звенеть. Организуй пост на самой высокой точке. Пусть бьют в них без остановки, сменяя друг друга. И разберись, можем ли мы отлить из всего этого один большой колокол. Очень большой.

Петр заморгал, его мозг уже перерабатывал новую задачу.

– Колокол? Ну, теоретически… у нас есть немного меди от старого рудника, можно попробовать… но это долго…

– Пока делай из того, что есть! – оборвал я его и обошел стену взглядом. – И чтобы к утру каждые пятьдесят шагов горел костер! Яркий и горячий! Мы окружим себя кольцом огня и звона. Пусть знают, что здесь не просто добыча. Здесь – крепость.

Люди, слышавшие приказы, начали двигаться. Кто-то побежал искать медную утварь, кто-то тащил хворост для костров. Страх и апатия отступали, их вытесняла тяжелая, неотвратимая работа. Работа на выживание.

Я остался один на краю стены. Луна поднялась выше, ее холодный свет серебрил обугленное поле и дальний темный лес. Оттуда больше не доносилось ни звука. Ни лая, ни шипения. Была лишь тишина. Настороженная, зловещая, полная угрозы.

Сегодня ночью мне было не до сна. К тому же зелье уже было готово, и я мог ещё немного увеличить свой магический резерв.

Высыпав собранные ранее травы в зелье и пустив в котелок кровь, я начал ритуал.

Комната наполнилась густым ароматом трав и металлическим привкусом крови. Я сел в круг, очерченный мелом, и закрыл глаза, сосредоточившись на внутренней энергии. Она пульсировала внутри, как живая, но её было недостаточно.

Зелье в котле закипело, пузыри лопались с глухими хлопками, выпуская клубы зелёного пара. Я протянул руку над котлом, ощущая жар, и начал читать заклинание.

Слова были старыми, на забытом языке, но они оживали на моих губах, наполняя воздух вибрацией. Энергия в комнате сгущалась, и я чувствовал, как она впитывается в моё тело, расширяя каналы магии.

Боль пронзила меня, как раскалённый клинок. Мышцы напряглись до предела, кожа покрылась испариной. Но я знал – это неизбежная часть процесса. Источник не увеличивается без боли.

Прошло несколько часов, прежде чем я смог открыть глаза. Котёл остыл, зелье внутри превратилось в густую тёмную массу. Я поднялся на ноги, ощущая лёгкое головокружение, но вместе с ним – и новую силу.

Это сработало... А разве могло быть иначе?

Я разжал кулак и выпустил тонкую нить энергии. Она вилась вокруг пальцев, послушная и яркая. Теперь запас увеличился почти на треть. Я стал на шаг ближе к уровню выше.

За окном уже светало, а значит, скоро начнётся новый день.

В коридоре послышались спешные шаги. И через секунду в дверь обрывисто постучали.

– Войдите! – приказал я, с трудом поднимаясь с пола. Голова слегка кружилась после ритуала, но в остальном я чувствовал себя также, как всегда.

В проёме показалась голова слуги. И следом раздалось короткое донесение:

– Прибыло доверенное лицо князя Велеславского – Немиров Константин, ваше сиятельство. Желает вас видеть.

– Немиров? – переспросил я. Неужели мне не послышалось?

Был ли он родственником нашего капитана? Не из кровной ли вражды хотел его убить? Как он узнал, что его брат здесь? Или Велеславский решил заключить со мной перемирие после того, как не сумел расправиться со мной тогда в лесу, подослав головорезов? Столько вопросов разом поднялось у меня в голове.

– Да, Немиров, ваше сиятельство, – подтвердил слуга, не видевший никаких странностей.

– Скажи ему... Хотя нет, я уже иду.

Глава 16

Я сгладил складки на рубашке, смахнул пыль с рукавов и сделал глубокий вдох, стараясь выровнять дыхание. Головокружение от ритуала почти прошло, оставив лишь привычную пустоту в душе, которую заполняла новая, холодная сила. Визит советника князя Велеславского, да еще и с такой фамилией, не сулил ничего хорошего. Мирные посланцы не приезжают на рассвете, когда на стенах еще не до конца остыл пепел недавней битвы.

Я вышел в коридор и направился в главный зал, который теперь служил нам штабом, складом и лазаретом одновременно. Воздух здесь был густым от запахов лекарственных трав, пота и металла.

На пороге, рядом со столом, заваленным картами и чертежами, стоял незнакомец. Он был одет в дорогой, но практичный темно-синий деловой костюм без лишних украшений, с серебряной заколкой на груди в виде волчьей головы. Его поза была непринужденной, но взгляд – острым, как шило, и он уже успел оценить каждую трещину на стене, каждую щель в полу, каждого уставшего ополченца, дремавшего в углу. Это был взгляд человека, привыкшего считать и вычислять слабости.

И он был до боли похож на капитана Немирова. Та же ледяная голубизна глаз, тот же упрямый подбородок. Но где у капитана читалась усталая прямота солдата, у этого человека сквозила ядовитая утонченность царедворца.

