Текст книги "Дальний Рубеж (СИ)"

Автор книги: Валентин Власов

Соавторы: Виктор Ступников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Я стоял и смотрел ему вслед, чувствуя, как напряжение последних часов медленно уходит, сменяясь ледяным спокойствием.

Подошел Немиров. Царапина на его руке была уже перевязана.

– Уехал, ваше сиятельство. И, кажется, очень надолго.

– Да, капитан, – ответил я, не оборачиваясь. – Он увез с собой не отчет о крамоле. Он увез страх. И это куда надежнее.

Теперь у нас была передышка. Короткая, купленная кровью и обманом. Но теперь мы знали имя своего врага. И имя это было – Лозинский. Игра только начиналась.

Глава 14

Я не собирался откладывать вопрос с нехваткой камня и распорядился собрать бригаду из десятка крепких мужиков. Мы двинулись к старым каменоломням в нескольких верстах от поместья. Место было заброшенным, но известняк там был хорошего качества, что мы смогли оценить в предыдущий наш поход с Петром.

Работа закипела. Звон кирок и ломов разносился по округе. Я, сбросив пиджак, не стоял в стороне, показывая, что готов разделить с ними тяготы. Через пару часов подъехала подвода, и мы начали грузить добытый камень.

К полудню мы уже были на месте будущей стены. Петр, увидев нас, бросил свои бумаги и побежал навстречу, его лицо светилось редкой улыбкой.

– Ваше сиятельство! Это как раз то, что нужно! – он провел рукой по ровным плитам известняка. – Фундамент для северного участка будет надежным. Теперь хоть какая-то защита от лихих оживших будет.

– Пока стена не замкнута, мы уязвимы, – поправил его.

Я кивнул, окидывая взглядом стройплощадку. Высота стены уже кое-где превышала человеческий рост. Слышался стук молотков, скрип лебедок, ругательства рабочих. Здесь царил ритм, совершенно отличный от размеренной жизни. Здесь рождалась наша безопасность.

– Петр, – обратился я к управителю, отводя его в сторону. – Деньги. Как обстоят дела с финансами? Лицо Петра сразу стало серьезным.

– Наличность тает, ваше сиятельство. Расчеты с рабочими, закупка материалов у оставшихся поставщиков… Мы пока держимся на старых запасах, но их надолго не хватит.

– А сбор оброка? – спросил я. – Люди должны понимать, что стена защищает и их тоже. Петр покачал головой. – После набега на Веретьево собирать нечего. Люди едва сами выживают. Нужны другие источники.

Я задумался. Безопасность… это то, за что люди готовы платить.

– Объяви, что те, кто внесет добровольный взнос на строительство стены, будут освобождены от части будущих налогов. И их дома окажутся внутри периметра первыми. Ищи местных зажиточных крестьян, купцов. Они первые пострадают от разбоя.

Глаза Петра загорелись.

– Это… это идея! Я составлю списки сегодня же. И лично посещу их.

– Делай. И еще… Нам нужны свои источники всего. Осмотри старые кузницы, гончарни. Все, что может работать на оборону, а я озабочусь тем, чтобы мы больше не нуждались в выклянчивании денег у собственного народа.

Петр что-то быстро записал в своем вечном блокноте.

– Будет сделано. Но это тоже требует вложений.

– Вкладываем последнее, – твердо сказал я. – Или построим стену, или нас сотрут с лица земли. Третьего не дано. У нас слишком много врагов.

С этими словами я оставил его и направился к строящемуся участку. Мне нужно было увидеть все своими глазами, пощупать руками грубый, еще не обработанный камень. Стена была не просто защитой. Она была символом. Символом того, что даже в самое темное время можно не просто выживать, а отстаивать свое право на жизнь. И это была та битва, которую я был намерен выиграть.

Я прошел вдоль всей линии строительства, внимательно наблюдая за работой. Люди, увидев меня, работали с удвоенным рвением. Вид барина, лично таскающего камни, действовал на них лучше любой палки.

