Текст книги "Падение терратоса (СИ)"

Автор книги: Валентин Русаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Тем временем кочевники, радостно переговариваясь, занимались мародерством, вот один подобрал останки чьей-то ноги, что-то сказал, отчего все засмеялись, и бросил ногу собакам. Те сразу кинулись ее рвать. Кинт не слышал рыка животных, да и речь кочевников воспринималась как некое приглушенное бубнение... плохо, очень плохо. Вот двое из кочевников полезли на машину, что-то комментируя тем, что остались внизу, снова смех... смех слышно более отчетливо, – Кинт все больше напрягал слух. Со стороны вагона, на который влезли двое, к собакам полетела еще одна конечность... что именно – не разобрать, но собакам понравилось, и они, жадно огрызаясь друг на друга, кинулись к очередной подачке. Те, что забрались на разрушенный взрывом остов вагона, приближались к кабине кочегарки... Кинт, зацепив целик за пояс, с силой протащил пистолет вниз, досылая патрон, затем сунул пистолет обратно, достал револьвер, взвел курок и попытался поудобнее сесть и занять позицию для стрельбы. Нога не слушалась, и Кинт случайно зацепил ею какую-то железяку, которая предательски звякнула. Двое застыли на развороченном вагоне и начали светить фонарями кругом, вскинув оружие... Все, медлить нельзя...

Сделав три выстрела и свалив ими только одного кочевника, Кинт, закипая от злости на свое состояние, свалился на железный пол кочегарки, переполз в другой угол, выглянул и разрядил револьвер во второго кочевника. Тот дернулся, согнулся и, сорвавшись, полетел вниз. Сразу же по кочегарке заколотили выстрелы, по кабине шарили лучи фонарей. Кинт на четвереньках прополз в дыру в стене и спрятался в образовавшейся нише из покореженной обшивки.

– Там в кабине! Там кто-то есть, – крикнул кто-то хриплым голосом, совсем рядом, внизу, – Таш, идем со мной, проверим.

Кинт достал второй револьвер и тихо, не дыша, взвел курок и согнулся так, чтобы заглянуть в щель снизу... Вот, двое, один остался внизу и светит фонарем, а второй полез на машину.

Бах! – тот, что стоял с фонарем, обмяк и рухнул на снег... Бах! – тот, что карабкался на машину, полетел вниз, но Кинт в него не попал, кочевник просто испугался близко грохнувших выстрелов и, упав на железяку головой, отключился. Протискиваясь в темноте меж кусков искореженного металла, Кинт вылез из своего убежища, вернулся в кабину, забрал карабин и, перебравшись на металлический мостик, идущий вдоль топки, прополз по нему до конца, а потом прыгнул на снег и перекатился за переднее колесо. Тем временем четверо оставшихся кочевников отбежали к саням, спрятались за ними и, что-то крича, продолжали стрелять по кабине кочегарки. Кинт приложился к карабину, прицелился... "Дьявол!" – прошипел он. Торчащие из-за саней головы кочевников в мохнатых шапках сливались, двоились... перед глазами все плыло. Сделав глубокий вдох и выдох, Кинт все же выстрелил, потом еще раз – и сразу перекатился на другую сторону огромного колеса. Пустая собачья упряжка рванула в темноту, один из кочевников прыгнул на другие сани и криками заставил собак двинуться с места, второй хотел присоединиться к нему, но грохнул выстрел, затем второй, третий...

Сани понесли мертвого погонщика в заснеженную темноту. Кинт хотел было пристрелить пришедшего в себя стонущего кочевника, но посмотрел на сани и передумал – лишь связал, отвесил ему увесистую оплеуху и с оружием наготове направился к оставшимся саням. Собаки в упряжке начали скалиться и рычать...

– Порычите мне! – Кинт сам рыкнул как зверь и пнул одну из собак.

Та заскулила, остальные притихли и, прижимая уши, стали провожать взглядом нового хозяина. Кинт на всякий случай привязал сани веревкой к большому куску обшивки вагона, затем, обойдя место скоротечного боя с фонарем в руках, собрал трофеи, потом забрал свои вещи и тоже сложил их на сани, нашелся и ранец Крея. При свете трех горящих факелов картина была угнетающая – ночь, развороченная взрывом экспедиционная машина, трупы, пятна крови на снегу, мусор, куски обшивки... Кинт стоял среди всего этого и шарил фонарем в надежде найти еще что-нибудь нужное, а три его тени зловеще плясали на снегу.