– Ваше сиятельство, – он произнес с безупречным, почти насмешливым поклоном, в котором не было ни капли истинного почтения. Его голос был низким и бархатистым, идеально подходящим для шепота в дворцовых покоях. – Советник Константин Немиров. Князь Велеславский поручил мне передать свои… восхищения вашей стойкостью.

Я кивнул, подходя ближе и останавливаясь на почтительном, но недружелюбном расстоянии.

– Восхищения? – я позволил себе усмехнуться. – Обычно их выражают иначе. Не наемными убийцами в лесу и не стаями теневых тварей у стен.

Константин сделал легкое удивленное лицо, будто я заговорил на незнакомом языке.

– Наемные убийцы? Твари? Я боюсь, вы меня озадачили, ваше сиятельство. Князь не имеет никакого отношения к этим… неприятным инцидентам. Он глубоко огорчен, что вы так подумали. Он искренне желает мира и процветания всем своим друзьям.

Его слова были гладкими, как отполированный камень, и такими же холодными.

– Прямо сейчас его сиятельство озабочен беспорядками на северных рубежах. Варвары с гор активизировались. Ему не до мелких внутренних склок, – он многозначительно посмотрел на меня, давая понять, что для князя я – всего лишь «мелкая склока».

– Тогда какой интерес привел вас в мою… «мелкую склоку», господин советник? – я спросил, переходя в атаку. – И что за общий интерес у вас с капитаном? Вашим братом, если я не ошибаюсь?

Тень пробежала по идеальному выражению лица советника. Легкое раздражение, быстро подавленное.

– Мой брат всегда выбирал… примитивный путь грубой силы. Я рад, что он нашел себе применение здесь, – он пренебрежительно махнул рукой, будто отгоняя муху. – Но я здесь не из-за него. Князь получил тревожные донесения. Говорят, вы копите оружие. Строите укрепления без санкции короны. Говорят даже, что вы применяете запрещенные искусства. Это сеет смуту среди других княжеских родов.

Он сделал паузу, давая мне понять, что «говорят» на самом деле значит «князь приказал выяснить».

– Князь предлагает вам свою защиту и покровительство. В обмен на лояльность и… прозрачность. Он просит допустить его инспекторов для оценки ваших оборонительных сооружений и запасов. Чтобы развеять эти слухи, конечно же.

Вот он, истинный визит. Не объявление войны. Предложение капитуляции под благовидным предлогом. Велеславский понял, что грубая сила не сработала, и теперь пытался взять меня измором, законом и интригами. Его «инспекторы» за день превратили бы мою крепость в открытую книгу для своего господина, а за неделю – либо нашли бы повод для ареста, либо просто прикончили бы меня ночью.

Я посмотрел в окно, на поднимающееся солнце, которое золотило зубцы недостроенной стены. На людей, которые, не смыкая глаз, продолжали ее возводить.

– Передайте князю, – сказал я тихо, но так, чтобы каждое слово прозвучало, как удар молота о наковальню, – Что я глубоко тронут его заботой. Но мои стены построены не против короны. Они построены против тьмы, что ползет из леса. Мои запасы – для моего народа. А что до искусств… Я использую все доступные средства, чтобы выжить.

Я шагнул к нему ближе, и теперь он вынужден был слегка запрокинуть голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

– Вы и ваш князь ошиблись, приняв нас за слабых. Вы прислали убийц – мы их пережили. На нас напали тёмные твари – мы их разгромили. И если следующей угрозой станут «инспекторы» или целая армия под княжескими знаменами… – я позволил угрозе повиснуть в воздухе, – То мы встретим и их. И мы выстоим. Потому что за этими стенами – не рабы и не вассалы. Здесь – свободные люди, которые готовы умереть за свой дом. А такое войско, господин советник, самое грозное из всех, что видел этот мир.

Константин Немиров не отступил. Но его бархатный голос потерял свою гладкость, в нем зазвенела сталь.

– Вы объявляете войну князю? Это самоубийство!

– Нет, – я покачал головой. – Это ответ на его объявление войны мне. Я не хочу воевать с ним. У меня есть настоящий враг. Но если князь настаивает… он узнает, что такое настоящая война. Не на картах в уютном кабинете, а здесь, в грязи и крови. Передайте ему это.

Советник замер на мгновение, его мозг лихорадочно просчитывал варианты. Он понял, что запугать меня не удалось. Что его козыри биты. Осталось только лицемерное благородство.

– Я передам, – холодно произнес он. – Уверен, князь будет… разочарован вашим неблагоразумием. Желаю вам удачи против вашего «настоящего врага». Похоже, она вам понадобится.

Он повернулся, чтобы уйти, его плащ резко взметнулся.

– И, господин советник, – остановил я его. – Когда будете проезжать мимо стены, передайте капитану Немирову, что его брат заезжал. Думаю, ему будет интересно узнать.

Константин обернулся, и в его глазах впервые вспыхнул настоящий, ничем не прикрытый гнев. Ненависть между братьями была очевидна и, возможно, была даже сильнее, чем его ненависть ко мне.