У восточного участка, где стена должна была примыкать к старой каменной кладке амбаров, я заметил проблему. Рабочие в одиночку пытались водрузить массивную каменную глыбу на телегу, но у них ничего не выходило.

Не раздумывая, я подошел и уперся плечом в холодный камень.

– Давайте, друзья, разом! – крикнул я. – Раз-два, взяли!

Мужики, сначала опешившие, мгновенно воспряли духом. С общим усилием мы сдвинули упрямую глыбу и закатили ее на телегу. Один из рабочих, седой уже мужик с умными глазами, снял шапку и вытер лоб.

– Спасибо, ваше сиятельство. Без вас бы не справились.

– Не за что, – отозвался я, переводя дыхание. – Как продвигается работа? Есть трудности?

Мужики переглянулись. Тот же седой рабочий, видично, староста этой бригады, ответил:

– Камня бы еще, ваше сиятельство. И телег побольше. Возим издалека, а время-то идет.

Я кивнул, запоминая.

– Хорошо. К завтрашнему дню будет еще две подводы. Организуйте людей так, чтобы одни добывали камень, другие сразу же везли его сюда. Работать будем в две смены, пока светит солнце. И будьте осторожны! Никто не отменял нападение оживших или того хуже. В каждой бригаде должен быть кто-то, кто владеет оружием.

От их бригады я двинулся дальше, к месту, где каменщики выкладывали уже готовый фундамент. Здесь работал самый опытный мастер – Григорий, человек с руками, иссеченными шрамами и мозолями. Я его встретил среди Веретьевских. Он молча указал мне на трещину в одном из нижних рядов.

– Вижу, – помрачнел я. – Это опасно?

– Пока нет. Но если оставить – зимой промерзнет и разойдется. Нужно перекладывать.

– Не придётся.

Я наклонился к кладке, прислонил руки и направил в трещину сгусток энергии. Спустя несколько мгновений камень стал цельным, словно всегда был таким.

Обойдя весь периметр, я вернулся к Петру, который уже заканчивал раздавать распоряжения гонцам.

– Все хорошо, ваше сиятельство? – спросил он, заметив мое сосредоточенное выражение лица.

– Камня не хватает. Нужно еще две подводы к завтрашнему утру.

Петр тяжело вздохнул, снова открывая свой блокнот.

– Подводы будут, – заверил он меня.

Я одобрительно кивнул и поднялся на деревянные подмостки у самого высокого законченного участка стены. Отсюда открывался вид на все наши владения – еще не до конца оправившиеся после невзгод, но уже полные решимости выстоять.

Эта стена была не просто грудой камня и раствора. Она была обещанием. Обещанием безопасности, порядка и будущего. И я готов был сделать все, чтобы сдержать это обещание.

Укладка камня шла с опережением графика, что, безусловно, радовало меня.

Теперь, когда все бригады были распределены, мне стоило уделить внимание заводу. Уж очень долго я откладывал его восстановление, хотя на то и имелись веские причины.

Я прошёл через деревню, попутно отмечая, чем занимались крестьяне.

Деревня потихоньку возвращалась к жизни, но это была уже иная жизнь. Не та размеренная, патриархальная, к которой все привыкли. Возле домов, чьи крыши были уже перекрыты свежим тёсом, женщины не просто доили коз или мели дворы – они чистили и точили косари, сбитые в спешке в подобие алебард. Старики, сидя на завалинках, не просто грелись на солнце – их пальцы, искривленные артритом, ловко плели прочные сети-ловушки из проволоки. Даже дети, игравшие у околицы, в своей игре имитировали строй и отражение атаки.

Это был не мирный труд. Это была тотальная подготовка к обороне.

Я дошёл до завода. Заброшенный и забытый. Кажется, последний, кто в нём был – это я в день приезда.

Я подошёл к ближайшему станку и сбил с него пыль кем-то любезно оставленной тряпкой. Осмотрел плату управления. Часть проводов грубо вырвали, а остальная оказалась на грани превращения в труху. Поэтому я первым делом напитал магией, оставшиеся в живых провода и параллельно уменьшая сопротивление материала.