Кинт сидел в санях, забравшись под вонючие шкуры и обложившись трофейным оружием. Кочевник, погоняющий собак, периодически оборачивался и зло смотрел на своего пассажира.

– Что, не случалось самому быть добычей? – спросил Кинт и посмотрел на окружающую их заснеженную целину, – имя есть у тебя?

– Зачем тебе мое имя? Все равно ведь, когда закончится путь, ты меня убьешь.

– Не хочешь – как хочешь, – хмыкнул Кинт, – тогда буду называть тебя "вонючка". И почему тут все так воняет?

Кочевник ничего не ответил и смотрел вперед. Сани уже далеко уехали от места взрыва, Кинт посмотрел на небо и сощурился, зимнее солнце было очень ярким и, отражаясь от снега, нещадно било по глазам.

– Собак надо кормить и дать им отдохнуть, – повернулся Вонючка, – иначе далеко не уедем.

– Вон в ту рощу сворачивай, там остановимся, – ответил Кинт, указав стволом карабина на холм невдалеке, – как раз время обедать.

Но полноценно пообедать не получилось, Кинт ничего толком не смог в себя запихнуть, после того как увидел кормление собак. Вонючка со связанными ногами прошелся вдоль упряжки и, извлекая из мешка куски мороженого мяса, раздал его собакам, а куски эти еще на рассвете были целыми кочевниками, хоть и мертвыми, разделку которых Кинт поручил Вонючке. Кинту пришлось довольствоваться лишь куском сыра и сухой лепешкой, запив это все каким-то некрепким алкоголем из трофеев. Вонючка же отсутствием аппетита не страдал и уплетал какое-то жирное месиво из котелка с закопченным дном, что был в мешке с провиантом в санях. А собаки, расправившись с едой, чутко дремали, свернувшись на снегу и прижавшись друг к другу.

Оглядывая редкие деревца вокруг небольшой поляны, Кинт вспомнил про письмо от капитана Мореса, которое пилот скревера передал профессору, покопался в кармане и достал помятый конверт...

"Здравствуйте, Кинт, времени мало, пилота, направленного к вам, удалось перехватить в последний момент, поэтому в двух словах – после получения сообщение о Вашей находке, меня сразу отстранили от курирования экспедиции. Слышал, что все материалы, переписки и карты сразу передали в архив тайной жандармерии, а вам приказано свернуть экспедицию. У меня плохие предчувствия, учитывая политическую обстановку в терратосе и грызню между гильдиями. Берегите себя, Кинт, будьте внимательны. И еще, если не найдете себе применения, то такие люди, как Вы и Волье, мне бы пригодились в работе.

Морес".

– Да уж, – вздохнул Кинт, убрал конверт и еще раз огляделся кругом. – Ну что, Вонючка, пора ехать.

– Мне бы... – кочевник морщился и держался за живот.

– Приспичило, что ли?

– Угу...

– Чудак, наелся помоев, теперь живот у него скрутило... иди, только без глупостей, не дальше того куста вороньей ягоды.

– А ноги? – кочевник соскочил с саней, показав на веревки.

– Так дойдешь... давай уже, иди, а то передумаю, и в штаны будешь гадить, хотя, чую, вашему брату и это не впервой.

Часто переступая, от деревца к деревцу кочевник побрел к кусту, где остановился и присел...

– Ачи! Ачи! – громко крикнул кочевник из кустов, а потом еще и пронзительно свистнул.

Собаки рванули сани так, что Кинт чуть не слетел, и понесли, набирая скорость. Мимо мелькали стволы деревьев и кустарник, сани подпрыгивали на кочках... Не имея ни малейшего понятия, как остановить собак, Кинт перепробовал все и кричал, тянул и дергал толстую веревку, к которой были привязаны восемь больших и лохматых собак. Несколько раз сани бились по касательной о стволы деревьев, подпрыгивали на засыпанных снегом корнях, пару раз в конструкции саней что-то хрустнуло. Наконец упряжка вырвалась из рощи и понесла через целину к другому холму, на котором начинался плотный хвойный лес, который просматривался до самого горизонта. А собаки словно взбесились и несли сани к какой-то ведомой только им цели. Кинт нашел самый простой выход из данной ситуации – он достал пистолет и начал стрелять по собакам... единственная оставшаяся собака рычала, скулила и пыталась волочь сани.