–Не сомневаюсь, – прошипел он и вышел, громко хлопнув дверью.

Я остался стоять посреди зала, слушая, как за окном рычал двигатель его автомобиля, удаляясь прочь.

Война с князем стала на шаг ближе. Но у меня не было выбора. Любое проявление слабости стало бы приговором.

Из-за занавески, служившей дверью в импровизированную лазаретную, вышел бледный, но твердо стоящий на ногах капитан Немиров. Он опирался на палаш, и его лицо было мрачным.

–Это был он, – не спросил, а констатировал он. – Мой милый братец. Я слышал все.

– Он предлагал «покровительство» в обмен на капитуляцию, – сказал я. – Я отказал.

– Так он и не надеялся на иное, – капитан хрипло рассмеялся. – Он приехал посмотреть на вас. Оценить. Убедиться, что вы не сломлены. Константин всегда предпочитает знать своего врага в лицо. Теперь он вас запомнил.

– И я его, – ответил я. – И я понял одну важную вещь.

– Какую? – спросил Немиров.

– Что князь Велеславский нас боится. Иначе он не прислал бы своего лучшего интригана. Он пытается уничтожить нас, потому что мы стали для него непредсказуемой переменной. Силой, которую он не может контролировать.

Я подошел к карте, лежавшей на столе, и ткнул пальцем в наше поселение. – А раз он боится – значит, у нас есть шанс. Значит, мы на правильном пути. Усилить стену. Увеличить запасы. Обучать каждого. И готовиться. Ко всему.

Капитан молча кивнул. В его глазах читалось то же самое – усталость от бесконечной борьбы, но и решимость идти до конца.

Солнце поднялось выше, разгоняя утренний туман и высвечивая всю суровую правду прошедшей ночи. Черные пятна гари, застывшие лужи смолы, щедро усыпанная металлическим ломом земля перед стеной. И титаническая работа, кипевшая теперь с удвоенной силой.

Приказ насчет костров и звона был подхвачен мгновенно. Уже через час на еще не достроенных участках стены запылали первые костры, бросив вызов бледному утреннему солнцу. Со стороны это выглядело как сумасшедший карнавал: десятки людей с факелами бегали вдоль валов, подбрасывая хворост в жаровни, сколоченные на скорую руку из старых бочек.

А звук… Звук был оглушительным. Медные тазы, котлы, обручи от старых бочек – во все это били что есть мочи сменяющиеся дежурные. Возникал не мелодичный звон, а оглушительный, диссонирующий грохот, раздирающий уши. Но именно этого мы и добивались. Этот какофонийный шум резал слух, но он же был музыкой нашего сопротивления.

Я обошел периметр, проверяя готовность. Петр, с синяками под глазами, но с горящим взглядом, уже руководил установкой первого примитивного желоба для кипятка – длинной расщепленной надвое и выдолбленной бревенчатой трубы, укрепленной на козлах.

– К вечеру сделаем еще три! – крикнул он мне, перекрывая грохот медной утвари. – И насчет колокола… нашли старую церковную маковку, медную, побитую, но целую! Если расплавить, с добавлением нашего лома… через пару дней сможем отлить что-то стоящее!

Я одобрительно хлопал его по плечу и двигался дальше. Воздух звенел не только от ударов по металлу, но и от сконцентрированной ярости людей, направленной в работу. Страх переплавлялся в гнев, а гнев – в действие.

В центре поселения, у сложенного из дикого камня обелиска, хоронили погибших. Немиров, с перевязанной головой, отдавал последние воинские почести простым мужикам, вставшим в строй. Лицо его было каменным. Я видел, как сжимаются его кулаки, но голос, зачитывающий имена, был твердым и четким. Он был профессионалом. И свою боль он обращал в холодную решимость.

Я подошел, когда церемония подошла к концу. Люди расходились, кто – к стене, кто – к раненым, с опущенными головами, но с горящими глазами.

– Капитан, – позвал я его. Он обернулся,отдавая честь. – Ваше сиятельство. Похороны окончены. Семьям роздано продовольствие, как вы и приказывали.

– Хорошо. Теперь другой приказ. Собери лучших стрелков. Не тех, кто метко стреляет в тире. А тех, кто хладнокровен. Кто может часами ждать и сделать один единственный, но точный выстрел.

Немиров нахмурился:

–Снайперов? Для чего? Против этих тварей…

– Не только против них, – прервал я его. – Советник твоего брата уехал, но он оставил здесь глаза и уши. Уверен, кто-то наблюдает за нами из леса. Найди их. И убедись, что они больше ничего никому не расскажут.

Понимание мелькнуло в его глазах, а затем – ледяная готовность.

– Слушаюсь. Будет исполнено! – он развернулся и зашагал прочь, его фигура сразу приобрела цепкую, хищную осанку охотника.

Я остался один у свежих могил. Пять холмов. Пять имен. Цена нашей минуты передышки. Но этой минуты хватило, чтобы переломить ход битвы. Хватило, чтобы люди поверили.