Оставалось решить проблему с недостающими проводами. Благо, что варварский подход оставлял концы проводов в клеммах, а производитель делал разноцветные провода. Так что восстановить присоединения не составило труда. Но пришлось использовать простую нить, преобразуя её в медный изолированный провод. Хоть энергии ушло на это больше, оно того стоило.

Когда цепи управления были восстановлены, я перешёл к механической части. Сдув пыль ртом, оставшуюся я сбил тряпкой.

Рукой я проверил все крепления на ход и отсутствие залипаний. Из всех элементов станка только затвор воронки, куда скидывался дурман, периодически клинил, но эта проблема решалась мизерной напиткой магией для улучшения ходовых качеств.

Оставалось дело за малым – пустить на станок питание. Но для этого требовалось поставить автоматы в электрический шкаф. А они были по-зверски вырваны. Возможно, Пётр что-то знал об этой истории, имел в наличии на замену или знал, где быстро достать автоматы. К нему я и направился.

Я застал Петра в его кабинете в управлении, где он вел свои бесконечные расчеты. Он что-то яростно черкал в своем блокноте, а на столе перед ним лежала горка медных монет, которую он пересчитывал с выражением глубочайшей скорби на лице.

– Петр, – прервал я его денежные терзания. – Завод. Кто и когда оборвал автоматы в силовом шкафу?

Управитель вздрогнул, оторвавшись от подсчетов, и его лицо вытянулось. Он с тоской посмотрел куда-то мимо меня, в прошлое.

– Это еще покойный барин, Алексей Владимирович, приказал, ваше сиятельство. Лет этак пять назад. Я тогда ещё мальчишка был, но частенько бегал поблизости. Сказал: «Коли этот дьявольский ящик не может молчать по ночам, пусть замолчит навсегда». Провода рвали в спешке, каюсь, я тоже там был и рвал. Но боюсь, мастера уже и не сыскать. Автоматы... – он беспомощно развел руками, – их, наверное, в где-то в управлении припрятали. В кладовой, кажется. Как память. Так столько хлама навалено, что все руки не дойдут разгрести.

«Память» о ссоре с прогрессом. Прекрасно.

– Сейчас проверим, – я развернулся и быстрым шагом направился в коридор.

Кладовка в управлении была настоящей сокровищницей забытого хлама. Пахло нафталином, пылью и стариной. Среди развалов старых охотничьих трофеев, порыжевших от времени картин в золоченых рамах и ящиков с битым фарфором я нашел небольшой деревянный ящик. В нем, аккуратно завернутые в промасленную бумагу, лежали три автоматических выключателя. Рядом валялся клубок вырванных проводов. Сокровище.

Не теряя ни минуты, я вернулся на завод. Петр, словно тень, последовал за мной, его любопытство перевешивало страх перед «дьявольским ящиком».

Установка автоматов заняла считанные минуты. Последний рычаг с щелчком встал на место. Я сделал шаг назад и перевел взгляд на Петра.

– Ну что, произнесем молитву? – усмехнулся я.

Он лишь сглотнул и перекрестился.

Я повернул рубильник. Раздался глухой, мощный щелчок, и вдоль всего цеха, по старым шинам, под потолком, пробежал гул. Он нарастал, превращаясь в ровное, могучее дребезжание – звук жизни, тока, бегущего по проводам. Лампочки под потолком, покрытые вековой пылью, мигнули раз, другой и загорелись тусклым, желтоватым светом, от которого дрогнули и поползли по стенам густые тени.

Петр ахнул и отшатнулся, как от призрака. Но это был не призрак. Это была реальность, грубая и механическая.

Я подошел к станку. Индикаторы на панели управления замигали зеленым. Сердце завода забилось снова. Без лишнего пафоса я нажал на большую кнопку «Пуск».

Машина оживала медленно, с скрипом и стоном. Сначала дрогнул, а затем плавно тронулся главный вал. За ним, подхватывая ритм, стали вращаться шестерни и шкивы. Загудел вентилятор охлаждения. Затвор воронки, который я исправил, открылся и закрылся, отработав ход идеально. Станок был готов к работе.