– Как взбесились, твари, – сказал Кинт и пристрелил последнего пса.

Облегченно выдохнув, он сел на край саней, огляделся и перезарядил оружие.

– Вот же Вонючка! – Сплюнув на снег, Кинт закашлялся.

Выходка кочевника для Кинта стала загадкой, хотя, быть может, он заметил в роще какой-то знак, который кочевники оставляют друг другу, а может, просто думал, что таким образом удастся скинуть Кинта с саней, а потом... а потом неизвестно что, в общем, непонятно, что было на уме у Вонючки. Но, тем не менее, идти искать кочевника, проваливаясь по колено в глубокий снег, в роще на холме в паре тысяч шагов, не было ни малейшего желания. До леса идти гораздо ближе. Поднявшись, Кинт достал из ранца подзорную трубу и осмотрел весь горизонт вокруг – никого, только белое заснеженное безмолвие. Решив, что сидеть посреди белой степи мишенью опасно, он попытался волочь сани кочевников, но это оказалось плохой идеей – слишком тяжелы, тогда Кинт стал собираться. Спустя час он уже достиг окраины леса, волоча за собой на веревке замотанные в шкуры ранцы, свой и Крея, оружие и еще кое-что из трофеев... В сложившейся ситуации лучшим трофеем оказались плетеные из веток приспособления вроде снегоступов, которые Кинт привязал к сапогам – идти по снегу, не проваливаясь, стало много легче. Пройдя еще немного вглубь леса, Кинт решил остановиться и все же поесть горячего – мороз крепчал, и это еще не вечер, а ночью будет того холоднее. Найдя неплохое место за поваленным стволом старого дерева, наломал сушняка, развел костер и, плотно набив котелок снегом, поставил его на огонь, а пока растопится, можно соорудить нечто вроде саней для своего "багажа".

Бросив в кипящую воду куски нарезанного вяленого мяса из запасов Крея и горсть крупы, Кинт, еще немного повозившись, изготовил из срубленных жердей нечто среднее между волокушей и санями и приступил к ревизии. Высыпав на шкуру содержимое ранца Крея, Кинт переместил в него все из своего ранца, лямки которого он испортил, выбираясь из-под снега. В ранце Крея обнаружились припасы еды на сутки, кое-какие медицинские препараты, патроны, в общем, все то, что обычно брал с собой жандарм дорожной стражи на суточное патрулирование, ну и собственно казна Крея – деревянная шкатулка с монетами и самородным золотом.

Кинт шел по лесу до тех пор, пока не появился риск остаться без глаз, то есть выколоть их ветками в темноте. У него был с собой масляный фонарь, но зажигать его ночью небезопасно. Присыпав снегом свой груз, Кинт забрался на дерево, прихватив карабин, пару шкур и веревку, обвязавшись которой он неплохо устроился на толстой ветке в трех метрах над землей. Под шкурами он быстро согрелся и, уже не обращая внимания на идущую от них вонь, уснул.

Глава четвертая

Проснулся Кинт на рассвете, как только солнце чуть поднялось над горизонтом и тронуло веки первыми лучами сквозь ветви деревьев. Крепко сжав карабин, он открыл глаза и огляделся – никого, только чириканье и посвистывание ранних лесных птах начинало разноситься по лесу. Спина и ноги затекли, да и левая рука еще не очень хорошо слушается. Сжал кулак, онемение еще ощущается, хоть уже не тошнит и не кружится голова, но в целом чувствуется, что состояние поганое. Развязав узлы, Кинт начал спускаться, но не удержался, с забористой бранью полетел вниз и распластался на снегу, прислушиваясь к лесу. С трудом поднявшись на ноги, некоторое время еще постоял, ожидая постороннего в лесу звука, но ничего – дикие места. На торчащем из-под снега плоском валуне развел огонь и повторил вчерашний обед – жидкую кашу с вяленым мясом. Выкурил трубку, наблюдая, как две черные белки подбираются к выплеснутым у ствола дерева остаткам каши, и припоминая куски карты, что он видел у профессора. Затем обвязал вокруг пояса веревку и двинулся дальше, на север. Если все правильно запомнил и если сохранить темп, то к вечеру завтрашнего дня он выйдет к реке, параллельно которой идет старая дорога, а рядом проложена железная дорога, та самая, что ведет в Конинг.

Кинт шел весь день, сделав лишь пару привалов, чтобы немного отдохнуть. Лес становился плотнее, деревья толще и выше, а звуки, доносившиеся из леса, больше пугали и заставляли настораживаться. Вспоминая юношеские приключения на волчьем промысле, Кинт все меньше хотел встречаться с хищниками на одной тропе, из-за этого он даже потратил некоторое время, чтобы достать из ранца пехотный револьвер, перезарядить его и уже с ним за поясом продолжить путь. Начало смеркаться, и Кинт приступил к поиску подходящего места для ночлега. Заметил заячьи следы у кустарника с объеденными стеблями, тут же сделал несколько силков и расставил их на тропе. Уже в темноте доел остатки сыра и, завернувшись в шкуры, уснул у поваленного ветром старого дерева, периодически пугая ночной лес своим кашлем, от которого и сам просыпался, испуганно прислушивался к ночным звукам. Отбиться от стаи волков в одиночку нет никакого шанса, а волчьи следы попадались...

Раннее утро и запах зажаренного зайца. Кинт то и дело тыкал ножом в тушку, отодвигая мясо и проверяя, готово ли, но голод взял свое, и он, не дождавшись полной готовности, обжигаясь, начал рвать зубами тушку, при этом озираясь по сторонам и косясь на прислоненный к стволу дерева карабин. Но вдруг Кинт услышал гудок паровоза, далеко, а еще и эхо – звук гудка разносился лесу, отражаясь от стволов деревьев и затихая в чаще. Кинт замер, впившись зубами в заячью ногу и прислушиваясь – пусть далеко, но уже радует, что не ошибся в направлении и память не подвела. Завернув половину заячьей тушки в нательную рубаху из чистого сменного белья и сунув сверток в ранец, Кинт поднялся и продолжил путь.

Лес кончился неожиданно – Кинт еле удержался, чтобы не слететь вниз с обрывистого берега широкой реки. Усевшись в сугроб, Кинт достал подзорную трубу и осмотрел открывшуюся перед ним картину – широкая, больше сотни шагов река, скованная льдом, за ней пологий берег, потом дорога, на которой, почти у горизонта, виднеется пост корпуса охраны дорог, а дальше небольшая насыпь железнодорожного полотна. И река, и дорога, и железнодорожное полотно повторяли изгибы друг друга, пролегая по узкой долине.

– Заночую на посту, – сказал Кинт и порадовался, что слух к нему вернулся.

Свой голос он услышал уже привычным, а не как в предыдущие несколько дней, будто сквозь вату. Осторожно спустившись с обрывистого берега, Кинт почти бежал к посту, он боялся не успеть дотемна, но напрасно, на закате он уже разводил огонь на выложенном много лет назад кострище из камня.

– Если я правильно помню, то состав прибывает в Конинг раз в неделю, – вслух размышлял Кинт, устроившись на деревянной лежанке, почерневшей от времени. – Звук паровоза я слышал вчера, значит ждать еще шесть дней.

Идти пешком у Кинта не было ни сил, не желания, и он решил дожидаться транспорта, то есть идущего в Конинг состава. Дрова в посту были, дорога старого тракта не расчищена и на ней нет никаких следов, значит, его никто не побеспокоит. На северо-востоке на зиму жизнь замирает, лишь производство, связанное с деревообработкой, заставляет гонять в Конинг составы с грузовыми платформами, а заодно один или два пассажирских вагона. Выставив у кострища все припасы, Кинт прикинул, что неделю он вполне продержится, только бы кочевники не побеспокоили. Кинт потянул с волокуши связанное веревкой трофейное оружие – три винтовки и один многозарядный кавалерийский карабин. Винтовки однозарядные, зарядив каждую, Кинт приставил их к каменной кладке поста, кавалерийский карабин, видавший виды, и с запасом патронов в двадцать штук тоже был приготовлен, и свое оружие Кинт неоднократно проверил. Уже стемнело, и Кинт, раскидав угли, снова завернулся в шкуры, подложил под голову ранец и закрыл глаза.