– Но... сырья нет, – робко напомнил Петр, все еще не веря своим глазам.

– Сырье есть и будет еще больше. Или ты думал, Пётр, что с последней бойни я потратил весь дурман? – я с язвительной улыбкой посмотрел на помощника.

Неожиданно мой взгляд пал на груду металлолома, сваленной в углу цеха – остаткам прежних неудачных экспериментов. В первый мой визит я не заметил её, поскольку она лежала в тени, а теперь, когда свет вновь освещал цех, всё было видно. Это был хлам, ржавое железо, ни на что не годное. Я положил руку на холодную, бугристую поверхность ржавой балки.

И сосредоточился.

Я чувствовал ее структуру, хрупкую, съеденную дотла коррозией. Я чувствовал примеси, шлак, ослаблявшие металл. Моя магия потекла внутрь, не восстанавливая старое, а перерабатывая, упорядочивая, очищая. Ржавчина посыпалась на пол, как песок. Металл засветился изнутри мягким багровым светом, становясь пластичным, как глина. Он тек, подчиняясь моей воле, формируясь в идеальные, однородные прутья.

Через несколько минут передо мной лежала не куча лома, а аккуратный штат гладких металлических заготовок.

– Вот наше сырье, – я обернулся к Петру. Его лицо было бледным, но в глазах горел уже не страх, а восторг и дикое изумление. – Организуй людей. Найди тех, кто раньше работал на этом станке. И выясни, кто работал с металлом. Нам понадобятся гвозди, скобы, наконечники для стрел, клинки… Найди Немирова. Возможно, он подскажет даже как сделать огнестрельное оружие.

Я подошел к пульту и выключил станок. Гул стих, но эхо еще долго стояло в ушах. В наступившей тишине я посмотрел на Петра.

– Третьего не дано, Петр. Или мы построим все сами, или нас сотрут с лица земли. И мы уже не просто выживаем. Мы начинаем расти.

С этими словами я вышел из цеха, оставляя его осмысливать произошедшее. Воздух снаружи пах дымом и свежеотесанным деревом. С запада доносился ровный, уверенный стук молотков о камень. Ритм нашей новой жизни.

Я стоял у входа в заводской цех, вдыхая смесь запахов: свежеобработанного металла, машинного масла и пыли, которую подняло наше вторжение в это давно забытое царство. Из-за спины доносилось взволнованное бормотание Петра, уже делавшего первые пометки в блокноте – какие бригады снять со стены, кого из стариков-рабочих разыскать первым.

Но мое внимание привлекло не это. С востока, со стороны леса, донесся незнакомый звук. Не стук топоров, не скрип телег и не привычный уже гул стройки. Это был настороженный, тревожный лай собак. Не разрозненный, а слившийся в единый, почти воющий хор. Так лают только на что-то серьезное. На чужака. На зверя. На нечто, не принадлежащее этому миру.

Инстинкт сжал сердце ледяной рукой. Я резко обернулся, перекрывая поток распоряжений Петра.

– ТИХО ВСЕМ!

Пётр замолчал, пораженный не столько резкостью, сколько выражением моего лица. Я замер, вслушиваясь, отфильтровывая привычные шумы стройплощадки. Да, это было именно оттуда – из-за деревни, со стороны дальнего лесного карьера.

Лай не стихал. Он нарастал, становясь все более яростным и… испуганным. Видимо, это были Веретьевские собаки, сбивавшиеся в стаи, а может очередная деревня пала в огне.

– Петр, – голос мой прозвучал тихо, но с такой сталью, что управитель выпрямился по струнке. – Немедленно подними тревогу. По сигналу – все женщины, старики, дети в большой амбар. Рабочие – по бригадам, с оружием. К стене. Немедленно. И найди мне Немирова! Скажи, что на нас идут войной.

Он не стал спрашивать ни о чем. Кивнул и бросился бежать, крича что-то крестьянам.