Наутро Кинта разбудил паровозный гудок, он доносился с востока, то есть со стороны Конинга.

– Интересно... – Кинт присел на колени и приложился к подзорной трубе. – Значит, теперь составы ходят чаще...

Состав из пяти грузовых платформ, груженных лесом, и одного пассажирского вагона на приличной скорости пронесся мимо поста, точнее, почти в тысяче шагов от него.

– И как я на него попаду? – сказал вслух Кинт, отложил подзорную трубу, оглядел окрестности и стал раздувать угли.

Позавтракав, снова прильнул к подзорной трубе. Чуть восточнее поста железная дорога проходила по краю небольшой рощицы, и план созрел – ждать состав в той роще, устроив завал на путях.

К вечеру Кинт изрядно умотался, рубя палашом ствол дерева, чтобы он упал на пути. Устроив лежанку рядом с насыпью полотна в плотном кустарнике, Кинт увязал все свои пожитки – ранец и большой баул. Теперь осталось дождаться, когда состав притормозит – и можно будет забраться на платформу. Ждать пришлось до утра следующего дня, и Кинт чуть не проспал. Из сна его резко вырвали шипение пара и крики людей, убирающих ствол дерева с путей. Моментально проснувшись и приняв вертикальное положение, Кинт уселся на колени, выглянул из-за куста и увидел, что пути свободны, а паровоз, пыхтя, начинает движение. Он накинул ранец, схватил баул и, не успевая нацепить снегоступы, побежал к насыпи, утопая в снегу по колено и высоко поднимая ноги. Состав разгонялся, Кинт тоже прибавил скорость, мышцы на ногах мгновенно забились, начала кружиться голова, и Кинт, собрав всю волю, все остатки сил, сделал решающий рывок. На последнюю платформу, груженную углем, полетел сначала баул, а потом и Кинт. Тяжело дыша, он перевалился через невысокий борт платформы и распластался на куче угля, с облегчением выдохнув и закрыв глаза. Так он пролежал до тех пор, пока холод от кучи угля не начал подбираться к костям. Отвязав от баула скрутку из двух шкур, Кинт более или менее разгреб кучу, улегся поудобнее и уснул.

– Эй, ты! – Кто-то бесцеремонно пихнул Кинта в спину, и послышался звук взводимого курка. – А ну, вылезай!

Кинт сел, соображая и фокусируя взгляд на двух фигурах, возвышающихся над ним.

– Не, это не кочевник, – сказал высокий мужчина в форме городового, который уже прибрал к рукам чехол с карабином и направил на Кинта револьвер.

– Парень, ты откуда взялся тут? – спросил второй, полный мужчина, судя по мундиру, машинист. – Беглый, что ли? С каторги?

Кинт откинул шкуру, и двое сразу отступили, увидев два пояса с револьверами и пистолет, заткнутый за голенище сапога. Городовой, попятившись, чуть не поскользнулся на куче угля.

– Я оплачу проезд, – сказал Кинт, снял перчатку, достал кошелек и, выудив из него золотой, протянул машинисту. – Достаточно?

– Более чем, – хапнул монету машинист и, косясь на арсенал Кинта, добавил: – Тогда у меня к тебе нет вопросов, парень.

– У меня есть... давай, сбрасывай весь свой арсенал – и пойдем, побеседуем.

Кинт осмотрелся и улыбнулся, наконец-то увидев знакомые места – маленькое депо, лесопилка, а внизу, у замерзшей бухты, повторяя изгибы береговой линии, расположился городок Конинг.

– Давай так, я сейчас сначала в "Пятое колесо" к Дукэ, отосплюсь, приведу себя в порядок, а завтра с утра сам к вам зайду, договорились?

– Эм...

– Управление жандармерии в ратуше?

– Да...

– Вот мой жетон гражданина. – Кинт расстегнул ворот бушлата и потянул шнурок на шее. – Я не кочевник, не беглый... просто попал в переделку.

Городовой подошел ближе, убирая в кобуру револьвер, и посмотрел на жетон.

– Кинт Акан, – прочитал городовой, – что ж, парень, тогда я тебя сам провожу к Дукэ и попрошу его присмотреть за тобой до завтра.

– Уж в этом я не сомневаюсь, он присмотрит.

Кинт сбросил на перрон ранец и баул, спрыгнул следом, и тут у него закружилась голова. Кинт пошатнулся и схватился за платформу.

– Ты чего?

– Потрепало немного и устал...

– До станции дойдешь? Там, наверное, еще не все сани разъехались.

– Дойду. – Кинт надел ранец, подхватил баул и протянул руку за карабином.

– Да я понесу, – сказал городовой, – пошли.

Кинт, городовой и машинист пошли по перрону. У кирпичного пакгауза с почтовым отделением и телеграфом Кинт остановился.

– Телеграф работает?

– Да, – кивнул городовой.

– Я зайду.

– В таком-то виде?

Кинт подошел к оконному стеклу почтовой конторы и посмотрел на свое отражение.

– Ладно, завтра.

У станции стояли единственные сани. Возница, опершись на оглоблю, гладил лошадь по гриве и наблюдал за представительного вида мужчиной в длинном пальто почти до пят и меховой шапке, который, эмоционально размахивая тростью, спорил о чем-то с проводником вагона.

– Я пойду, пожалуй, – сказал машинист и направился к спорящим.

– Маар, ты свободен? – окрикнул городовой возницу.

Маар повернулся и ответил:

– Как сказать, Шарт, жду, когда вон тот господин наговорится уже и, может быть, соизволит поехать куда-нибудь.

– Я соизволю быстрей. – Кинт опустил баул на сани. – Цена та же, пара медяков?

– Угу... – Маар скептически осмотрел потенциального пассажира, вонючего, грязного, заросшего, в разодранном и прожженном в нескольких местах бушлате, но вооруженного до зубов.

– Что, думаешь? Могу сверху еще пару медяков добавить за испачканную накидку. – Кинт положил на сани ранец, повернулся к Маару и подошел ближе.

По лицу Маара медленно поползла улыбка, он даже чуть присел от удивления.

– Кинт! Ты что, из плена кочевников сбежал? – Маар сделал шаг навстречу и шибанул протезом по плечу Кинта, выбив при этом угольную пыль. – А я ведь говорил Дукэ, что ты вернешься!

Кинт поморщился и зашипел.

– Ох, прости, ты ранен? Давай, полезай в сани.

– Так вы знакомы? – подал голос городовой.

– Еще бы! А откуда ты его привел?

– С угольной платформы сняли с машинистом. Так что, доставишь его к Дукэ?

– Доставлю, Шарт, не волнуйся.

– Хорошо. – Городовой бросил к баулу карабин и сказал Кинту: – Тогда я не поеду с вами, раз Маар и Дукэ тебя знают, а у машиниста к тебе нет претензий, то и у меня в принципе тоже... только вот я инспектору обязан доложить, а у него могут возникнуть вопросы.

– Будут вопросы, найдет меня у Дукэ, – ответил Кинт.

– Ты не в розыске? – повернулся к Кинту Маар, когда сани уже катили с горки в сторону города.

– Нет, Маар, с законом у меня уже давно нет проблем... но вот мое появление здесь не хотелось бы предавать огласке, и еще, сейчас приедем, я напишу записку, а ты вернись, пожалуйста, на станцию и дай телеграмму в столицу, все точь-в-точь как в записке.

– Кинт, дружище! – хмыкнул Маар, – не меняешься, у тебя опять проблемы?

– Очень может быть, вот это я и хочу выяснить.

– Ничего, если с законом все нормально, то на счет остальных проблем – забудь. Мы тут их по-свойски решим.

– Боюсь, не получится забыть, – улыбнулся Кинт и устроился поудобнее в санях, – на дорогу смотри, прохожих передавишь.

Вечерело, окна центральной улицы Конинга светились теплым желтым светом, уже зажгли фонари. Кинт облегченно вздохнул и улыбнулся, Конинг, зимний Конинг – никто никуда не спешит, половина мужского населения на охоте, другая половина просиживает у Дукэ или в другом питейном заведении – тишина и покой. Только весной, когда прибудут сезонные рабочие, город оживет, а сейчас он в зимней спячке. "Самое лучшее место и время пересидеть и все обдумать" – подумал Кинт и задремал.