Я же сорвался с места и побежал не к стене, а вперед, навстречу опасности. Мне нужно было увидеть. Понять.

Я пронесся через почти опустевшую деревню – люди уже реагировали на крики Петра, захлопывались ставни, слышались испуганные окрики. Я добежал до околицы, где дорога уходила в лес, и взобрался на груду свежих бревен, приготовленных для новых подмостей.

И увидел.

По лесу, пригибаясь к земле, бежали три фигуры. Двое поддерживали третьего, который ковылял, явно раненый. Это были мои люди, из той самой бригады, что должна была добывать камень в карьере. Их лица, даже на расстоянии, были искажены ужасом.

А за ними, из темной чащи леса, уже выкатывалась тень. Не просто группа нападающих. Это было нечто иное. Что-то большое, темное, двигавшееся странно, слитно, как единый, живой, разливающийся по земле ковер. Оно не бежало – оно ползло, перекатывалось, поглощая пространство с пугающей, нечеловеческой скоростью. И от него несло таким леденящим душу холодом, что мурашки побежали по коже даже отсюда.

Это не были ожившие. Это были твари, намного более опасные – дымные мурашки, как их называли в моем мире.

Я спрыгнул с бревен и побежал навстречу беглецам. Они уже почти достигли первых домов, их рваное, прерывистое дыхание было слышно отчетливо.

– Сюда! – рявкнул я, привлекая их внимание.

Один из них, молодой парень по имени Семен, поднял на меня безумный взгляд.

– Ваше сиятельство!.. Лес… Лес сам на нас напал!.. – он захлебнулся кашлем. – Они… они из тени… из-под земли…

Второй, более старший, просто молча покачал головой, не в силах вымолвить слова. Раненый стонал, прижимая к груди руку, обмотанную тряпкой, с которой сочилась черная, густая жидкость. Не кровь. Нечто иное.

Я обернулся. Тень уже выплеснулась из леса на очищенное поле. И теперь я разглядел, что это не однородная масса. Это были сотни, тысячи мелких, юрких существ, похожих на тени, на сгустки грязи и тьмы. Они двигались как одно целое, но каждое было отдельно. Их глаза, если это можно было назвать глазами, отсвечивали тусклым, зеленоватым светом. Холод шел от них волной, и трава под ними чернела и замирала.

Это была не атака. Это было нашествие.

– ВСЕХ К СТЕНЕ! – заревел я во всю мощь легких, и мой крик подхватили десятки голосов, разнося тревогу по всей округе. – ЗАНИМАТЬ ОБОРОНУ!

Стена. Наша ненадежная, недостроенная стена. Теперь она была единственным рубежом между жизнью и смертью. И мне предстояло удержать его.

Мой крик «К СТЕНЕ!» был подхвачен, как эстафета. Его повторили десятки голосов, и мерный, деловой гул стройки сменился нервным, лихорадочным гулом готовящегося к бою улья.

Я схватил раненого мужика за здоровое плечо и почти потащил его за собой, его товарищи, обессилевшие от ужаса, бросились следом. Мы влетели в деревню, где уже царила организованная паника – люди, организованные Немировым и самой жизнью, действовали быстро: матери хватали детей и бежали к большому каменному амбару, мужики с вилами, топорами и самодельными алебардами занимали позиции у первых, самых низких участков стены.

– Капитан! – заорал я, увидев управителя, который с окровавленным лицом (видимо, уже успел получить камнем или кулаком) организовывал растерянных рабочих в некое подобие строя. – Фланги! Укрепить фланги! Они пойдут на пролом везде!

Он кивнул, не задавая вопросов, и бросился к восточному участку, где стена сходилась с амбарами, крича что-то про баррикады из телег и бревен.

Я втолкнул раненого в руки бросившейся навстречу бабке-знахарке и взбежал по ближайшим деревянным подмосткам на стену. Тот самый участок, где я всего пару часов назад латал трещину.

То, что я увидел, заставило мое тело напрячься сильнее.