– А ну, бездельники, похватали вещи с саней – и несите в комнату! – сквозь дремоту услышал Кинт знакомый голос.

Кинт открыл глаза. Сани уже стояли у "Пятого колеса", а от ресторанчика спешит Дукэ, подгоняя своих племянников.

– Ох... – поморщился Дукэ, – ты что, из преисподней?

– Почти, – улыбнулся Кинт, выбрался из саней и протянул руку Дукэ, – ну, здравствуй.

– Здравствуй, – не брезгуя, Дукэ крепко обнял Кинта, – как же я рад, что ты вернулся! И Маар сказал, что у тебя теперь все нормально с законом?

– Да, Дукэ, все нормально... я тоже очень рад тебя видеть.

– Эх! – Дукэ хлопнул в ладоши и растер. – Тогда сегодня на ужин оленина! И я хочу услышать твою историю с момента, как мы с тобой попрощались. Что-то мне подсказывает, что будет очень интересно ее услышать.

– Я не знаю, чего я хочу больше, есть, спать или отмыться...

– Понятно, тогда так – сначала приводи себя в порядок, потом отправлю одного из бездельников к тебе с ужином, он принесет... поешь – и ложись, вид у тебя, конечно... А оленина и рассказы, значит, на завтра.

– Да, такой вариант меня больше устраивает, на ужин бы похлебки какой пожирней, – устало улыбнулся Кинт, – и вот еще, мне бы одежу чистую.

– Идем... все сделаем сейчас, кстати, твоя комната свободна.

Глава пятая

– Кинт... Кинт, я ужин принес. – Мок, рыжий парень, один из племянников Дукэ, осторожно толкал в плечо задремавшего в кресле после ванны Кинта.

– Угу... Спасибо, Мок.

Кинт проснулся и встал. Кутаясь в чистую простынь, он перешел к столику у окна и, посмотрев на Мока, сказал:

– Вот ты вымахал-то!

– Ну... я не очень, а вот Гани, он вообще отъелся, – скромно улыбнулся Мок, – с кухни же не вылезает, а я у дядюшки Дукэ так, на побегушках... принеси, подай, сходи...

– Ага, и "бездельники" ваше второе имя, – засмеялся Кинт, – куда бы он без вас, старый ворчун?

– Ой! Я это, совсем забыл.... Сейчас одежду принесу.

– Да, пожалуйста, а то прохладно в простыне.

Горячая и жирная похлебка на баранине с добрыми кусками мяса перекочевала из большой миски в желудок Кинта с невероятной скоростью. И теперь, отхлебывая ароматный травяной чай, Кинт отогрел небольшой участок на замерзшем стекле окна и рассматривал через него улицу. Уже поздний вечер, вдоль улицы горят редкие газовые фонари, почти нет прохожих. У коновязи пара оседланных коней и, похоже, сани Маара.

Кинт прошлепал босыми ногами по полу, на котором лежала шкура пещерника – здоровой хищной зверюги, обитающей в основном в горах, но зимой, в поисках добычи, спускающейся в леса предгорий. В углу лежали сваленные в кучу и источающие ужасный запах одежда и снаряжение. Кинт присел и стал проверять, не осталось ли чего в карманах. Отбросив на кресло два пояса с револьверами, портупею с двумя пистолетами и магазинами к ним, штык, палаш и нож, Кинт завернул всю свою одежду в бушлат.

В дверь пару раз постучали, она приоткрылась, и показалась рыжая шевелюра Мока.

– Вот, одежду дядюшка передал.

– Спасибо, на кресло положи и скажи, прачка еще действует?

– Да.

– Отнесешь?

– Конечно.

Переодевшись в чистое нательное белье, Кинт задул лампу, сунул один из пистолетов под подушку, залез под одеяло и даже застонал от удовольствия, всем телом ощутив тепло домашнего уюта.

Грохот с улицы совпал со скрипом двери, Кинт вскочил, смачно лязгнул затвор...

– Да, парень, – покачал головой Дукэ, – смотрю, нервы ни к черту у тебя.

От неожиданной побудки и резких движений у Кинта снова закружилась голова, и он опустился на постель, отложив пистолет.

– Доброе утро, Дукэ.

– Обед уже. – Дукэ присел на мощный деревянный табурет. – Смотрю, и со здоровьем у тебя тоже нелады.

– Последствия контузии...

– Ого! Где это угораздило?

– Долго рассказывать. – Кинт надел штаны и начал наматывать чистые портянки.

– Я не тороплюсь... но вот Маар вчера по твоей просьбе телеграмму дал, а сегодня с утра прибежал взмыленный инспектор с двумя жандармами и назвал тебя господином Аканом...

– Чего?

– Ага, – хмыкнул Дукэ, – он распоряжение из столицы получил, что-то вроде сдувать с тебя пылинки, охранять и ждать прибытия важного чина из тайной жандармерии, какого-то капитана по имени Морес. Знаешь такого?

– Знаю. – Кинт влез в толстый шерстяной свитер с воротником под горло, надел поверх портупею с двумя пистолетами, а сверху овчинную безрукавку. – И очень рад, что именно Морес прибудет... когда, кстати?

– Завтра с утра или к обеду... как погода будет. Ну что, обедать? Оленина уже почти готова.

– Идем, нормальной еды неделю не ел.

Кинт в сопровождении Дукэ вышли в ресторанчик. Посетителей было немного, среди них инспектор жандармерии, сидевший за столиком у окна, за соседним столиком сидели двое напряженных жандармов. Увидев Кинта, инспектор встал и, набрав воздуха в легкие, хотел было открыть рот, но Кинт приложил к губам указательный палец и кивком пригласил его присесть за стойку.

– Господин Кинт Акан, – негромко начал инспектор, – я получил распоряжение организовать вашу охрану.

– А я вас помню, – улыбнулся Кинт, принимая от Дукэ тарелку с двумя ароматными кусками мяса.

– Мы встречались?

– Да, один раз, но вы меня вряд ли запомнили.

– Постойте... – задумался инспектор, – Кинт Акан! Точно! Я получал документы о прекращении вашего розыска по ложному обвинению. А еще вы ускользнули из Конинга прямо у меня под носом.

– Точно, – кивнул Кинт, отхватил ножом кусок мяса и отправил его в рот, а прожевав, добавил: – Насчет охраны, если уж вы получили такое распоряжение, то ее не должно быть видно, и те двое жандармов за столом пусть переоденутся и не таращатся так на меня.

– Хорошо, я сейчас распоряжусь, а пока их нет, сам побуду с вами, – ответил инспектор.

– Тогда присаживайтесь за свободный столик, инспектор, Гани сейчас принесет вам обед, – сказал Дукэ.

Сидя за стойкой, Дукэ и Кинт молча пообедали, потом упитанный юноша по имени Гани, второй племянник Дукэ, поставил на стойку две высоких глиняных кружки с пивом.

– Ну что, я готов слушать, – Дукэ стер пену от пива с усов и, косясь на Кинта, стал набивать трубку.

– Тогда слушай...

Рассказ был долгим и подробным. Кинт и Дукэ переместились в подсобку, куда Гани уже три раза приносил по паре пива. Кинт, конечно, упустил многие неприятные для него самого подробности, также не проронил ни слова о Маани. Но в целом Дукэ устроила история Кинта, он догадывался, что многое не договорено, но уточнять не стал...

– Да уж, помотало тебя, дружище. – Дукэ отпил пива и, улыбнувшись, добавил: – А еще ты везучий, сукин сын!

– Не без этого, – так же улыбнувшись, ответил Кинт, – а еще если бы не друзья, то на одном везении я бы не выкарабкался.

Из зала донесся шум и разговоры на повышенных тонах, Дукэ и Кинт выглянули из подсобки.

– Дукэ! Ты где, мерзавец? Где ты прячешь моего мальчика! – Посреди ресторана стоял старик Ллодэ в шубе с высоким воротником, он опирался на трость и размахивал зажатой в руке шапкой. Рядом стоял Маар, который, увидев Кинта, виновато улыбнулся и пожал своими широкими плечищами.

– Он уже давно не мальчик, Ллодэ. – Дукэ вышел и пригласил его в подсобку вместе с Мааром. – И хватит уже кричать, переволнуешься – и опять тебя удар хватит. Мок, помоги Ллодэ раздеться.

– Мужчина! – Старый вояка сначала тряс Кинта за плечи, рассматривая его лицо, а потом крепко обнял. – Я так рад тебя видеть, сынок!