Темная волна уже накатила на очищенное поле. Это не была армия. Это было природное бедствие. Живое, мыслящее болото, состоящее из тысяч копошащихся, шипящих тварей. Они катились по земле, поглощая все на своем пути. Трава чернела и рассыпалась в прах. Небольшая одинокая сосна на окраине поля, которую оставили как смотровую башню, была атакована ими – существа взбирались на нее, как муравьи, и дерево буквально рассыпалось на глазах, превратившись в труху и черную слизь.

Они не издавали звуков. Только тихое, противное шуршание, словно кто-то сыплет на сухую сковороду горсть песка и хитина. И холод. Ледяной, пронизывающий холод, который я чувствовал даже отсюда.

Первые из них уже достигли подножия стены. Они не стали штурмовать ее – они начали ее поглощать. Камень, на который я только что потратил столько сил, темнел, покрывался инеем и… таял. Буквально. Известняк рассыпался, как песчаник под напором волны.

– КИПЯТОК! – прокричал я, вспоминая те методы борьбы, какие работали в моем мире. Это не было спасением, поскольку не убивало мурашей, но дало бы нам время. – НЕСИТЕ КИПЯТОК! ВСЁ, ЧТО ЕСТЬ ГОРЯЧЕЕ!

Снизу мне кто-то откликнулся. Женщины, прятавшиеся в амбаре, услышали. Через мгновение из дверей амбара повалил пар – они, оказывается, уже с утра грели воду для прачечной. Дюжие бабы и подростки понесли к стенам ведра и котелки с обжигающей водой.

Первый ушат кипятка вылили на ту самую точку, где твари разъедали камень. Раздалось шипение, похожее на крик, и клуб вонючего пара взметнулся вверх. На несколько секунд темная масса отхлынула, обнажив изъеденную, но все еще целую кладку.

Это ненадолго. Их были тысячи.

Я ощутил тяжесть в кармане – тот самый холодный, отполированный руками камень, что нашел в катакомбах. Я бессознательно ощутил, что он не так прост, как мог показаться, потому взял его как талисман и с надеждой после разобраться. Безотчетным движением я сжал его в ладони.

И тут же почувствовал не просто холод – леденящую пустоту, исходящую от нападающих. Голод. Не злоба, не ярость. Бесконечный, всепоглощающий голод, стремившийся уничтожить все живое, чтобы заполнить свою пустоту.

Я сунул руку с камнем в карман и уперся обеими ладонями в грубую поверхность стены перед собой. Я представил ее не просто камнем и раствором. Я представил ее Оградой. Границей. Непреклонным барьером между миром живых и миром голодной тьмы. Я вложил в это представление всю свою ярость, всю свою волю к защите и страх за этих людей.

И… направил все это внутрь.

Камень в моей ладони вспыхнул ледяным огнем. Энергия, которую я в него вложил ранее, не просто вырвалась – она умножилась, сфокусировалась кристаллом и ринулась в стену.

Эффект был мгновенным.

От моих рук в обе стороны по стене побежала синеватая, едва видимая волна. Там, где она проходила, камень не просто укреплялся – он менялся. Поверхность его становилась гладкой, как стекло, и темной, как обсидиан. Морозный узор, который твари оставляли на камне, таял, не в силах зацепиться за новую, магически усиленную поверхность.

Твари, пытавшиеся вскарабкаться, соскальзывали вниз. Те, что грызли основание, больше не могли его разрушить.

Но волна остановилась, не пройдя и десяти саженей. Силы не хватило. Я чувствовал, как пустота внутри камня жадно высасывает из меня жизнь. Еще несколько секунд – и он высосет все до капли.

Я убрал руку от стены, едва стоя на ногах. Я купил нам минуту. Не более.

Где-то справа, с фланга, где стена была ниже, раздался торжествующий крик тварей и истошный нечеловеческий крик. Они нашли слабое место.

Я сорвался с места и побежал вдоль стены, хватая на бегу первый попавшийся под руку инструмент – тяжелую кувалду, брошенную каменщиком.

Третьего не дано. Или мы, или они. Прямо сейчас.